П.Л. Беседа с паломницей N.

Летом 2006 г., после того, как было закрыто Соловецкое радио, я начал водить экскурсии для паломнических групп. Однажды в автобусе, на обратном пути с Секирной горы, со мной разговорилась паломница лет пятидесяти. Слово за слово, она рассказала мне о своей страшной судьбе. Беда, случившаяся с ней по попущению Господню для вразумления юной богохульницы, напомнила об известном чудесном случае с девушкой Зоей в Куйбышеве, окаменевшей как столб, после того, как она стала танцевать с иконой святителя Николая. Безумный кощунственный поступок закончился трагически - девушка погибла. К счастью, в случае с моей собеседницей трагедия, длившаяся более тридцати лет, разрешилась благополучно - человек, хоть и окольными путями, пришел к Богу, воцерковился и чудесным образом избавился от ужасной болезни.

Большого труда стоило мне уговорить попутчицу позволить записать в качестве живого свидетельства совершившегося чуда ее исповедальный рассказ. При этом я обещал ей, что в случае публикации беседы не буду называть ее имени и города, в котором она живет.

N: Мама моя была директором школы, папа - военным, замполитом части. Воспитывали они меня (также как и школа) в атеистическом духе. Правда, с нами жила бабушка (мамина мама). Она всю жизнь работала учителем, еще до революции начинала в гимназии. Была она человеком верующим, но характер у нее был очень сложный. Не было в ней добра и любви. Жили мы с бабушкой в одной комнате. Молилась она и утром и вечером и пыталась тайком от родителей заставить и меня верить в Бога, тянула в церковь. Но ведь насильно заставить человека верить нельзя. Мне было очень тяжело. Когда бабушка молится, было вроде б даже и приятно. Но когда она силой тащила и меня, маленькую, на молитву, я сопротивлялась ей, грубила. Проходило немного времени после нашей ссоры и все начиналось заново. Однажды мы поехали с бабушкой на Украину к родственникам отца. Там церкви в советское время не закрывались. Повела она меня в храм, подвела к иконе и, ничего не говоря, не объясняя, что к иконам принято прикладываться, надавила на мой затылок так, что я чуть все зубы не выбила об иконную доску. Такое грубое воздействие надолго отвратило меня от храма. Все бабушкины слова о существовании Бога до меня не доходили, казались сказками, а методы физического насилия, которыми она пыталась привести меня к вере, вызывали лишь раздражение.

Беда случилась 21 августа, в день, когда мне исполнилось 15 лет. На Дне рождения у меня в гостях были одноклассники. В школе я училась я до этого дня на отлично. Была только одна четверка по черчению, которое я не понимала. Класс у нас был дружный. День рождения мой отмечали весело. А когда ребята разошлись, ко мне подошла бабушка, поздравила и протянула красивую маленькую коробочку. «Вот тебе, - говорит, - мой подарок». Я взяла коробочку, надеясь, что в ней спрятаны какие-нибудь украшения. Подняла крышку, а там - икона Спасителя. И бабушка властно так мне говорит: «Спрячь, чтобы никто не видел». Я не знаю, что со мной случилось… Гнев охватил. В состоянии умопомрачения я взяла икону и кинула в бабушку. И сказала ей страшную фразу…

П. Л.: Пожалуйста, не повторяйте этих слов больше никогда, и молитесь за бабушку… Как ее звали?

