Соловецкий листок

Прокопий (Пащенко), иером. «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического "бума" и распада общества». Часть 9. Заключение

27 августа 2024 г.

Люди считают, что ценности – это нечто само собой разумеющееся, то, что должно присутствовать в обществе и поддерживать его само по себе. Но то, что раньше казалось очевидным и само собой разумеющимся, перестает быть таковым. Вследствие определенных изменений сознания распадается общество и становится невозможным объяснить простой факт, что наркотики – зло и путь в никуда. Утрачиваются язык, система представлений, культурные «тормоза», совокупное действие которых, по идее, должно препятствовать развитию агрессивных форм давления людей друг на друга, бессмысленного насилия и экстремизма.

Без восстановления картины мира, языка, системы понятий и ценностей, на основании которых люди могут взаимодействовать друг с другом в созидательном ключе, говорить о возрождении вряд ли приходится.

Надеюсь, книга поможет что-то понять и включиться в конструктивный процесс, который строится вокруг идеи консолидации общества и преодоления стремления части общества к аддиктивному поведению. Это преодоление может быть совершено только на основе формирования конкретным человеком цельной картины мира и системы представлений о том, как функционирует реальность. Необходимо понимание, почему и для чего человек уходит от аддикции, и память о том, что ей всегда есть альтернатива.

К сожалению, приходится констатировать факт, что в российском постсоветском обществе объективно созданы условия для воспитания людей, у которых нет этических границ. Эти люди не ассоциируют себя с Россией и ее ценностями, они не объединены вокруг какой-то общей конструктивной идеи и легко могут стать «агентами сети» – попасть под влияние внешних импульсов и бездумно подчиняться им.

Люди, оторванные от корней, становятся «мировой пылью», о которой писал философ Иван Ильин, – рабочим материалом революций.

Вся книга целиком.

О самой книге

Как изменение мировоззрения отдельного человека влияет на наркотизацию и дальнейший распад общества? Книга, которую вы держите в руках, – попытка ответить на этот вопрос с точки зрения социологии, аддиктологии и анализа жизненного опыта людей, которые находятся или находились в состоянии наркотической зависимости. Ставится вопрос о формировании мировоззрения, необходимого для выхода из наркотической ямы (как человеку в частности, так и обществу в целом).

Заключение

Люди, оторванные от корней, становятся «мировой пылью», о которой писал философ Иван Ильин, – рабочим материалом революций. Когда человек выпадает за социальный борт и никто не смотрит, выплывет он или нет, остается надежда, что один такой выпавший кардинально не изменит обстановки. Но когда таких выпавших становится много, то возникает ситуация, при которой их может объединить в «сеть» пастух. Ведь, как пел В. Цой в одной из песен, – «Если есть стадо, есть пастух» (см. в части 7.2 главу «Экстремизм, “Бойцовский клуб” – и что же все-таки делать?»).

Если раньше опасные подростковые субкультуры (например, запрещенная в России АУЕ[1]) проявляли себя лишь далеко в Сибири, то теперь их можно видеть и в крупных городах. Очевидно, если в ближайшее время что-то кардинально не изменится, наркотизация и формирование преступности, которые сопровождают существование таких групп, будут только усугубляться. А те условия, в которых находится население страны, – бедность, социальное расслоение и т.д. – становятся благодатной почвой для еще большего распространения преступности и наркотизации.

Один из президентов Мексики, которая «славится» своими наркокартелями, пытался бороться с наркотизацией населения с помощью больших вложений в образование и медицину, однако потерпел неудачу. Когда люди понимают, что даже при наличии образования у них нет далеко идущих перспектив, распространение наркотиков и другие деструктивные действия становятся для них единственным способом существования. Поэтому без исцеления первопричин прямая внешняя борьба с наркотизацией не всегда ведет к положительным результатам. Высказывая эту мысль, авторы монографии «Наркокартели и криминальные сети. Рассвет темной глобализации»[2] отмечают следующее. Можно убить главаря наркокартеля, но затем картель распадется на более мелкие группы, деятельность которых будет еще сложнее отследить. Можно объявить масштабную войну наркокартелям, но вследствие войны ухудшатся экономическое положение и условия жизни общества, – в итоге базовые предпосылки наркотизации населения только усугубятся[3]. Авторы книги считают, что эти идеи – хоть и с некоторыми оговорками – могут быть применены и к современной России. Если не происходит поднятия духовно-культурного уровня населения, то предпосылки возникновения опасных явлений будут сохраняться даже при условии внешней силовой борьбы с ними.

Только тогда в нашем обществе хоть что-то сдвинется с мертвой точки, когда мы поймем, что находящийся рядом человек – это наш брат или сестра. Когда мы размышляем о будущем процветании России, мы должны помнить, что это будущее строить не остальным 99-ти процентам людей, в то время как мы будем заботиться только о себе, – а именно нам самим. Если ты работодатель – нельзя ради собственной выгоды поувольнять половину сотрудников, а на оставшихся переложить их обязанности, да еще и урезать зарплаты, объясняя это кризисом и сложными временами. Такие действия не остаются без последствий. Дети сотрудников, работающих за двоих, будут расти без внимания, следовательно, увеличится риск преступности и т.д. В книге совокупность таких явлений называется системным кризисом, а эпидемия наркомании – лишь одно из проявлений этого кризиса в обществе.

Системный кризис проявляется и в оттоке высококлассных специалистов из страны. Какие бы условия ни предлагали компании, борясь за лучших специалистов, если в стране при этом не создается обстановка, способствующая созидательному труду, отток будет увеличиваться. Ученый не может творить в одиночку: нужна творческая среда, институты, конференции, где можно общаться, обмениваться идеями. Мы живем в то время, когда технологии решают многое, в том числе и в плане безопасности страны. Если специалисты не увидят приемлемых условий жизни и продолжат разъезжаться, то в плане создания технологий может появиться существенный пробел.

Системный кризис проявляется и в специфически действующей ювенальной юстиции, когда государство изымает детей из семей, оказавшихся в трудных жизненных обстоятельствах, и тратит на их содержание в детских домах те средства, которые могли бы пойти на помощь их родным семьям.

Системный кризис проявляется в нежелании на всех уровнях решать вроде бы небольшие на первый взгляд, но значимые при ближайшем рассмотрении вопросы. Люди не хотят, не видят возможным сигнализировать о том, что на их участке есть проблема, требующая решения.

Например, рядовой напал на сержанта, не желая заступать на уборку части. Рядовой включен в этнические связи с людьми, которые пытаются за него дистанционно заступиться. Лейтенант докладывает полковнику о ЧП, но полковник не дает этому делу хода. Ведь если даст делу ход и доложит «наверх», то там могут посчитать, что он «плохо командует». А посему на низовом уровне беспредел продолжает идти дальше.

Лейтенанты теряют авторитет, не имея законных рычагов урегулировать вопрос. Проходящие службу не видят, что за их интересы руководство готово вступиться, и такое положение дел не лучшим образом сказывается на моральном облике части. Тот, кто теоретически был готов связать свою жизнь с вооруженными силами, решает этого не делать. Подобные истории и истории «пожестче» просачиваются наружу, молодые люди, еще не призванные в армию, принимают решения всеми доступными средствами избежать воинской службы.

Не докладывать «наверх», чтобы там не посчитали, что ты «плохо справляешься» – эта черта словно становится национальной. В итоге, люди, которых принуждают к переработкам, которых лишают части заработка, и которых просят никуда при том не обращаться, теряют задор, необходимый для инициативности. Люди работают в режиме «чтобы-просто-сохранить-свое-место», но условий для творческого прорыва не создается.

Или вот уполномоченный по делам несовершеннолетних, один из подопечных которого срывается в наркоупотребление. Уполномоченный боится, что если ситуация примет огласку, то будут потеряны льготы по отпуску, 13-ая зарплата и т.д. Поэтому предпочитает как-то замолчать о происшедшем, довести парня до совершеннолетия, а там – им заниматься уже не нужно. Если такой воспитанник попадает в гос. центры, то в отношении него может быть принято подобное решение. Переводить из центра в центр, но никак не сигнализировать о проблеме (обколоть парня, поместив его на время в клинику, не значит помочь ему сформировать новую жизненную стратегию). Зачем, мол, связываться?

Или вот директор школы, среди воспитанников которого началось распространения наркотиков. Если он просигнализирует о происшедшем, то не интерпретирует ли начальство такой сигнал, как намек на то, что он «не справляется»? Кто-то считает, что в отношении школ повестка стала несколько меняться, и директор может избежать прессинга если выведет проблему на поверхность (такое мнение высказывал один из руководителей одного их антинарко-проектов, но вдруг его слова – это просто мнение?).

Или – учащаяся школы выпрыгнула из окна. Руководство школы сделало внушение учителям, чтобы те не говорили о происшедшем с воспитанниками, мол, «все должно быть на позитиве». Но ведь они все равно узнают, что их одноклассница покончила с собой, возможно, услышат «дикие» версии происшедшего. Возможно, девочка уже успела привить некоторым учащимся идеологию, романтизирующую самоубийство.

В отношении самоубийства бытует странное мнение, что говорить о нем – значит, провоцировать на него. На чем именно, на каких научных данных основано это мнение? Или оно выносится «на глазок»? И в итоге дети, если они уже думают о самоубийстве (а социальные сети и «группы смерти» работают на пропаганду идеологии, продвигающей суицид) не получаются никакой помощи от взрослых. Не получают никаких контраргументов, которые они могли бы противопоставить разрушительной идеологии (особенно, если уже есть склонность к унынию вследствие того, что брат служит в той самой воинской части, а мама работает в той самой организации, в которой ей плюсуют переработки). В итоге подростки оказываются полностью беспомощными перед навязчивыми мыслями уйти из жизни (см. далее о стратегии центра социальной адаптации во имя святителя Василия Великого).

Подробнее о детских суицидах см. статью автора «Доминанта жизни и самоубийство», часть 1.1. «Фрустрация и профилактика суицидов среди подростков».

Если кто-то из руководства и решает, что работе с проблемными подростками – быть то на классного руководителя может лечь обязанность провести несколько бесед. Причем, планы бесед должны быть представлены тому самому руководству. Но дело в том, что если писать планы бесед, то на сами беседы времени уже не остается. Ведь есть еще «куча» работы, а по поводу этой работы нужно подготовить «кучу» документации.

