Прокопий (Пащенко), иером. Боевые действия: как справиться с тревогой. Ч. 3

Данный текст подготовлен на основе одноименного эфира, проведенного совместно с телеграмм-каналом «Доброта на завтра». В третьей части продолжается обсуждение таких тем, как тревожность, рождающаяся при контакте с боевыми действиями или информацией о них. А также – тема ПТСР – применительно не только к военнослужащим, но и к гражданскому населению. Рассказывается о качествах личности, наличие которых помогает человеку пережить кризис. О том, что развитие в человеке того, что мы называем «человеком культурным», способствует развитию иммунитета в отношении травматических импульсов, транслируемых средой. О влиянии предшествовавшего жизненного опыта на текущее восприятие действительности. О том положительном, что для человека несет ощущение прекрасного и ощущение перспективы. 

Прочие эфиры, в суммарную идею которых включен данный текст.

Попробуем расширить тему и не брать в качестве иллюстраций те события, которые происходят сейчас, а поговорить о том, как люди справлялись с кризисными ситуациями раньше. Потому что ситуации приходят и уходят, а какие-то универсальные принципы остаются всегда. Нам нужно понять, на основании каких принципов человек способен справиться с тревогой, выжить, потому что, конечно, жизнь проверит каждого. У Олега Газманова был клип, где он освобождает самолет от террористов, и его спросили: «А вы и в реальной жизни такой крутой?» Он ответил: «Ну, жизнь должна меня проверить». Это хороший ответ, потому что, пока жизнь тебя не проверила, твои слова мало что значат. Те универсальные принципы, о которых здесь будет сказано, – это опыт многих людей, прошедших экстремальные обстоятельства, свидетельство о котором повторяется из мемуаров в мемуары.

Любая история является результатом предшествующего опыта

Мы уже говорили о том, что, по мнению академика А.А. Ухтомского, любая история является результатом накопленного предшествующего опыта. На фоне этого принципа видна ложность широко пропагандируемого ныне принципа «Живи здесь и сейчас». Академик Ухтомский говорит, что кризисная ситуация выявляет все то, что человек вкладывал в себя все предшествующее время, просто, возможно, не было обстоятельств, в которых это его внутреннее содержание могло проявиться. Одна восточная пословица гласит, что из кувшина можно вылить только то, что туда было налито. Похожую мысль транслируют спортсмены-борцы, говоря, что в экстремальной ситуации человек упадет до минимального уровня своей ежедневной натренированности. Поэтому не столько жизнь виновата в том, что в сложных обстоятельствах она вскрыла нам череп и вывела наружу все самое подлое, низменное, сколько мы сами ответственны за то, что в предшествующие годы мы не заботились о формировании в себе каких-то конструктивных навыков.

Этот же принцип уместен и в отношении каких-то катаклизмов: они происходят не на ровном месте. Если у двух людей происходит конфликтная ситуация и каждый из них пытается отстоять свою правду, свою версию, поэтому крайне важно эту цепочку размотать назад и выяснить, что вообще ей предшествовало. К сожалению, многие люди привыкают жить в состоянии «здесь и сейчас», они оторваны от исторической правды, от перспектив в будущем, и все обсуждение, соответственно, идет на эмоциях. Мы уже упоминали исследования, которые показывают, что образы детей на экране с чередованием негативной и положительной информации очень хорошо расшатывают психику, и поэтому, если вы услышите в каком-то репортаже о гибели ребенка, надо делать глухое сердце. Это не значит, что нужно быть черствым. Просто нужно понимать, что, возможно, вами сейчас пытаются манипулировать, используя эти образы. Все мы любим детей, но из-за любви к детям мы не должны становиться объектами манипулятивного воздействия.

В качестве иллюстрации последней мысли можно привести один фильм на военную тематику. В начале фильма показано предвоенное время, зритель видит воинскую часть, большинство солдат которой влюблены в медсестер той же самой части. Чуть ли не у всех из них накануне войны – свадьбы, естественно, в течение фильма все они трагически погибают друг за другом. Но в жизни так не бывает, чтобы все участники сражения накануне переженились. Речь идет о том, что нас разводят, нарочно цепляя те струны души, которые должны заставить нас разрыдаться. Нет ничего плохого в том, чтобы разрыдаться: например, фильм «28 панфиловцев» действительно трогает. Но когда видишь, что тобой манипулируют специально, лучше сжать свое сердце в кулак и сказать: «Я не дам ни одной слезинки». Потому что это – не правда жизни. В каком-то смысле так нужно поступать и в отношении новостей, когда мы чувствуем, что нас хотят зацепить за живое.

Несколько выводов следует из мысли, что любая масштабная катастрофа – как в рамках отдельной человеческой психики, так и в жизни государства – основана на предшествующем опыте. Есть люди, которые физиологически предрасположены к тому, чтобы не понять критическую ситуацию. Например, человек, совершивший нечестный поступок, начинает увиливать от ответа, своим близким давая какую-то ложную версию произошедшего. Такой человек не сможет потом разобраться в критической ситуации, потому что его мышление уже трансформировано, его линза восприятия действительности искривлена. Таким образом – вывод первый – чтобы понять ситуацию, нужно, во-первых, очистить свою линзу восприятия, во-вторых, необходимо, чтобы у человека была какая-то точка зрения «сверху». Задача человека – подняться со своего уровня существования – уровня ненависти, осуждения, мыслей, зацикленных на еде, алкоголе, нецензурной брани. Человек, лгущий себе и живущий на таком уровне, просто биологически неспособен понять сложную критическую ситуацию. Академик Ухтомский, говоря об «интуиции совести», писал, что для понимания сложной ситуации необходимо, чтобы человек был способен объединить миллионы внешних сигналов и организовать их в некую единую концепцию, объясняющую происходящее. Для этого у человека в предшествующие годы должен быть сформирован похожий опыт на основе каких-то более простых ситуаций.

Второй вывод. Чтобы понять ситуацию, нужно не увеличивать количество посмотренных роликов на ютубе, а начать перестраивать свои рецепции, системы восприятия. Чтобы иметь хоть какие-то надежды на то, что мы сможем уловить те механизмы, на основании которых функционирует реальность, мы должны начать перестраивать собственные рецепции, а это делается через внимание к ближнему.

Третий пункт. Как говорил преподобный авва Дорофей, у того, кто старается не грешить, появляется сила нести искушения. Такой человек, конечно, может страдать, мучиться, но для него все это более или менее терпимо. У преподобного Исаака Сирина есть Слово 79-е о врагах Божиих – о гордых[1]. Он пишет некоторые мысли, которые можно понять мистически, но которые имеют и биологическое отображение. Сейчас в моде различные тренинги, утверждающие: есть только ты, твое сознание, а все остальное придумано. Человек, поверивший этим тренингам, имеет большие шансы в экстремальной ситуации потеряться, потому что, когда внутри человека страх и отчаяние, а он привык ориентироваться только на внутреннее состояние, все его радары находятся в состоянии засветки. И есть другой момент: как бы люди ни куражились, все-таки Бог есть. И когда человек живет по гордости, Господь отступает от человека. Исаак Сирин описывает последствия того, что человека покидает Божественная благодать. Это сокрушительное падение со скал. Человек даже на уровне своих поведенческих моделей начинает принимать какие-то неверные решения, или ему настолько скучно, что он пускается в экстремальные активности, начинает выбирать неправильные маршруты. То есть сила разума покидает его. Такой человек постоянно попадает в ситуации, где он оказывается среди безбожных и злых людей, в крайне запутанные ситуации, из которых не может выбраться. Также от такого человека отступает сила терпения, он впадает в малодушие и лишается всего, что способно его питать – лишается иммунитета в преодолении скорбей. Если сказать по-современному, все это – признаки тревожной депрессии. Одна девушка, пережившая тревожную депрессию, сказала: если депрессия – это топор, который тебе воткнули в грудь, то тревожная депрессия – это когда этот топор еще и шатают. Человек в этом состоянии ворочается бессонными ночами, не может успокоиться, его трясет, и самая простейшая ситуация в нем вызывает бурю эмоций, с которыми он справиться не способен. Исаак Сирин считает: то, что превышает нашу меру, если мы сталкиваемся с такими обстоятельствами, свидетельствует о том, что в нас пустила корни страсть гордости. Таким образом, чтобы суметь разобраться в сложной ситуации, нужно каким-то способом выйти из этой гордости, самозамкнутости.

