П.Л. Беседа с паломницей Ириной и ее дочерью Людмилой из Тотьмы

П. Л.: Мы с Вами беседуем в Германовском дворике, у церкви, где много веков мощи нашего Соловецкого преподобного покоились. А ведь родом он был из вашего старинного города и даже чудеса уже после смерти там творил…

Ирина: Два года назад к нам приехала женщина с Соловков и спрашивает: «Где у вас в Тотьме храм преподобного Германа?» Я говорю: «У нас такого храма нет. А почему Вы спрашиваете?» Она отвечает: «Этот наш соловецкий святой, и мы специально к вам приехали, в надежде найти что-либо о нем». Познакомились мы, рассказала она нашим деткам в воскресной школе о Соловках, и мы в прошлом году собрались и приехали со старшей дочерью к вам в паломничество. Потрудничали в монастыре, помолились… Очень нам понравилось. Весь год жили воспоминаниями. Лето пришло, и я теперь уже с младшей дочерью Людмилой к вам приехала. Помогаю в храме. Бог даст, скоро целая группа паломников из Тотьмы приедет - после наших рассказов люди загорелись, захотели своими глазами Соловки увидеть.

П. Л.: А чем Вы занимаетесь?

И.: Я домохозяйка… пятеро у меня ребят… так получалось, что детишки у меня часто болели. И через их нездоровье да мое нездоровье привел меня Господь к храму. Так что жизнь моя - храм да дом. Ну, еще огороды…

П. Л.: А что за храм у вас?

И.: Два храма в Тотьме - Святой Троицы (сейчас он на реставрации - семнадцать лет в нем служили, отсырел малость) и Рождества Христова, где ныне служим. Я помогаю в храме по силам… Святыня там у нас хранится - мощи Феодосия Тотьменского. Очень почитают его православные. Приезжают и с Кавказа и из Москвы, отовсюду…

П. Л.: А до приезда соловчанки Вы знали, что прп. Герман в Вашем городе родился?

И.: К сожалению не знали… Уже после этого, молиться ему стали, почитали про него…

П. Л.: Но ведь кроме короткого жития о прп. Германе ничего не сохранилось… В прежние века имя прп. Германа подзабыли - молились лишь прпп. Зосиме и Савватию. А ведь он их пережил - жил на Соловках больше пятидесяти лет! И ведь это он про Савватия и Германа жития надиктовал, а про себя рассказать забыл… И именно он был соловецким Колумбом - считают, что до того, как привезти на остров Савватия и Германа, он сам бывал там еще раньше. Просто человек был, очевидно, скромный. Принято считать, что он был неграмотным, да мало это вяжется с тем, что библиотеку собирал. В прошлом году у нас была конференция про соловецкую книжность (Пушкинский дом организовал), так там, в одном докладе рассказали, что в составе фонда библиотеки Соловецкого монастыря хранится рукописный фолиант, возможно, что с автографом Германа… Так что, хоть и много веков с XV в. прошло, но может быть, мы еще сможем о нем что-то новое узнать на Соловках или в Тотьме - для Бога все возможно. Ведь явился лик прп. Германа в 1992 г., когда святые мощи на Соловки переносили. Знаете, что мне пришло в голову? Попробуйте через краеведов или музей поискать в местных архивах, газетах и журналах XIX в. упоминания о прп. Германе. Вполне могло что-либо быть - документы, предания, легенды.

И.: Да, предложение прекрасное. Надо будет нашему батюшке сказать. Может быть, он кого-либо благословит этим заняться.

П. Л.: Вы уже второй год приезжаете, наверное, есть у вас свои мысли о Соловках, не из книжек вычитанные…

И.: Мне Соловки близки не только тем, что тут монастырь святой, но и потому, что тут человеку очень привольно: и лес вокруг, и земелька-огороды у всех, и дома в 1-2 этажа, а не башни. Пыли-грязи-загазованности тут нет. И жители относятся к приезжим с пониманием… Нравится мне на Соловках и в монастыре и за его стенами…

П. Л.: А впечатления от экскурсий и поездок, какие?

И.: Впечатления очень трогательные. На Анзере удивительный экскурсовод с нами был… Я обливалась слезами, когда слушала его рассказы о преподобных, об этом неземном острове… На Соловках наша душа скукошеная в мирской суете раскрывается, очищается. Мы здесь получаем, чего за бытом нашим не имеем - вечно дела, заботы, хлопоты… Берем много на себя, а Бога не слышим. А чтобы услышать надо побольше быть в себе и в молчании. На Соловках это возможно. Тут - тишина и покой. И созерцание себя и мира. И повторяешь вслед за Елеазаром Анзерским: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человецах благоволение…» Так оно и должно быть… Соловки этому научают.

