Прокопий (Пащенко), иером. Боевые действия. Осмысление ситуации. Ч. 8: Сохранение психики. Самосознание

Данный текст является расшифровкой эфира, проведенного совместно с телеграм-каналом «Доброта на завтрак». Текст был подготовлен на основе 8-ой части серии эфиров «Боевые действия. Осмысление. Преодоление тревоги, ПТСР» (все эфиры). В восьмой части (видео) речь идет о условиях, при которых человек способен понять сложную ситуацию. Если человек готов оценивать собственное поведение (хранить совесть) и проявлять внимание ближнему, то у него развивается особый отдел мозга – медиальная префронтальная кора; этот отдел ответственен за принятие социальных решений. При данных условиях человек может накопить конструктивные представления, с помощью которых ему удастся сформировать иммунитет в отношении ПТСР. Если же жало ПТСР и коснется такого человека, то у него есть возможность перестроить травматическую доминанту. И вера здесь играет далеко не последнюю роль.

Тепло другого, помогающее выжить

Многие тревоги и страхи возникают из-за того, что не хватает теплого общения, понимания между людьми. Мы говорили о том, что главная ложь нашего времени состоит в том, что наш век давно перешел в область постмодернистских категорий, где отсутствует добро и зло, понятие добродетели и греха: в постмодернизме все, как в винегрете, – одинаковой величины. А любовь и эмпатия должны возникать на основе чего-то. Соответственно, если предпосылки для возникновения эмпатии угасают, то угасают и отношения. И если мы читаем в книге по популярной психологии про травмированность человека из-за отсутствия в детстве материнской любви, то хочется задать вопрос: а где любовь-то между реальными людьми? Один человек несколько лет пожил в Штатах и говорит, мол, вот мы смотрим сериал «Друзья», например, где все друг друга любят, а где такая любовь в реальной жизни? В реальной жизни люди очень закрытые: чтобы к кому-то в гости пойти, надо за неделю предупредить, и то тебе в последний момент могут сказать об отмене встречи. И когда мы читаем в книжках, мол, надо, чтобы люди друг друга поддерживали, очень важно быть рядом в горе и т.д… но на самом деле люди уже давно утратили базу, на основе которой они могли быть рядом друг с другом в горе. Никто никому не интересен – такова суровая правда. Поэтому человек, который хочет выкарабкиваться из каких-то деструктивных состояний, в первую очередь должен понять: то, что я о ком-то забочусь, поддержит не только другого человека, но и меня самого. Кто пережил хоть раз это тепло от помощи другому – никогда не забудет этого чувства. Как будущая монахиня Адриана (Малышева), которая вытащила бойца с обстреливаемой немцами территории и впоследствии говорила о том, что готова заново пройти все тяготы войны, лишь бы еще раз увидеть глаза этого бойца, полные благодарности.

Многие наши соотечественники находятся сейчас в трудных условиях боевых действий. Мы надеемся, что большинство из них скоро вернется домой. И нам нужно будет жить рядом с ними. И в том числе от того, насколько здоровыми они вернутся, будет зависеть и благополучие всех нас. Конечно, в идеале мы надеемся, что не повторится опыт Чеченской войны, когда вернувшиеся люди были забыты всеми: их не брали на работу, с ними не вели диалог, не помогали им включиться в социальную жизнь. Один боец, который служил в то время в элитных подразделениях, говорил, что с ними-то занимались, ведь на взращивание одного такого бойца уходит много средств, много лет. Но что происходило с простыми ребятами? Учитывая, на каком уровне сейчас находится реабилитация людей с ПТСР, остается только надеяться на лучшее.

Человек, который находился «там», должен иметь возможность перешагнуть через тот травматический опыт и те трудности, чтобы вновь включиться в конструктивную мирную жизнь. Для этого необходимо создать пространство для развития его духовного и культурного уровня. Материалы, которые предлагает современная психология на тему преодоления ПТСР, склоняются к западной доктрине, предполагающей, что травмированному человеку достаточно в той или иной степени выговориться, чтобы излечиться от боевой травмы. Но если вы выльете на меня свой гной, – что произойдет? Безусловно, легче станет, но внутренний перелом никуда не денется. Другое дело – исповедь, но и исповедь подразумевает несколько этапов: не только выплескивание гноя, но и построение в построение в человеке внутреннего христианина, формирование его отношения к жизни, отношения к добру и злу. Потому что получить 300 тысяч алкоголиков или 150 тысяч самоубийц – не очень бы хотелось. Ведь известно, что больше 50% ветеранов Вьетнама покончили с собой. И все это актуально не только для вернувшихся с войны, но и для тех, кто будет находиться рядом с ними, потому что все ветераны вернутся в свои семьи, и, если травмирующий опыт боевых действий не будет ими преодолен, могут последовать, например, разводы. Человек может замкнуться в себе.

Те материалы, которые попадаются в контексте борьбы с ПТСР, в основном, переводят проблему на уровень специалистов. То есть, какую проблему ни возьми, – нам предлагают каких-то узких специалистов, которые владеют узкими технологиями, и получается, что сам человек – словно бессилен сам что-то сделать в своем внутреннем мире без помощи специалистов. Этот подход похож на формирование целевой клиентуры, которая всю жизнь потом будет лечиться, но исцеления так и не получит. Годы, которые тратит человек на психоанализ, скорее показывают неэффективность этого метода. Ведь при правильной духовной жизни, например, человек уже через несколько лет перестает нуждаться в духовнике, даже если духовник очень хороший. И это правильно. Это значит, что то, что в тебя было всеяно – взошло, и ты стал самостоятельным, стоишь на своих ногах на той базе, которая у тебя появилась. И потом человеку достаточно поддерживать связь с духовником раз в год или около того. А если из человека делают инфантильное существо, которое пытается держаться за руку психолога… Хотя понятно, что многим людям просто некому выговориться, и единственное место, где они могут это сделать, – кабинет психоаналитика.

«Звездный час» Евгения Невесского: спасение другого – спасение себя

В прошлых главах мы говорили про Евгения Невесского, прошедшего Великую Отечественную войну, начиная с первого эшелона и немецкого плена, вплоть до нескольких побегов, штрафбата и Победы. Приведем некоторые его мысли.

«Впоследствии я неоднократно думал: как мы могли все это вынести? Как вообще человек может выносить нечеловеческие условия существования? Как он может спать в пронизывающем холоде, на бетонном полу, изнывая при этом от голода — раненый, измученный, не имеющий надежды? Но, стоп. Надежда. Она не гаснет никогда. Сквозь огонь, дым, издевательства, в аду голода, бреда — всегда виден он, призрачный прекрасный ангел надежды. И это дает силы жить. Что там за поворотом? Не изменится ли все вдруг? Не рухнут ли черные бастионы тьмы?

… Лишенные оружия, они [русские солдаты] не были лишены лица…

И впоследствии… я всегда видел это – эту настроенность, эту убежденность и несомненность в необходимости сопротивления для русских людей, попавших под иго немцев… Немцы не поняли, да и не могли понять обыкновенно сильного начала духа нашего народа, имеющего глубокие исторические корни».

Важно помнить, что циники – погибают. Академика Лихачева, который был в блокадном Ленинграде, пытались завербовать в органы ГПУ. С ним проделали страшный трюк: инсценировали подготовку к его расстрелу со всей положенной атрибутикой, и в последний момент отменили расстрел. Это проделывалось, чтобы легче склонить человека к сотрудничеству. Но Лихачев говорил: тому, кто прошел Соловецкий концлагерь, – уже ничего не страшно. А он прошел Соловки. И был у Лихачева товарищ – циник. Он согласился на работу с органами, а впоследствии повесился. Поэтому Лихачев писал, что цинизм опасен.

