Прокопий (Пащенко), иером. О вере. Ч. 5. О вере и кризисе веры

Текстовый вариант видео-беседы, проведенной в проекте «ПроСмыслы» иеромонахом Прокопием (Пащенко) и ведущей Анной Леонтьевой в Москве, 29.05.2023 г. (Проект «ПроСмыслы»).

Часть 5-ая является развитием предыдущей части и рассказывает о том основании, вокруг которого могла бы быть выстроена жизнь в вере, – вокруг связи со Христом. В отличие от предыдущей части к данному основанию прикреплено большее количество смыслов (жизнь общины, миссионерская деятельность, деятельность священника и пр.).

Комментарием к данной части является текст «Внешняя жизнь и мир мыслей», часть 4.1 «Главная проблема конкретного человека и обретение равновесия, внутреннего мира». В части 4.1 рассказывается, что, когда духовная и социальная жизнь развивается вокруг связи со Христом, то у человека постепенно появляется возможность преодолеть свою главную внутреннюю проблему.

Кризис веры. Сохранение связи со Христом. Кризис священнический. Кризис Церкви

А.Л.: Один из героев программы на Радио «Вера» на обычный вопрос «Как вы пришли к вере?» сказал фразу, которая очень отозвалась в моём сердце. Он сказал: «Я всю жизнь иду к вере». Я подписываюсь под этой фразой, и мне кажется, я тоже всю жизнь иду к вере, вспоминаю, как она начиналась в 90-х, сколько мы сделали неофистских глупостей. Говорить о кризисе веры мы можем, только предварительно поговорив о том, что такое наша вера. Эта тема огромная. Отец Прокопий взялся за неё, и то, что он скажет, подсветит многое, что мы знаем о вере.

О.П.: Когда я проходил путь познания, нужно было читать, вникать. Я задавал вопросы, слушал ответы других – кто как считает, что такое кризис веры? Лучший, на мой взгляд, ответ был у схиигумена Гавриила (схиигумен N). Я спросил его не столько про веру, сколько про одного знакомого человека, который был в состоянии психоза.

Я высказал ему своё предположение: если психоз – это замкнутость человека на свой внутренний мир, то выход из него – это христианское смирение, новая доминанта? Отец Гавриил согласился, но сказал, что формирование новой доминанты просто невозможно в этом случае. Если кто-то и может уделять пристальное внимание своему духовному развитию, то большинству людей это сделать очень непросто: после работы у них много домашних дел, и в итоге они предпочитают принять тормозящую таблетку и поспать. Но ситуация могла бы измениться, если бы человек мог в течение 3-4 лет обсуждать свою проблему [с духовником] – не обязательно психоз или потерю веры, а жизнь в целом. Какие у него отношения с семьёй, с коллегами, как он думает, как мыслит? И постепенно, даже если не трогать самую главную его проблему, у человека сформируется комплекс представлений, мировоззрение, появятся внутренние силы справляться с главной проблемой.

Духовная жизнь выстраивается не вокруг богословия или социальных проектов. Если у человека есть живая связь со Христом – это и есть точка, за которую надо хвататься. Но в реальной жизни эту связь очень тяжело сохранить. Например, ситуация: христианин-начальник, подчинённые его выходят из-под контроля, необходимо их простимулировать, но одновременно не впасть в гнев. Человек ищет формулы, как и работу свою выполнить, и не утратить связь со Христом. Чтобы этой цели добиться, нужно сформировать десятки, если не сотни, навыков, выработать множество представлений. Общее стремление человека жить без страстей, понимание, что с внутренним багажом он войдёт в Вечность, выстраивает и его социальную жизнь. Тогда человек не входит в кризис веры, потому что не подменяет живую связь с Христом богословскими, хоть и хорошими, понятиями, которые именно для него могут быть оторваны от реальной жизни.

Здесь могли бы найти себя многие священники. Если бы они занимались народом, им было бы интересно жить – если бы они изучали вещи, которыми народ болеет. Приходя домой, такой священник имел бы цель на сегодняшний вечер. Народная боль – безбрежное море, не каждый эту боль понесёт. Но если хотя бы с краю попытаться войти в неё, то вслед за болью придёт интерес. Тебе будет ради чего жить. А когда происходит попытка избежать комплекса вопросов, попытка свести всё служение к богослужебному циклу (прошу понять меня правильно, я не реформист Церкви), [то происходит выгорание священника, с одной, стороны, оскудение веры в народе – с другой].

У святых отцов не было идеи, что вся жизнь христианина ограничивается одним богослужебным циклом. В современности мы испытываем некое обеднение. В «Добротолюбии» не очень много сказано про Причастие, но много о том, как выстраивать свою жизнь, чтобы связь со Христом была реализована. Тогда и у священников была бы радость жизни. А в попытке избежать соприкосновения с народной болью возникает скука. Священник возвращается домой, где есть интернет, алкоголь… Пастырь, получивший образование, превращается в алкоголика, потому что он не понимает, для чего он живёт.

Наверное, сложно организовать такую общину, которая была, например, на приходе протоиерея Алексея Мечёва, где христиане знали друг друга не номинально, а поддерживали близкий контакт. Если бы это было возможно – то базовые понятия о Христианстве возникали бы у людей даже помимо тщания священника, в живом взаимодействии людей друг с другом.

Первое понятие о Христианстве (хотя духовник у меня появился сразу) я получал за чаем на Соловках в кругу трудников. Конечно, это были примитивные, иногда даже дикие, апокрифические представления, но потом что-то из этого отсеивалось, а главное и нужное оставалось.

Проблема нашей приходской жизни не только в отсутствии общины, но и в том, что ориентация идёт на человека, пришедшего только сегодня. На встречах разбираются церковные праздники, молитвенные правила. Повторения из раза в раз одного и того же, как ориентация на двоечника в школах. Конечно, нужно поднимать уровень, как об этом говорил отец Андрей Ткачев: в его общине в Киеве была задача поднять людей на уровень не только духовный, но и культурный, чтобы он был выше среднего.

Я очень люблю читать психологию и психиатрию и не выступаю против всей психологии. Но серьёзная психология и психиатрия не лежат на поверхности. В основном, о серьёзных источниках можно узнать только из общения с реальными специалистами. То, что лежит на поверхности, – это популистский взгляд. Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал, что кризис Церкви возникает тогда, когда церковные проблемы начинают решать те, у кого не было освящения благодатью Святого Духа и кто мог бы действительно вести людей к связи с Христом. Они пытаются решать проблемы Церкви с позиции организационных подходов и т.п. Конечно, можно вышколить общину как среднестатистическое подразделение Apple, но будет ли это общиной, где люди приобщены благодати Святого Духа?

Наш церковный кризис, отчасти, связан с внедрением популистских психологических методик, которые транслируются на достаточно примитивном уровне. Они блокируют развитие человека. Это и теории созависимости, и травмированности в детстве и много чего еще подобного. В итоге духовная жизнь подменяется психологическим пережёвыванием собственных саморефлексий, но человек не выходит за пределы собственного «Я».

Сохранение веры среди трудных обстоятельств. Что может исцелить. Разное отношение к христианству

А.Л.: Вы говорите о том, как построить общину. Я, как обыватель, хочу спросить: мы приходим к вере, просим у Бога, в основном, чтобы у нас и наших близких было всё хорошо. И пока всё хорошо – скорее всего, никакого кризиса веры не будет. Но бывает так, что жизнь поворачивается совершенно другой стороной: это потери, беды, горести. Как в такой ситуации не потерять веру и не войти в кризис?

