Прокопий (Пащенко), иером. КОНЦЕПЦИЯ материалов о преодолении ЗАВИСИМОГО ПОВЕДЕНИЯ, подготовленных иеромонахом Прокопием (Пащенко). Ч. 3.4: «Тезисы – к текстам и беседам о теории созависимости и об общении с зависимыми людьми»

В данном тексте будут приведены некоторые тезисы, которые использовались в беседах цикла «Проблема отклоняющегося поведения: родственникам, родителям, педагогам», а также в текстах цикла «КОНЦЕПЦИЯ материалов о преодолении ЗАВИСИМОГО ПОВЕДЕНИЯ, подготовленных иеромонахом Прокопием (Пащенко)», с раздела 3.1 которого начинается тема родственников, в частности, в частях 3.3 и 3.4 приведены истории родственников зависимых людей. Истории сопровождаются комментариями автора данного текста. В контексте этих комментариев хочется еще раз повторить некоторые тезисы, которые из-за объемности материалов могут быть потеряны в общей массе текстов.

Данный текст является расшифровкой бесед 9.4 и 9.5 цикла «Проблема отклоняющегося поведения…».

Проблемные места концепции созависимости

В основном, материалы автора о зависимом поведении строятся на сомнении в адекватности учения о концепции созависимости. Автор ставит вопрос, насколько адекватно напрямую переносить учение, созданное на базе иной ментальности, на славянский цивилизационный тип, который развивался в других исторических условиях. Человек славянского социального типа мыслит несколько иначе, чем человек западного типа.

К тому же, вполне законна полемика о том, существует ли само явление созависимости как таковое или не существует: есть сторонники обеих точек зрения. Если пересказать вкратце, полемика основана на следующих положениях. Теория созависимости главным своим объектом представляет невротизированных женщин, которые якобы пытаются поднять свою самооценку, вступая в брак с мужем-алкоголиком, либо заботясь о своем ребенке, который вошел в девиантное поведение. То есть в рамках этой концепции женщины изначально рассматриваются как поврежденные, больные, имеющие различные психологические комплексы и пытающиеся стабилизироваться через эту специфически понятную заботу о зависимом близком.

Конечно, есть и такие примеры женщин, которые могут чувствовать себя полноценными, только когда они вытирают слюни пьяному человеку. Но каков процент таких женщин? И можно ли данные, полученные по этой достаточно узкой специфичной группе, применить ко всем остальным? В современной науке заметна тенденция какую-то группу фактов, полученную в исследованиях маленькой группы людей, экстраполировать на широкую аудиторию.

Следом возникает вопрос о том, что у женщин, которые действительно заботятся о муже или ребенке и в какой-то момент сталкиваются с теорией созависимости, естественно, возникает протест. Ей говорят, что она больна, что она должна лечиться, и сам ее протест против теории созависимости очень удобно ложится на концепцию болезни. Ей говорят, что у нее – отрицание, анозогнозия[1], и это отрицание доказывает именно то, что она больна. Как вообще понять, действительно ли речь идет о заботе о близком человеке, или же – о каком-то сломе личности? Если какое-то наше действие встроено в какую-то гамму бытия, в какую-то палитру конструктивной картины мира, то, возможно, речь идет не о какой-то патологии.

Если женщина заботится о зависимом ребенке, и при этом у нее есть также любовь к мужу, если она старается разумно выстраивать отношения с коллегами на работе, если она что-то читает при этом, то можно предположить, что ее забота о сыне и желание помочь имеют здоровые корни. Если же никакого содержания в жизни женщины нет, кроме взрослого мужа-алкоголика, за которым она ходит, то можно, действительно, предположить, что речь идет о некоем сломе психики, когда утрачиваются все содержания жизни, и женщина уже автоматически, даже не вкладывая в это свою заботу и какой-то осмысленный посыл, просто выполняет определенную функцию.

В беседах на тему зависимого поведения не раз подчеркивалось сходство этого слома с тем сломом, который наблюдался у заключенных концлагерей, которых солагерники называли «стариками». Американский психиатр Бруно Беттельхейм, сам прошедший через нацистские концлагеря, в своих работах описывал ситуацию, когда человек настолько переключался на внешнюю действительность – а он переключался тогда, когда у него терялось то, что отличало его как именно живого человека, – то он начинал автоматически, безо всякой рефлексии, следовать тем импульсам, которые транслировала внешняя действительность.

То есть, например, охранник, издеваясь на заключенном, говорил ему помыть ботинки, и человек продолжал их мыть даже тогда, когда охранник этого уже не требовал. Речь идет о том, что если грубую кожаную обувь помыть, то, когда обувь высыхает, кожа становится жесткой, и обувь начинает стирать ноги в кровь. И этому заключенному, который уже успел потерять рефлексию, стал «стариком», по терминологии лагеря, заключенные объясняли, что не надо больше мыть ботинки, что эсэсовец приказал это сделать, чтобы причинить ему страдания. Но «старик» был уже неспособен прислушаться к голосу своих собратьев.