N: Мария. Она прожила еще долго, до 104 лет. Но мы с ней так и не примерились…

Продолжу рассказ. 22 августа мы поехали на пикник. И там я почувствовала, что не могу говорить. Врач, к которому я обратилась, решил, что я заболела ангиной, и посоветовал не напрягать горло, помолчать несколько дней. Сейчас, когда я сама стала врачом, мне совершенно непонятно, почему он давал такой совет. Но тогда я его послушно выполняла. И родители за этим очень следили. А когда прошла неделя, и я должна была выйти из режима молчания, выяснилось, что я не могу произнести ни одного слова. И врачи поставили диагноз - логоневроз в сверхтяжелой форме. Логоневроз, это спазма мышц, которые участвуют в акте речи. У больных появляется устойчивый симптом - страх речи. При этом на уровне анатомии у них все нормально: все мышцы речи, язык, миндалины и дыхательные мышцы в полном порядке, но из-за страха они говорить не могут. Часто эта болезнь является последствием психической травмы, перенесенного несчастного случая, катастрофы. Но я-то ни в огне не горела, ни в воде не тонула… Врачи расспрашивали маму: «Что случилось с вашей девочкой? Может быть, напугал кто-то сильно или травма головы была?» Никто ничего не мог понять. Про свой поступок с иконой я никому не рассказывала, да и сама не понимала, что это Господь меня таким образом вразумляет за мой страшный грех.

Жизнь моя изменилась радикальным образом. Раньше я как отличница собиралась после школы поступить в МГИМО (там у меня работал дядя), а теперь не знала даже, как окончить школу. Внятно излагать свои мысли я не могла, только что-то мыкала. Учителя делали мне снисхождения, памятуя мои бывшие заслуги, часто опрашивали меня письменно. В итоге школу я кое-как кончила со слезами и рыданиями…

Родители постоянно пытались меня лечить. Водили и к логопедам, и к психиаторам, возили и в Москву и в Болгарию. Никто ничего не мог понять. Считается, что избавиться от этой болезни можно, избавившись от страха. Но у меня никакого страха не было…

П. Л.: И в первую очередь страха Божия… Но Вы тогда понимали, почему случилась беда? Связывали болезнь со своим ужасным поступком?

N: Нет. Я только знала, что с этого момента началась моя болезнь. Но я тогда совсем ничего не понимала, и только сердилась на бабушку, считая, что это она во всем виновата. Церковь мне тогда из-за бабушки была неприятна. Я однажды зашла туда случайно, и там стояли гробы с покойниками. И мне казалось, что в церкви молятся одни уроды, такие же, как моя бабушка. И все эти люди не нужны обществу и мне… А осознания, что болезнь моя имеет не физические, а духовные причины у меня не было.

П. Л.: Вы тогда не были крещенной?

N: Была. Бабушка меня еще во младенчестве крестила.

П. Л.: А как складывалась Ваша жизнь после школы?

N: Пыталась поступать в разные вузы, но из-за болезни меня даже не допускали до экзаменов, хотя материал я знала. Тогда мама мне сказала: «Иди в медучилище, уж уколы-то ты сможешь делать. Там разговаривать не надо». В медучилище меня приняли по блату. Хотя тоже было много сомнений, когда я училась. Ведь считалось, что больные должны видеть медсестру нормальной и здоровой. А я была ненормальной, практически немой. Все же училище я сумела окончить и не плохо. С теорией было сложно, но на практических занятиях меня выделяли как лучшую. Я проработала после училища 4 месяца, и мамина подруга предложила мне поехать в Москву поступать в мединститут. Мама была уверена, что меня не допустят до экзаменов. Но подруга уговорила меня: «Не поступишь, так хоть по большому городу погуляешь…» Документы на вступительные экзамены у меня чудом приняли. Хотя я знаю массу случаев, когда наших медсестер в вузы не допускали из-за простого заикания. А меня взяли. Конкурс был большущий - 8 человек на одно место.

П. Л.: Как же Вы сдавали экзамены? Ведь надо же было устно отвечать на билеты?

N: И я отвечала… Я же говорю, что все происходило чудом - у меня тогда случилось временное улучшение в болезни. Именно на время экзаменов. Взяли меня, и я снова онемела. Меня попытались лечить. Собрали группу в 40 человек из пяти московских мединститутов и направили к врачу Бероеву в Болгарию. (Он сам вылечился от заикания в детстве, когда кричал в колодец.) Бероев разработал специальный метод лечения логоневроза с помощью эха, изобрел для лечения специальный аппарат. После нашего лечения в Болгарии 38 человек полностью излечились, одному стало намного лучше, а я с чем поехала, с тем и вернулась. Тогда я все еще не понимала, что болезнь у меня необычная, духовная. Попущенная Богом в наказание за мой страшный грех.