Одни люди попросили меня поговорить с их родственником, который стал принимать наркотики. Через несколько лет мне сказали, что наше с ним общение было результативным, хотя на тот момент казалось, что это был полный провал, потому что, во-первых, я смог позвонить ему только спустя больше чем месяц. Он начал объяснять, что не находит в Православии того, к чему тянется его душа, поэтому решил перейти в Ислам. Наш разговор был недолгим, я сказал: «У тебя не было никакого перехода в Ислам. Ты никогда не был православным, чтобы переходить куда-то». Он расстроился, потому что ожидал, что я начну его удерживать. Но потом сказал, что это его встряхнуло, он увидел, что, действительно, как таковым, верующим он никогда не был. Поэтому и кризиса не было, ведь он не был членом Церкви.

А.Л.: Что дало Вам основание поставить такой диагноз: «ты никогда не был верующим человеком?»

Есть диалог, а есть монолог. В диалоге ты что-то говоришь человеку, он обрабатывает твои слова и даёт следующую, обогащённую, версию своего вопроса. Если человек хочет лишь убедить, что во всём виновата церковность, патриарх и кто бы там ни был, если он продолжает своё, – это монолог. Конечно, человеку хочется в это верить. Это своего рода индульгенция: дескать, если бы меня здесь хорошо приняли – то и я бы стал кем-то. А так как меня не приняли хорошо – я имею некое моральное право дальше принимать наркотики, потому что другого варианта у меня нет.

У меня был опыт зависимости, я наслушался наркоманских речей. Видно, когда человек хочет что-то узнать от тебя, а когда – лишь хочет доказать свою правоту.

В разговорах с людьми мы двигаемся на ощупь. Если в своей жизни мы ищем связи с Христом – появляются здоровые представления. Священник заранее не знает, к чему приведёт разговор с человеком. Мы можем двигаться только по совести, говорить то, что знаем достоверно, а ручаться за результат не можем – у нас же не планёрка. Нельзя отформатировать человека… Даже есть такое понятие – «отмиссионерить». Мы не стараемся сделать это. Есть духовные законы, и любое духовное насилие в сторону другого человека, пусть даже с благой целью, выйдет боком. В противном случае мы воспитаем религиозного фанатика, который искалечит своих детей и будет тираном близких.

Одна женщина, мама которой умерла от рака, говорила: «Я ходила в храм, а мама всё равно умерла». В то время я, наверное, был слишком молод, чтобы говорить конструктивно. Но для себя я сделал вывод: Таинства и жизнь со Христом – это не то, что стопроцентно должно нас исцелить. Хотя я знал людей, которые выздоравливали на терминальной стадии рака благодаря этому.

Один из них – мужчина из архангельской деревни, который шил нам облачения. Архангельск – город полукриминальный, в деревенской жизни все ругаются матом. Когда у него была терминальная стадия рака, и ему прописали постельный режим – он решил, что ему придёт конец, если ляжет в постель. Тогда он ещё не был верующим. Будучи в преклонных годах, он встал на ролики, бросил ругаться матом. Одно за другое – и вдруг обнаруживается, что рака у него нет. Он до сих пор получает пенсию как инвалид, потому что ему не могут снять диагноз «рак» просто так, уже поставив.

Но есть и другие случаи. У одного благотворителя, фотографа Виктора Лагуты, который много помогал Соловкам, болезнь проходила совсем иначе. Это похоже на зрелый виноград, из которого вот-вот сделают душистое вино. Виктор всё понял, прошёл жизненный путь и, даже когда он умирал от рака, был очень светлым человеком, в котором рак отсеял всё наносное, что несёт московская жизнь. Он ушёл полностью примирённым.

Непростые вопросы, на которые требуют простых ответов. Жизненные катастрофы как Промысел Божий

Когда человек воспринимает Христианство магически, он ищет Бога как то, что избавит его от проблем. На этом был основан философский диспут после Второй мировой войны. Многие философы ставили вопрос: «Где же был Бог, если был Освенцим?» или заявляли: «Если был Освенцим – значит, Бога нет». Говорят, никто из философов так и не ответил на этот вопрос, но сам этот вопрос фиктивный: где был Бог в сердцах людей, если европейская часть отказалась от Бога? Ницше сказал, что Бога нет, – и все радостно это приняли.

У людей выработалась такая позиция: то, что я делаю – правильно по умолчанию, и не важно, чем я занимаюсь: колдовством, магией, оккультизмом под прикрытием христианских идей, или у меня есть любовница и я считаю это нормой. Главное – если Бог посмеет дать мне в жизни что-то тяжёлое, я сразу вычёркиваю Его из своей жизни. Такая позиция часто встречается у людей и по отношению к священникам: ты мне духовный отец, только пока говоришь то, что мне нравится.

Это часто встречается у людей, прошедших эзотерический путь. Вначале они говорят: «Батюшка, батюшка, Вы самый лучший», но как только ты минимально задеваешь человека против шерсти, говоришь, что надо бороться со страстями – сразу становишься им не нужным. Потом человек назовёт это церковным кризисом.

Особо важные вещи не понимаются чистым интеллектом. Структурировать миллионы сигналов, которые доносятся до нас из реальности, мы можем только при определённом состоянии нервной системы. Если у человека есть это состояние – доминанта любви, например, – то сквозь призму любви он и осмысляет реальность. Если человек занимается только банковским делом, он чисто физиологически не способен что-то понять. Это не богословие, а физиология. Когда человек кому-то сострадает, активируются дополнительные отделы коры головного мозга, и эти активные нейроны помогут человеку понять что-то в своей жизни. Когда человеку непонятно, почему был Освенцим, почему умер его ребёнок, – нужно расширять мировоззрение, помогать ему смотреть и по сторонам. Когда человек встаёт на путь изменений, он может прийти к пониманию того, что раньше было недоступно.

Вот вопрос Познера, который он любит задавать: «Я много раз спрашивал христиан: почему умирают дети? – и никто мне не ответил». Этот вопрос абсурден. Можно поставить встречный вопрос: «А кто сказал, что дети не будут умирать? Неужели кто-то обещал вечное бытие?»

Одна женщина жаловалась на отношения с дочерьми, с мужем. Я присылал ей достаточно много аудио-ответов на её вопросы. При составлении лекций я спрашиваю у людей разрешения, можно ли использовать их историю. Обычно люди, по моей просьбе, подробно расписывают то, что рассказывали мне. Мы меняем имена, города, чтобы случайно рассказчики не были узнаны. В случае с этой женщиной в одной беседе я случайно упомянул о человеке: «он жарит яичницу». Это не было раскрытием какой-либо тайны. После этого я получил достаточно холодное гневное аудио-сообщение со словами о предательстве. Поначалу я стал смиряться, но потом решил, что не всем полезно, когда ты перед ними смиряешься – и ответил уже по существу. Это тоже несколько странно, что перед незнакомыми людьми мы стараемся держать социальную маску, а перед домашними показываем своего внутреннего дракона. Так и перед батюшкой люди, особенно женщины, стараются выглядеть лучше, чем на самом деле. Я ответил тому человеку: «Если Вы даже меня, малознакомого священника, решили так обличать, притом, что я много для Вас сделал, говоря откровенно – значит, у Вас нет внутренних тормозов. Значит, сейчас вскрылись и предпосылки Ваших проблем семейных, с детьми. Обратите на это внимание». Человек пытался примириться, предлагал помочь деньгами, с проектом, но я не стал сглаживать эту ситуацию.