Как выйти из состояния гордости

Есть замечательная статья священника Александра Ельчанинова[2], где он ставит вопрос, как выйти из гордости. Ведь гордый человек не способен даже понять смысла новостей, потому что он не видит и не слышит объективную реальность. Он слышит только свою трактовку. Чтобы выйти из состояния гордости, по словам о. Александра, необходимо послушание по ступенькам – лучшим людям своей страны, всему доброму и прекрасному, Церкви – нужно смиряться и идти путем любви. И тогда в человеке появятся даже физиологические предпосылки для того, чтобы понять реальность. А понимая реальность, мы уже отчасти преодолеваем тревогу. И хотя эти вещи не имеют прямого отношения к теме войны, это и есть те универсальные законы, которые помогают справляться с кризисными ситуациями.

Вспомним статью академика А.А. Ухтомского «Сеченов в Ленинградском университете»[3], где он описывает, с помощью каких основ ученые совершали открытия. В этой нынешней ситуации с Украиной мы тоже должны совершить личное открытие: из всего массива информации выбрать что-то такое, что позволит нам сформулировать какую-то идею. В этой статье Ухтомский говорит, что открытие совершается не так, как люди привыкли об этом думать. Обычно люди накапливают информацию, затем структурируют ее и в этой структуре видят причинно-следственные связи. Это все так, но у ученых, которые совершали великие открытия, было все по-другому: вначале у них было предощущение, в каком направлении им идти, а уже потом, видя это направление, они ставили эксперименты и подтверждали свою догадку. Таким образом, если у человека есть хотя бы минимально любящее сердце, которым он способен угадывать внутренние посылы других людей, у него появляются шансы разобраться в сложной ситуации. Например, расплакался близкий человек – эгоист не сможет понять, почему он расплакался, эгоист подумает: расплакался и расплакался – твои проблемы. Чуткий человек сможет понять внутренний механизм, почему другому человеку больно. И вот этим своим вновь появившимся органом он будет способен оценить в дальнейшем и какую-то сложнейшую ситуацию.

У Исаака Сирина есть также другое слово, хоть и аскетической направленности, но во многом оно применимо и к нашему разговору. Он пишет, что, многие годы исследовав, что дает человеку опору, он выяснил, что это непрестанный пост и непокидание места, в котором ты находишься. Это слово он писал применительно к отшельникам, но если его спроецировать на мирян, то получается, что опору дают воздержание и несуетность. Хоть у нас и нет постоянного поста, но мы можем в том, что касается пищи, подчинять себя разумному режиму, не поддаваясь хаотическому желанию схватить какой-то кусок. Известный Стэнфордский «зефирный» эксперимент полностью подтверждает слова Исаака Сирина о воздержании. В ходе этого эксперимента детям были предложены зефиринки. Ребенок мог взять зефиринку сразу, но тем детям, которые дождутся, когда взрослый вернется в комнату, были обещаны две зефиринки. Впоследствии выяснилось, что дети, которые смогли подождать, чтобы получить две зефиринки, во взрослом возрасте были более стабилизированными в жизни, потому что могли отложить свою сиюминутную хаотическую реакцию, чтобы достигнуть результата в будущем. Такой человек, когда у него будет идти поток эмоций страха и отчаяния, действительно сможет отодвинуть этот поток эмоций, чтобы вынести какое-то разумное суждение. Непокидание места – а для мирян – несуетность – может воспитываться так: если мы сидим за компьютером, что-то делаем, и нам в голову пришла мысль, например, попить воды, не надо сразу метаться и сию секунду ее выполнять, потому что если мы будем следовать своим хаотическим желаниям, на что сейчас нацелены многие тренинги, то у нас сформируется некий канал подчинения: хаотическая мысль попадает в сознание – мы привыкаем тут же подчиняться ей. Пока мы окружены комфортной обстановкой, это не страшно, но, когда мы находимся в окружении каких-то опасных стимулов, которые пытаются захватить наше восприятие, способность не суетиться и не переходить хаотически от одного дела к другому (а переходить, разумно обдумав) даст человеку возможность найти ориентацию даже под шквалом мыслей и эмоций. Иными словами, если у человека появляются нравственные основы поведения в виде навыков, то перекосы в его эмоциональной сфере постепенно выравниваются.

Понятие «культуры» и «культурного человека»

Далее будет развиваться мысль о «культурном человеке», подразумевающая, что «культурный человек» способен не пойти на поводу у своего агрессивного импульса. Слово «культура» берется не в том смысле, в котором говорят про нее деятели искусства. Слово «культура» происходит от слова «культ», то есть первоначально культура появилась как развитие веры в область быта. И мы будем иметь в виду культуру в том смысле, что это – система взглядов, образов, идей или, как говорил Ухтомский, система закрепленных сигналов, которые выводят человека всегда на конструктивный уровень.

Такое понимание культуры отчасти было показано в сериале «Родина» (существуют американская и российская версии). Это сериал о солдате, которого переформатировали в плену и который, вернувшись на родину, хочет совершить теракт (взорвать всех представителей правительства страны в одном месте). Перед терактом он записывает видеообращение, в котором говорит: «Если вы слушаете эту запись, то меня уже нет. Вам будут говорить, что мне промыли мозги, но это неправда, я совершаю эти действия в трезвой памяти, имея в виду благо своей родины». Таким образом, манипулятивные идеи, внедренные в сознание, приобретают статус собственного размышления. Но когда этот солдат хочет подорвать себя с помощью «пояса шахида», одна женщина из антитеррористического отдела, понимая, что никто не сможет переубедить этого смертника, просит его дочь-подростка позвонить ему. Дочь начинает разговаривать с папой. У папы есть определенные установки, внедренные в него извне и подкрепленные собственными размышлениями, но остаток любви к дочери в нем всколыхул что-то, похожее на вторую доминанту, о которой писал Ухтомский. После разговора с дочерью герой уже не может нажать кнопку, потому что любовь к дочери и все, что его связывало с ней, всколыхнули в нем нечто, что отодвинуло патологическую доминанту на второй план.

Следует проговорить, что мы сознательно будем избегать всех шаблонных фраз: «промытие мозгов», «зомбирование». Эти термины из-за частого использования себя дискредитировали, лучше их вообще не упоминать. Чтобы вывести человека из потока гипертревожности, включенности в какой-то негатив, нужно вывести его из плоскости, в которой он находится – сон, еда, работа – и нужно, чтобы у него появилась вертикаль. Когда у террориста-смертника появился разговор с дочерью, перед ним открылась перспектива будущего – жизни с семьей, с дочерью – и все это вступило в противоречие с той манипулятивной доктриной, которая находилась у него в данный момент в сознании.

