Прокопий (Пащенко), иером. О пути веры

Когда мы вспоминаем о страданиях Спасителя, то эти события мы можем сравнивать с нашими, с человеческими, только в какой-то условной степени, потому что ту тяжесть, которую Он вынес на своих плечах, мы и представить не можем. Но в каком-то смысле некие аналогии с тем событием, которое мы сегодня вспоминаем – Входом Господним в Иерусалим – они возможны.

Господь знал, куда Он идёт, на что Он идёт и что Его ждёт. И, тем не менее, Он шёл. Как раз вера и даёт человеку возможность совершить такой путь, даже если это устрашает.

Если даже сравнивать веру и светское знание – действительно, светские авторы часто справедливо отмечают, что на человека действуют какие-то биологические факторы, его инстинкты. Но здесь дело в том, что если у человека нет каких-то высших смыслов, то он не сможет идти туда, где он знает, что ждёт его что-то страшное, потому что страх просто парализует. Человек не сможет сопротивляться вот этому инстинкту самосохранения.

Мы знаем, что за Христом шли не только мученики, которые приняли насильственную смерть, свидетельствуя о верности, но и многие христиане, которые прошли гонения и при том остались в живых. Как они преодолевали страх? Действительно, это очень трудно объяснить с точки зрения атеистического мировоззрения, предполагающего, что человек определяется своими инстинктами и биологическими предпосылками. Но на науку можно посмотреть и с позиции веры. Когда у человека появляется высший смысл, то активность высшей нервной деятельности, помноженная на благодатную поддержку, приводит к тому, что человек становится способным противостоять давлению биологического фактора. А если взять социальный контекст, то – он может совершить этот прыжок в неизвестность.

Но, конечно, даже при наличии веры, отправляться туда, где ждут тебя скорби, – это невероятно тяжело. Такое свидетельство о той тягости, которую испытывает человек, мы находим в дневниках священномученика Фаддея (Успенского). Когда после ареста он направлялся в место заключения (в итоге он принял мученическую кончину), он писал: я знаю, что есть промысел Божий и что всё происходящее – по воле Его, но как это всё принять?.. Несмотря на то, что в вере у него не было сомнений, всё равно, по-человечески, ему было невероятно тяжело.

Как-то довелось общаться с одной девушкой, в жизни которой тоже случилось нечто, что можно уподобить прыжку веры.

Она в одно время занялась эзотерикой и у неё был кто-то вроде гуру – человек, который был проводником мира эзотерических идей. Этот человек подарил ей кулончик, и она его носила. Примечательно, что на том самом месте, где кулончик соприкасался с кожей, у неё начала развиваться онкология. Конечно, для человека, который жил в системе своих привычных понятий: карьера, бизнес, что-то ещё – онкология – это просто – конец, это перечеркивание всего, это просто полная катастрофа, крах всей жизни. И она рассказывала, как на неё навалились страх, ужас, мысль о том, что всё кончено.

У неё был развит природный интеллект, и она им воспользовалась. Она повыбрасывала всю эзотерическую литературу. Ей даже с кем было посоветоваться: не было ни священников, ни христиан рядом с ней. Как-то она сама, интуитивно двигаясь, стала что-то читать, знакомиться с духовной литературой православной. Потихоньку у неё стала рождаться вера и она стала преодолевать свои страхи.

Она рассказывала, что после того, как впала в проживание ужаса после страшного диагноза, она стала бояться всего, в том числе, – бояться выходить на улицу. Страх пронизывал все сферы её жизни и постепенно она поняла, что надо бороться со страхами. Она молилась своими словами: Господи избавь меня от всех страхов! Потом, постепенно, онкология ушла. Понятно, что была и какая-то медицинская составляющая, способствующая выздоровлению… Она сейчас – здоровый человек. Говорит, что с тех пор, как ей удалось пройти через этот большой страх в её жизни, она теперь вообще ничего не боится.

Нечто подобное мы встречаем в жизнеописании Алексея Арцыбушева: как раз эту идею, что если человек решился идти этим путем веры до конца, – то страх уже не может им манипулировать. Причём, не только страх, но и те люди, которые используют страх как оружие.

В годы массовых репрессий Алексей в результате абсурдного обвинения попал в заключение, – на него были написаны доносы (кого-то сломали, заставили на него написать «компромат»). Следователь стал требовать от него показаний. Арцыбушев рассказывал, что в сердце он решился на смерть. То есть, не занимался спасанием своей жизни, поэтому следователь лишился всех козырей, которые у него были. Он не мог на него никак надавить (хотя, конечно, были какие-то избиения, запугивания), и, что примечательно, – он получил срок даже меньше, чем получили люди, которых следствию удалось принудить написать на него донос. Когда он отправлялся в колонию, следователь даже передал ему, что он молодец, и что если будет так держаться там, как держался здесь, – то выживет.

Наш жизненный опыт также показывает, что, когда у человека нет опоры на веру и он чего-то боится в своей жизни – им удобно очень манипулировать.
Поэтому всякие аномальные патологические отношения в некоторых семьях, в сектах, – они как раз настроены на то, что вначале, может быть, одинокому человеку дают чувство плеча, чувство коллектива. Он чувствует, что попал в какое-то сообщество, где его любят, а потом перед ним начинают ставить неприемлемые условия. Например, начинают мучить его ребенка, заставляют его что-то совершить против совести, против глубинных основ его личности, перечеркивая самые его основные взгляды на самого себя и на то, что считается правильным и неправильным. И человек настолько боится утратить те отношения, которые появились, ту атмосферу, в которой он оказался, что он готов идти на какие-то совершенно дикие поступки.

