Прокопий (Пащенко), иером. Мировоззренческий сдвиг. Ч. 5. Крушение культуры и открытость для наркотизации

Отказ от религии и норм, которые она сформировала, как фактор распространения наркомания

Размышления, высказанные насчет последствий разрушения культурного ядра можно сопоставить с некоторыми идеями, упомянутыми в главе «Провал регулирующего действия культуры как следствие отказа от религиозной традиции». В этой главе приводились слова антрополога Конрада Лоренца насчет того, что «разрыв с традицией может привести к тому, что все культурные нормы социального поведения угаснут, как пламя свечи»[1].

В упомянутой главе также, помимо прочего, приводилось размышление насчет того, что «вся оценочная шкала «хорошо – плохо» задается в культуре ее традиционной религией». Если происходит отказ от традиционной религии, то человек перестает ориентироваться: где – «хорошо», а где – «плохо»[2].

Отказавшись от религиозной традиции, люди утратили и ось координат, на которую, поместив, явления, могли бы посмотреть, относится явления к области «минус» или оно относится к области «плюс». То есть люди утратили возможность «взвесить» явление. Когда четкие ориентиры отсутствуют, то человек, пытается опереться на собственные эмоции. Человек, лишенный ориентиров и ищущий ярких эмоций, рискует прийти к наркотику. Ведь наркотик, по крайней мере, на первых порах обычно действует ярко и нравится. А для многих людей эмоциональная громкость является чуть ли не единственным критерием оценки: «нравится – значит, хорошо».

Отказавшись от религиозного мировоззрения, общество спилило сук, на котором сидело. Многим казалось, что дышать полной грудью можно будет только тогда, когда религия и совесть будут объявлены частным делом.

И европейские мыслители, провозглашавшие свободу, равенство и братство, настаивали на безусловном отходе от «религиозного, – как они называли, – мракобесия». Отход от религиозной нормы поведения должен был совершиться, как отметил профессор Симаков, ради «благополучия всего человечества». Результатом работы нескольких поколений стало построение общества, идеологией которого стал всеобщий прогресс для всего человечества, который осуществляется в ущерб «духовным ценностям»[3] человечества.

С нормами разделались, но спокойно зажить спокойно так и не получилось. «Благополучие всего человечества» так и не настало. Разрушение религиозного сознания повлекло за собой то, на что общество и не рассчитывало. «Таков закон последовательности фактов»[4] (совершая действие, человек сталкивается с последствиями, о которых и не думал).

У философов появились дети-наркоманы, которые расставили всё на свои места. Вчера отцы отвергали нормы христианские, а сегодня дети отвергают нормы своих отцов. Отцы объясняли, что человек должен быть свободен от всего. Вот дети и освободились вначале от религиозного мировоззрения, а потом и от культурных норм морали. Отцы им объясняли, что всякие предрассудки нужно отбросить. А дети взяли, да и объявили предрассудком уважение к родителям. Чтить отца и быть честным гражданином – это предрассудки или нет? Если нет, то почему? Где это написано?

Свобода и рабство (эксплуатация понятия свободы и пропаганда наркотиков)

«СВОБОДА – ЭТО РАБСТВО»

(эти слова Джорджа Оруэла – автора романа «1984» относятся к мировоззрению людей, живущих в условиях, сформированных после разрушения системы ценностей. Для людей, живущих в описанном Оруэлом обществе, одним из следствий краха подлинной культуры являлась подчиненность прессингу тоталитарной идеологии. Люди воспринимали свое рабство как свободу, и им внушалось, что способность самостоятельно мыслить – это болезнь)

Так гуманисты, мечтавшие об обществе счастливых «сверхлюдей», в итоге получили наркозависимых людей. Идея свободы вне религиозного контекста привела человека к беспределу.

Идея приоритета свободы при отказе «от приоритета нравственной нормы» стала, по мысли одного иерарха, бомбой замедленного действия для западной цивилизации. «Абсолютизация свободы выбора в отрыве от нравственных установок является смертельно опасной для человека и для общества, потому что выбрать-то можно и зло». Ложно понятая свобода может обернуться драмой. Драматизм ситуации связан с тем, что и из сознания, и из жизни людей «исключается высшая справедливость и высшая правда». Последствия такого положения дел становятся плачевными для общества, которое в данном случае становится нежизнеспособным[5].

О СВЯЗИ МЕЖДУ НЕПРАВИЛЬНО ПОНЯТОЙ ИДЕЕ СВОБОДЫ
И ПРОПАГАНДОЙ НАРКОТИКОВ СМ. В СЛЕДУЮЩИХ ДВУХ ГЛАВАХ.

Идеи сексуальной революции – фиксация на них приводит не к свободе, а к ее потере

Неправильная понятая свобода может привести человека к рабству страстям. На этот счет, в частности, можно привести слова иеромонаха Серафима (Роуза). Отец Серафим был современником тех людей, на чьи «молодые» годы пришлось распространения лозунга «Секс, наркотики и рок-н-ролл».

Современные отцу Серафиму люди, признавая себя рабами сексуальных импульсов, считали, что в таком положении дел проявлялся их реалистический взгляд «на вещи». Но их «вера в то, что безудержный «секс» делает их свободными, – это дикая, дичайшая фантазия. Словосочетание «сексуальная свобода» содержит два несовместимых понятия, ведь «секс» стал формой рабства [со времен «дней» отца Серафима не усугубилось ли описываемое положение?]. Это словосочетание в очередной раз свидетельствует о некомпетентности и неспособности ни к чему, кроме угождения своим страстям. Понятно, что любой вульгарный лозунг, оправдывающий подобную цель, принимается на ура»[6].

Мнение человека (современного отцу Серафиму) выражено в следующей максиме: секс не нужно ничем ограничивать; наоборот, следует свободно заниматься им с теми, с кем пожелаешь. В результате такого отношения к жизни лик человека искажается и превращается в «стандартную, пустую, жадную личину, алчущую «испытать все» без разбора, готовую использовать, поглотить и переварить всех, с кем сведет судьба».

Эти слова отца Серафима соотносятся с приводившимися в третьей части данной статьи[7] словами из романа Ф.М. Достоевского «Бесы». Один из персонажей романа – революционер Петр Верховенский считал, что планы его и его сообщников будут реализовываться по мере разрушения критического восприятия информации у людей. Рассказывая о методах реализации планов, он, помимо прочего, заявил: «Одно или два поколения разврата теперь необходимо; разврата неслыханного, подленького, когда человек обращается в гадкую, трусливую, жестокую, себялюбивую мразь, – вот чего надо!»[8].

Как связаны разврат и деградация? Чтобы ответить на этот вопрос не лишним будет знакомство с таким термином как фиксация. Этот термин используется в аддиктологии для обозначения «заточенности» человека на каком-то аспекте жизнедеятельности. Человеку кажется, что, реализуя эту «заточенность» он проявляет свою свободу, но вследствие того, что прочие стороны жизни оставлены без внимания, жизнь человека приходит к слому. Фиксировать свое внимание человек может не только на сексе, но и на употреблении психоактивных веществ, а также – на прочих активностях, реализация которых помогает ему преодолеть неприятные чувства различного генезиса [молодой человека не сдал экзамен и расстроился, и вот теперь он совершает выбор в пользу марихуны, покурив которую он думает расслабиться].

Фиксация, как отмечают Ц.П. Королекно и Н.В. Дмитриева, сопровождается эмоциональным подъемом. Человек испытывает эйфорию и ощущение «взлета», фиксация помогает расслабиться, приносит чувство беззаботности, стимулирует усиление воображения. Человека во время фиксации привлекает «чувство обретения психологической свободы». Человек считает, что обрел возможность изменить свое психологическое состояние, контролировать его. Чувство контроля, ставшее интимным секретом человека, имеет большое значение в деле развития зависимого поведения. «Создается опасная иллюзия самодостаточности, независимости, свободы. В реальности фиксация не расширяет, а ограничивает свободу, она высасывает, поглощает энергию, связывая её с осуществлением однонаправленной активности». Реализуя желания аддиктивного характера, человек лишает себя возможности формировать другие желания. «Иллюзорное чувство свободы оказывается на самом деле порабощением, отстранением от любви, редуцированием эмоционально значимых отношений с людьми, в широком смысле – потерей свободы выбора».

Вследствие совокупного давления различных факторов фиксация «сковывает внимание, отвлекает от главного, лишая аддикта человеческих свойств – интимных привязанностей, способности сопереживать и любить» [согласно учению Льва Выготского потеря духовной активности, направленной на других, может привести к шизофренистическому распаду понятий[9], к регрессии, о чем см. также в статье «Преодоление игрового механизма. Часть 3», в разделе «Эгоизм и порабощение инфернальным силам»]. Фиксация на однонаправленной активности приводит к тому, что человек начинает «приспосабливать» устоявшийся механизм поведения ко все большему числу ситуаций[10] [то есть вначале, например, человек, желая расслабиться, выпивал, и ему казалось, что с помощью алкоголя он может контролировать свое состояние и успешно преодолевать неприятные для него переживания, но со временем в ответ на различные ситуации у него начала вырабатываться склонность следовать одному и тому сценарию: супруга задержалась на работе – выпить, начальник сказал неприятное слово – выпить, не получилось действовать согласно запланированному – опять выпить]

То есть, вкладывая все силы и все время в осуществление однонаправленной активности, человек перестает развиваться в прочих областях. Он теряет способность обучаться и устанавливать новые социальные контакты, его отношения с людьми теряют глубину и становятся поверхностными, так как он не находит ни времени, ни сил, ни желания, эти отношения поддерживать и строить. Отказ от такого рода экспансии (здесь термин берется в смысле освоения внешнего мира и обучения, а не в смысле захвата и агрессивного продвижения вовне) приводит к регрессии.

Эта закономерность применительно к теме работы мозга может быть выражена словами: «не использовать – значит потерять». То есть, если определенные отделы мозга не используются для обучения и не загружаются соответствующими задачами, то они переключаются на обслуживание иных процессов. Если, как было отмечено, на повестке дня у человека стоит лишь одна-единственная задача, которая состоит в реализации аддиктивного сценария, то рабочие площади коры головного мозга могут переключиться на реализации этой задачи (там, где иной человек увидел бы перспективу и повод для освоения новых навыков – если часто происходят конфликтные ситуации, то, значит, надо пытаться учиться прислушиваться к другим, – человек зависимый будет видеть повод выпить). Информация же о прочих сторонах жизни может начать постепенно как бы «испаряться» из сознания, за счет разрушения нейронных связей, неиспользуемых человеком в повседневной жизни.

«Синаптические связи и нейроны, – как пишет один автор, – не подвергавшиеся активному использованию, неожиданно умирают». То есть прежние связи, наработанные во время общения с людьми, чтения книг и прочих подобных активностей начинают разрушаться[11] если человек в своей ежедневной жизни не совершает поступков, эти связи поддерживающих (а он не совершает этих поступков, так как все внимание переключено на реализацию одного типа деятельности – аддиктивного).

Применительно к теме наркотиков эту закономерность можно выразить с помощью образов, используемых одним публицистом. Он пишет, что молодые люди, решившиеся искать «приятного» времяпрепровождения в обществе психоактивных веществ «находят всё более изощрённые способы «поймать кайф»: гелий для воздушных шариков, газ для заправки зажигалок, пары дезодорантов и освежителей воздуха». На этих путях они попадают в своего рода «кроличью нору».

Выражение «кроличья нора» расшифровывается словами врача-психиатра[12], цитируемого публицистом: Для тех, «кто втянулся и продолжил употреблять наркотики, жизнь кардинально меняется. При этом абсолютно незаметно для самого начинающего наркомана. Меняются интересы, круг общения, отношение к жизни. Такие традиционные ценности, как семья, работа, благополучие, любимые увлечения, медленно, но верно уходят на второй план. Главная идея, мысль, желание, которые крутятся в голове, ​это поскорее достать дозу, вернуть то блаженное, лёгкое состояние эйфории… Всё остальное не важно и не имеет никакого смысла»[13].

В данном случае фиксация может быть связана с стремлением изменить психическое состояние, которое было вызвано неприятным событием, происшедшим в реальности [чтобы осмыслить событие и сформировать стратегию преодоления неприятной ситуации, нужны натренированные обучением и социальным взаимодействием площади коры головного мозга; если все большие их объемы переключаются на обслуживание фиксации, то способность преодолевать кризисную ситуацию катастрофически регрессирует, а чем сильнее она регрессирует, тем более ситуация воспринимается как непереносимая, и тем сильнее, следовательно, человеку хочется употребить психоактивное вещество, чтобы отключить свое сознание от опознавания болезненно воспринимаемых образов реальности]. «Проблема аддикций, – пишут Ц.П. Короленко и Н.В. Дмитриева, – начинается тогда, когда стремление ухода от реальности, связанное с изменением психического состояния, начинает доминировать в сознании, становясь центральной идеей, вторгающейся в жизнь, приводя к отрыву от реальности»[14].