Кто-то может сказать, что Евгений Невесский – идеалист. Есть замечательная песня «Кино» группы «Грот», про молодого героя, который может повести людей, отчаявшихся и обреченных, с факелом надежды, за собой. У героя песни происходит диалог с циником, который говорит: «Схавай с мое, тогда перестанешь верить сказкам». Но – «Неудачник перед зеркалом сгорбленный втрое, в отражении никогда не сможет увидеть героя». То есть человек, который все вокруг себя оболгал и почему-то считает это мудростью, никогда не выживет в тех ситуациях, в которых был Евгений, потому что везде будет видеть один негатив. Там, где Евгений мог познакомиться с какими-то людьми, вступить в диалог, продержаться, думая, что завтра что-то изменится, – циник скажет, что ничего не изменится, что все решают только бабки, а у него бабок нет, поддержки нет, потому что все козлы… И все, он стухнет.

В сумке расстрелянного военнопленного Невесский нашел Библию. «Я подобрал ее. Листая книгу и читая обрывки малопонятных сказаний и легенд, написанных тяжелым языком, я внезапно наткнулся на «Песнь песней царя Соломона»… Я прочел «Песнь» целиком. Словно среди всей этой крови и ужаса расцвел цветок красоты… Я понял тогда. Цветок этот может цвести всегда. Везде. Он равен жизни и смерти. Он нетлен. Это было как откровение. Как звездный луч, упавший вдруг с неба и осветивший неведомые глубины души…». Ценой величайшего риска незнакомая семья на оккупированной территории взяла Невесского к себе, и женщина в этой семье записала его своим племянником. Чтобы не подвергать семью риску, Невесский, что характеризует его как человека величайшей души, больным, ушел наугад. Они его вернули, отогрели – была зима – и снова стали его выхаживать. Впоследствии Невесский написал об этой женщине. «Это была удивительная женщина, по-видимому, одна из тех праведниц, которые рождаются на Руси, и, обладая истинно нравственным величием, живут, никем не замечаемые, и творят добро всю свою жизнь в повседневных делах своих. Пожилая, по-видимому, лет за пятьдесят, немногословная, спокойная, удивительно уравновешенная при всех жизненных обстоятельствах, она словно что-то знала, чего не знали другие, и это что-то ставило ее выше той среды, в которой она жила. Она делала свое дело. Непрерывно, каждодневно, не прерывая его ни на одну минуту. И всегда была уверена в том, что и как ей надо было делать. У них с Климом [мужем] не было детей. Но она с одинаковым вниманием распространяла свою ласку и заботу на всех детей сестры и на нее и вообще на всех и вся, с кем она соприкасалась в той или иной ситуации. И не словами это выражалось, а именно делами, подчас трудными, хлопотливыми, но для нее обыкновенно естественными. Если бы она их не делала, не была бы тем, чем она была — человеком необыкновенной, редкостной души, которая была дана ей как божий дар. Была ли она религиозна? Внешне да, впрочем, как и все остальные крестьяне той небольшой деревни, в которой я очутился. Здесь справлялись и так или иначе отмечались все значительные религиозные праздники. Где-то была церковь, в которую ходили. Но что касается тети Мани, то в ней, я думаю, была какая-то иная, своя вера, и эта вера, может быть, даже не вполне ею осознаваемая, была для нее реальной и несокрушимой жизненной опорой. И, мне кажется, в основе этой веры была древняя как род человеческий и необычайно отчетливо выраженная любовь к людям. Она как бы сконцентрировалась в этой простой женщине, сгустилась до предела и реализовалась во всех делах и поступках ее».

Речь идет скорее не о какой-то «своей» вере, а о том, что для этой женщины любовь существовала не на уровне высказываний, она была для нее естественной, самой жизнью. Мы все горазды о любви к ближнему поговорить, но, когда доходит до дела… Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) в книге «Опыт построения исповеди» рассказывает, как одна молодая девушка села в храме во время «Херувимской», какая-то ортодоксальная тетя стала ее поднимать, мол, нельзя сидеть на «Херувимской». Девушка ответила, что у нее болит нога, а женщина воскликнула на это: «Да пусть у тебя эта нога отвалится!». О. Иоанн говорит, что, возможно, эта женщина пошла потом причащаться, и ничего в ней не шелохнулось. А у тети Мани, которая спасла Невесского, не то что была «другая» вера, просто вера проросла в ней до глубин души.

Когда Невесского после очередного – удачного, наконец – побега из концлагеря свои же отправили в штрафбат, он чувствовал тяготу. Но эта тягота вскоре растворилась. Мы говорили о второй доминанте, то есть о переживании травматического опыта с точки зрения учения академика Ухтомского: более сильная бодрая доминанта тормозит более слабую – травматическую, как у тети Мани доминанта любви тормозила все тяготы жизни. И когда на территории, простреливаемой немцами, оказался раненый боец, Невесский добровольно вызвался его вытащить оттуда, сильно рискуя жизнью. В прошлый раз Невесский не решился пойти на подобное задание, но «на этот раз реакция была мгновенной. Словно оборвалась какая-то порочная струна страха и себялюбия. Я вышел из строя и сказал:

– Я пойду.

Выступил из строя и еще один человек, который выразил согласие идти.

Точно так же добровольно вызвался идти с нами один сапер».

Они вытащили этого бойца, и, когда Невесский сам спустился в окоп, он понял, что только что он пережил свой звездный час. «Напряжение спало, и осталось светлое чувство победы, выполненного человеческого долга. И это торжествующее чувство властно отодвинуло куда-то назад, в какие-то несущественные, второстепенные сферы, всю тяжесть фронтовой жизни. всю горечь незаслуженных обид, всю тоску по дому – все, оставив только чистый свет человечности, воплощенной в явь. Я не знал тогда, что это был звездный час моей жизни, который приходит к каждому человеку со свойственной ему внезапностью».

Когда этот призыв приходит, очень страшно его от себя отклонить, не пойти ему вослед. Потом из штрафбата Невесский был восстановлен в регулярной армии, он прошел всю войну, но ПТСР – не то чтобы было преодолено, нет, оно и не сформировалось изначально. Потому что у Невесского была та самая вторая доминанта.

Дебрифинг (проговаривание проблемы), техника, которую предлагают современные психологи для проработки травмы представляется недостаточным. Если человек проговорился, это не значит, что что-то в его душе изменилось, что изменилось отношение к происшедшему, что появились какие-то смыслы, которые вытянут его в конструктивное русло. Что у него появится вторая доминанта. Что появится мировоззрение, которое позволит ему пересобрать себя, разрушенного, изнутри.

По закону ассоциаций, ПТСР может возобновиться, когда человек встречается с ситуацией, похожей на ту, что ранее вызвала развитие ПТСР. Ассоциативная цепочка может включить комплекс переживаний, которые человек испытал в экстремальной ситуации. По этой причине сотрудники МЧС не встречаются с потерпевшими катастрофу после того, как оказали им помощь. Видимо, один вид этого сотрудника МЧС может возобновить в пострадавшем те переживания, которые он перенес во время катастрофы. Примечательно, что у Евгения не было ничего подобного. Он описывал ситуацию в конце войны, которая была очень похожа на ту, что он пережил в 1941 году, когда в первом эшелоне попал в немецкое окружение. Но из-за того, что у него появилась вторая доминанта, никакого возобновления переживаний и флешбэков не было. Орудия советских войск били по немцам, и те пытались огрызаться, «но их попытки вести огонь становились все слабее и слабее. И стоя так в рядах приготовившихся к рывку войск, я невольно вспомнил другой обстрел и другое скопление войск. Это было в 41 году, под Вязьмой, в окружении. Тогда стреляли в основном немцы, и снаряды то и дело рвались в сгрудившейся массе наших войск. И дико, пронзительно, на высоких тонах, ржали лошади, словно чувствуя беду. И на сердце была тьма. А сейчас, хотя мы были в огне и свистели осколки, сердце было полно света и надежд, и душевный подъем рассеивал всякий страх».

Этот внутренний подъем – не эмоциональный, не взвинчивающий психику, как это бывает в сектах – дается только православным мировоззрением. Когда люди спрашивают, где был Бог во время существования Освенцима, нужно задать ответный вопрос: а где был Бог в сердцах людей? Люди были замкнутыми, они быстро затухали, потому что ни о чем, кроме своей профессии, рассказать не могли. А те немногие люди, которые в Освенциме вспоминали о Боге – получали от Него поддержку.