История женщины, сын которой проиграл деньги, предназначенные для свадьбы

Или другой пример. У автора была длительная беседа с женщиной, сын которой хотел жениться и попросил ее помочь с оплатой организации свадьбы. Женщина перевела сыну крупную сумму денег, но сын эти деньги проиграл и сам не мог объяснить, как это произошло. Женщина обратилась за советом, стоит ли ей переводить сыну деньги еще раз. Долгое время ей объяснялось, что, если сейчас ее сын находится в ажиотаже, вызванном игрой, и она снова переведет ему крупную сумму денег, то не факт, что эти деньги пойдут на организацию свадьбы.

[Эта опасность очень ярко была проиллюстрирована в фильме «Страна глухих» (Россия, 1998). Герой фильма задолжал мафии крупную сумму денег. Его девушка, рискуя жизнью, впутываясь в какие-то невероятные истории с наркомафией, принесла ему необходимую сумму, чтобы он отдал долг и его не убили. Вместе с девушкой герой пошел на корабль, где было казино, принадлежавшее теневым структурам, чтобы там, на корабле, эту сумму отдать тем, кому он был должен. И пока они ждали представителей криминального сообщества, чтобы отдать долг, герой потребовал у девушки эти деньги, чтобы сыграть в казино. Она попыталась ему объяснить, что это не самое лучшее решение, но не смогла добиться благоразумной реакции. Герой практически моментально проигрывает всю сумму и удаляется с корабля, оставляя девушку один на один с претензиями от представителей криминального сообщества, потому что, как говорится в простонародье, все «стрелки» были переведены на нее, и она теперь должна была отдавать долг своего парня.]

И соответственно, если сейчас человеку, который находится в игровом ажиотаже, перевести сумму денег, – что бы он ни говорил про свадьбу, про оплату ресторана, есть риск того, что эта сумма будет потрачена по-другому.

Женщина, мать этого человека, как раз напоминала тех женщин, которых описывают как созависимых. Что их отличает? Это неспособность в ход своего мышления включить какие-то данные, отличающие тебя от окружающей среды. Созависимость в прямом смысле слова – это состояние, при котором ты смотришь на мир глазами зависимого, когда ты принимаешь его аргументацию, его повестку, как заключенные полностью принимали повестку эсэсовцев, когда в них умирала рефлексия. Бруно Беттельхейм описывал такую трагичную ситуацию. Например, когда заключенный избивал другого, ему надо было как-то объяснить свой поступок самому себе, и он принимал такое оправдание, мол, он избил своего товарища по несчастью, потому что тот был евреем.

И человек, принимая такую оправдательную точку зрения, сам незаметно для себя полностью копировал идеологию СС, становясь похожим на своих мучителей. И, соответственно, когда мать полностью мыслит категориями зависимого сына, тогда ее и можно назвать созависимой, в отличие от тех, у кого все-таки забота является проявлением здорового материнского инстинкта. Этой женщине был дан совет перевести деньги на свадьбу хотя бы не сыну, а его невесте, на что она сказала, что боится, что беременная на тот момент невеста может распереживаться, и что-то случится с плодом. Женщине было сказано, мол, а если сын сейчас проиграет эту сумму, и свадьбы вообще не случится, как вы думаете, на невесту это окажет какое-то действие? Может быть, тоже что-то случится с плодом? [Сейчас мы не разбираем вопрос о вступлении в брак, когда женщина уже беременна, хотя этот вопрос, может быть, и неплохо было бы разобрать, потому что обычно в семье, где происходит какое-то одно критическое явление, при ближайшем рассмотрении всплывает целый набор и других сомнительных моментов, которые вообще можно было обсудить]. И когда перед женщиной ставились какие-то разумные вопросы, было видно, как она смущается. Она не могла на эти вопросы ответить.

Примечательно, что об этой беседе с ней узнали и другие участники встречи, подошли, стали комментировать ее ситуацию. Ей рассказывали истории людей, которые занимались транжирством, и это транжирство пресекалось, только когда мать переставала давать деньги на какие-то хаотичные просьбы. Подошел человек, который ранее был оперативным работником и потом расследовал преступления. Он рассказал, что люди, которые не могут остановиться в игровом ажиотаже, потом могут пойти и на преступление, и, соответственно, если сейчас сына «подогреть» в его действиях, могут произойти непредсказуемые последствия. Все это было ей сказано, разговор шел очень долго, но потом женщина, прощаясь, смущенно сказала: «Простите меня, если я поступлю по-своему» и, уходя из помещения, бросила такой смущенный взгляд, что по ней было видно: скорее всего, она, выйдя на улицу, вновь переведет деньги своему сыну.

Такие истории, когда женщина уже не способна на какую-то разумную рефлексию, действительно можно ассоциировать с концепцией созависимости. Но когда все-таки речь идет о женщине, которая родила этого ребенка, видела, как он рос, любила его, а ребенок любил ее, и которая сейчас видит, что ему тяжело и больно, и у нее возникает законное желание ему помочь… разве к ней применимы те данные, которые получены при изучении узкой группы «созависимых»? Все-таки к ней эти данные не очень применимы.