Фиксация может быть связана не только с действием психоактивного вещества. Речь может идти о участи в каком-то виде активности, например, в игровом. Особенность фиксации состоит в том, что вследствие ее реализации у человека возникает сильное желание испытать пережитое состояние еще раз. Такого рода желание начинает реализовывать все чаще и чаще, «Обычно процесс развивается таким образом, что мысли о реализациях, их осуществление занимают всё большее количество времени, что мешает самовыражению в других направлениях». Во время аддиктивной реализации человек может испытывать интенсивные ощущения, которые кажутся «приятными» вследствие возникающих на фоне реализации иллюзий контроля, комфорта и совершенства. «Жизнь вне реализации воспринимается как серая и неинтересная»[15].

Бывает, что человек фиксирует свои мысли, чувства и активности на рабочем процессе, вкладывая все силы в достижение желаемых им целей. В данном случае из поля зрения выпадает понимание необходимости обращать внимание на прочие стороны жизни, и прежде всего, – на межличностные отношения. При таком положении дел процесс развития человека принимает односторонний и искаженный характер. «Как результат нарушения гармонии через какое-то время неизбежно появляется чувство неудовлетворенности, не полностью осознаваемой тревоги, психического дискомфорта и раздражительности»[16].

То есть, подводя промежуточный итог, можно сказать, что во время фиксации человеку кажется, что он реализует свою свободу. Но на деле оказывается, что он свою свободу теряет.

Возвращаясь к идее фиксация сознания на сексе, можно отметить, что прочие аспекты жизни начинают при реализации данного сценария выпадать из поля зрения. Мышление человека становится более примитивным (гипер-стимуляции лишь определенных отделов мозга, приводит к тому, что мышление человека привыкает работать, в основном, в одну сторону, отвыкая от деятельности в других направлениях). Человек в целом, как личность, как бы «обнуляется».

Если интимные отношения между любящими супругами реализуются в рамках брака, то мысли о реализации таких отношений могут не сопровождаться болезненной фиксацией. Ведь если брак был заключен по любви, то совместная жизнь супругов сопровождается рождением детей, совместной деятельностью и общими интересами, совместным проживанием как радости, так и горя. Любящие друг друга супруги стараются соприкоснуться друг с другом, по возможности, всеми точками бытия.

Супружеская жизнь представляется им огромном картиной, в которой интимные отношения занимают определенное место и не претендуют на то, чтобы подменить собой полноту картины. К тому же, если речь идет о любящих друг друга супругах, интимные отношения воспринимаются ими как средство выражения взаимной любви, а не как активность, с помощью которой каждый стремится удовлетворить самого себя.

На этот счет можно привести некоторые мысли из книги протоиерея Сергия Овсянникова, которая так и называется, – «Книга про свободу». Отец Сергий писал, что «под «любовью» понимаются очень разные вещи. Это и плотская любовь, и душевная, и дружеская, и жертвенная…» В браке эти формы должные переходить из одной в другую. Но часто такого перехода не наблюдается вследствие того, что люди ждут действий только от других. Когда семейная жизнь человека не удается (она не может быть оставлена на самотек), обнажается неудача его жизни.

Кризис семейной жизни останавливает и заставляет подумать. «Свобода начинается с остановки. А еще свобода начинается с благодарности. … брак начинается там, где начинается благодарение. И благодарение двоих должно сливаться в одно. За все, что нам дано. За жизнь. За совместную жизнь. За то, что жизнь такая сложная. За то, что мы не понимаем друг друга, но должны учиться понимать, а не просто перетаскивать изо дня в день эту тяжесть непонимания другого. Трудно благодарить за взаимное непонимание в браке. Но если благодарения нет, то непонимание только усиливается»[17].

То есть иными словами свобода в браке начинает там, где начинается раскрываться вся палитра человеческих отношений, все грани личностей супругов, а не там, где каждый супруг жаждет, чтобы все было «по-евонному». Соответственно, подлинная свобода в жизни начинает там, где присутствуют самодисциплина и добровольное подчинение принципам, на основании которых могут быть выкованы определенные черты характера, вследствие реализации которых будут преодолены непонимание и отчуждение людей друг от друга.

В отношении таким образом понимаемой свободы можно высказать множество мыслей. Некоторые из них желающие могут найти в заключительной лекции цикла «Горение сердца» (и, соответственно, – в статье, подготовленной на основании цикла). В цикле разбирался вопрос о условиях, на основании которых может развиваться творчество. Хаотизация жизни (в том числе, – такого сектора жизни как интимные отношения) может привести к угасанию способности реализовывать творческое отношение к жизни. Чтобы стать свободным в творчестве, человек подчиняет себя определенным принципам. Освобождая себя от следования им, человек утрачивает способность генерировать новые идеи, порабощается тоске и депрессии. Уйти от депрессии и простимулировать угаснувшую способность генерировать новые идеи кто-то пытается с помощью наркотиков и болезненно-обостренных интимных взаимодействиях. На этих путях человек сталкивается с усугублением депрессии и утратой способности чувствовать что-либо.

Идеи сексуальной революции, депрессия и пропаганда наркотиков

Тема депрессии в статьях одной исследовательницы прочно связывается с темой наркотизации и темой реализации интимных сценариев (фиксация на этой реализации может быть ошибочно понята человеком как свобода самоопределения).

Тему наркотизация исследовательница[18] связывает также с понятием драг-маркетинга. Концепция драг-маркетинга предполагает продвижение наркотика как товара с использованием достижений современной науки, а также – деятельность, направленную на формирование депрессивного поколения, нуждающегося в средстве от депрессии. В качестве такого средства поколению и предлагаются наркотики.

Одним их способов формирования депрессивного поколения является пропаганда девиантных форм поведения. Современный подросток читает в журналах о том, как рок-знаменитости рассказывают о «своих сексуальных приключениях, потреблении наркотиков, и таким образом будущий потребитель узнает, что наркотики – один из атрибутов славы и успеха» [19]. Подросток слушает песни тех самых знаменитостей, в которых дискредитируются «основные человеческие ценности: красота, любовь, доверие, семья, дети, труд, счастье». И, подражая девиантному поведению, о котором он читал и слышал, подросток «по законам социальной психологии впадает в депрессию»[20].

«Развращаемый подросток, а на самом деле возбуждаемый [журналами], стимулируемый сексуальными стимулами, отправляется на дискотеку уже с внушенной ему этими журналами мыслью расстаться с девственностью». Ему внушается, что девственность – это не модно, что современный человек, как только испытывает сексуальную потребность, удовлетворяет ее. Подросток думает, что, выстраивая свою жизнь в соответствии с данными положениями, он выстраивает её с нормой, приводящей к успеху. Но «что получает он, потеряв невинность в туалетной кабинке? Глубокую депрессию, чувство глубочайшего несчастья». Депрессия же имеет свойство усугубляться. Возникает замкнутый круг. У человека возникает негативное самоощущение, он «начинает считать себя глупым, бездарным, ненужным, отвратительным и впадает в еще более глубокую депрессию»[21].

Параллельно в поле зрения подростка попадают фильмы и песни, в которых в качестве средства от депрессии представлен наркотик. «Существует несколько типов мифического, ложного позиционирования, привязанного к потребностям: наркотики как средство от депрессии, средство усиления сексуального наслаждения, средство расширения подсознания … . Каждый тип позиционирования имеет грандиозный promotion в СМИ, кинематографе, литературе, но практически неприметен неспециалисту»[22].

То есть наркотики связываются в фильмах, песнях и в прочей продукции с темой избавления от депрессии. Депрессия же рождается, в том числе, вследствие реализации девиантных форм поведения, которые в указанной продукции представлены как привлекательные модели поведения.

Примечательно, что в современной науке имеет хождение понятие девиантного поведения, то есть поведения, отклоняющего от нормы. Но само понятие нормы не очень-то и дается.

С точки зрения христианской мысли, психологическая норма описана в Евангелии. В Евангелии, как писал святитель Игнатий (Брянчанинов), «изображен новый человек и все оттенки недугов ветхого»[23]. Если человек стремится к этой норме, он обретает душевное здоровье и освобождается от зависимостей (навыков, приобретенных вследствие следования девиантным формам поведения).

Речь идет не о навязывании искусственно-выдуманной, интеллектуально-выведенной нормы. Евангелие описывает объективно, то есть независимо от желания человека, действующие законы мироздания. Если бытие человека выстраивается одним образом, то человек становится способным пережить блаженство. Если бытие человека выстраивается другим образом, то человек разрушается как личность.

Истинность Евангелия может быть проверена временем. Опора на Истину открывает перед человеком перспективу бесконечного развития. Обращение к неистине приводит человека еще в рамках земной жизни к скуке, к регрессии, к тупику, к распаду. Не все люди имеют возможность в результате многолетних исследований собственной жизни и жизни других людей сформулировать, в чем состоят принципы, ведущие к развитию, и в чем состоят принципы, влекущие к распаду. Евангелие экономит время и предупреждает человека заранее, указывает на существовании определенных законов, вследствие действия которых поступки человека сопровождаются определенными последствиями.

У человека есть свобода отвергнуть знание о этих законах, но у него нет свободы освободиться от последствий этого отвержения. В качестве аналогии к данному вопросу можно предложить вопрос о следовании закону всемирного тяготения. Следование этому закону предполагает определенную стратегию спуска, скажем, с девятого этажа. Человеку, находящемуся на девятом этаже, предлагается спуститься пешком по лестнице, либо прокатиться на лифте. У человека есть свобода сказать: По какому праву меня кто-то принуждает идти по лестнице или ехать на лифте; я – свободная личность и могу делать, что хочу! Такой человек имеет свободу в качестве стратегии спуска с девятого этажа избрать выход в окно. Человек свободен выйти в окно, но он не свободен освободиться от последствий своего поступка.

Вследствие определенных поступков в человеке формируется внутреннее состояние, которое он носит с собой по жизни и которое забирает с собой вечность. Сформированный образ внутреннего бытия становится источником внутреннего мира и блаженства, если был основан на Истине. И – источником страдания, если был основан на неистине (см. на данную тему во второй части статьи разделы «В чем суть такого явления, как посмертное воздаяние?», «Правда ли что Священное Писание ничего не говорит о употреблении наркотиков и прочих ПАВ?») Образ бытия, основанный на Истине, можно назвать психологической нормой, описанной в Евангелии.

Но где человеку, отказавшемуся от евангельского восприятия жизни, искать определения нормы, чтобы по ней выпрямить свою перекосившуюся жизнь? В психологии?

Но «психология, – как считает Б. Братусь (сам являющийся психологом), – понятия нормы не дает – оно появляется лишь тогда, когда ты выходишь за грань психологии и идешь в философию, этику. Истинный критерий находится там». Данный автор считает худым сценарием, при котором «««законодателями мод» станут «чистые» психологи». «Когда один человек совершает какую-то подлость, – говорит автор, – мы спешим с психологическими оправданиями: у него, мол, стресс, невроз, у него комплекс, психическая предрасположенность и так далее. А в XIX веке говорили: грех, покаяние, раскаяние…» Поэтому он считает, что психологии нужно найти стыковку с философией и этикой, чтобы разобраться в самой сути явления: Что – патология, а что – норма?

[Понятно, что слова о философии нуждаются в уточнении. Ведь как известно, масштабные войны и социальные катастрофы 20 века, такие как тоталитарный строй и концентрационные лагеря, были порождены, в том числе, и философией. В данном отношении множество мыслей можно найти в публикациях И.Л. Солоневича, который после побега из концентрационного лагеря во времена советских репрессий некоторое время жил в Германии. Он рассказывал, как задолго до Второй Мировой Войны сознание немцев подверглось активному натиску со стороны философии и основанных на ней мифах.

В Германии, писал он, были мифы о случайном проигрыше в Первую Мировую войну, о низшей расе на Востоке и о вырождающейся демократии на Западе, о германских «организованных талантах», о бестолковости всего остального человечества.

Германия жила мифами, то есть – ложью. Отравленность сознания ложной философией порождала соответствующую мифам деятельность. Очарованные мифами и потерявшие способность к критическому осмыслению информации люди ринулись во взаимо-уничтожающую войну. Голос здравого смысла был заблокирован. Причем, в опьяняющий водоворот безумия была ввергнута не только Германия. Философия, основанная на лжи, пустила корни и прочих европейских странах, и в СССР.

Охватившее многих безумие Солоневич описывал в следующих образах. Мы, писал он, мчимся на предельных скоростях по современному шоссе, утыканному фальшивыми сигнальными знаками. Мчимся на предельных скоростях на призывные огни легенды и въезжаем в братские могилы. «Наше сознание наполнили рядом иллюзорных представлений. Наши души наполнили ненавистью».