Также нужно учесть и то, что подросток готов обсуждать серьезные для него темы не тогда, когда этого хотят взрослые, а когда чувствует, что открыт для обсуждения. Этот момент можно «поймать» если взрослые и учащиеся включены в совместную деятельность, например, отправились в поход и пр.. Взрослые почему-то думают, что стоит лишь психологу войти в кабинет, так сразу все дети настроятся на то, чтобы слушать, внимать и повиноваться.

И здесь выходим на новый виток проблемы. Совместная деятельность с детьми становится все более непопулярной. На нее трудно решиться, ведь если кто из детей «прищемит палец», то потом хлопот не оберешься. Одна инициативная мамочка может своими обращениями в прокуратуру «по миру» пустить школу и конкретно тех, кто затеял ту самую совместную деятельность. Поэтому кто-то, возможно, принимает такое решение – не связываться с вопросом. Тем более, что и времени на общение с детьми нет. По поводу этого общения нужно писать столько отчетов и разной прикладной литературы, что до самого общения «руки не доходят».

Складывается такая ситуация, что любая конструктивная инициатива может быть сорвана криком одного из родителей, которому она по какой-то причине не нравится. И так как крик родителя, усиленный средствами СМИ, слышится громко, то возникает риск, что руководство обратить внимание именно на него. Перспективная программа будет свернута, кто-то будет принесен в жертву и уволен, все остальные примут к сведению, что «дергаться лишний раз не надо».

Принцип невмешательства подкрепляется «палочной» системой оценки работоспособности. Так один участковый полицейский говорил, что всех накро-дилеров на районе он может арестовать зараз. Но почему он этого не делает? Потому что в следующем квартале он должен показать увеличение статистики раскрываемости накро-преступлений. Если он арестует все сто дилеров, то откуда он возьмет в следующем квартале сто одного дилера? Ведь пройдет какое-то время пока кто-то не займет образовавшееся пустое пространство и не вступит в качество торговца / распространителя. Какое-то время уйдет на «разработку», то есть на оперативные мероприятия по выявлению тех самых новых торговцев / распространителей. И это время простоя будет вменено участковому как бездействие. Поэтому он оставляет «подопечных» на свободе и «закрывает» кого-то из них ровно по такой схеме, чтобы удовлетворить статистическим таблицам.

Все подобные случаи, суммируясь, порождают социальное напряжение. Это напряжение, являясь следствием системного кризиса и порождая в свою очередь новый виток системного сбоя, накапливается постепенно. Нассим Талеб в книге «Антихрупкость»[4] пишет о так называемых «хвостовых рисках», то есть о последствиях, которые не видны сразу, но которые проявятся со временем. Например, человек, чересчур увлекающийся фармацевтикой, со временем может заработать онкологию – это тот риск, который он не учитывает, глуша таблетками малейшие недомогания.

То же самое происходит если местная администрация, например, решила сбрасывать мусор в водоем, не учитывая мнение живущих рядом людей. Хвостовые риски проявятся через некоторое время так, что люди перестанут быть творчески активными: они будут думать, что их мнение все равно ничего не изменит. Возможно, кто-то решит покинуть страну, ища лучшей доли. Какими глазами будет смотреть патриотические передачи человек, живущий у озера, если оно противозаконно засыпается строительной компанией, которой некуда девать мусор? Если жители поселка разочарованы тем, что их никто не слышит и что незаконные действия компании не встречают сопротивления со стороны общественных институтов, то можно ли надеяться, что эти жители откликнутся на патриотические призывы?

Эти примеры, возможно, сопоставимы с цифрами, приводимыми авторами указанной выше монографии о наркокартелях. Они отмечают, что «суммарный урон от наркоиндустрии сопоставим с последствиями мировой войны и широкомасштабным применением оружия массового поражения». Стоит учесть, что «прямой экономический ущерб от наркотрафика в 2-3 раза превышает объем наркорынков». То есть на добытый таким путем доллар экономика государства теряет три доллара.

Общее настроение апатии, рождающееся у населения, подрыв доверия к социальным институтам, – если рассчитать последствия этих процессов, то какая цифра высветится на табло? Следует заметить, что люди, принимающие решение сбрасывать мусор рядом с поселками, не думают, что под хвостовые риски могут попасть они сами или их дети. Тем временем, страна, которая хочет занять твердые позиции на мировой арене и развивать собственные культурные ценности на глазах у всего мира, не должна пренебрегать человеком. Ни на уровне жителей поселков, рядом с которыми сбрасывается мусор, ни на уровне сотрудников, чьи условия труда нарушаются.

Системный кризис может быть преодолен обретением общественных ориентиров и смысловой вертикали, которые станут достаточным основанием для отказа от деструктивного поведения. Иначе никакими аргументами невозможно убедить человека в том, что наркотики или алкоголь – это зло. Как и невозможно объяснить человеку, у которого нет правильных этических ценностей, почему важно быть честным. Когда рушится система общепринятых ориентиров, основанных на религиозном мировоззрении, любой призыв следовать каким-то конструктивным принципам можно оспорить, ссылаясь на то, что все эти принципы (честность, долг, взаимопомощь) были «придуманы богатыми, чтобы поработить бедных».

Когда у людей нет смысловой вертикали, нет системы высших смыслов, основанных на непреходящей Истине, миллиарды межличностных связей, которые формируют социальную ткань, начинают распадаться. Как следствие, общество приходит к системному кризису и «гражданской войне» всех против всех. Плюс к этому можно добавить огромное количество современных психологических учений и доктрин, которые формируют внутри отдельных людей и социальных групп свое, иногда фантазийное, виденье мира. И люди, погруженные в эти фантазийные миры, теряют возможность договориться друг с другом. Все это и есть системный кризис, где эпидемия наркомании – лишь одно из его проявлений наряду с другими способами обогащения, максимизации прибыли за счет других людей.

В кандидатской диссертации Е.В. Лариной, выполненной на основе анализа большого количества статистических данных и опросов, приводится следующая мысль: «Рост наркотизации в России происходит на фоне трансформационных процессов в обществе, которые привели к существенному размыванию социальных норм, противоречивости ценностно-нормативных ориентиров». Исследовательница, вынося эту мысль в качестве главного тезиса своей работы, добавляет, что рост наркотизации связан также с дисфункциональностью различных институтов социального контроля, ослаблением социальных связей. «Перманентный экономический кризис, высокий уровень неопределенности и напряженности жизни влекут за собой повышение уровня депрессивных настроений среди населения и меньшую стрессоустойчивость»[5].

Автор данной работы на основании комплекса идей, часть которых изложена здесь, предлагает и концепцию развития стрессоустойчивости. Эта концепция может стать альтернативой наркоупотреблению для тех, кто срывается в наркотики, чтобы забыть о горе, о своем ПТСР и пр. Подробнее об этой концепции см. в материалах «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» – тексты и беседы иеромонаха Прокопия (Пащенко)».

Некоторые мысли исследовательницы ложатся на идеи данной работы. Так, она отмечает, что «российское общество характеризуется высокой степенью неопределенности … отсутствием целостной системы ценностейи жизненных ориентиров». На фоне таких условий жизни развиваются различные формы девиантного поведения, в том числе «нелегального употребления наркотических веществ». В современном обществе наркопотребление приобретает скрытый характер (современные наркотические вещества не так легко диагностируются тестами на наличие их в организме, люди пытаются контролировать потребление ПАВ [психоактивных веществ], чтобы не пуститься «во все тяжкие» и сохранить социальное лицо и пр.).

Также в обществе отмечается рост толерантного отношения «к эпизодическому наркопотреблению». То есть часть общества осуждает потребление наркотиков, в скором времени вызывающих негативные реакции организма. И в то же время – выражает толерантное отношение к наркотикам, последствия употребления которых не столь ярко выражены (например, к марихуане). Из-за того, что интернет-пространство заполнено публикациями о якобы безвредности некоторых ПАВ, у людей формируется иллюзия безопасного употребления [но последствия настигают человека, как бы он ни относился к употреблению, о чем рассказывается в цикле бесед «От малого к многому: Можно ли употреблять марихуану и прочие ПАВ и не дойти до кризиса? О проблеме легализации марихуаны и метадона»[6]].

Процесс нормализации потребления формируется также при пропитывании идеями о том, что якобы при эпизодическом приеме зависимость не формируется. Одновременно наблюдается ослабление «традиционных средств» социальной регуляции, таких как «осуждение со стороны социального окружения, негативная оценка такой формы поведения средствами массовой информации и др.».

Как итог, формируется восприятие эпизодического потребления как повседневной социальной практики, стоящей в одном ряду с употреблением алкогольных напитков. Одновременно часть общества перестает воспринимать наркоупотребление в качестве деятельности, реализация которой подлежит санкциям. Контролируемое потребление [такое, при котором человек пытается не пуститься «во все тяжкие»] рассматривается как «проявление свободы воли человека» и не рассматривается «в качестве серьезного нарушения социальных и правовых норм». Такое отношение формируется в условиях отсутствия в обществе четких критериев «хорошего» и «плохого».

Также исследовательница отмечает, что на развитие наркопотребления влияют условия, которые задаются постмодернистской повесткой. Согласно этой повестке норма не выявлена, все объявляется условным. То есть, с точки зрения постмодерна, нет четкого понимания, «что считать нормой, а что – отклонением от нее». Следовательно, какое бы то ни было поведение не является девиантным, но становится таковым при отклонении от норм, признанных в обществе на данный момент. Если общество находится под колпаком постмодернистского дискурса, то «понятия “норма” и “отклонение” от нее носят относительный характер».

[Как в данной книге (часть 5, глава «Свобода и рабство…» и далее), так и в другой книге – «Преодоление зависимого поведения: зависимым и их близким (родственникам, педагогам)»[7] – проводится мысль, что норму легко определить. Норма – это не элемент философского дискурса, норма – это факт бытия. Если человек пересекает черту, определяемую нормой, он начинает разрушаться. Применительно к теме наркомании можно сказать, что при пересечении этой черты запускается процесс формирования паталогической доминанты. Эта доминанта в итоге «ломает» человека, подавляя в нем разностороннюю, многогранную личность. Опора на истину – напротив – развивает человека, ориентирует его на формирование новых конструктивных связей с ближними, вследствие чего человек обогащается опытом и получает возможность в конструктивном ключе строить свое мировоззрение. Ориентация на ложь сужает человека, загоняя его в русло закрепленных ошибок.