Какой ум не может понять сложную ситуацию

Есть люди, который физически, биологически почти неспособны понять сложные ситуации. У них угнетена медиальная префронтальная кора, функциональные системы – вследствие определенного образа жизни у таких людей так сформированы нейронные сети, что на любые аргументы они скажут: вранье! Психологи не всегда могут объяснить это явление, потому что не все психологи в курсе физиологии. На физиологическом уровне у человека может сформироваться такая доминанта – эгоизма, гордыни – при которой аргументы другого человека для тебя не значат вообще ничего, даже если объективно они справедливы.

Также важно помнить, что наш ум способен понимать сложные темы и ситуации, когда он свободен от страстей: уныния, раздражения, гнева. Когда мы входим в состояние внутреннего мира, по учению духовных авторов, наш ум способен созерцать логосы. Экзюпери в своей книге «Цитадель» назвал их силовыми линиями. Это те причинно-следственные связи, которые лежат в основе мира. То есть человеку, как это было с Невесским, в момент пика переживаний (не в смысле эмоциональной взвинченности), когда мы, например, боремся с ненавистью, стараемся молиться, на каком-то этапе дается дотянуться до высшей точки своего существа: например, в прощении. И в этот момент, когда мы, например, человека прощаем, нам на секунду открывается окно в тайны мира: мы начинаем понимать устройство мира, нам становится все понятно про свою жизнь, про устройство всего вокруг. Правда, потом это знание от нас снова скрывается, потому что снова начинают действовать страсти, и ум покрывается волнами. Как в лесном озере отражается небо, если нет волн, а когда появляются волны – неба уже не видно.

Если человек не может чего-то понять и мучается, очень важно очистить свой ум, избавиться от ненависти к кому бы то ни было, даже к врагу. У Миши Маваши в песне о войне «Я привезу домой дожди» есть строчка: «И кровь врагов на руках меня не красит», а заканчивается песня словами: «Враг мой, я вижу твою слабость ясно, Она в твоей ненависти, и мне жаль тебя». Нужно обязательно прощать, потому что ненависть не даст тебе разобраться в жизни, не даст совершить правильный шаг. И она вовсе не будет актом возмездия, как считают некоторые люди: мол, если я прощу, значит, человек будет жить без возмездия. Нет, у этого человека будет своя история, а у тебя – своя. Но если ты будешь жить в ненависти, ты, во-первых, разрушишься, а во-вторых, не сможешь принять правильное решение, когда это будет нужно.

Наша духовная жизнь дает нам возможность строить вторую доминанту. В том числе в этом построении важную роль играет регулярное посещение храма. Вторую доминанту нужно постоянно подкручивать: даже отличный боксер утратит навыки, если не будет ходить на тренировки. Поэтому важно даже на некотором физическом уровне раз в неделю брать себя в руки и заставлять себя идти в храм. И тогда, соприкасаясь с этим комплексом переживаний, с молитвой, мы будем восстанавливать в душе то состояние, которое у нас было. Если бы мы жили в спокойной среде, в деревне, среди коров и пчелок, может быть, достаточно было бы посещать храм и реже, но с учетом того, что на нас, как пепел, постоянно сыпется негативная информация, этому внешнему давлению нужно противопоставить адекватную внутреннюю силу, иначе нас просто засыпет.

Только в момент молитвы, когда уходит все наносное, мы можем соприкасаться с внутренним ядром личности, и только тогда сможем разобраться в сложной ситуации. Потому что сложная ситуация – это всегда сплетение. Разобраться в общем потоке, отделить одно от другого очень сложно: если человек просто сядет записывать плюсы и минусы, он еще больше запутается. В момент измененного состояния сознания сесть с бумажкой и записывать мысли – не лучшее решение, потому что вместо того, чтобы из этого потока выйти, ты в нем еще больше застреваешь. А когда через молитву активируется ядро нашей личности, вся шелуха отпадает, и все становится предельно ясно.

Приемы манипуляций СМИ

Ни в коем случае нельзя смотреть ролики, где есть дети – это манипуляция. В США проводились исследования, финансируемые какой-то военной организацией, которые показали, что образы детей в сочетании с информацией то положительной, то негативной – очень сильно расшатывают психику зрителей и подготавливают их к принятию тех идей, которые будут далее транслироваться. Когда Зеленский выступал перед Конгрессом, его речь так и была построена: кадры детей, причем не понятно, чьи это дети, чередование негативной и положительной информации, мол, если вы поможете, эти дети перестанут умирать. Поэтому все эти фразы «где был Бог, когда в Освенциме умирали дети, там столько детских колясок осталось…» – тоже манипулятивны. Разве ты сам после Освенцима стал волонтером и держал хоть одного пострадавшего ребенка на руках, спасал его? Тогда какое право есть у нас задавать такие вопросы?

Примеры перестраивания травматического опыта за счет формирования второй доминанты

Формирование культуры, того, что мы называем «культурный человек», обогащение в какой-то традиции, смыслах – позволяет нам перестраивать травматический опыт. Мы уже говорили об академиках А.В. Брушлинском, И.П. Павлове, о второй сигнальной системе, о том, как построение новых семантических сетей помогает нам переинтерпретировать внешние импульсы.

Один старец на Афоне ушел на Карули (одно из самых аскетических и труднодоступных мест на Святой Горе), чтобы там молиться, и вдруг до Каруль стал доноситься стук копыт – это погонщик мулов вел своего ослика. Старец не мог сосредоточиться, и досада не давала ему молиться. Примечательно, что это чувство прошло, когда старец вспомнил, что преподобный Макарий Великий – один из величайших аскетов – в свое время тоже был погонщиком мулов. И теперь этот стук копыт стал ассоциироваться у старца не с раздражением, а с великим святым человеком, который, в том числе, давал наставления и о молитве. И стук копыт перестал отвлекать.

Писатель и музыкант Клаус Кеннет, автор книги «Два миллиона километров до Любви. Одиссея грешника», ныне православный христианин, вспоминает, что до его обращения в православие его очень нагружали новости: катастрофы и т.д., он очень переживал из-за них. Но после того, как он стал православным христианином, он понял, что можно молиться, и на новости стал реагировать иначе. Теперь, если он слышал про какую-то катастрофу, он молился. Это не значит, что сутками нужно молиться за всех страдающих людей – это не наша духовная мера – но сопереживать в своем сердце можно, и тогда травматический опыт не приходит, ведь благодаря сопереживанию и молитве у нас формируется собственное отношение к происходящему. А собственное отношение к происходящему – это то, что помогает нам выжить в экстремальных ситуациях.

Влияние образа жизни на то, как мы воспринимаем информацию

То, как мы воспринимаем информацию, зависит от нашего образа жизни. Авва Дорофей говорил, что если человек старается жить без греха, то у него появляются силы нести искушения. В какой-то экстремальной ситуации такому человеку тоже может быть тяжело, но – терпимо. У него не будет состояния полного отчаяния, мрака и безысходности.

Крайне важно в своей реальной жизни жить по Евангелию, а не быть сухим интеллектуалом, который анализирует сводки. Отечественная психологическая школа, опыт жизни разных людей, святоотеческая традиция говорят о том, что деятельность является закрепляющим фактором для того, что мы собираем с органов чувств. Знания, нами усвоенные, услышанные, прочитанные – все это входит в полноту только при условии, что мы закрепляем их в деятельности. Сейчас у нас популярна западная система, мол, стоит только просмотреть какие-то слайды, какую-то видеодорожку – и сразу человек станет другим. Это ложное представление, как и вера в то, что стоит человеку лишь выговориться, создать свой виртуальный образ вернувшегося с войны счастливого и довольного человека – как он тут же станет счастливым и довольным. Это не так. На какие-то внутренние изменения нужны годы. Так же человек в состоянии отчаяния никогда не сможет понять реальность, потому что, если он работал, например, всю жизнь в банке – у него только один нейронный «ствол» в мозге включен, а прочие отделы коры головного мозга дремлют. И чтобы они были активированы, нужно милосердие, сострадание – когда ты не просто людям деньгами помогаешь, но ты им еще и сострадаешь, сопереживаешь. И в попытке понять другого человека и его проблемы – у тебя активируются новые отделы коры, и этими новыми клетками, новыми отделами ты становишься способен понять ту задачу, которую раньше не понимал. Здесь любовь является исцеляющим фактором.

