Прокопий (Пащенко), иером. «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического "бума" и распада общества». Ч. 7.1: «Распад картины мира, общества и появление экстремизма»

В первых шести частях работы «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического “бума” и распада общества» речь шла, в основном, о том, как вследствие крушения системы ценностей и ориентиров человек и общество приходят к наркотизации. В части 7.1 ставится вопрос о том, как вследствие практически тех же механизмов, человек и общество приходят к состоянию затопленности идеями экстремизма.

Введение

В принципе, на шестой части данную работу можно было бы и закончить, часть седьмая является дополнительной, «факультативной». С рубежей, до которых было «дойдено», открываются виды на разные темы, и здесь стоит обозначить только некоторые из тем, чтобы уравновесить сказанное в частях 1–6.

В каком смысле уравновесить?

На основе частей 1–6 можно рассмотреть, к примеру, мысль о том, что вне религиозной оси координат трудно объяснить то, что для предыдущих поколений являлось своего рода аксиомой (например, забота о ближнем). Нужно ли проявлять заботу о ближнем? Через заботу о ближнем мы формируем то состояние, которое берем в вечность.

Но у заботы о ближнем есть и социальное измерение. Вследствие заботы о ближнем, человек становится способным преодолеть травматический опыт, воспитать в себе качества, необходимые ему для жизни социальной[1].

Основание для деятельности, характеризующейся заботой о ближнем, черпает из источника, ведущего к Небу, но пользу от своего выбора получает еще на Земле. Значит ли факт наличия этой пользы то, что, как некто говорит: если бы Бога не было, его нужно было бы выдумать [в целях поддержания общественного порядка]?

О том, что любовь, понимаемая как внимание к ближнему, помогает преодолеть экстремальные обстоятельства, а также о том, что мотивация к реализации любви сильна там, где есть религиозная картина мира, см. подробнее в части 2.3 текста «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты», в главе «Вера, любовь и жизнь в соответствии с деятельностью по вере как иммунитет, защищающий от “сползания” в “воронку” паталогической доминанты».

Кто-то может сказать, что никакого Неба нет. Что полезные для Земли свойства навязываются людям с детства под видом религиозных принципов. То есть, с точки зрения некоторых, моральное принципы – это нечто, навязанное обществом с рождения ребенку с целью ввести ребенка в полезное для социума русло. Но эти принципы, мол, лишь кажутся обязательными в силу того, что были навязанными с определенным мировоззренческим антуражем, но стоит лишь, мол, осознать их искусственность, как отпадает и посыл им следовать.

Подобные идеи транслируются из поколения в поколение, повторяются из рода в род, но скрытые ошибки, присутствующие в них, не сразу ощущаются. Эти скрытые ошибки стоит хотя отчасти рассмотреть, чтобы напоследок в части 7-ой поставить вопросы об обществе, о совести и о том, как происходит распад общества, развитие экстремизма, а также о том, что можно противопоставить этим разрушительным процессам.

Мимоходом, можно отметить, что в социуме действительно присутствуют мнения, которые были сформированы искусственно. Но наряду с ними есть также и принципы, сформулированные опытом и коллективным разумом многих поколений. Тех поколений, которым эти принципы помогли выжить. В этом случае речь идет о принципах, отражающих существующие законы мироздания. Следует им человек – повышает свои шансы выжить.

В отношении данного вопроса можно привести идеи известного экономиста и мыслителя Нассима Талеба из его книги «Антихрупкость» (антихрупкость – свойство системы становиться сильнее под воздействием стрессоров, то есть при данном качестве стрессоры не разрушают систему, а способствуют ее развитию). Нассим Талеб называет знание, описывающее реально действующие законы, эвристическим. Эвристическое знание можно найти в религиозном взгляде на мироздание, в религиозной картине мира эвристическое знание представлено в виде заповедей Евангелия (с той лишь разницей, что в Евангелии эти принципы были даны в виде Откровения, а не явились результатом опыта многих поколений).

«Идея выживает не потому, – пишет Нассим Талеб, – что она более конкурентоспособна, а потому, что выживает человек, который считает ее верной!». Эвристические принципы кажутся простыми, но их не просто сформулировать, когда человек начинает идти по пути науки (ученому эти принципы кажутся слишком простыми, чтобы на них обращать внимание). Некоторые люди не обращают должного внимания на эвристические открытия, но эти открытия «смотрят на нас и смеются нам в лицо». Их ценность познается на практике. Чтобы понять будущее, стоит обращать внимание не на «передовые примочки», а «необходимо уважать прошлое, интересоваться историческими записями, алкать мудрости предков». Необходимо также понимать, что из себя представляет «эвристика», неписаные практические правила, которые помогают нам выжить. «Другими словами, нужно признать важность того, что нас уже окружает, – того, что выжило».

Соответственно, если человек или сообщество отвергают эти принципы, называя их изобретением социума, то они совершают две ошибки. Социум, иногда возводящий в ранг закона нелепые идеи, все же способен иногда замечать действие тех или иных законов. Эти законы действуют объективно, вне зависимости от того, знает ли кто-то о их существовании или не знает. Отвергая их, человек отвергает не изобретение социума, а правду жизни (социум в некоторых случаях просто зафиксировал существование данных принципов в виде пословиц, поговорок, художественных произведений, нормативных актов). Что такое правда жизни? Попробуй засеять поле зимой – ты пойдешь против правды жизни.

Вторая ошибка состоит в том, что за отказом от реализации этих принципов следует саморазрушение, как отдельного человека, так и сообщества. Причем, несмотря на то, что о саморазрушении человек или сообщество, ни думать, ни говорить не хотят.

В качестве частного случая, можно привести следующую идею. Что бы о себе человек не мечтал, если он кормит зло в себе, ему придется столкнуться с последствиями. Эта идея выражена своими словами, но в данном ключе можно найти массу цитат из источников. Так, например, преподобный Марк Подвижник писал, что «щедрое сердце явно что ущедрено будет и милостивое – подобным образом сретит милость; противное же противное вызывает и последствие» (на тему духовных законов есть множество глубокомысленных изречений данного автора, представленных в первом томе книги «Добротолюбие»).

Гнев, ярость будут изнутри разрушать здоровье человека, сделавшего ставку на зло. В жизни социальной он столкнется с изоляцией и одиночеством (путь действия определенных принципов вследствие заражения человеком страстью гордости описан священником Александром Ельчаниновым в его статье «Демонская твердыня. О гордости»).

О том, что человек, пытающийся в своем сознания извратить законы мироздания, сталкивается со скукой, депрессией и прочими «затруднениями» см. в первой части текста «Преодоление игрового механизма», в главе «Скука и нарушение законов мироздания».

В данном смысле обращают на себя внимание строки из стихотворения Бальмонта «Верьте мне, обманутые люди».

«Мы избрали Зло как путь познанья,
И законом сделали борьбу.
Уходя в тяжелое изгнанье,
Мы живем, чтоб кончить жизнь в гробу.
…И душе таинственно понятно
В этот миг беседы роковой,
Что в пути, пройденном безвозвратно,
Рок ее был выбран ей самой».

Бремя страстей

Если человек избирает зло как путь познанья, если отказывается от принципов, которые Нассим Талеб назвал эвристическими, то он сталкивается с бременем страстей. Страсти все более и более прогрызают в мозгах такого человека штольни для себя, а от всего, что могло бы сдерживать их победоносное шествие человек отказался. Причем отказ он мотивировал ссылкой на то, что не обязан следовать «глупым» общественным установлениях, которые общество вывело на арену для манипуляции классом тружеников (если сказать короче: «назло бабушке отморожу себе уши»).

Да, есть в обществе идеи, которые не нужно следовать. Например, иногда девушки слышат от родственников комментарии в отношении брака: «не выходи замуж за нищеброда» (одна женщина рассказывала, что те, из ее знакомых, кто выходил замуж по любви, не ища непременно богатого, живут хорошо, достигли и материального достатка; а у тех, которые искали непременного богатого, как-то особо ничего и не вышло).

Чтобы отделить важные принципы от тех, которые действительно родились в социуме под воздействием страстей, нужно активировать силу разума. Но опять же, чтобы ее активировать, нужно попридержать коней своего эгоизма и прислушаться к миру, к людям. Сила разума блокируется, если человек живет по страстям, тогда, ориентируясь на их «голос» он всё, что так или иначе, имеет потенциал этот «голос» заглушить, объявляет глупым. Но царствовать на троне своего величия долго не удается, так как в действие вступают духовные законы, и жизнь человека, внутренняя и социальная, начинает рассыпаться (в голове появляются «думки», которые как муравьи, растаскивающие амбарный запас по зернышку, растаскивают мысли в разные стороны; в жизни социальной совершаются все более и более частые и серьезные ошибки).

