Прокопий (Пащенко), иером. Борьба с эгоизмом или гипер-фиксация на собственном «я»?

Сегодня мы слышали притчу Христа о сеятеле, которая рассказывает нам, что иногда зерна дают разный плод. Так и человек дает разный плод. Есть зерна, которые упали в хорошую, взрыхленную почву и дали большой плод. Есть те, которые остались на дороге и были затоптаны, а другие – поклеваны птицами.

Конечно, замечательно дать большой плод, но я хотел попытаться рассказать про два типа людей: одни приносят плод поменьше, а другие отпадают во времена гонений. Некоторые очень хорошо принимают веру. Но при неглубокой земле растение не может пустить глубокие корни и напитаться влагой во время засухи. Когда начинаются катаклизмы и бедствия, такие люди отпадают.

Есть такой тип человека, который, возможно, присутствует у каждого из нас в микродозе, это люди общительные, когда они приходят в храм, им все нравится. У таких людей часто за плечами эзотерический опыт. Они от всего приходят в восторг, на все просят благословение. Их легко зажечь, легко и напугать. Если уровень восторга снижается, начинают унывать без этой подпитки.

Но самое главное качество духовной жизни – постоянство. Когда человек тренируется в спорте или в рукопашном бою, приходится делать одно и то же каждый день, иногда даже становится нудно, пока начнет что-то получаться. Некоторые сначала воодушевляются, но, ломая руку или не получая заслуженное место на соревнованиях, теряют первоначальный пыл. Так же случается и с человеком, который приходит в церковь.

Призывающая благодать обращает его к духовной жизни, и первые годы в церкви он буквально летает на крыльях (очень хорошо процесс описан в статье протоиерея Владимира Воробьева «Покаяние, исповедь духовное руководство»). Все получается, он может не спать, не есть и даже удивляется, почему люди не держат Великий пост круглогодично, не молятся по ночам, не читают, псалтырь по несколько кафизм. Все кажется так легко. Но это не результат его усилий – Господь дает благодать, чтобы человек действительно убедился, что духовное существует и у него есть силы перестроить свою жизнь.

Возможно, необходимо сменить работу, куда-то переехать. Такой преизбыток сил нужен для того, чтобы он смог сделать то, что в обычной ситуации сделать не способен. Но приходит время, и человек начинает всех ненавидеть. Наступает момент, когда вся жизнь смыкается на соседе, ближнем и, кажется, все зло исходит только от него. Тогда должно проявиться такое качество как постоянство. Отступает первоначальная эйфория, и уже на следующем этапе духовной жизни, как пишут духовные авторы, человек должен действовать сам.

Как говорил архимандрит Софроний (Сахаров), на первых порах благодать Божия бывает ближе, чем собственная рубашка (см. книгу «Старец Силуан», в издание которой включены размышления архимандрита Софрония). Небо слышит все твои вздохи, Господь откликается на каждое биение сердца, выполняя все твои просьбы.

[Но, можно предположить, что, если человека оставить в таком состоянии, он вырастет недоразвитым. В кого превратится ребенок, если его все время носить на руках и кормить грудью? На втором этапе духовной жизни Господь, в духовном смысле, ставит ребенка на землю, теперь он должен учиться ходить сам].

Бог как бы отдаляется, становится дальше самых далеких звезд. Все становится очень тяжело, в жизни начинает что-то рушиться, человека могут уволить с работы, и приходит период испытаний, вплоть до болезненных явлений в теле. Кажется, Бог отступил, и никогда не было Бога в твоей жизни.

Этот период тоже надо пройти, потому что здесь формируется характер человека, дается закалка. Пройдя этот период (конечно, великая помощь, если есть духовник), человек понимает, что в каждом мгновении пути Господь был рядом, просто давал проявиться ему самому, какой он есть.

Как сказал один из святых, в мире так устроено для того, чтобы добродетель принадлежала тому, кто действительно желает ее достичь. Если знали бы люди, какое блаженство в добродетели, то любой бы захотел стать добродетельным, поэтому человеку нужно за нее сразиться.