Отстранение от проблемы не решает проблему

Следующая проблемная точка концепции созависимости состоит в том, что если мы учим женщину только отстраняться от проблемы, но внутри она сама не меняется, то проблема не уходит, а лишь трансформируется в какое-то новое качество. Если сейчас, например, эта женщина, которая собирается перевести деньги сыну, их по какой-то причине не переведет, но у нее сохранятся при этом все качества – внушаемость, неспособность прислушаться к здравым советам, то через короткое время она вновь попадет в какую-то неприятную историю. Может быть, у нее появится какой-то мужчина, который будет ее третировать, выкачивать из нее финансовые ресурсы, питаться ее эмоциями и мучить ее, а она будет говорить, что не может уйти от него. Сейчас мы не разбираем тему развода. Апостол Павел говорит: «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно» (Евр. 13:4), то есть, когда два человека осмысленно, любя Бога, начинают любить друг друга и вступают в союз, который, по учению Церкви, начинается на земле и продолжается в вечности (об этом, кстати, пишет прот. Владимир Воробьев в статье «Православное учение о браке») – это одна ситуация. Но сейчас мы эту ситуацию не рассматриваем, мы говорим об отклонении от нее, когда, например, внушаемая женщина находит сожителя, который просто начинает ее терроризировать. Они даже, может, не вступают в брак, и у нее нет внутренних сил, чтобы эту связь разомкнуть. Либо на работе у нее появляется какая-то конфликтная ситуация, либо сын начнет над ней издеваться. И соответственно, сама попытка научить человека отстранению без приведения его при этом в состояние субъектности, не поможет человеку в целом по жизни.

О субъектности

Понятие субъектности – это, наверное, главная идея материалов, подготовленных для родственников зависимых. Субъект – это тот, кто принимает решения. Согласно мысли нашего отечественного социолога Питирима Сорокина, который эмигрировал в США, основа социального акта – это осмысленное действие. Два стола, которые, падая друг на друга в трясущемся грузовике, друг друга поцарапали, находятся в объектном положении. Но человек, если он все-таки является субъектом, и он поцарапал кого-то, и он понимает, что царапина осталась и на другом, и на нем самом, то он все-таки попытается осмыслить происшествие: почему я поцарапал другого, как этого можно было избежать, может, были какие-то другие варианты поведения, может, мне в будущем нужно выбрать другую позицию, другую стратегию, как я могу заделать царапину на другом человеке и на себе самом? И когда в человеке появляется эта субъектность, тогда он становится способным как бы выйти из этого потока бесконечных однотипных проблем.

Не ломать, а обогащать

Следующий тезис состоит в том, что чувства необходимо не ломать, а обогащать. К.С. Льюис в своем эссе «Человек отменяется» отмечает, что противоядием для ложных чувств являются чувства истинные. В этой работе он упоминает термин «дао» («путь»), но он не пропагандирует китайскую философию – термин «дао» скорее упоминается в том смысле, в котором мы, православные, говорим о духовных законах. Мы знаем, что есть некий порядок явлений, установленный Богом, и, если мы хотим, чтобы наша жизнь развивалась благополучно, мы этот порядок явлений должны учитывать. Нечто подобное говорится в Ветхом Завете: вот тебе два пути, избери лучшее, чтобы наследовать жизнь[2]. Льюис разбирает некоторые слова из учебника для молодежи, который был издан в Англии, и описывает, каким образом у молодых людей пытаются отобрать их способность чувствовать. То есть, по мнению авторов учебника, предполагается, что чувства человека ему мешают, и поэтому надо их каким-то образом заблокировать.

Но Льюис говорит, что сейчас надо заниматься не «вырубанием джунглей», а «орошением пустыни. Если перефразировать эту мысль современным языком, то дистанции, изоляции, границам современного человека учить не надо, у него и так все эти качества в избытке – нужно учить его здоровому социальному контакту. Понятно, что человек, у которого нет навыка социального общения, страдает – он внушаем, он не может качественно и на равных общаться с другими. И когда его социальный контакт пугает, у него возникает ошибочная точка зрения, что нужно абстрагироваться от социальных контактов. Кстати, некоторые авторы отмечают, что с этим стремлением связанно появление компьютерной зависимости, потому что на свидание с девушкой идти страшно – она может как-то повести себя не так, как ты запланировал в своем мышлении, склонном к алгоритмизации всего живого, а с компьютером общаться удобно: он тебя не подведет, он сделает все как надо, как ты запрограммировал. И Льюис, да и не только он, считает, что исцелением от искаженных чувств является развитие чувств подлинных.

Эта мысль очень хорошо развивается Святыми отцами православия, в частности, их учение сформулировал французский православный богослов Жан-Клод Ларше в своей развернутой, невероятно глубокой книге «Исцеление духовных болезней». Речь в книге идет о страстях, Ларше говорит о том, что Бог людям дал определенные душевные процессы для достижения блага, но, когда люди затемняются страстями, эти процессы становятся патологиями, болезнями. То есть когда человек стремится упрочить свою связь со Христом, стремится к добродетели, то эти душевные процессы приходят в соответствие с первоначальным замыслом, который Творец в них и вложил. Взять, например, заботу о ребенке – если бы у мамы не было заботы, ребенок бы умер. Но если мама заражается страстями, если она хочет показать себя в обществе королевой, то этот ее паттерн заботы, который в ней существует, начинает деформироваться.