Страсти – это не абстрактные величины из книжек, предназначенных для воспитания в младших и в дошкольных классах. Страсти в их реальном выражении – это, в том числе, и экстремизм, это ничем не сдерживаемое насилие. Страсти – это, когда среди людей, выживших после кораблекрушения начинает развиваться каннибализм.

Экстремизм и иные формы насилия, не сдерживаются ничем, а потому захватывают все новые и новые плацдармы. И в этом развитии зла начало полагается в отказе от принципов, которые Нассим Талеб назвал эвристическими.

«Бремя страстей человеческих» – так называется роман, в котором показан путь человека со светской точки зрения, – «ищущего». На протяжении романа взгляды его меняются много раз, но он пытается куда-то двигаться. Филипп, так звали этого человека имеет смелость отказаться от пустых амбиций, когда таланта художника в себе не обнаруживает. Согласитесь, признаться себе, что не имеешь таланта, когда в мечтах ты уже покорил все вершины, – это мужественный шаг, на который не все могут решиться.

Постепенно Филипп прозревает. Он отбрасывает мечты, адресованные девушке, которая его ни во что не ставила. Отбрасывает мечты о бесконечных путешествиях, приходит к пониманию, что может заботиться о семье и найти радость в своей профессии врача в маленьком городке. Автор романа – Моэм останавливает путь своего героя в этот момент осознания. Причем, осознания несколько специфического.

В жизни Филиппа было множество моментов, когда он мог прийти к истинным христианским добродетелям, переосмыслить их уже живыми истинами (вначале кто-то приходит к ним на уровне интеллекта, потом по мере их деятельной реализации убеждается, что они оживляют его душу, помогая реализовать таланты, о наличии которых и не думалось даже), и двинуться дальше. Но Моэм повел своего персонажа иной дорогой. Ни хромая нога Филиппа, ни то, что он сирота, ни это первоначальное одиночество и чувство брошенности, не стало препятствием для счастья. Потому что он, с точки зрения Моэма, все-таки хороший человек и живет, пусть и не веря уже в Бога, но следуя доброте.

Следовать доброте, как нам подсказывает реальная жизнь, бывает очень непросто, если нет четкого представления, почему добро – это то, чему нужно следовать. Невыдача зарплаты, клевета, голод – все факторы подобного рода, если нет внутренней опоры, могут стать серьёзным препятствие на пути дальнейшего развития доброты (человек от нее может попросту отказаться; «Да, чтоб я еще раз кому-то помог, когда люди ведут себя как…!»). У романа мог бы быть и другой финал. Постепенно Филипп мог и понять, что, если он отказался от Бога, то Бог от него никогда не отказывался, и многое ему в жизни дал.

Конечно, этот романа некоторые воспринимают в том ключе, что человек в итоге после многих исканий может прийти к чему-то простому (как в песне «Счастье – в простом»). Но это произведением можно понять немного и с иной стороны. В пылу революционных лет люди думали, что как-то только отбросят совесть, веру и эвристические принципы, так сразу счастливая жизнь пойдет сама собой. А произошла катастрофа.

Мне – можно, другим – нельзя?

В произведении Моэма «Бремя страстей человеческих» дано классическое размышление, ориентирующее на эгоизм и отрезающее от человека саму тень нравственного закона. Сила литературного таланта представила идею, включающую в себе скрытую ошибку, как законченно и возвышенное, не подлежащее пересмотру мировоззрение.

Суть этого мировоззрения проста. Общество выставляет «мировоззренческие тренды», а люди, не понявшие сего, этим «трендам» следуют, думая, что реализуют добродетель. Свобода же – в отказе от иллюзии, навязываемой обществом, в свободе окунуться в мир собственных стремлений без оглядки на кого бы то ни было.

В части пятой рассказывалось, что в таком ключе понимаемая свобода может привести человека к тотальному рабству страстям. Без оглядки фиксируясь на некоторых из своих переживаний человек со временем теряет из виду основы для развития других сторон своей личности. Личность «уплощается», нарастает процесс регрессии, вся деятельность стягивается вокруг некогда привлекшего внимание увлечения. Вошедшая в стадию упрощения (скорее, уплощения) и регрессия личность теряет способность сопротивляться разрушительным импульсам (идущим совне от внешнего мира и изнутри), порабощается им.

См. главы «Свобода и рабство (эксплуатация понятия свободы и пропаганда наркотиков)», «Идеи сексуальной революции – фиксация на них приводит не к свободе, а к ее потере».

Главный персонаж романа Филипп вот какие наставления получает от спивающегося (спившегося) господина по имени Кроншоу. Человек, согласно Кроншоу, делает лишь то, что ему нравится. Если вследствие его поступка и другим становится хорошо, то такого человека считают добродетельным. «Если ему приятно подавать милостыню, его считают милосердным», но нищему дается подаяние только для того, чтобы испытать личное удовлетворение (подобному тому, как он Кроншоу, пьет виски с содовой, чтобы испытать удовлетворение).

Филипп со временем встает на проложенные Кроншоу мировоззренческие рельсы и объявляет «долой!» узаконенным представлениям о добре и зле. Он решает сам установиться для себя жизненные правила. Его совет, данный самому себе, нехитр, но всеобъемлющ: «Следуй своим естественным наклонностям, но с должной оглядкой на полицейского за углом».

Откинув веру в Бога, Филипп откинул и представление, что от его поступков зависит спасение его бессмертной души. Но на том он не остановился и пошел дальше, он отбросил и мораль, основанную на вере (в предыдущих частях отмечалось, что общество, отвергнув веру, все еще «по старинке» апеллирует к христианской морали). «Отныне он решил додумываться до всего сам. Он больше не будет рабом предрассудков. Долой узаконенные представления о добродетели и пороке, о добре и зле – он сам установит для себя жизненные правила».

Нужны ли эти правила вообще? Многое из почитаемое Филиппом, с его точки зрения, имело ценность лишь потому, «что было привито ему с детства». Книги, читаемые им, были основаны на христианской морали, причем, даже в тех случаях, когда авторы заявляли о своем неверии в Бога.

В результате размышлений и изучения трудов философов различной направленности он пришел к мнению, что истины не существует. «Добро и зло – понятия относительные и люди просто приспосабливают эти понятия к своим целям».

На самом же деле, мол, право всегда на стороне сильного. Просто дело в том, что личность и общество стоят по разные стороны. Поступки, идущие на пользу обществу, объявлялись добром, поступки, идущие ему во вред, именовались пороком. «Вот к этому и сводились понятия добра и зла».

Грех, как представилось Филиппу, – не более чем предрассудок. Совесть – агент влияния, которое общество внедряет в человека, чтобы им манипулировать. Совесть – предатель в собственном стане. Она сражается в человеческой душе на стороне общества и заставляет личность приносить себя в жертву на алтарь противника». Совесть теряет свою власть над человеком, осознавшим, что таких понятий как добро и зло не существует. И Филипп выгнал совесть (названную им «мошенником») из своего сердца.

Прежде чем дать некоторые комментарии к философии Филиппа, можно несколько снять литературный флер с нее. Используя силу литературного таланта автор способен представить какие-то представления, как тонкие и возвышенные. «Флер снимается», когда подбирается пример, показывающий, чему в реальной жизни соответствуют «тонкие и возвышенные» представления.

Размышление, почти что идентичное тем, которые плетутся литературным станком Моэма, приводятся в книге «Сказки темного леса». В этой книге рассказывает о похождениях группы подростков, употребляющих наркотические вещества и принимающих участие в масштабных ролевых играх по типу произведений Толкиена. Группа подростков называла себя «грибными эльфами» (имеются в виду грибы наркотического плана).

Участники группы однажды организовали дискуссию вокруг вопроса о организации «партии Подонков». В чем суть программы партии Подонков?

В окружающей жизни ребята наблюдали признаки дна жизни: токсикомания, алкоголизм, разврат [согласно Моэму, эти признаки ассоциируются с чем-то недолжным, лишь потому что общество сговорилось назвать эти признаки «злом»]. Подонок – этот тот, кому на дне хорошо.

Как и в произведении Моэма, мораль Подонка противопоставлялась морали обычного человека. Общечеловеческая мораль является сторожем и убийцей, то есть она не дает человеку взять потребное для него. Она надежнее охраны и строже замков. «Там, где существуют простые решения, она заставляет искать необоснованно сложных [решений], а в бою и вовсе лютует, побуждая жертвовать собой». Мораль же Подонка не пойдет против его нужд и наперекор его здоровью.

Здесь автор программы Кримсон [такое прозвище] спросил слушателей, что является самым сладким в битве. И ответил: победить в неравном бою, особенно если это неравенство – «в твою пользу». Подходят все средства и всеми стоит пользоваться, в первую очередь – глумлением, обманом, провокациями [нет ли здесь параллелей с мыслями Филиппа о том, что все права – у сильного, а также – с мыслями Кроншоу насчет того, право властвовать над другими определяется «только моей силой», «то, что я в силах совершить, – единственная граница того, что мне дозволено совершить»].