И получается, что раз за разом, как с капусты листья, с него снимают какие-то слои. И через какое-то время человек становится адептом организации, потому что как от человека от него ничего не осталось. Раз за разом с него снимались слои, его убеждали, что ситуация, в которой он оказался – норма. И он боялся уйти, потому что боялся потерять отношения, без которых он себя уже не мыслил. Боялся совершить прыжок в пустоту, потому что думал: а как я буду? а как я пойду на работу? а что там будет? и т.п. В итоге он становится оболочкой без содержания, и это содержание заполняется идеологией той группировки, в которую он попал.

О чём-то подобном рассказывал священник Сергий Кобзарь, автор замечательной книги «Почему я не могу оставаться баптистом и вообще протестантом». Он был «продвинутым» протестантом, всё изучал, горел протестантизмом. Но потом стали постепенно у него возникать какие-то вопросы, на которые в протестантизме он не находил ответа. Он стал созревать к переходу в Православие. Говорил, что общался с друзьями-протестантами: они получали деньги от миссии, зарплаты, имели в протестантской общине друзей, занимались каждый каким-то отведённым ему делом в этой общине.

Отец Сергий рассказывал, что, в принципе, его друзья в отношении возникающих у него вопросов – противоречий и опасений по поводу протестантизма – с ним были согласны. Они говорили примерно в следующем ключе: Серёжа, ну ты же принимаешь Христа как Спасителя – зачем тебе так беспокоиться? Но он говорил, что переход в Православие значил для него нечто большее, чем просто смена каких-то догматов в голове.

Человек полностью получал финансирование от протестантов, весь круг общения его был связан с миром протестантизма, но он понял, что Истина – в другом, и что надо совершить прыжок. В таких случаях перед человеком встает масса вопросов: где я буду деньги брать? на что моя семья будет жить? И он понял, что если он пришел к Истине, ко Христу по-настоящему, – то он этот шаг должен сделать. И он его сделал.

В заключение поделюсь историей, которую мне рассказала одна женщина. Таких историй, на самом деле, много.

В семейной жизни иногда помогает такая мягкая позиция, которая была озвучена в известном рассказе «Доброе слово»: когда супруга, с кротостью, какие-то ошибки мужа принимает – и постепенно все выравнивается. Не только в отношении семьи, но и в отношении коллектива, когда общаемся, если такой позиции придерживаемся – это хорошо. Понятно, что сегодня меня занесло, завтра вас может занести. И когда мы друг друга терпим – постепенно всё выравнивается.

Но бывает ситуация, когда с другой стороны находится хищник, для которого позиция кротости означает призыв к новой атаке. Есть люди-хищники, которые не испытывают сожаления при виде крови и страдания жертвы.

Женщина, как становится понятно из её рассказа, любила всё-таки своего мужа. Не просто так ведь они вступили в брак. Понятно, что годы меняют людей, иногда – в худшую сторону. Но страх остаться одной приводил к тому, что она делала нечто, что никак не вписывалось в систему нормального мировоззрения. Она делала то, что она стопроцентно понимала как неправильное.

Со временем ситуация всё усугублялась и усугублялась. На каком-то этапе у неё возникло прозрение. Она поняла, что дальше так она не может жить, что многие её действия – неправильны. И хотя она его любит – либо сейчас они будут вместе меняться в какую-то лучшую сторону, либо она дальше не будет ни в чём имеющемуся положению дел подыгрывать.

Постепенно у мужа стало рождаться понимание, что у жены, которая превратилась в постоянную жертву, вдруг появился какой-то стержень.
Поначалу он пытался её сломить, продавить, но, когда понял, что это не получается, – он стал меняться в лучшую сторону, вместе с ней. Ситуация стала всё-таки выравниваться. Конечно, ещё многое впереди предстоит сделать…

Хотя и светские авторы пишут о подобных проблемах в семье и о путях их решения, но в чём здесь отличие пути веры от светской психологии (не берём всю психологию, речь идёт, скорее, о популярных семейных трендах)?

Светская психология, в основном, разбирает тему разрыва, говоря, что ты должен выставить границы и т.д., но не всегда учит, как сохранить отношения. Ведь когда-то супругам было хорошо. Когда-то мы все были молодыми, все старались поступать правильно.

В случае этой женщины путь в нормализации их семейных отношений был пройден с верой, когда она стремилась к лучшему, а не к разрыву и отделению самому по себе. Она понимала, что не хочет разрыва, но, с другой стороны, дальше продолжать вести такой образ жизни она может. Если человек готов будет с ней меняться – то будем меняться. Но если другой человек предложит какое-то радикальное решение, – что ж, придётся без страха идти в это будущее.

Всем вам желаю, если даже мы попадаем в какие-то тяжёлые отношения, не акцентировать внимание на теме разделения. А больше думать о том, что все мы, кто попал в эту тяжелую ситуацию, – можем ориентироваться на стремление к лучшему. Если хотя бы какая-то часть коллектива будет к тому стремиться, – есть шанс, что всё выровняется.

Хочу пожелать всем нам поменьше страхов в жизни, потому что иногда в жизни нашей страны и всего мира бывают ситуации, когда все человеческие технологии не дают человеку поддержки. У людей просто мозги лопаются, потому что никакой человеческий расчёт не способен предугадать, что будет завтра. Но тот, кто обрёл веру – может в это завтра идти.