Такая деформация, кстати, хорошо показана в фильме «Трудный ребенок» (США, 1990). По сюжету фильма, одна пара взяла ребенка из детского дома. На этом действии настаивала супруга, которой очень хотелось влиться в тусовку этого города, а на городские мероприятия семьи ходили с детьми, и ей, чтобы влиться в это общество, нужно было тоже иметь ребенка. Изначально она пыталась проявлять какую-то форму заботы о ребенке, но она исходила не из глубины – эта забота обосновывалась другими факторами, поэтому она не привела к ответной любви.

Таким образом, в контексте «созависимости» речь идет не о блокировке самого материнского инстинкта, который сам по себе благ, а о его обогащении. Эта мысль подробно развивалась в текстах 3.1 и 3.2.
Часть 3.1. О близких и родственниках зависимого человека, о созависимости;
Часть 3.2. О близких и родственниках зависимого человека, о созависимости

То, что называется зависимостью, возникает на фоне смысловой нищеты. Например, когда у матери нет понимания, что существует промысел Божий, что есть справедливость, что у ребенка есть своя жизнь, – то ее материнский инстинкт не может развиваться в красивой гамме явлений. Но когда у нас есть понимание всех этих процессов, мы осознаем, что у ребенка есть какие-то свои мечты (в конструктивном ключе), мы понимаем, что есть справедливость и что если наш ребенок сейчас оскорбил учителя, мы не будем вставать на сторону ребенка, называя его гением, потому что в этом не будет любви.

Потому что, если мы будем потакать ребенку в таких вещах, он не сможет дальше учиться, он начнет считать учителей плохими, недостойными, если мы сами на них накричим, и это не будет способствовать его обучению. Он станет учиться хуже, у него в жизни появятся большие проблемы, то есть, защищая его сейчас, мы внесем вклад в его страдальческие дни в будущем. Также мы понимаем, что есть промысел Божий, то есть, если ребенок задержался на какое-то время, мы не будем терроризировать его своими звонками – мы молимся за него и знаем, что Господь промышляет о мире и, значит, промышляет о нашем ребенке. И при таком подходе материнский инстинкт выравнивается.

Об индивидуалистическом понимании жизни

Нужно понимать, что учение о созависимости создано на базе индивидуалистического понимания жизни, там, где помещение родителей в дом престарелых является нормой. Одна знакомая автора работала в Штатах, и, может быть, она видела какую-то очень узкую группу людей, и в реальности все обстоит совершенно иначе, но она рассказывала, что люди там отдают родителей в дом престарелых и не считают, что это зазорно. У нас же, в России, люди колеблются принимать такие решения даже тогда, когда есть объективные причины для этого, например, когда у родителя есть болезнь, при которой он может включить газ в квартире, выйти, потеряться на улице, и так далее. В таких случаях самостоятельно ухаживать за родителем уже трудно, и, действительно, у нас есть в том числе какие-то платные пансионаты, но даже при этом в России люди сомневаются, много раз советуются, и все равно чувствуют, что даже при наличии объективных факторов отдать родителей в дом престарелых – это что-то неправильное. Но в Штатах, по словам тех, кто там жил, таких колебаний нет, и если дети навещают родителей раз в год, то они считаются чуть ли не святыми.

Соответственно, в этом образе жизни, где во главу угла положен индивидуализм, и создано учение о созависимости. Одна женщина, которая занимается реабилитацией, говорит, что это учение хорошо работает для одиноких людей. Ты одинокий, ты привык читать свои книжки в одиночестве, тебе кто-то мешает, ты его заблокировал и дальше живешь в комфортной обстановке. Но это учение очень трудно ложится на ту ситуацию, где тебе нужно жить в сообществе, в семье, где есть люди, – ты же не можешь всех заблокировать, иначе как ты будешь жить в семье? Один современный мыслитель говорил, что единство – это всегда какое-то Божие чудо, потому что факторов для разделения всегда гораздо больше, чем факторов, на основании которых мы строим единство.

Даже если взять Соловецкий монастырь: среди братии есть представители разных групп населения, разных стран, люди с разным уровнем образования: кто-то – профессор, кто-то – простой рабочий. И все-таки православное мировоззрение, которое говорит о любви к ближнему, плюс какая-то разумная аскетическая работа по преодолению своего гнева (которая, кстати, необходима и мирянам) делают возможным то, что разные люди, люди с разным темпераментом могут объединиться в какую-то устойчивую структуру и вместе не просто существовать на расстоянии, а жить как единый организм. Это не значит, что ты умираешь как отдельная личность, полностью растворяясь в ближних, нет, каждый остается сам собой, но вот это братское общение предполагает, что мы помогаем друг другу, слышим друг друга, и вместе мы становимся сильнее, мудрее, лучше.

Святитель Василий Великий отмечал в своих монашеских уставах,  что когда есть вот эта здоровая монашеская община, то достижения одного человека становятся достижениями всех, потому что каждый не может быть специалистом во всех областях, но когда мы вступаем в это общение любви, то достижение нашего ближнего становится нашим достижением, потому что в нужную минуту он придет к нам на помощь вместе со своими навыками. Но, чтобы жить в таком сообществе, необходимо побеждать свой гнев, сопоставлять свои желания с той обстановкой, которая есть. Соловки, в частности, это то место, где ты не скроешь ножа за пазухой – север, трудность условий жизни на севере, специфика монастыря отражаются в том, что, если человек пришел с шилом в мешке, он не сможет его таить.