П. Л.: А Тотьма город большой?

И.: Десять тысяч человек население. Дома самые высокие в три этажа. Благоустроенные. В храм, к сожалению, местные ходят мало. Наверное, один процент. Но также как к вам, приезжают паломники. Ведь недалеко от нас Великий Устюг, Вологда. Так что всех в паломничество приглашаем.

П. Л.: А кроме Соловков Вы куда-нибудь добирались?

И.: Когда Левушка у меня болел, приходилось много по больницам и санаториям ездить. И молилась за него везде. В Москве по храмам и монастырям ходила. В Липецке он был в санатории, а я у Тихона Задонского в монастыре. У Серафима Саровского, у Серафима Вырицкого трудничала. У Матронушки, у Ксении Блаженной бывала. У нас под Вологдой есть Горицы, женский монастырь удивительный. Три раза туда с воскресной школой ездили. В Прилуцком монастыре в Вологде не раз останавливались. Очень там хорошо принимают.

П. Л.: А как здоровье у Вашего сына, после стольких молитв матери?

И.: Слава Богу. Он поздоровел, окреп. В девятом классе уже учится. Господь управляет, так что в храм ходим всей семьей. Так что - Слава Богу за все! Сейчас вот к вам с младшей дочкой приехали.

П. Л. (обращаясь к дочке): А тебе на Соловках нравится?

Людмила: Да.

П. Л.: Лаконично! А что именно, не можешь сказать?

Л.: Все нравится…

И.: Когда мы первый день от монастыря в гостиницу шли, куда нас поселили, дочка спрашивает: «Мама, вот ты целый год про Соловки мне рассказывала, а я сейчас смотрю, и что тут такого особенного?» Ее глаза вначале не увидели того, что только душой можно восприять. Уже потом, когда стали в храм ходить, благодать наполнила ее сердечко. Чем мне нравится паломничать с детьми, тем, что в поездке дети более восприимчивы: глаза у них загораются, души раскрываются… И воспоминания о паломнических поездках духовно сближают детей с родителями больше, чем что-либо другое. Вот мы ездили со старшим сыном в декабре в Псково-Печерский монастырь. И когда потом смотрели фильм про Печеры, столько вместе вспоминали, столько говорили… Это ведь не телевизор, который, наоборот, всех разъединяет.

П. Л.: А телевизор, кстати, ваши ребятки смотрят?

И.: Слава Богу, два года как не смотрят.

П. Л.: Сломался, что ли?

И.: Не сломался, но мы стараемся его не включать - пользы от него мало, а вреда - много. Один человек в нашей семье, правда, с трудом от телевизора отвыкает. Но в пост тоже терпит. Я ведь раньше тоже всякие фильмы перед сном смотрела. Страсти распаляла. А потом удивлялась, почему плохо сплю. И давление, и головная боль. И не знаешь, в чем причина. А потом Господь открыл мне: «Не смотри!» В самом деле, зачем мне каждый день смотреть эти новости, которые нам навязывают. Где люди бедные страдают, погибают, а я им ничем помочь не могу. И, получается - смотришь из простого любопытства, без сострадания. И я отошла от телевизора. Сразу стала себя лучше чувствовать. Потом Господь устроил, и ребятки мои от телевизора оторвались.

П. Л.: Телевизор и прочие Интернеты ведь не только своими гадко-пошлыми сюжетами вредны, они человека приучают существовать в виртуальном мире, где все «как бы». Не зря же это поганая присказка сейчас у всех на языке. Господь ведь учит тому, что «да» - это да, а «нет» - это нет. А теперь у людей всё «толи да, толи нет». Всё «как бы». В этом отношении Соловки хороши еще и тем, что тут нет имитации - все настоящее, не виртуальное и не пластмассовое: и небо, и море, и камни, и монастырь.

И.: Мы тут ходим вдоль монастырских стен, Людмилка мне: «Мама, посмотри!» То папоротник среди валунов растет, то козочки на стену забрались, то коровка за Крестным ходом идет…

П. Л.: Есть гравюра старинная, возле стен монастыря гуляют олени. Их сюда при игумене Филиппе завезли, а в советское время извели. Теперь только на Анзере оленей можно встретить.

И.: Да, природа на Соловках удивительная. В прошлом году меня послали на послушание ягоды у Филипповой пустыни собирать. Так меня поразило: и чернику собирали, и бруснику, и морошка еще была и клюква дозревала… Я такого нигде не видела. Потом рассказывала у себя в храме, мне не верили, говорили, что такого быть не может…

П. Л.: Дело в том, что лето на Соловках короткое, и ягоде, поэтому, приходится поспевать-торопиться.