Устоявшийся поток тревожности отчасти можно ассоциировать с учением Ухтомского о патологической доминанте. Доминанта – это стойкий очаг в коре головного мозга, который, приходя в движение, притягивает все импульсы к себе, и все встречные импульсы интерпретируются в русле текущего очага. Если, например, у какого-то человека доминанта – это ненависть к России, то случайно увиденный томик Чехова может для него стать кнопкой, которая активирует эту ненависть. В то же время прочие отделы коры головного мозга тормозятся так, что человек забывает обо всем, что не относится к текущему размышлению. Эта доминанта является маховым колесом, которое весь разношерстный опыт сцепляет в некую единую доктрину. Например, если мы ненавидим какого-то человека, мы уже предубеждены в отношении него, что он подлец, у нас есть это возбуждение, но при этом нет навыка силой разума преобладать над своими хаотичными стремлениями. Выработать эту силу можно через воздержание в пище и стремление не суетиться, о которых мы говорили в контексте слова преподобного Исаака Сирина. Эти навыки дают опыт разуму не входить в этот поток хаоса. Если же человек уже склонен в него войти, ему нужно предпринять очень большое усилие, чтобы не поддаться действию патологической доминанты. Например, вы ненавидите человека, а вам говорят, что он хороший, помогает бедным. Вы эту информацию в текущем состоянии будете, скорее всего, склонны воспринимать так, что этот человек помогает бедным только потому, что это для него какая-то увертка, что он хочет пустить пыль в глаза и т.д. При текущей доминанте ненависти вы не будете склонны считать, что помощь бедным для него – искренний шаг. И тогда необходима остановка тишины, выхода из этого потока, чтобы действительно рассмотреть этот новый факт, и, может быть, тогда этот новый факт какую-то новую грань в человеке для вас высветит.

Травматический опыт как «скукоживание» личности

Травматический опыт можно представить как некое «скукоживание» личности вследствие сильных переживаний. Речь идет не только о войне, это может быть грубость ближних, голод, болезни. Вследствие подобного шока сознание человека как бы впадает в спячку, человек входит в апатию, в этом состоянии апатии закрепляется. Человеку уже не хочется вступать во взаимодействие с миром, потому что любое такое взаимодействие он расценивает через призму полученного опыта, уже предполагая, что взаимодействие с миром всегда будет для него травматичным. Травматический опыт выражается в том, что в результате физического или психологического насилия, одиночества, болезни, может быть, перенесенной в детстве, психика человека входит в определенное состояние, это состояние закрепляется в нервной системе, и впоследствии в похожих ситуациях оно воспроизводится. Достаточно малейшей тревожности, чтобы вызвать это состояние.

Маловероятна ситуация, когда патологическую доминанту можно разрушить в человеке с помощью интеллекта. Закон доминанты говорит, что в момент возбуждения поступающие импульсы притягиваются к текущему очагу. Если человек охвачен паранойей, попытка убедить его в чем-то может отчасти привести к усилению паранойи: он может заподозрить, что вас тоже «купили». Один психиатр писал, что мужчину-ревнивца, если он приходит к психологу, трудно переубедить в случае патологической ревности, которая может даже угрожать его жизни и жизни его супруги. Если психиатр показывает, что человек несет чушь, что все его аргументы смехотворны, то ревнивец в патологической степени может начать считать, что этого психиатра «купили» или что он и есть тот самый любовник, который себя защищает. Конечно, это уже случай крайний, но механизм понятен. Поэтому важно не столько объяснять «в лоб», сколько предоставить человеку новую бодрую доминанту, как в случае с героем сериала «Родина». Если бы дочка стала переубеждать папу рациональными аргументами, просить снять с себя «пояс шахида», не взрывать себя, это могло только усилить его решимость. Так, кстати, происходило в случае с эсэсовцами – все попытки их разжалобить приводили к обратному эффекту, потому что у эсэсовцев была своя доминанта. У них был некий идеал воина, который не знает ни страха, ни сожаления, и попытки его разжалобить проводили его к боязни отступить от этого идеала, поддавшись жалости. Поэтому он мог усилить свою агрессию.

Четыре качества, которые помогли избежать ПТСР ветеранам Вьетнама

Вспомним еще раз про четыре качества, которыми обладали ветераны Вьетнама, вернувшиеся с войны без ПТСР. Их описывает психиатр Джудит Герман в своей книге «Травма и исцеление»[4], ссылаясь на соответствующие исследования. Эти качества важны для понимания того, как человек может сопротивляться страху и прочим последствиям экстремальной ситуации. Первое – ветераны, впоследствии избежавшие ПТСР, на войне проявляли заботу друг о друге. Второе – они не принимали участия в зверствах. Третье – они считали возможным повлиять на обстановку, не мысля себя песчинками, брошенными в жернова истории. И четвертое – они старались поступать по совести, то есть у них была какая-то вертикаль, точка зрения «сверху». Джудит Герман пишет: они «фокусировались на сохранении спокойствия и способности к суждению, контакте с другими, своих моральных ценностях и ощущении смысла даже в самых хаотических боевых условиях». То есть если смысла вообще нет никакого, но ты видишь его хотя бы в том, чтобы раненого товарища перевязать, это и есть смысл, потому что это проявление любви, а любовь соединяет с Богом, а соединяясь с Богом, мы входим вечность. Они видели в войне «опасное испытание, которое надо было преодолеть эффективно, стараясь остаться в живых», а не ситуацию беспомощности и виктимизации или возможность доказать свою мужественность. Мы уже говорили о том, что надспорный путь предполагает трезвую голову: даже тогда, когда приходится встать на тропу войны, нельзя заражаться ненавистью к противнику. Поэтому пропагандистские лозунги, которые призывают к ненависти даже под видом благих целей, все-таки будут способствовать тому, что впоследствии солдаты будут покалечены психически, у них разовьется ПТСР. Солдаты, впоследствии избежавшие ПТСР, также «старались придумать некую логичную цель для действий, в которые оказались вовлечены, и сообщить свое понимание другим». Разумной целью может быть желание выжить и остаться при этом людьми. Они «демонстрировали высокую степень ответственности за защиту других, равно как и самих себя, избегая ненужного риска, и временами не повиновались приказам, которые расценивали как ошибочные. Они с пониманием относились к страху, своему и чужому, но стремились преодолеть его, стараясь как можно лучше подготовиться к опасности». То есть у них была позиция «над», та самая вторая доминанта. «Они также избегали давать волю ярости, которую считали помехой для выживания. В деморализованной армии, где процветала жестокость, ни один из этих мужчин не выражал ненависти или жажды мести по отношению к противнику, ни один не участвовал в изнасилованиях, пытках, убийствах мирных граждан или пленников, глумлении над трупами».

Отсюда мы делаем вывод: чтобы сохранить себя человеком в критических ситуациях, надо крайне осторожно относиться к желанию влиться в волну ненависти к другой стороне, потому что в этой ненависти мы уподобимся «врагу». Если воин должен остановить зло с оружием в руках, он должен делать это с трезвой головой, не поддаваясь эмоциям, ярости, потому что они его деформируют. И тогда мы снова говорим про культуру, которая помогает человеку преодолеть тревожность, про некую систему навыков, подобную той, о которой упоминал авва Дорофей, говоря, что у того, кто старается жить без греха, вырабатывается способность нести искушения. Такой человек меньше тревожится. А тот, кто научился смиряться, меньше страдает от приступов малодушия. А что такое смирение? Смирение не пассивно, смирение – от корня «мир». Смиренный человек способен отклонить свои субъективные эмоции ради какой-то высшей цели. У тебя есть понимание того, как правильно – и с этим пониманием того, как правильно, сталкивается твоя собственная ярость. Смиренный человек способен отклонить свою ярость и пойти по пути того, что правильно.