Я встречал людей, которых сильно потрясла смерть ребёнка. Но в процессе общения выяснялось (не утверждаю, что это распространяется на всех), что у них была углублённость в то, что лишало их надежды на вечное спасение, и как правило – это глубокое погружение в эзотерику, при том, что этот человек причащается.

Если у меня как у священника не получается вырвать человека из этого – настолько крепко он в этом сидит, – возможно, Богу не остаётся ничего другого, кроме как попустить смерть ребёнка. Возможно, только это может вырвать человека из его колеи. Часто человек не способен этого понять.

У меня была знакомая с тревожным расстройством, с госпитализацией за плечами, с хаосом интимных взаимодействий. Её эзотерический список был самым длинным из тех, что я видел, когда человек проходит Чин отречения. Я спросил, о чём её спрашивал психиатр. А спрашивал он – есть ли у неё родственники с шизофренией. А то, что человек несколько лет перепахивал своё сознание идеями об иллюзорности мира и прочем, его не интересует, область эзотерики для психиатра просто не существует. Человек, который так живёт, видит себя и свои увлечения абсолютно нормальными. На ребёнка же своего он возлагал большие надежды. Катастрофа, произошедшая с ним, заставляет человека полностью пересмотреть свою жизнь, может открыть ему глаза.

Немного о включении в традицию

В Христианстве нет такого термина и я не фанат заимствований из индийской философии, но данный термин очень правильный: сампрадая – включение в традицию.

Буддизм характеризовался тем, что каста браминов стала терять влияние, и на вершину социальной лестницы выступила каста военачальников. История заключается в следующем. Однажды сын очень известного брамина сказал фразу, в которой заключалось учение о 5 или 7 огнях. Его отец выяснил, у кого сын услышал об этом учении. Это был военачальник, который занимался философией. Брамин пошёл к военачальнику, где его встретили с большим почётом, спрашивали его, какие дары ему преподнести, предлагая всё, что угодно. Брамин сказал, что ему ничего не нужно, он лишь хочет узнать ответ на вопрос. Тогда услужливость пропала, и военачальник выдвинул условие: «Если ты хочешь узнать ответ на вопрос, то должен сделать это законным порядком. По нашему обычаю, ты должен сделать земной поклон и признать меня в качестве своего учителя. Тогда мы продолжим с тобой разговор. Ты должен остаться в моём доме, жить в моей семье, изучать порядки нашей жизни, впитывать это всё в себя. И впитывая, ты поймёшь то, что я выразил в короткой фразе (которую не понять без контекста)». Брамин, которого можно уважать за такой поступок (хотя я убеждён, что буддизм – это ложная идея), сделал этот земной поклон. Для большого брамина это позор – признать себя начальным первоклассником. Его дети возмутились: «Папа, ты нас опозорил», но отец возразил, что это они не понимают произошедшего: «Если перед вами лежит новое знание – вы должны бросить всё, но приблизиться к нему». [Сказал Господь притчу: «Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает всё, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал всё, что имел, и купил ее» (Мф 13. 44–46)].

С какой стати мне человеку, который просто сидит в своём кресле и спрашивает «почему дети умирают?» объяснять это? Хорошо, если ты хочешь узнать об этом законным порядком – приезжай на Соловки, становись трудником, и мы будем встречаться с тобой. Я буду объяснять, ты будешь понимать это и усваивать в контексте, в процессе прохождения послушаний, посещения богослужений, общения с людьми, внутренне меняясь, избавляясь от страстей… Ведь это даже не богословие, а нейрофизиология. Если в человеке есть гнев, зависть, – он не способен понять некоторые вещи, потому что линза его сознания кривая. Вопрос Пилата «Что есть истина?» не имел смысла. Это всё равно, что спросить боксёра: «Что есть бокс?»

Один монах пришёл в Православие из глубочайшего кризиса, который выражался в том, что гордыня мучила его настолько, что он не мог спать. Единственным его утешением был друг в секции кунг-фу, к которому он приходил раз в неделю, а друг избивал его в кровь. Когда после этого он стоял в душе и выл от боли, гордость немного отпускала его. Потом он стал убивать себя непомерно тяжёлой работой грузчиком. Потом он стал потихоньку тянуться к свету, приехал на Соловки.

Кстати, в секции его друга практиковалось жестокое добивание: если человек во время спарринга падал – его добивали. Если кто-то, придя в секцию, спрашивал, что такое кунг-фу, чем они здесь занимаются, его сходу начинали бить – так наглядней можно показать, чем они занимаются.

Вера и знания. Необходимость устремленности к лучшему, высшему. О понимании

А.Л.: Вы сказали слово «знание», и у меня возник такой вопрос. Часто мы приходим к вере из-за каких-то эмоциональных событий. Я покрестилась в 20 лет для улучшения личной жизни, которая была очень запутанной. Ничего не произошло, не улучшилось. Я просто покрестилась, знакомая дала мне три молитвы: «Отче наш», Богородице и Ангелу Хранителю – и сказала читать их трижды перед сном, и будет что-то хорошее. Потом произошло воцерковление (хотя я не люблю это слово за излишнюю формальность). На нас с мужем упал целый свод правил – так мы усвоили внешнюю сторону христианства. Это дресс-код – длинная юбка и платок, долгие вычитывания молитв, ранние подъёмы. Детей мы тоже поднимали на молитву. Для меня, как для женщины, большая часть веры – именно эмоциональная. Сейчас мои дети стали вырастать, у них появились свои жизненные вопросы, они отошли от Церкви и ударились в духовный поиск, как это многим знакомо. И только сейчас я обнаружила большой дефицит знаний о вере. Под знанием я имею в виду толкование Писания, подробное изучение книги Бытия, прочих книг. Я начала восполнять эти знания и почувствовала, что это укрепляет мою веру. Мне стало проще общаться с детьми, потому что я чувствую собственное превосходство. Я спрашиваю их: «Почему произошёл потоп?», – они отвечают: «Умножились грехи человечества». Я возражаю: «Нет, сыны человеческие взяли себе дочерей каиновых»… Эти знания стали меня укреплять. Насколько они действительно важны?

Эта тема бесконечно огромна, и обсудить всё мы не успеем. Разберём то, что будет по ходу действия.

Думаю, не столько сами знания стали помогать Вам в общении с детьми, сколько ваша устремлённость к чему-то. Прп. Макарий говорил: вы можете быть с детьми требовательными до жестокости, но если вы сами как человек к чему-то стремитесь, можете не сомневаться и не оглядываться – они идут за вами. Если мама и папа занимаются чем-то помимо работы – это уже вызывает уважение. К сожалению, один из кризисов веры наступает, когда люди останавливаются на достигнутом. Они научились причащаться, читать Псалтирь и Евангелие, и на этом замерли. Конечно, их можно уважать как родителей, но как людей их уважать пока не за что.