Л.: Мама, а можно я к Тане пойду?

И.: Ну, иди Людмилка, только смотри не заиграйся, на трапезу не опоздай.

Л.: Да мы не играть будем, бабушку тут одну навестим. Ей помочь надо.

П. Л.: Хорошая у Вас дочка. Чувствуется, что в православной семье воспитывается. И.: Да, душа у нее открытая. Здоровается со всеми. Раньше дети у нас в городе тоже здоровались. Про себя помню: жили мы в двухэтажном доме, и у нас пятеро соседей было. Однажды я с тетей Лелей не поздоровалась. Она об этом сказала моей маме. И мама имела со мной серьезный разговор. На всю жизнь запомнила. И тогда все так жили. По-доброму. А теперь идет ребенок, не только не здоровается, он даже дороги не уступает, напролом идет. А все потому, что матери своими детьми не занимаются. А это же самое важное!

П. Л.: Даже в храмах, особенно в Москве, якобы православные детишки зачастую ведут себя как разбойники: всех толкают, чтобы оказаться первыми, во время чтения Евангелия начинают бегать, разговаривать. Будто бесы в них вселяются. Сами говорят: «Пойдем беситься!» Я такое раз в храме слышал. А православные родители, если детям кто замечание сделает, выказывают свое недовольство: дескать, «что это Вы декларацию прав детей нарушаете?»

Конечно, правильно вы говорите, все от воспитания. От дома, от школы. Когда мы на Соловки приехали, в младших классах в школе преподавали две учительницы Мария Ивановна и Мария Андреевна. Они не только учили детей наукам, но и тому, как надо жить. И любили всех детей как родных. Моя жена любит вспоминать, как в во время снежного урагана Мария Ивановна словно квочка, прикрыв цыплят-учеников полами пальто, вела их домой из школы… Радостно, что на старости лет обе эти учительницы пришли в храм. Да и жили они всю жизнь по Законам Божьим… А сейчас и школа, да и родители воспитанием детей, увы, мало занимаются.

И.: Меня-то мама постоянно воспитывала. Бросила фантик - наказала. И с тех пор я сама знаю, и детей так воспитываю: бумажку на землю не брось - в карман положи, травинку зря не сорви - все равно потом выбросишь…

П. Л.: Вот таких людей нам на Соловки надо, а то ведь и паломники всякие попадаются: я раз вижу, паломница тащит куст можжевельника, который у нас на острове-заповеднике рвать-ломать строго запрещено. «Я, - говорит, - дома его посажу, как память о Соловках». Боюсь, что дальше Кеми она эту память не довезет и там, у причала засохшим бросит. Пытался я ее повоспитывать, но дело-то уже было сделано, куст сто лет во славу Божию рос, а любительница сувениров решила, что это для нее бесплатный подарок… А вчера под Секиркой, после экскурсии и молитвы, гляжу: один паломник идет впереди всех и дымит как паровоз. Я попытался его к совести призвать, советовал с куревом повременить хоть до поселка. Он, слава Богу, послушался. И окурок, затушив, в карман положил. Это меня порадовало. Соловки делают людей внемлющими. Конечно, хорошо, когда в группе экскурсионной костяк - воцерковленные люди, тогда и другие подтягиваются.

И.: А я, знаете, раньше осуждала, если человек этикет церковный нарушает: женщина в брюках пришла, или без платка. А теперь душа радуется: «Слава Богу, что пришла в храм!» Ведь я сама раньше жила без церкви, без церковного пения. Помню, слушала ансамбль «Ореро», и мне очень нравилось. Я думала: «Почему же нет таких голосов у русских мужчин?» Еще тогда, видно, душа моя скорбела. А потом, когда попала в Задонский монастырь, услышала там хор в храме. Поняла тогда, чего моей душе не хватало. Пения православного, в котором и вера, и душа, и сила. Вот Господь мне послал такое в Задонске, когда кончилась вечерняя служба, старец Никон стоит у дверей, и весь хор вышел в храм и запел. А я была рядом. И что со мной сделалось, не передать словами… Впечатление удивительное. На всю жизнь запомнилось. Монастырь Задонский просто замечательный. Там каждый вечер часов до одиннадцати после службы поют акафисты Господу, Божией Матери и Тихону Задонскому. И поет не только хор, но и все кто в храме. Один певчий из монашеского хора выделен, и мы все как цыплята за ним ходим, все поем. Ведь не каждому дано на клиросе быть, а излить свою душу в песнопениях каждому хочется, вот я и пела. Это такое счастье!