Так, нарушение определенных принципов бытия, описанных в Евангелии, приводит к внутреннему расколу личности. А «расколотая личность, – как замечает иеромонах Симеон (Мазаев), – оказывается неспособной построить органично целостный сюжет. Ее жизнь напоминает рабочий стол незадачливого писателя, где невозможно найти ничего, кроме случайно перемешавшихся листков нескольких неоконченных романов»[8]. Исходя из мысли отца Симеона, мы видим, что, совершая, в частности, измену, человек не принятые абстрактно общественные нормы отвергает. Автор пишет, что «изменить кому-то – значит, изменить себе», но «изменить себе – значит, искромсать величественный сюжет своей жизни, превращая его в серию случайных анекдотов, которые очень скоро будут забыты столь же непостоянными друзьями-кочевниками»[9].

Нассим Талеб в упомянутой книге «Антихрупкость» дает понять, что есть общественные взгляды ложные, но есть и те, которые были выкованы столетиями и вмещают в себя краткую инструкцию по выживанию. Если ты следуешь этим принципам, твои шансы выжить возрастают. Если нарушаешь их – шансы уменьшаются].

Отсутствие четкой системы социальных норм, как далее продолжает исследовательница, приводит тому, что граница между допустимым и недопустимым поведением оказывается подвижной. И эта «единая система социальных норм, ценностей и нравственных ориентиров» могла бы способствовать развитию «социальной солидарности и стабильности». Но она отсутствует в общественном сознании. А раз так, то у части населения не формируется способность к внутренней саморегуляции. Ведь эта способность осуществляется в результате «усвоения индивидом доминирующих в социуме норм и ценностей». На фоне таких изменений создаются новые представления о норме и об уклонении от нее, что приводит к тому, что девиантное поведение воспринимается как привычное и позитивное. Таким же образом начинает оцениваться и наркопотребление.

Поэтому, чтобы работа по противодействию наркотизации была эффективной, одних запретительных мер мало. Эффективность в данной области возможна, если правовые нормы обладают такими качествами как четкость, непротиворечивость, полнота и адекватность [реальному положению дел]. Также «эффективность работы институтов по противодействию наркотизации зависит … от уровня единства мнений и оценок в обществе в отношении наркопотребления». Опыт стран, добившихся результатов в борьбе с наркоугрозой, показывает, что эффективным методом антинаркотической деятельности является распространение среди населения представлений о ценности ведения здорового образа жизни. В первую очередь, необходимо способствовать тому, чтобы у людей появились предпосылки для развития внутренней саморегуляции, желания «следовать установленным в данном обществе нормам» Необходимо способствовать формированию «социальных и личностных навыков самореализации и защиты от негативного влияния»[10] [если вспомнить Нассима Талеба и также обратиться к упомянутой книге «Преодоление зависимого поведения», то ценными видятся те нормы, следование которым сопровождается развитием человека].

Мысли исследовательницы комментируются идеями антрополога Ролло Мэя. Распадом традиционной культуры он объяснял распад, возникающий внутри человеческой психики. Этот внутренний распад проявляет себя в виде «постоянной «плавающей» тревоги». «Создав культурную диссоциацию [распад], – писал по поводу идей Ролло Мэя один нарколог, – мы с Вами не смогли предложить нашим детям ничего взамен. И они нашли «безвредное» лекарство от «плавающей тревоги» и разрывающей душу бессмысленности и противоречивости окружающей культуры…». [В данном случае речь идет о марихуане, но эти мысли применимы и к прочим ПАВ. В своем докладе, из которого берется цитата, нарколог и объясняет, что мариахуна далеко не безвредна, «безвредной» считает ее некоторая часть общества, о чем и писала выше цитируемая исследовательница в своей кандидатской работе]. В подтверждение своих идея нарколог сослался такие на работу E. Stonequist, тот писал, что «нарушение культурной целостности отдельных территорий, объединяемых даже такими духовными традициями, как людоедство или охота за головами воздействует на весь социальный организм. У людей возникают чувства неуверенности, неопределенности, беспокойства, смятения, исчезает интерес к жизни, ощущается потеря энергии и апатия»[11].

Как в работе цитируемой выше исследовательницы, так и настоящей книге показано, что фактор построения конструктивного мировоззрения человека является основным для преодоления системного кризиса. Хотя ученые описывают и биологическую, и социальную стороны феномена наркомании, которые действительно имеют место быть, но, если у человека есть конструктивное мировоззрение, он становится способен преодолеть даже неблагоприятные социально-экономические факторы. Если у человека выстраивается внутренняя смысловая вертикаль, то у него есть иммунитет перед влиянием внешних негативных сил.

Конструктивную позицию в преодолении системного кризиса озвучил архиепископ Пятигорский и Черкесский Феофилакт, который несет свое служение на Северном Кавказе, где должны уживаться представители разных этнических и религиозных групп. Он отмечает, что все жители региона – разные, но у всех их есть общая задача: процветание региона, его безопасность. Архиепископ не призывает к тому, чтобы мировоззрение каждой группы слилось в некую аморфную универсальную массу – пусть каждый остается при своем мировоззрении. Но в то же время пусть все встречаются в некоем едином пространстве общих смыслов, в котором они могут договориться друг с другом.

Еще одним выводом книги является то, что эпидемия наркомании становится естественным логическим выводом из того хода мышления, который с детства закладывается в людей. Условные наркобароны и те, кто их покрывает, не свалились с неба: они сидели вместе с нами за школьными партами, вместе с нами росли. Никто не проворачивает темные дела в одиночку, у всех есть сообщники, которые связаны с ними какими-то общими представлениями о жизни. Помимо эпидемии наркомании мы видим, что существуют и другие способы обогащения и реализации собственной алчности, когда один человек готов обогащаться, не глядя на других.

Конечно, общество по старинке клеймит тех, кто занимается продажей наркотиков, но чем они принципиально отличаются от начальников, которые держат своих подчиненных в рабских условиях труда ради собственного обогащения? В обоих случаях речь идет о попытке максимизации собственной прибыли, игнорируя при этом статус живой личности ближнего. Ближний – это тот, с кем мне нужно вступить в какие-то взаимоотношения и найти общий язык. Без этого понимания невозможно построить общество, в котором будет побеждена наркомания и другие масштабные проблемы. А без выстраивания мировоззренческой основы невозможно будет собрать это общество воедино.

Стержневой основой, живительным родником мировоззрения может стать учение Христово, ведь сколько бы над ним ни смеялись и ни пытались его опровергнуть, оно подтверждается психологическими, психиатрическими, нейрофизиологическими данными (см. материалы указанной выше подборки «Преодоление травматического опыта…»). Сама жизнь показывает справедливость того, о чем сказано в Евангелии, и каждый человек может проверить это на себе. Если он начнет реализовывать евангельские принципы в своей жизни, вокруг него будет создаваться созидательная атмосфера, включающая в конструктивное пространство его близких, его коллег или подчиненных. Реализовывая евангельские принципы в повседневной жизни, люди научатся слышать друг друга, трудиться бок о бок и помогать друг другу просто потому, что им нравится быть и созидать – вместе. А обществу таких людей не страшен никакой кризис.

А данной книге показано, что характер деятельности человека зависит от религиозного мировоззрения. Святитель Феофан Затворник отмечал, что нет народов без веры[12]. Если человек объявляет себя неверующим, то он как бы объявляется, что он живет как бы без глаза или с каким еще другим увечьем. «Во всем роде человеческом, – пишет святитель Феофан, – есть вера. У самых диких она есть, потому что без нее человек – не человек. Если которые не верят из многоученых, то это не значит, что они шагнули далеко вперед или высоко махнули ввысь, а значит, что они выступили из природы человеческой, исказили себя и изуродовали, как бы кто глаза себе выколол или отрезал нос»[13].

Такой человек, отказывающийся понять главное в жизни, не сможет понять и частное. Если ломается смысловая вертикаль в сознании, то на выходе мы получаем того, кто – в качестве внешнего признака, например, – дерзит старшим. Речь не идет о том, что мы все должны делать всегда и везде то, что говорят старшие. У тебя может быть свое мнение, если ты уверен, что оно справедливо, – можешь следовать ему, но зачем дерзить? Конечно, дерзить – этого право человека, он свободен в том, чтобы поступать как считает нужным, но он не свободен в том, чтобы избежать последствий своего шага. Кода такой человек запутается в жизни, втянется в зависимость, ему будешь трудно помочь, ему будет трудно что-то объяснить, так как сломана сама вертикаль, поддерживающая иерархию идей.

«Кто в беседе упорно желает настоять на своем мнении, – пишет преподобный Иоанн Лествичник, – хотя бы оно было и справедливо, тот да знает, что он одержим диавольским недугом». Если он так поступает с равными, то, может, общение со старшими исцелит его. Если же он так общается с теми, кто мудрее его, то «этот недуг от людей неисцелим»[14].

За внешними проявлениями, которые выражаются в спорливости и хамстве, скрывается внутренняя язва – неспособность понимать то, что не вписывается в сетку твоих представлений. Такой человек не вырвется из закрепленных ошибок, сформированных шаблонов и усвоенных моделей зависимого поведения. Как говорил один миссионер, занимающийся помощью зависимым: если наркоман бросил наркотики, но не перестал быть хамом, то он не перестал быть наркоманом [усвоенные им ранее аддиктивные модели поведения все еще живы и действенны].

Такой человек, думающий, что реализует свободу, на самом деле ее теряет. Если нет иерархии идей, он не может совершить осмысленный выбор. А раз так, он идет не за той идеей, которая ему полезна, а за той, которая звучит ярче (см. часть 1-ую данной книги). А наркотик или иной какой аддиктивный агент – звучит ярче в сознании человека, если оно не укреплено культурной вертикалью и каркасом духовных ценностей. У такого человека даже нет инструментов, чтобы найти себя в каком-то неаддиктивном процессе. Он не может осмыслить ни мира в его полноте, ни своего пути в мире.