Джудит Герман рассказывала про женщин, переживших насилие и жестокое обращение. Они были подавлены, но, когда у них рождались дети, это женщины преображались, потому что любовь к ребенку и стремление его защитить преодолевали ту сломленность, которая у них была сформирована травматическим опытом. Есть вещи, которые ты не будешь делать ради себя, но ты сделаешь их ради другого.

К вопросу про логосы, про ум – можно вспомнить фразу Спасителя из Нагорной проповеди: «Блаженны чистые сердцем» (Мф. 5:8). Сердце – это некое мистическое средоточие человека, и если помнить, что блаженны чистые сердцем, то какое сердце будет у людей, которые сутками смотрят новости? Какая там чистота сердца? Это озеро, в котором должно отражаться небо, – небо не отражает. Это озеро отражает тот мусор, который в него накидан.

Австрийский писатель Стефан Цвейг, который, к сожалению, покончил с собой, говорил (и его предупреждение доносится до нас сквозь годы): «Я оказался беззащитным, бессильным свидетелем невероятного падения человечества в, казалось бы, уже давно забытые времена варварства с его преднамеренной и запрограммированной доктриной антигуманизма… Но, как ни парадоксально, я видел, что в то же самое время, когда наш мир в нравственном отношении был отброшен на тысячелетие назад, человечество добилось невероятных успехов в технике и науке». В его годы достижением науки было радио, сейчас это онлайн-трансляции, где с какого-то дрона снимают поле боя и комментируют это в духе гладиаторских боев. Те, кто это смотрит, идут к полной деградации. Цвейг продолжает дальше: «У нашего поколения не было возможности скрыться, бежать, как у прежних; благодаря новейшим средствам связи мы постоянно находились в гуще событий. Если бомбы разносили в щепки дома в Шанхае, мы у себя дома в Европе узнавали это раньше, чем раненых выносили из их жилищ. События, происходившие за океаном, за тысячи миль от нас, представали перед нами воочию на экране. Не было никакой защиты, никакого спасения от этих будоражащих известий, от этого соучастия во всем. Не было ни страны, куда можно было бы бежать, ни тишины, которую можно было бы купить, всегда и всюду нас доставала рука судьбы и насильно втягивала в свою нескончаемую игру». Далее Цвейг описывает гибель своего архива, своих книг, сожалеет о них. «Но… утрата документальности и деталей обернется для моей книги даже достоинством, ибо я рассматриваю нашу память не как некий инструмент, который что-то случайно задерживает, а что-то случайно утрачивает, но как силу, которая сознательно упорядочивает и мудро исключает».

Возможно, у Стефана Цвейга не было какой-то культурной базы, чтобы на другом уровне все это мудро упорядочить, раз он покончил с собой. Но его предупреждение остается: предупреждение человека, чья психика не выдержала травмирующих событий, потому что не было никакого просвета. Так не выдержат и те, кто сутками погружается в новости.

О патриотизме и провоцировании войны

Те люди, которые изучали эпоху Вселенских соборов, наверняка удивлялись такому факту: богословские споры иногда заканчивались войнами, бунтами, кровопролитиями в городе. Ариане с православными и т.д. Неужели православие провоцирует войну? Но на самом деле те, кто действительно понимал, в чем суть православия, не брали в руки меч. Брались за меч совершенно другие: конечно, они были идейными, но эта идейность, вероятно, была для них второстепенной: что-то услышал, это что-то легло на его внутреннюю воинственную суть, и он бросился в бой. Действительно, иногда патриотизм принимает какие-то ужасные формы. Мы осуждаем боевые пляски индейцев и лозунги «всех убьем!», доносящиеся со стороны украинских пропагандистов, но мы не замечаем, как сами становимся теми людьми, кто кричит такие же лозунги с другой стороны. И поэтому люди, которые действительно любят свою родину, видя такие крайние проявления патриотизма, не рискуют поддерживать эти «патриотические» настроения, потому что считают, что только в такой страшной форме патриотизм и проявляется. Поэтому здесь важно во внутреннем своем пространстве, в состоянии тишины, отделить одно от другого. Люди, которые на стадионах видят патриотизм только в отрубании головы врага – это не совсем патриоты. Патриотизм – это все-таки любовь к родине, которая не равна ненависти к врагу.

Здесь уместно вспомнить книгу Дэйва Логана «Лидер и племя. Пять уровней корпоративной культуры». На пятом, высшем, уровне культуры образ врага не нужен. Ненависть разрушает. Профессиональные бойцы говорят, что ненависть на ринге мешает.

Пока созидательных сил в обществе много, у нас хоть и есть «оголтелые», но их все-таки тормозят, есть общественное порицание. Но когда созидательные силы иссякают, некому тормозить «оголтелых», и их поведение становится нормой.

Апостол Павел предупреждал: «За то, что они не приняли любви истины для своего спасения … пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи» (2 Фес 2. 10–12). Говорят, что раскол – это грех против любви. Часто с раскольниками невозможно говорить, потому что они невменяемы. У человека изначально есть свобода: принять или не принять какую-то ситуацию. Например, твой епископ или твой духовник что-то сказал, а тебе это не понравилось, и ты в себе что-то ломаешь, чтобы перестать о сказанном помнить. И человек может ошибочно подумать, что сейчас он что-то в себе сломает, а потом все будет по-прежнему. Нет, по-прежнему уже не будет никогда, если ты, конечно, не покаешься. Причем покаешься, не только промямлив что-то на исповеди, но пройдя метанойю, изменение ума, внутренне перестроив себя. Просто иначе в тебе сломается что-то настолько важное, что, если ты самого близкого человека отказался понять, то как ты сможешь понять весь остальной мир. Как ты поймешь всех остальных людей, если самого близкого человека ты проигнорировал. Человек, который что-то в себе сломал, чтобы оправдать свою слабость, вскоре становится неспособным понять вообще ничего.

Поэтому крайне осторожными нужно быть тем, кто сейчас осуждает всех подряд: Патриарха, президента и т.д. Это не значит, что все, что нас окружает – чисто и правильно, но надо понимать, что если ты произнес суд, то, как говорил Ухтомский, интегральный образ другого человека для тебя перестанет развиваться. Интегральный образ – это образ другого человека в нашем сознании. Мы постоянно его достраиваем. Но как только мы произносим суд – все, этот образ блокируется. И тогда реальность тебе больше ничего не скажет, потому что ты уже встал на определенную позицию, и даже если тебе предъявить какие-то факты, ты их не оценишь. Такой человек входит в измененное состояние сознания. О. Серафим (Роуз) говорил, что, когда придет Антихрист, его не узнают те, кто сейчас кричит о православии в каком-то агрессивном тоне (например, православные борцы с ИНН). Антихриста узнают те, кто жил по Евангелию, – они внутренним чутьем узнают приближающееся зло.

Чтобы понять сложную ситуацию, нужно иметь картину мира

Картина мира формируется у человека, когда есть какая-то опора, какой-то вектор жизни. В книге свт. Игнатия Брянчанинова «Приношение современному монашеству» такой вектор показан: «Чтоб исполнить волю Божию, нужно знать ее. Только при этом познании возможно отвержение своей поврежденной воли и исцеление ее волею Божиею». У некоторых людей такие богословские моменты вызывают протест: отвержение своей воли и исцеление ее волей Божией они понимают так, мол, что же мне теперь, не есть, не любить, фильмы не смотреть, только поститься на одних просфорах? Но отвержение своей воли – это в том числе отвержение ненависти, каких-то своих затыков, ПТСР, которое тоже является в какой-то степени мысленным затыком.

Юрий Шевчук исцелился, когда началась весна, когда захотелось любви после войны, и он написал песню «Любовь» – в какой-то степени его исцеление тоже связано с волей Божией. Может быть, и не напрямую. Но воля Божия была в этой природе, в этой весне и в том, что ты почувствовал с этим связь и оно тебя исцелило – связь с тем, что Господь положил в основание мира как благо.

