Прокопий (Пащенко), иером. Болезнь и исцеление. Смерть и Воскресение

В Евангелии Лк 8. 41–56 мы слышали о двух девушках: одна из них воскресла, вторая исцелилась от кровотечения.

Для нас, христиан, тема болезни является очень существенной, особенно для тех, кто впервые начинает думать о Боге. Иногда тяжелая болезнь является стартовой точкой, с которой человек начинает вообще о чём-либо размышлять.

Одна женщина, провожающая умирающих в хосписе, заметила: бывают деятельные мужчины, но вдруг в их жизни появляется онкология в тяжёлой форме. Человек, не имея возможности вести активную жизнь, должен пересматривать своё к ней отношение, ведь если он этого не сделает – он не сможет ничего. Прежняя его социальная маска, заточенная на успех и достижения, существовать не сможет. В человеке должно проявиться то, ради чего он пришёл на Землю. Либо не проявляется – и человек тогда так и уходит в Вечность, будучи не готовым к ней.

Как говорил Иван Ильин, цель сознания – это преображение жизни. Либо человек это понимает и преображается, либо уходит непреображённый – страдания его просто сминают.

Чтобы понять смысл страданий, смысл болезни, достаточно одной простой мысли. Если вы её понимаете – вы понимаете и Православие. Если эта мысль непонятна – то и Православие не понять. Здесь, в течение земной жизни мы формируем то состояние, которое берём в Вечность. В этом одном предложении вмещается суть того, что мы называем спасением.

Если человек ещё в течение земной жизни сформировал внутри себя Царство будущее как своё настоящее состояние – он ещё здесь блажен. И люди, которые этого не понимают, считают, что наше упование только в том, что там – за гробом. Если человек нашёл Христа – уже здесь он блаженствует, он любит и любим.

Если же мы сейчас формируем себе не то состояние, а формируем некую греховную ржавчину, которую возьмём в Вечность, которая станет основой нашего вечного страдания, то Господь по любви к нам, чтобы нам не страдать вечно, попускает условный «КАМАЗ» навстречу. Если человек понимает и принимает это вразумление – ему будет достаточно и какой-то одной небольшой трудности.

Если мы сами не трудимся над уничтожением греховной ржавчины, если не пользуемся духовной «наждачкой» – годами нарастает слой греха. Потом уже приходится брать зубило и сбивать эти глыбы.

Когда приходит болезнь – часто это происходит исподволь, внезапно. Часто это доводит человека до шока. И он вынужден что-то пересматривать в жизни.

У одного святого была мысль: не хочешь страдать – не греши; или, согрешив, – кайся; или смиряйся. Я не умею не грешить, каяться у меня тоже плохо получается, и я выбираю смиряться.

Бывает, поссоришься с человеком, хочется проявить свой гонор. Но понимаешь, что в любом случае будешь формировать состояние, которое в тебе закрепится. В любом случае выйдет так, что придётся столкнуться с обстоятельствами, которые будут в тебе эту глыбу греховной ржавчины сбивать.

Лучше не доводить Бога и этот инструмент в Его руках до этого процесса, а начать самому умягчать свою душу, приводить в чувство покаяния. Иначе, если мы зафиксируемся в этом состоянии и зайдём в нём далеко – потом страдания будут нас тормозить.

Когда человек понимает это, если и приходит тяжёлая болезнь, а он смиряется, – бывает, что болезнь отступает. Лично знаю двух людей, которые должны были умереть за месяц.

Одна женщина жила феерически, «по-московски» и вдруг узнала, что у неё онкология, осталось жить примерно месяц. Она многое пересмотрела в жизни, передумала… И осталась в живых. Правда, ей сделали операцию. Когда я с ней разговаривал, с тех событий прошло уже лет 10.