Сознание современных Солоневичу людей было отравлено философиями. Умы людей были заполнены идеями, почерпнутыми из Сочинений Великих Жрецов Ненависти и Лжи (Солоневич здесь цитирует слова их Евангелия о отце лжи (Ин. 8, 42-44). Гегели заменили Бога. Философия заменила религию, объявила войну Евангелию. Европа продала душу духу безбожия, и ей были обещаны все блага мира (здесь Солоневич приводит миф о человеке, который продал душу черту за клад, убил ближних, получил клад, но то, что казалось ему грудами золота, на самом деле оказывалось грудой черепков).

О результатах перестройки общества на основании новых философий Солоневич пишет, приводя слова Ф.М. Достоевского, который, проницательно предвосхищая будущее, отмечал: людьми, решившими строить новое общество, будет построено общество «грубое, слепое, бесчеловечное». «Раз отвергнув Христа, ум человеческий может дойти до удивительных результатов».

Трудно смириться, что в фундамент башни была заложена ложь, – резюмирует Солоневич. Трудно примириться с фактом, что вся сумма гуманитарных наук есть заведомо организованная ложь, «что самая научная книга, когда бы то ни было написанная о человеческом духе и о человеческом общежитии, – есть просто Священное Писание. Что «опиум для народа» поставлял не Христос – этот опиум поставляла вся философия – начиная от Платона и кончая пока что Гегелем и Марксом» (Солоневич писал о своем времени).

 «Почти две тысячи лет тому назад некий – сейчас основательно забытый автор – предупреждал нас: «Берегитесь волков в овечьей шкуре – по делам их узнаете их». Мы не послушались. Мы объявили Забытого Автора агентом капитализма, защитником реакции, пропагандистом опиума, суеверия, невежества и чепухи. Теперь – волки пришли. Для всех нас, для всего человечества, вопрос заключается в том, удастся ли нам вернуться к Забытому Автору, или весь мир пойдет по стопам Европы [описываются годы перед Второй Мировой Войной].

После превращения человечества в «атомизированные кучи никакими заповедями не связанных людей» остается одно: «Cтроители невыразимо прекрасного будущего [обещанного творцами философских систем] съедят самих себя. Они вырежут друг друга до последнего. Будущим богословам они дадут недостающее доказательство бытия Божия: жизнь без Бога оказывается невозможной»[24].

Понятно, что не о таком типе философии писал Братусь. Чтобы составить представление о типе философии, приемлемом для данного автора, можно посмотреть на уточняющие слова, которые он ввел в речь: «грех, покаяние, раскаяние»].

В русле этого строя мысли во время обсуждения, в рамках которого выступил Б. Братусь, прозвучали и другие, но подобные идеи. Так один из участников обсуждения отметил, что в академической психологии существует концепция некоего абстрактно понимаемого разума. «Но психология может быть только такой, какой есть образ человека в культуре», то есть психология может быть такой, каким является поддерживаемый культурой образ развития личности.

Для «золотого века» отечественной психология (на период которого приходится научная деятельность Льва Выготского) были «междисциплинарные контакты психологов и гуманитариев». Наука развивалась вследствие, в том числе, контакта «с лингвистами, настоящими философами, педагогами» [настоящие педагоги могут непредвзято сказать о том, что реально помогает человеку стать человеком, и том, что реально ведет человека к регрессии!]. Вследствие этого диалога «молодая наука буквально впитывала в себя богатейшие традиции мировой культуры познания человека. Эти контакты по ряду причин прекратились, да и сами эти традиции прекратились. Разговаривать и тем и другим стало вдруг не о чем, да и незачем»[25].

В культуре, сформировавшейся не без участия христианства, содержатся сведения о закономерностях развития жизни человека. Если же связь с культурой утрачивается, то открывается широкий простор для всевозможных фальсификаций. Ведущее к слому жизни поведение с помощью современных средств телевидения, литературы, интернета и кино может быть представлено как нечто здоровое, прогрессивное и привлекательное (о механике процесса – автор рассказывает в лекции «Религиозные символы в медиапродукции (клипы, фильмы) и парадигме постмодернизма»[26]).

Так герои одного фильма о наркотиках, «молоды, красивы и при последовательном соблюдении авторами [фильма] необходимых условий [формирования сюжетной линии и пр.] становятся моделями социального научения». Девиантное поведение с помощью определенных приемов оправдывается и позиционируется «как положительное свойство личности, нравственно оправданный выбор»[27].

Связывание темы наркотиков с сексуальным стимулом, делает эту тему притягательной. «Когда мы видим обнаженное тело, это воздействует на нас как половой стимул. Если половой стимул связать с каким-то предметом, тот приобретает все свойства полового стимула, и становится очень приятным для человека». Наркотики в фильмах употребляются в сцене сексуальной близости, и таким образом они «обусловливаются половым стимулом и становятся чрезвычайно притягательными для людей». Наркодиллер может быть представлен в качестве хозяина жизни и красавца-мужчины, рядом с которым «крутится масса девушек».

«Пропагандируется абсолютная сексуальная «расхристанность». В конечном счете такое поведение ведет человека к глубочайшей депрессии, и наркотики начинают употребляться как средство от депрессии. Совершенно неслучайно 80% проституток употребляют наркотики»[28].

Приходя к девиантному образу жизни и депрессии, возникающей на основе такого образа жизни, человек ищет способа ослабить труднопереносимые для него само-ощущения. Пытаясь решить данный вопрос с помощью наркотиков, человек со временем вырабатывает в себе привычку реагировать на неприятные переживания употреблением их, и наркотический тип реагирования встраивается в стиль жизни.

И этот стиль жизни может восприниматься человеком как правильный. Так происходит вследствие того, что личность человека деформируется. Внутри психики появляется так называемая аддиктивная структура (аддиктивная система). Наличие этой структуры приводит к тому, что, как отмечают Ц.П. Короленко и Н.В. Дмитриева, человек может воспринимать свой стиль жизни как правильный, невзирая на отрицательные оценки окружающих, невзирая на наличие данных о отрицательных последствиях аддиктивных реализаций.

Каждой аддиктивной реализации предшествует выбор в пользу ее совершения. «Тем не менее выбор аддикта не является свободным выбором». Этот выбор делается без учета возможных отрицательных последствий. Внешне этот выбор выглядит как результат волевого решения, но в отличии от выбора неаддиктивной личности, аддиктивный выбор приводит обычно к отрицательным последствиям.

Можно предположить, что в процессе развития зависимых форм поведения человек обучается совершать несвободный выбор. На первых порах он привыкает с помощью аддиктивных средств уходить от ситуаций, вызывающих неприятные эмоции. В дальнейшем аддиктивный выбор становится частью сформировавшегося специфического образа жизни. Этот специфический образ жизни противоречит личностным, биологическим, социальным и экономическим потребностям человека. И при всех несообразностях человек вследствие, как было отмечено, деформации личности воспринимает свой аддиктивный выбор «как лучший и наиболее правильный» [29].

На первый взгляд аддиктивные реализации приносят человеку ощущение большей свободы, так как связаны с отбрасыванием запретов и социальных ограничений. «Однако объективно свобода действий аддикта становится все более ограниченной». Свобода выбора подменяется привычкой немедленно реагировать на текущие средовые факторы таким образом, чтобы быстро удовлетворялась потребность реализовать аддиктивное желание. Среди результатов развития аддиктивного процесса указанные авторы отмечают рост тревожности, стереотипность поведения, подчинение всей жизни аддиктивному ритуалу[30]. Это ли свобода?

Тема свободы для данной части работы является темой второстепенной, поднятой лишь в связи с темой наркотизации. Не отвлекаясь от темы главной можно указать на некоторые мысли и произведения, объясняющие разницу между ложно понятой свободой и свободой подлинной (и, указав, – пойти дальше).

Это и упомянутая книга протоиерея Сергия Овсянникова – «Книга про свободу». Это и произведение Антуана де Сент Экзюпери «Цитадель», в котором содержится множество образов, объясняющую разницу между двумя пониманиями свободы.

По мнения восточного царя, от имени которого Экзюпери писал свою книгу, свободен тот, кто способен устоять перед низменной страстью. «Но как назвать свободным того, кто попадает в рабство любому соблазну. Сам он зовет это свободой, он свободно выбрал для себя вечное рабство».

Царь считал свободой свободу упражнять свою душу. Суть такого рода свободы – «полнота смысла и непрестанное расширение души». Этот путь описывается царем через образ, например, преодоления трудностей во время восхождения на вершину (с вершины, забираясь на которую человек обдирал коленки, он видит четкую планировку улиц города, которую не замечал, будучи погружен в поток толчеи). А также – через образ следования ценностям. Царь указывал на людей, которые слыша ночью зов призывающего рожка, поднимались, «отказавшись от свободы спать дальше».

Спутниками тех, для кого нет пения рожка, являются скука и глухое раздражение. Эти люди свободны, «они вне жизни». Их тип свободы предполагает отказ от ценностей. Но вследствие отказа жизнь человека лишается смысла. Вот человек «ломает стены, мечтая вырваться на свободу, но звезды смотрят на беспомощные руины. Что обрел разрушитель, кроме тоски – обитательницы развалин?» Те, кого принято называть свободными, все решают по-своему и всегда одиноки вследствие неумения слушать и слушаться. Они лишаются попутного ветра в парусах. Их свобода выражается в разрушении храма, перемешивании слов в стихотворении. Такая свобода сродни пустоте пустыни.

Царь считает важным определить, о какой свободе идет речь при упоминании слова «свобода», о свободе человека или о свободе раба? О свободе здоровья или о свободе язвы (если дать язве распространяться, она погубит живое)?

Кто-то считает свободой такое положение дел, при котором высвобождается не лучшее, что есть в человеке, а худшее. Подлинно человеческое тает, высвобождается то, чему потворствует толпа. «Но толпа не свободна, она никуда не стремится, в ней есть только тяжесть, и эта тяжесть придавливает ее к земле. Толпа называет свободой свободу гнить и справедливостью – свое гниение».

Своеволие, как считает царь, изнашивает. «Не быть – не значит жить свободно».

Люди, отказавшиеся быть, думают, что свободны, потому что «свободно меняют мнения и предают … Им свободно лукавить, передергивать, оговаривать». Такая свобода приводит людей к одиночеству. Люди освобождаются даже от условностей языка. Но по факту они утрачивают возможность общения друг с другом. Отделяясь друг от друга, они становятся более одинокими, «чем одинокие звезды, затерянные в пространстве». Этот второй тип свободы ассоциируется у Экзюпери с разрушением дома, в котором каждый шаг был исполнен смысла, с таянием ледника и превращением его в лужу.

Мысль Экзюпери о леднике, превращенном в лужу, включена в более широкий контекст в статье «Преодоление игрового механизма. Часть 3» (см. раздел «Послесловие к поэме [«Игрок»]. Игрок и постмодернистский дух эпохи»). Мысль о разрушении дома, в котором каждый шаг был исполнен смысла – в статье «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии). Часть 1» (см. раздел «Депрессия и распад картины мира»).

Если совсем кратко выразить мысль о отличии первого типа свободы от второго, то можно сказать следующее. Следуя определенным принципам, основанным на Истине, человек вырабатывает в себе способность посмотреть на жизнь с различных углов зрения и определить максимально адекватные для себя маршрут и стратегию. В сознании человека вырабатываются определенные структуры, с помощью которых он становится способным составлять о всем трезвое, взвешенное мнение. Его мышление становится гибкими, он может творчески подойти к решению встающих перед ним вопросов.

Следование же собственным хаотизизированным импульсам, обедняет выбор человека, формирует некий коридор, в рамках которого человек начинает двигаться по жизни. Мышление становится стереотипным, деятельность – механизированной. Не формируются предпосылки, на основании которых могли бы возникнуть гибкость мышления, способность творчески подходить к решению встающих перед человеком вопросов. Первоначальная эйфория, испытываемая вследствие данного себе разрешения следовать своим хаотизированным желаниям, отступает. На ее место приходит печаль и депрессия, порождаемые вследствие захвата сознания сформировавшимися страстями и зависимостями. А также – вследствие того, что внешние условия начинают довлеть над человеком. Незрелая, несформировавшаяся личность вынуждена подчиниться внешним условиям и трактовкам манипуляторов.

Сорняки заглушают рост пшеницы. Отказавшийся связать свой ум с развивающей его Истиной человек оказывается вынужденным прилепить свой ум к разрушающим его образам. Он сутками думает о том, о чем не хочет, но ничего уже с этим положением дел поделать не может. Вследствие реализации ложно понятой свободы подлинная свобода утрачивается. Человек становится добычей разрушающих его тенденций и привычек, сект (чтобы отклонить от себя ложную точку зрения, нужно быть способным на аргументированный отказ) и наркотизации.