И хотя я так и не заговорила, институт мне все же дали окончить, только сказали, что работать с больными мне будет нельзя. «Выбирай: или патологоанатом, или в лаборатории, или медстатистиком». Но все сложилось иначе. Меня распределили в маленький поселок. В больнице медстатистики были не нужны, но нужен был терапевт. И я начала работать. Было очень трудно. Даже не в работе с больными - их я любила, и с ними как-то могла договариваться. Но когда надо было отчитываться после дежурства на утренней конференции, я ничего сказать не могла. Однажды одна больная подошла ко мне: «Миленькая, я уже старенькая. Уж послушай меня. У нас в деревне бабушка есть. Не ходит давно. Обезножила. Но людей хорошо лечит-исцеляет». И я - дипломированный медик - поехала к старухе-знахарке. Она что-то шептала, ворожила… Мне было уже все равно. Шепчи, приговаривай, хоть на части режь - только помоги мне избавиться от болезни… И я заговорила… Только на один день… А потом опять онемела… Ездила к знахарке раза три. Потом поняла, что бесполезно… Потом была другая бабушка-колдунья - «баба Надя» в Кривом Роге. Она разливала в тарелке с водой воск и, глядя на получившуюся картинку, ставила диагноз. «Да как же ты, девка, живешь-то с этим…» Она меня поняла первой. Ни один врач не мог понять, ни родители, ни друзья… Муж не понимал (я к тому времени вышла замуж) совершенно. Считали, что у меня всего лишь физический недостаток - не могу нормально говорить. Таких ведь людей на свете немало. Но то, что болезнь у меня особая, духовная, по грехам мне данная - этого не знал никто. Даже я сама не знала. Знала я одно - в душе у меня постоянная драма. Жила я из-за этого как в аду…

И еще к одной бабушке я ездила за город Гжатск. За остановку от нужного мне места вдруг все вышли из автобуса. Я спросила кондуктора: «Куда это они?» Кондуктор ответила: «Тут живет монашка и молитвами всех излечивает». Но я тогда решила: мне это ни к чему, и поехала к очередной знахарке. А уж потом я читала книжку и узнала про матушку Макарию-целительницу. Вот мимо кого я тогда проехала… Видно Господь тогда меня к истинным целителям еще не допускал - я еще не была готова.

Ну да ладно, продолжу я вам рассказывать печальную свою историю, раз уж начала… В городе неожиданно умер мой младший брат, и родители попросили переехать жить к ним в квартиру. К тому моменту я разуверилась во всех колдуньях-знахарках. Помощи их хватало не надолго - на день, на два. И еще мне не нравилось, что все они жили в очень грязных, запущенных домах. Теперь-то я знаю, что где грязь - там бесы. Ведь какая чистота всегда в монастырях! (Хотя бы у вас на Соловках. Цветочки возле келий. Красота!) Так вот, перестала я ездить к бабушкам, но тут лукавый подбросил мне новую целительницу из Агни йоги. Мне было уже все равно к кому идти. Если б мне сказали: «Дадим тебе возможность пожить нормально месяц. Месяц ты будешь нормально говорить, и не будет у тебя этих постоянных мучений, а потом тебя казнят», я бы без раздумий согласилась. До такой степени я измоталась к этому моменту от постоянной жизни в аду. Насколько тяжело было! Порой хотелось руки на себя наложить…

Так вот, приехав в город в 80-е годы, я попала в Агни йогу. Сеансы их стоили очень дорого. Для того, чтоб мне стало лучше я проходила по 5-6 сеансов. На это уходила вся зарплата… Помощь от занятий йогой была ощутимой. После цикла сеансов я нормально говорила одну-две недели, порой до месяца. Но после улучшений происходили рецидивы - я опять не могла говорить и опять шла в Агни йогу. Там меня ругали: «Ты плохо работаешь над собой, плохо духовно растешь. Поэтому болезнь возвращается». И так бесконечно… Из меня выкачивали все деньги до копейки. Я тогда уже почувствовала вкус нормальной жизни, когда можешь нормально говорить, и ради этого, как наркоман, готова была идти на все - отдавала им все больше и больше денег. Муж мой к тому времени умер, детей у нас не было, но вместе со мной жил с детства племянник. К тому времени он был уже женат. Невестка была очень больным человеком, у нее было тяжелейшее заболевание суставов. И ей кто-то сказал, что надо ехать в Дивеево, окунуться там в источнике. Племянник стал просить меня сопроводить в поездке его жену, так как одной ей было невозможно доехать. Мне пришлось согласиться, хотя я заявила невестке: «Неужели ты веришь, что можно выкупаться в источнике и выздороветь? Какие глупости!»