Сейчас у многих людей антагонизм на почве происходящих событий, все доходит вплоть до развода семей из-за того, что один супруг встает на одну сторону, другой – на другую. Опыт ветеранов Вьетнама показывает: чтобы сохранить психику стабильной, нужно заботиться друг о друге. Ты не можешь повлиять на обстановку масштабно, но ты можешь повлиять на обстановку хотя бы внутри своей семьи, и это поможет тебе жить, ощущать себя человеком. Самое главное – чтобы не было самоуспокоения в русле «не мы такие, жизнь такая». Это позиция загнанности: если другая сторона начала себя «плохо» вести, то и мы тоже вынуждены. Но это не так. Человека начинает «нести», и он соглашается с тем, что его несет, потому что видит для себя в этом какое-то оправдание и действует с позиции песчинки, попавшей в жернова истории. Есть замечательный фильм Аркадия Мамонтова про полковых священников «Воины духа», в нем показывается, как вера дает человеку возможность не ощутить себя этой песчинкой.

Перспектива будущего и чувство прекрасного как способы пережить кризисную ситуацию

Шансы победить есть у того, кто может предложить наиболее адекватную концепцию дальнейшего развития. Более культурный народ ассимилирует даже своих завоевателей. Пришли татары, но потом часть их ассимилировалась. То есть более продвинутая культура преодолевает менее продвинутую. И чтобы у нас какая-то перспектива победы была, даже личной победы – чтобы в нашей жизни мы победили страх и отчаяние – или чтобы глобально появилась какая-то надежда, у нас должна возникнуть культура, что-то такое, что мы сможем предложить и себе, и «им». Но пока – что можно предложить другой стране, которая с нами воюет, чтобы она согласилась примириться и с нами строить совместный быт? Сериалы? «Дом-2»? Пока то, что мы можем им предложить, у них даже лучше. Известное шоу «Орел и решка», например, получило премию Эмми. В плане развлекательного контента – у них тоже контент неплохой, а нам, кроме этого контента, пока и нечего предложить. Нет той возвышающей культуры, которую, словами Льва Выготского, можно назвать «вершинной». Когда эта вершинная культура появится, тогда, возможно, вчерашний враг увидит, что у нас более адекватный взгляд на реальность и более перспективный план по переустройству жизни. Тогда, может быть, он захочет в этот план войти, как главный герой сериала «Родина», когда понял, что дочь его любит, выбрал совместную жизнь с семьей вместо акта самоподрыва.

Необходима красота и культура, понимаемые даже еще не на религиозном уровне, а хотя бы на уровне обсуждений чего-то такого, что не завязано на текущей ситуации, на обсуждении еды, боевых действий. Если вдуматься в опыт заключенных, которые сходили с ума, можно понять, у нас сейчас происходит то же самое, потому что катастрофа для человека, находящегося в экстремальной ситуации – обсуждать только то, что лежит на поверхности текущей ситуации. Если заключенные обсуждают только отсутствие еды или то, как было бы здорово, если бы они наелись, значит, они деградируют, у них нет чего-то такого, что могло бы поднять их над разрушающей ситуацией. Если обсуждается только война, значит, мы на пути к деградации, потому что опыт блокадников показывал, что выжить могли только те, у кого было что-то кроме текущей ситуации, что-то такое, с позиции чего они могли текущую ситуацию осмыслить, поднявшись над ней.

В качестве примера к высказанным мыслям можно привести сборник статей известного югославского писателя, Нобелевского лауреата Иво Андрича, в котором автор цитирует письма французского солдата. Об этом сборнике говорилось на радио «Град Петров». Французский солдат, простой художник, молодой парижанин, после краткого военного обучения попадает на фронт (собственно, как и сейчас – недельная подготовка и на фронт). Были моменты, когда его обувь была насквозь мокрой от крови, пропитанной жиром человеческого мозга. И этот солдат в кромешном аду как художник умел замечать красоту рассветов, закатов, под ураганным огнем немецкой артиллерии он вспоминал мелодии немецких композиторов. В этом аду ему помогала выживать немецкая музыка: Бетховен, Шуман, Гендель. В письмах матери у него были такие слова: «Единственное, что необходимо – это осознание того, что любовь и красота победят насилие». Мы помним, что доминанта побеждается более сильной: если появляется более сильная доминанта, то прежняя тормозится. Если у человека будет развита способность видеть красоту, даже находясь в аду, то тот маховик, из-за которого мы видим вокруг только горе, смерть и разрушение – будет тормозиться.

Похожий случай произошел в жизни Виктора Николаева, автора известной книги «Живый в помощи», записок афганца, где он описывал, что после Афгана у него был классический ПТСР. Ему снились сны, как он добивает врага ударом ножа в голову, как его этому обучали. Он кричал во сне, не мог забыть всех этих ужасов, но, когда пришел к вере, он решил еще раз все вспомнить, но вспомнить с позиции веры. И он приводит слова о том, что, когда от сердца отступает ненависть и злоба, когда мы обращаемся в православие, к Богу, тогда в душе водворяется смиренный покой воина, «против которого никогда не выкуют, сколько бы ни старались, равноценного меча ни безбожный Запад, ни мусульманский Восток»[5].

Виктор Николаев пишет, что однажды он должен был передать командованию письмо своих сослуживцев – у них была база в горах, все было очень плохо, у солдат не было отпусков, во взводе большие потери, и эта ситуация никак не решалась. И он передает письмо, там много просьб, а генерал это письмо выкидывает – Николаев знал, что никакой реакции не последует. Чуть позже он заходит в военный госпиталь и видит раненого солдата, у которого полностью была сожжена кожа. Раненый даже не лежал, он висел на растяжках, и у него рядом была иконка – а это советские годы – он стонал и хрипел, но мужественно претерпевал эту боль – кожи не было полностью. Виктора Николаева, хотя тот видел многое на войне, это зрелище шокировало, и, что примечательно, у него даже появилось какое-то сострадание к этому солдату. Когда он вышел из госпиталя, он удивился, что все стало восприниматься иначе. До этой встречи небо воспринималась как угрожающее, это было все-таки небо, которое смотрело на войну, на человеческие страдания. Но когда он увидел небо после встречи с этим солдатом… сердце, испытав сострадание, изменило свой вектор, изменилась система того, как воспринимается реальность. Мы говорили, что доминанта из всего многообразия сигналов отбирает то, что сродно ей, и выстраивает в некую систему. Виктор Николаев увидел реальность такой, что в ней оказалось место и для чего-то хорошего. Он увидел, что в мире есть не только грязь и война.

И австрийский психиатр Виктор Франкл замечал, что для некоторых заключенных зрелище заката было тем, что их воодушевляло. Конечно, совсем беда, когда человек настолько пропитался тревогой и духом войны, что, когда на что-то прекрасное обращают его внимание, он отмахивается и называет все это вздором. Кто очень часто говорит слово «вздор»? Старики, которые утратили волю к жизни, для них уже все – вздор и не имеет никакого смысла. И тот француз, из сборника Иво Андрича, писал, что он не имеет ни капли ненависти к врагу, ни капли животной ненависти: «Я прежде любил Францию искренне, но, в сущности, я любил так, как картина любит свою раму. Надо было наступить этому ужасу, чтобы я почувствовал детские глубинные связи, соединяющий меня с моей страной».

Интересно, что сейчас происходит что-то похожее: на билбордах – не знаю, что там было раньше – можно теперь увидеть портреты героев Великой Отечественной войны. То есть мы стали вспоминать что-то утраченное. Но, конечно, это что-то половинчатое, долго эксплуатировать этот подвиг Второй мировой войны тоже трудно, потому что это не наш подвиг, его совершили наши предки. Мы к этому подвигу никак не приложились. И, кстати, для большинства людей, возможно, эти изображения ничего не значат: сложно проникнуться образами героев Второй мировой войны, если ребенок ничего не знает о Второй мировой войне. Никита Михалков в сериях «Бесогона» показывал, как у школьников брали интервью, и они не знали, кто такой Жуков. Поэтому это тоже половинчатое решение, но это уже сдвиг хоть куда-то.