Идея раскола, который является грехом против любви, была очень явлена на Украине, и эта ситуация – предупреждение для нас. Сначала был какой-то раскол, потом активизация сект. Исторические предпосылки к этому тоже было. И на каком-то частном уровне то, что происходит с Украиной в смысле раскола, может произойти с каждым из нас, если мы встанем на этот путь – путь злобы, ненависти, неприязни.

О тех, кто покинул Россию

Многие сейчас ругают «отъезжающих» – тех, кто уехал из России. Кто-то, конечно, справедливо замечает, что ругать отъезжающих может лишь тот, кто сейчас находится на передовой. Человек, который сидит в московском кабинете, особо морального права обличать уехавших от мобилизации людей – не имеет.

Я знал одну женщину, сыну которой лет 20 назад пришла повестка в армию. Он решила спрятать сына. Спрятала его на хуторе. Может быть, заплатила – точно не помню. Сын два года жил на хуторе, там было скучно, и он стал пить. В итоге стал алкоголиком. Он не работает, бьет и унижает мать. То есть человек схитрил, пошел против чего-то – и вот итог.

Другая женщина, тоже давно, обратилась к духовнику: мол, батюшка, благословите племянника откупить от армии. Тот говорит: не надо. Но поступили по-своему, кому-то заплатили, в армию племянник не пошел. В итоге парень сошелся с 10-классницей, зачался ребенок. Он ее не любил. Итог: брак с нелюбимой женщиной, потому что родился ребенок. И парень не знает, как с ней жить, не знает, где работать. Таковы последствия.

Есть известная притча про смерть и Самарию, когда однажды слуга одного господина пошел на рынок, там увидел смерть, прибежал испуганный домой, просит у господина коня: «Дай мне коня, я ускачу в Самарию». Но через некоторое время смерть заходит в этот дом, и господин говорит: «А, теперь я понимаю, почему мой слуга так испугался». И смерть отвечает: «Не знаю, почему твой слуга так испугался, у меня же не здесь с ним назначено, а в Самарии». То есть человек думал, что убежит от смерти, а прискакал, наоборот, к ней.

Про образование

В той ситуации, к которой мы сейчас пришли, подвелся итог той образовательной программы, которая у нас была последние 30 лет. Люди, которые сейчас принимают решения, ходили в школы, что-то слышали. Есть замечательный документальный фильм «Последний звонок» (если не считать некоторых атеистических моментов в нем). В фильме показано, как систематически разрушалось образование. Те, кто живет в Москве, в больших городах, часто не представляют, насколько все плохо в провинциях. В фильме приводятся выдержки из показательных интервью о том, что нужно было воспитать идеального потребителя. Приговор той системе образования, которая была все эти годы, – в тех отъезжающих, которые сейчас покидают Россию. Сейчас, конечно, спохватились, стали говорить о патриотическом воспитании с первого класса, о том, чтобы снимать патриотические фильмы. Но если у нас это все не перейдет на какой-то высокий культурный уровень, это может дать обратный эффект. Либо мы придем к всепоглощающей ненависти к врагу, по Оруэллу, либо, если все будет вестись по каким-то методичкам, – к отторжению. В последнем случае эти уроки превратятся в акт насилия над детской психикой, и их никто не посещать.

 К тому же, чтобы это патриотическое воспитание было у нас правильным, мы должны исцелиться от двоемыслия. Я не согласен с тем, что невроз – это всегда следствие двух взаимоисключающих импульсов, полагаю, что два взаимоисключающих импульса могут быть объединены на каком-то более высоком уровне. Но то загнанное положение, в которое сейчас приведен учитель – в полностью бесправное состояние – явно подсказывает, что такой учитель не сможет свидетельствовать на уроке патриотизма о свободной и сильной стране, будучи сам совершенно бесправным даже перед родителями и собственными учениками. Сейчас любая конфликтная ситуация заканчивается наказанием учителя. Поэтому, когда слышишь об уроках патриотического воспитания, возникает когнитивный диссонанс.

Несколько поколений и вовсе выпало из образования. Был известный пост спортсмена и депутата Валуева, что отъезжающие – это приговор всем нашим медийным персонам, которые воспитывали нашу молодежь. И он даже видит в этом чудо Божие, потому что парни идут защищать страну, которая их не любила. Страна не сделала ничего для того, чтобы молодые парни выросли любящими свою страну, хотели ее защищать. Но то, что нашлись люди, которые все-таки захотели ее защищать, говорит о том, что «российская армия и ее пацаны оказались лучше нас».

Все-таки, несмотря на все проблемы, которые были несколько недель назад – специфика России в том, что у нас не умеют готовиться к войне, – сейчас какие-то нужные решения все же принимаются, недостатки искореняются. В России есть такая особенность: когда происходит что-то плохое, максимально долго не сообщается об этом «наверх». Но, видимо, те люди, которые сейчас могут комментировать ситуацию на фронте, наконец, достучались «наверх», и, соответственно, те люди, которые могут принимать решения, стали реагировать уже не на те импульсы, которые исходят от руководства, а на те, которые исходят непосредственно из болевых точек, и что-то стало решаться.

Интересным показался комментарий одного священника о том, что лозунг «моя Родина там, где выгодно», который был актуальным в 90-е годы, сейчас перестал быть актуальным. Он стал провальным даже с точки зрения культуры и бизнеса, и более привлекательным стал образ жертвенности.

Один доброволец рассказывал, что у него в Москве была своя IT-компания, деньги хорошие, заработки. Его спрашивают: «Зачем пошел на фронт, почему не уехал?». А он ответил, что там (на Западе) ты сможешь работать, только если ты готов идти против своих. То есть тебя поставят в такие условия, что ты должен будешь постоянно продвигать антироссийскую повестку.

Примечательно, что Вадим Бойко, который в Освенциме разговаривал с Гиммлером, вспоминал по том, что ответ на него снизошел свыше, потому что, если бы он что-то не то сказал руководителю эсэс, сотни людей отправили бы в газовые камеры. Гиммлер сказал: «Спросите этого русского, как он попал в штрафники». Штрафник – это тот, у кого на спине красный круг, он бегает по полю, и немцы на нем отрабатывают стрельбу. Естественно, каждый день штрафники погибали. Бойко говорил на немецком. Он ответил Гиммлеру: «Было голодно в Германии, искал, где бы получше поесть». Гиммлер рассмеялся и сказал: «Ну что, вы нашли место, которое искали?». А там люди умирали от голода. Но Гиммлер рассмеялся – напряжение спало, и он предложил Бойко свободу прямо сейчас. Но Бойко подумал, что просто так эту свободу ему не дадут, его заставят участвовать в антисоветской пропаганде, и он, человек, на котором отрабатывают технику стрельбы, ответил Гиммлеру: «Нет, спасибо, я здесь вполне хорошо себя чувствую». Он не стал покупать себе свободу ценой совести.

О несопротивлении

Была дискуссия о том, можно ли браться за оружие. Некоторые люди, когда им выгодно, вспоминают про православие. В частности, один медийный человек публично оскорблял россиян, но, когда он был лишен своих постов, он стал говорить, что у нас культура православная, мы должны прощать.

Но у нас есть заповедь «положить жизнь за други своя». То есть, прощая личную обиду, тем не менее где-то нужно пожертвовать жизнью, чтобы спасти другого. Те люди, которые сейчас активно стоят на позиции несопротивления, в реальной жизни сами этой позиции не придерживаются. Один миссионер, который сейчас на флагах оппозиционных движений, на своей богословской лекции сказал какую-то шутку, и на записи слышно, что зал засмеялся. Но один человек смеялся, видимо, чуть громче других, и этот миссионер сказал ему: «Выйди отсюда, на своих лекциях я хамов не потерплю!». Этот человек сказал, мол, что я, хам, что ли? И тот в ответ стал этого зрителя оскорблять. А когда вопрос встает о России, сразу начинается тема несопротивления. Л.Н. Толстой, который написал свое «Евангелие» и активно продвигал тему несопротивления насилию, нанял чеченцев, когда у него взбунтовались крестьяне. Почему же ты не начал свое несопротивление? Хорошо – писать, хорошо – говорить, но, когда доходит до дела – нанимаешь кавказцев, чтобы они решили вопрос силой?