Здесь можно вспомнить Экзюпери, который в книге «Цитатель» описывал людей, неспособных понять, чем заняты люди, играющие в шахматы; почему радуются те, кто получает любовные письма. Они видели счастливого влюбленного читающего письмо от любимой. Заглянув ему через плечо, они решили, что источник радости – в черных буквах, расположенных на белой бумаге. И вот они «повелели слугам на сотни ладов писать черные буквы. А по том высекли слуг за то, что те не сумели изготовить талисман, наделяющий счастьем»[15]. Человека нужно обучить языку, благодаря которому он увидит в окружающем и в себе самом такую берущую за душу картину, что она поведет его. «Представь, ты мрачно сидишь перед кучей деревянных финтифлюшек, не зная, что с ними делать, и вдруг прихожу я и обучаю тебя игре в шахматы, – каким сложным, стройным, увлекательным языком начинаешь ты говорить»[16].

Чтобы сформировать такую картину мира нужно уметь прислушаться к другим, проявить внимание к Другому. На этом принципе построена система преодоления зависимого поведения, которую автор изложил в другой своей книге «Преодоление зависимого поведения. Зависимым и их близким (родственникам, педагогам). Эта система основана на трудах физиолога академика А.А. Ухтомского.

Его идеи легли также в основу текстов и бесед на тему преодоления травматического опыта, физиолог академик А.А. Ухтомский в своих работах показал, что мозг человека настроен функционировать так, как к тому призывает Евангелие. Если человек старается проявлять деятельное внимание к ближнему, то он развивается в конструктивном ключе (среди множества примеров такого развития – взаимопомощь узников концлагерей и жителей блокадного Ленинграда, чье выживание необъяснимо никакими рациональными причинами, лишь – деятельным вниманием к ближнему). Ухтомский говорил, что никакой «моралью» невозможно преодолеть ту инерцию, которая формируется в обществе, заточенном только на индивидуалистические ценности[17].

Чтобы противостоять наркомании, которая является лишь частным проявлением эпидемии эгоизма, нужна определенная культура. Эту культуру можно создавать на основании Евангелия. И если такая культура будет создана, многие вопросы начнут решаться сами собой, у многих деструктивных процессов, которые, как река, разливаются по просторам нашей страны, сами собой начнут появляться преграды.

Научите людей благому сотрудничество, пишет Экзюпери, научите их «общему делу, где каждый в помощь благодаря другому. «Научите их благому сотрудничеству – общему делу, где каждый в помощь благодаря другому. И тогда хирург поспешит через пустыню к человеку с разбитой коленкой»[18]. Царство, как рассуждает царь из книги Экзюпери «Цитатель», включает в себя дома, горы, овец и коз, но царство – не горы, овцы и пр.. Значим узел, который связывает все воедино. Чувствуя этот узел, солдат остается на рубеже, защищая Родину. Но если узел развяжется, он перестанет видеть Родину в деревьях, возле которых он оборудовал огневую точку. И тогда у него не будет рвения стоять на этом рубеже. Стоит развязать узел, связавший все воедино, «как не останется ничего, кроме груды строительных материалов – подарка грабителям»[19]. Когда из рук выпускает узел, когда собравший дробный мир воедино, «царство распадается будто само по себе». Генералы спросили царя, почему солдаты не хотят воевать, а царь перефразировал вопрос. Он спросил: «Почему мои солдаты отказываются умирать?» И он понял, что умирают не рази домов, гор и коз. «Все вещное существует и так, ему не нужны жертвы. Умирают ради спасения незримого узла, который объединил все воедино и превратил дробность мира в царство, в крепость, в родную, близкую картину». Согласится идти на смерть только то, кто увидел цельную картину и полюбил ее, он отдаст себя ради любви. «Но как согласиться отдать жизнь из выгоды? Выгоднее всего жить»[20].

Ставя вопрос о возможном достижении целостности обществом, профессор С.Г. Кара-Мурза сетовал, что телевидение является идеологической взрывчаткой, разрушающей культурное ядро общества. Еще в давние годы он писал, что пока «конструктивной работы по созданию какой-то новой целостной мировоззренческой основы, консолидирующей людей в общество, не наблюдается»[21].

Наше общество тоскует по сплоченности и стонет от раздробленности. Но, как справедливо заметил упомянутый иеромонах Симеон (Мазаев), «сплоченность создается приближением к некоторому центру. Без серьезного почитания отца и матери не может быть и братьев». Если наше общество отвергло этот центр, то остается констатировать факт, что мы пожинаем плоды такого решения. Отец Симеон, комментируя свою мысль, приводит слова Экзюпери, который тонко подметил: нельзя быть «братьями» вообще – «братьями» можно быть только «в чем-либо». Вспоминает он также и Конфуция, которого однажды спросили, почему он не занимается управлением государством. А тот в ответ дал совет быть дружными со своими братьями, – «осуществление этого и есть управление». «Если это и есть управление, – сказал он, – то к чему заниматься управлением государством?»[22] Эти слова можно понять в том смысле, что, если братья будут дружны, тогда и обществе все пойдет наилучшим образом.

Можно вспомнить и библейскую Книгу Судей, в которой подробно показано, что пока народ хранил веру, то и внутреннее национальное единство было сильным. Но как только народ отступал от веры, социальные связи начинали дробиться, народ терял центр и на несколько десятков лед попадал под власть иноплеменников. Как пишет о том периоде митрополит Вениамин (Пушкарь), «уклонение … от истинной религии влекло за собой падение … нравственности и ослабление …национального единства»[23]. И ничего с этом сделать не получалось, пока народ не возвращался к утраченному. В Книге Судей этот процесс показан как цикличный. То есть речь идет не о каких-то случайных процессах, а именно о закономерностях. Как только возвращение к утраченному происходило, народ сплачивался, появлялся единый центр, формировалось единство, появлялся вождь, который вел народ к победе.

Положительный опыт преодоления системного кризиса – пока в локальных масштабах – можно наблюдать на примере работы Центра святителя Василия Великого. Этот центр занимается социальной адаптацией подростков, которые находятся в конфликте с законом – многие из них проходят по статьям, связанным с употреблением и распространением наркотиков. Опыт Центра показывает, как работают принципы христианского отношения к личности – принципы, на основании которых наше общество может преобразиться. 80% воспитанников после реабилитации не возвращаются к преступной деятельности и употреблению наркотиков, более того – они получают образование, вливаются в созидательную жизнь общества.

Важно понимать, что цель реабилитации считается достигнутой не тогда, когда воспитанник номинально отказался от преступного пути, а тогда, когда он обрел цель своей дальнейшей жизни. Работа Центра построена не только на критике криминальной идеологии, но и на помощи подростку в поиске своих интересов, склонностей, в развитии его созидательных способностей. Когда воспитанник понимает, чем хочет заниматься в жизни, Центр помогает ему расти не только внутренне, но и профессионально, продолжая при этом поддерживать его психологически.

В основе деятельности Центра лежит православное мировоззрение. Однако оно проявляется не в виде проповеди (такой подход в отношении подростков оказался неэффективным, так как некоторые их них начинают подыгрывать, чтобы получить какие-то льготы), а в виде принципов, озвученных владыкой Феофилактом. Православное мировоззрение заключается в том, что в Центре существует запрет на насилие: к каждому воспитаннику, несмотря на его прошлое, относятся как к личности, и весь диалог с ним выстраивается не на основе прещений, а на основе личностных взаимодействий.

Конечно, когда воспитанник совершает какой-то серьезный проступок, задача Центра – показать, что у любого шага есть последствия. Поэтому подросток пишет объяснительную, его проступок разбирается на педагогическом совете, и порой воспитанник должен понести какую-то ответственность за содеянное. Негативные последствия пережить тоже важно, чтобы в будущем суметь сохранить себя от большего проступка. Но даже в таких ситуациях общение выстраивается не по принципу «заткнуть рот», а по принципу диалога.

В центре отлично налажена работа по взаимодействию с гос. учреждениями, проблемы не замалчиваются, они решаются. В центре реализуется принцип – «мы не играем в секретики».

Подростки, проходящие реабилитацию, понимают, что любой поступок будет иметь последствия, «в случае чего» – дело сразу пойдет по инстанциям. И потому им легче сосредоточиться на реабилитационных мероприятиях. Центр может объяснить алгоритм действий тем родителям, дети которых перестали посещать школу, начали угрожать им, красть у них деньги и все, что попадется под руку. Механику данного алгоритма можно расширить до уровня школы, воинской части, и кто знает – может, – страны.

Центр является примером решения, в том числе, той ветки системного кризиса, которая связана с замалчиванием. Как центр распутывает данный узел, на словах объяснить трудно; «лучше один раз услышать, чем сто раз увидеть». Если человек не видел своими глазами, как такой подход реализуется в действительности, то ему очень трудно, если вообще возможно, вывести алгоритм решения из своего интеллекта.

Также трудно, если ты не видел, как проходит «работа со случаем», вывести алгоритм данного подхода, исходя из своего интеллекта. Дело в том, что процесс воспитания / реабилитации слагается из ежедневных, казалось бы, незначительных событий, но в сумме эти события дают масштабный эффект. Здесь, возможно, уместно провести аналогию и с обществом в целом. Если миллионы ежедневно происходящих случаев не будут направлены в конструктивное русло, то они создадут со временем заряд, способный разорвать общество (еще аналогия: «частички» пара, поднимаясь с поверхности Земли, трутся друг о друга, вырабатывая электрический заряд; эти заряды суммируются и рождается молния, зажигающая лес).

Идея работы со случаем иллюстрируется следующим примером. В 1982 года два криминалиста – Джеймс Уилсон и Джордж Келлинг выступили с «теорией разбитых окон». Суть теории состоит в том, что, если в доме есть разбитое стекло, и никто его не заменит, что вскоре будут разбиты все окна в доме. И после по близости от этого дома начнут происходить преступления. [Мол, люди видят, что царит запустение в доме, делают вывод, что и им можно «щелкать» окна, и руки сразу начинают «чесаться». А когда руки «расчешутся», так что же уж тогда и «силушкой-то не померяться»?] И вот, взяв эту теорию на вооружение, директор нью-йоркского метро Дэвид Ганн приказал закрашивать граффити на вагонах своих поездов после каждого прибытия состава на конечную станцию. «Методично мы проходили маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый вагон, каждый Божий день. Для нас это было как религиозное действо», – рассказывал он позже. В результате преступность в подземке снизилась на 75 %[24].

Учитывая высокую эффективность Центра, в качестве реалистически реализуемого варианта можно предложить стажировку работников школ и ВУЗов в Центре. Работники хотя бы в течение нескольких дней наблюдают, как проходят педагогические советы, как устроен процесс взаимодействия педагогов между собой и с воспитанниками. Речь идет о такого рода знании, которое родилось в результате многолетней деятельности высокомотивированного коллектива, а потому – вряд ли выводимого из усваиваемых отдельным человеком теоретических сведений.