Здесь все твои внутренние противоречия достаточно быстро обнажаются, выходят наружу, и либо ты с ними борешься ради того, чтобы влиться в это единство с остальными членами братства, либо ты просто уходишь, потому что у тебя начинается такой мандраж, ненависть ко всему, что ты не в силах этого преодолеть.

Также важно понимать, что человек, который принадлежит к славянскому цивилизационному типу, если он приходит на группу для созависимых, он понимает, что в жизни не все так просто, что ты не станешь счастливым, если просто забудешь своего зависимого ребенка, дашь ему «упасть на дно», дашь ему жить, как он считает нужным. Мол, считает нужным колоться – пусть колется, да и зачем, в принципе, о нем заботиться в его 16 или 18 лет?

В Штатах вообще люди по достижении совершеннолетия уходят из дома. У нас, конечно, эта некая общинность тоже имеет свои перекосы, когда ребенок, сын или дочь, не работает, а родители как-то потакают их слабостям и поддерживают. Это тоже крайность. Но все-таки нормальной реализации вот такого все-таки славянской общинности, ну, нормальной реализации вот славянского нашего типа общинности выражается и в том, что у детей самостоятельная жизнь, например они, ну, финансово и, ну, финансово обретают независимость, ну, живут отдельно, но при этом не теряют глубокую связь с родителями. Совместно проводят праздники, родители приезжают к детям, дети приезжают к родителям, продолжают дружить.

И, соответственно, если человек воспитан в такой здоровой среде, то, придя на группу для созависимых, он понимает, что не все так просто – не будет того, что ты просто отсечешь себя от какой-то проблемы, перестанешь о ней думать, и твоя жизнь мгновенно изменится. Соответственно, у такого человека на группе начинают нарастать какие-то внутренние противоречия, и либо он уходит из группы, либо начинает ломать себя под идеалы группы. В последнем случае он начинает чем-то напоминать тех заключенных концентрационных лагерей, которые были сломлены и у которых не осталось ничего из того, что отличало бы их от среды, в которой они жили, от среды концентрационного лагеря.

Возникает ощущение, что подобные программы, несмотря на то что они постулируют индивидуальность и уникальность каждой личности, они отсекают то, что человека определяет как человека. От человека остается чурбачок, который удобно вписывается в клеточку, ну, в «шаги» программы, например. Подобные методики используют, кстати, крупные компании, где тоже есть такая групповая психология, где какие-то личностные характеристики человека являются чем-то неудобным, потому что человеку надо что-то внимательно объяснять, а он может не соглашаться, и кажется, что проще человека подогнать под какой-то устойчивый психотип.

Что не так с треугольником Карпмана

Есть такая довольно популярная психологическая модель – треугольник Карпмана. Согласно ей, люди ради удовлетворения собственных потребностей в социальных взаимодействиях принимают на себя одну из трех ролей: преследователя, жертвы или спасателя. Но вопрос в следующем: если мать переживает за своего ребенка, всегда ли это то самое спасательство, по Карпману? Сторонники теории созависимости часто ссылаются на треугольник Карпмана, говоря, что созависимый всегда ходит по кругу, то есть даже по треугольнику из этих трех позиций. Например, мы хотим спасти сына-алкоголика, читаем лекцию о вреде пьянства, он нас слышать не хочет, мы чувствуем себя униженными, забитыми, он нас обзывает, говоря, что мы учим его жить, а сами мы никто, и мы сидим, как серые мышки, потом в нас что-то взрывается, и мы начинаем обвинять сына. То есть мы последовательно проходим в этой ситуации все три позиции треугольника.

Но вот вопрос – все ли содержание жизни исчерпывается треугольником Карпмана? Ведь в каком-то смысле можно сказать, что треугольник Карпмана только описывает то, что находится за чертой нормы. И в этом смысле можно сослаться на книгу Джорджо Агамбена «Homo Sacer. Что остается после Освенцима: архив и свидетель». Автор пытается утверждать, что ни чести, ни веры, ни достоинства, ни любви – ничего этого нет. Как он доказывает свои тезисы? Он берет группу заключенных, которая деградировала в условиях концлагеря Освенцим. В чем ложь этой книги? В том, что автор либо не знает, либо сознательно умалчивает о том, что была и другая группа заключенных, которая явила и высоту, и честь, и достоинство, и любовь, и сопереживание, и веру.

Например, здесь можно вспомнить книгу наших соотечественников, которые были в Освенциме, «Побег из Освенцима»[3], книгу католички Кристины Живульской «Я пережила Освенцим», книгу еврея по происхождению Иосифа Якубовича «Освенцим – тоже город» – в этой книге он описал, как помогал другим заключенным. Известна также история одного боксера, который в Освенциме участвовал в боксерских турнирах, получал за это от администрации хлеб и делился этим хлебом с другими заключенными, то есть он не был подобен животному, который ест все сам. То есть есть и другие источники, и все это богатство, все это многообразие Джорджо Агамбен обошел вниманием, сосредоточившись только на группе, которая деградировала.