И детей Ваших, скорее всего, удовлетворил не столько Ваш ответ, сколько факт, что их мама читает, увлекается. Виктор Франкл рассказывал, как однажды ночью ему позвонила женщина, которая хотела покончить собой. Он долго разговаривал с ней. Она призналась, что ни один из его аргументов на неё так и не подействовал. Но подействовало другое: она посчитала, что стоит жить в том мире, где кто-то может ответить на твой звонок посреди ночи и разговаривать с тобой.

В фильме «Схватка» с Лиамом Нисоном содержится одна очень важная мысль: познание – это не интеллектуальное действо. В этом мы отличаемся от католиков. Они говорят: «Хочешь узнать – приходи и читай». Православные говорят: «Приходи и живи». Ты должен меняться, и только меняясь, ты становишься способен понять то, чего не знал раньше.

Не уверен, что в фильме передан именно этот смысл: возможно, я интерпретирую христианскими глазами. Фильм начинается желанием главного героя покончить собой. Он находится на Аляске, его работа – отстрел диких животных около нефтяной вышки. Там работают заключённые, напиваются, дерутся. Он выходит на улицу, чтобы вставить ствол винтовки себе в рот. Недавно у него умерла супруга, и на этом его жизнь остановилась, ничего не происходит. Он чувствует себя сорняком, потому что, как он понимает, что перестал нести в этот мир добро.

К вопросу о Познере, если ты не несёшь в мир добро – то не сможешь что-либо понять в этом мире. Есть духовные законы, по которым мир тебе не откроется.

Вдруг он слышит вой волка, убирает винтовку изо рта. Он летит на самолете, терпит крушение, за ним начинает охоту стая волков. Хотя в комментариях и пишут, что волки так не охотятся, но не в этом же смысл. Дело в том, что происходит с главными героями: одни падали ещё ниже, другие возвышались. Один человек забирал у умерших бумажники, герой Лиама Нисона говорит ему: «Друг, тебе эти бумажники дорого встанут», – так и происходит. Если у человека нет веры, нужно сохранить хотя бы моральные принципы. Когда нужно было идти дальше, он отказался идти: «Что будет, если я выживу? Я снова попаду на вышку, буду пить и драться. Зачем мне нужна такая жизнь?» Он отказался идти дальше – и его загрызли волки.

Отчаявшийся человек, которого играл Лиам Нисон, столкнувшись с такими трудностями, набрёл на логово волков, встретился с самкой и победил её, что можно понять из сцены, вставленной после титров.

Есть известная притча: «Я просил силы – Бог дал мне трудности, чтобы я стал сильнее. Я просил мудрости – Бог дал мне проблемы, чтобы решать их… Я не получил ничего из того, что просил, но получил все, в чем нуждался”. Это принцип настоящих духовников: отвечать не на тот вопрос, который был задан, а на тот, который должен был быть задан. Но человек в силу своей неопытности не видит корня своей проблемы и задаёт вопрос: «Как мне быть с обидчивыми детьми?» А духовник подводит его к главной проблеме.

По поводу женской одежды. Принцип индивидуального подхода

Странно, что женщина, у которой есть муж, в которую Господом заложено стремление к опрятности, вдруг начинает одеваться как монашка. Один диакон, с которым мы размышляли о тайне женской природы, рассказывал, как был свидетелем приступа эпилепсии одной женщины. Её мозг ещё не включился, а она уже стала поправлять одежду.

Когда в монастырь к известному старцу Клеопе Румынскому приходили женщины, говели [постились], причащались, старец ругал их, если они надевали не чёрные платья в пол. В книге «Русские женщины в Париже» про нашу эмиграцию рассказывается другая ситуация: на Пасху женщины надевали лучшее, что у них есть. Девочкам по традиции дарили цепочку, для которой потом дарили пасхальные яички (декоративные), и собиралось целое ожерелье.

Где же правда? И там, и там. В монастыре, где жил Клеопа Румынский, процветал исихазм, суровая монашеская традиция, там юбка в пол была уместна. Но русские женщины в эмиграции в Париже рисковали раствориться в чужой культуре. Нужно было держаться за свой язык. И одно то, что они хранили лучшие платья, надевая их раз в год на Пасху, свидетельствовало не о любви к нарядам, а о том, что они думали о Пасхе. То, что они старались одеться красиво на главный христианский Праздник, свидетельствовало об их духовной жизни, об их восприятии Праздника.

Одна женщина рассказывала, как привела свою семью к вере. Она ничего не говорила, просто стала вкусно готовить по церковным праздникам. Муж и дети удивлялись: а какой же повод? Она говорила: сегодня такой-то праздник. Постепенно семья стала в курсе всего богослужебного цикла.

Необходимо учитывать, что те или иные наставления были даны в конкретной эпохе, для конкретного адресата.

У меня был как-то личный кризис веры. После общего монашеского правила Владыка (игумен монастыря, епископ) читал несколько страниц из аввы Эмилиана Вафидиса. Я не мог это слушать, испытывая протест. Я даже просил Владыку, чтобы мне уходить после молитв, не оставаясь на чтение. Я привык к точности мысли, а у аввы Эмилиана были такие фразы: «Если монах выглядывает в коридор – он никогда не достигнет чего-либо духовного». Я возмущался: в нашем монашеском корпусе коридорная система, и что же – никто из нас ничего не достигнет? Я задал этот вопрос знакомому священнику, и он ответил: «Тебе нужно понять суть. Монах, который рассеивается вниманием, не сосредоточен на духовной жизни. А куда он смотрит: в коридор или на улицу – неважно».

Важно понять суть, контекст. И женщины в Париже, которые одевались красиво, и женщины, которые ходили к старцу Клеопе и надевавшие чёрное платье в пол, в принципе, стремились к одной цели. Для разных условий – разные способы адаптации.

Священник, которому я задавал вопрос по поводу своего возмущения, рассказал мне притчу про невидимого скакуна. Хоть я и не фанат заимствований, но так как он передал мне эту притчу в христианском переосмыслении, расскажу её вам.

У китайского правителя был конюх, который мог выбрать из стада лучших лошадей. Он уходит на покой и оставляет после себя преемника, торговца чаем, который так же должен будет выбирать для императора лучшего скакуна. Торговец чаем вступил в должность, его отправляют осматривать императорские табуны. Он присылает императору гнедую кобылу, которая, по его словам, лучшее, что он нашёл. Но это не кобыла, а чёрный жеребец. Император в гневе пишет своему бывшему конюху: «Кого ты мне выбрал? Он даже не может определить пол и масть животного». Бывший конюх умилённо отвечает: «О, этот торговец чаем достиг ещё более высоких ступеней, чем я думал». И объясняет, что есть некий невидимый скакун – набор идеальных признаков, и, если специалист видит этот набор – он указывает на него. А кобыла это или жеребец, гнедой или чёрный – не важно. Есть суть наставлений, и не важно, куда монах выглядывает, в коридор или на улицу. Суть – не быть рассеянным.

О Священном Писании. Только ли оно нужно для развития человека и понимания веры? Научиться думать, пробудить совесть, жажду к истине

Одна из наших проблем – ограничение образовательного уровня только Священным Писанием. Хорошо, что сейчас есть Евангельские чтения. Но если мы видим, как жили духовники, которые окормляли христиан в годы гонений, можно заметить, что они говорили с людьми не столько о Священном Писании. Хотя и это важно, но порой в этом есть что-то неестественное: даже в самом Священном Писании нет мысли, что мы ограничиваемся только Писанием. Может, я говорю что-то кощунственное, но нет отсылки, что помимо Священного Писания нам не нужно ничего другого. Это, скорее, протестантский подход. Жизнь ведь – многообразна.