Некоторые принципы работы центра во имя святителя Василия Великого, созданного с целью социальной адаптации подростков, находящихся в конфликте с законом, описаны автором в следующих работах:
– «Подсадить нельзя вылечить?», часть 1 «О метадоне, заместительной опиоидной терапии (ЗОТ) и другом взгляде на проблему наркопотребления и противодействия ему»;
– «Родители и дети». Часть 4.2 «Развитие личности подростка и опыт центра свт. Василия Великого»;
– «Родители и дети». Часть 4.3 «Опыт центра свт. Василия Великого, навыки и ядро педагогического процесса».

Эффективность Центра, который функционирует на основе православных принципов отношения к людям, показывает, что преображение человека – возможно. И как только большинство членов общества будут настроены на созидательный лад, изменится и климат общества. Применительно к наркомании можно сказать, что у таких – преображенных – людей будет сформирована система убеждений, на основании которых они будут считать для себя неприемлемым принимать участие в продаже и распространении наркотиков или в покрывательстве наркосбыта. И тогда деструктивные процессы в обществе начнут затухать.

Если же положительных изменений происходить не будет, то люди, «исключенные» из общества, будут становиться подобными раковым клеткам. Поскольку раковая опухоль растет и развивается, игнорируя при этом задачу всего организма в целом, такие опухоли будут формировать нездоровые очаги в социальном пространстве. А если учитывать развитие соцсетей и средств связи, то можно предположить, что отдельные раковые опухоли будут консолидироваться в большую раковую сеть – постмодернистскую ризому, которая потом может взорвать общество изнутри.

Остается надеяться, что характер усложняющихся вызовов, перед которыми встает наша страна сейчас, не разобщит и не напугает людей, а наоборот подтолкнет к тому, чтобы объединиться вокруг общих ценностей и построить общество будущего на созидательных началах.

Некоторый взгляд на решение задачи по формированию у людей способности к саморегуляции и стремления к здоровому образу жизни, как было отмечено, представлен в книге «Преодоление зависимого поведения: зависимым и их близким». В книге рассказывается о том, как человек может выйти из зависимого поведения в конструктив. На основе опыта православных авторов и данных современной аддиктологии и нейрофизиологии, в книге показывается, что мишенью реабилитационного процесса является не употребление конкретного вещества, а аддиктивная система внутри человека, то есть некая склонность, которая раз за разом толкает на вхождение в измененное состояние сознания.

Если эта склонность не будет исцелена тем, что у человека появится система здоровых навыков, новый взгляд на жизнь, то, даже если забрать у него алкоголь и наркотики, он найдет иную форму аддиктивной реализации, к которой его будет толкать неисцеленное внутреннее беспокойство. В книге приводятся мысли о том, каким именно образом эта аддиктивная система может быть исцелена. Рассказывает о том, что необходимо повышать духовный и культурный уровень человека.

Рассказывается, как человек должен настроиться на реабилитацию, чтобы в ее процессе начали налаживаться его связи с окружающими людьми и у него появился собственный путь в жизни.

В этой точке мы видим различия между конструктивным и сектантским взглядами на реабилитационный процесс. Проходя через сектантские методики реабилитации, человек на какое-то время внешне, может быть, и отказывается от употребления психоактивных веществ, но его внутренняя аддиктивная система не исцеляется.

Как упоминали Ц.П. Короленко и Н.В. Дмитриева, все аддиктивные расстройства объединяются общими механизмами, и потому коррекция любой формы аддикции не может ограничиться исключением из жизни свойственной для этой аддикции компонентов. «Прекращение употребления алкоголя алкогольным аддиктом не избавляет его от лежащих в основе аддиктивных механизмов; прекращение участия в азартных играх не делает гэмблера психологически здоровым и т.д.» В подобных формах возможен не только срыв в ту аддикцию, которая влекла человека раннее, но возможна и смена одной аддикции на другую. Например, зависимость от алкоголя может сменится на зависимость от наркотиков, а зависимость от игры может смениться на зависимость от алкоголя. Распространенная ошибка коррекционной деятельности заключается в том, что ремиссия воспринимается как единственная цель, которой необходимо добиться. Ремиссия необходима, но недостаточно добиться одного прекращения употребления, так как такой способ решения затрагивает только малую часть проблемы. Чтобы решить проблему более масштабно, необходимо понять, что человек может быть и «сухим аддиктом». То есть он может оставаться аддиктом даже тогда, когда и не реализует свою аддикцию привычным способом. Необходимо понять, как данный человек может изменить свое состояние, что можно предложить ему вместо аддикции? «Следует отчетливо понимать, что сама по себе ремиссия не устраняет аддиктивной системы ценностей, не изменяет сформировавшиеся в процессе аддикции особые отношения с другими людьми. Остается психологический дискомфорт, одиночество, раздражительность, злобность, чувство внутренней пустоты, скуки»[25].

Внутреннее беспокойство, которое приводило раньше к употреблению ПАВ или к игре, теперь канализируется и переводится в иную плоскость, в том числе, в плоскость лихорадочной деятельности (см. подробнее в P.S.). То есть зависимость остается, просто переформатируется, например, в зависимость от измененного состояния сознания, которое, в свою очередь, с помощью средств групповой психологии формируется на сектантских собраниях[26].

Конструктивный же путь реабилитации нацелен на то, чтобы исцелить в человеке саму эту аддиктивную систему, вернуть его личности целостность и направленность на созидание.

Как было сказано выше, существует две точки зрения на процесс реабилитации зависимого человека. Реабилитация в подлинном смысле этого слова должна сопровождаться социализацией: когда появляется любимое дело, восстанавливаются отношения с окружающими, создаются семьи, – люди становятся уравновешенней, вступают в конструктивное взаимодействие с обществом, спокойней переносят ситуации, когда что-то пошло не так, как хотелось.

Противоположный взгляд на реабилитацию наблюдается в сектантских сообществах. Вопрос смысла жизни там подменяется вопросом нахождения денег на нужды секты и ее лидеров. Вопрос жизненной цели подменяется следованием тем целям, которые поставила перед собой секта (деньги, власть). Воспитывается нетерпимость ко всем, кто озвучивает точку зрения, отличную от того, что говорится в секте. Тем временем, человек, за время зависимого поведения научившийся встраиваться в любую социальную роль и менять личину, для постороннего наблюдателя вроде бы и весел, и приветлив.

Секты собирают как своих, так и тех, кто потенциально ими может быть завербован, в лагеря. В лагерях все улыбаются, все вроде бы – счастливы. В документальном фильме о саентологии «Наваждение» один из бывших адептов секты говорит, что, когда секту посещал Том Круз, всем давалась жесткая команда – пусть кто-нибудь только попробует не быть «счастливым».

Когда масса людей ведет себя так, словно все – счастливы, новички, попадающие в сообщество, оказываются ошеломленными. Они словно влюбляются в сообщество. Вследствие того, что они «влюблены», критическое мышление как бы отключается, они перестают обращать внимание на несостыковки в учении секты. Так, один из бывших членов секты Свидетелей Иеговы[27] рассказывал, что человек «может стать полноценным свидетелем Иеговы, только если он начнет посещать собрания и так называемые конгрессы». На эти конгрессы собирается множество людей; эффект, производимый ими, невероятен. «Человек видит огромный стадион, заполненный десятками тысяч улыбающихся красивых людей, опрятно одетых, абсолютную чистоту, упорядоченность, теплые отношения – поцелуи, любовь – это производит колоссальное впечатление». И таким образом люди, влюбляясь в организацию, становятся готовыми к восприятию вредоносных идей. Вследствие того, что человек влюблен, он словно не замечает, что Библии даются странные и натянутые интерпретации[28].

Подобным образом и представители протестантских неохаризматических движений собирают лагеря, в которые приглашают и православных работников реабилитационных центров. Во время нахождения в лагере очарованные работники обрабатываются на предмет усвоения ими паттернов сектантских смыслов. Внутреннее усвоение такого рода идей может выражаться в том, что человек начинает ругать свою супругу, жить не по средствам (ему внушают, например, нацеленность на самую дорогую машину) и пр. Налицо конфликты и ситуации, близкие к разводу.

Деятельность этих сект была замечена на Украине, они принимали участие в Майдане, показав на деле, что распад мировоззрения влечет за собой распад общества. И технологии этих сект, и некоторые из их лидеров обнаруживают свое присутствие в современной России: переехав в нашу страну, последние открывают здесь свои «реабилитационные центры». Но специалисты, которые занимаются реабилитацией наркозависимых, высказывают большие сомнения в качестве оказываемых этими центрами услуг. Некоторые центры практикуют обучение подопечных агрессивным видам силовой борьбы (например, боксу), что, по мнению специалиста по реабилитационному процессу протоиерея Сергея Белькова, во время реабилитации недопустимо (гораздо более уместны групповые и более «мирные» виды спорта, например, волейбол или теннис)[29]. Агрессивный спорт, совместно с содержанием подопечных в замкнутом пространстве и «прокачкой» их на предмет усвоения идеологических неохаризматических установок, делают из реабилитантов армию, которая в какой-то момент может вырасти в реальную угрозу для национальной безопасности России.

Неохаризматические секты меняют культурный код России. Некоторые специалисты (см. далее о фильме Николая Каклюгина) считают, что главной целью этих сект является переформатирование населения страны. Также стоит учесть, что неохаризматические секты не нацелены на зарабатывание денег: складывается ощущение, что кто-то из лидеров таких объединений не скрывает своего желания сосредоточить в своих руках реальную власть.

Существует большая подборка материалов, подготовленных к.м.н. Н.В. Каклюгиным, на тему Национального антинаркотического союза, который возглавляет Никита Лушников. Хотя глава Союза не позиционирует себя как духовный лидер, известно, что он является пастором украинского неохаризматического движения «Царство Бога». Опасность деятельности подобных объединений в России заключается в том, что они маскируются под светские структуры, которые почему-то «покрываются» чиновниками и политиками высокого ранга. Такое бездействие властей на Украине привело к государственному перевороту и известным дальнейшим событиям. Вероятно, чего-то подобного лидеры неохаризматических движений пытаются добиться и в России (подробнее – см. фильм к.м.н. Н.В. Каклюгина «Национальный Антинаркотический Союз – сектантская империя»).