Нечто подобное происходит и с этим учением о треугольнике Карпмана, и с теорией созависимости. От них возникает такое ощущение, что, если мать вообще переживает за своего ребенка, это всегда спасательство по Карпману. А если мы вообще выйдем за пределы треугольника? Если мы обратимся не к тем мемуарам, на которые ссылается Джорджо Агамбен, а к другим? И если мы принимаем этот треугольник Карпмана как нечто базовое, тогда для чего сам автор, пишущий сейчас эти строки, это делает? Разве он занимается спасательством?

Кстати, в беседах цикла «Остаться человеком» подробно разбиралась идея живого трупа – это те самые заключенные концлагерей, которые назывались стариками, в которых угасла рефлексия. Разбиралось, каким образом люди в это состояние приходили и каким образом люди могли бы защищаться от вхождения в это состояние.

«Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря» (часть 4).
21.3 ПМиПР. Выжить – способность быть верным (принципам, людям), рефлексия (потеря рефлексии – живой труп)
24. ПРЕВРАЩЕНИЕ В ЖИВОЙ ТРУП И ИСКРА ЖИЗНИ (ЖТРиИЖ). Сопротивление угасанию. Автоматические рефлексы и их творческое перестраивание 
25.1 ЖТР. Превращ. в живой труп (сарказм, безразличие к ближним) и сопротивление угасанию (любовь, вера, внимание к ближнему)
25.2 ЖТР. Пение, музыка, образование как факторы выживания человека в экстремальной обстановке
26.1 ЖТР. Страх смерти и угасание. Красота как фактор выживания в экстремальных условиях
26.2 ЖТР. Любовь к Родине как фактор выживания в экстремальных условиях
26.3 ЖТР. Духовность, покаяние, человечность как факторы выживания в экстремальных условиях. О параноидальном я (изменение состояния сознания)
26.4 ЖТР. Смысл. Надежда. Бегство в грезы. (Вопросы О «провоцирующих людях». Если не можешь уйти в спокойную среду)
27.1 (ЖТРиИЖ). Цель в будущем (ощущение перспективы) как фактор выживания в экстремальных обстоятельствах
27.2 (ЖТРиИЖ). Надежда, когда по человеческому расчету нет надежды, как фактор выживания. Утрата надежды, как состояния сознания
27.3 (ЖТРиИЖ). Утрата рационально понимаемых цели и надежды – за что человек держится. Вопрос о поминовении усопших
28.1 (ЖТРиИЖ). Любовь к людям как фактор выживания в экстремальных обстоятельствах
28.2 (ЖТРиИЖ). Единство людей как фактор выживания: единство во Христе, единство социалистическое, единство без Христа
29.1 (ЖТРиИЖ). Цель, надежда, идеалы в структуре выживания и их последствия их утраты
29.2 (ЖТРиИЖ). Интеллектуальное господство над событиями как фактор выживания в экстремальных обстоятельствах
29.3 (ЖТРиИЖ). Подстройка мозга и любовь к ближнему как факторы (круглая ли земля или плоская – комментарий к мемам в сети)
29.4 (ЖТРиИЖ). Социальные отношения как фактор выживания. Посттравматическое расстройство. Книга Побег из лагеря смерти
30.1 (ЖТРиИЖ). Любовь к людям, единство как факторы выживания. Разрушение единства, разбив коллектива
30.2 (ЖТРиИЖ). Эмоциональные связи и их разрыв в структуре выживания. Труд, работа и выживание

Вопрос о внутреннем содержании

Стоит также отметить, что несмотря на то, что теория созависимости предполагает освобождение человека от уз созависимых отношений, но, по сути, созависимость зеркально отображает саму идею зависимости. Расшифруем. Как уже было сказано, в классическом понимании, в разумном и приемлемом, созависимость – это состояние, при котором мы смотрим на мир глазами человека зависимого. Например, одна женщина говорила, что ее дочка, занимающая определенное положение в обществе, употребляет наркотики. При этом дочка ссылается на то, что кто-то ей сказал, что, мол, вот в ее случае принимать наркотики – это даже лучше, чем не принимать. И мама в это поверила, и она во всем помогает дочери, но помогает не в смысле – стать человеком, а скорее поддерживает ее вот в этом заблуждении о пользе наркотиков.

И когда маму спрашиваешь, например, зачем она раз за разом будит дочь на работу, когда та находится в состоянии опьянения – не лучше ли ей однажды столкнуться с кризисом на работе, опоздать, может быть, попасть под угрозу увольнения? Может быть, эта угроза увольнения заставила бы ее пересмотреть что-то в своей жизни. Но мать отвечает, мол, вы не понимаете: если дочь получит выговор, она будет очень переживать. Ну и, соответственно, дальше цепочка понятна: если дочь будет переживать, ей будет плохо, и она будет употреблять еще больше. Соответственно, как дочь находится в замкнутой системе, которая оправдывает ее употребление, так и мать находится в замкнутой системе, которая оправдывает все поведение дочери.