Спикер Кримсон предложил аудитории сконцентрироваться на своих эгоистических чувствах и отрефлексировать, ощущает ли аудитория чужие проблемы и чьи-то заботы.

«Да почитай, что нет, – ответил Джонии, от имени кого идет повествование. – Накуриться хочу, это чувствую. А чужих проблем да забот я не ведаю» [Кроншоу: «Эгоизм – это естественное свойство человека», нельзя требовать бескорыстия от других людей, каждый живет только для себя, и «люди стремятся в жизни только к одному – к наслаждению»].

Услышав этот ответ, спикер предложил присутствующим еще высказать свои соображения. И вот слово взял Крейзи [прозвище]. Суть дела Крейзи видел следующим образом. На свете есть добро, и каждый человек так или иначе желает для себя добра. «Желать добра – великая и благая задача, а складывается она из маленького добра для каждого человека». Следовательно, должно действовать, исходя из этих высоких принципов и желать себе как можно больше добра, и эти принципы следует реализовывать, «чтобы добро в мире не перевелось».

Отсюда следует тот частный вывод, что добро не может никому принадлежать, а если оно и принадлежит кому, никто не может помешать членам партии Подонков пожелать этого добра. Кто встанет на пути их «доброго устремления»? Все должно быть справедливо, и добро пусть «заслуженно достанется тому, кому оно больше нужно».

Далее в дискуссии был вброшен вопрос другого ее участника – Строри. Он интересовался, как быть, если ему захочется кого-то избить. Когда спикер спросил Строри о мотивах избиения, Строри ответил, что после того, как он кого-то изобьет, ему «на душе станет легче», «спокойнее и как будто светлее».

«Светлее на душе? – резюмировал спикер. Это добро. Ведь ты не ради вреда человеку, не ради боли его и унижения, а для себя. Ради спокойствия и хорошего настроения»[2].

Постойте, постойте! – скажет кто-то. Ведь Моэм – это искусство, шедевр, а вы тут приводите слова из заседания какой-то партии Подонков.

А, что делать, если в реальной жизни из философских «богемных» конструкций рождаются неприглядные поступки? Да, и по Моэму, получается, что нет никакой неприглядности, это мол, только общество называет какие-то поступки неприглядными. Поэтому если бы члены партии Подонков избивали бы Филиппа, а общество не соотнесло бы избиение с каким-нибудь негативным определением, то и Филиппу не следовало бы печалиться. Он же уже, типа освободился от иллюзий, навеянных общественными определениями.

Что делать, если в жизни есть такая «штука», как доведение мировоззренческих конструкций до их логического завершения и воплощения? 

Например, персонаж известного романа Достоевского «Браться Карамазовы» Иван Карамазов философствовал насчет того, что «все позволено». Но почему-то удивился, когда слуга Смердяков довел до логического конца эту мысль и воплотил ее в конкретный поступок: убийство отца того самого Ивана.

Понятно, что, сидя в собственном особняке, качаясь на кресле-качалке и попивая дорогое вино, приятно размышлять, что прав только сильный, что нужно жить, руководствуясь лишь собственным эгоизмом. Но как-то неожиданным потрясением становится понимание, что эти мысли усвоили все остальные. И вот уже «усвоившиеся» мечут бутылки с зажигательной смесью в окно особняка.

«Постойте! – кричит хозяин кресла-качалки. Вы не поняли, это я – утонченный философ, а вы-то все должны следовать общественным правилам, чтобы бы я мог в благополучии качаться и размышлять в свое удовольствие!» Но эти слова тонут в треске горящего дерева.

Да, почему-то людям кажется креативным размышлять насчет того, что все нормы поведения – это нечто, навязанное обществом. А правда, мол, в том, что ты сам решаешь, убить ли тебе соседа в самолете или нет. И как-то совсем уж неожиданным кажется, когда сосед просыпается и вдруг ни с того ни с сего начинает убивать тебя.

Будь готов, товарищ, вводя в оборот новый закон, подпасть под его действие!

Революция и поэтика

Итак, Уважаемый Читатель, куда мы двинемся с Тобой дальше?

Учитывая, что, с одной стороны, пришло время заканчивать данную работу (не может же она быть безразмерной), и также, учитывая, что на горизонте появились новые изводы тем, возникает следующее предложение. Новые темы и их изводы, возникшие «под занавес» не являются ведущими к главной теме данной работы, а потому они будут пройдены, скорее «по касательной», скорее они более обозначены, чем раскрыты.

Какие-то мысли будут даны в виде перечисления, без последовательного «перетекания одной темы в другую». На данный момент для части 7.1 план таков: прослеживаем логические развитие «линии Моэма» от утонченной словесности до революционных беспорядков, потом – вкратце – ответ на вопрос: в чем же собственно – неправда в размышлениях Филиппа – главного персонажа романа Моэма «Бремя страстей человеческих».

Итак, мы с Тобой, Читатель, остановились у окошка, в котором виден господин, отмахивающийся газетой от бутылок с зажигательной смесью. Еще некоторое время назад он публиковался в пабликах и красовался на обложках вместе с зажигательными названиями своих статей. Может, он был комиком, может, публицистом, – конкретизировать нужны нет, ибо речь идет о собирательном образе, отсылающим нас к вполне конкретным и живым деятелям.

Сидя в комфортной квартире и находясь под охраной патрульных машин, не лично его курирующих, но обеспечивающих безопасность улиц, он смело печатал свои размышления на разные злободневные темы. Какие?

Ограничивать водителя в его стремлении – неправильно. Все ограничения – от Темного Средневековья, люди тогда были темными, не знали причин происхождения грозы, вот, мол, и выдумали себе веру в Небеса. А чтобы массы удерживались в этих невежественных верованиях, были сверху, мол, прилажены мифологемы насчет добра и зла, которые просвещенный человек должен отбросить и заменить образовавшееся пространство полезной информацией, поставляемой блогерами.

В силу своего образования господин с газетой думал удержаться на некой переходной стадии, описанной Моэмом. Отвергнуть принципы, но умудриться каким-то образом не скатиться до социопатии.

Но юные читатели пабликов, в которых публиковался господин, не знают, кто такой Моэм, и им неведомо, что можно, оказывается, на этой стадии, хотя бы предположительно, удержаться.

Фильм «Джокер» и роман Моэма «Бремя страстей человеческих»

О фильме «Джокер», насилии, демонстративном поведении, предпосылках, на основании которых происходит затопление эмоциями – в беседе 20.2 цикла «Преодоление игрового механизма».
20.2 Фильм «Джокер» – демонстративное поведение. Хаос и насилие. Социальный распад. Ориентация на внешней модели

Хромоногий Филипп в современном звучании прессы рискует трансформироваться в Джокера, чьим именем и назван известный фильм, выпуска 2019 года. Филипп мечтал стать художником, но не вышло, таланта, как оказалось у него не было. Джокер мечтал стать стендап-комиком, но над его шутками народ особо не смеялся.

Филипп перестал испытывать неудовлетворенность, распрощавшись с совестью, он испытал душевное спокойствие [она более никуда его не зовет, ни о чем не предупреждает, он может спокойно опускаться на дно?]. Джокер, перестав принимать препараты, заявил: «Теперь мне намного лучше» [безумие захватывает и становится органической частью психики?], а ведь ранее говорил: «Мне постоянно хреново».

Джокер не был счастливым всю свою жизнь, он думал, что жизнь – это трагедия. Перед убийством же ведущего телепередачи во время прямого эфира, он начал понимать, что жизнь, по его собственным словам, – это «грёбанная комедия». Он думал, что совершенное им тройное убийство его расстроит, – «но нет, ни капли».

Филипп делает предложение девушке Салли стать его женой, хотя и не любит ее. Он понял, что страстная любовь приносит лишь огорчения, но неужели настолько притуплено понимание жизни, чтобы понять: на палитре любви есть ведь не только страстное, опустошающее чувство. Чтобы найти подлинную любовь, Филиппу ведь нужно было хотя немного сменить обстановку. Как найти настоящую любовь, «тусуясь» с представителями богемы и типами типа Кроншоу? Девушек, способных полюбить в ответ всерьёз и навсегда, можно встретить в иных местах и сообществах. Не зря в народе говорят: «Ищи жену не в хороводе, а в огороде». А Филиппы искал именно в хороводе.

И вот опять – казус. Есть такое выражение в народе – «Бог шельму метит». Частным смыслом этой пословицы можно считать ту идею, что человек, пишущий о неистине, не сможет свести концы с концами. Как бы он ни пытался «припрятать» концы, какие-то «нитки» все равно останутся торчащими.