Каклюгин Н.В. Ждем мировоззренческого сдвига у семей и специалистов. Рецензия на монографию насельника Соловецкого ставропигиального мужского монастыря, иеромонаха Прокопия (Пащенко) …

Безусловно, стык духовных сфер, смысловых, экзистенциальных взлетов и падений на пике психической активности человека крайне значим и на его важность обращали и обращают внимание многие и многие психиатры, психологи, педагоги самых разных научных школ, как отечественных, так и зарубежных.

Государственная наркологическая служба продолжает неумолимо сокращаться: нещадно урезаются штаты, бюджеты при одновременном лавинообразном росте потребления синтетических наркотиков молодежью и снижении возраста приобщения к алкоголю и наркотикам, любым психоактивным веществам. А ставка на реабилитационные услуги в регионах при этом делается не на сугубо светские, а на порой просто до безобразия похожие на секты организации, нередко таковыми и являющиеся. Однако для сокрытия своей мошеннической деятельности прикрытые «как бы» светскими благотворительными реабилитационными структурами, фондами, некоммерческими и прочими объединениями, великолепно овладевшими навыками манипуляции.

На этом неприглядном фоне особого внимания и усиления взаимодействия с государственными профильными службами заслуживают душепопечительские сообщества, общины, взявшие за основу своей социально полезной деятельности традиционный для России христианский, конкретно – православный взгляд на проблематику истоков формирования механизмом зависимого поведения. Совершивших тот самый мировоззренческий сдвиг, ставший наименованием этого очень нужного каждому здоровому во всех смыслах душепопечителю и профессионалу своего дела в наше все более смутное время по сути своей научно-методического прикладного пособия.

В 2006 году доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач Российской Федерации, многие годы заведовавший отделением терапии больных наркоманиями и алкоголизмом в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии имени В.П. Сербского в Москве, Андрей Леонидович Игонин, совместно с директором данного учреждения, академиком Российской академии медицинских наук Татьяной Борисовной Дмитриевой, сыгравшей значительную роль в дальнейшем научном пути автора на стыке таких непростых и на первый взгляд с трудом совмещаемых дисциплин как психиатрия, психология и духовно-ориентированное направление в науке, опубликовали информационно-аналитический научный обзор «Современные возможности медицины в лечении лиц, страдающих наркологическими заболеваниями»: http://www.narkotiki.ru/50_382733.htm Резюмируя свое исследование, авторы утверждают, с чем невозможно поспорить, исходя из всей имеющейся в арсенале современной науки и изложенной выше в статье информации: «Роль медицинских методов в борьбе со злоупотреблением психоактивных веществ не следует ни преувеличивать, ни приуменьшать. Как уже неоднократно отмечалось, наркомания является, в первую очередь, духовной, а не физической болезнью… Результаты лечения наркологических больных с точки зрения отказа от психоактивных веществ зависят в большей степени не от состояния их организма в целом, и головного мозга, в частности, а от наличия или отсутствия установки на воздержание от веществ, а также глубины и стойкости этой установки». Именно поднятие и трансформация, раскладка в правильном, веками определенном виде духовного пласта личности определяет в будущем благополучный или неблагополучный исход течения выздоровления, наркологической ремиссии страждущих. Именно это и подтверждают в той же работе авторитетные эксперты, Специалисты-практики с большой буквы: «Сообщества пациентов на религиозной основе в России более успешно функционируют, когда они идеологически связаны с традиционной для нашей страны религией и, в частности, с религиозными организациями Русской Православной Церкви».

Невозможно игнорировать эту данность в своей работе с расстройствами поведения, любых форм зависимостей и иных девиаций, отклонений от нормы ее обязательно нужно учитывать. Та же Всемирная организация здравоохранения называет алкоголизм и наркоманию био-психо-социо-ДУХОВНЫМ заболеванием, обращая наше внимание на необходимость при лечении и последующей реабилитации пациентов учитывать все ЧЕТЫРЕ компонента, хотя, к сожалению, мои коллеги, порой все еще автоматически забывают о четвертом компоненте, нередко рассматривая проблематику зависимого поведения как биопсихосоциальную. Отсюда и неспособность с ней справиться, попытки назвать алкоголизм и наркоманию неизлечимой болезнью, списать на бессилие больного перед этими недугами, неумение врача профессионально, широко, на всех фронтах, работать с той или иной формой зависимости.

Душа не терпит подделок и обязательно отзовется болью и раздражением, если получит не тот «продукт». И тогда придется заливать или засыпать его химией или заменителями, которые приведут ситуацию на грань жизненной катастрофы. Потом очень сложно вытягивать людей в такой ситуации обратно «в жизнь». Лучше вовремя профилактировать такие моменты.

Понимает это и наш Президент, признавая стратегическим партнером в такого рода профилактике как на личностном, так и на общегосударственном уровне Русскую Православную Церковь. «Церковь выполняет очень важную роль для России – создание условий для межконфессионального, межэтнического, межнационального мира и согласия», – сказал глава государства в интервью в июле 2013 года на показе документального фильма «Второе крещение Руси». «По сути, с принятием христианства, православия начала создаваться русская нация как единая нация и начало создаваться централизованное российское государство. По сути, в основе русской нации и российского государства централизованного лежат единые духовные ценности, которые объединяют всю большую европейскую территорию, на которой сегодня располагаются Россия, Украина, Беларусь. Это единое наше духовное, нравственное пространство. И это очень серьезный фактор объединения народов», – пояснил тогда на пресс-конференции свою позицию Владимир Владимирович Путин. По его твердому убеждению, у государства и Русской Православной Церкви «очень много направлений сотрудничества». «Это духовно-нравственное воспитание людей вообще и молодежи прежде всего, это поддержание института семьи, воспитание детей, забота о тех, кто нуждается в особой помощи и поддержке – людей, которые страдают не только от болезней, инвалидов, людей с ограниченными возможностями, людей, находящихся в местах лишения свободы», – перечислил их наш президент, подчеркнув, что «церковь здесь – естественный партнер государства».

Безусловно, представленная вниманию читателя монография «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического бума и распада общества» является примечательной вехой в соработничестве государства, общества и Церкви в одной из самых остро насущных социально значимых тем современной российской, да и всей общемировой повестки.

В одном из разделов книги, затрагивается вопрос приема так называемых «легких» наркотиков типа конопли (марихуаны, каннабиса). И в данном отношении приводятся слова нарколога насчет того, что их употребление «скрашивает реальную действительность и уменьшает беспокойство субъекта относительно насущных вопросов его бытия». Иными словами, чем чаще субъект курит марихуану, тем легче он начинает относиться к этим вопросам. Но искусственное уменьшение тревоги бесследно не проходит. Хотя тревога иногда и осложняет нашу жизнь, но все же она является необходимым компонентом человеческой психики. Тревога заставляет человека мобилизоваться и думать. Она учит ставить под контроль собственные негативные эмоции и испытывать ответственность за поступки. На Украине семимильными шагами, ускоренными темпами двигаются к легализации, разрешению приема этого вида наркотиков. Злонамеренно добивают и без того обезкровленный и почти окончательно духовно расщепленный народ: Это путь в никуда.

Такой путь России неприемлем. Ведь, попадая в поле действия глубинных смыслообразующих ценностей, духовных законов Бытия, человек приходит к необходимости определить дальнейший вектор жизненного пути, несмотря на то, что он был еще совсем еще недавно зависимым от тех или иных пагубных пристрастий. Приходят к самоопределению и его родные, оказавшиеся обреченными на острую эмоциональную включенность в психопатологический замкнутый цикл их родственника-гедониста, любителя искусственных удовольствий. Это решение автором монографии определено так: «Задача человека состоит в том, чтобы успеть выйти в ту плоскость жизни, в которой стремление к эмоциям не является ведущей ценностью. В этой плоскости определяющей ценностью является то, что связано с Истиной. На пути к Истине возможны и боль, и кровь. Эти страдания уже не пугают человека, нашедшего в Истине свое высшее благо…». Закономерно и обоснованно.

Автор комментирует слова святого Иринея, сказавшего, что Бог «не наказывает грешников непосредственно Сам». Наказанием для них явится та самая жизненная стихия, которую они добровольно избрали и возлюбили в земной жизни. Напоминает евангельские слова апостола Павла. «Все мне позволительно, – писал он, – но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6, 12). В данном труде справедливо выделяется мысль о том, что современные люди, начавшие отход от религиозной традиции, все еще живут ее наследием. Ведь нормы поведения, негласные законы, регулирующие отношения людей друг с другом, восходят своими корнями к ней – к традиции религиозной. Что происходит там, где начался полномасштабный отказ от нее? То же, что и там, где человек отказывается от своего позвоночника. Связки, мышцы, внутренние органы – все это обрушивается наземь и превращается в какую-то бесформенную массу. Нормы поведения, негласные законы, регулирующие деятельность человека, лишаются своего логического обоснования.

Христианская антропология и психология, основывающиеся на многовековой святоотеческой традиции, имеют свою точку зрения, ответы практически на все глубинно не расшифрованные современной психологией психические процессы, состояния и особенности личности, темперамента современного пристрастного ко многим вещам, не только веществам человека. В христианстве, например, в «Лествице» преподобного Иоанна Лествичника или учении о борьбе со страстями святителя Феофана Затворника подробно описано ступенчатое продвижение по различным уровням духовно-психических состояний, среди которых есть и совсем неизвестные светской психологии. При этом, что подчеркивает автор книг «Психология и религия», «Элементы православной психологии» и «Основы христианской антропологии и психологии» Юрий Михайлович Зенько, «в христианской психологии меньше наукообразности и всяческих теорий, которыми изобилует современное психологическое знание, но зато она практична и, главное, душеполезна, так как изначально строится на практическо-сотериологических началах, то есть на использовании психологического знания для очищения и спасения человека». Как справедливо отмечает исследователь в другой своей работе, «неудивительно, что в настоящее время вполне востребованы многие, казалось бы, специально христианские темы: христианские чувства и эмоции (вера, надежда, любовь, смирение и так далее), проблемы соотношения веры и знания, свободы воли, очищения памяти, развития внимания, ограничения воображения, работы с сенсорикой (охранения и очищения органов чувств), борьбы с псевдодуховными состояниями и многие другие. Психологическое знание составляет в христианстве целое учение, довольно сложное по содержанию и объемное по описанию, требующее внимательного к себе отношения».

