Иеромонах Соловецкого монастыря «ОСТАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ» (ЖИЗНЬ СЕРДЦА): офисы, мегаполисы, конц. лагеря. Часть 1. «Порабощен телом, душу же непорабощену соблюди»

Данная статья является аннотацией к беседам, проходивших с паломниками Соловецкого монастыря и объединенным под общим названием «Остаться человеком». Записи выложены на сайте Соловецкого монастыря в разделе «Пастырская страничка» (см. подраздел «Беседы о проблемах личности»). В беседах рассматривалась жизнь человека в условиях информационных технологий и глобализации экономики. Для многих людей офисы и мегаполисы стали средой обитания. И эта среда по своим психологическим характеристикам и последствиям воздействия на сознание напоминает среду концентрационных лагерей. Новомученики и исповедники в годы гонения на Церковь, оказавшиеся в условиях среды концентрационных лагерей, оставили нам свой опыт того, как можно остаться человеком и в нечеловеческих условиях. Большой интерес для изучения представляет не только их опыт сам по себе, но и его проекция на современность. Многие люди, ощущающие кризис идентичности и чувствующие угрозу потери себя, хотели бы знать, как предотвратить надвигающийся распад личности. Как сохранить себя в условиях быстро меняющегося мира, «тренды» которого зачастую вступают в противоречия с нравственными устоями? Ответом на эти и многие другие вопросы является опыт новомучеников и исповедников. Стремясь основать свою жизнь на Истине, они не потерялись в круговерти событий и нашли свой путь в мире.

Если жизнь человека основана не на Истине,
то она становится игрой.

Если человек сохранит чуткое сердце,
то оно поможет ему найти выход из самой запутанной ситуации.

Что означает быть человеком и как им остаться? Особенно в тех случаях, когда речь идет об экстремальных условиях, стремительно меняющихся и неопределенных; запутанности ситуаций, внешнем и психологическом давлении; терроре и нагнетаемой атмосфере страха в концентрационных лагерях, изоляции, лишении возможности передвигаться и проявлять себя во внешних действиях; унификации и обезличивании в офисах и при производственных процессах; скученности в мегаполисах, порождающей страшное чувство одиночества?

Ответ на этот вопрос нашли для себя люди, прошедшие через концентрационные лагеря в период гонений на веру. Пройдя через тяжелейшие испытания, они не сломались и остались людьми. Более того, в тяжелейшей обстановке они находили силы радоваться и оказывать поддержку другим. Выйдя на свободу, эти люди не зачахли, а вернулись к той деятельности, в которой могли проявить все свои способности и таланты.

Действительно ли их опыт представляет интерес и для нас – людей XXI века? Ведь, казалось бы, многие жители мегаполисов и многие работники офисов не находятся за колючей проволокой, не подвергаются террору?

Да, колючей проволоки нет. Но человек зажат со всех сторон обязательствами по ипотеке, страховке и кредитам. Он имеет узкоспециализированное образование. Чтобы работать, ему необходимо получать различные сертификаты, иногда их число очень велико. Он вовлекается в различные мероприятия, которые изматывают его. Бумагооборот и информационный шум могут подавить его личность точно так же, как террор и нагнетаемая атмосфера страха в концлагерях.

Для узников характерной чертой являлось сужение сознания. Существующее за пределами лагеря воспринималось некоторыми как нереальное. Люди забывали о том, кем они были (выражаясь современным языком, утрачивали чувство идентичности), утрачивали ощущения перспективы, устремленной в будущее. Если у них исчезала внутренняя жизнь, они сосредотачивались на кошмарном «сейчас». Их заботили проблемы текущего выживания: еда, сон, поиск более легкой работы. Психологический портрет узника, который был дан Виктором Франклом в его работе «И все-таки, несмотря ни на что, сказать жизни: “Да”!», в некоторых своих чертах сопоставим с внутренним состоянием многих современных людей. Так, многие из них сосредоточены практически исключительно на проблемах текущего выживания: достать деньги, на эти деньги приобрести то-то и то-то. Исключительная сосредоточенность на работе приводит к тому, что деятельность человека, не связанная напрямую с работой, подавляется. На нет сходит общение с другими, чтение книг, религиозная жизнь. Но вот, парадокс. Вследствие сужения сознания и его роботизации, человек теряет и в области своей же профессии. Современное ведение дел предполагает наличие у человека способности вчувствоваться в социальную ситуацию, но человек, замкнувшийся на себя (и утративший любовь), теряет способность чувствовать грани между явлениями, понятиями, допустимым и недопустимым.