В этой же передаче на радио «Град Петров» были и воспоминания немецких солдат, которые в ужасе Первой мировой войны находили утешение в том, что собирались вместе, чтобы обсуждать не новости с фронта, а каких-то интересных немецких авторов. То есть смысл в том, что у них был какой-то повод собираться, и этот повод был более значимым, чем военная планерка. И это не было бегством от реальности, наоборот, это помогало им остаться людьми и сохранить человеческий облик.

В качестве примера можно также вспомнить фильм Оливера Стоуна «Полуночный экспресс», в котором был показан фундаментальной принцип выживания, сформулированный нашими заключенными, – не верь (имеется в виду – не верь администрации), не бойся, не проси и делай что-то, отличное от других. Смысл травматического опыта состоит в том, что человек полностью переключается на тот механизм, который прописывает внешняя реальность. Человек становится песчинкой в жерновах истории: его гонят – он бежит… Он не способен на какой-то самостоятельный шаг, который может совершить исходя из собственных принципов. В этом фильме рассказывается о человеке, который был арестован и попал в турецкую тюрьму. Он уже загибался, ходил, как сломленный человек, и вдруг он получил фотографию из дома. Эта фотография в нем что-то всколыхнула, что-то такое забытое, то, что, кажется, было уже для него потеряно. В нем появилась какая-то воля к жизни, и он решил бежать.

Еще одной иллюстрацией к вопросу о повышении культуры является пример из книги Антуана де Сент-Экзюпери «Цитадель»[6]. В этой книге есть образ города-магнита. Город-магнит стоит в пустыне, и он притягивает к себе войска. Местные правители хотят завоевать этот город – лакомый кусочек для них. Но этот город неприступен, вокруг его стен все усеяно человеческими костями, оставшимися от тех армии, которые разбивались о непреступные стены. Царь, от имени которого ведется повествование в этой книге, говорит о том, как завоевать этот город. Его мысль согласуется с идеей о том, что, чтобы у нас была возможность каким-то образом закончить эту войну не только на уровне страны, но хотя бы на уровне собственного сознания выйти из этой тревоги, у нас должно появиться нечто, что позволит нам осмыслить ситуацию с гораздо более высокого уровня. Также нужно, чтобы у нас появилась какая-то модель, которая помогла бы нам построить будущее, уже мирное, время. Пока этого не будет, война будет идти до бесконечности, потому что ни у кого не будет понимания, что мы будем делать после войны. Одна из версий, почему проиграло Белое движение, состоит в том, что у представителей Белого движения не было понимания того, что делать с Россией после Гражданской войны. Просто воевать, чтобы решить потом, не получится, ведь люди знают, что мы можем решить опять неправильно, зачем тогда воевать?

Экзюпери проводит еще несколько интересных образов. Может быть, кто-то скажет, что это безжизненная философия, но это и есть та самая вторая доминанта, которая необходима человеку, чтобы он смог оторваться от своей доминанты паталогической. «Если ему [т.е. другому человеку], – пишет Экзюпери, – полюбится музыка, исполненная тобой, он услышит не тебя – музыку. И если он зашел в неразрешимый тупик, а ты показал ему выход, он примет его». «Если ты подсказал игроку спасительный ход, который он безуспешно ищет, ты повел его, а он тебе подчинился, пусть даже он настаивает, что знать о тебе не знает. Если тебе протянули то, что ты ищешь, ты берешь. Неважно, ищешь ты потерянное кольцо или разгадку ребуса». Если россияне предложат украинцам то, что им позволит перестроить жизнь на лучших началах, тогда они, может быть, согласятся каким-то образом вступить с нами в сотрудничество. И жители этого города-магнита в «Цитадели», который притягивал всех царей из пустыни, чего-то хотят, ищут, жаждут, защищают, растят, иначе зачем они воздвигли свои стены? «Если с помощью стен ты охраняешь скудный колодец, а я за стеной предложил тебе озеро, стены рухнут сами собой, так они смехотворны. Если ты оберегаешь свою тайну, а мои солдаты кричат о ней во всю глотку, стены рухнут сами собой, так они бессмысленны. Если ты воздвиг их, сторожа алмаз, а я усеял алмазами все вокруг, словно галькой, стены рухнут сами собой – не стоит охранять свою бедность. Если ты выстроил их, оберегая искусство танца, а я танцую лучше тебя, ты сломаешь свои стены сам, чтобы усовершенствовать свое искусство».

Остановимся на теме того, что справиться с травмой, как показал опыт французского солдата, помогает человеку красота, понимаемая не в смысле какой-то бесплотной эстетики, а в смысле внутренней системы навыков. Есть выражение – «красота в глазах смотрящего». Чтобы увидеть красоту, нужно быть отчасти предрасположенным, в том числе биологически, к этому, то есть иметь соответствующий навык созерцания. Человек, у которого такого навыка нет, и не поймет, когда ему будут показывать что-то прекрасное. Один ветеран Второй мировой войны говорил, что ему помог пройти войну глубокий опыт детства, который он противопоставлял всем ужасам. Это было воспоминание о том, что он малышом лежал в люльке и его качали его сестренки и пели ему песни. Это ощущение любви и безопасности, которое он запомнил с детства, его не расслабляло, наоборот, помогало ему противопоставить это чувство окружающим кошмарам и притормозить тот негатив, который окружал его на войне.

Соответственно, если родители хотят научить детей справляться с тревожностью, надо создавать дома обстановку любви и доверия. Не обязательно проводить детям политическую планерку – если у детей будет опыт любви и доверия, у них сформируется иммунитет, который они смогут противопоставить трудностям. Примечательно, что именно на такой ноте закончил свой роман «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевский. Там было много интересных мыслей, произведение многоплановое, но один из его смыслов в том, что всех персонажей «несло» по жизни. Но когда хоронили Илюшечку, Алеша Карамазов собрал ребят и сказал, что сейчас они вместе находятся на пике всего лучшего, что в них есть человеческого, и важно это сохранить. «Знайте же, – говорил Алеша, – что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома. Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение. Может быть, мы станем даже злыми потом, даже пред дурным поступком устоять будем не в силах <…> А все-таки как ни будем мы злы, чего не дай Бог, но как вспомним про то, как мы хоронили Илюшу, как мы любили его в последние дни и как вот сейчас говорили так дружно и так вместе у этого камня, то самый жестокий из нас человек и самый насмешливый, если мы такими сделаемся, все-таки не посмеет внутри себя посмеяться над тем, как он был добр и хорош в эту теперешнюю минуту! Мало того, может быть, именно это воспоминание одно его от великого зла удержит, и он одумается и скажет: «Да, я был тогда добр, смел и честен». Пусть усмехнется про себя, это ничего, человек часто смеется над добрым и хорошим; это лишь от легкомыслия; но уверяю вас, господа, что как усмехнется, так тотчас же в сердце скажет: «Нет, это я дурно сделал, что усмехнулся, потому что над этим нельзя смеяться!»».

Это как раз то, что случилось главным героем сериала «Родина», который хотел совершить подрыв, объясняя это тем, что он хочет очистить свою страну от людей, которые во власти несут коррупцию. А по сути ситуация была такова, что он все правительство хотел взорвать в одном месте. И он не смог посмеяться над тем, что вызвал и всколыхнул в нем звонок дочери. То есть дочка показала ему тот танец, который он не умел танцевать сам, но захотел войти в него.