На одном из Соловецких подворий был пожилой человек. Он рассказывал, как говорил с отцом о Вечности и вспоминал свои слова: «Да что мне твоя Вечность?!» Но однажды он узнал о своей онкологии, жить ему оставалось совсем немного. По мнению врачей, было уже поздно, ему прописали постельный режим. Но он понял: если сейчас ляжет – это конец. И он встал на ролики – неочевидное решение для взрослого человека. Потом он потянулся к вере, перестал ругаться матом. И вдруг – болезнь просто куда-то делась.

Господь может исцелить, что бы ни говорили врачи. Но бывают ситуации, когда человек не выздоравливает.

У одной женщины мама заболела онкологией. Она очень эмоционально молилась, но мама не выздоровела и умерла. Она говорила: «Как же так? Я же молилась!», – и даже отошла от веры, от Бога.

Хотя в Священном Писании есть образ Христа как Врача, который лечит человеческий род, но всё-таки цель человеческой жизни – вхождение в Вечность, рано или поздно всем нам нужно будет уходить.

Если болезнь очистила человека – бывает так, что ему нужно уйти. Но люди, которые к Богу относятся потребительски, как к инструменту, который дан им для исцеления, не могут этого понять и начинают роптать, если болезнь не отступает.

На Соловках был один паломник, Виктор Лагута, который много помогал монастырю. Он был очень светлым человеком и перед смертью действительно многое понял. От него отступили все сомнения, колебания. Он вошёл в Вечность как зрелый сноп пшеницы.

Бывает по-разному, но в любом случае, когда приходит болезнь, что-то в жизни надо пересматривать – и, может, болезнь отступит. Но если и не отступит – нужно с терпением идти дальше, потому что мы не знаем, какой плод ждёт нас впереди. Возможно, нужно, чтобы все наши человеческие расчёты рухнули – и тогда в жизни возникнет нечто Божественное, то, чего мы даже не могли предполагать.

Как бы ни случилось, нам надо принять тот вариант, который дан.

В одной книге (вышла недавно, автор позиционирует себя как атеист) предпринята попытка представить человека с позиции деятельности мозга, отбрасывая всё, что выходит за рамки сугубой материалистичности. Автор рассказывал, что одобряет эвтаназию и приводил мнение одной женщины, что возглавляла общественное движение за эвтаназию. Вначале – только для смертельно больных, на последних стадиях. Сейчас же из жизни уходят люди, даже полностью здоровые с медицинской точки зрения. По каким-то причинам, если они считают, что качество их жизни неудовлетворительное – может, из-за тоски – они выбирают уход из жизни.

Эта женщина даже предлагала подавать в суд на тех семейных врачей, которые не идут навстречу своим пациентам, желающим добровольно уйти из жизни. Например, семейный врач уже лечил какого-то мужнину – и вдруг тот говорит, что хочет уйти из жизни. Врач говорит, что не может в этом помочь, это против его врачебной этики. И это может стать основанием для суда с ним. Якобы врач должен предоставить контакты того, кто сможет выполнить просьбу пациента.

Автор книги считает, что нет доказанных свидетельств, что страдания очищают. Но это смотря, как считать, и смотря куда смотреть. Если ты всю жизнь смотрел только на мозг – как же ты посчитаешь что-то другое?

Сохранилось одно свидетельство, когда лежали в одной палате больничной человек неверующий и верующий. Верующий очень сильно страдал, но благодарил Бога за то, что Господь его очищает, а неверующий был даже в ярости. Ему поведение ближнего казалось чем-то диким, но он наблюдал за этим своим соседом, который в тяжелом страдании умирал, воспринимая это как очищение. Некая печать блаженства, которая на лице отпечаталась у него – повлияла на второго, он сам проникся и пришёл к вере.

Путей очень много разных: кто-то выздоравливает, кто-то не выздоравливает. Надо понимать, что есть и какие-то радикальные позиции, которые маскируются под христианство. Пациентов всё-таки надо настраивать не на смерть, а на жизнь. Конечно, сказать, что надо быть готовым. Если сейчас уже дело идёт действительно к смерти – надо учиться жить новой жизнью, раскрывать себе новую жизнь.