А способность вчувствоваться в ситуацию, по мнению Бруно Беттельхейма, является одним из главных факторов, способствующих выживанию человека в экстремальных условиях. Бруно Б. – психиатр, проведший в качестве узника 11 месяцев в концентрационных лагерях. На собственном опыте изучив систему подавления личности заключенного, он изложил свои наблюдения в книге «Просвещенное сердце» (полное название – «Просвещенное сердце. Исследование психологических последствий существования в экстремальных условиях страха и террора»). Подробно описав психологически изощренный инструментарий, использовавшийся для уничтожения людей, он описал и стратегии, с помощью которых люди стремились выжить.

Многие из этих стратегий не соотносились с Богооткровенной Истиной, через соединение с которой человек может обрести твердость позиции. Бруно не был человеком религиозным. И, видимо, потому ему не было ведомо то, что было ведомо новомученикам, оказавшимся в годы гонений на Церковь в концентрационных лагерях. Речь идет об опыте внутренней жизни, опыте Божественного заступления.

Бруно, как человек искренний и ищущий, в некоторых своих размышлениях доходит до идеи внутренней жизни. В частности, он писал, что «только тот, кто точно знал, что главное останется с ним несмотря ни на какие испытания, мог позволить себе» бросить вызов страху. Но с другой стороны, как представитель секулярного мира, он в виде «главного» видит очень уж человеческое, а потому и хрупкое. Он поднимается до идеи возможности противостояния разрушительным воздействиям, направленным на человека. Однако, что действительно человек может противопоставить стороннему воздействию, он, по собственному признанию, не знал.

Бруно Беттельхейм писал, что «внутри столь жесткой системы, как концентрационный лагерь, любая защита, действующая в рамках этой системы, способствовала целям лагеря, а не целям защиты». То есть какие бы стратегии, описываемые Бруно узники ни использовали, они сталкивались с нежелательными последствиями: приходили к регрессии, теряли себя, перенимали идеологию СС и становились похожими на надзирателей.

Опыт новомучеников был иным. Так как их стратегии были основаны на стремлении к сохранению связи с Богом и на следовании Истине, то их сознание не подвергалось той деформации, о которой писал Бруно. Конечно, в его книге содержатся ценные мысли, могущие помочь вдумчивому читателю сформулировать собственную позицию по вопросу, как не потерять себя в сутолоке дней. Но если мысли, пусть и хорошие, поднявшись несколько над землей, не устремляются к высотам духа, то они остаются скорее намёками.

Когда дух человека отражает сияние благодати Святого Духа, то человек приобретает возможность подняться над обстоятельствами, стремящимися завладеть его вниманием и определить его поведения. Этот путь описан новомучениками. Бруно же описывал не путь, приводящий человека к осиянию. Он описывал факторы, стремящиеся подавить разумную деятельность человека, с помощью которой тот противостоит стороннему воздействию.

Узники подвергались воздействию продуманной системы унижения, которая требовала у них отчетности по самым нелепым поводам. Быт, в условиях которого они существовали, подталкивал их к конфликтности по отношению друг к другу. Если люди не имели любви, чтобы противостоять навязываемой им модели поведения, связи между ними разрывались. Совокупным результатом этих и других воздействий становилась инфантилизация узников. Она проявлялась в «заботе только о текущем моменте». «Такие люди становились неспособны к длительным отношениям, были вспыльчивы и легко отходчивы, в драке кусались и царапались. Они любили похвастаться и приврать и не стыдились этого». На какие сопоставления с современностью это описание наводит?