Опыт любви и доверия, пережитый в детстве, помогает выйти из ПТСР и пережить кризисные ситуации во взрослом возрасте

Пример человека, который в подростковом возрасте пережил настоящий ад, но смог из него выйти и сохранить здоровую психику – книга Ишмаэля Биха «Завтра я иду убивать»[7]. Это воспоминания мальчика-солдата, который участвовал в вооруженном конфликте, убивал людей. Подросткам предлагали на выбор: умереть или участвовать в чем-то таком, что навсегда разорвет их отношения с племенем. Например, участвовать в сжигании собственной деревни или убить своих родителей. То есть человека жестко травмируют, чтобы у него не было пути назад, чтобы он сделал что-то такое, что навсегда сделает его изгоем в глазах его близких. Естественно, когда человек сталкивается с таким травматическим переживанием, он попадает в рефлекторное кольцо: чтобы уйти от воспоминаний, он пьет и употребляет наркотики, и это состояние отупения еще больше подчиняет его той идее, которую в него вкладывают. Этот момент хорошо показан в документальном фильме «Дрон», где берут интервью у оператора дронов американской секретной воинской части, который понял, что он расстреливал не террористов, а мирных жителей. Когда он понял, что делал не то, что ему казалось, его начало как бы разрывать на части изнутри, и, чтобы каким-то образом не сойти с ума, он брал на себя все большее и большее количество миссий. Иными словами, вследствие того, что он брал на себя эти миссии, его совесть начинала его обличать, потому что он вступал в противоречие с самим собой, но, чтобы блокировать свое сознание и не думать об этих ужасах, он брал на себя еще большее число боевых заданий. Чтобы перестать думать о крови, которую человек пролил, он проливал еще большую кровь.

Если мы все же выбираем реальность, надо понимать, что, если у нас нет какой-то основы, чтобы эту реальность осмыслить, это тоже так себе выбор. Потому что сама по себе реальность – пугающая, травмирующая. И поэтому у человека должна быть какая-то высшая точка, которая будет не бегством от реальности, а способностью осмыслить реальность с других углов. Тогда ты понимаешь, что есть война, но ты также понимаешь, что есть правда и красота тоже.

Ишмаэль Бих по программе ООН был выведен из боевых действий. С полевыми командирами отдельно договаривались, что несовершеннолетние, которые не по своей воле вступили в войну – как это, возможно, делали взрослые – выводились из боевых действий. Их доставили в реабилитационный центр, тут же случилась какая-то стычка, в результате которой даже пострадали охранники. Очень спорной была фраза-девиз этого реабилитационного центра: «Ты ни в чем не виноват». И Джудит Герман писала, что в реальной жизни такая формулировка не способствует прекращению тревожности. Душа человека знает, что он виноват. Ведь кто-то шел до конца, кто-то выбирал собственную смерть, лишь бы никого не убивать. А этим ребятам говорили, что они – просто мальчики, которых принудили к боевым действиям, но необходимого пересмотра ситуации не было. А если у человека не было какой-то рефлексии по поводу своего участия в травматических событиях, то, если эти события повторятся, человек снова может в них войти. У Ишмаэля был классический ПТСР: когда он открывал кран, ему казалось, что течет кровь, по ночам ему снились кошмары, потому что на войне были только наркотики, просмотр боевиков и убийства. Потом Ишмаэль все-таки вышел в какую-то более или менее нормальную жизнь, но, кажется, не совсем справедливо этот центр приписал успех себе. Если читать книгу внимательно, становится понятно, что успешный выход из ПТСР был не следствием реабилитации. Потому что смысла реабилитации Ишмаэль даже не понял, он не понял смысла фразы «ты ни в чем не виноват», она его раздражала. А вышел из травмы он как раз потому, что у него был опыт любви и доверия в детстве. Потому что у него были крепкие связи с родителями, у него была любовь – не в смысле эмоций, а любовь как сознательный выбор прислушаться к ближнему. Этот навык, воспитанный в детстве, позволил ему потом обратить внимание на что-то другое, кроме того ужаса, который был внутри на войне. И обратив на это другое внимание, он смог этой дорогой пойти.

Приведем еще один пример, почему фраза «ты не виноват» не работает. Был один документальный фильм про детей-воинов в Африке. Вроде бы, они прошли реабилитацию, но война для них так и не закончилась. На съемке они производят очень удручающее впечатление: это деморализованные дети, которые не знают, чего им в жизни хотеть. Конечно, тут и общая нищета Африки, и прочие факторы, и в каком-то смысле ложь, потому что есть же другая точка зрения. Конечно, нельзя человека клеймить, делать его виноватым, если его втянули в войну. Но можно сказать: мы тебя не клеймим, но ты осознаешь, что ты, например, убил других людей? Просто если человек будет это отрицать, он не справится. Если человек участвовал в сжигании деревень… Можно ведь было этим ребятам закупить плотницкий инструмент, нанять столяров, научить этих ребят плотницкому делу, чтобы они смогли построить деревню. И пока они строили бы эту деревню, общались друг с другом, у них бы выработался навык труда, появилось бы какое-то общее конструктивное дело, которое выводило бы их в новую плоскость жизни. Самое главное – у них сформировалось бы понимание, что они что-то важное положили на другую чашу весов.

Нужно помнить, что иммунитет против деструктивных влияний среды – известие о войнах, катастрофах – у человека вырабатывается не в вакууме, не от того, что он сидел чистый и сытый у себя дома. Иммунитет – это именно навык, навык отношений, построенных на любви. Только этот навык и помогает потом человеку вырваться из какой-то неприятной ситуации, если его начнет штурмовать тревожность.

Сдвиг мотива на цель. Забота о других

Российский психолог Борис Братусь в статье «Аномалии личности»[8] пишет о сдвиге мотива на цель. Он говорит, что очень важно, когда мы делаем какое-то дело, чтобы у нас была цепочка перспективы. Нужно вспомнить, что еще Виктор Франкл основой выживания считал точку прикрепления к будущему. То есть, если человек учится, например, водить автомобиль и переключает коробку передач, он включает эту цепочку: я учусь переключать передачи, чтобы ездить на работу. А езжу я на работу, потому что я врач, и работа мне помогает не только зарабатывать деньги, но и реализовывать свое христианская призвание. Реализуя свое христианское призвание, я формирую внутри себя состояние, с которым я войду в вечность. У некоторых людей эта цепочка разрывается, и они начинают фокусироваться только на одной операции, процедуре. Такие люди не могут освободить от своей тревожности, потому что они какой-то факт не могут осмыслить в рамках цельной картины, они видят только, например, какую-то грязь, кровь и ничего больше. Как, кстати, и на Соловках – в истории концлагерей – кто-то видит только грязь и боль, а кто-то видит высоту человеческого духа в том, что на Соловках в заключении были люди, у которых лампада внутренняя не погасла. Братусь закачивает статью описанием двух групп пациентов с эпилепсией. Можно сказать, что эти наблюдения за эпилептиками подойдут нам для описания зашкаливающих эмоций, когда у человека бывают резкие скачки эмоций, с которыми он не может справиться, и его «несет». Две группы пациентов, которых наблюдал Братусь: пациенты первой группы всегда жалуются на жизнь и требуют, чтобы все их обслуживали; если такой человек болеет дома, он требует, чтобы все за ним ухаживали, если он лежит в больнице – никак не участвует в жизни отделения. Вторая группа пациентов, с более перспективным прогнозом – те, кто участвует в жизни отделения, заботятся о других. Братусь говорит, такие люди формируются, когда родители умеют дать детям этот навык, когда ты не только ждешь, что другие тебе позаботятся, а привыкаешь заботиться о себе сам, чтобы делать все необходимое, но ты еще и привыкаешь заботиться о других. Даже если такой человек попадет в сложнейшую жизненную ситуацию – всякое может быть, человек может оказаться на войне, пережить состояние шока и просто перестать разговаривать – то у него будут какие-то навыки, которые позволят ему выбраться из этого болота на твердую почву.