В этот период очень легко отпасть, потому что человек настроился на бесконечное получение наслаждения, порхание в храме, а тут надо идти сквозь уныние, озлобление. Он себе казался таким прекрасным и вдруг, оказывается, он всех ненавидит. Один аскет пришел к своему авве в пустыню, и сказал ему, что видит его как ангела, когда же прошло время, авва стал ему казаться демоном. Много свидетельств подвижников, которые на каком-то этапе начинали всех ненавидеть, поддавались приступам обжорства, уныния. Если раньше человека подпитывало тщеславие, то? когда постепенно повод для тщеславия уходит, он начинает видеть себя таким, какой он есть.

Приходилось общаться с одним эзотериком, который десять лет искал Дона Хуана, ездил в Мексику, нашел пустыню, где жили шаманы. Но постепенно, запутавшись в этой истории и устав, он пришел к православию. Приехал в монастырь в Великий пост – службы долгие, питание скудное, соскучился по детям, которые плачут по телефону, когда папа приедет, и ему настолько стало себя жалко, что он просто разревелся навзрыд на исповеди. Вот она – правда! Десять лет он видел себя великим шаманом, который зрит тайны мироздания, но все это был только мираж.

Здесь и проявляется качество постоянства. Игнатия Брянчанинов говорил, что есть воины, которые с угрюмой решимостью просто стоят на месте, не отступая под шквальным огнем. Наличие таких воинов и решает победу. В нашей жизни может происходить разное, но, главное, даже если не удается любить, хотя бы не потерять базовую человеческую вежливость, если не удается молиться с воодушевлением, хотя бы хоть как-то молиться. Есть притча у Экзюпери про дозорного, который перестал любить город и заснул на городской стене. Если он хотя бы ходил дальше этой городской стены, сердце все равно заговорило бы в нем. Мы должны, даже не имея подпитки, идти дальше, тогда слово не пропадет у нас даром.

На каком-то этапе людям становится просто неинтересно в православии. Происходит, как в фильме «Влюблен по собственному желанию», где герой говорит про открытки: «Не греет».

Преподаватель Георгий Флоровский в свою книгу «Пути русского богословия» включил главу про масонство. Масонство – это наше русское общество, наше дворянство, интеллигенция (понятие, которое появилось позднее). Русская интеллигенция презирала ту церковь, которая была. Профессиональная нелюбовь к России, как сказал митрополит Митрофан (Баданин) в своей брошюре «Духовные истоки русской революции».

Конечно, оставались многие христианские понятия и идеи, но за ними стояла уже совершенно иная практика. Создавался некий синтез из перевернутых христианских терминов, неверных данных, интерпретаций христианской мистики, наполненных буддистско-индуистским мировоззрением. Сейчас тоже есть категория людей, которые признают Христа и Церковь, но в машине, на всякий случай, вешают ловца снов.

Масонская мистика, похожая на смесь йоги и христианских представлений, уводит людей в неверном направлении. Когда неправильно расставлены акценты, человек строит все вокруг самого себя, собственной персоны, хотя и использует при этом все правильные словах о жертве собой, о любви к Богу. По факту все концентрируется на себе самом, и настолько вырастает гордость, что она начинает мучить и жечь человека.

Поэтому данные практики и предполагают такую сильную борьбу с самостью. Человек как бы пытается задавить выпирающую из него пружину, но это не получается. Такие практики сильно изматывают, и на каком-то этапе рождается равнодушие, апатия, гиперрефлексия.

В православии есть покаяние, и, совершив ошибку, мы осмысляем, каемся и что-то меняем. Но у нас это не превращается в болезненную самопогруженность, к которой приводят псевдохристианские практики.

Но чтобы разобраться в вопросе покаяния, нужно вникнуть в то, что по данному поводу говорят и пишут духовные авторы православия. Если желания вникнуть нет, то при поверхностном анализе человек может сделать ошибочное допущение насчет того, что в православии речь идет о «культуре невроза».

Кто-то приходит в церковь, чувствует прикосновение призывающей благодати, а потом, сталкиваясь с описанным выше, отправляется на курсы йоги, изучая философию по версии адаптированных брошюрок. Не поняв ни православия, ни восточной мистики, человек пребывает в заблуждении, что сможет создать в своем уме некий синтез того и другого, а, в результате, приходит к полному упадку. Равнодушие, апатия, изматывающая гиперрефлексия, доводящая до невроза, а потом наступает полный коллапс.