Свой вклад в регрессию узников вносили и те впечатления, которые возникали у них в результате выполнения ими бессмысленной работы. Их заставляли пилить лёд, покрывавший море, черпать воду из одной лунки и выливать в другую, переносить бревна с одного места на другое. Сознание узников подавлялось постоянно доносящихся до них из уст охраны угрозами расправы.

Сейчас людей никто не заставляет пилить лёд. Но многим действительно кажется, что отчеты, на написание которых уходит множество часов, никому не нужны. Сейчас работников не запугивают угрозами расправы, но зато они сталкиваются с постоянным страхом увольнения. А ведь человек, у которого нет ни веры, ни внутренней жизни, рискует воспринять факт своего увольнения как социальную смерть.

Многие современные люди хорошо знакомы с таким явлением, как регрессия, которое часто связано в одновременным выполнением нескольких задач. Это может касаться не только о офисной или другой работы. Так, например, мужчина возвращается домой на машине и одновременно говорит по телефону. Во время разговора, его «подрезает» другой водитель, и так как сознание мужчины вовлечено в разговор, ему трудно сдержать реакцию гнева на «подрезавшего». Он выходит из себя. Через некоторое время звонит второй телефон… Когда же мужчина возвращается домой, у него уже нет сил ни на что другое, кроме как пассивно потреблять продукты масс-культуры, уставившись в экран ТВ (по выражению человека, живущего в описанном ритме, экран – «глаз гипнотизирующий»), не воспринимая, не осмысливая критически, не совершая выбор: нужно ли смотреть данный сюжет или нет, связан ли он как-то именно с его личностью или нет. Рядом лежат телефон, планшет. Человек пытается мысленно собраться, додумать какие-то свои мысли, но рука сама тянется к телефону, а его экран уже встречает присланным изображением полуобнаженной женщины и ссылкой на какую-то новость. Так как целостность, помогавшая сдерживать действие страстей, утрачена, то человек опять разрывается хаотическими стремлениями. На этот раз – похотью и любопытством.  Внимание, пытавшееся «встать», опять «сбивается ног».

Сознание человека, находящего в подобном положении, можно отчасти уподобить просыпавшемуся мешку зерна. Рассыпалось зерно – и растащили его муравьи. Каждый вроде бы уносит по зернышку, но все вместе уносят мешок. Или такая аналогия: то, что человек считал своей личностью, после снятия контроля с сознания улетучивается из него, как газ из раскупоренной колбы, осталась только одна пустая емкость.

Человеку, находящемуся в подобном состоянии, трудно противостоять как внутренним страстным хаотическим импульсам, так и импульсам, идущим извне. Запищал, например, телефон, сообщив о пришедшем сообщении, и вот уже человек тянется к телефону. Он испытывает труднопреодолимое желание изучить сообщение именно сейчас.

За счет того, что разумная деятельность подавлена и разбита суетой, желание изучить сообщение превращается в компульсивное влечение. «Обнулившийся» человек практически не имеет ресурса, чтобы ему противостоять. Если бы он был спокоен и собран, то, услышав, что пришло смс, мог бы принять решение просмотреть смс после – в удобное для него время.

В этом простом примере с смс человек чем-то напоминает узника концентрационного лагеря. Лагерная администрация, стремясь подавить личность человека, пыталась полностью определить весь круг его жизни. Вся активность человека целиком и полностью, по мнению администрации, должна была быть замкнута на регламент, ею установленный. С ее точки зрения, у человека не должно быть иных мотиваций на поступки, кроме как тех, которые исходят от неё.

Система стремилась замкнуть человека на саму себя. Если человек замыкался на неё, то со временем он переставал делать что-то, исходя из внутрь-потребности своей личности. Со временем он превращался в «старика» – человека, который делал только то, что исходило администрации. Он отвыкал принимать решения и полностью переключается на навязываемый ему регламент.

