Матфей (Романюк), иг. Во всем должен быть промысл Божий

– Отец Матфей, благословите. Любой рассказ о скитской жизни на Соловках начинается с объяснения, чем скит отличается от монастыря. И любому, кто направляется в паломничество на Секирную гору, становится ясно: скит – это особая форма монашеской жизни, это – уединение. Однако, миновав 12 километров, группа паломников высаживается у подножия горы, и направляется к Свято-Вознесенскому скиту, чтоб нарушить то самое монашеское уединение… Ваш скит – самый посещаемый на Соловках. Как вы преодолеваете эту проблему – необходимость «принимать» множество посетителей?

– Ко всему можно привыкнуть. Паломники – это неизбежность в нашем случае. И слава Богу, что люди хотят прийти помолиться… На самом деле, раньше было тяжелее, – когда скит обустраивался, очень сильно напрягала стройка. Сейчас хотя народа, может, и больше количественно, но эти люди ведут себя более цивилизованно, чем те, кто был здесь во время реконструкции зданий. У нас сейчас меньше случаев и попыток проникновения на территорию скита, – в те части помещений, куда мы посторонних не пускаем. Именно эти попытки, а не то, что люди приходили в наш храм для молитвы, очень смущали братию. Раньше было больше любопытства у приезжающих, как мы живем, как устроен наш быт, наше хозяйство, а нынче и экскурсанты и экскурсоводы стали понятливее.

Наши богослужения происходят ночью, и в то время, когда нас посещают паломники, мы все расходимся на свои послушания – или по корпусу или на огороде. То есть ни наших братьев, ни выполняемые ими послушания посторонние не видят. Поэтому раз поток народа не остановить нашими силами, – зачем смущаться этим…

– Сейчас как раз настает такая пора, когда вы останетесь в совершенном покое от людского внимания…

– Да. Понятно, что зимой нам лучше. Можно спокойно прогуляться вокруг скита. У нас есть такой маршрут, которым многие братия ходят: спускаются из храма и идут сначала к одному кресту, затем – к могилам, потом ко второму кресту, установленному возле места, где обычно останавливаются экскурсионные автобусы, потом – к кресту у озера и к кресту у лестницы.  Маршрут небольшой, нетрудный – по нему можно пройти с молитвой, в созерцании, приложиться к каждому кресту… Этим путем хорошо ходить между вечерним правилом и утреней – с 9 до 11 вечера. Так братия скита и ходит, пока не стало много снега… Именно сейчас самое благодатное время для таких молитвенных прогулок. И весной будет такой же отрезок времени, когда вокруг скита можно ходить, не таясь, не боясь, что сейчас откуда-нибудь выскочит группа туристов и станет все фотографировать, смущая братию.

– Давайте все же вспомним реалии летнего паломнического сезона, и объясним людям, которые бывают недовольны тем, что они не могут принять участие в богослужениях в вашем скиту, почему это так?

– Все вещи должны иметь свое предназначение. Скит создан для монашеского уединения. Зачем же в скиту участие паломников в службах… Для мирян есть приходы. Если не хватает прихода, можно приехать в паломничество в монастырь. А если человек хочет в скит, – пусть становится монахом. Ты поступишь в монастырь, поживешь там, поймешь монашескую жизнь в общежительном монастыре… И тебя, может быть, благословят пойти в скит. Только такой путь возможен, я думаю.

Говорят: у вас женский пол вообще не пускают на службы, – как же это несправедливо. Пожалуйста, сестры, поезжайте в Дивеево, там немало скитов. Много сестер, и всем хватит места, и никого не будете смущать. Мужчины там – только священники. Приезжай, ходи в любой скит и молись. Там прекрасно, там преподобный Серафим Саровский пребывает…

Но я неоднократно слышал жалобы: «Вот я – инокиня, хочу здесь у вас помолиться, почему нельзя?» Я отвечаю вопросом: «Почему именно здесь? В России много женских скитов. Почему нужно пытаться проникнуть в мужской скит?»

Все должно быть на своем месте. Бывали, конечно, у нас исключения из правил. Но это тогда, когда священноначалие благословляло прийти к нам группу со священником. Это особые случаи: для людей очень важно причаститься на Соловках, но у них всего лишь два дня, и катер – завтра утром. Тогда мы разрешали присутствовать на нашей ночной службе. Но это – редкие исключения. Мы служили вместе с приезжими батюшками, и паломники исповедовались и причащались в нашем храме у своего приходского священника. Только так можно принять группу мирян и при этом ничем не нарушить порядок в нашем скиту.

Задают мне иногда и такой вопрос: а к вам сюда прихожане приходят? Какие могут быть прихожане?! У нас здесь скит. Даже не монастырь, а скит. Это принципиально.

– В скиту два храма: нижний посвящен ангельским силам – престол освящен в память чуда архистратига Михаила в Хонех; верхний храм – летний – посвящен Вознесению Господню. Однако прийти помолиться паломники могут только в нижний храм… Почему?

