Прокопий (Пащенко), иером. Творчество возможно только ради другого человека – и никогда для самого себя

Ум Христов не становится дополнением к нашему уму, но, просвещая способность нашего ума, поощряет его к собственной деятельности…
Преподобный Максим Исповедник

Творческое вдохновение подобно «горению сердца» – состоянию, при котором человек ощущает полноту жизни, прилив сил, радость, счастье. Но зачастую сердечное горение сменяется угасанием, вдохновение уходит – человек словно теряет свою любовь. Жизнь кажется ему бессмысленной и пустой, всё валится из рук. Поток идей, прежде казавшийся бесконечным, иссякает. Является лень и безразличие ко всему. Почему так происходит? Что делать, чтобы вдохновение вернулось, и дух получил прожигающую силу? Как «реанимировать» своё сердце?

Духовная сила нужна для всего, для занятий любым видом деятельности, в том числе творчеством. Усваивать духовную силу людям помогает чистая совесть. Если научиться прислушиваться к голосу совести и вплоть до мелочей делать то, что она говорит, то сердце опять согреется, а может быть, и загорится. В состоянии горения сердца нет места скуке, срезающей жизнь на корню.

«Ища врачевания, – пишет Марк Подвижник, – попекись о совести; и что она говорит тебе, сделай то, и получишь пользу».

Трудно жить, когда сердце угасло. Когда я ушёл в монастырь, по-новому оценил то, что слышал раньше. Например, слова песни популярного поэта и музыканта 80-х Виктора Цоя «Звезда по имени Солнце»:

И мы знаем, что так было всегда,
Что судьбою больше любим,
Кто живёт по законам другим,
И кому умирать молодым.
Он не помнит слово «да» и слово «нет»,
Он не помнит ни чинов, ни имён.
И способен дотянуться до звёзд,
Не считая, что это сон,
И упасть, опалённым Звездой
По имени Солнце…

Речь идёт о человеке, образ которого не вписывается в устоявшиеся нормы. Автор считает, что такому человеку придётся «умирать молодым», потому что он не отвечает общепринятым представлениям о «правильности». Но почему «молодым»?

Можно «гореть», но при этом не «сгорать». «Горение сердца» не означает, что нужно сжигать самого себя дотла в попытке обрести в жизни какую-то радость, то есть «умереть молодым».

Есть другой путь – «светиться изнутри». Если у человека есть внутренний свет, то с ним он может прожить очень долго, всю жизнь.

Однако и здесь существует опасность – ничего не видеть и не чувствовать, кроме своего горения, таланта, которым наслаждаешься и от которого получаешь полное счастье и удовлетворение.

Зачастую упоение собой заканчивается катастрофой: одиночеством, отчаянием, духовной и психической болезнью. Замыкаясь в скорлупе «собственной гениальности», автор «всё больше и больше ощущает себя великим, а публика в то же время интересуется его творчеством всё меньше и меньше»², потому что за внешней формой его произведений нет ничего, кроме эмоциональной пустоты. А людям хочется соприкоснуться с теплом, которого так не хватает в окружающей жизни.

Со временем, вследствие сосредоточенности на себе развивается страсть командования, привычка вмешиваться в жизнь других. Своё – важно, чужое – не важно. «Душа становится тёмной и холодной, в ней поселяется надменность, презрение, злоба, ненависть. Помрачается ум, различение добра и зла делается спутанным, так как оно заменяется различением «моего» и «не моего». Такой человек становится невыносимым во всяком обществе.

Хотя занятость собой на первых этапах своего развития может показаться почти нормальной. В некоторых случаях она начинает развиваться вследствие продолжительного личного успеха, удачи в проявлении своего таланта. Поначалу она сопровождается хорошим настроением, нередко переходящим в легкомыслие: человек доволен собой, любит поражать парадоксами, острить, казаться оригинальным.

«Едва ли можно сделать что-нибудь с такими людьми, пока они сами не выдохнутся, пока вулкан не погаснет. В этом опасность всякой одарённости, всякого таланта. Эти качества должны быть уравновешены полной, глубокой духовностью».

Развивая творческие дарования на пользу ближних, человек может и послужить людям, и реализовать своё призвание. Здесь уместно вспомнить предупреждение верующего учёного-физиолога Ухтомского А.А.: «Если только человек в текущих тяжестях жизни замкнётся в себе, потеряет спасительный светоч любви, он быстро скатится сначала до бреда преследования, до замкнутого в себе «все-обсуждения», потом – до бреда величия!»

Получается, что если талантливый человек не приходит в своём творчестве к любви к Богу и к людям, то заходит в тупик нереализованности и бессмысленности. В этом смысле нередкий вопрос: что есть творческое дарование – благословение или проклятие?

Если человек приходит к Истине, к любви, то его талант развивается. Если – к восхищению собственным мнимым величием, авторским «Я», то сталкивается с регрессией, распадом, тупиком.

«Творчество возможно только ради другого человека – и никогда для самого себя»², потому что личность, по замечанию протоиерея Вадима Леонова, «раскрывается, изменяется и обогащается в диалоге». Она нуждается в общении, «жаждет слышать и быть услышанной. Все личности неповторимы, и поэтому их общение между собой помогает каждому человеку открывать что-то новое в другом и, вместе с тем, помогает осознать особенности собственного «я». И наибольшее развитие личность получает от общения с абсолютной личностью – Богом».

Отпадая от Бога, «человек утрачивает смысл жизни, не видит присутствия Бога ни в себе, ни в окружающем мире». Он становится творчески парализованным, что выражается в неспособности «порождать творческие идеи». Находясь в таком состоянии он «предпочитает «питаться» массовой культурой и другими подобными суррогатами. Через употребление суррогатов услаждаются чувства и заглушаются высшие потребности; человек перестает стремиться к бо́льшему».

Как можно понять слова о стремлении к бо́льшему? Истинные художники, литераторы и музыканты бояться солгать и не выразить в своём искусстве его последней правды. Поверхностные же деятели боятся только отсутствия похвал и покупателей, а также неблагоприятной оценки своих произведений. Они боятся всякой критики, воспринимая её как намеренное унижение их личности.

Врагом самому ценному и умному критику становится тот, кто опьянён страстями самолюбия и славолюбия. И потому лишь возвышенное, бескорыстное, аскетическое отношение к искусству, обращение его на служение Богу и Его правде в мире сохраняет и спасает человеческую личность художника от разложения.