Проблема восстановления жизненных навыков у людей, страдающих наркоманией, через духовно-ориентированные реабилитационные программы в сравнении со светскими программами – непростой вопрос. Автор рецензии наблюдал в течение года ребят – 120 человек, которые проходили программы реабилитации по всей стране: это и Новосибирск, и Ростов-на-Дону, и Ставрополь со Ставропольским краем – православное направление, и калининградские нерелигиозные терапевтические сообщества, использующие в своей работе передовые европейские наработки и опыт трудовых коммун Макаренко 20 – 30-х годов прошлого века.

В итоге были сделаны очень интересные научно выверенные и экспериментально обоснованные выводы о том, что качественные реабилитационные программы, где работали профессиональные психологи, социальные работники, консультанты, где была выстроена и профессионально организована четкая слаженная модель терапевтического сообщества (ТС) и программы в православных реабилитационных общинах с куда менее профессионально подготовленным персоналом, с базирующимся в первую очередь на святоотеческих трудах о борьбе со страстями учением, а не на современных достижениях психиатрии, наркологии и психологической науки, на выходе давали примерно одинаковый результат. То есть, выпускники и тех, и других программ имели примерно одинаковый процент, стойкость и качество ремиссии. Удивительно! Там – достижения современной науки и медицины, а здесь – духовно-ориентированное, отточенное, проверенное тысячелетним опытом православного вероучения и практических святоотеческих наработок борьбы со страстями направления – и почти одинаковые, даже где-то более мощные во втором случае результаты. Этот итог диссертационной работы позволил в дальнейшем прорабатывать и углублять теперь уже научно обоснованную следующую мысль. В глубинном пласте духовности, смысложизненных и ценностных ориентаций человеческой личности заложен основной потенциал для трансформации любой, казалось бы, уже совсем деформированной личностной установки из деструктивной, разрушительной для человека, семьи, общества и государства в позитивную, созидательную, конструктивную.

Если этот пласт поднять, аккуратно, извлечь из-под обломков возникшей трудной жизненной ситуации и вместе с командой специалистов в группе методично проработать, помочь человеку правильно эту самую ситуацию, ее причины и следствия переосмыслить, согласно учению австрийского психиатра, психолога и невролога Виктора Франкла, основателя Третьей Венской школы психотерапии, пошагово пройти терапию смыслом, логотерапию, то это может дать великолепные результаты – практически полностью изменить жизнь в прошлом бывшего несчастным и страдающего от той или иной пагубной привычки, зависимости человека. Виктор Франкл, по сути отражая позицию христианства, отмечал следующее. Человек свободен благодаря тому, что его поведение определяется, прежде всего, ценностями и смыслами, локализованными в ноэтическом, высшем духовном измерении и не подверженными детерминирующими воздействиями со стороны факторов нижележащих уровней. «Человеческое бытие всегда стремится за пределы самого себя, всегда стремится к смыслу. Тем самым главным для человеческого бытия является не наслаждение или власть и не самоосуществление, а скорее, осуществление смысла», – утверждает Виктор Франкл. Его учение восстановило для современной психиатрии целостное представление о человеке. Вопреки материалистическим догмам, отрицавшим духовность, оно утверждает: «Человек – это большее, чем психика: человек – это дух».

В одной из своих книг, написанных в эмиграции, под названием «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий» великий русский философ Иван Александрович Ильин, как бы предопределяя развитие учение Франкла и судьбу нынешней гибнущей в пучине страстей и поглощаемой жестко иерархичным исламским миром европейской, а теперь, увы, и нашей, цивилизации, писал: «Несчастье современного человека велико: ему не хватает главного – смысла жизни. Он должен отправиться на поиски. И пока он не найдет главного, беды и опасности будут подстерегать его все чаще и чаще...».

Можно говорить о явлении, о факте планомерно раскручиваемого кем-то внешним распада личности, деградации русского человека, титульной государствообразующей нации в России, а за ней и всего российского общества. С одновременным умышленным искажением смысла, целей и задач жизненного пути, предназначения каждого из нас, с разрушением правильной расстановки смысложизненных и ценностных ориентаций. Всему этому мы находим подтверждение в трудах советского психиатра Мелехова. Доктор медицинских наук, профессор Дмитрий Евгеньевич Мелехов (1899 – 1979), сын священника Рязанской епархии – ученик и сподвижник основателей советской психиатрии С.С. Корсакова, П.Б. Ганнушкина. Крупный ученый, автор более 170 научных работ по различным вопросам клинической и социальной психиатрии, реабилитации психических больных и организации психиатрической помощи, истории психиатрии и общеметодическим вопросам. Он – один из основателей Центрального Научно-исследовательского института экспертизы и организации труда инвалидов, в течение нескольких лет являлся директором Научно-исследовательского невро-психиатрического института имени П.Б. Ганнушкина. Талантливый педагог и тончайший клиницист Дмитрий Евгеньевич пользовался огромным авторитетом своих коллег и в Советском Союзе, и за рубежом. В постсоветское время стало широко известно о том, что профессор Мелехов стремился подойти к поиску причин формирования душевных, иначе говоря, психических болезней путем соединения научно-медицинского и религиозного понимания сущности человеческой личности. В зрелом возрасте он начинает писать свой труд «Психиатрия и духовная жизнь», который, к сожалению, не успел завершить. Уход в мир иной остановил его мысль.

Однако мы имеем возможность ознакомиться с тем, что ему удалось оставить нам в наследство, на какие вопросы – ответить, а какие – задать следующему поколению исследователей феномена духовности. В частности, здесь вполне уместна вот такая цитата из его исследования: «Всеобщим и императивным требованием становится рассмотрение человека, как целого, во всей полноте его физических, психических и духовных проявлений, как духовной личности. И это – бесспорное достижение современной научной мысли, в особенности по сравнению с тем периодом, когда само понятие личности в нашей научной и художественной литературе было одиозным, а психология и социология, как научные дисциплины, объявлялись ненужными. Верующий психолог или психиатр могут и должны с интересом следить за тем, как углубляется и расширяется мышление современных материалистов в исследованиях и теоретических концепциях личности и ее развития в норме и патологии (В.Н. Мясищев, А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн, Я. Щепаньский, Т. Шебутани и др.). И пусть на данном этапе официально принятые в нашей стране социологические и психологические теории видят в развитии духовной личности человека только “всемогущее влияние общественных отношений, всей суммы общественно-исторического и личного опыта”. Будет очень интересно наблюдать, как станет расширяться у объективных ученых понимание духовной личности человека и ее отношений к нижележащим пластам бытия – душевным и биологическим…».

Особенно интересно наблюдать это сейчас, с бурным развитием электронных наукоемких технологий, которые порой еще больше приводят нас к мысли древнегреческого философа Сократа (в другой версии – Демокрита), ставшей крылатой фразой: «Я знаю, что ничего не знаю». В своем нетленном произведении «Война и мир» Лев Николаевич Толстой вложил это измышление в уста Пьеру Безухову, с которым и по сей день сложно не согласиться таким образом: «Ничего не найдено, – опять говорил себе Пьер, – ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости». Поэтому вполне закономерен приход к мысли, прописанной в труде «О назначении человека» выдающегося русского философа, почти нашего современника, представителя русского экзистенциализма, Николая Александровича Бердяева: «Мы приходим к Богу совсем не потому, что рациональное мышление требует бытия Божьего, а потому, что мир упирается в тайну и в ней рациональное мышление кончается».

Примерно о том же – о безусловной значимости фактора духовности при лечении психических расстройств в своих работах свидетельствуют и наши современники, известные российские психиатры. В частности, доцент кафедры психиатрии и медицинской психологии Российского государственного медицинского университета, профессор кафедры клинической психологии Московского городского психолого-педагогического университета, кандидат медицинских наук Борис Аркадьевич Воскресенский в своей работе «Духовное как социотерапевтический фактор» отмечает следующее: «Сфера духовного при психических болезнях непосредственно не затрагивается и ее специальное рассмотрение не входит в компетенцию психиатра. Но именно она является определяющей, ведущей, главной в человеке и это побуждает исследовать проявления ее активности и в случаях болезни».

Здесь стоит напомнить одну мысль классика отечественной психиатрии, одного из основоположников нозологического направления в этой медицинской науке о болезненных искажениях психической деятельности человека и московской научной психиатрической школы, автора классического «Курса психиатрии» Сергея Сергеевича Корсакова: «Религиозное чувство в большей или меньшей степени присуще каждому нормальному человеку, хотя проявляется в разнообразных формах, и иной раз в самых резких проявлениях так называемого “атеизма” можно при помощи тонкого анализа отметить проявления борьбы со скрытым и искусственно подавляемым религиозным чувством».

Упомянутый выше Виктор Франкл в одном из своих фундаментальных трудов писал: «У каждой эпохи свои неврозы, и каждая эпоха нуждается в своей психотерапии. Медицинское служение не претендует на то, чтобы быть замещением того лечения душ, которое практикуется священником. Каково же соотношение между психотерапией и религией? На мой взгляд, ответ очень простой: цель психотерапии – лечить душу, сделать ее здоровой; цель религии – нечто существенно отличающееся – спасать душу. Но замечателен побочный эффект религии – психогигиенический. Религия дает человеку духовный якорь спасения с таким чувством уверенности, которое он не может найти нигде больше… Нельзя сводить религию к неврозу или “коллективному бессознательному”. Духовное измерение не может быть игнорируемо, именно оно делает нас людьми». Именно Франкл напомнил нам, специалистам: психиатрам, психологам, психотерапевтам, педагогам, занимающимся не только проблемами деструктивного зависимого поведения, но и другими человеческими проблемами, что их конечное разрешение невозможно вне осознания его отношений с Творцом: «Религиозный человек отличается, по-видимому, от нерелигиозного переживания своего существования не просто как задачи, но как миссии. Это означает, что он осознает как Личность Того, от Кого исходит эта задача, ему известен Источник его миссии. Тысячи лет этот источник назывался Богом».