И при ближайшем рассмотрении какая специфическая характеристика появляется в таком отношении матери? У нее нет каких-то своих здоровых увлечений. Она только-только, совсем недавно начала что-то серьезное читать. То есть, пока мама была относительно молодая, а дочь была школьницей, мама все свое свободное время вкладывала в обучение дочери. У нее не было каких-то своих здоровых социальных контактов, помимо дочери. Естественно, теперь дочь выросла и перестала нуждаться в этом постоянном присутствии мамы, а у мамы каких-то жизненных содержаний, помимо дочери, не появилось.

И тут можно поставить вопрос: чем отличается аддикция от здоровой жизни? Например, возьмем спорт. Спорт ведь тоже может стать аддикцией. Один зависимый рассказывал, что, когда он бросил наркотики, он решил заняться спортом. Но с каким остервенением он двигался к изменению состояния сознания через наркотики, с таким же остервенением он начал подходить к занятиям спортом. То есть он тренировался по много часов с каким-то фанатизмом, который отмечали даже те мужчины, которые тренировались вместе с ним. Соответственно, если спорт становится центром жизни, вокруг которого вращается все остальное [сейчас мы не берем профессиональный спорт, хотя к нему тоже есть вопросы], то, возможно, речь идет про аддикцию.

Недаром один из совладельцев одного современного банка сказал, что, если он узнает, что кто-то из сотрудников участвует в мероприятиях Ironman[4], тот будет уволен сразу, без разговоров. Потому что Ironman предполагает такие спортивные мероприятия, такие марафоны, в которых самих по себе ничего плохого, может быть, и нет, но часто люди, увлекающиеся Ironman, ставят это увлечение во главу угла. Их перестает интересовать то, что творится в семье, на работе – если будет мероприятие Ironman, они готовы пропустить все остальное, что угодно. Еще один пример: однажды автору попалось интервью одного человека, который стал заниматься воркаутом[5].

Как-то раз он вышел с рабочего места, подтянулся, испытал прилив сил и впоследствии зафиксировался на этой эйфории, которая рождается от спортивных упражнений. В конце концов, от него ушла жена. Ушла потому, что все свое свободное время он стал посвящать только воркауту. Или другой пример. Однажды корреспондент брал интервью у одного человека, который стал покупать по интернету мечи и латы, «заболел» темой Тевтонского ордена, ушел со своей работы, создал сообщество вокруг идеи Тевтонского ордена. От этого человека тоже ушла жена, и диктор в передаче сказал: «Но нашего героя беспокоит не это». И дальше он дал слово герою, который рассказал, что же его на самом деле беспокоит: ему было жалко, что он вместе со своими рыцарями не может ночевать в замке. Замок – это квартира, где рыцари собирались, проводя свои турниры. И герой жалел о том, что пока они не могли организовать круглосуточный замок.

Соответственно, есть люди, для которых спорт – это часть жизни. Он работает, любит, учится. Также он понимает, что надо как-то физически двигаться, чтобы кровь бегала по жилам. У него есть, например, пробежки, но эти пробежки не рушат его семью. Также кто-то, допустим, интересуется темой Тевтонского ордена. Но эта тема не захватывает его целиком. Также мы любим своих детей, помогаем им учиться. Но это все равно забота о ребенке, вписанная в какую-то полноту. Как говорил прот. Валериан Кречетов, счастье – это сопричастность [есть и другие хорошие определения счастья, но сейчас не будем разбирать тему счастья в полноте]. Некоторые люди говорят, что счастье в детях, но почему же тогда родители плачут от детей? Когда же у человека есть главная цель – связь с Богом, когда человек понимает, что все дела мы забираем с собой в вечность и то, что мы сформируем на земле, мы заберем в вечность, тогда в этот контекст может быть правильно вписана идея воспитания. И тогда, действительно, то, что родители переживают, общаясь с детьми – и радость, и горе – все становится в каком-то смысле тоже поводом пережить счастье, потому что чем глубже был конфликт с ребенком, тем слаще потом примирение и т.д. Бывает даже, что и конфликт с ребенком рождает чувство безысходности, которое в итоге нас приближает к Богу. И человек, даже страдая, все равно укрепляет свою связь с Богом, все равно приходит к какому-то утешению, потому что Господь ниспосылает ему Свою милость.

Соответственно, этой маме, которая на все вокруг полностью смотрела глазами своей дочери, было сказано, что у нее, у мамы, есть своя жизненная задача – все-таки как-то начать саморазвиваться. Не в смысле ходить по магазинам, а в смысле – ставить перед собой вопросы: кто ты, откуда ты, для чего ты. В текстах и беседах для родственников зависимых развивается мысль о том, что в православии есть понятие «внемли себе», которое как раз и включает в себя перечисленные вопросы. Это понятие нужно для того, чтобы восстановилась субъектность (см. главу «Занимайся собой» из части 3.2 текста «КОНЦЕПЦИЯ материалов о преодолении ЗАВИСИМОГО ПОВЕДЕНИЯ, подготовленных иеромонахом Прокопием (Пащенко)»).

Но если этой духовной вертикали нет, тогда человек приходит к словам «займись собой» как раз на уровне теории созависимости, где «займись собой» означает – гуляй, занимайся спортом. Но если, например, у мамы не было никаких положительных содержаний в жизни, кроме того, как вовлекаться в жизнь ребенка, и она с фанатизмом вовлекалась в нее, то, если сейчас ее просто оторвать от ребенка, она с таким же фанатизмом займется и спортом.