И на путь, ведущий к подобной метаморфозе, встал и тот, кто не может отказать себе в желании просмотреть смс именно сейчас – сразу после того, как пропищал телефон. Когда система оповестила человека о пришедшем смс, он ведь мог, например, читать книгу, о чем-то думать. Но вот он бросил свои занятия, следуя и подчиняясь сигналу, поступившему извне. Чем не узник?

Конечно, речь идет не о том, что нужно отказаться от просмотра всех смс. Речь идет о том, что определять время просмотра сообщения должен сам человек, а не сигнал, изданный телефоном.

Состояние неспособности сопротивляться импульсам, как внутренним, так и внешним, можно прокомментировать еще одним примеров. Вот человек с увлечением говорит по телефону. И чего только во время разговора он ни делает: он может рисовать на обоях, грызть ногти, размашисто ходить по комнате, совершать неосмысленные телодвижения.

Когда все внимание человека направлено на разговор, то его сознание в каком-то смысле этого слова остается без «прикрытия». И хаотические импульсы поступают в него напрямую, минуя барьер, на котором происходит аналитически-критическая обработка информации. Если бы спокойному и собранному человеку на ум пришла бы мысль порисовать на обоях, то он имел бы внутренний ресурс отклонить от себя это желание. Если же его внимание целиком и полностью переключено на разговор или разбито суетой, он начинает реализовывать импульс, не раздумывая.

На этом принципе основан отчасти и феномен игровой зависимости. С одной стороны, у человека возникает стойкий очаг возбуждения в коре головного мозга. Когда в коре головного мозга появляется очаг, то виденное, слышанное и обдумываемое человеком стягивается к этому очагу возбуждения. Увидел, например, человек елочку на улице и вновь у него возникло желание поиграть в ту игру, в которой его персонаж лихо орудовал боевым топором.

С другой стороны, у человека подавляются (или не развиваются) механизмы, могущие помочь ему преодолеть желание войти в игру. То есть иными словами подавляются механизмы, благодаря которым люди могут сдерживать себя.

Если человек не развивает их, то они начинают потихоньку угасать. А у кого-то они могли быть не развиты изначально. Например, человек не держал пост, не приучал себя соотносить свои желания с желаниями других людей, не учился молиться (во время молитвы хочется подумать о своем, но человек стремится отсечь от себя это желание, чтобы не потерять возможность вникать в смысл молитвенных слов). Эти механизмы могут быть подавлены, через вовлечения человека в суету, в игры, через разбивание его внимания и угнетение его разумной деятельности.

Последний пункт, в частности, стремились реализовать нацисты в концентрационных лагерях. Ведь, если подавлялась разумная деятельность человека, он принимал идущий извне импульс без раздумий и попытки сформулировать собственное отношение к происходящему. А «там, где нет собственного отношения, начинается зомби… В зомби [речь идет о узниках концентрационных лагерей] люди превращались тогда, когда отбрасывали всякую попытку осмыслить собственное поведение и приходили к состоянию, когда они могли принять все, что угодно, все, что исходило извне» (Латыпов И. Часть 1. Управленческая стратегия: как из личностей сделать биомассу; Его же. Часть 2. Личность против системы: 2 стратегии).

Чтобы остаться собой, человек в усилии непрерывно развивающейся внутренней жизни должен стягивать в целостность смыслы, дающие начало его деятельности. Биение пульса внутренний жизни должно противостоять ритму, который навязывает внешняя среда.

Среда навязывает человеку ритм. И как не «пропитаться» его воздействием? Ответ на этот вопрос – фундамент, на котором выстраивается система выживания человека в экстремальных условиях. Экстремальными условиями, как было отмечено, в каком-то смысле можно назвать пребывание человека в мегаполисах и в офисах, которые бросают человеку массу вызовов. Один их них состоит в том, что некоторые компании начинают применять к своим работникам приемы, использовавшиеся в сектах и тоталитарных культах. Секты научились «отжимать» от человека его свободное время, силы. Адепт секты (культа) с энтузиазмом работает на секту, и когда он истощается, его «выбрасывают», заменяют другим.