Сумеет ли Филипп решить свои проблемы, женившись на девушке, которую не любит? Получается, что девушка воспринимается, как инструмент для решения собственных проблем. Подумал ли Моэм вместе со своим персонажем Филиппом, что далее будет происходить с девушкой? Она через некоторое время осознает, что вышла замуж за человека, который ее не любит. При том, – за человека, у которого нет жизненных принципов, основанных на добродетели. Кто удержит его руку, когда он захочет ее избить? Почему – избить? Да, потому что она ему, видите ли, ему надоела. В романе не описывается супружеская жизнь Филиппа, не ставится вопрос о трениях, которые редко в какой семье не возникают через некоторое время после свадьбы.

В реальной жизни можно наблюдать, что трения гасятся, если есть взаимная любовь. Одна мама про дочку, вышедшую замуж, говорила: супруг – такой, что с ним – не просто, но дочке как-то удавалось хранить мир, видимо, потому что очень она любила его.

Бытовые трудности иногда стимулируют сползание в ярость. Опять один из супругов мочалку после похода в бассейн не повесил сушиться, а убрал в шкафчик! И это – несмотря на то, что столько раз ему было говорено, что с мочалкой нужно делать! И вот – начинается сыр-бор из-за мочалки. Если взаимная любовь охладела, то даже банальные, ничтожные поводы вызывают ярость, желание кинуться и покусать. А у Филиппа любви изначально не было. Чуете, чем пахнет такой брак для девушки?

Возможно, Оскар Уальд был более честен, когда в своем произведении «Портрет Дориана Грея» отбросил вариант «с девушкой». Устав от разврата, Дориан попытался начать творить «добрые дела» (добрые дела «как он их понимает», – так нынче модно говорить). В частности, он начал общаться с простой деревенской девушкой в убеждении, «что это была настоящая любовь». И хотя он мог физически обладать ею, он отпустил ее, не обесчестив. Сделав, как ему казалось, доброе дело, он подошел к своему портрету, на котором отпечатлевались движения его души. Он наделся, что портрет запечатлеет его, Дориана Грея, изменения в лучшую сторону. Но взглянув на портрет, он понял, что его мыслями руководило тщеславие. В отчаянии он вонзил нож в портрет, с которым был связан, и умер.

***

Для Филиппа предложение Салли было равнозначно обретению смысла, он просто понял, что самый простой узор жизни и является самым сложным, то есть, в сущности, ничего искать не надо (один пьющий тракторист на слово сына о «высших материях», показывая на водку и рыбу сказал типа: Что ты мне со своими «материями» лезешь? вот у меня есть все, что нужно!). Джокер вроде бы как бы и тоже встречался с симпатичной девушкой, но со временем зрителю становится понятным, что эти эмоциональные связи с девушкой существовали лишь в его воображении.

Кстати, во время психического расстройства человеку иногда кажется, что он что-то «понял». Кто-то совершает, как ему кажется, гениальное открытие. Многие годы проводит на чердаке, заявляя, что его открытие изменит мир. А после его смерти на чердаке, к примеру, находят, несколько крышек от бутылок, перевязанных проволокой (интересующиеся могут самостоятельно почитать о бреде изобретательства).

О том, как в человека втекают бредовые структуры вследствие «шизофренистического озарения» см. в части 3 текста «Преодоление игрового механизма», в главе «Игра и “шизофренистическое озарение”».

Вот что о «шизофренистическом озарении» писал один психиатр: «В шизофреническом озарении» больной начинает «ясно видеть свою истинную цель жизни и свое подлинное обличие. Для окружающих увиденное больным является бредом, но для самого переживающего озарение, увиденное им, является необычайным даром любви – харизмой. «Исчезает мучающее каждого человека сомнение по поводу своего образа и смысла жизни». Смысл как собственной жизни, так и целого мира может замкнуться в таинственном знаке, магическом слове. На фоне открывшегося «осознания подлинной сущности вещей» все прочее становится несуществующим, фальшивым. Подобно тому, как больной открыл подлинную роль собственной личности, он открывает подлинную роль других лиц и вещей. «Люди и вещи не являются такими, какими они представлялись; он выявил их подлинный смысл».

Для больного, который узрел «глубинное содержание», «заключающее как бы квинтэссенцию тайны жизни» все прочее оказывается пустым и фальшивым, – «Каким докучным, тусклым и ненужным мне кажется все, что ни есть на свете!» Открытие смысла собственной жизни, происходящее во время озарения, несет опасность того, что все прочее теряет смысл, становится обманом.

У Филиппа – хромота, у главного персонажа фильма «Джокер» – нервное (психическое?) заболевание, и оно прогрессирует. И вот на каком-то этапе образ Джокера в связи с расстройством обретает для главного персонажа некий инфернальный шарм. Человек идентифицирует себя с Джокером, становится Джокером. Его образом становится, если так можно сказать идентификационным маркером для населения города. И оно, заряжаясь этим инфернальным шармом (инфицируясь?), выдвигается на улицы, чтобы громить, жечь и избивать.

Да, Филиппу не дано было провалиться в зияющие социальные пустоты, так как социальная кладка в его время еще не была размыта. Он хоть и пришел к вышеизложенным представлениям, но мог еще пользовать транспортной системой и прочими благами упорядоченного жизнеустройства.

Но Джокеру уже было куда проваливаться. Улицы были в огне, население находилось в революционном брожении, город был на пороховой бочке. В его время многие переняли мировоззрение Филиппа. Люди на улицах орали и кричали друга на друга.

Никто, по словам Джокера, не пытался поставить себя на чужое место. Перед тем, как застрелить телеведущего он задал риторический вопрос насчет магната Томаса Уэйна: «Считаете, такие, как Томас Уэйн, они думают о том, каково быть таким, как я? Думают о ком-то, кроме себя. Не думают» [про Томаса Уэйна, если оценка, сделанная Джокером верны, можно сказать, что он, Томас Уэйн, как раз и жил, согласно философии Кроншоу].

Кстати, Джокер транслировал и мэм, который использовал Моэм (насчет того, что общество определяет, что есть добро и зло, а по сути добра и зла нет как категорий). «Вы все, система, которая так много знает, – громил Джокер все того же телеведущего, – вы решаете, что хорошо, а что плохо».

Не слишком ли радикален переход от Филиппа к Джокеру? Как знать.

Достоевский в одном из своих писем высказывал мнение, что «наши Белинские и Грановские [литераторы] не поверили бы, если б им сказали, что они прямые отцы Нечаева» https://rvb.ru/dostoevski/01text/vol15/01text/504.htm

Революционные беспорядки, экстремизм, хаос

Нечаева? How is it?

Совместно с Нечаевым яркий представитель российских радикалов Бакунин составил так называемый «Катехизис революционера», и этот документ стал восприниматься как руководство к действию сотнями нигилистов. «В революции, – говорилось в “Катехизисе”, – нам придётся разбудить дьявола, чтобы возбудить самые низкие страсти. Революционер – человек обреченный… Все нежные чувства родства, любви, дружбы, благодарности и даже самой чести должны быть задавлены в революционере. Он не революционер, если ему чего-либо жалко в этом мире. Он знает только одну науку, – науку разрушения»[3].

Объяснение насчет того, каким именно образом литераторы могут порождать поклонников «науки разрушения», Достоевский вложил в уста революционера Петра Верховенцева – персонажа романа «Бесы».

Распространение искаженных понятий о добре и зле таит немалую опасность для общества. Мысли на этот счет гениальный русский писатель Ф.М. Достоевский изложил в одном из ключевых диалогов романа «Бесы». По мысли Верховенцева первым делом нужно было пустить смуту, а затем – проникнуть в народ.  В народе же уже было достаточно тех, которых Верховенцев назвал «нашими».

«Наши, – говорил он, – не те только, которые режут и жгут да делают классические выстрелы или кусаются. Такие только мешают. … я их всех [наших] сосчитал: Учитель, смеющийся с детьми над их Богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают!»

Иные слова Верховенского вместе с комментариями к ним приводятся в четвертой части данной статьи в главе «Разрушение “культурного ядра” и распространения наркомании».

Итак, перед Филиппом из романа Моэма стаяла задача реализовать середину данной цитаты (задавить чувства), начало и конец (пробуждение дьявола и познание науки разрушения) – эти задачи были реализованы последующими поколениями.

Свидетельница этой реализации – Надежда Мандельштам – супруга известного поэта Осипа Мандельштама, репрессированного революционной властью и погибшего в заключении. Пройдя через гонения и прессинг, пережившая годы массовых репрессий в СССР в 20-м веке, Надежда составила заметки о тех страшных событиях, которым была свидетельницей. Она писала: «Нет и не было человека вне религиозного сознания». То есть, с ее точки зрения, отношение к миру, культура племени и народа вырастает из религиозного сознания. «Религия соединяет людей, и культура возникает от этого объединения людей». Когда культура сознает себя частью более широкого целого, она может сохраниться в полном цвету. Если же начинают развиваться процессы обособления, эгоцентризма, то личность и народ сужаются. Эгоцентризм связан с своеволием и усыханием корней, является признаком душевных заболеваний. А психическим болезням подвержены не только отдельные люди, но и целые народы.