– В верхний храм мы вообще не пускаем паломников. Во-первых, даже из соображений безопасности: туда ведет очень крутая и опасная лестница. Когда строили храм, знали, что скит не приспособлен для массового посещения. Поэтому такая лестница – это абсолютно нормально. И все входы, выходы, лестницы так сделаны, что по ним будет ходить немного людей. Переделывать их под современный поток посетителей не имеет смысла. По воспоминаниям, в монастыре до революции было очень много паломников, но сюда ездили только с благословения наместника. И с сопровождением братии монастыря. Паломникам давали упряжку или бричку, и они отправлялись в особое паломничество, – оно не было возможным для любого желающего.

Чтобы спокойно, не торопясь, наши братия могли молиться в любое время суток, пришлось «разделить»: один храм нам, а другой – паломникам. Где-то, конечно, наши пути пересекаются, но нас это не смущает. Не так много возможностей им пересекаться… Но если везде будут люди, тогда нам останется только в кельях сидеть. Потеряется смысл скита.

– Знаете, строгий молитвенный настрой чувствуется здесь везде, хотя это не видно глазу и неосязаемо…

– Истинно говорят: дух творит себе форму. Это было сказано во II веке, но актуально и сейчас, у нас. Есть такое чувство. Если люди живут в скиту, они создают особый настрой, вокруг них мир приобретает особые формы.

Иеромонах Серафим Роуз так сказал об этом явлении – «есть свой аромат духовный». Ты это чувствуешь сердечным обонянием. Зашел и почувствовал. Это в любом скиту в любом монастыре – особенный настрой, который может почувствовать человек, внимательный к своему духовному состоянию. Он может ощущать, как его душа восприняла сообщество людей, которое здесь молится. Так же не только в монастыре, но и в приходском храме… Насколько сильно развиты способности чувствования у человека, так глубоко человек и поймет место, где оказался

– Уникальное место на Секирной горе – маяк, освещающий беломорские воды с купола вашего храма. Многие мечтают посмотреть, как он устроен. Но им всегда отказывают, говоря, что маяк для посещения закрыт…

– Маяк закрыт для посторонних, и это – правило. Есть же места в России, куда еще нельзя попасть. На маяк можно подняться только с благословения о. Наместника. Если спрашивают, так и отвечаем. Без объяснений, – просто есть такое правило, и мы его соблюдаем. К непониманию этого некоторыми нашими посетителями я отношусь спокойно. Если люди не понимают, что можно поделать? Невозможно всем угодить. Да и нет такой цели. Наша жизнь – служение Богу, а не людям. И мы никак не смущаемся этим. Есть много вещей, происходящих помимо нашей воли. Например, когда пошел дождь – что от этого смущаться? Помимо нашей воли – есть воля Божия и попущение Божие. Так и с людьми: если человек считает, что какое действие совершается неправильно, мы пытаемся ему объяснить правило. Не смогли объяснить, – значит смиряемся…

– Думаю, трудно Вам объясняться с людьми мирскими… Наверное, по этой же причине с вашим скитским хозяйством приходится управляться без привлечения посторонних работников из мира?

– Да, сразу из мира сюда не попасть. Были такие случаи, что, когда у нас еще было все не восстановлено, сюда присылали людей для работы на стройке. Но сейчас уже все обустроено, и мирянам трудится у нас не нужно. Скорее всего, зимовать в этом году будут 7 человек. У нас всего лишь 7 келий, – так что больше и поселять людей некуда. Жить в каждой келье по одному – это вариант, наиболее подходящий для скита. Может быть, не все время нас будет столько человек, ведь кого-то из нас могут попросить прийти послужить в монастырь.

– Но, несмотря на кажущуюся транспортную доступность, все равно вы останетесь всемером среди снегов… Отрезанные от центральной усадьбы дорогой в 12 километров, которая будет занесена снегом, закрыта туманом, вы останетесь жить довольно автономно…

– Мы в любом случае с Богом. Даже среди снегов. Что бы ни случилось, все равно Господь через кого-то пошлет помощь. Когда-то святые жили в Палестине в пустынях совсем одни, – и тогда им помогали ангелы. У нас есть рядом люди, через которых Господь посылает помощь. В нашем расположении «среди снегов» есть и свои плюсы и свои минусы. То, что мы все-таки рядом с монастырем (по сравнению, например, со скитами на острове Анзер), на расстоянии доступном транспортным способом, – за это можно только благодарить, потому что у нас нет мелких хозяйственных нужд, которые при большей отрезанности от монастыря могли бы превратиться в проблемы. А так мы от многих бытовых трудностей свободны, и чем более мы свободны в хозяйственном плане, тем легче молиться. На молитву остается больше времени.

Минус нашего местоположения лишь в том, что больше паломников и туристов, чем в других скитах. Хотя я скажу так: хоть меньше, хоть больше – все равно терпеть приходится. Дело не в количестве, а в том, что факт прихода людей из мира в скит сам по себе – смущение для скитской братии.