См. в приложении к шестой части «Ответ девушке, желавшей свободы и чуть не попавшей в секту».

См. далее о субъектности личности применительно к первому типу свободы

«Освобожденный» по второму типу человек рискует прийти к выводу, который ему может показаться естественным на фоне информационного контекста, выстроенного массовым обществом[31]: принимать наркотики – это его, человека, гражданское право. Наркотизация, с его точки зрения, если хотите, – его способ самовыражения. Человек понял, что если он свободен, то для него нет ограничений. Все то, что может вызвать хотя бы намёк на самоограничение, он отбрасывает как предрассудки.

Вот как эту проблему ставит с ироничной, конечно, точки зрения Владимир Мединский. «Если свободная, – пишет он, – и автономная личность желает пьянствовать, то кто смеет этой личности мешать. Если человек захочет покупать спиртное в любое время суток, орать и размахивать руками, кто смеет ограничивать эти священные права?»[32]

Крушение шкалы координат и наркотический «бум»

Все сказанное можно свести в краткое изречение А.В. Надеждина[33] – руководителя отделения детской и подростковой наркологии НИИ наркологии Росздрава. Он считает, что «главной причиной распространения наркомании в детско-подростково-молодежной среде» является «разрушение традиционных культурных ценностей и агрессивное внедрение западной либеральной идеологии»[34].

Можно сделать небольшое дополнение к словосочетанию «западной либеральной идеологии». Дополнение будет звучать так: «которая направлена на разрушение традиционных культурных ценностей».

Разрушение традиционных культурных ценностей повлекло разрушение мотивации на честный труд и трезвую жизнь. Многие люди утратили смысл, в связи с которым они могли бы не вступать в наркоторговлю и не вступать в употребление наркотиков. Человек перестал понимать, в связи с чем он должен жить трезво. Тот, кто лишен нравственных ценностей, тот лишен и жизненных ориентиров.

Соотнесение себя с каким-либо ориентиром (звезда, солнце, высокая ель на пригорке) помогает человеку определить свое местоположение в пространстве. Чтобы наглядно представить деятельность функции соотнесения, можно вспомнить о спутниковом навигаторе. У навигатора есть свои ориентиры – он ориентируется на спутники. Обращаясь к ним, навигатор определяет местоположение человека, который этим навигатором в данный момент пользуется.

Навигатор ориентируется на спутники, а человек во время прохождения жизненного пути – на ценностные ориентиры. Если связь с ориентирами теряется, то человек оказывается во мраке. Его жизнь превращается в хождение по пескам без компаса или в путешествие по скалам без проводника. Такая жизнь – это плавание по морю наугад.

Если связь с ориентиром не восстанавливается, то человек не может определить свое положение в пространстве. Куда он движется? Вперед или назад относительно своей цели?

Если жизнь человека не соотнесена с Абсолютной Шкалой Координат, с Богом, то она становится блужданием во мраке. Теряется Высший Критерий Оценки – теряется смысл совершать добрые дела и стремиться к нравственному совершенству. Но человек не может жить без шкалы координат. Ему нужны хоть какие-то ориентиры. И человек ищет то, что он мы бы избрать за конечный смысл жизни.

Если человек в качестве ориентиров избирает идеалы рынка, то он смотрит на максимальную прибыль, как на ту «высокую ель», к которой следует идти. В этой системе наркотик оправдан, так как приносит максимальную прибыль. Кто-то начинает следовать гедонистической установке, согласно которой высшим смыслом человеческой жизни признается удовольствие. Здесь наркотик тоже оправдан.

Для кого-то жизненным ориентиром становится смерть. Если все бессмысленно, то единственным логичным действием становится шаг в смерть. Эту мысль выражал один наркозависимый человек, о котором шла уже речь в главе «Несколько недоуменных вопросов о мотивации к излечению людей. зависимых от ПАВ. Как перепрыгнуть через проблему смерти?» Он задал себе такой вопрос: какой смысл играть в существование, если все заканчивается смертью? ««Доколоться» и умереть», – в его системе координат такая позиция казалась ему честной.

В разных системах координат одно и то же выражение может восприниматься по-разному. Что если немного поразмышлять насчет того, как меняется смысл одних и тех же слов, если их воспринимать, исходя из разных мировоззренческих систем? Что если взять, к примеру, песню «Есть только миг» из кинофильма «Земля Санникова»? Эта песня рассказывала о звезде, «что сорвалась и падает». Для этой звезды «есть только миг, ослепительный миг». И именно этот миг «называется жизнь».

Какая идея появится на выходе, если слова этой песни вставить в сюжетную канву кинофильма «Семнадцать мгновений весны». Этот многосерийный фильм рассказывает о подвиге жертвенного служения разведчика во время второй мировой войны на благо Родины во имя Победы. Такие люди часто погибают. Но погибают во имя спасения других. И в этом случае короткая жизнь героев напоминает «ослепительный миг».

Но как будет понята эта песня, если ее наложить на шкалу координат гедониста? Жизнь – это «ослепительный миг»? Он полностью согласен с этой мыслью. Жизнь наркомана коротка – словно спичка сгорела. Но наркоман считает, что этот короткий отрезок и «называется жизнь».

А для того, кто отрицает само существование смысла жизни, падение вниз, как было уже отмечено, вообще, является нормой. Человек, может, и рад бы был остановиться. Но он не понимает – «зачем?». Он не может «рационально» ответить на некоторые вопросы. Их от лица людей, поверивших в неизбежность смерти, задал однажды преподобный Иустин (Попович). Если смерть неизбежна, то «для чего тогда жить? Чего ради создавать историю, участвовать в ней, продираться сквозь нее?» Если человек оканчивается лишь смертью, то в этом случае «лучший и самый последовательный шаг – замереть в полной отчаяния инерции и совершить самоубийство»[35].

Только тот, кто сможет твердо себе объяснить, ради чего он живет, только тот сможет отказаться от этого шага. На момент написания этой статьи одна мать в отчаянии искала способ спасти своего сына. В течение последних нескольких дней его уже несколько раз спасали врачи «скорой помощи».

А парень, кстати, понимал, что наркотики – это плохо. Его беда была в другом. Он не понимал, почему жизнь – это хорошо. «Зачем жить?» – вот в чем вопрос. Терпеть «ломку», пройти через страдания ради того, чтобы потом все равно умереть? Не проще ли сразу со всем закончить? Молодое поколение стоит перед этими страшными вопросами.

«Когда мы говорим о проблеме наркомании, – как объясняют протоиерей Сергей Бельков и врач В. Вишнев, – то должны чётко понимать, что наркотизация распространяется в том обществе, в котором утрачиваются духовно-нравственные ориентиры и высший смысл человеческого существования, когда исчезает понятие греха и насаждается культ примитивных “наслаждений”»[36].

Духовно-нравственные ориентиры были даны христианством, которое и дало человеку ответ на вопрос о смысле его существования. Христианство призывало к отказу от греха, что являлось противоядием от развития культа наслаждений. Отказ от христианства повлек за собой отказ от норм, которые оно сформировало. Процесс отказа в 20 веке шел особенно активно. И это как раз то самое время, на которое пришелся наркоманский «бум».

«До ХХ века, – пишет игумен Анатолий (Берестов), – не было таких страшных социальных явлений, как аборты, наркомания, секты». «И хотя аборты существовали, наркотики были, еретики (секты) возникали. но все же как массовые социальные явления они не существовали и не оказывали такого страшного разрушительного влияния на человека как в последнее время»[37]. Человечество давно уже знакомо с наркотиками, но их употребление никогда не было столь массовым, как в настоящее время. Если бы проблема употребления наркотиков являлась бы только проблемой биологической и медицинской, то она существовала бы на всем протяжении истории человечества. Проблему употребления наркотиков в данном случае можно было бы сравнить с проблемой инфекционных или наследственных заболеваний. «Конечно, биологический фактор и поражения различных органов имеет место при наркоманиях. Никто этого не отрицает. Но они вторичны по отношению к греху и греховному образу жизни»[38].

На этот счет уже приводились мысли в главе «Провал регулирующего действия культуры как следствие отказа от религиозной традиции». Человечество давно знакомо с препаратами, изготовленными на основе опиума. Однако наркоманского «бума» ранее не возникало. Несмотря на древнюю историю употребления человеком наркотических веществ, лишь «В ХХ веке наркомания переходит в разряд социальных проблем»[39].

«Контролирующие вопросы» для проверки наркологических концепций

Эти два факта: утрата смысла жизни и возникновение наркоманского «бума» в 20 веке являются «контролирующими вопросами», с помощью которых мы можем проверить любую наркологическую концепцию. «Удивительно, как много отсеивается просто оттого, что в голове вертится контролирующий вопрос»[40], – пишет профессор Кара-Мурза. А у нас их целых два. Усилим первый вопрос данными Виктора Франкла, согласно которым «у 90% больных алкоголизмом и 100% (!) пациентов наркозависимых выявляется потеря смысла существования»[41].

Когда идет разбор какой-либо концепции, то неперспективно ограничиваться лишь поиском фактов, подтверждающих концепцию. Важно сосредоточиться на идеях, с помощью которых концепция могла бы быть опровергнута. Если таких идей найти не удается, то можно предположить, что концепция верна. О том писал известный мыслитель Нассим Талеб в своей книге «Черный Лебедь». «Любое правило можно проверить либо прямым путем, рассматривая случаи, когда оно работает, либо косвенным, фокусируясь на тех случаях, когда оно не срабатывает»[42].

То есть применительно к теме наркомании данный подход можно представить в виде следующих размышлений. Если, например, кто-то говорит, что с точки зрения науки, основные причины наркотизации человека связаны с психическими отклонениями или травмами черепа, то как можно проверить это утверждение? Если автор концепции будет искать только подтверждающие данные, то на каком-то этапе их наличие может создать впечатление собственной правоты. Ведь в данном случае автор будет нацелен на узкий сегмент реальности и будет проходить мимо всего того, что не вписывается в его модель. Но если искать данные, противоречащие концепции, то, если концепция не правдива, эта несправедливость будет выявлена (при условии, если автор будет готов принять данные, перечеркивающие его модель). Автор начнет расширять свой кругозор и увидит, что помимо отмеченного им аспекта, есть и другие аспекты у проблемы.

Утверждая, что основные причины наркотизации связаны, например, с травмами черепа, автор может представит в анамнезе пациентов записи о пережитых в детстве сотрясениях мозга. Данные о пережитых травматических ситуациях действительно имеют место быть в анамнезе пациентов наркологического профиля. Различные особенности, характерные для такого рода пациентов. перечисляет нарколог Сергей Белогуров в своей книге «Популярно о наркотиках и наркомании» в главе «Кто чаще всего становится наркоманом». Перечислив десять особенностей (сотрясения головного мозга, особенно многократные; а также – патология беременности; осложненные роды; тяжело протекавшие или хронические заболевания детского возраста; воспитание только одним из родителей и прочие особенности), он приходит к парадоксальному итогу: «Еще одна неприятная новость. Люди, не имеющие в анамнезе ни одной из перечисленных особенностей, тоже болеют наркоманией».

Приведенная мысль нарколога подводит к выводу, что есть и другие возможные причины развития наркомании. Значит, приведенные десять особенностей не могут считаться абсолютным критерием в оценке риска срыва в наркотизацию у конкретного человека. А что будет, если мы найдем взрослого мужчину, который был единственным ребенком в семье, пережившего многочисленные сотрясения мозга, причастного к ситуациям, перечисленным наркологом, и который при всем том не начал употреблять наркотики? Мы, по идее, должны еще более укрепиться в мысли, что есть какие-то иные причины помимо перечисленных.

Итак, пытаясь выявить области, в которых гипотезы насчет основных причин наркотизации показывают свою неработоспособность, через фильтр «контролирующих вопросов» можно пропустить три самые известные концепции, берущиеся указать на основную причину зависимости от ПАВ. Речь идет о концепции влияния генетической обусловленности, а также – о также о концепциях влияния семьи, социума.

В первой концепции главной причиной вхождения в наркотизацию рассматривается гипотеза о генетической предрасположенности к ПАВ. Вторая концепция рассматривает проблемы, возникающие в семье, как главный фактор наркотизации. Согласно этой гипотезе, ребенок становится наркоманом вследствие неправильного воспитания, вследствие того, что папа и мама вели себя не так, как нужно. По третьей версии во всем виноват социум и неблагополучный социальный фон.

Справедливо ли полагать, что главной причиной наркомании является генетическая обусловленность и физиология?

О концепции генетической предрасположенности вкратце можно сказать следующее. В 1953 Всемирная Организация здравоохранения, определила алкоголизм, как первичное, то есть передающееся по наследству, смертельное, регрессирующее, неизлечимое заболевание, характеризующееся зависимостью от всех видов препаратов, изменяющих сознание. На этом базисе рассматривается и феномен наркомании.