Но нет моделей, которые заранее могли бы прописать действия человека в критической ситуации. Когда в момент критической ситуации человек всем своим существом вопиет к Богу, и Бог ему не может не ответить, человек понимает, с Божией помощью, как нужно поступить. Естественно, если ты не оказался в этой ситуации, а смотришь на нее только со стороны, тебе не понять ни этого человека, ни его вопля, и логика его движений тебе не понятна.

Уроки, которые мы получили, глядя на уезжающих за рубеж

Уезжающие, хочется надеяться, будут уроком для всех нас не только в плане образования, но и по всем другим показателям. Сколько лет нужно, чтобы воспитать врача? Он еще до школы должен учиться. Потом – школа, институт, ординатура и так далее. А потом, когда были модны определенные укольчики и такому врачу говорили, что, если ты этот укольчик не сделаешь, тебя уволят, – врач, который учился 10 лет, уходил или его увольняли. И вот, решением какого-то, даже не крупного, даже не чиновника, миллионы рублей, которые в обучение этого врача были вложены, – просто идут на ветер, потому что врач уходит в репетиторство или идет торговать картошкой на рынке. Получается, что какой-то дядя увольняет специалистов, которые стоят миллионы рублей, только за то, что они не выполняют какое-то одно его требование. Конечно, Россия-матушка большая, людей много, но мы не сможем разбрасываться людьми до бесконечности. А люди уезжают.

В книге «Лидер и племя» говорится о том, что сумасбродные поступки руководства всегда оборачиваются тем, что компания теряет самых талантливых сотрудников. Такая компания проиграет битву за таланты, потому что таланты будут разъезжаться, ища более подходящих условий. И на Соловках нет специалистов, потому что нет жилищных условий. Чтобы сюда кто-то приехал, нужно создать условия. Так же и на уровне страны эти условия нужно создать.

Вспоминается история про трех немецких солдат, которые в годы Первой мировой находили утешение в совместном общении. Один из них рассказывал, что война была, как «весенний паводок на равнине поздней культуры, избалованной роскошью». В чем-то это напоминает нас: люди, которые вчера еще ни о чем не думали, вдруг поставлены в условия, в которых они не знают, что им делать.

Положительные аспекты нынешней ситуации

Но есть и положительные аспекты. Если вспомнить Тростникова, которого мы разбирали, можно считать, что какие-то катастрофы России пропускаются, чтобы православие развивалось здесь дальше. Он обосновывает эту мысль исторически и доказывает наглядно. И теперь действительно становится понятно, для чего эта ситуация была пропущена. Повестка «Моя Родина там, где выгодно» – стала непопулярна, она была опозорена, дискредитирована, даже на уровне общественности стала популярна установка жертвенности.

Один знакомый наблюдает за телеграм-каналами парней, которые сейчас находятся в зоне СВО. Есть такое направление: парни, которые были призваны, день за днем документируют свою жизнь: выкладывают фотографии того, что они едят, что делают – там, где это можно. Где-то, конечно, они закрывают лица, что-то замазывают. И вот, знакмый наблюдает за одним парнем, который был призван в мобилизацию, и этот парень пишет: «Больше полумесяца я размышлял, кто я: солдат или заложник, заложник своей стороны и политических взглядов – не понимаю до сих пор. Домой не отпускают – сидим за решеткой. Вроде, грубо говоря, сам сюда приехал, ну, не считая того, что повестка пришла, и, вроде, привезли сюда без моего желания. Но, в любом случае, я тут. Смирился относительно недавно, но мысли, кто я, приходят до сих пор: мобилизованный, который против войны, или все-таки уже солдат и защитник Родины? Это так, просто мои размышления вслух. Очень прошу, чтобы вы не рассуждали о политике или еще каком-то негативе тут, это просто мой дневник. Дневник мобилизованного, которым я делюсь с вами».

Потихоньку просыпается какое-то самосознание, контакты с парнями, поднимается дух. Но дух – не в смысле, что мы всех порвем, а дух чего-то человеческого. Собираются пожертвования, закупают одежду, технику, и начинают таять сомнения, которые у людей раньше были. Те парни, которые мобилизовались, говорят, что только сейчас они начали осознавать себя мужчинами, что раньше они лишь проживали, жили жизнь не пойми как. Есть подразделение, состоящее из футбольных фанатов: раньше они дрались, но куда была эта жизнь направлена? Это не значит, что обязательно нужна война, чтобы появилась идея. Иногда война помогает сбросить шелуху, а идея – она есть итак, без войны. Недавно даже был похоронен как герой один парень из бывших футбольных фанатов.

Пробуждается самосознание, меняются люди, все-таки видно, что народ наш жив духовно и культурно, потому что, как и в годы Второй мировой войны, стали появляться случаи жертвенности. Как монахиня Адриана (Малышева), которая много раз переходила линию фронта, рассказывала, как кто-то ценой своей жизни спасал все подразделение, например, прикрывая отход. Он погибал, но остальные жили. А так как она была военной переводчицей, общалась с немцами, она говорила, что ни одного случая жертвенности они не могли рассказать – у них не было такого понятия в принципе. А у нас совсем недавно один человек из «Вагнера» повторил подвиг Гастелло.

Сейчас происходит формирование новой элиты. Но элиты не той, которая у нас раньше была, – Боженька нас от той элиты, наверное, избавил. Один человек рассказывал, что помнит фронтовиков, которые пришли после Второй мировой: на многие годы они определили какой-то конструктивный строй городов, деревень, – с их мнением считались. Когда Вертинский на каком-то концерте что-то лишнее себе позволил, встал фронтовик и его осадил.

Возникает русская речь. Если раньше фраза «я русский» считалась экстремизмом, то сейчас есть даже много песен на тему «я русский». Появилась правильная речь, исчезли «вау» и прочее.

«А тем, кто ложится спать, спокойного сна»

Интересно, что дух той ситуации, в которой мы сейчас находимся, был прочувствован задолго до нее Виктором Цоем. В его песне «Спокойная ночь» есть такие строчки:

Я ждал это время, и вот это время пришло,
Те, кто молчал, перестали молчать.
Те, кому нечего ждать, садятся в седло,
Их не догнать, уже не догнать.
А тем, кто ложится спать, спокойного сна.

Соседи приходят, им слышится стук копыт.
Мешает уснуть, тревожит их сон.
Те, кому нечего ждать, отправляются в путь,
Те, кто спасен, те, кто спасен.
А тем, кто ложится спать, спокойного сна.
Спокойная ночь.

Люди определяются в этой ситуации: ты не можешь пойти на войну, потому что у тебя есть дети, семья, но ты можешь поучаствовать как-то по-другому, что-то сделать. Мы с вами можем поучаствовать, например, этими беседами про посттравматическое расстройство – может быть, они помогут кому-то восстановиться. А есть люди, которые запираются-запираются, не хотят ничего знать. А те, кто уехал, – уже, видимо, попали. И возможно, будут попадать те, кто хочет эмоционально отстраниться. Но ты не можешь эмоционально отстраниться просто так. Ты можешь эмоционально отстраниться только по какому-то поводу. Этот повод может быть конструктивным: например, мама может сказать, что у нее дети, она хочет, чтобы ее дети росли в спокойной обстановке, учились. Может быть, она уедет с ними в деревню. Это не будет плохо. Но если ты эмоционально отстраняешься, потому что ты людей осуждаешь, считаешь их никчемными, это затянет тебя в кокон злобы, и ты стухнешь в нем.