Надежда Мандельштам приводит в пример объединения людей, не основанные на религиозной мысли. Самым явным примером для нее являются блатари [представители преступного мира]. Они чтят своего пахана, собираются на толкище [сходку], чтобы установить временно действующие законы и вынести приговоры отдельным членам блатного мира. Решения выносятся паханом при соблюдении видимости демократии. Вот пример общества, не основанного на религиозной идее. «Это общество живет паразитической жизнью, поражено роковым эгоцентризмом – в своем целом, которое составляется из отдельных эгоцентриков. Блатари, говорят, не знают любви, а только роковые страсти, и убивают подруг, если те плохо чесали им пятки»[4] [Варлам Шаламов описывал, как лагерные авторитеты развлекались, заставляя кого-либо из заключенных чесать им пятки[5]].

«Ослабление веры в легитимность Церкви, – считает один современный публицист, – влечёт за собой соответствующее ослабление других источников политической легитимности как национальной идеи» [то есть, если разрушена шкала координат, то как объяснить людям идею, на принципе которой выстраивается конструктивная жизнь сообщества?]. Последующий распад, скорее всего приведет к хаосу, люди будут нарушать писанные и неписанные правила, «ссылаясь на злонамеренность противника». «Без религии политика будет отмечена квазирелигиозностью» [неистребимое в каждом человеке религиозное чувство за неимением конструктивного исхода будет находить выход в квази-формах поклонения культу государства, культу революцию, культу смерти и пр.]. Историки, которые в будущем будут изучать распад общества, найдут на что списать этот распад. Придумают какие-нибудь сицио-экономические причины. «Они проследят за тем, чтобы упадок был замаскирован длительной и громкой культурной войной».

Но что, если отказ от христианства стал катализатором мировых изменений. Что если «мы сошли с ума, когда перестали верить в Бога?» Чтобы что-то изменить в лучшую сторону, необходимо обратиться к богатому опыту, наработанному ранее. Выяснить, каким образом люди продолжали «стремиться к достоинству и просвещению при существующей форме правления»[6].

Если страна лишается [организующей ее] идеи, то ее ожидает погружение в хаос, от которого не спасет ни армия, ни вооружение. В результате разрушения иерархии идей, представителей мирового сообщества, как предрекал Питирим Сорокин, ожидают потрясения. «Грубая сила и циничный обман окажутся единственными атрибутами всех межличностных и межгрупповых отношений. Сила станет правом. В результате разразятся войны, революции, мятежи, общество захлестнут волнения и зверства»[7].

Так мы опять приходим к явлению, которому социологи нарекли название – «молекулярная гражданская война». О данном явлении рассказывалось отчасти в части пятой данной работы, в главе «Справедливо ли полагать, что главной причиной наркомании является неблагополучие социума?». Это явление, еще раз можно повторить, согласно мысли профессора С.Г. Кара-Мурзы выражается в бессмысленном насилии, возникающем на всех уровнях «от семьи и школы до веpхушки госудаpства». С этим движением невозможно справиться именно в силу его «молекулярности». Оно не организовано какой-либо партией, оно не преследует каких-то определенных целей. Поэтому и невозможно его успокоить, удовлетворив каким-то его требованиям. Ведь никто их прямо не выдвигает, да, и они настолько противоречивы, «что нельзя найти никакой “золотой  сеpедины”»[8].

Нечто подобное Россия переживала перед революцией (и после, конечно). Ближе к революции 1917 года российские «поэты один за другим рядились ангелами палачей, завывали и предвещали, утомляясь морфием и вином…» [Словно вся страна превратилась в экран, на котором тиражировались в увеличенном масштабе кадры из фильма «Джокер»]. «Страну захлестнул повсеместный террор; редкий день без взрывов и выстрелов из-за угла боевиков-эсеров и анархистов. За два года революционной смуты убиты тысячи го­сударственных чиновников, полицейских, офицеров и служащих». Поэт Константин Бальмонт писал в своем цикле «Николаю Последнему»: «Ты должен быть убит, ты стал для всех бедой»[9].

Бальмонт приветствовал Февральскую революцию 1917 года, но категорически не принял последовавшую в скором времени (да, почти что, сразу) Октябрьскую революцию (того же года). Бальмонт характеризовал большевиков (которым он, знал он о том или нет, но расчищал дорогу) как носителей разрушительного начала и подавляющих личность. Он считал, что у поэта своя судьба, свои пути, он должен быть вне партий (то есть двигаться не по орбите, как планета, а двигаться по своему пути, как комета).

[О, диво дивное! Человек дивится тому, что воспеваемые им процессы вошли в свою полноту и пришли к логическому завершению]. Покинув в России вследствие конфликта с революционной властью, он, находясь заграницей писал, что народ российский устал от лжи «немилосердных, злых правителей» [которым расчищал дорогу].

К истории поэта отчасти применимы слова, написанные упомянутой Надеждой Мандельштам. В частности, она писала о блаженных старичках, полжизни просидевших в лагерях и орудовавшими теми же понятиями, которые им же искалечили жизнь. Они отстаивали свое право на уничтожение всех, кто являлся помехой в осуществлении их замыслов, которые они высокими. Собственный Каинов грех ими в расчет не принимался, «они обещали осчастливить человечество, а ради этого имеет смысл отказаться от древних заветов – для них это не заветы, а предрассудки прошлого, – а кстати убрать носителей этих заветов». Они не знали, что преступление не может быть остановлено, и когда очередь дошла до них, они заплакали, и стали называть свою участь ошибкой. То есть им казалось, что в отношении них была допущена ошибка. Но по мысли Надежды, случившееся с ними было не ошибкой, а являлось результатом естественного хода вещей, цепной реакцией, которую нельзя остановить, если не добраться до первопричины[10]. 

Свобода и своеволие

Будучи поставлена на грань существования между жизнью и смертью, Надежда очень сформулировали понятия свободы и своеволия, те понятия, различить которые не удалось Моэму.

В главе, которая так и называется «Свобода и Своеволие» Надежда писала, что у человека есть выбор между теми самыми свободой и своеволием. В этих двух значениях мы употребляем слово «свобода» в силу бедности нашего языка, но между двумя понятиями есть различие.

«Свобода выбора» – есть волевой акт. Человек обретает свободу, если ему удается избавиться от темных побуждений своего «я». «Свобода духа для религиозного сознания есть ликование и благодать». Этим отличается благодатное страдание от страдания темного и страшного [обыденного]». [Чтобы не потерять себя, победить грехи и страсти, человек нередко идет на лишения, испытывает страдания. Вследствие борьбы со страстями человек обретает возможность приобщения к благодати. Когда человек приобщается к благодатному переживанию, страдание становится как бы несуществующим вследствие переживания полноты жизни].

Но даже это темное страдание на каких-то ступенях является более высоким, чем «подлое равнодушие» [не то ли это успокоение, которое обрел Филипп?]. Вошедший в состояние «подлого равнодушия» человек считает, что «все существующее разумно и оправдано нуждами времени, пока не касается моего драгоценного “я”» [то есть пока лично его не начали убивать].

Чтобы быть подлинно свободным, необходимо иметь чувство греховности [нужно бороться с грехом, иначе страсти поработят личность, навяжут ей разрушительные модели поведения, и человек пойдет на поводу у своих страстей, потеряет нравственную свободу]. Свобода основана на нравственном законе, своеволие же является игрой страстей. Свобода говорит: «Так надо, значит, я могу» [надо не потому, что общество так решило, а потому что таковы объективные законы мироздания; предав другого ты начнешь разрушаться как личность, у тебя есть нравственный выбор, ты свободен не предать]. Своеволие говорит: «Я хочу, значит, я могу» [если хочется заполучить комнату соседа, значит, человек считает себя могущим написать донос и оклеветать соседа, чтобы тот был отправлен в заключение; оставленная без присмотра комната занимается автором доноса].

Перед свободным человек стоят тысячи вопросов, он спрашивает себя: нет ли в его поведении гордыни, прав ли он в том, что стоит на своем мнении? Прав ли он в том, что не считается при том с общим мнением? Ему приходится идти наперекор обществу, которое заражено своеволием. «Свободному человеку приходится знать, видеть и понимать, чтобы не сбиться с пути». Он находится в напряженном внимании и не теряет связи с действительностью, чтобы сохранить в себе свободу, он даже подавляет в себе инстинкт самосохранения. За свободу нужно дорого заплатить, она не дается готовой в руки. «Есть великая правда в житиях святых, всегда боровшихся с искушениями». Поиск смысла – трудная задача, так как перед человеком постоянно возникают миражи, они «прикидываются» истиной и не просто рассеиваются [перед бременем этой задачи изнемогал Филипп].

Свободный человек руководствуется совестью. И если совестью начинают руководствоваться значительная часть общества, то тогда становится возможной реализация положительных изменений.