На это же указывает президент Ассоциации гуманистической психологии, профессор Сэйбурского университета Джеймс Бьюдженталь. В своей работе «Наука быть живым» он так пишет о естественности религиозного чувства: «Все мы ищем Бога, все. Атеисты и агностики не меньше, чем богомольцы. Мы можем отказаться от этого поиска не больше, чем остановить поток нашего сознания. Наши мысли неизбежно сталкивают то, что есть, с тем, чего мы желаем, и вскоре мы уже представляем себе, какими мы могли бы быть, и таким образом вступаем на путь поиска Бога».

Предлагаемая вниманию читателю книга позволяет заинтересовать и помочь сделать первые шаги или, быть может, продолжить уже начатое ранее определение личной жизненной цели и помочь определиться в правильности ее выбора людям с наркологическими и иными расстройствами психической деятельности и поведения, от мала до велика.

Все представленное здесь близко к тому, что на стыке двух миров – психологической науки и христианского опыта – создавал в середине 2000-х автор уникальной и по-прежнему, к сожалению, известной лишь в узком кругу специалистов методики синергийной психотерапии, советский и российский психотерапевт, доктор психологических наук, заведующий кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии Московского городского психолого-педагогического университета, профессор Федор Ефимович Василюк. Он фокусируется на изучении места и роли молитвы в мире переживания, феноменологически входя в мир переживания и вглядываясь в то, как в нем зарождается молитва, как она действует, влияет на процесс переживания и саму личность человека. «Видя, как из пепелища человеческой судьбы вдруг возгорается молитва, даже и у человека вовсе нерелигиозного, трудно удержаться от мысли, что молитва – это не выученное, искусственное действие, а спонтанное проявление духовного организма, такое же естественное, как дыхание. Оно лишь было подавлено искусственными усилиями – и вот на изломе жизни выпархивает из-под корки обыденности, словно дав воздуха чуть было не погибшему организму», – пишет Федор Ефимович в своем фундаментальном труде «Переживание и молитва» (2005).

Без научных моделей и точных категорий анализа психотерапия на границе духовной и психологической сфер легко теряет профессиональную специфику. Научные разработки, предпринятые и в той его книге, и в этой, из-под пера иеромонаха Прокопия (Пащенко), позволят и душепопечителю-священнику, и мирянину – социальному работнику при храме или ином социально полезном учреждении, и психологу-практику, и врачу-психиатру, наркологу или психотерапевту, оставаясь профессионалом, смело и легко поднимать вопросы веры и покаяния.

Рецензент убежден, что в области душепопечения выход в свет монографии «Мировоззренческий сдвиг – детонатор наркотического бума и распада общества» вносит существенный вклад его совершенствование, профессионализацию этого сектора в целом, задавая новое измерение разговору о человеке в его духовно-психологической нравственной сложности и многообразии.

Книга предназначена для широкого круга читателей – как специалистов в области душепопечения зависимых лиц: священнослужителей традиционных для России религиозных конфессий, медицинских работников направлений «психиатрия», «психотерапия», «психиатрия – наркология», общих и клинических психологов, школьных психологов, нейропсихологов, заместителей директоров школ по воспитательной и социальной работе, педагогов, социальных работников, сотрудников правоохранительных и пенитенциарных служб, работающих с профильным наркологическим контингентом, так и для родственников, семей лиц, страдающих теми или иными растройствами зависимого (аддиктивного) поведения, либо тех, кто неизбежно ими станет, если не будет вовремя учтен духовный пласт личности, где все эти дефекты в первую очередь и зарождаются. Без кардинального мировоззренческого сдвига у специалистов, работающих в этой сфере, и членов семей зависимых – сейчас или на перспективу лиц, в уже совсем скором будущем ретранслировать идеи о каких-либо перспективах России на мировой арене как сверхдержавы будет просто неуместно.

Николай Владимирович Каклюгин, врач-психотерапевт, кандидат медицинских наук, член Экспертно-консультативного совета при Управлении аппарата Государственного антинаркотического комитета по Центральному федеральному округу (2009–2011 гг.), методист по работе с общественностью и педагогическими кадрами в рамках профилактики зависимого поведения Отдела социально-идеологической деятельности ГБОУ «Дворец пионеров и школьников им. А.П. Гайдара» Юго-Восточного окружного Управления образования Департамента образования г. Москвы (2009–2012 гг.), председатель регионального отделения Общероссийской общественной организации «Матери против наркотиков» в Краснодарском крае (2013–2023), руководитель проекта «Попечение».

[1] АУЕ – «Арестантский уклад един», название российской криминальной субкультуры, состоящей из несовершеннолетних. Запрещена в России.

[2] Стригунов К.С., Манойло А.В., Петренко А.И. Наркокартели и криминальные сети. Рассвет темной глобализации. М.: Горячая линия – Телеком, 2022. 304 с.: ил. Серия «Информационные войны и цветные революции».

[3] «Социальный коллапс вследствие военных действий дает импульс торговле наркотиками, что связано с разрушением государства-мишени и резким увеличением числа людей, оказавшихся на социальном дне». В отношении некоторых группировок, имеющих международные связи, авторы сообщают, что «удары со стороны государственных ведомств по ним в конечном итоге приводили лишь к тому, что образовавшийся вакуум заполнялся новыми группами». В Бразилии, например, причинами появления масштабных криминальных сетей, контролирующих целые области, являются «ликвидация социальных лифтов, сегрегационные расовые/классовые явления по типу апартеида». Бывает так, что «эффективность работы государства низка, а системные факторы деградации общества сами порождают новые ПО [преступные организации]» и способствуют росту их влияния. При таких условиях эффективность «факторов, препятствующих наркотизации незначительна». Группировки «перенастраивают под себя государственные институты, экономику, создают наркогорода, вытесняют нормальную культуру, заменяя ее культами смерти» и прочим подобным (там же).

[4] Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса. Талеб Н. М.: Азбука-Аттикус. 2013. 770 с.

[5] Ларина Е.В. Трансформация наркопотребления в России XXI века (диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук). Москва, 2022.

[6] См.: лекции и тексты иеромонаха Прокопия (Пащенко).

[7] Прокопий (Пащенко), иеромонах. Преодоление зависимого поведения: Зависимым и их близким (родственникам, педагогам): [18+] / иеромонах Соловецкого монастыря Прокопий (Пащенко). пос. Соловецкий, Архангельская обл.: Издание Соловецкого монастыря, 2023. 960 с.

[8] Симеон (Мазаев), иеромонах. Мужская философия. Быть настоящим мужчиной. – М.: Данилов мужской монастырь, 2017. 320 с.

[9] Там же.

[10] Ларина Е.В. Указ. соч.

[11] См. «Неясное» в докладе Данилина А.Г. на семинаре ECAD «Проблема марихуаны: очевидное и неясное».

[12] См. письмо 10 «Всеобщность веры в бытие Божие как проявление духовной жизни» из книги святителя Феофана Затворника «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться».

[13] Там же. См. письмо 76 «Искушения со стороны неверов. Опровержение их суемудрых рассуждений».

[14] См. главу «О преподобном Мине» из книги преподобного Иоанна Лествичника «Лествица».

[15] Экзюпери Антуан Де Сент. Указ. соч. Глава 131.

[16] Там же. Глава 184.

[17] См. текст «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты», часть 2.3. «Вера и любовь как иммунитет, защищающий от “сползания” в “воронку” паталогической доминанты».

[18] См. главу 25 из книги Антуна Де Сент Экзюпери «Цитадель».

[19] Там же. См. главу 7.

[20] Там же. См. главу 13.

[21] См. главу 23 из книги профессора Кара-Мурза С.Г. «Манипуляция сознанием».

[22] Симеон (Мазаев), иеромонах. Указ. соч.

[23] Вениамин (Пушкарь), митр. Священная Библейская история. Часть I. Ветхий Завет. Часть II. Новый Завет. СПб, 2003. 472 с.

[24] Симеон (Мазаев), иеромонах. Указ. соч.

[25] Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В.. Психосоциальная аддиктология. Новосибирск, Издательство «Олсиб», 2001. 251с.

[26] В России нечто подобное происходило в сектах хлыстов и скопцов: при помощи экстатических практик их адепты входили в измененное состояние сознания, которое по действию на психику человека подобно наркотическому опьянению. Во время своих радений скопцы доводили себя до исступленного состояния, ошибочно считая, что охвачены благодатью Святого Духа. В чем отличие данных подходов от православного молитвенного делания, можно узнать из книги свт. Игнатия (Брянчанинова) «Аскетические опыты. Т. I». В главе «О молитве Иисусовой. Отдел II. О прелести» святитель показывает, как гиперстимуляция воображения приводит к тому, что человек погружается в мысли о собственной святости, не обладая ею. Искусственно подогреваемое тщеславие, соединенное со сладострастием, по словам свт. Игнатия, воспринимается человеком за явление благодати Святого Духа. Автор описывает, к каким тяжелым последствиям приводят эти заблуждения. Православные подвижники также иногда впадали в прелесть, но в Православии подобные состояния всегда ассоциировались с повреждением человеческой природы, а в сектантской традиции считается, что они приводят к просветлению [полное собрание творений и писем: в 8 т. / святитель Игнатий Брянчанинов / Общ. ред. О.И. Шавранова. 2-е изд., испр. и доп.: Письма: в 3 т. М.: Паломникъ, 2011; Творения: в 5 т. / Т. 1. 2014. 656 с. / Аскетические опыты. Часть 1].

[27] Деятельность секты запрещена в России.

[28] «Свидетелям Иеговы поиск истины не нужен». Беседа с Артемом Григоряном, бывшим долгое время «свидетелем» Иеговы (+видео).

[29] «Ни в коем случае нельзя вводить элементы физической культуры или боевых искусств, которые провоцируют агрессию, пусть даже косвенно». Сказанное «касается не только рукопашного боя, самбо, восточных единоборств, но и бокса, классической, вольной и других видов борьбы. Более подходящими для реабилитируемых ребят являются спортивные игры – волейбол, футбол, баскетбол, городки» [Сергий Бельков, протоиерей. Духовная школа // Теория и практика противодействия наркомании и алкоголизму. Вып. 2. СПб.: Отдел по противодействию наркомании и алкоголизму Санкт- Петербургской епархии, 2005. С. 46].

Тип: Соловецкий листок

© 1429—2025 Религиозная организация «Спасо-Преображенский Соловецкий ставропигиальный мужской монастырь
Русской Православной Церкви (Московский Патриархат)»

Разработка и поддержка — Solit Clouds и Appeggio
Дизайн — Александр Карачинский