Война многолика

Мы уже говорили о Татьяне Новоселовой, крестьянке, которая пережила огромные трудности, но не стала опустившимся человеком: бомжом, проституткой. Она выросла человеком с какими-то достоинствами. Она рассказывала, что уже в ее годы было это разделение людей в сложных ситуациях: один выбирал одно, другой – другое. Один выбирал садиться в седло, другой – спокойно спать. Мы все не можем сесть в светло, но мы можем дать сена коню, который выезжает с всадником. «Война многолика, – пишет Новоселова. – Она не только коверкает, меняет людей, но, когда человек жертвует жизнью во имя родины, во имя другого человека, она поднимает его до вершины человеческого духа. Мне посчастливилось учить в школе и быть классным руководителем таких парней. Они стали героями новой России. Это были внешне обычные ребята, я их помню, чту и горжусь ими. Один из них стал посмертно героем России».

Кто-то скажет, что она идеалистка, но я отвечу, что эта идеалистка прошла те трудности, которые нам и не снились. Это значит, что мировоззрение этой женщины выдерживает проверку на прочность. «Война не только объединяла людей, но и разъединяла – она многолика. Отход от веры добавил своего: люди перестали любить ближнего, заразились гордыней, что привело к полному непониманию и неприятию друг друга». Это было тогда, это происходит и сейчас.

Кто может понять сложную ситуацию

Когда мы разбираем какой-то крупный вопрос, мы не знаем, насколько верно понимаем детали, но, если у нас есть какие-то критерии отбора информации, мы имеем шансы на то, чтобы в итоге прийти к верному решению. Святитель Василий Великий, комментируя Притчи, говорил, что, бывает, человек, имеющий какое-то образование светское, интеллектуальное, не всегда может разобраться в сложных жизненных ситуациях. Но когда его ум вооружен Священным Писанием, в том числе Притчами, он может информацию разделять на «право» и на «лево». То есть нужны какие-то критерии.

Очень хороший подход был описан в книге финансиста Рэя Далио, владельца очень крупной компании. Когда нужно было принимать какое-то решение, у него был такой подход, что решения должны принимать только компетентные специалисты, и у каждого из них был рейтинг верно принятых решений. Он рассказывал, что была ситуация, когда нужно было принять очень важное для компании решение, цена вопроса была очень велика. И когда собрались все люди, которые могли это решение принять, голосов было 50 на 50. И тогда посмотрели на рейтинги: сколько раз до этого эти люди оказывались правы. Было принято решение, за которое проголосовали люди с большим рейтингом. И впоследствии это решение оказалось верным.

Не зря апостол Павел писал, что епископ должен быть мужем одной жены, управлять своим домом, потому что, если он со своей семьей не может управиться, как он может управиться с Церковью? То есть если человек учит тебя жизни, но в его реальной жизни были одни проколы, то где гарантия, что та информация, которую он тебе сейчас доносит, – справедлива?

Поэтому не зря мы берем мысли людей, которые прошли проверку на прочность, выжили в экстремальных обстоятельствах, причем неоднократно, а именно долговременно. Если в социальной жизни решения человека неверны, если в семейной жизни у него конфликты, то нет доверия ему и в анализе какой-то нынешней ситуации. Потому что мозг у нас один, сердце одно, и если ты не понял ситуацию в своей семье, то как ты поймешь ситуацию, которая включает не двух-трех людей, а миллионы? Если ты не понял главного, как поймешь второстепенное? Если ты злой по отношению к своим близким, то как ты можешь остаться неискаженным?

Медиальная префронтальная кора и ее связь с совестью человека

Медиальная префронтальная кора головного мозга – орган, которым мы принимаем решения, – развивается, когда у нас есть конструктивный анализ собственных поступков и попытка понять другого. Если этих двух пунктов нет, человек не сможет понять сложную историческую ситуацию. Совесть – это тот орган, которым мы не только понимаем свою нравственную жизнь, но, как говорил Виктор Франкл, ею мы понимаем и смысл уникальной ситуации. Сложную историческую обстановку, как говорил академик Ухтомский, поймут те, у кого есть интуиция совести. Если человек в своей реальной жизни живет по совести, слышит ее, то он может понять и историческую ситуацию. Если человек живет против совести, то ничего серьезного он понять не сможет. Если человек живет хамом, агрессирует, допускает какие-то выпады против своих близких людей, какое доверие к нему можно иметь, когда он вещает на каком-то крупном уровне?

Эта ситуация напомнила то, что однажды случилось со митрополитом Иосифом (Черновым). У него в епархии появился какой-то иеромонах, которого приняли из другой епархии, и вскоре он стал чудить. Его нельзя было никуда перевести, нельзя уволить из епархии, нельзя отправить в никуда. Владыка не знал, что делать, и ему посоветовали молиться за него. Он молился об этой ситуации, и вдруг что-то у этого иеромонаха екнуло, владыка чем-то ему не угодил, и он пришел разгневанный к нему, мол, что вы там делаете, я вообще не согласен, я вообще от вас ухожу, дайте мне бумагу, я напишу прошение об уходе. И митрополит Иосиф сказал ему: пиши. Иеромонах собственноручно написал это прошение под эмоциями, владыка подписал. Но буквально через короткое время у иеромонаха эмоции спали, он понял, что натворил, но было уже поздно. Сейчас произошло что-то подобное. Есть ощущение, что в такие моменты у людей отключается инстинкт самосохранения. Нужно понять, что то, что сейчас произошло на Украине, в менее масштабных ситуациях происходит во многих семьях и у нас, в России. Эта позиция говорить с другими с точки зрения ультиматума – и у женщин, и у мужчин – она проигрышная. Сейчас мы видим со стороны, как это страшно, если такие люди объединятся, но, когда люди заражаются этим духом гордыни, отсутствия любви, они даже с близкими начинают говорить так, мол, я сказал, делай так, как я говорю. У них отключается инстинкт самосохранения, они не понимают, что если ты себя так ведешь, то ты лишишься поддержки, тебя перестанут слушать и воспринимать.

Подробнее о совести в контексте процесса познания:

– Глава «2-й пункт: Испытание совести» из текста «Внешняя жизнь и мир мыслей. Ч. 1: Духовная жизнь в условиях большого потока дел и мыслей».
– Глава «Хранение совести и способность генерировать идеи» из текста «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря. Ч. 3: Вчувствоваться в ситуацию. Спасаться при многозаботливости».

Пророчество о. Ионы Одесского

Еще за полгода до начала событий протоиерей Андрей Ткачев говорил, что мир катится в бездну, и если русская цивилизация осознает себя под Богом, то в силу своей огромности она повлияет на мир.

О. Иона Одесский говорил, что болезни и беды уйдут, потому что начнет умножаться любовь друг ко другу каждого российского человека. Будут молиться христиане за мусульман, оба эти народа восстанут против дьявола. По отношению к любым пророчествам я скептик, но на это я обратил внимание, потому что любовь у нас и правда умножается, и это видно. Не у всех: как говорила Татьяна Новоселова, война одних возводит до высоты человеческого духа через жертвенность, а других, наоборот, выводит в состояние изоляции, в состояние злобы, в утрату веры, в нигилизм. Но любовь действительно умножается, просыпается самосознание. И вторая часть пророчества о том, что будут молиться христиане за мусульман – тоже сбывается. Еще несколько лет назад это было немыслимо, но сейчас даже у нас в монастыре владыка благословил молиться за тех, кто участвует в боевых действиях. И в этих списках имен, которые люди присылают, в этих просьбах стали появляться имена Хусейн, Мухаммад, и мы думали, что делать, вроде, нельзя поминать нехристиан в алтаре. Но в итоге без особых вопросов решили, что на проскомидии поминать их нелогично, потому что частички, вынутые на проскомидии, выкладываются вокруг Агнца, символизируя Церковь, но из этих имен образовался отдельный синодик: все они поминаются в алтаре, вне проскомидии. Еще несколько лет назад присутствие такого синодика в алтаре само по себе было немыслимо. Но теперь это произошло сама собой, это ни у кого не вызывает никаких вопросов. То, о чем говорил о. Иона Одесский, – так и сложилось.

О сектах и сектантском сознании

С нашей стороны ненависти нет, а с той стороны – есть. С нашей стороны люди еще пытаются разобраться, как мы с вами, а с той стороны – такое ощущение, что поиск закончен. В нашем монастыре есть те, у кого родственники на Украине, – и попытки обсудить с этими родственниками то, что происходит, заканчиваются их фразами: «Сам смотри свое вранье». Ненависть разрушает. Поэтому патриотизм, нацеленный на ненависть, вводит людей в измененное состояние сознания и приводит к таким последствиям.