Что такое совесть? И как ее угасание связано с угасанием государства?

О совести, о нейрофизиологических аспектах конструктивной саморефлексии и о развитии способности к познанию мира и смысла исторических событий у тех людей, у которых развита здоровая саморефлексия, см. в части 1-ой текста «Внешняя жизнь и мир мыслей», в главе «2-й пункт: Испытание совести».

О связи совести со способностью вчувствоваться в социальную ситуацию и со способностью понять смысл уникальной ситуации см. в части 3-ей текста «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря», в главе «Хранение совести и способность генерировать идеи».

О совести рассказывается также в третьей части текста «Обращение к полноте: Становление личности как путь преодоления зависимого поведения», в главе «Целостный взгляд на человека».

В этой главе, помимо прочего, приводятся мысли неверующего психиатра Антона Кемпински. Он не знал, как объяснить факт присутствия в человеке в совести, но признавал, что переступающие через нее сталкиваются с психопатологией. Приводятся также мысли и других авторов на ту тему, что одной из причин употребления алкоголя и наркотиков является попытка заглушить муки совести, через которую человек переступил.

Совестью можно отчасти назвать интуитивное понимание того, что есть добро и того, что есть зло. Эта мысль основывается на поучении преподобного аввы Дорофея о совести. Он писал, что Бог при сотворении человека «всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, … который просвещает ум и показывает ему, что доброе, и что злое: сие называется совестью, а она есть естественный закон»[11]. «Совесть, – как писал преподобный Макарий Великий, – не дает своего согласия на … помыслы, повинующиеся греху, но тотчас обличает их»[12].

Всматриваясь в проблему под этим углом, развернем эти изречения. Волей к духовному совершенству Иван Ильин называет совесть. Она «внушает человеку желание, как можно лучше делать всякое дело». Любого человека: поэта, художника, ученого и политика – совесть учит самокритике и самоцензуре и отучает от распущенности и безответственности. «Совесть удерживает на весу руку, поднятую для несправедливого удара; она заставляет писателя “переделать” написанный труд», она заставляет держать слово и присягу. Совесть есть то, что больше человека. «Она есть Божий Свет в нем»[13].

Когда человек приобщается этому Свету, то он наполняется «как бы нездешней» силой. Обременяющие его страхи и расчеты отпадают, уходит нерешительность. Является легкость, которая влечет его к действию. «Личность становится единой … и победоносной». Победоносна она даже тогда, когда последствия поступка имеют видимость «неудачи» и «поражения».

И после совершения поступка, обдумывая его, человек приходит к выводу, что иначе он и не мог поступить. И даже более. Он не хотел бы поступить иначе. И если бы теперь снова предстояло ему совершить выбор, то и теперь не захотел бы он иначе поступить. Он сделал то, к чему был призван. И свой поступок, и его последствия отдал он воле Божией[14].

Слова Ивана Ильина можно сопоставить со словами, сказанными старшим лейтенантом милиции Алексеем Коваленко в интервью, в котором он рассказывал о своем заключении под стражу. Причиной лишения свободы послужила оперативная деятельность лейтенанта. Он вместе с майором Валерием Блохиным служил в городке Кимры, в котором торговля героином была поставлена на широкую ногу. Пытаясь хоть как-то изменить ситуацию, два офицера произвели серию арестов. Задержанные лица написали заявление, в котором обвинили оперативников в превышении полномочий. По этому поводу в отношении них было возбуждено 4 уголовных дела.

Уволенный из органов и лишенный на несколько лет свободы, Алексей Коноваленко в своем интервью говорил: «Я все-таки верю, что существует какая-то высшая справедливость, и в результате судьба поставит все на свои места. По крайней мере, я не чувствую себя в чем-то виновным и считаю, что я поступил правильно, и, если бы вернуть все назад, я бы поступил также. Как говорится – делай, что до́лжно и будь, что будет»[15].

Вспыхивая, совесть, как писал Ильин, способна погасить все «трезвые» соображения, «отменить все поставленные цели … бросить человека в опасность или даже на смерть»[16] [то есть человек с пробудившейся совестью может рискнуть самой жизнью своей, игнорируя угрозы, которые ему адресуют манипуляторы]. Совести принадлежит особое значение в создании «целостного религиозного опыта».

Описанные идеи необычайно ярко проявились в жизни доктора Уайганда. «Иногда я жалею, – говорил он, – что сделал это. Иногда я чувствую, что иначе поступить не мог. Вы спрашиваете, сделал бы я это снова? Стоит ли оно того? Да, думаю, что стоит».

История ученого экранизирована в фильме «Свой человек» (1999). В этом фильме за исключением нескольких деталей, нет ничего придуманного. Это подчеркивал, как режиссер фильма Майкл Манн, так и сам Уайганд. По его просьбе в фильме были изменены имена его супруги и его детей. И тому были основания. Ведь и его жизнь, и жизнь его семьи подвергалась опасности в виду событий, о которых рассказывает фильм.

Фильм рассказывает об истории самого известного судебного процесса против представителей табачной индустрии. Невольным инициатором этого процесса и стал упомянутый ученый. Его интервью и его показания запустили череду событий, которые завершились тем, что 50 американских штатов подали иски на производителей табачной продукции. А те выплатили по искам гигантские штрафы – в общей сложности 249 миллиардов долларов. А надо сказать, что до этого времени табачные компании выигрывали все судебные процессы. Связываться с ними было рискованно, ведь у компаний был неограниченные финансовые ресурсы и они имели возможность заткнуть рот всякому, кто выступит против них.

Против одной из них Уайганд выступил в связи с историей, которая завертелась вокруг табачной добавки под названием «кумарин». Когда Уайганд появился в компании, в ней велась работа по переходу к другой табачной добавке, которая бы давала ощущение того же вкуса и вызывала бы сходный аромат. Но ничего не получалось. Уайганд протестовал против использования «кумарина», но ему сказали, чтобы он не лез не в своем дело. Тогда он написал служебную записку, в которой объяснил, что, будучи в здравом уме, он никогда не поддержит «кумарин». Ведь были данные о том, что «кумарин» имеет сходство с одним известным легочным канцерогеном[17]. Но вопросы здоровья были проигнорированы руководством компании, и «кумарин» не был удален из состава сигарет.

О чем Уайганд и заявил в своем интервью после ухода с должности вице-президента. Также ученый рассказал о том, что с помощью определенных манипуляций производители табачной продукции усиливают зависимость от никотина у курильщиков. А впоследствии, на судебном слушании он заявил о том, что употребление никотина вызывает физиологическую реакцию, которая подпадает под определение наркотической.

Последний факт нынче широко известен. Но на момент истории, воспроизведенной в фильме, этот факт скрывался от общественности. Представители табачной индустрии под присягой заявили, что никотин не вызывает пристрастия.

Рассказывая общественности о правде, которую скрывали от нее табачные компании, Уайганд рисковал и собственной жизнью, и жизнью своей семьи. Ему неоднократно делали угрожающие предупреждения. Но он для себя все решил.

«Вы не жалеете, что пошли дальше? – спросил его ведущий во время интервью. Что начали бить в набат?». Ответ ученого Вам известен.

Но этому интервью не суждено было пройти в эфир с легкостью и без испытаний. История о смелом заявлении стала приобретать драматический характер. Над телесетью нависла угроза судебной тяжбы с табачной компанией. Она могла подать судебный иск на телесеть за то, что ее журналисты взяли интервью у человека, который был связан с подпиской о неразглашении тайн компании.

Ввиду этого руководством телесети было решено «похоронить» интервью Уайганда – то, ради чего Уайганд рисковал всем. «Для себя я уже все решил», – сказал ведущий программы, который брал то самое интервью. Он поддержал руководство телесети. То, что Уайганда  нужно было бросить на произвол судьбы, – это было понятно всем, кроме Лоуэлла Бергманна.

Лоуэлл Бергманн – это журналист, который попросил выступить смельчака Уайганда по телевидению. Бергманн никогда не предавал своих информаторов. Не собирался никого предавать он и на этот раз. С чистой репутацией он пришел в компании, с чистой репутацией он хотел и уйти. Его, как несогласного с решением руководства, отправили в отпуск.

А тем временем Уайганд находился в гостинице, которая располагалась напротив офиса табачной компании. Сидя в своем номере, он смотрел на свет, который лился из окон офиса. Бывало, что здание погружалось во тьму, и лишь на этаже юридического отдела горели окна. Там кипела работа. Там губилась жизнь Уайганда.

На него начался сбор компромата. Все шаги, которые он когда-либо предпринял в жизни, были подвергнуты строжайшему анализу. Задача была проста: дискредитировать бывшего работника, представить его как человека, которому нельзя верить. Собранное резюме готовилось к печати. Акцентом на жизненных промахах предполагалось отвлечь внимание общественности от заявления, данного в интервью.