Сектантские методы воздействия на сознание напоминают методики концентрационных лагерей, где, помимо прочего, людям стремились внушить, что никакие действиях не способны повлиять на их участь. У тех, кто близко к сердцу принимал эту мысль, гасли глаза, опускались руки. Помимо прочего человек подвергался унижениям и наказаниям за любое проявление своих эмоций, попытку сохранить свою личность. В итоге, заключенный отвыкал самостоятельно мыслить, способность самостоятельно принимать решения атрофировалась. Человек начинал делать только то, что ему скажут. Иными словами, он «замыкался» на внешний регламент. Суть воздействия состояла в том, что, с точки зрения администрации лагеря, любая мотивация на деятельность человека должна исходит от неё. Когда человек целиком переключался на внешний регламент, в нем пропадал источник внутреннего движения.

Выжить могли те, у кого этот источник внутреннего движения был. Если не зарождается внутренняя жизнь в человеке, если она не начинает сообщать его существованию некий ритм отличный от агрессии ритма внешнего, то ум человека «пропитывался» ритмом внешней среды, «перепрошивался».

Если подавляется разумная деятельность человека, то отключается механизм, препятствующий формированию условного рефлекса. У собак, например, условный рефлекс, может выражаться следующим образом: зажглась лампочка – у собаки пошла слюна. Человек же своей разумной деятельностью способен препятствовать формированию такого рода устойчивой реакции. Если он, например, сидит на совещании, и зажглась лампочка, то он может понудить себя сидеть дальше. Если же длительное время разум человека пребывает отключенным, то давящая среда, не встречая сопротивления, формирует в нем условным рефлекс. Сообщили, например, о том-то – человек расстроился. Сообщили, например, о том-то – прогневался. Среда, воздействуя на такой ум, побуждает вращаться его в определенную сторону. Такой ум становится зависимым от колебаний окружающей среды, теряет способность выбирать самостоятельно траекторию движения.

Если «жернова ума», запущенные внутренней жизнью, вращаются в определенном направлении, то начать вращать их в другую сторону непросто. Чтобы их остановить, человека стремятся ввергнуть в состояние шока, апатии, бездействия. Если «жернова ума» стоят на месте, то им можно навязать иное направление для вращения. Если в них, запущенных внутренней жизнью, всыпать гнилое зерно, то они перемелют его в чистую муку. То есть в создаваемых ему испытаниях человек становится только сильнее. Столкнувшись с трудностями, он приходит к пониманию: чтобы преодолеть их, нужно еще больше терпения, еще больше упования, еще больше любви. А если «жернова» запущены агрессивным ритмом среды, то, даже если в них всыпать чистое зерно, они перемелют его в гнилую муку. Услышанное и увиденное вызывает в таком человеке зависть, досаду, осуждение. Любую информацию он пропускает через свой отравленный ум, который показывает ему мир и других людей словно в кривом зеркале. Не любящего скорби ломают, тогда как любящего делают сильней – «любящим Бога … все содействует ко благу» (Рим. 8, 28).

Еще аналогия на тему внутренней жизни: если в форточке стоит вентилятор и лопасти его вращаются, то птичкам с улицы нелегко проникнуть в комнату. Если же лопасти вентилятора остановились, то птички с улицы могут залететь в комнату и что-то поклевать.

Если человек замирает в нейтральном положении, внешнее воздействие сминает его. Как говорится, чтобы стоять, нужно бежать. То есть применительно к христианской жизни, можно сказать, что человек должен активно стремиться к внутренней жизни, чтобы внутренний мир в нем мог сохраниться. Если человек стоит, и на него «налетает» быстро идущий прохожий, то человек падает. Но если человек бежит, то у него есть преимущество импульса. Если быстро идущий прохожий «налетает» на него, то человек остается на ногах.