Приехали в Дивеево на автобусе. Я хожу по городу. Там цветов много, мне нравится. А моя невестка - сразу в храм. Стоит там, крестится. Хор поет. А мне все это не надо. После службы подошел автобус, повез нас на источник. Купающихся много было. Тогда там все было еще неустроенно, не то, что сейчас - переодевались в кустах в длинные белые сорочки и шли к воде. Мне пришлось сопровождать невестку - сама она войти в воду не могла.

П. Л.: Но Вы тогда не думали, что тоже можете исцелиться от своей болезни, погрузившись в источник?

N: Я не только не думала об этом, я откровенно смеялась над невесткой. Но считала, что как врач вынуждена выполнять блажь больной, хотя и безо всякой надежды на ее исцеление. Но я уже была в Агни йога, где много говорили о боге, разумеется, не о Господе нашем Иисусе Христе, а об индуистских богах, говорили о духовности, о необходимости молиться. И они не запрещали нам ходить православные храмы: «Ну, пожалуйста, если вы хотите, можете зайти и в церковь. Там очень красиво, там иконы. И “действующие” иконы бывают», - это они о чудотворных иконах так говорили. Но при этом утверждали, что духовные знания дают только они. А православные священники знаний дать не могут.

Я слушала их. Мне нравились их речи. Они же призывали и к любви, и к добру, и к смирению! Мне нравилось все… а в душе жил страх! Я должна была быть с ними, так как только они могли избавлять меня от болезни. Это было похоже на зависимость наркомана. Потом они меня начали учить работе с матрицами. Мы брали на руку душу человека и манипулировали с ней. Это не просто слова! Матрица сердца, матрица печени, матрица речи. И надо было работать с этими матрицами, изменять их. А страх у меня был жуткий. И поэтому ничего не получалось. Я не могла сдать экзамен даже на первую ступень… А отец Павел - батюшка, к которому я хожу, - говорит: «Скажите спасибо твоему Ангелу Хранителю, что он тебя туда не допустил, уберег…» А там ведь было очень строго… Учителя постоянно подчеркивали свое величие перед нами. Если в православии человек становится, добрее, мягче и начинает любить людей, то в Агни йоге происходило обратное. С каждой ступенью возрастала гордыня. Происходило ожесточение, озлобление. Кончилось тем, что меня выгнали с позором из семинара как неспособную. А я действительно была не способна корежить чужие души, как делали они… Но при этом я получала от них реальную помощь, хотя бы на короткое время…

П. Л.: Пора, наверное, вернуться в Дивеево к источнику…

N: Очень долго я не могла войти в источник - вода была очень холодной. Первой окунулась невестка, которой я должна была помогать. Она и втащила меня в воду. А когда вышла, вдруг подумала: «Что со мной?» Это было как после сеанса Агни йоги. Я ощутила, что могу нормально говорить. И куда-то ушел страх, который постоянно жил во мне, постоянно мучил… Но в сердце моем, увы, не появилось благодарности к чудотворцу Серафиму, к милостивому Господу нашему… Я только расчетливо подумала про себя: «Ну, если тут можно бесплатно исцеляться, зачем же мне ходить на сеансы в Агни йогу и платить каждый раз по 500 000 рублей?» И я стала ездить с паломниками в Дивеево и в другие Святые места. И даже не поняла, в какой момент полностью излечилась.

П. Л.: А все же, в течение какого срока произошло исцеление?

N: Примерно, полутора лет…

П. Л.: К тому времени Вы уже исповедовались, причащались?