«Если они уличат вас во лжи, они окончательно опорочат вас», – говорил Бергманн  Уайганду по телефону. «Они заглянут под каждый камень, выкопают все ваши ошибки и недостатки, они исказят и преувеличат все ваши поступки».

Чтобы защитить Уайганда, он пошел на крайние меры. Сжигая мосты, связывающие его с родной телесетью, он обратился к знакомому журналисту, который работал в редакции газеты «New York Times». В результате этого обращения в печать вышла сенсационная статья о том, как интервью крупного ученого было исключено руководством телесети из сюжета о табачных производителях.

В итоге, Бергманн все-таки отстоял Уайганда и не дал опорочить ему репутацию. И интервью с ним все-таки было показано по телевидению. Что было важно и для самого Уайганда. Ведь он хотел, чтобы его дети знали причину, ради которой он заставил их пройти через весь этот кошмар.

В результате событий, показанных в фильме, табачным компаниями был нанесен тяжкий удар. Они стали терять американский рынок. Выдавливаемые из США, они устремились к рынку внешнему.

«После самого крупного в истории Америки штрафа более, чем в 200 миллиардов долларов, повышения акцизов на сигареты и запрет на курение в общественных местах почти по всем миру рынок бывшего СССР стал для крупного табачного бизнеса единственным шансом сохранить продажи». Это – слова из документального фильма Романа Толокнова «Жертвы калибра 7, 62» (студия «Индиго», 2011). Фильм объясняет, каким образом табачные компании были спасены от краха, которого ожидала табачная индустрия Америки. Это спасение произошло «почти как в сказке».

И произошло оно благодаря содействию конкретных людей. В механизме захвата рынка немаловажной деталью является человеческий фактор. Прежде чем захватить рынок, табачные корпорации должные были захватить человеческие сердца.

Модель захвата описана в композиции «Экзистенциальное поражение», которую исполнил коллектив «Ночные грузчики». Во второй части композиции речь идет о человеке, который поднимается в офис, расположенный на Новом Арбате. Этот офис уютен канцелярским уютом и на столе красуется белый компьютер «Макинтош». Обитателю конторы – молодому и худощавому еврею герой жмет руку. Жмет и думает про себя: «Что я здесь делаю? Срочно – бежать домой». Но эти мысли не воплощаются в действительность. Он остается и внимательно слушает, что ему говорит офисный житель. А говорит он о том, что ему нужен сценарий для рекламного ролика продукции одной сети быстрого питания. Такое предложение герою кажется абсурдным, ведь он является веган. Но вдруг очень быстро с ним происходит метаморфоза. Он, оказывается, уже не веган. А вот он уже и кивает в знак согласия. А вот уже и обсуждение подробностей начинается.

Речь шла о запуске новых игрушек в одной сети быстрого питания, о том, чтобы «скормить детям это дерьмо». В этом деле два индивида пришли к общему знаменателю, ударили по рукам, и вот, герой, получив аванс, уже летит домой. Теперь он имеет возможность неголословно спросить свою милую, помнит ли она о том, как мечтала о поездке в Италию.

«Плюньте в меня, – говорит он, рассказав эту историю, – я проиграл. Скоро я стану тем, кто ищет на парковке возле боулинга место. Не помню, когда точно меня не стало».

Вот так быстро произошел отказ от того, что можно обозначить как совесть. Эта история диаметрально противоположна той истории, что произошла с доктором Уайгандом. В одном случае человек переступил через совесть и потерял себя, а в другом случае человек несмотря ни на что сохранил свою совесть чистой.

На совесть почему-то не принято обращать внимание при разговоре о «серьезных вещах». И зря. Ведь совесть зачастую – единственное, что может противостоять процессу распада, который сгрызает как отдельную личность, так и общество, в целом. Он идет, этот процесс. В каждом отдельно взятом сердце. Захватывается первое сердце, второе, третье. Вот уже захваченные сердца объединяются в сеть наподобие того, как раковые клетки – в опухоль.

Логика «экзистенциального поражения» – это логика воды. Хотя, если быть точным, то можно сказать что «нет выучки, расчета и военной науки у воды, сметающей плотины и затопляющей города людей». Так говорил проницательный царь, оживший под пером Антуана де Сент-Экзюпери. Логика воды, по мысли царя, заключается не в ее осмысленном коварстве, а в заполнении трещин. Как только появляются трещины, вода их заполняет – вот и вся логика. «Ни единой возможности не упустит вода». Проникнув в трещину, она ждет, пока новая трещина не откроет перед ней дорогу. Так темные силы напирают на стены царства. Они «не станут дожидаться ваших распоряжений, – захлестнув, они погребут его под собой»[18].

Подобно воде человеческие сердца захватываются жажда нажиться на продаже синтетических наркотиков. В связи с чем человек откажется вступить в ряды торговцев ими? На момент 2022 года описываемая ниже ситуация несколько изменилась, но все же описание приводится в тексте, хотя бы для того, чтобы показать: ДА, ТАК БЫЛО.

Еще недавно синтетические наркотики, спайсы были практически легальны. Легальным его сделал один из ведущих принципов демократического общества: «Разрешено все, что не запрещено законом». Подстроившись под этот принцип, производители и продавцы синтетических наркотиков стали практически неуязвимы. Привлечь их к ответственности можно лишь в том случае, если уличить их в торговле веществом, которое внесено в запретительные списки.

А, чтобы внести новое вещество в списки, глава ныне упраздненного ФСКН (Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков упразднена в 2016 года) должен был сообщить министру здравоохранения о новом «подозрительном» веществе. Потом вещество и его воздействие на организм изучались. Затем начинался долгий процесс согласования вопроса между всеми заинтересованными ведомствами, которых насчитывалось около 30. В итоге, на внесение «подозрительного» вещества в запретительные списки уходило около года. И когда до финишной прямой оставалось около двух месяцев, поставщики синтетических наркотиков меняли формулу действующего наркотического вещества и торговали уже новым наркотиков свободно, «легально», ничего при этом не боясь.

Торговля им приносила баснословную выручку. Если спайсом торговал продавец ларька, то в день он мог получить около 5 тысяч рублей. А в месяц – около 100 тысяч рублей. И это при том, что средняя заработная плата городе равнялась 20 тысячам рублей[19].

Эти данные, взятые из фильма, снятого в 2012 году можно пересчитать, используя жетон Московского метрополитена[20]. В 2013 году поездка на метро стоила 30 рублей, в 2020 году стоимость поездки выросла до 40 рублей[21], в в 2022 стоимость проезда в Московском метрополитене стала ровняться 60 рублям. Отсюда можно предположить, что при пересчете на 2022 год покупательская способность выручки продавца спайсов равнялась двумста тысячам рублей (условно).

Какой мотив удержит людей от включения в наркосеть при таких доходах и при такой безнаказанности? Человеческое сознание, не армированное совестью, обречено на «экзистенциальное поражение».

От него не всегда спасает даже страх перед карающим мечом правосудия. «Если ты “работаешь” в организации”, то ты не сядешь, так как у них всё схвачено и за тобой всегда приедут, если лишнего не наболтаешь»[22] – это слова человека, который работал в низовом слое ОПГ – организованной преступной группировки.

Справедливы ли эти слова или нет – на данный момент важно другое. Это человек был уверен в том, что говорил. А раз так, то по крайней мере, в его случае, мотив по имени «страх» снимался со счетов.

А что можно сказать о самой ОПГ? Она тоже способна нанести «экзистенциальное поражение». И речь даже не о пуле, выпущенной в спину, а о силе соблазна. Ведь ОПГ может предложить работнику силового ведомства в обмен за «услуги» нечто большее, чем среднестатистическая заработная плата. Если сознание работника не укреплено «мотивационным каркасом», то оно может быть подавлено. 

Эта мысль приводилась в четвертой части данной работы, в главе «Взрослые как «заложники системы»». Чтобы наглядно проиллюстрировать мысль, использовались образы, сформированные фильмом «Посреднник» (1999). В этом фильме приводилась схема захвата планеты Земли пришельцами. Пришельцы делали своими приверженцами землян с помощью выстрела из высокотехнологичного устройства – «посредника». В результате выстрела из «посредника» в тело землянина внедрялся инопланетный интеллект, который получал доступ к управлению телом землянина, а также – доступ к информации, хранящейся в памяти землянина.

Работники милиции и военные, пытавшиеся вмешаться в планы пришельцев, обрабатывались воздействием «посредника». После выстрела из «посредника» тела милиционеров и военных пришельцы начинали использовать в качестве биомашин.

Но вот интересная деталь: выстрел из «посредника» действовал не на всех людей. Процессу подавления не подчинялись дети, гении и сумасшедшие. И тому придумать можно объяснение. Логика детей, гениев и сумасшедших нестандартна. К ней трудно подстроиться.