То сектантское мышления, которое перешло на уровень целой страны, – формируется в том числе и у нас, в жизни каждого нашего отдельного гражданина. Люди становятся невменяемыми. Просто эта сектантская повестка видна там в более масштабном виде, но в наших семьях, у нас в стране, есть люди, которые так же себя ведут. Но есть надежда, что фактор времени все-таки сработает.

Один мой знакомый для интереса смотрит украинские новостные каналы. Он говорит, что каналов несколько, но новостная нарезка только одна – прошедшая цензуру, утвержденная, и только ее могут показать. А других новостей нет. В этой нарезке показывают, что российский Кремль горит, что Россия близка к издыханию. И он говорит, что надеется: фактор времени все-таки сработает, что люди из-под этого информационного колпака все-таки выйдут, что здравый смысл через некоторое время возьмет свое.

В книге «Футурологический конгресс» Станислава Лема рассказывается, как была создана тоталитарная цивилизация путем химии. Сейчас все то же самое можно создать с помощью новостей, если создать изолированную структуру. Лем пишет, что для тоталитарного государства важны сокрытие реальности и формирование у людей стойких галлюцинаций.

Государство не может быть сакрализовано

Государство не может быть сакрализовано. Государство не может создать религиозный культ. Библия нам рассказывает, как появилось государство: вначале была теократия, то есть люди верили в Бога, жили по совести, а спорные моменты, которые неизбежно возникали, решались с помощью авторитетных Судей. Но однажды народ попросил дать ему царя. Пророк Самуил сначала пытался народ успокоить: мол, если у вас будет царь, он будет вас облагать данью, брать ваших детей рекрутами на войну. Но Господь сказал Самуилу: дай им царя, потому что они не тебя отвергли, а Меня. То есть государство появилось как результат отпадения людей от основы, чтобы этот хаос не расползался дальше, стабилизировался. Но все равно это вынужденная мера.

Принцип измененного состояния сознания – психоза, по-современному, прелести, по святителю Игнатию (Брянчанинову) – проявляется в том, что ложное принимается за истину. Когда идея государства начинается сакрализовываться, обожествляться, тогда у человека в голове что-то начинает сдвигаться, и он становится невменяемым. Для нас это урок того, как нам не нужно поступать с нашим патриотизмом.

«Философский пароход» и современные эмигранты

Если вспоминать прошлых эмигрантов – они уезжали вынужденно. Но, несмотря на то что, казалось бы, большевики так сурово с ними обошлись, конфисковали все имущество, тем не менее эмигранты вспоминали о том лучшем, что связывало их с их родиной. У нынешних эмигрантов ничего не отнимали, они не имеют право сравнивать себя с теми эмигрантами – Иваном Ильиным и прочими деятелями культуры, которые были отправлены на «Философском пароходе» за рубеж. И если к первой волне было уважение, то за что уважать эту волну?

Один наш публицист рассказывал, что тех, кто сейчас живет в других странах, прессуют, мол, плохо ругаешь свою страну, ругай больше, иначе твое гражданство будет под вопросом. И вопрос в том, как будут воспринимать за границей тех русских, которые уехали туда.

В житиях святых есть архетип предателя. Например, когда мусульмане осаждали какой-нибудь христианский город, один из жителей сдавал этот город. Когда, казалось бы, войска мусульман должны были отступить, он посылал сообщение, что откроет ворота или как-то по-другому поможет мусульманам пройти в город. И он думал, что победители его возвысят. Но что потом делал султан? Он его вызывал и говорил: слушай, если ты своих, с которыми ты был столько лет, предал, будешь ли ты служить верно мне? И казнил его.

Русский экономист М.Л. Хазин утверждает, что те, кто сейчас уезжает, совершают самоубийство, потому что те рынки, которые кажутся нам незыблемыми сейчас, скоро рухнут. Время покажет, прав он или неправ.

Некоторые люди уезжают в Израиль, и здесь логика не очень понятна: когда ты приезжаешь в Израиль, ты должен брать в руки оружие. Если ты получаешь там гражданство, ты должен пройти службу в армии. И когда люди об этом слышат, это не укладывается в голове, потому что им казалось, что они будут переезжать на своих условиях.

Одну женщину спросили, почему она не уезжает, неужели она согласна с СВО. Она ответила, что не только СВО есть в жизни, есть еще природа, люди, и она остается, потому что многое в России ей нравится.

Никогда не будет ситуации, где ты со всем согласен. Те, кто сейчас уезжает, разве не будут замечать тамошних недостатков? Например, когда человек хочет получить гражданство в Голландии, после утверждения всех документов ему показывают два ролика: в одном – изъятие ребенка из семьи из-за чего-то незначительного, в другом – гомо-пара, и, если ты не согласен с тем, что показывается в роликах, гражданство ты не получишь. В некоторые страны ты не можешь уехать как христианин: есть анкеты, где в графе «религиозные взгляды» нужно написать, что ты атеист. Будешь ли ты по такому поводу отрекаться от Христа? И что ты потом объяснишь своим детям, будут ли они уважать тебя?

В некоторых странах государство подменяется теневыми структурами. Один человек говорил, что раньше думал, что в Норвегии нет мафии, потом выяснилось, что есть, просто она другая, она в тени. Когда нам кажется, что негативные стороны жизни Европой побеждены, – нет, они не побеждены, просто там все немного по-другому. Зачем торговать наркотиками, если можно каждый год менять асфальт в столице.

Выход из травмирующей ситуации не означает исцеления

Есть один очень интересный профессор Зубов, у него были лекции про буддизм, и мне кажется, что буддизм он немного не понял. У него была такая версия: если бытие – это страдание, то выход из бытия – это что-то противоположное страданию. Но он не знает, что в Индии, чтобы избежать этой ошибки, есть дополнительные вопросы, которых в русском языке нет. В русском языке вопрос состоит так: выход из бытия – это страдание или не страдание? А там еще есть варианты ответов: «и страдания, и не страдание»; «ни страдание, ни нестрадание». То есть выход из травмирующей ситуации не означает исцеления от нее, ведь можно войти и в более большую травмирующую ситуацию. Есть поговорка: «из огня да в полымя». Люди, которые прыгали вниз с горящих небоскребов в 2001-м году, они не спасались. Прыжок в никуда не значит, что ты куда-то приземлишься. Избавление от бытия в буддизме не значит перехода к чему-то радостному.

Плюс, если ты спасаешься бегством в ситуации, где тебе ничего особо не угрожает, где гарантия того, что у тебя не сформируется паттерн, и ты всю жизнь не пробегаешь. Уже сейчас понятно, что люди, которые уехали, мало чего выиграли.

Вывод

Итак, мы знаем, что есть дебрифинг, который предполагает, что человеку нужно выговориться, и это поможет ему пережить травмирующий опыт. Но также мы знаем из настоящей психологии и из нейрофизиологии, что то, что мы строим в человеке семантические сети, то, что мы называем культурным человеком, мировоззрением, картиной мира – помогает человеку начать на каком-то новом уровне понимать эту реальность. Такой человек сможет интерпретировать входящие в его сознание сигналы на новом уровне, давать им какую-то оценку. И то, что раньше вызывало у него чувство тревожности, перестает его вызывать.

Одна знакомая женщина-профессор говорила, что в детстве она была активисткой класса, и когда у нее что-то не получилось, она прорыдала весь вечер. Но теперь она выросла, у нее другое мировоззрение, другое отношение к каким-то вещам, и ей даже трудно понять, чего она весь вечер рыдала. Ее мама на дискотеку не отпустила: трагедия, мир рухнул – но сейчас вспоминаешь и думаешь: ну не отпустили и ладно, что в принципе произошло-то?

Есть все-таки другой путь, помимо всяких психологических техник, помимо ухода в психологическое рабство, когда человек становится пристяжным существом к какому-нибудь специалисту.