Схиархимандрит Косма (Смирнов) окормлял христиан в Рижском монастыре в годы СССР, духовные чада ездили к нему со всего Союза. Главное воспоминание, которое о нём осталось – это то, как он заботился, чтобы пробудить в человеке совесть, чувство ответственности. Он следовал духовническому принципу: не отвечай человеку на тысячу вопросов, а научи его думать – и на тысячу вопросов он найдёт ответ сам. Если воспитать в человеке жажду к истине, не важно, что он будет дальше читать, Священное писание или даже не совсем духовные книги. Главное – он сможет вычленить из этого христианскую идею.

Одна девушка, которая занималась йогой, спросила батюшку, можно ли заниматься йогой. Он дал ей совет: «Читай Евангелие, там всё написано». Она на полном серьёзе читала Евангелие, ожидая найти там слова о йоге, но не нашла.

Учить человека делать мостик от Священного Писания к реальной жизни – это действительно важно. Это порождает массу новых вопросов: как относиться к своим детям, как с ними общаться, о чём общаться. Требуется большой опыт, чтобы сделать мгновенный переход от Священного Писания к своей рабочей ситуации – понять, например, как вести себя когда у тебя конфликт с коллегами по работе.

Святоотеческая мысль и Священное Писание являются основой для разговора. Когда приходится общаться со многими людьми, в том числе не с христианами, можно не упоминать святых отцов, твоя мысль может быть далека от цитат. Но если ход размышлений внутри сознания был основан на святоотеческой идее или на Священном Писании, то разговор складывается так, что ты приходишь к конструктивным выводам. А если изначально ход твоего мышления выстраивался на непроверенной мысли, то даже если ты первоначально всё и объяснил человеку – разговор идёт вкривь и вкось. Такая закономерность.

Родителям очень важно стремиться к чему-то новому. Часто бывает, что они выучили свой рабочий алгоритм, поняли, как общаться с соседями. Но жажда истины, стремления к лучшему, высшему – ушла. Коня, который бежит, можно понять, только когда бежишь сам. Не обязательно изучать молодёжную культуру и сленги, чтобы понять детей. Но если два человека стремятся, пусть и к разным вещам, если у них есть жажда, они найдут общий язык.

Спасать собой или спасать себя, тем самым помогая и другим? Детский кризис веры. Подходы

А.Л.: Это очень важная мысль: наши близкие часто не слышат, ЧТО мы им говорим. Они считывают внутреннее – душа чувствует душу: образ того, как мы их любим, как мы относимся к миру вообще. Тем не менее, когда мы видим, как наши близкие, дети, друзья входят в кризис веры, уходят из Церкви, начинают заниматься йогой и так далее, – мы не можем их спасать?

Это верно отчасти. Мы не столько лечим их, сколько направляем к чему-то конструктивному.

Одна наша паломница тонко подметила, в чём была трагедия князя Мышкина из романа Достоевского: он решил Настастью Филипповну спасать собой. Это одно из определений психотерапии, метод лечения, при котором психотерапевт исцеляет человека собой. Спасать собой запрещено. Невозможно дать другому человеку полноту жизни в собственной персоне. Это утопия. Если попытаться замкнуть человека на себя, рано или поздно ему станет тесно.

Это страх многих мам. Одна женщина рассказала, как видела в роддоме рыдающую маму. Она услышала голос ребёнка и удивилась: почему она рыдает, ведь ребёнок здоров? Оказывается, мама рыдала, потому что теперь ребёнок не в ней – она не может полностью его контролировать. Потом она будет рыдать, когда он уйдёт в школу – ведь теперь у него есть что-то и кто-то, кроме мамы. А когда он ещё и женится на ком-то – мама окажется не нужной?! Надо отдавать себе отчет, что мы не можем ограничить человека собой. Дети уходят, и к этому нужно относиться спокойно.

Есть 3 выхода из иллюзий: внимание к ближнему, следование принципам и духовная жизнь. Когда родители сами меняют правила игры, начинают продвигать свои идеи, подавляя детей, – ничего хорошего не выходит. Иногда нужно быть строгим, но надо давать детям развиваться. Если мальчик не разбивает в кровь коленки, значит, он не мальчик.

Один врач, который лечил детей в Штатах, рассказывал, что там в порядке нормы такое явление, что дети ещё до детского сада начинают получать тормозящую терапию. Никто нигде не должен бегать, иначе ребёнка просто не возьмут в детский сад (не кидаю камень в «гнилой Запад», лишь отмечаю, что картина «свободной» жизни не так уж правдива).

Как говорила одна невролог, если речь идёт о мальчике, будет очень хорошо, если он доживёт до 20-тилетнего порога. Когда человека начинает трясти, шатать в поисках, когда начнётся поиск своего «Я», – он может зайти в дебри. В таких ситуациях директивное наставничество не работает.

Мне очень импонирует опыт одного папы, чей сын с детства занимался mix fighting, смешанными боями. В силу своего характера и бойцовских качеств он часто попадал в очень серьёзные истории, на что отец говорил: «Да, сынок, ты наломал дров, будем как-то это решать». Позиция папы была очень грамотной. Он не говорил сыну, что тот молодец – потому что есть и такие, кто обесценивает серьёзность ситуации, попускает даже употреблять наркотики, лишь бы не заниматься этим. Папа всё адекватно понимал: если бы он начал кричать на сына – в следующий раз тот стал бы решать вопрос самостоятельно, через каких-нибудь бандитов. Это могло бы закончиться даже трагично. Если родители инстинктивно, из лучших побуждений кричат, когда что-то случается, – в следующий раз дети решают проблему уже без родителей. На том низком уровне жизненного опыта, который у них есть, естественно, что они могут прийти к серьёзным последствиям, вплоть даже до тюремного срока или крупных долгов криминальным товарищам.

Детский кризис веры зачастую связан с тем, что родители сами забывают, как они были детьми. Они начинают: «Моей дочке 20 лет…», на что можно сказать: «Вспомни себя в 20 лет. Была ли ты супер-сознательной?» Хорошо помнить, как мы были детьми, как озорничали и т.п.

Одна наша паломница рассказывала, как в детстве убежала от родителей. Её искали с полицией, и она помнит, как пряталась под кроватью в квартире у подруги, а полицейский светил фонариком, ища её. Но однажды, когда она убежала, её не стали искать. Она так же лежала под кроватью и ждала, когда же будет шоу, но в итоге пришлось встать и самой вернуться домой.

У патриарха Сергия (Страгородского) было очень хорошее размышление: каждая историческая эпоха имеет свои формы церковного выражения. Если просто взять формы церковного выражения, которые были в предыдущую эпоху, и перенести в нашу, не получится удержать человека в этих берегах. Например, вопрос с косметикой. В те времена, когда писал святитель Иоанн Златоуст, действительно, только блудницы красили щёки румянами, что и было их опознавательным знаком, что они готовы. Но не уверен, что все современные женщины, которые используют косметику в меру, дают этим опознавательный знак… Проецирование тех старых представлений на современных женщин может привести к тому, что женщины просто не поймут такой подход.