«Сумасшедшими манипулировать невозможно, – пишет профессор Кара-Мурза, – их умозаключения парадоксальны с точки зрения заданного алгоритма». Профессор объясняет, что снять наваждение и разрушить манипуляцию можно тогда, когда начинается ведение диалога. Если по какой-то причине диалог с другими людьми невозможен, то нужно начать мысленный диалог с самим собой. Так поступают люди некоторых ответственных профессий. При выполнении сложных операции они задают вслух самим себе вопросы и вслух же и отвечают на них. Если человек научился разговаривать с самим собой, то его мышление становится непредсказуемым для манипулятора, который хочет этим человек управлять. Манипулятор обычно готовит некую колею, в которую он хочет вогнать размышление своей потенциальной жертвы. Но если человек ставит вопросы и отвечает на них, то он вырывается из приготовленной для него колеи[23].

Каждый человек имеет внутри себя собеседника – совесть (кто-то подобным образом рассматривает само слово «совесть» – «со-весть» – совместное знание). И диалог с ней позволяет выйти из приготовленной колеи. И здесь, в изменении человеческого сознания и кроется, возможно, ответ на вопрос: что делать? Совесть может скрепить кладку сердца и не дать ей размыться.

И ошибка многих людей заключается в том, что совесть они считают частным делом, о котором не стоит и говорить во время серьезных разговоров. Почему-то считается, что закон и право лучше справится с проблемами общества, чем совесть.

Но «совесть, – как писал профессор С.Г. Кара-Мурза, – заменяется законом не вполне». К категории совести он относит и такое понятие как «инстинкт опасности». Если этот инстинкт у населения утрачивается, то затраты на общественную безопасность вырастают. Этот инстинкт пытаются на уровне государства заменить «законами, деньгами и квалификацией – но полностью заменить не удается»[24]. Пример со спайсом это показал.

Конечно, проблема спайса должна обсуждаться системно. При вдумчивом подходе выход будет найдет. Ведь на всякое действие есть противодействие. Но не стоит забывать, что если трещины расползлись по человеческим сердцам, то соблазн включиться в наркосеть, словно вода, может проникнуть и в них. Перемены произойдут тогда, когда изменится сознание людей.

Не лишним будет здесь привести и слова уже не раз упомянутого Романа Трохина. Он говорил, что «корень проблемы – в безответственности всех».

Его слова приводились и комментировались:

– В части 1-ой, в главе «В условиях отсутствия ориентиров человеческая жизнь перестает восприниматься как ценность. Самые “очевидные” утверждения перестают быть очевидными».

– В части 3-ей, в главе «Дети – заложники системы, которая направлена на уничтожение этих детей».

Когда в сознании многих появится слово «долг», то начинает меняться атмосфера общества. Меняется строй мыслей – меняется строй жизни, ведь каждое дело начинается с мысли. Вот человек, живущий принципом долга. Станет ли он включаться в наркосеть? Он пишет: «Никаких колебаний и обращений за советом к “полезным” людям, никакого соискания одобрения и торговли со своей совестью! Никаких нерешительных остановок на пороге долга! Жизненный подвиг простирается пред тобой – так твердо следуй ему навстречу!!!»[25]

Чувство долга – великое дело. И проницательный царь, от имени которого Экзюпери писал свою книгу «Цитадель», наставлял, что царство можно построить только тогда, когда долг станет «неоспоримой необходимостью». Долг, словно узел, свяжет все воедино[26].

Царь призывал воспитателей учить людей благому сотрудничеству, тому общему делу, в котором «каждый в помощь благодаря другому». Появится сотрудничество – и «хирург поспешит через пустыню к человеку с разбитой коленкой»[27].

Нетрудно заметить, что царь этот делал ставку на внутреннее. Он понимал, что в управлении царством польза – не главное. А главное – это «возрастание в человеке человеческого». Ведь «честный и верный человек гладко выстругает и доску»[28].

Когда есть опора на внутреннее, то внешнее происходит как бы само. И царю было «достаточно воспламенить людей любовью к башням, что оживят плоскую пустыню», чтобы люди изобрели и тележки для перевозки камня и многие другие приспособления[29].

По этой же схеме царь думал решить проблемы и с дозорными, что засыпали на посту. Уснувшего часового, как подвергшего весь город опасности, полагалось казнить. Но отдавая часового в руки стражи, царь все же понимал, что нельзя обрести силу с помощью казней. «Разбуди любовь, – советовал он, – и в дозорных проснется бдительность, они сами осудят тех, кто способен заснуть на посту»[30]. Проснется сознательность – закончится беспрепятственное распространение наркотика. Каждый человек станет цитаделью.

Царь, описанный в книге «Цитадель», искал, «где таится непреодолимая мощь новой, плодотворной целостности». Ведь «сильное царство наполняет всех своей силой, всем отвратительны сони». А «в слабом царстве спят все, и если король его примется казнить сонных, окажется кровавым шутом – и только».

Царь желал создать такую картину мира для своих подданных, в которой каждому бы отыскалось место. Такая картина мира виделась ему в образе построения корабля. В его постройку могли бы вложить усилия и кузнец (выковывая гвозди) и плотник (выстругивая доски) – «общая мера истины и для кузнеца, и для плотника – корабль».

И пойдет корабль…

[1] См., например, беседу Фурсова и военного психолога Александра Захарова на канале «День ТВ». «Рабы глобальной матрицы. Чего хочет поколение потребителей?».

[2] «Псалмопевец Паладайна» из книги DJONNY  «Сказки темного леса».

[3] Цит. по: Глава первая «Святая Русь: наш дом, который мы покинули // Решетников Л.П. Вернуться в Россию. Третий путь, или тупики безнадёжности.  М.: Издательство «ФИВ», 2013.

[4] Мандельштам Н. Воспоминания. Книга первая. УМСА-Ргеss, 1982.

[5] Шаламов В. Рассказ «Заклинатель змей».

[6] Асле Тойе. Гора Афон: Утёс в потоке времени (2019).

[7] Бровко В. Уйти из Матрицы.

[8] См. раздел 3, главу 13, параграф 3 в книге Кара-Мурза С.Г. «Манипуляция сознанием».

[9] «Дайте дорогу, братцы». Царственные страстотерпцы Николай, Александра, Алексий, Ольга, Татиана, Мария, Анастасия // Яковлев М.Л. Крестом Твоим жительство: Рассказы из жи­ни новомучеников и исповедников Церкви Русской XX века. М.: Изд-во Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2017.

[10] Мандельштам Н. Воспоминания. Книга первая. УМСА-РгеSS, 1982, изд. 3-е.

[11] См. поучение третье «О совести» из книги преподобного аввы Дорофея «Душеполезные поучения».

[12] См. беседу 15 из книги преподобного Макария Великого «Духовные беседы».

[13] См. «Приобщение свету», параграф 5 в книге Ивана Ильина «Аксиомы религиозного опыта».

[14] Там же.

[15] Подробности следствия запечатлены в фильме Александра Егорцева «Суд над уголовным розыском». Автор и режиссер Александр Егорцев. Душепопечительский центр св. прав. Иоана Кронштатского, 2004.

[16] См. «О религиозной цельности», параграф 5 из книги Ивана Ильина «Аксиомы религиозного опыта».

[17] Химическое вещество или физическое излучение, воздействие которого на организм человека или животного повышает вероятность возникновения злокачественных новообразований (опухолей).

[18] См. главу 15 из книги Антуна Де Сент-Экзюпери «Цитадель».

[19] Эти данные взяты из документального фильма о «Спайсе» «В бой идут одни пацаны» (ОАО Телекомпания НТВ, 2012).

[20] Использовать стоимость проезда в метро для выяснения платежеспособности денежных единиц предложил проф. С.Г Кара-Мурза. Во времена СССР «…pеальная ценность pубля на той теppитоpии, где он выполняет функции денег, была известна – 20 поездок на метpо. То есть, рубль был эквивалентом количества стройматериалов, энергии, машин, рабочей силы и других реальных средств, достаточного чтобы построить и содержать “частицу” московского метро, “производящую” 20 поездок. В Нью-Йоpке потpебная для обеспечения такого числа поездок сумма pесуpсов стоила 30 доллаpов» [из книги профессора Кара-Мурза С.Г. «Манипуляция сознанием»].

[21] Как менялась стоимость проезда в Московском метрополитене.

[22] Достигнув дна, вернуться к свету. Надежда «Муравейника». М.: Издательство Душепопечительского Православного Центра св. прав. Иоанна Кронштадтского, 2007. С. 24.

[23] См. «Заключение» из книги профессора Кара-Мурза С.Г. «Манипуляция сознанием».

[24] Кара-Мурза С.Г., проф. Указ. соч. См. главу 22.

[25] В движении…

[26] См. главу 96 из книги Антуна Де Сент-Экзюпери «Цитадель».

[27] Там же. См. главу 25.

[28] Там же. См. главу 25.

[29] Там же. См. главу 90.

[30] Там же. См. главу 108.