Из приведенного определения следует, что алкоголизм носит наследственный, генетический характер. В эту формулировку некоторые специалисты вкладывают следующий смысл. Они подразумевают, что алкоголизм никоим образом не связан с волей человека, дурными наклонностями или воспитанием. 95% наркоманов были обречены еще до своего рождения на свою незавидную участь. Они, возможно, и не собирались становиться тем, кем стали. Так сложилось, что их папы и дедушки были алкоголиками. Наследственность определила ненормальное развитие некоторых биохимических процессов. В результате нарушения синтеза эндогенных опиатов человек, как предполагается, стал испытывать затруднения в получении удовольствия.

За чувство удовольствия отвечает нейромедиатор дофамин. «Когда мы вкусно едим, занимаемся сексом или любимым делом, количество дофамина»[43] в определенной области мозга увеличивается. С помощью алкоголя, никотина и наркотиков человек с нарушенным метаболизмом дофамина, пытается получить ту радость, которой ему так не хватало.

С точки зрения «контролирующих вопросов» приведенные концепции уязвимы. Начать можно с той мысли, что нам всем необходима еда. Но когда еды не хватает, кто-то идет работать, кто-то начинает разбивать огородик, а кто-то начинает воровать или начинает в подъездах отнимать у бабушек пенсию (чтобы на эти деньги купить себе, что хочется). То есть, исходя из своего мировоззрения, каждый определяется в отношении имеющейся потребности покушать.

Эту мысль можно кратко выразить с помощью одного термина – субъектность. Субъектом называется «свободный человек, обладающий свободой выбора и принимающий решения о поступках на основе нравственного сознания. … человек не рождается субъектом, а становится им в процессе формирования психики». «Психология субъекта» – так называется книга известного автора Брушилинского А.В., бывшего в свое время директором института психологии РАМ. Хотя нижеследующие слова относятся к теме сигналов, полученных извне и стремящихся повлиять на сознание, эти слова могут быть отнесены и к концепции влияния на сознание человека определенных генов. Брушилинский, опираясь на труды физиолога Анохина, пишет, что на «высшем уровне саморегуляции наглядно-чувственные сигналы уже не сами по себе как бы автоматически регулируют всю активность человека в обход субъекта, а именно субъект с помощью своего мышления, совести и т. д. раскрывает вначале отнюдь не очевидное значение сенсорно-перцептивных данных и понятийных конструкций, сознательно стремится получить все новые данные и обосновать, доказать истинность все более сложных умозаключений»[44]. То есть. анализируя полученные сигналы и пропуская их через свои мышления и совесть, человек избирает способ, как он будет к полученным сигналам относиться.

«Многообразные виды и уровни активности субъекта образуют целостную систему внутренних условий, через которые только и действуют на него любые внешние причины, влияния и т. д.». Благодаря внутренним условиям «создается как бы психологическая самозащита от неприемлемых для данного субъекта внешних воздействий».

Слова Брушилинского о защите от внешних влияний и воздействий вполне могут быть отнесены и к теме защиты от влияний внутренних. На человека влияет, например, чувство голода, но, несмотря на интенсивность этого чувства, человек с чуткой совестью не идет отбирать еду у ближнего, чтобы удовлетворить голод.

Эти мысли можно подкрепить словами Виктора Франкла. Однажды он был спрошен, почему он не признает того очевидного факта, что человек зависит от условий. Виктор Франкл ответил, что как невролог и психиатр он осознает, до какой степени человек зависит от биологических, психологических и социологических условий. Также он ответил, что помимо того, что он являлся профессором в двух областях (неврологии и психиатрии), он являлся еще и человеком, выжившим в четырех концентрационных лагерях. «Я, – говорил Франкл, – тот, кто выжил в четырех лагерях (концентрационных лагерях), и являюсь свидетелем того, до какой неожиданной степени человек способен сопротивляться и бросать вызов самым тяжелым условиям. Способность поставить себя выше условий свойственна только человеку»[45].

Слова Брушилинского чем-то напоминают слова преподобного Макария Великого, жившего почти за полторы тысячи лет до издания указанной книги. Преподобный Макарий объяснял, что «сердце имеет много естественных помыслов, которые тесно с ним связаны, а ум и совесть дают вразумления и направления сердцу и усыпляют естественные помыслы, возникающие в сердце». Под усыплением естественных помыслов, если мысль преподобного угадана, можно подразумевать процесс торможения тех влечений, которые возникают в человеческом естестве. Захотелось человеку выхватить еду из рук соседа и удовлетворить свой физиологически обусловленный голод, но человек удерживает руку. Совесть и ум говорят ему, что выхватывать еду у соседа неправильно.

Подобные мысли можно найти и в трудах авторов, размышляющих уже конкретно о наркомании. Так, академик Т.Б. Дмитриева и профессор А.Л. Игонин заявляют, что «кроме нарушений обмена нейромедиаторов, существует много других звеньев патогенеза данных заболеваний [речь идет о наркомании]. … Прямая связь между той или иной формой поведения и конкретным биологическим субстратом отсутствует». Поведение человека формируется путем научения при повторении одного и того же действия сотни и тысячи раз. «Поведение наркологического больного представляет собой не просто комплекс определенных действий, а специфический образ жизни, основанный на сформировавшемся мировоззрении человека.

Результаты лечения наркологических больных с точки зрения отказа от ПАВ зависят в большей степени не от состояния их организма в целом, и головного мозга, в частности, а от наличия или отсутствия установки на воздержание от веществ, а также глубины и стойкости этой установки»[46].

О решающем значении установки на отказ от употребления психоактивного вещества пишут также профессор Ц.П. Короленко и академик Н.В. Дмитриева в контексте разбора вопроса о значении физических факторов в деле формирования аддикции. По мнению авторов, мнение, что наличие или отсутствие аддикции определяется, главным образом, симптомами физической зависимости, упрощает проблему аддикции и приводит к неправильным оценкам аддиктивной проблемы. Упрощение представления о психодинамике аддиктивного процесса приводит к низкой эффективности анти-аддиктивных тактик и стратегий, построенных на основе этих упрощенных представлений.

Представление, что аддиктивный процесс имеет премущественно или исключительную физическую природу, «выражается в убежденности в том, что само по себе то или иное вещество, вследствие его воздействия на обменные процессы в организме, вызывает аддикцию. Эта идея привлекательна тем, что позволяет «максимально упрощать антиаддиктивные подходы, сводя их фактически к требованию прекращения (принудительного или добровольного) использования определенного вещества». Идея также привлекательна и для самих аддиктов, так как позволяет им рационализировать свою зависимость. Аддикты могут так сказать себе: «Я ничего не могу сделать, вещество, которое я использую, сильнее меня и полностью управляет мною».

В случае фиксации внимания на критериях физической зависимости затрудняется понимание того, что сами симптомы физической зависимости имеют и психологический аспект. Психологическая составляющая физической зависимости в данном случае может слабо учитываться или вообще выпадать из поля зрения. Может не учитываться действие таких факторов, как: «симптом потери контроля, симптом невозможности воздержаться, симптом непреодолимого влечения».

Преодоление симптомов психологической зависимости является, по мнению авторов, более сложной задачей, чем преодоление абстинентных симптомов («ломки») физической зависимости. «Для аддикта с развитыми симптомами физической зависимости важны не столько эти симптомы как таковые, а его/ее отношение к ним, значение, которое аддикт уделяет роли и месту симптомов физической зависимости в жизни» [применительно к идеям Брушилинского, эти слова означают, что значимы не столько сами симптомы, сколько те внутренние условия, сквозь которые аддикт пропускает информацию о симптомах].

Важное значение имеют также и такие факторы, как сопротивление развитию аддикции, мобилизация психических резервов, поиск социальной поддержки. Фактор социальной поддержки в деле выхода из аддиктивной зоны проявился в США на примере ветеранов Вьетнамской войны. Во время войны многие военнослужащие употребляли наркотики, чаще всего, – героин. После возвращения с войны прекращение употребления героина в большинстве случаев происходило без всякой медицинской помощи. Изменение условий среды, возвращение в нормальную, привычную обстановку, мотивация на труд и образование, а также прочие подобные факторы более сильно действовали на ветеранов, чем симптомы физической зависимости.

Применительно к идее значимости антиаддиктивной мотивации авторы ссылаются также на исследование, изучавшее группу наркоманов из Нью-Йорка. Сильная антиаддиктивная мотивация помогла им самостоятельно прекратить употребление героина. «Психологическая установка на прекращение приема героина была для них достаточным стимулом в преодолении тяжелых симптомов отнятия»[47].

Если утверждать, что дефицит дофамина и нарушение синтеза эндогенных опиатов является единственной причиной вхождения в наркотическую зависимость, тогда по необходимости придется утверждать и другое, а именно: дефицит дофамина и нарушение синтеза эндогенных опиатов влечет за собой потерю смысла существования. Ведь, как было сказано, наркомания и потеря смысла существования идут рука об руку.

Но если дефицит дофамина и нарушение синтеза эндогенных опиатов влечет за собой потерю смысла существования, как тогда посмотреть на культурный фонд человечества? Тогда получается, что все потуги человеческого разума найти смысл жизни, вся тысячелетняя история философии, культуры, литературы и поэзии представятся не более, чем бормотание генетически неполноценных людей.

Действительно, к чему искать истину и красоту тому, у кого с эндогенными опиатами все в порядке? Он, по идее, должен быть всегда доволен и весел. И что произойдет, если он лишится всего своего имущества? Если у него на глазах его ближайшие родственники разобьются в автокатастрофе? Что будет, если он заболеет раком или лишится конечностей? Неужели все обойдется лишь тем, что организм отреагирует на стресс чуть большим выбросом дофамина, – и снова у человека все в порядке?

Может, пересмотреть тогда политику смертной казни в ключе этих данных? Ведь, как известно, многие исполнители смертной казни не могут спать спокойно после приведения приговоров в исполнение. Перед массовыми расстрелами в послереволюционные годы солдат напаивали спиртом, потому что на трезвую голову выносить весь ужас, в котором они принимали участие, было невозможно. Исполнители смертной казни спивались, сходили с ума.

Но если посмотреть на их трагическое завершение жизни с позиции концепции генетической обусловленности, то дело представляется проще, чем казалось ранее. Есть только дефицит дофамина и нарушение синтеза эндогенных опиатов, а никаких мук совести нет. Оказывает, в расстрельные команды надо просто брать генетически здоровых людей. Сколько сегодня людей должно быть казнено? Сто, двести? Нет вопросов. Какие муки? О чем вы говорите? У нас в команде люди с нормальными показателями дофамина и с выбросом эндогенных опиатов у них все в норме. Они не мучаются никакими там угрызениями.

Принято считать, что дофамин используется, в том числе, в тех случаях, когда организм стремится закрепить положительную для целей выживания реакцию. Если человек совершил полезный для выживания поступок, то организм производит биохимическую порцию эйфории, чтобы побудить человека совершить этот поступок в будущем еще раз.

Если эта мысль справедлива, то что тогда должно произойти с системой нейромедиаторного обмена, если жизнь человека войдет в противоречие с психобиологическими законами существования? Организм не то что не должен закреплять такой образ жизни с помощью дофаминстимуляции, но и свидетельствовать человеку, что человек находится на опасном пути. Это свидетельство не может ли выражаться в том, что организм «обрубит» человеку все возможности переживать радостные эмоции до тех пор, пока человек не пересмотрит свое поведение?

Если признать, что нарушение синтеза эндогенных опиатов является единственной причиной наркомании, то следует объяснить, почему этот синтез начал ломаться у миллионов людей именно в 20 веке. Почему именно 20 век? – как объяснить эту цифру с позиций концепции генетической обусловленности? Что, в конце 20 века у всех резко перестал вырабатываться дофамин?

Вы чувствуете, что что-то не состыковывается? Разум подсказывает нам, что до 19 века наркокризис не достигал такого размаха, потому что человечество обладало механизмами, сдерживающими напор зла. К 20 веку эти механизмы стали ломаться. Стена, отгораживающая сознание человека от хаоса, была размыта. Сначала сквозь стену стали пробиваться отдельные ручейки. Теперь из пробоин бьют мощные потоки. Размоет окончательно кирпичную кладку – и океан хаоса обрушится на съежившегося человека.

С момента 1953 года, в который была озвучена модель генетической обусловленности проблемного функционирования мозга, много воды утекло. За последующие годы ученые пришли к открытию феномена нейрогенеза. Речь идет о «способности взрослого мозга млекопитающих и человека генерировать новые нервные клетки». Феномен возможности образования новых клеток мозга – нейронов, а также проявление этого феномена в нейропластичности означает, что патологические механизмы функционирования некоторых систем мозга могут быть исправлены.