Если человек не стремится к свету Евангелия, то его начинает окружать тьма. Если человек находится в духовном бездействии, то холод тьмы начинает промораживать вначале поверхностные ткани, а потом добирается и до сердца. На человека наваливается тоска, депрессия, нежелание жить. Чтобы начать выходить из положения, нужно начать двигаться к свету Евангелия, читать Евангелие, Псалтирь, книги святых отцов, слушать беседы по интересующей тематике, читать жития новомучеников и исповедников.

Новомученики и исповедники, священники, монахи и благочестивые миряне в годы гонений на веру перенесли потерю имущества, социального положения. Они столкнулись с голодом, лишениями. И, несмотря ни на что, они не отчаивались, находили силы радоваться жизни даже в самых тяжелых условиях. Их опыт усвоения света Евангелия чрезвычайно ценен и в наше время.

Если душу человека не согревает искра Евангелия, то внешняя реальность может восприниматься им очень неприглядно. Человек не видит смысла как в собственной жизни, так и в происходящем вокруг него. Он только «прозаически» фиксирует объекты реальности, с которыми взаимодействует: стол, стул, холодильник. Если внешние объекты еще и сами по себе неэстетичны (обшарпанные обои), а нахождение среди них – потенциально травмирующее (однообразие рабочего процесса, голод), то возникает желание напиться, чтобы отключиться от процесса опознавания такого рода реальности.

Если человек не видит смысла в своей жизни, то ему трудно увидеть смысл и в перенесении трудностей. У него опускаются руки, к нему подкрадывается отчаяние, «жернова ума» приходят в бездействие. И тогда внешняя среда начинает сообщать человеку свой ритм, транслировать в его ум травмирующие образы. И человек начинает обдумывать эти образы. Постепенно его ум «пропитывается» травмирующими образами и ритмом среды.

Импульсы, которые несет среда, претворяются в состояние сознания, и оно начинает давить на человека изнутри. Ум попадает в колею, из которой не вырваться, если нет положительного перевеса. Идея колеи, в которую загоняется человек, состоит в том, что он начинает беспрестанно обдумывать негатив, окружающий его. Ситуации, показавшиеся человеку безвыходными, приковывают к себе его внимание. Ум сам приводит к депрессии, которая преследует человека. Ум в этом случае напоминает зайца, который попал в свет фар едущей машины. Он бежит в коридоре фар и не прыгает в лес. Чтобы выйти из мысленного тупика, нужен положительный перевес.

Актуален и здесь опыт новомучеников и исповедников, прошедших концентрационные лагеря и оставшихся людьми. В лагерях, чтобы сохранить самостоятельную деятельность ума и не дать ему попасть в «коридор», люди устраивали встречи с докладами, открывали театры, выпускали газеты. Писали стихи, музицировали. Но человеческие подходы уязвимы. Скрипку можно отобрать, листок с стихами – вырвать из рук. Конечно, были и те, кто сочинял стихи и сохранял их в своей памяти. Но все же не все стихи могли напитать душу. Питало то, что связывало человека с Источником жизни.

Развитие человека в областях искусства, литературы, науки может быть пресечено. Книги могут быть отобраны, глаза утрачены, руки закованы. Но в человеке есть потенциал для бесконечного развития – образ Божий, который стремится к своему Первообразу – «Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5, 48). Развитие добродетелей имеет бесконечный потенциал для развития – «широка заповедь Твоя зело» (Пс. 117, 96). Те, кто приобретал навык в молитве, с Божией помощью выводили свой ум из «коридора». Биение пульса внутренней жизни не давало человеку пропитаться ритмом внешней среды – «и свет во тьме светит, и тьма Его не объят (и тьма не объяла его)» (Ин 1. 5).

Все сказанное можно свести к тому, что услышал отец Иоанн (Крестьянкин) от явившегося ему преподобного Серафима (Саровского). В годы гонения на веру отец Иоанн был репрессирован. До ссылки в лагеря преподобный явился ему со словами: «Порабощен телом, душу же непорабощену соблюди» (Божий Инок. К 100-летию со дня рождения Архимандрита Иоанна (Крестьянкина). – Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 2009).