Фредерика де Грааф, духовное чадо митрополита Антония (Сурожского) рассказывала, что ей довелось многих провожать на тот свет людей, болеющих раком. Мужчины, особенно привыкшие к какой-то деятельности и вдруг лишившиеся возможности эту деятельность реализовывать, даже не знают, как им жить. В них жизнь внутренняя не раскрылась и понятно, что человек в таком состоянии хочет сбежать от встречи с чем-то сакральным, что превышает сейчас его понимание. Хочет сбежать опять в эту деятельность, в расчёты чего-то там…

Но дело идёт к переходу в Вечность и человеку надо сосредоточиться на этом переходе. Но, опять же, в молитве, в любви – как сосредотачиваться?

Василий Соколов, священномученик, ждал расстрела в Бутырской тюрьме. Первые его письма – встречаются в них сомнения: примет ли его Господь?.. Но чем ближе приближается время его к дате расстрела, тем больше акцент делается на уверенности в Божественное милосердие, эта уверенность – какая-то слепая.

Если человек старается жить по заповедям – он ощущает связь с Богом, и уже при переходе в Вечность, в человеке что-то раскрывается, что даёт ему возможность чувствовать Вечность.

Де Грааф как раз говорила, что люди, которые были в коме, перед переходом в Вечность открывают глаза, выходят из комы, начинают с кем-то общаться. Такое ощущение, что при приближении перехода (конечно, будет неправильно так сказать, но просто для понятности), количество рецепторов, нацеленных на этот земной мир, уменьшается, а количество рецепторов, нацеленных на мир иной, невидимый, увеличивается, – по людям это видно.

Признак того, что переход совершится скоро, – на человека ложится печать неземной красоты (в случае доброго исхода). Но, опять же, если этот человек старался жить как-то по совести. Поэтому, подготовить человека надо не уничижением, не страхом, но и не какой-то безосновательной уверенностью или доверием, – в случае, когда человек даже Имя Божие никогда не призывал. Насмотревшись фильмов, люди почему-то думают, что им автоматически обеспечено что-то там в Вечной жизни положительное…

Но правильным будет сказать: если сейчас совершается переход, а ты Бога в своей жизни не призывал, – ты сейчас Его можешь призвать, ничего не бойся и т.п.

Есть очень интересные главы в книге преподобного Никодима Святогорца «Невидимая брань» – «О четырёх искушениях, бываемых при смерти». На человека нападает отчаяние, демоны через помыслы человеку говорят: «Всё! ты ничтожество, ты жил как грешник, тебе спасения нет, – значит, ты принадлежишь аду!» И человек отчаивается, ужасается, в этом ужасном состоянии завершает земную жизнь и переходит к жизни Вечной.

Прп. Никодим говорит о том, как отражать эти искушения. Если и были у нас грехи – то мы не перед демонами за них отвечаем, не перед своими помыслами, а перед Богом.

Надо помнить также, что страх – это питательная среда для рака. Когда больные унывают – это та почва, на которой рак развивается. Об этом писал и Михаил Овчинников, который сам перенёс рак, что иммунитет увеличивается, когда человек все-таки спокоен. Одна наша паломница Соловецкая, работающая медсестрой в онкоотделении, тоже сказала, что складывается такое ощущение, что болезнь – это какая-то нужная остановка в жизни. То есть, люди, которые крутились-вертелись, имея три-четыре работы, всё без остановки… им приходится остановиться. У кого-то, конечно, подавленное состояние. Она старается объяснять, что страх и уныние – это то, чем рак питается.

В заключение приведу историю одной женщины верующей. Эта история показывает, где всё-таки пролегает грань, которую трудно признать нормой.

Если мы видим страдающего человека и понимаем, что, может быть, и какие-то грехи предшествовали этому, – надо всё-таки помнить слова Спасителя. Пришли некоторые и рассказали Ему о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их. Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все та́к же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все та́к же погибнете» (Лк 8. 1–5).