Тукаев Р.Д. в своей статье «Исследования нейрогенеза взрослого мозга: психиатрический и психотерапевтический аспекты», помимо прочего, рассказывает о экспериментальных исследованиях, проведенных на животных. Исследование выявило, что обогащенная среда, движение и успешное обучение оказали стимулирующее влияние на гиппокампальный нейрогенез «в более короткое время, чем фармакотерапия». Автор надеется, что стимуляция позитивного нейрогенеза под воздействием указанных факторов присуща не только животным, но и человеку. «И тогда данные факторы могли бы быть использованы в терапии».

Первая основная мысль автора состоит в том, что средствами терапии можно помочь человеку снизить уровень стресса и тем самым создать условиях для нейрогенеза. Нейрогенез блокируется фактором стресса, – это вторая основная мысль автора. Введение в названии статьи слов «психиатрический и психотерапевтический аспекты» можно воспринимать в том смысле, что автору не ведомы иные пути преодоления фактора стресса. Они указаны в статье «Тирания мысли и алкоголь: О выходе из состояния тирании мозга и преодолении того, что толкает человека к алкоголю».

Но на данный момент нас интересуют не пути преодоления фактора стресса, а сама мысль, что на нейрогнез можно оказать стимулирующее воздействие. Надеждам автора, что стимуляция нейрогенеза может быть присуща и человеку, суждено было сбыться. В результате выхода в свет книги Нормана Дойджа «Пластичность мозга» на языке, понятном для простого читателя, прозвучали мысли о том, мозг пластичен, что человек силой своей мысли способен добиваться перестройки структур мозга. Автор сам лично «видел людей, которые благодаря своим мыслям «перепрограммировали» собственный мозг, избавившись от патологических состояний и последствий травм, ранее считавшихся неизлечимыми». Опираясь на многочисленные исследования, он, в частности писал, «что задатки, присущие нам от рождения, не всегда остаются неизменными; что поврежденный мозг может осуществить собственную реорганизацию …; что иногда происходит возмещение умерших клеток мозга (!); что многие «схемы» работы мозга и даже основные рефлексы, считавшиеся постоянными, таковыми не являются. …, что мышление, обучение и активные действия способны «включать» или «выключать» те или иные наши гены».

Автор пишет: «гены выполняют две функции. Во-первых, это «функция копирования», позволяющая клеткам воспроизводиться, создавая копии самих себя от поколения к поколению. Функция копирования человеком не контролируется.

Вторая функция – «транскрипционная». Каждая клетка нашего тела содержит все наши гены, но не все гены активируются, или проявляются. В момент активации ген вырабатывает новый белок, который меняет структуру и функцию клетки. Эта функция называется транскрипционной, потому что при активации гена происходит «транскрибирование» – считывание с него информации о том, как создать этот белок. На функцию активации генов оказывает влияние то, что мы делаем и чему учимся.

Принято считать, что нас формируют наши гены. Работы Кандела [E. R. Kandel] свидетельствуют о том, что в процессе обучения психика способна влиять на выбор генов для считывания. Таким образом, мы можем влиять на наши гены, которые, в свою очередь, вызывают изменения нашего мозга на микроскопическом уровне».

Кандел также показал, что во время обучения нейроны меняют свою структуру и укрепляют существующие между ними связи. Эту мысль можно сопоставить в приводимыми в данной главе и в главе о эксплуатации понятия свободы словами насчет того, что зависимое поведение может формироваться путем научения. То есть человек сталкивается с определенным стимулом и реагирует на это столкновение определенным выбором. Затем этот выбор повторяет еще раз, много раз.

В результате повторяемости стимул и тип реакции на него в сознании человека связываются в одну систему (одновременно активирующиеся нейроны, как отмечал упомянутый Н. Дойдж, связываются). Одновременно может происходить процесс забывания иных типов реагирования на стимул (не обязательно ведь сразу купить марихуану, если не сдал зачет в ВУЗе, есть иные пути реагирования на данную проблему). «Синаптические связи и нейроны, – эти слова того же автора уже приводились, – не подвергавшиеся активному использованию, неожиданно умирают».

Этот процесс можно описать в терминах учения академика А.А. Ухтомского о доминанте. Доминантой, согласно учению, является очаг возбуждения в коре головного мозга. В момент возбуждения, импульсы, поступающие в сознание, переадресуются к текущему очагу. Параллельно в прочих отделах коры головного мозга разливаются процессы торможения. Иными словами, для человека пристрастившегося к выпивке желание выпить становится доминирующей идей, подчиняющей определенному ритму всю работу организма и настраивающей определенным образом работу нервной системы. Импульс переадресуется: то есть информация о любом событии, воспринятая в момент возбуждения воспринимается как повод выпить: супруга задержалась с работы, заболел ребенок, сократили на работе, или, наоборот, повысили. Разливаются процессы торможения: человек перестает замечать пути для реализации иных типов реагирования. Ему кажется, что напиться, – это самый логичный и естественный тип реагирования на приведенные выше ситуации. Причем, как отмечает Ухтомский, под устоявшуюся форму поведения подводится идеологическая база и теоретическое обоснование.

Психофизиологически дело обстоит таким образом, что историческою последовательностью событий в организме и «поступками человека» определяется до деталей его мышление и восприятие мира. Пусть это будет ступор душевнобольного, или страстный порыв солдата в бою. В порядке самоутверждения и самооправдания человек найдет затем «сознательное оправдание» всему этому! «Логическое объяснение» всегда ведь приходит post factum и зависит от находчивости и способности к абстракции! Ступорозный объясняет свое поведение тем, что иначе он разобьется, ибо он – стеклянный. Солдат объяснит свое поведение тем, что его «преследуют», а он «велик»».

О том, что Ухтомский вкладывает в понятие абстракции и о прочих аспектах учения о доминате см. в статье «О развитии монашества, о теории “созависимости” и о прочих психологических подходах к решению личностных проблем», в главах «Нейрофизиология и любовь», «Услышать голос другого».

Ухтомский отмечает, что по «бредовому трафарету» трафарету построено и множество научных теорий. То есть, ученый, исходя из состояния своей нервной системы, может стоить теорию, опираясь не на факты, а на собственные предпочтения. Ухтомский пишет, что «ученый схоластического склада, который никак не может вырваться из однажды навязанных ему теорий, кстати и некстати будет совать свою излюбленную точку зрения и искажать ею живые факты в их конкретном значении. Новые факты и люди уже не говорят ему ничего нового. Он оглушен собственною теорией. Известная бедность мысли, ее неподвижность, связанная с пристрастием к тому, чтобы как-ни­будь не поколебались однажды уловленные руководящие определения, однажды избранные координатные оси, на которых откладывается реальность, – какой это типический пример в среде профессиональных ученых!»[48]

Приведенные представления вполне накладываются на вопрос о генах. В данном отношении можно сослаться на метафору приводимую исследователем Паскуалем-Леоне. Он приводит образ заснеженной горы и говорит, что гены можно уподобить характеристкам горы. «Наклон, наличие камней, плотность снега – это данность, так же, как наши гены». Съезжая с горы на санках, можно следовать маршруту, который определяется характеристиками горы и умением управлять санками.

Съезжая с горы и поднимаясь наверх, человек осваивает несколько путей. Одни пути он использует часто, другие – почти не использует. «И вы проделаете на спуске трассы, по которым удобнее и привычнее спускаться, но эти трассы вовсе не будут определены генетически».

«Существует ли у нас возможность, после возникновения этих «трасс», или нейронных путей, сойти с них и перейти на другие? По мнению Паскуаль-Леоне, такая возможность есть, но сделать это сложно, потому что после того, как мы «накатали» эти трассы, они становятся «высокоскоростными» и очень эффективными с точки зрения управления санями при спуске с горы. Нам становится все сложнее переключиться на другой маршрут. Необходим какой-нибудь барьер, который заставит нас изменить направление». «Для формирования нового пути мы должны блокировать или ограничить его конкурента – наиболее активно используемый путь»[49].

То есть иными словами мы должны сформировать новую, положительную доминанту действие которой затормозить первую, паталогическую (о учении Ухтомского применительно к теме зависимого поведения см. лекции «Две доминанты» (лекция также представлена в виде текста) и в статье «Три силы: Цель жизни и развязавшееся стремление к игре (казино, гонки, игра по жизни)», в главе «О лекции “Две доминанты”».

***

Изучение генов продвинулось с момента 1953 года, в который была выдвинута концепция генетической обусловленности. Так, например, китайские ученые из Тяньцзиньского медицинского университета в одном исследовании насчитали 220 вариантов генов, ассоциированных со злостным курением. С алкоголизмом и зависимостью от наркотиков связаны несколько десятков генов. Когда ставится вопрос о генах, необходимо учесть, что существуют особые участки ДНК, определяющие, каким именно образом ген будет считываться и работать. Иными словами, исследования показали, что «не бывает одиноких генов курильщика или алкоголика, включающих поведенческую программу, как спусковой крючок. Бывают только генетические предпосылки. Их всегда не одна, а сто одна, и работают они в комплексе». Исследователи из Рокфеллеровского Университета в Нью-Йорке считают, что эти предпосылки есть только у 30–60% зависимых. Остальные 40–70% зависимых «сделали все сами, вот этими вот руками».

При наличии похожих врожденных способностей жизнь людей может сложиться по-разному. Ученые из Центра клинических исследований Адденбрукской больницы при Кембриджском университете изучали мозг зависимых людей и мозг их братьев и сестер, никогда не страдавших зависимостью от алкоголя и наркотиков. Ученые выяснили, что часть генных вариантов у курильщиков и употребляющих алкоголь и наркотики пересекаются. «И влияют эти общие гены не на метаболизм наркотика, а на функционирование системы поощрения мозга и его эмоциональных центров».

В случае с зависимыми от наркотиков было установлено наличие изменений на уровне строения мозга. Но вот вопрос: являются ли эти изменения причиной или следствием употребления наркотика? В результате исследования было установлено, что у исследуемых «изначально были проблемы с самоконтролем, не связанные с наркотиками». То есть, речь идет о человеке, который от рождения имеет проблемы с силой воли, который легко привыкает автоматически реагировать на вознаграждение, предлагаемое ему биохимическими процессами, который также он не слишком критично оценивает свои действия.

У зависимых людей были выявлены изменения в орбифронтальной коре головного мозга. Этот участок мозга, ответственный за оценку стимулов, помогает нам менять поведение при изменении условий. Орбифронтальная кора решает, что делать в данный момент: сидеть на месте или отвлечься на стимул, привлекший внимание. В случае с наркозависимым человеком орбифронтальная кора решает, что при всех условиях наркотик важнее всего.

Если данный отдел функционирует без сбоев, то у человека возникают мысли во время той или иной активности: Зачем я это делаю? По какой причине происходит в данном отделе сбой – вследствие врожденной особенности или вследствие сформированной зависимости – установить трудно.

В мозге есть слабые места, наличие которых увеличивает шансы человека стать зависимым. Но «одних этих «слабостей» и доступности наркотика недостаточно, чтобы стать наркоманом. Как велосипеда и таланта к велоспорту недостаточно, чтобы стать чемпионом «Тур де Франс». Придется постараться. Но, постаравшись, можно стать чемпионом (или наркоманом), даже если изначально у вас не было ни таланта, ни велосипеда»[50].

Как бы там ни было, известно, что лобные доли (а орбифронтальная кора расположена в лобных долях) могут быть развиты человеком с помощью размышлений, реализации значимых эмоциональных отношений с ближними, работы над собой, самодисциплины, чистописания, запоминания наизусть стихов, логоритмики (движение с одновременным произнесением, например, стишков), подвижных игр. То есть неразвитость лобных долей не фатальна и поддается коррекции.

Неразвитость лобных долей приводит к тому, что человеку трудно сдерживать хаотические импульсы, поступающие из лимбической системы – подкорковой структуры, ответственной за обработку эмоций. Иными словами, если из лимбической системы поступают импульсы, призывающие к употреблению наркотика, а лобные доли у человека не развиты, то сдерживать хаотические импульсы ему становится крайне тяжело. Про такого человека могут сказать, что у него ослаблен механизм саморегуляции.

Механизмы, помогающие лобным долям развиваться, были известны давно (не зря в школах занимались, например, чистописанием и запоминанием наизусть стихов). Теперь о самой возможности такого рода изменений рассуждают не только педагоги, познавшие на практике, что помочь человеку укрепить ослабленный механизм саморегуляции – возможно. Один ученый, составивший рецензиию к упомянутой книге Нормана Дойджа, в частности писал: «Норман Дойдж показывает нам, что процесс мышления и наши мысли способны преобразовывать наш мозг».