– А если все же кто-то из паломников доберется до вас в зимний сезон?…

– Понятно, что мы никого не приглашаем, но и не возбраняем приходить к нам. Зимой нельзя дверь оставлять всегда открытой, как летом… Хотя часто даже и незапертую внешнюю дверь много зимних дней у нас никто не открывает… Стараемся, чтобы в скиту всегда кто-то был, и храм не был закрыт. Если даже большинство братии отправляется в монастырь, хотя бы один человек да остается. О группах паломников, направляющихся к нам, сообщают заранее, но даже если кто-то придет сам, без группы, «достучаться» будет можно и зайти в храм. 

– А братия приходит в скит по личному желанию или за послушание? 

– Мы так не смотрим на эти вещи. Во всяком случае, стараемся… Мы на это смотрим, как на волю Божию. Многим братиям хочется перейти из монастыря в скит, – а воли Божией нет, и ничего здесь не поделаешь. Будешь просить благословения, выпросишь его, но пробудешь в скиту неделю, месяц – потом расстроишься и уйдешь.

Что определяет мир душевный? Благодать. А если есть воля Божия, то значит, есть и благодать. А если нет воли Божией, то сразу и смущение будет. Если человек идет против воли Божией, у него сразу начинаются смущения, неопределенности, неустройства,  и человек теряет то, что он, может, надеялся обрести. Думал: если вокруг тишина – то и внутри тишина. Как раз бывает, что если было какое-тот неустройство, то во время тишины это все обостряется. Даже шепот становится внутренним криком. Человек ни на что не развлекается, и его неустройство становится катастрофой. В сообществе людей легче. Там тебе каждый ближний подскажет, что у тебя неправильно, – только прислушивайся. Сам ты лишь должен искать этого исправления. Сделают замечание – надо принять на веру, что Господь тебя вразумляет через ближнего. А в скиту все не так. Это – место кристаллизующее, высвечивающее все внутренние противоречия людей.

Конечно, все обостряется не так ярко, как у пустынников. Но обостряется сильно. Потому что сообщество людей здесь очень маленькое. И ты остаешься без общества, которое тебе укажет на проблемы.

Если общежительный монастырь – это одна форма, известная и самая доступная для того, кто только приходит из мира, а пустынножительство – особенно когда человек уже в возрасте – это очень трудный процесс самовоспитания, когда со своими невзгодами борешься сам, то скит – это среднее между пустыней и монастырем. Скит – золотая середина. Царский путь, – у Паисия Величковского есть слова об этом пути. Но путь получится, только если есть воля Божия…

– Каждый приходящий в скит – точно подходящий кирпичик. Он попадает на свое место, и занимает только уместный объем…

– Но если человек не подходит для жизни в скиту, – то это сразу видно. Вряд ли возможно прийти с мира и так смириться, чтобы стать частью скитской братии, если ты не подходишь по воле Божией. Монастырская жизнь готовит к скитской. Но все же и здесь все зависит не от личных качеств, а Божиего промысла.

Есть лишь единичные случаи. Это все вопрос воспитания: как говорили раньше – воспитывают, пока ребенок поперек лавки помещается… Если родители успели вложить каркас моральных ценностей и ориентиров, тогда они останутся в человеке на всю жизнь. Если это нарушено, то даже в монастыре ему очень трудно. Невозможно прожить, если ты не хочешь сам себя ограничивать. Если ты не приложишь усердие, тебе монастырь никак не поможет.

– Рядом со скитом находится кладбище жертв СЛОНа… Несколько могил обозначено, паломники служат там панихиды о всех погибших, но никто не знает, сколько убиенных людей еще покоится на склонах Секирной горы… Будут ли дальше вестись работы по раскрытию мест упокоения мучеников?

– Когда приходят и спрашивают: «Что с захоронениями, почему не занимаетесь?» Я отвечаю: «Как заниматься? Взять лопату, оставив службу…» Во всем должен быть промысл Божий. Будет нам воля Божия открыть эти могилы, мы их откроем. Хотя люди ушли в мир иной, это личности, – без соизволения которых мы не можем нарушать их покой. Там же есть и святые… Если будет их воля, появится человек, который сможет найти захоронения и открыть их.

Когда нашли первые могилы, поднялась шумиха. Одни говорили: «Надо искать дальше!», другие – «Зачем вы их трогаете?» Мы сделали дорожки, чтобы не по могилам ходить. Слава Богу, нашлись ребята с Московской киношколы, которые в этом помогли, потому что силами четырех человек все сделать было нереально… Кладбище всегда открыто. Если есть воля Божия, все устроится само. Мы – люди, – ограниченные временем, продолжительностью жизни, болезнями. Господь ничем не ограничен. Если мы думаем, что Господь медлит, то ошибаемся. Значит, мы не готовы пока. Сейчас открыто 6 могил. На панихидах мы поминаем всех погибших, чьих имен мы не знаем…

У нашего скита сложная и страшная история. Но у него и своя благодать, ничем неповторимая. Ее стяжали те люди, которые здесь мучились и умерли, и те, кто молились здесь до революции… Из этого всего состоит эта благодать. Бог один и благодать одна. Только действует она по-разному. И подбирает людей, которые подходят к этому месту.

Беседовали Анна Яковлева и Ольга Краснова