Конечно, важно избежать либеральной крайности, вроде «делай всё, что хочешь – лишь принимай Христа как своего личного Спасителя».

Одна женщина, которая участвовала в реформации детских домов, рассказывала о провальном проекте. По вокзалам собирали беспризорных девочек, создавали им лучшие условия, балерины приходили и занимались с ними танцами, профессора делали с ними уроки. В рамках текущей модели эти девочки функционировали отлично, но когда нужно было выходить в большой мир – им срывало голову ещё сильнее, чем у детей, в семьях которых родители ходят голыми, принимают наркотики. Там у детей всё же возникают механизмы адаптации, мысли работают хотя бы в ту сторону, чтобы не попасть под кулак выпившего папы. В тех же детских домах девочки жили как в вакууме, за них всё было прописано, ни о чём не надо было думать – девочка просто живёт и ждёт принца.

Правильно поступают родители, которые не заковывают в сухую церковность, а помогают понять суть духовных принципов, учат детей думать: «Как думаешь, данный персонаж в книге поступил правильно или нет?» Такой подход использует со своими детьми иерей Вячеслав Умнягин, служащий на Соловецком подворье в Москве. Выходит у него с детьми такой диалог: «Правильно герой поступил – «Думаю, да» – «А тебе бы понравилось, если бы с тобой так поступили?» – «Нет», и разбирают почему. Может, дети из таких семей не будут производить впечатление супер-церковных, но зато у них будет рабочая голова, они найдут ориентацию в жизни. Отец Вячеслав, будучи отцом пятерых детей, говорит, что очень важно отдавать детей в кружки. Нельзя замыкать человека в одной церковной среде.

Не замыкаться только на церковной традиции, строгой модели. Физиология подростков

Один священник, который окормляет полк ВДВ на переднем крае боевых действий, говорит: верующие парни христиане, пришедшие из спорта – молодцы, а чисто церковные пытаются увиливать, уклоняться, потому что, видимо, в них не было воспитано мужество.

В идеале, верующий человек проходит и какую-то школу жизни. Один верующий молодой человек рассказывал, как служил в ВМФ, где была жесткая дедовщина. От мыслей о самоубийстве удерживало лишь то, что он читал Священное Писание.

Священника и простого человека объединяет не столько следование традиции. Традиция появилась, когда люди в какую-то эпоху, думая, как достичь связи с Христом, выковывали формы действий. Конечно, важно и предание. Но куда важнее – сама связь с Христом. В зависимости от обстоятельств, от научных открытий, люди подлаживаются друг ко другу: духовник к ученику, родители к детям. Постепенно находится та уникальная форма, в которой человек может существовать.

У аввы Эмилиана (Вафидиса) есть мысль, что для каждого человека есть уникальная форма жизни, в которой он приобщается Святому Духу. Митрополит Антоний (Сурожский) говорил: нельзя ломать человека, делая его подобным себе, рано или поздно он вырвется из этого прокрустова ложа.

Это целая трагедия, когда родители начинают ломать детей, потому что заранее решили, что есть какая-то модель, в которую дети должны вписаться. Рано или поздно дети уйдут – и их будет нести по жизни даже сильнее, чем детей из явно патологических семей. Если родители считают, что человеку нужно терпение – им нужно являть терпение собой, в себе. Естественно, что детей будет шатать, интересовать какие-то непростые темы, но нельзя заявлять им: «Да как ты смеешь об этом спрашивать?!» Если нет ответа на их вопросы – лучше не отвечать совсем.

 Бывает, что и невозможно ответить так, чтобы ребенок это осознал, усвоил. Лобные доли головного мозга формируются только после 20-ти лет, а кто-то утверждает, что и вовсе к 25 годам. Есть особенность, что в девочек от природы заложено стремление к созданию семьи, а от мальчиков до 25 лет лучше не ждать какой-то серьёзности, осознанности. Помню себя в 20 лет: отморозок, считающий, что умнее тебя никого нет. И только после 25 появляются проблески, начатки благодарности родителям. Чисто физиологически человек становится способен на это, потому что у него появляется орган, отвечающий за осмысление. А до этого, возможно, придётся терпеть заявления вроде: «Ты плохая мать, я не просил меня рожать!»

Одна женщина, руководитель православного реабилитационного центра, рассказывала, как просила сына помыть посуду и слышит в ответ: «Ты занимаешься со своими бомжами, а родной сын тебя не видит». Но она не поддаётся на провокацию, говорит: «Нет, не пойдёт. Твоя уловка не сработала. Помой посуду!», понимая, что сын хотел довести до скандала, чтобы увильнуть от дела.

Важность хороших отношений, что бы ни случилось. Человечность. Еще о детском и подростковом кризисах

А.Л.: Вы говорили, что нельзя спасать собой. По этому поводу хочу поделиться одной ситуацией, которая связана с моим ребёнком. Это был очень сложный период в жизни моей дочери, связанный с чудовищным подростковым кризисом. Она заболела анорексией, перестала есть, что сейчас очень популярно. Как матери, мне было разрешено делать ей только коктейль на завтрак, куда я тайно добавляла спортивное питание. Это довело меня до крайнего истощения, я пошла к православному психологу, очень мощному, которая тоже занимается жертвами наркомании, сект. Она дала мне потрясающий совет, который меня окрылил и снял с меня тяжесть: «Ты должна достичь бесстрастия по отношению к тому, что твоя дочь ест. Ты не должна делать манго-шейки по утрам. Ты должна просто выходить из кухни, когда твоя дочь туда входит, а готовить то, что готовила: котлеты, суп». Я поняла, что, наверное, половина проблемы состояла в том, что пыталась контролировать эту ситуацию, задавливала собственного ребёнка. Я действительно стала уходить с кухни и это принесло огромное облегчение. А спустя время и котлетки стали убывать.

Надо отметить, что это не безразличие: когда мы переживаем за человека, сопереживаем ему, то между нашей личностью и его личностью есть невидимая связь. Человек понимает, что это не безразличие. Что же касается анорексии и булимии, нужно раскапывать предыстории возникновения таких состояний.

Когда я преподавала, бывало, взрослые дети, с которыми у меня были доверительные отношения, начинали рассказывать жуткие истории про своих родителей: папа алкоголик, дочь переворачивает его, когда его рвёт, мама гуляет. Потом оказывается, что это выдумка: приходишь и видишь отца бизнесмена в дорогом костюме, мать – роскошная женщина. И понимаешь, что никто не гуляет, никто не является алкоголиком. У ребёнка есть внутреннее страдание, а поскольку внешне всё благополучно, он придумывает себе мир, где есть видимые страдания.

Современная социальная стратегия восприятия детства сводит всё к виновности родителей. Хотя огромное значение имеет социальный контент. Ребёнок может увидеть группу в соцсети, где делятся фотографиями с порезанными руками. В таких сообществах все эффекты удваиваются. Иногда в таких случаях помогает только госпитализация. Она не спасёт человека, не перестроит его мировоззрение, но, по крайней мере, у него на 2 недели заберут телефон, и он придёт в себя.