Если эти слова связать с «контролирующими вопросами» озвученными в начале главы, то слова можно переформулировать так. В 20-ом веке что-то стало происходит с мыслями человека, и процесс мышления во многих случаях перестал приводить к положительным преобразованиям мозга. Ведь необходимо учесть, что пластичность мозга может развиваться не только в «лучшую сторону», но и в «худшую». Вследствие агрессивного мышления в мозге могут формироваться структуры, ассоциирующиеся с порочными наклонностями.

Если человек живет эгоистически, институт эмоционально значимых отношения с близкими презирает, не читает книг и не размышляет над ними (перечень можно продолжить), то его лобные доли и не развиваются. И, следовательно, он становится беззащитным перед хаотическими импульсами, рвущимися изнутри его существа; – «из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15,19).

В дополнение к данному разделу см. в шестой части постскриптум «О «медицинской модели» и о связи зависимости с поражениями в духовно-нравственной сфере человека».

Справедливо ли полагать, что главной причиной наркомании является дисфункциональность семьи?

В части 5, в главе «”Контролирующие вопросы” для проверки наркологических концепций» приводились вопросы, сквозь сито которых можно пропустить концепции, претендующие на адекватное (то есть на соответствующее подлинному положению дел) объяснение феномена химических зависимостей. С помощью указанных «контролирующих вопросов» можно посмотреть и на концепцию «дисфункциональной семьи». Сторонники этой концепции считают, что нездоровые отношения между членами семьи могут провоцировать наркотизацию ребенка.

Конечно, от семьи много зависит. Но все ли? Если мы принимает концепцию «дисфункциональной семьи», то «контролирующие вопросы» требуют от нас объяснить следующее.

Каким образом дисфункциональность семьи влияет на потерю смысла жизни? Выходит, что все философы, поэты, писатели и аскеты, стремившиеся постигнуть смысл жизни, – лишь выходцы из неблагополучных семей?

Семьи были и до 20 века. Если причина наркокризиса в семье, то почему «бум» наркомании произошел не на заре человечества, ведь семьи были и тогда? Если вспомнить, что у 100% наркоманов наблюдается утрата смысла жизни, то тогда по необходимости придется утверждать, что нездоровые отношения в семье провоцируют в ребенке утрату смысла жизни.

Сопоставление гипотезы с «контролирующим вопросом» приводит к новому вопросу. Если гипотеза «дисфункциональной семьи» верна, то каким именно образом патологический фон неблагополучной семьи влияет на утрату смысла жизни у подростка? Если ответ на этот вопрос для сторонников гипотезы представляется затруднительным, то их гипотеза нуждается в переработке.

Определенный вклад в проблему формирования зависимости от наркотиков семья, конечно, может вносить. Но этот вклад не стопроцентный. Если признать, что влияние семьи не фатально, то всё встает на свои места и начинают ставиться вполне разумные вопросы: Что произошло в 20 веке с институтом семьи? Какие механизмы, предохраняющие этот институт от распада, были утрачены? Какие факторы, стимулирующие процесс распада, были введены в действие?

И куда же мы пришли? Мы пришли к констатации факта того, что многие родители разводятся, когда ребенок еще не успел толком выучиться говорить. При факте разведенных почти сразу же после заключения брака родителей у ребенка нет возможности вступать в эмоционально значимые отношения с обоими родителями. Родители, выросшие в эгоистической парадигме и вследствие эгоистической направленности жизни не способные к совместной жизни, эгоистически относятся не только к друг к другу, но и к ребенку. Они с ним не играют, книжек с ним не читают, не объясняются ему интересующее его, – не помогают ребенку развивать лобные доли.

Спросим себя: какой мотив удержит молодоженов от разрыва семьи? Какой мотив заставит их терпеть друг друга, несмотря на трудности? Возникает ощущение, что это мотив утрачен.

А какой мотив побудит молодоженов жертвовать собой ради ребенка? В связи с каким мотивом родители будут стремиться воспитывать ребенка в благоприятных для его развития условиях? Не утрата ли этих коренных мотивов породила особый тип семейных отношений, который был назван «дисфункциональными отношениями»?

Что может помочь родителям начать учиться сдерживать свои разрушительные эмоции в присутствии ребенка и не кричать на него? Не при условии ли отсутствия мотивации на сдерживание берут свое начало так называемые «гиперопека» и «тирания»? А кто ответит родителям на вопрос: зачем вообще они должны воспитывать детей? Не от отсутствия ли возможности самим себе ответить на этот вопрос, у некоторых родителей возникает «гипоопека»?

На эти вопросы можно ответить с помощью данных, которые привел святитель Игнатий (Брянчанинов), живший в 19 веке. Рассматривая вопрос упадка нравственности в монастырях, он писал, что этот упадок есть следствие «упадка нравственности и религии в среде мирян». Подтверждая эту мысль, он сослался на Санкт-Петербургского митрополита Серафима, который рассказывал святителю об умножении бракоразводных дел. Когда владыка Серафим был викарным епископом в Москве, «тогда в московской консистории бывало бракоразводных дел одно, много два, в год; старцы же архиереи того времени сказывали ему, что в их молодости бракоразводных дел вовсе не существовало»[51]. Для святителя Игнатия был очевиден факт усиливавшегося кризиса нравственности.

О том, каких масштабов он достиг в 21 веке, рассказывает в своем интервью протоиерей Валериан Кречетов. «Вот сейчас, например, объявлен год семьи, а ведь семьи почти все разрушены. Нет ни одной, наверное, за редким исключением, нормальной семьи. Взять любой приход: не так много семей, в которых сохранен первый постоянный брак, проведенный супругами в полной чистоте»[52].

А сколько ты, уважаемый читатель, знаешь полных семей, в которых мама и папа еще ни разу не разводились? Если из этого количества отнять семьи, где мама и папа постоянно ругаются, то сколько останется? Если родительский фактор фатален, то в остальных семьях дети, что? – обречены?

Протоирей Валериан Кречетов, поднимая вопросы упадка семьи, рассказывал о своей беседе с директором известной тридцать первой школы Москвы, Григорием Ивановичем Суворовым. Беседа состоялась еще до крушения СССР. Григорий Иванович сказал тогда священнику: «У нас семьи нет, и не будет. Мы идем к краху. Через мои руки прошли те, кто теперь уже стали бабушками. И, глядя на них, я вижу, куда мы идем»[53].

Отец Валериан считает, что это «пророчество светского человека» исполнится, «если люди не обратятся к Богу. Спасет только обращение к Богу, только восстановление семьи»[54].

И что, если вдумчиво посмотреть на слова отца Валериана. Нить для размышления заимствуем из рук Данилина. «Если мы с вами задумаемся, – пишет он, – то поймем, что вся оценочная шкала «хорошо – плохо» задается в культуре ее традиционной религией». До 1917 люди идентифицировали себя с духовной традицией Православного Христианства. Эта традиция сформировала представления о «нормальном человеке». Люди и по сей день, хотя и плохо сознавая это, но держатся христианских представлений. И многие современные люди считают, что ««хороший человек» должен с любовью и ответственностью относиться к другому и, вместе с тем, сохранять самостоятельность – иметь собственную индивидуальность». Но такой взгляд на человеческую личность людям был присущ не всегда. История знала периоды, когда принципы «хорошести» формулировались по-другому. Лишь после проповеди Христа появились представления о человеке, «как отдельной личности, свободной в своих поступках и несущей ответственность перед Богом … главной обязанностью которого является любовь к ближнему»[55] (см. также главу «Провал регулирующего действия культуры как следствие отказа от религиозной традиции»).

Представление современной молодежи о том, каким должен быть «хороший человек» меняются. Из этих представлений «постепенно уходит доброта и любовь к другому человеку»[56].

Стремление понять ближнего, любовь к нему – эти нормы поведения были сформированы христианством. Отказ от него влечет и отказ от этих норм.

Не здесь ли причина дисфункциональности семьи? Да, и почему, собственно, оно должна быть «функциональной»? Откуда это выводится? Понятие о «хорошей», «функциональной» семье основывавается на представлениях о «хорошем» человеке. Предполагается, что «хороший» человек должен любить своих детей и правильно их воспитывать. Но представления о «хорошем» человеке меняются вследствие отказа от религии, которая эти представления сформировала. Если Вы увидите пожилых учителей, то можете спросить их, о чем писали раньше дети в своих школьных сочинениях. Раньше дети писали о том, что мечтали приобрести полезную профессию, чтобы получить возможность помогать другим людям. Теперь же дети мечтают о другом. «Стандартные мечты» такие: «Дача, машина, квартира». Подобным образом деформируются и семейные идеалы.

Вы говорите, что корень зависимости в том, что ребенка недолюбили? А почему родители должны любить своего ребенка? Кто сможет ответить на этот вопрос, не апеллируя при этом к религии? Ответить на этот вопрос без ссылки на религию невозможно.

Потому что философия рынка предусматривает эквивалентный обмен между партнерами, но не любовь. В этом смысле слова отца Валериана бьют в самую точку. Без обращения к Богу у людей отсутствует смысл любить. И Данилин как раз и пишет о том, что этот смысл у молодежи уходит.

А завтра эти юноши и девушки станут папами и мамами. Родят и воспитают недолюбленных детей, про которых напишут в газетах, что они являются плодом дисфункциональности семьи. Но кто объяснит процесс, в связи с которым семья становится дисфункциональной?

Иерей Александр Богдан на семинаре «Современный взгляд на проблему наркотической зависимости» как-то обмолвился о том, что «семья тогда выполняет свои функции, когда все элементы будут соединены воедино и [она будет] следовать своему предназначению». Своих функций семья не может выполнять, «если она не полноценна, если она не целостна». Подобное происходит и с человеком: «когда он неполноценен, не целостен, не может выполнять своих функций»[57].

То есть вначале отдельные люди перестали следовать своему предназначению. Они, отдельные люди, стали дисфункциональны. Потом люди объединились в семьи. Но семьи, состоящие из нескольких нестабильных элементов, не могут получить стабильность из воздуха.

Такую семью можно с некой долей осторожности сравнить с механизмом, составленным из бракованных деталей. Он будет постоянно ломаться, потому что будут ломаться элементы, из которых он состоит. То одно сгорит, то другое.

А зачем «элементы» вообще должные соединяться в систему, то есть в семью? Кто объяснит?

Н.А. Нарочницкая, обрисовывая критическую ситуацию, в которую попал институт семьи, говорит о следующем. Сегодня практически любая женщина, и не вступая в брак, может многого достичь. Ей необязательно соединяться с кем-то для создания семьи. Этот и другие факторы влияют на то, что многодетность теряет свою привлекательность.

Раньше русский народ знал, зачем он живет, у него был идеал. А ныне утрачено «библейское чувство продолжения рода». И семейные ценности стали неактуальными, чему способствовало и развитие у людей гедонистического отношения к жизни[58].

Что такое гедонистическое отношение к жизни? Один из аспектов такого отношения состоит в том, что сексуальное удовлетворение становится одним из главных мотивов вступления в брак. Если потребление секса и прочих видов наслаждений становится мировоззренческой осью, на которую нанизываются поступки человека, то рождение детей становится логически неоправданным. Супруги предпочитают при таком положении дел идти на аборт.

Размышляя на тему абортов, Митрополит Мелетий писал, что «когда-то дети представляли собой самое большое счастье для супругов. Сегодня они мешают, они являются препятствием в их стремлении к сексуальному удовлетворению. И когда после такой связи возникает беременность, ее прерывают, чтобы освободиться от неудобств»[59]. Идут на аборт, чтобы защитить «комфорт»[60]. Тот же автор указывал на то, что в некоторых странах «ничто не способно изменить решение новых супружеских пар не рожать детей: ни законодательства, ни экономические льготы, ни льготы многодетным семьям»[61].

Хотя насчет России госпожа Нарочницкая считает, что если застучат стройки по всей стране, если появится программа «почти бесплатных» квартир молодым семьям, если будут прощаться кредиты на жилье по рождении третьего ребенка, то сложившаяся ситуация может измениться. На пока что «москвич не может и мечтать за всю жизнь накопить на квартиру, даже если он будет почти всю зарплату откладывать». Конечно, не только в квартирах дело. Но и этот пункт немаловажен[62].

На этом фоне вопрос о дисфункциональности семьи как о главном факторе наркотизации меркнет. И, если мы вопреки правде жизни признаем его основным фактором вхождения в наркотизацию, то мы замрем в немом вопле отчаяния. Ведь тогда нам придется признать, что никого выхода из наркокризиса не предвидится. Ведь, как писал митрополит Мелетий, «изнасилования, самоубийства, плохое обращение супругов друг с другом, плохое обращение с детьми, разводы – все это, постоянно и стабильно растет». «Секс убивает деторождение; гордость – взаимную любовь; эгоизм – помощь друг другу. Поэтому семьи катастрофически распадаются»[63].