Казалось бы, парадокс: люди всю жизнь стараются жить с улыбкой на лице, но за счёт того, что они никогда не думают о смерти и гонят эту мысль от себя, они встречают её абсолютно не готовыми, в состоянии шока. И вот это отчаяние, ужас перед ближайшей смертью, отсутствие понимания, что будет встреча со Спасителем, если ты старался стремиться к Нему, – поражают. Это уже специфика западного менталитета – всё превращать в какую-то мрачную историю. В Европе есть, например, колонны памяти жертвам чумы, на которых какие-то немыслимые барельефы ужасающие…

Итак, женщина рассказывала, что она была в онкологическом отделении, еще в 90-е годы, когда очень много было протестантских проповедников. Пришли как раз такие проповедники и стали говорить: «вы грешники, вы наказаны, вы умрете…» Началось некое давление с их стороны.

Да, у людей в то время была какая-то жажда найти хоть где-то, хоть каким-то краешком связь с Богом, ведь в советские годы забрали храмы, духовность, тогда ещё и литературы, в 90-е, особо не появилось духовной. Не удивительно, что часть людей подпала под влияние этих проповедников протестантских.

Эта женщина говорила, что почувствовала какое-то отчаяние, от них исходящее. Могу не совсем точно передать её историю, так как из множества историй в памяти детали уже перемешиваются. Она вышла на улицу и видит: деревья, трава, всё живёт… она поняла, что надо жить. Но жить не в таком ключе, когда человек цепляется за жизнь и готов просто отбросить от себя совесть, этику, Бога, и следовать только животному инстинкту – лишь бы жить. Нет. Если тебе Господь даёт дар жизни – пользуйся.

Люди шли в атаку, защищая даже жизнь чужую. Иногда бывает и такой парадокс: ты смертельно рискуешь, чтобы жить. Чтобы сейчас куда-то прорваться и выжить – нужно рискнуть.

Кстати, что-то подобное испытал Игнатий (Брянчанинов) У него есть замечательное произведение «Сад во время зимы». Он говорил, что ветки безжизненные – это символы человеческих тел, символ смерти. Если человек никогда не видел, что такое весна и ему сказать, что скоро это всё будет зеленым, это все будет цвести, всё это будет пахнуть, – он же не поверит, скажет, что вы сумасшедший. Мы просто привыкли к тому, что зима сменяется весной и весной эти ветки вдруг покрываются зеленью, бутоны раскрываются, из почек появляются листья, появляется роскошный лес. Каждый год нам Господь это чудо Воскресения предлагает.

Апостол Павел, чтобы описать чудо Воскресения, избрал образ пшеницы: зерно падает в землю, сгнивает, умирает, но из него произрастает колос уже со множеством других зёрен. Как этот колос превосходит одно зерно, так и тело в жизни Вечной будет превосходить то тело, которое есть у нас здесь, в жизни земной (1 Кор 15. 35–58).

Кстати, когда идут приготовления к заупокойной службе, делается блюдо из пшеницы. Это пшеница – символ воскресения, а мёд в пшенице – блаженство праведника в Царстве Божьем.

Возвращаясь к этой женщине. Она увидела жизнь в природе и у неё включился какой-то иммунитет перед отчаянием.

Она была верующей и собрала другой свой кружок людей, отличный от протестантизма. Только-только в нашей стране Православие стало возрождаться. Многого не знали. Каким-то образом собрались. Кто какие молитвы знал – их читал, чтобы как-то противостоять этому давлению протестантов. Стали петь ещё и русские народные песни.

Митрополит Антоний (Сурожский), когда ему однажды человек сказал, что не может прийти к вере, но хотел бы, – ответил тому, чтобы тот пел русские народные песни. Ведь песни эти слагал народ, который был глубоко религиозным, – значит, через эти песни можно почувствовать душу народную.

А у женщины потом как-то болезнь и отступила.

Поэтому, у каждого человека пути разные, но какой бы путь ни был, – всё-таки отчаянию нельзя давать место. С Богом, какой бы путь ни вышел – его надо пройти.