Опыт показывает, что лучше не давить на человека, не навязывать ему подход к жизни, обсуждать ту проблему, которая волнует его. Не стоит сразу действовать в русле «тебе обязательно надо причащаться». Конечно, причащаться надо. Но если человек спрашивает про пищевые расстройства – нужно обсуждать пищевые расстройства. Если он не хочет сейчас обсуждать Причастие – не нужно этого делать. То уважение, которое он испытает к нам за нашу чуткость, приведёт к тому, что, возможно, через несколько лет у него будет более осмысленный подход.

Родители не должны терять в себе человека. Очень хорошие слова сказаны про монахов, хотя они относятся ко всем христианам: задача современных монахов не стать ангелами, а хотя бы не перестать быть людьми. Это очень актуально для современных христиан. Интуитивное понимание того, что в Церкви ты нашёл истину, приводит к тому, что в чём-то человек перестаёт следить за своей социальной жизнью.

Правильное понимание религии. Гармония во всём. Признак неправильной духовной жизни. Применять Евангельское учение в первую очередь к себе, а не к другим

Конечно, многие этические, психологические взгляды ложны. Но есть люди, даже безбожники, которые стараются этим правилам следовать в социальной жизни. Мы же, христиане, хотя и декларируем, что Христос открыл нам высшую истину, считаем себя выше закона, будто для нас закон отменяется. Как сказал блаженный Августин, полюби Бога – и делай, что хочешь. Но, к сожалению, часто христиане, не имея истинной любви, делают, что хотят, не сдерживая себя никакими приличиями. Это страшная раздвоенность, полный разрыв между тем, что родители говорят и что происходит на самом деле. Христианское терпение может выражаться, в том числе, в том, что мы терпим, когда человека шатает в поисках себя. Слова о христианском терпении убивают детей, если они видят этот разрыв позиции, видят, как родители теряют социальную жизнь.

Бывает, родители приходят к вере вследствие смерти одного ребёнка. Мама одевается в чёрное, полностью уходит из социальной жизни, уходит в грусть, тоску. Ребёнок, видя религиозную позицию своей мамы, не хочет становиться верующим человеком. Он боится, что станет таким же.

Что язычники говорили о первых христианах? Они отмечали, что христиане гармоничны во всём. Религия – это не способ упиваться своими эмоциями или богослужебными мотивами. Признак неправильной духовной жизни – когда окружающий мир становится нереальным и далёким. Даже святые, которые уходили в пустыню, бежали не от мира как такового, а от человеческих страстей. При этом, сбегая от людей в пустыню, они несли любовь к людям, были так же связаны узами людьми со всем миром.

Может, придёт новая формация церковной жизни. Те, кто пришёл к вере в 90-е, были очень искренними людьми. Но отчасти это напоминает историю, когда евреи вышли из Египта и шли по пустыне 40 лет. Это было необходимо, чтобы умерли все, кто помнил рабство, чтобы воспиталось новое поколение, которое умеет переносить тяготы пустыни (пустыня – это образ аскетической жизни). Конечно, и из родителей кто-то войдёт в землю обетованную, как вошли Иисус Навин и Халев.

 Люди, пришедшие к вере в зрелом возрасте, пришедшие со всей искренностью, принесли в Церковь свои навыки. В 90-е рукополагали всех: появился на приходе адекватный мужчина – сразу могли написать прошение и рукополагать. Если он был директором завода, и возможности ездить по святым отцам у него не было, не было соответствующего опыта духовной жизни и видения, понимания как живут христианские общины – то и приход будет функционировать в режиме завода. Он будет использовать организационные моменты, характерные для завода. Если это психиатр, который на кризисе собственной веры вошёл в Церковь – его тут же берут и объявляют православным психологом, просят опекать прихожан.

Я знал женщину, которая получила образование в стиле американского подхода «всё является болезнью, всё надо лечить». Она училась, работала в крупной фармакологической корпорации, у неё было мышление соответствующее: всем нужно что-то прописывать. Она пришла в Церковь вследствие своего жизненного кризиса. Нужно было растить человека до христианского понимания жизни. Вдруг оказалось, что она дипломированный психиатр, она стала консультировать как православный психолог. Но православный человек в ней ещё не сформировался, не родился.

Если человек не будет тянуть себя до Евангельского понимания жизни, он будет все христианские принципы стягивать до своего уровня. Как говорил один миссионер, один из проблемных аспектов (особенно тех, кто пришёл в Церковь из психологии) – это то, что изучая аскетику, они видят в этом некий инструмент самосовершенствования, но в плане других. Хотя аскетика – это то, что я должен сделать с собой.

Я тоже проходил эту ошибку. Моя сестра младше меня на 10 лет. Когда я прочитал впервые преподобного авву Дорофея, узнал о безусловном послушании, то сразу спроецировал это на сестру. В этой ситуации она была подопытным кроликом, на котором я отрабатывал новое знание, и, естественно, она выбивалась из-под контроля, бунтовала. Но в этом тоже есть мудрость: встречаясь с таким бунтом, ты приходишь к пиетету, к уважению личности.

Еще о церковном кризисе. Профанация вместо церковной жизни

Часто церковный кризис связан с тем, что мы пытаемся ассоциировать нашу жизнь или жизнь общины не с тем, о чём говорили люди, которые стремились к связи со Христом.

Я слушал лекцию одной женщины, которая пытается решить кризис Церкви со своих психологических позиций. Это усугубляется тем, что она имеет образование, связанное с организациями: она рассматривает Церковь с позиции принципов светских организаций. Уже приводил слова свт. Игнатия вначале, который говорит, что причина церковного кризиса – это люди, не имеющие благодати Святого Духа, но решающие проблемы Церкви.

Так возникают протестантские фильмы, например, фильм 90-х годов «Монашки в бегах». Два преступника, убегая от полиции, забегают в католическую школу для девушек, крадут монашеские одежды. Естественно, в конце фильма показано, что они внесли новую струю в это загнивающее учебное заведение, стали петь, танцевать, говорить о сексуальности. Многие подобные фильмы построены на том, что монашки начинают петь джаз, появляется много прихожан. Но на самом деле здесь происходит отупение. Это выигрыш (если его вообще так можно назвать) лишь в краткосрочной перспективе.

На некоторых приходах практикуют ежедневное Причастие, аргументируя это тем, что Христос всех призывает причащаться на Литургии. Где в Литургии сказано, что Господь призывает к ежедневному Причастию? Кто из святых отцов говорил об этом? На мой взгляд, это попытка стимуляции церковной жизни: «Приходите в наш храм, у нас не надо готовиться ко Причастию». Но вместо стимуляции церковной жизни происходит профанация. Люди не дураки, кто-то имеет 2-3 высших образования. Они понимают, что так не бывает.

Один монах, который прошёл суровый путь от тюрьмы через старообрядцев к Соловкам, сказал справедливую вещь. Привлекать прихожан надо не коротким богослужением, ведь люди приходят на богослужение, чтобы испытать внутренний мир, который станет противоядием бессмыслице мiра. Древние церковные песнопения создавались с целью помочь людям молиться. Если нанять певчих, которым всё равно, что они поют, укоротить богослужение в два раза, – это не приведёт людей к внутреннему миру. Они ничего не поймут. В сердце людей такая служба «на скорую руку» не отложится.