Да, и кто объяснит, зачем вообще нужно рожать детей? Ответы на эти вопросы дает религия, но от нее ныне происходит отказ. О следствиях отказа от религии пишет свидетель 21 века игумен Анатолий (Берестов): «В результате духовно-нравственного разложения общества проявились такие тяжёлые пороки общества как крах семьи, падение рождаемости, сексуальная революция с растлением детей и молодёжи, проституция, развитие гомосексуализма и привитие населению толерантного отношения к нему, наркомания, детский и юношеский алкоголизм»[64].

Из слов отца Анатолия следует, что крах семьи не является главной причиной наркотизации молодежи. Крах семьи, – это брат наркотизации. Отцом этих двух исчадий является отказ от религии, а их матерью – бездуховность. Наркомания, и «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» об это говорят прямо, становится расплатой «за идеологию потребительства, за культ материального преуспевания, за бездуховность и утрату подлинных идеалов»[65].

Получить представление о том, как изложенные идеи могут быть сопоставлены с фактурой реальной жизни, можно , исходя из рассказа одного наркозависимого человека о себе самом. «Почему такое со мной могло случиться? – писал он. Все, что мы делали, к чему стремились, было безнравственно и порочно, более того – сугубо греховно. Но откуда мы могли знать о каком-то там грехе, нравственности, порочности и тому подобных ненужных и неизвестных, нам понятиях. Я, как и большинство моих друзей, рос без Бога, в семье бездуховной, где главным богом было материальное благополучие. Понятия о Боге, нравственности, милосердии, добропорядочности мне в душу никто не вкладывал. Но зато у меня раньше, чем у других знакомых ребят, появился видик, и я мог часами смотреть гангстерские фильмы, боевики, фильмы-ужасы. Часами впитывая, в свою душу насилие, кровь, убийства, секс в самых изощренных вариантах, я начинал чувствовать себя героем этих фильмов, и гордость и тщеславие развивалась в моей душе. Да, я сознательно взращивал их, ибо мне хотелось быть не таким, как остальные, а выше и круче их. И когда сколотилась наша подростковая группировка, мы стали хозяйничать в микрорайоне. Честно говоря, я занимался хулиганством и мелким бандитизмом не столько из-за материальных благ и даже не из-за наркотиков, так как в то время я еще не кололся, а из-за того, чтобы все боялись меня и знали, и говорили за спиной: “Да, этот парень крутой, и он в группировке”»[66].

Справедливо ли полагать, что главной причиной наркомании является неблагополучие социума?

Из факторов, влияющих на разрушение семьи и влекущих человека к наркомании, часто выделяют фактор социума. Вследствие неблагоприятного социального фона, как считается, у человека развивается чувство тревоги. Что влечет за собой многочисленные проблемы: отказ от рождения детей, попытка «закрыться» от реальности с помощью наркотика и многое другое.

Но что такое социум? Это искусственно придуманное слово. На деле социум означает совокупность людей, которые находятся между собой в определенной взаимосвязи. Иными словами, социум – это мы. Действие одного члена общества, приплюсовывается к действию другого члена общества. Эти маленькие действия, складываются в одно большое действия определенной направленности: например, революцию. Так и образуется тот самый «фон». Этот фон дает не Луна, а люди. И почему?

Причиной такого положения дел является то, что личность утратила механизмы, сдерживающие формирование и выброс внутреннего зла. Оно выплескивается наружу в виде слов и поступков. Миллионы таких «выбросов» и образуют ту страшную действительность, в которой мы живем.

В этом смысле интересно следующее размышление профессора Кара-Мурзы. Он писал о процессе, который философы назвали «молекулярной гражданской войной». Она выражается в бессмысленном насилии, возникающем на всех уровнях «от семьи и школы до веpхушки госудаpства». С этим движением невозможно справиться именно в силу его «молекулярности». Оно не организовано какой-либо партией, оно не преследует каких-то определенных целей. Поэтому и невозможно его успокоить, удовлетворив каким-то его требованиям. Ведь никто их прямо не выдвигает, да, и они настолько противоречивы, «что нельзя найти никакой «золотой сеpедины»»[67].

Чтобы понять механизм образования «молекулярной гражданской» войны нам нужно отчасти повторить некоторые ранее приведенные мысли. Но не просто повторить, а на основе их выстроить новые суждения.

[1] См. раздел 4. Главу 19, параграф 3 в книге Кара-Мурза С.Г. «Манипуляция сознанием».

[2] См. «Неясное» в докладе Данилина А.Г. на семинаре ECAD «Проблема марихуаны: очевидное и неясное».

[3] Симаков С.К. Кризис Европы. Православный взгляд. СПб.: Сатис, 2009. С. 9.

[4] См. «Замечания на отзыв журнала «Колокол» к Кавказскому епископу Игнатию» в разделе «Архипастырские воззвания по вопросу освобождения крестьян от крепостной зависимости (1859)» книги святителя Игнатия (Брянчанинова) «Аскетические опыты. Том 2».

[5] Слово Святейшего Патриарха Кириллаа, сказанное 22 января 2015 года, сказанное в рамках XXIII Международных Рождественских чтений. 

[6] Год с иеромонахом Серафимом (Роузом). М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2014.

[7] См. раздел «Разрушение “культурного ядра” и распространения наркомании».

[8] См. «Иван-царевич» из романа Достоевского Ф.М. «Бесы».

[9] См. статью Льва Выготского «Нарушение понятий шизофрении»

[10] См. «Фиксация» из книги Ц.П.Короленко, Н.В.Дмитриевой «Психосоциальная аддиктология» («Олсиб», 2001).

[11] Классическое образование было не так уж плохо // Норман Дойдж. «Пластичность мозга» М.: Эксмо, 2011.

[12] Врач-психиатр Александр Докукин.

[13] Александров Р. В 2015 году скорая помощь 302 раза выезжала на вызовы, связанные с передозировкой наркотиков у орловцев.

[14] Короленко Ц.П. Дмитриева Н.В. Социодинамическая психиатрия. М. Екатеринбург, 2000.

[15] См. «Фиксация» из книги Ц.П.Короленко, Н.В.Дмитриевой «Психосоциальная аддиктология» («Олсиб», 2001).

[16] См. «Основные подходы к коррекции аддиктивных нарушений» из книги Ц.П. Короленко, Н.В. Дмитриевой «Психосоциальная аддиктология» («Олсиб», 2001).

[17] «Книга про свободу. Уйти от законничества, дойти до любви». М.: Никея, 2018.

[18] Наталья Ефимовна Марков – эксперт в области изучения воздействия на детей и подростков средств массовой информации, руководитель центра коммуникативных исследований Института социально-экономических проблем народонаселения РАН, член координационного совета по социальной стратегии при Председателе Совета Федерации РФ.

[19] Соколов-Митрич Д., Путятина Т. «Общество нуждается в информационной вакцинации» (статья подготовлена на основании беседы с Н.Е. Марковой). 

[20] Колыбельная для муравейника. 

[21] Маркова Н.Е. Средства массовой информации и манипуляция сознанием // Скрытые искусители или снасти на потребителя (в плену информационных технологий). М.: Издательство Душепопечительского Православного Центра св. прав. Иоанна Кронштадтского, 2007. С. 240–241.

[22] Маркова Н.Е. Капканы на потребителя.

[23] См. главу 16 «Слово о молитве умной, сердечной и душевной» из книги святителя Игнатия (Брянчанинова) «Аскетические опыты. Том 2».

[24] Солоневич, И.Л. Россия в концлагере – 2. Минск, 2013.

[25] Психология: ищу человека // ЗНАНИЕ – СИЛА 1/88. Ежемесячный научно-популярный н научно-художественный журнал для молодежи. В обсуждении приняли участие: кандидат исторических наук Ольга Юрьевна АРТЕМОВА, кандидат психологических наук Борис Сергеевич БРАТУСЬ, кандидат психологических наук Сергей Николаевич ЕНИКОЛОПОВ, доктор педагогических наук Анатолий Викторович МУДРИК, кандидат психологических наук Леонид Александрович РАДЗИХОВСКИЙ, кандидат исторических наук Юрий Александрович СМИРНОВ, кандидат психологических наук Владимир Александрович ШКУРАТОВ.

[26] https://youtu.be/C8vQVTtoj7g.

[27] Маркова Н.Е. Социально-культурное экспертное исследование фильма «Город без солнца» (режиссер С. Потемкин, 2005).

[28] Маркова Н.Е. Наркомафия привлекает к работе очень талантливых писателей.

[29] Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Аддиктология: настольная книга. М.: Институт консультирования и системных решений. Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, 2012.

[30] Там же. С. 71–73.

[31] «Массовое общество характеризуется разрывом межчеловеческих связей, глубинной обособленностью людей, утратой ими прочных нравственных ценностей» [Иоанн Корнаракис, проф. Фантастический христианин в сравнении со святоотеческим человеком / Перевод с греческого и примечания архимандрита Симеона (Гагатика). Ахтырский Свято-Троицкий монастырь, 2016].

[32] Мединский В.Р. О русском пьянстве, лени и жестокости. Изд. 3-е, исправленное и дополненное. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2009. С. 576.

[33] А.В. Надеждин является также научным редактором журнала «Наркология» РАМН.

[34] Наркотики – очень удобное средство для истребления неугодных государств // Гибель муравейника. М.: Издательство Душепопечительского Православного Центра св. прав. Иоанна Кронштадтского, 2007. С. 74.

[35] См. «Прогресс в мельнице смерти» из книги преподобного Иустина (Поповича) «Философские пропасти».

[36] Наркозависимость и опыт исцеления / С.Бельков, В.Вишнев. СПб.: «Издательская группа “Питер-Медиа”», 2011. С. 22.

[37] См. «Предисловие» из книги игумена Анатолия (Берестова) «Грех, болезнь, исцеление».

[38] См. главу 10 из книги игумена Анатолия (Берестова) «Грех, болезнь, исцеление».

[39] См. статью Улькиной Т.И. «История опиумных препаратов и проблема возникновения наркомании».

[40] См. главу 25 из книги профессора Кара-Мурза С.Г. «Манипуляция сознанием».

[41] См. «Интеллектуально-мнестические нарушения личности» из книги игумена Анатолия (Берестова) «Возвращение в жизнь. Духовные основы наркомании, наркомания и право».

[42] Глава «Считаем до трех» из книги Нассима Талеба «Черный лебедь».

[43] «Немного биологии» из книги Данилина А., Данилиной И. «Как спасти детей от наркотиков».

[44] См. главу четвертую «Субъект деятельности и обратная связь».

[45] См. «Метаклиническое значение психотерапии» из книги Виктора Франкла «Воля к смыслу».

[46] Цит. по: Снижение вреда от опиатов методом заместительной терапии // Осторожно-метадон! (Заместительная метадоновая терапия в «Программах снижения вреда»). Анатолий (Берестов), иером., Тузикова Ю.Б., Каклюгин Н.В. М.: Изд-во Душепопечительского центра святого праведного Иоанна Кронштадтского, 2006.

[47] Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. Аддиктология: настольная книга. М.: Институт консультирования и системных решений. Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, 2012.

[48] Из сборника творений Ухтомского А.А. «Доминанта. Статьи разных лет. 1887–1939».

[49] Норман Дойдж. «Пластичность мозга» М.: Эксмо, 2011.

[50] И зависеть и терпеть // Машины и механизмы. Научно-популярный журнал. №5 [140]. Май, 2017.

[51] См. «О монашестве» в книге святителя Игнатия (Брянчанинова) «Аскетические опыты. Том 1».

[52] Кречетов В., прот. Как жить по вере сегодня в России? М: Изд. Храма Державной Божией Матери, 2009. С. 242.

[53] Там же. C. 25.

[54] Там же.

[55] См. «Неясное» в докладе Данилина А.Г. на семинаре ECAD «Проблема марихуаны: очевидное и неясное».

[56] Там же.

[57] Семинар на тему «Современный взгляд на проблему наркотической зависимости». Волковыск ТВ (республика Беларусь).

[58] Наталия Нарочницкая о катастрофе образования, китайской границе и правильном государстве. 

[59] Мелетий митрополит Никопольский. Аборты. М.: Общество ревнителей православной культуры; Священная Митрополия Никопольская, 1993. С. 37–38.

[60] Там же. С. 36.

[61] Там же.

[62] Нарочницкая Н. Там же.

[63] Мелетий митрополит Никопольский. Указ. соч. С. 36.

[64] См. главу 1 в книге игумена Анатолия (Берестова) «Возвращение в жизнь. Духовные основы наркомании, наркомания и право».

[65] См. «Здоровье личности и народа», параграф ХI.6. в документе «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви».

[66] Достигнув дна, вернуться к свету. Надежда «Муравейника». М.: Издательство Душепопечительского Православного Центра св. прав. Иоанна Кронштадтского, 2007. С. 22.

[67] См. раздел 3, главу 13, параграф 3 в книге Кара-Мурза С.Г. «Манипуляция сознанием».