N: Нет. В церковь я пришла по другой причине. У меня заболела раком мама. Ей было тогда 80 лет. Но, несмотря на возраст, она была красивой, активной, сильной женщиной. И вдруг - страшная смертельная болезнь. Когда ее выявили, начались уже метастазы. Я всеми силами боролась за мамину жизнь. Но все какими-то путаными ходами. Связалась с гирболайфом. И это питание помогло маме продержаться 4 года. Жила она на наркотиках. Началась энцифалопатия.

П. Л.: Это что значит?

N: В народе говорят - «крыша поехала»… Мама меня не узнавала и разговаривала, как со своей матерью… Я не знала, что мне делать. Однажды присела на скамейке в сквере, чтобы выплакаться и прийти домой в нормальном виде - маме я о диагнозе не говорила. И подсел ко мне батюшка. Отец Павел. Расспросил меня обо всем, успокоил. Потом неожиданно говорит: «Надо Вашей маме исповедаться и причаститься обязательно». А я думаю: «Как ей такое предложить?» Но она, несмотря на болезнь, как-то помудрела в конце жизни… Неожиданно для меня, согласилась, чтобы к нам пришел священник. Я думаю, как же они будут общаться? А он пришел, помолился, и мама сразу в разум пришла. Батюшка очень легко контакт наладил. Исповедовать начал. И я впервые узнала, что мама дважды была жената… А после, того, как отец Павел маме грехи отпустил, причастил, заговорил со мной. «Вот вы хотите, чтоб выздоровела Ваша мама, а сами в храм не ходите, не молитесь, не причащаетесь. А ведь мать и дочь - как веничек. Туго связаны. Дух Вашей мамы - Ваш Дух. Грех дочери - грех матери». И я пошла в церковь. Исповедовалась отцу Павлу. И после этого окончательно встала на ноги. Я стала работать зав. отделением в больнице. Могла теперь руководить коллективом, выступить свободно на любом собрании… То есть я почувствовала себя не зверьком, вечно пребывающим в страхе, а Человеком, созданным по образу и подобию Божию… И мама моя тоже воскресла… Раньше она меня за свою маму принимала, а тут я ее спросила: «Мама, кто я?» Она на меня осмысленно посмотрела и говорит: «Дура! Неужели ты думаешь, что я тебя не узнаю?» И назвала меня по имени… Я после этой «дуры» от счастья плакала, как будто мама мне самое ласковое слово сказала… И мама встала с постели, ожила… Я перестали колоть ей лекарства и врачи решили, что диагноз был ошибочным. Боли прошли полностью. Отец Павел ходил к нам регулярно, исповедовал и причащал маму. Но однажды мама неважно себя почувствовала. Была как раз суббота. Я исповедовалась у отца Павла. Сказала ему об этом. И он неожиданно для меня решил ехать к маме. Я говорю: «Батюшка, но ведь она не собирается умирать…» А он мне отвечает: «Об этом, кроме Господа Бога никто не знает». И мы с ним поехали к нам домой. Пол десятого вечера он причастил маму, а в одиннадцать ее не стало. Умерла она спокойно, безо всяких болей, как уснула…

Недавно иду я по улице, как раз возле храма и вдруг вижу руководительницу из Агни йоги, которая меня из семинара выгнала. Она к тому времени сдала уже на шестую ступень. Их даже не предупредили, что с пятой ступени назад ходу нет - сатана так держит, что уже не выпустит… Четыре человека из нашего города сдавали в Москве экзамены на высшие ступени. И в итоге - трое из них умерли. Умерли и их родственники. Один руководитель уехал в Москву, нашел новую жену. Вскоре он умер от рака желудка, молодая жена от рака позвоночника. Были еще у нас руководители - муж с женой. Оба сгорели в пожаре. Занимались в моей группе мать и дочка. Они были у нас лучшими. Погибли в автокатастрофе. Моя руководительница единственная в живых осталась. И когда она увидела меня у храма, бросилась ко мне и стала просить о помощи. «Помогите мне! У меня что-то с головой…» Муж ее бросил. Талантливейший сын заболел шизофренией в тяжелейшей форме. Она привыкла к большим деньгам, а теперь бедствовала, так, как вынуждена, была уйти из руководства Агни йоги из-за болезни мозга. Я спросила ее: «Вы же всегда учили тому, что человек может исцелить себя сам с помощью йоги». Она в ответ заплакала. И я отвела ее к отцу Павлу. Службы в тот день не было. Мы пришли в храм часа в три, а вышли только в девять. Исповедь продолжалась шесть часов. С тех пор моя руководительница стала постоянно ходить в церковь. Все службы стоит на коленях, молится и плачет. Сын ее по-прежнему в психиатрической больнице…