На Соловецком подворье в Москве, в храме вмч. Георгия в Ендове, отцы сочли, что протяжно-неспешное соловецкое пение слишком затянуто для московского ритма. Но здесь важно знать меру. Философы говорят, что на каком-то этапе адаптационные изменения перечеркивают саму суть. Попытка реформирования на светских началах в Церкви – опасная вещь. Хорошо, что здесь ситуация не дошла до геймификации, которую мы наблюдаем в школах, в университетском образовании. Пришёл на службу вовремя – тебе два сердечка, накопишь 10 – с батюшкой сфотографируешься.

Верующие, которые привлекают и которые отвращают

А.Л.: Слушая вас, я сделала вывод: среди верующих есть люди, глядя на которых, хочется быть с ними, такой харизмой они обладают.

Есть и наоборот: глядя на кого-то, не хочется присоединяться к их вере. Маяковский, путешествуя на корабле, издевался над католическими монашками в своих стихах: «И вновь начался елейный скулёж».

Мой духовник воспитывал меня в лучших традициях, говоря, что надо смиряться перед всеми. Но очень сложно смиряться, когда с тобой общаются в стиле: «Простите, благословите». Однажды я не выдержал и сказал: «Если я сейчас в храме сделаю тебе пощёчину, ты сделаешь передо мной земной поклон? А если не сделаешь – зачем ты мне всё это рассказываешь?». У прп. Паисия Святогорца был рассказ, как монах, который говорил «я грешный человек», сел на священническое место. К нему обратились: «Окаянный, что же ты сел на это место, к святым отцам?!», на что он ответил: «Потому что я сам святой отец».

Книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое (Мф 13. 52). Человек не попытался изменить себя на основе новых принципов. Он попытался сшить свои прежние навыки жизни и церковные представления без понимания сути смирения. Но так как его ход мысли неприемлем в церковном сообществе, он будет скрывать его под напускным смирением.

Христианство и мужественность, женственность. Воспитание детей и духовная жизнь

О соотношении между мужеством и верой см.:

– Материалы, объеденные в подборку «Трудным подросткам о трудных подростках – лекции и тексты иеромонаха Прокопия (Пащенко)».

– Главу «Два пути воина: воин-волк или воин-христианин» Из текста «ПОБЕДА – не только на войне, но и – над войной внутри себя. (Некоторые физиологические аспекты ПТСР и Боевой Психической Травмы в контексте смысловой вертикали, позволяющей преодолеть их)».

Недавно у меня был спор с одним человеком, который заявил, что христианство делает из юноши импотента.

Советую к прочтению и родителям, и детям книгу Алекея Арцыбушева «Милосердия двери». Это харизматичный человек, который родился в дворянской семье и в советские годы был объявлен вне закона вследствие своего происхождения. В жизни ему пришлось драться, он прошёл большой период соблазна, театр, где царит полный разврат. Его мать не пыталась втиснуть его в рамки, чего не смогла бы вытерпеть его кипящая натура. Но она дала ему стержень, который в итоге привёл его к серьёзной духовной жизни, который помог ему не сломаться. Она говорила, «если с Алёшенькой с лаской – из него верёвки вить можно». Для его харизматичной души насилие было неприемлемо, но с лаской можно было о многом договориться.

Как говорила монахиня Нина (Крыгина), если у ребёнка есть жажда движения, нельзя заставить его просто сидеть на месте. Но можно сказать: «Мы играем в пограничника, ты сидишь в засаде», – и он мгновенно замирает. Эта стойка для него – тоже активное движение.

Алексей Арцыбушев прошёл через лагеря, драки, падения. Но христианская искра выражалась в живой связи с Богом, не в елейности.

Также советую книгу Ивана Солоневича «Россия в концлагере», хотя по этой книге трудно понять, что он был христианином в силу некоторых фактов (Солоневич издавал эту книгу в Германии после побега из СССР, и, возможно, немецкое руководство хотело использовать её в качестве пропаганды против СССР). Но из других материалов видно, что это был человек верующий, в советские годы он не стыдился и не боялся вешать иконы, за что получал «по шапке». У него была харизма, способность находить выходы из любых ситуаций. Даже светские авторы пишут, что настоящее мужество возможно только в соединении со смыслами. Когда у человека есть смысловая база – он может не бояться жизни.

Его брат, Борис Солоневич, был на американском миноносце, когда началась революция. Он мог спокойно избежать всех тягот, но сказал: «Если моя страна страдает, я хочу страдать вместе с ней». Он был профессиональным боксёром, борцом. В своей книге «Молодёжь и ГПУ» рассматривает вопрос: «В чём состоит та пружина, которая позволяет человеку не сломаться?». Это христианские идеи, применённые к реальной жизни, а не богословскому диспуту.

Отец Герман, который раньше был спецназом ГРУ, прошёл чеченскую войну, пытки. Он был настоящим бойцом, мог загрызть любого. Но когда можно было сломаться, он и сломался. Когда он был в плену, то понял: вся его предыдущая жизнь была основана не на том. Но у него не было ПТСР: со стула, на котором он сидел в крови, он встал верующим человеком. Он говорил, что христиане, пришедшие из спорта, стоят горой друг за друга, кидаются под пули, выручая товарищей. А те, кто был воспитан только на церковном восприятии – боятся.

В боевых искусствах очень важны тренировки с полным контактом. Если отрабатывать приёмы только на груше, можно испугаться реальной драки. Реальная жизнь с её тяготами – хороший тренажёр и, если нет естественных тяжелых условий, можно создавать их искусственно. Например, отправляя мальчиков в секции борьбы, бокса и т.п. Тогда вера может соединиться с мужеством. Если будет духовность, то стремление к мужеству (прививаемое через спорт, например) не уйдёт в агрессию или деспотизм, а уйдёт в разумную, мудрую мужественность. Человек будет понимать, где надо говорить, где – действовать.

Духовность же для девочек не должна перечёркивать женское. Если духовность будет направлена только на подавление, то получится история, как в романе Стивена Кинга «Кэрри» о девочке с телепатическими способностями. Её мама была повёрнутой на католичестве. В любой ситуации она говорила дочери: «В тебе бес, тебя надо бить». В таких семьях на основе церковности могут быть созданы невыносимые для ребёнка условия.

Если родители нашли для себя такой путь – не факт, что ребёнок его повторит. Но они могут подсказать, куда идти. Тогда духовная жизнь принесёт свои плоды. Хорошие слова сказал протоиерей Владимир Воробьёв: не надо мучить детей исповедью, ведь у ребёнка пока особо нет того, что он мог бы исповедовать. Не надо акцентировать внимание на грехах. В первую очередь надо привить ребёнку, что храм – это святыня. Родители, которые выстаивают всю службу, а дети бегают, учат детей тому, что храм – это место, где можно бегать и дебоширить. Так возникли многие революционеры, которые вышли как раз из верующих семей.

Если эта ниточка протянется, потом, когда пройдёт время, начнутся проблемы совершеннолетия, тогда связь с духовником, навык исповеди, Таинства окажут поддержку. Но пока можно воспитывать ребёнка в духе: причастились, потом пошли и съели что-то вкусное в честь праздника.

Все осмысления приходят позже, ребёнок пока к этому не готов. Нужно учитывать его уровень развития, его стремление играть. Не нужно делать из него маленького монашка.

О воспитании см. материалы, объединенные в подборку
«”Родители – Дети – Воспитание”. Лекции и тексты иеромонаха (Прокопия)».