«Сколько стоит человек»: опыт переживания кризисных ситуаций на примере Евфросинии Керсновской

Еще один опыт переживания сложнейших кризисных ситуаций описан в книге Евфросинии Керсновской «Сколько стоит человек»[9]. Автор книги была верующей христианкой, в ходе массовых репрессий ее подвергли конфискации имущества, без вины пытали и заключили в концлагерь. У нее в жизни было достаточно ситуаций, которые могли бы сподвигнуть ее к тому, чтобы отчаяться, опустить руки. Дважды у нее был очень большой соблазн покончить с собой. Ее опыт очень похоже на то, что произошло с главным героем сериала «Родина». Однажды, когда она была под следствием и ей было уже невмоготу терпеть мучения, ее вели на допрос через отдел администрации, где просматривали письма. По идее, администрация должна была просматривать письма и передавать их заключенным, если в них не было ничего противозаконного. Работница этого отдела, чтобы не утруждать себя просмотром писем, просто два случайных письма клала, чтобы их получили заключенные, а одно или два письма выкидывала в мусорную корзину. И когда Евфросиния Керсновская увидела такую бесчеловечность, полную мертвость, она поняла, что больше жить не может. Она поддалась духу отчаяния. Она пишет, что в такие минуты сатана помогает реализовать безумные планы. Когда следователь вводил ее в кабинет, она незаметно вытащила у него пистолет из кобуры. Она хотела застрелиться прямо у него в кабинете, ее даже веселила мысль о том, как этот следователь будет потом перед начальством отчитываться, что подследственная застрелилась из его оружия. И когда она уже была готова привести свой замысел в исполнение, она увидела птиц, которые вили гнездо – она увидела перспективу в будущее. И тогда ей подумалось: неужели эти птицы будут жить, строить гнезда, а меня не будет? Нет, я тоже буду! И тогда она бросила пистолет на диван.

И второй эпизод из книги Евфросинии – к вопросу о том, что спасает любовь. У нее была чуткость, доминанта на лицо другого. Когда она была в бегах и легла на траву, чтобы отдохнуть, она увидела, что рядом беспокоится птичка. Видимо, недалеко было гнездо, и птичка хотела защитить свое потомство. Евфросиния не подумала, мол, отвали, не до тебя сейчас. Нет, ей претило, что она является причиной беспокойства этого существа, и она попросила у этой птицы прощения и отползла. Если бы она тогда проигнорировала эту птицу, возможно, образ птиц, которые вили свое гнездо, не произвел бы на нее такого могущественного впечатления, чтобы остановить ее от самоубийства.

Еще один момент, когда ей было очень тяжело – к вопросу о том, что выручает конструктивный опыт, сформированный в детстве, и о том, что вместо того, чтобы сейчас ругаться в семьях, лучше было бы думать о том, как друг друга поддерживать изо всех сил, давать другому человеку тепло и заботу – это поможет и вам, и другим, ведь сформируется иммунитет, который позволит не поддаваться тревожности. А ежедневная ругань дома точно не способствует психической стабильности. Итак, Евфросинию Керсновскую изматывали, чтобы она подписала против себя обвинительный приговор – в те времена считалось, что этого достаточно для расстрела. Ее не избивали, ей просто ночью не давали спать, а днем она должна была стоять навытяжку. Все тело затекает, человек тупеет, и со временем у него нет уже сил стоять, к тому же он голоден, и тогда ему подсказывают, что есть способ все это остановить – просто подписать бумаги, и все закончится. Ей сменили следователя – у нее раньше был мясник, который орал, угрожал. А новый следователь был более высокого уровня – он раньше был учителем, был очень ласковым, делал вид, что ему очень жалко заключенных, таким образом подводя их к подписанию нужных бумаг. Новый следователь ее очаровал, как удав кролика, и она уже была готова все подписать. И тут какое-то чудо произошло: в соседнем кабинете играла музыка, и она вспомнила, что где-то эту музыку уже слышала. А слышала она эту музыку дома, когда слушала радио в окружении мамы и папы. Она вспомнила эту обстановку безопасности и любви, и тогда у нее всколыхнулась вторая доминанта, она отбросила от себя ручку и сказала, что ничего подписывать не будет, то есть она вновь обрела человеческое лицо.

Приведем несколько мыслей о том, что помогало Евфросинии Керсновской выстаивать в этих нечеловеческих условиях. Ей помогал неистощимый оптимизм, перенятый от мамы. В чем разница между оптимизмом и механизированной улыбкой? В каких-то случаях улыбка может быть следствием того, что эмоциональная жизнь человека заблокирована, то есть человек отказывается признавать реальность. В книге «Женщины, которые любят слишком сильно»[10] Робин Норвуд описан такой случай: когда папа и мама ругались, девочка пыталась разрядить обстановку шутками. Естественно, она привыкла шутить, и, как только возникала кризисная ситуация, вместо того, чтобы ее как-то обсудить и понять, она уходила в это «веселье». И когда она вышла замуж, ее муж часто ей изменял, по большей части не ночевал дома, и она ни разу в жизни не спросила его, где он шляется по ночам. Она не спрашивала, чтобы не форсировать напряжение. Она постоянно улыбалась, смеялась – вроде такая оптимистка, но эта форма оптимизма страшная, потому что это похоже на безумие. Стало понятно, что дело совсем плохо, когда ее ребенок попытался покончить собой, и, когда ей об этом сообщили, она продолжила в своей манере шутить. Тогда ей сказали: знаешь, тебе надо обратиться к специалисту, потому что это ненормальная реакция для матери, которая знает, что ее ребенок попытался покончить собой. Таким образом, она была уже на грани безумия. Ее улыбка была не чем-то идущим изнутри, а попыткой отрицания действительности. Настоящий оптимизм – другой: не отрицая действительность, мы все-таки верим, что добро сильнее. Когда люди после эзотерических практик присоединяется к православию, в чине присоединения есть один вопрос: веришь ли, что добро сильнее зла? Потому что есть гностические системы, которые утверждают, что сатана победит.

У мамы Евфросинии Керсновской была «сильная и чистая душа; у таких всегда найдутся внутренние ресурсы». Вспомним слова аввы Дорофея о том, что люди, которые стараются жить без греха, получают силу нести искушения. «Это как стальная пружина, которая сгибается только для того, чтобы сильнее распрямиться». Мама «смотрела на все сквозь призму любви, а поэтому видела все в ярких цветах». Секрет безграничного оптимизма мамы, который помог пережить ей много лишений и горя, состоял в том, «она никогда и ни в ком не видела зла». Опять же, это не отрицание реальности, просто она видела, наверное, что в каждом человеке есть какая-то сердцевина незапятнанная, то, что позволяет однажды к этому человеку обратиться и достучаться до него. «Только оптимизм помог ей не сломиться под тяжестью ударов жестокой судьбы, и только лишь доброта не дала очерстветь сердцу…». А черствость сердца – это и есть ПТСР, когда человек уже ничего не ждет от жизни и впадает в состояние апатии, когда он готов умереть. Мама «замечала и запоминала лишь одно хорошее». Действие маминого оптимизма ассоциировалось у Евфросинии со сказкой про девушку, которую хотела погубить колдунья, подослав к ней трех жаб. Так как девушка была чиста, эти жабы, прикоснувшись к ней, превратились в три розы. «Отталкивать от души своей всякую грязь, – писала Евфросиния, – и по возможности превращать жаб в розы научила меня именно она – мама!» Эта способность отталкивать от себя грязь помогла Евфросинии и в суровейших условиях не ожесточиться и не замкнуться в себе».