А у нас сейчас искушение в семье. Племянник мой женился. И мама его жены занимается в Агни йоге… Я пошла к отцу Павлу. Он благословил меня ежедневно читать Псалтырь о болящей. Здесь на Соловках я заказала сорокоуст о ее здравии. Батюшка мне говорит: «Молитесь и не ссорьтесь». А я не могу, не хочу, чтобы она повторяла мои ошибки… Ругаюсь с ней.

П. Л.: Ругаться не надо. Слушайтесь батюшку. У нас, хоть на Соловках, слава Богу, курсов Агни йоги нет, но этой весной один замечательный человек, добрый, талантливый, милосердный, тоже, чуть было из-за йоги на тот свет не отправился. Начитался всяких книжек и решил, что достиг такого уровня духовности, что может как святые, жить праной и обходиться без магазинной пищи. Более 40 дней ничего не ел. Только сок пил. Исхудал страшно. Узнав про беду, я побежал к отцу Герману. Он стал молиться за нашего голодающего. И мы тоже молились, чтоб Господь его вразумил. На Пасху о. Герман пошел со мной навестить больного. На порог он нас не пустил, Библию в дар принять отказался, но с о. Германом похристосовался и сказал, что говорить не о чем не надо, ибо он и так чувствует благодать от о. Германа исходящую. (Правда, вместо слова «благодать» он сказал какой-то йоговский термин). Так или иначе, через пару дней наш соловецкий йог вышел из своего никем не благословленного поста, потому, что у него стало останавливаться сердце. Слава Богу, что жив остался… А до храма он пока что не дошел… Бог даст, преодолел свое очарование йогой и придет в православие. Тем более что идти недалече - монастырь в 5 минутах ходьбы от дома. У нас тут на Соловках все рядышком. На автобусе ехать не надо. Молюсь за него, болящего, и Вы помолитесь… Простите, что прервал Ваш рассказ…

N: А знаете, чем моя история кончилась? Я очень долго сердилась на мою бабушку. Даже на похороны к ней не поехала. Такая злоба во мне жила… А когда я только начала ходить в церковь, однажды вдруг почувствовала, что мне стало жалко бабушку, я ощутила сердцем, как ей на том свете плохо… А я, вместо того, чтобы молиться о ней, по-прежнему сердилась на нее. И мне стало стыдно. В тот же миг я поняла, что бабушку простила. И через меня пошла молитва: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас…» Трисвятое… Я тогда еще слов этой молитвы (как и других) не знала. А ведь это была бабушкина молитва. И я поняла, что это бабушка обо мне там молится как в детстве. И любовь заняла в моем сердце место прежнего озлобления.

И теперь, размышляя, почему Господь попустил мою болезнь, понимаю, что Он меня таким долгим испытанием спас, излечил от гордыни, которой я, отличница, с детства страдала. Если бы не было моей немоты, я бы, наверное, стремилась к тому, чтоб сделать карьеру, жить в почете, иметь много денег… Я бы могла стать дипломатом или директором департамента здравоохранения…

П. Л.: Не горюйте. Господь Вас уберег!

N: Да, это так. Тридцать лет по узкой и длинной дороге вел он меня к Истине. Слава Богу за все. И за то, что привел на Соловки. У вас тут так хорошо, так чудесно. Спасибо Господу, что свел нас с Вами. Ведь я свою историю никогда вот так не рассказывала. Может быть, кому-то это поможет поменьше набить шишек в жизни. Только очень Вас прошу, не называйте моего имени…