Вспоминается рассказ одного человека, которого ничто не радовало, а к вере тогда он еще не пришел. Сначала он пробовал найти радости в еде, стал профессионально готовить, затем увлекся лыжным спортом, но однажды на середине маршрута сломал ногу. Пересиливая боль, он ждал эвакуацию, а подъехавший сын беспечно спросил, успеет ли он еще раз скатиться. В двухэтажной больнице без лифта рассказчика отправили на рентген на втором этаже, пришлось туда ползти со сломанной ногой. В больнице ему захотелось в туалет. Добираясь до него по коридору со сломанной ногой, он с ужасом обнаружил, что дверь закрыта. И, в этот момент, как тот эзотерик на исповеди, он разрыдался от чувства собственного бессилия, и впервые в жизни взмолился, ощутив, что дошел «до ручки». И вдруг оказалось, что дверь открывается в другую сторону. Он вспомнил о сыне, который торопился еще раз скатиться, пока папа корчился от боли, и подумал (без злорадства) примерно следующее: Конечно, сынок, скатись, будет и в твоей жизни закрытая дверь.

С людьми, которые с восторгом говорят про какие-то практики, даже не поспоришь, потому что, в принципе, это иногда бесполезно, они тебя не послушают. Помочь можно, только когда человек уже к тебе обратится. Хотя, если речь идет о наших ближайших родственниках, сказать каким-то образом нужно даже, если нет запроса с их стороны.

Возможно, главный соблазн масонства – это отрыв от церкви. Когда ты в церкви, благодать Божия, питает тебя. Кто-то сказал про священников, но это можно отнести и к мирянам: бывает овца паршивая, больная, но хоть и такая, но она все равно в стаде. Господь печется, и ты ощущаешь приток благодати. Когда ты отрываешь от церкви, у тебя остаешься только ты сам, со своими практиками и на каком-то этапе начинается чувство апатии.

Один христианин первоначально пришел в храм с большим воодушевлением, а потом его начало понемногу водить по сторонам. Он так по-настоящему и не стал частью церкви, не смог победить свою самость. Чтобы по жизни взбодриться, он решил составить свой план: сначала стать мастером спорта по тяжелой атлетике, потом мастером спорта по картингу. А его товарищ, серьезный бизнесмен, тоже в свое время дошел до ручки, занимался какими-то практиками и пришел к тому, что стал находиться в напряжении 24 часа в сутки. Он никак не мог расслабиться, что бы ни делал. И только после того, как он крестился, его отпустило. Он сказал, что после крещения был момент, когда скорби усилились и казалось, он вот-вот сойдет с ума, тогда он подумал: «Господи, вот моя жизнь, бери ее в руки, делай, что хочешь!» Только тогда пришло успокоение (что напоминает последовательность происходящего с человеком, как о том писал архимандрит Софроний (Сахаров).

Человек, который ожидал, что, получив мастера спорта по тяжелой атлетике, обретет радость, оказался разочарован. Где же счастье? Пришло подозрения, что и при мастере спорта по картингу будет тоже самое. Его друг, который не только стал причащатья, но и старался жить по заповедям, ответил ему: «Как хорошо, что ты наконец это понял». Конечно, понял он еще не до конца и продолжает идти своим путем, и, видимо, ждет, когда и в его жизни появится закрытая дверь.

Постоянство и церковность! Как говорил известный духовник – протоиерей Геннадий Нефедов: «в духовной жизни надо все время себя подтягивать. Но это можно делать только с помощью церковных средств. Иначе, если я попытаюсь со своей душой разобраться сам, у меня ничего не получится. Бог и намерения, как говорится, целует. Но никакого автономного от Бога, вне действия таинств Церкви совершенствования моей души происходить не будет»[1]. Самое главное – это чаша, которой мы приобщаемся после Литургии, если не будет этого, то тогда и остальное может быть поставлено под вопрос.

[1] Нефедов Г., прот. Последнее интервью.