Понятно, что мы не должны быть слепы к тому, что происходит вокруг, но фиксация только на грязи не способствует тому, чтобы у нас появились положительные силы. Поэтому надо обращаться не к этой негативной информации, а к положительному. Ефросинии один человек, например, советовал никогда ни с кем не делиться едой, скрывать кусок хлеба, а также – свои страх и боль. Этой «мудростью» Евфросинии не прониклась. Когда у нее была еда, она делилась ею с другими даже в условиях жестокого голода. В рамках эгоистической модели выживания ее поведение могло показаться безумием. Но по факту, Евфросиния избегала разрушительных последствий влияния голода. Голод не доводил ее до исступления. Она «даже на грани голодной смерти … не испытывала звериного эгоизма». Некоторые люди, столкнувшиеся с голодом, «малодушничают и готовы на любую подлость. Эти погибают морально раньше, чем физически». «Не знаю, как и почему, – делилась она своими воспоминаниями, – но тяжелых, необратимых форм авитаминоза [от недоедания] я избежала».

Кстати, опыт выживших в экстремальных ситуациях показывает, что, если человек внутри себя перешагнул через какую-то черту, он уже погиб морально, тогда вопрос о его физической гибели – это только вопрос времени. Также она старалась основать свою жизнь на правде, поэтому она была недосягаема для тяжелых воспоминаний и сожалений о прошлом. То есть смысл не в том, что Евфросиния пыталась забыть о прошлом, а в том, что она всегда поступала исходя из совести, и поэтому у нее не было раздвоения, колебания: соврать – не соврать. Она никогда не ставила вопрос «выгодно ли мне это?». Она поступала так, как считала правильным. «От поздних сожалений, – отмечала она, – спасение лишь в одном – никогда не сходить с прямого пути и не искать спасения на окольных дорожках». То есть она поступала по совести и не входила в состояние изматывающего раскола и противоречия, когда тебя пожирают собственные мысли.

Исследователи, которые изучали боевую психическую травму, отмечают, что с боевой психической травмой связаны так называемые моральные ранения, если человек совершил какой-то недостойный поступок или если был свидетелем такового и не попытался его остановить. Этот факт в его биографии является маркером того, что человек более склонен войти в состояние стрессового расстройства. Она «не колебалась, принимая то или иное решение, ей было легко приводить его в исполнение». «Какое это счастье, когда не испытываешь колебаний, прислушиваешься к голосу своей совести и подчиняешься только ее приказаниям!». Евфросиния твердо верила, что перед ней лежит лишь один путь: «никогда не выгадывать, не искать спасения путем хитрости и лжи», чтобы ни случилось – «воспринять это как волю Божью, а она во зло обратиться не может». Она решила не задавать себе вопроса: «Что мне выгодно?» и не взвешивать все «за» и «против», когда надо принимать решение. И речь шла не о безрассудстве; она решила поступать так, чтобы ей было не стыдно перед памятью ее отца. И, спросив себя, – поступать так, как велит честь. «Глупость? Донкихотство? Может быть». Но такая позиция придавала ей силы и закаляла волю. У нее не было сомнений, колебаний, сожалений, того, что «грызет человеку душу и расшатывает нервы». «Вся жизнь, – объясняла она – цепь соблазнов: уступи один раз – и прощай навсегда, душевное равновесие! И будешь жалок, как раздавленный червяк. Нет! Такой судьбы мне не надо: я – человек!»

Она считала, что «сломанный человек лишается своей души». И это освободившееся место занимает другая какая-то идея – то, что произошло с героем сериала «Родина». Ефросинию поставили в невыносимые условия, когда она была в ссылке в годы Второй мировой войны, там были запредельные нормы выработки леса, а если человек не справлялся, ему не давали питание. Ее специально послали в такое место, где деревья были заледенелыми, она не могла выработать нормы, естественно, ей не положено было питание. Плюс она критиковала своего начальника. Когда он поставил ее в условия голодной смерти, она хотела его убить, но, зайдя с топором к нему в дом, поняла, что со спины убить она его не может. Она уже лежала на нарах и умирала от голода, когда ей старушки принесли немного еды: несколько картофелин, немного замерзшей сыворотки, лука, чеснока и стограммовый кусок хлеба. Она, чтобы не доставить злорадства своему начальнику, решила утопиться. Она подошла к проруби, но, заглянув в прорубь, поняла, что это тоже не вариант. И случилось чудо – это та самая вторая доминанта – она посмотрела на свой барак и поняла, что возвращаться туда – это прямая гибель, а перед ней было полторы тысячи километров тайги, непроходимой тайги, где ходят звери. На ней была плохая одежда, и у нее был паек, которого не хватит даже чтобы позавтракать. И она решила бежать и прошла эти полторы тысячи километров. Не понятно, что ей помогало выжить. Возможно, благодаря чистоте совести она могла принимать Божественный свет, и Божественный свет ее поддерживал. Она говорила, что обстоятельства этого путешествия были таковы, что можно было сойти с ума от ужаса, но почему-то ей не было ни капельки страшно.

Жизнь по любви помогает человеку во всем. Мы всегда боремся, чтобы поступить по эгоизму или по любви. Все вокруг учили Евфросинию Керсновскую, что она неправильно живет, но в итоге выживала-то она. Однажды во время побега она дошла до человеческих селений и зашла в одну избу. Какая-то женщина в этой избе стала ей рассказывать про свою женскую долю, какие у нее родственники, где они работают. Евфросиния была очень уставшей, она хотела ее прервать, но не решалась, стеснялась, может быть, она считала, что человеку важно выговориться. И она несколько часов слушала эту женщину. Кто-то другой наверняка ее прервал бы, но, что интересно, когда ее поймали, произошло еще одно чудо. Ее спросили, откуда она, она призналась, что сбежала, но чекисты поняли ее ответ по-другому. В этом регионе считалось побегом, если ты выходишь из своего лагерного пункта на расстояние одного километра без разрешения. Они спросили, откуда она. Она назвала место, откуда она в реальности сбежала, но она не знала, что в этой местности тоже есть географический пункт с таким же названием. Ее приняли за свою. Чекисты подумали, что она из этих мест и стали ее допрашивать, кого она здесь знает. И ее вдруг осенило, зачем эта женщина в избе ей все это рассказывала. Евфросиния начала пересказывать чекистам историю этой женщины: мол, у меня есть брат, работает в колхозе конюхом и т.д. Местный чекист кивает, информация сходится. В итоге ее отпустили.

Вывод из этих примеров: меньше ругайтесь дома, больше друг друга любите, и у вас появится фантастический ресурс, способность справляться с травматическим переживаниями и тревожностью.

[1] Исаак Сирин, прп. Слово 79. О гордости. Искушения врагов Божиих, которые горды. 

[2] Ельчанинов А., свящ. Демонская твердыня

[3] Ухтомский А.А. Сеченов в Ленинградском университете

[4] Травма и исцеление. Последствия насилия от абьюза до политического террора. Джудит Герман. М.: Бомбора, 2022. 400 с.

[5] Николаев В. Живый в помощи (записки афганца)

[6] Антуана де Сент-Экзюпери. Цитадель

[7] Бих И. Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата. М.: Эксмо, 2014. 336 с.

[8] Братусь Б. Аномалии личности 

[9] Керсновская Е. Сколько стоит человек. М.: КоЛибри, 2022. 832 с.

[10] Норвуд Р. Женщины, которые любят слишком сильно. М.: Добрая книга, 2022. 352 с.