Действительно, выход из этой замкнутости очень тяжел. И здесь мы понимаем, что теория созависимости, на самом деле, может быть избыточно выделена на фоне тех явлений, которые хорошо были изучены в лагерях и очень хорошо описываются фразой «живой труп». Также люди, которые излишне сильно вовлекаются в работу, испытывают, может быть, похожие трудности – у них со временем рвутся связи с окружающими людьми, связи с окружающей природой, с совестью, которая подсказывает, что сейчас надо остановиться, собраться с мыслями, а ты продолжаешь работать… У человека рвутся связи с биологическими ритмами, и человек теряет способность воспринимать музыкальные, художественные произведения, ему все кажется очень занудным, затянутым. Примерно то же самое происходит и с людьми, побывавшими на фронте, когда ту модель поведения, которую человек усвоил на фронте, он пытается перенести на окружающую жизнь и сталкивается с конфликтами. Сейчас мы не будем разбирать все эти вопросы по отдельности, но вывод один: необходимо какое-то развитие личности. И только тогда человек начинает видеть, что ему делать. Поэтому, когда мы разговаривали с этой мамой про то, как спасти ребенка, основной акцент был сделан именно на развитии личности мамы. К сожалению, сейчас мама сама находится пока в очень тяжелом состоянии. Она оправдывает употребление дочерью наркотиков. И как она может помочь дочери, например, идти к трезвой жизни, если она сама пока еще полностью находится в системе понятий, свойственной ее дочери?

И мы снова возвращаемся к идее выживания людей в концентрационных лагерях: чтобы выжить и сохранить себя внутренне, ни в коем случае в принятии своих решений нельзя ограничиваться только тем, что тебе диктует внешняя среда. Внешняя среда алгоритмизирована, пронизана манипуляциями, насилием. И если у тебя нет духовной жизни, чего-то лично своего, тогда эта среда тебя со всех сторон охватит. И речь идет не только о концлагерях, эта же система работает и в современном мире, например, в корпорациях. Это показано, например, в известном современном романе Дэйва Эггерса «Сфера».

Роман заканчивается на антиутопической ноте, когда компания «Сфера» входит в свою полноту и начинает контролировать весь информационный поток, всю поисковую систему. Иными словами, если руководство компании захочет стереть какую-то информацию из архивов, это будет сделано в один клик. И люди даже не узнают, что какое-то событие имело место в их жизни. А когда создается монополия на контроль всего окружающего пространства, тогда человек, если у него нет духовной жизни, нет связи с Богом, начинает трансформироваться в рамках той повестки, которая транслируется извне.

И поэтому людям в условиях лагерей было крайне важно – и сейчас мы можем проецировать эту тему на современных работников – иметь что-то свое. Эта тема разбиралась в статье «Интеллектуальная деятельность как стратегия выживания в условиях тотального давления», где говорится о необходимости молиться, начитываться, чтобы у человека была какая-то точка зрения «над», чтобы можно было посмотреть на дочь не только глазами тех объяснений, которые она дает, а с позиции каких-то вечных принципов. В этом и заключается подлинный выход.

Если родителей не учат такому подходу, то получается, что после того, как они проходят групповые занятия, их поведение мало чем отличается от поведения зависимых. Ведь что главное в поведении зависимых? То, что они говорят: «Я хочу употреблять психотропные вещества и буду их употреблять. И мне неважно, что вы по этому поводу думаете». А потом матерям, которые сломлены, которые смотрят на реальность только глазами своих зависимых детей, на группах говорят, мол, отныне вы должны иметь собственные желания: если вы хотите сказать кому-то «нет», даже не объясняйте, почему хотите сказать «нет», просто делайте, как вы считаете нужным.

И получается, что перед человеком, у которого нет своей картины мира, палитры жизни, какой-то гаммы бытия, который затравлен и забит – перед ним вдруг открывается возможность поступать по-своему. Кто-то санкционирует для него эту возможность, и он начинает, как танк, просто идти вперед, рвать связи с ближними, говоря, что отныне он борется со своей созависимостью. Так уж сложилось, что крайности обычно смыкаются, и забитый человек, если дать ему власть и ресурс, начнет вести себя так же, как тот агрессор, которого он осуждал.

О связи воспитания навыков со здоровым будущим

Недавно автор встречался с мамой зависимой дочери, о которой было сказано выше, и она могла говорить только о дочери и ни о чем, кроме дочери. Она искала помощи, пришла на беседу, завязалось какое-то общение, и она попросила ее выслушать. Я долго слушал, как она рассказывает о дочери, и почти сразу стало понятно, что проблема не сколько в дочери, сколько в самом отношении мамы. Там присутствовал и перфекционизм, мол, мой ребенок должен быть самым-самым лучшим, ведь были вложены большие ресурсы в воспитание, но при этом какая-то разумная христианская, да и просто социальная жизнь не проявилась, потому что у мамы были какие-то свои жизненные стереотипы. Бывают люди, у которых не стоит даже вопрос о дружбе, о каких-то здоровых отношениях, потому что – карьера, работа, и какие-то душевные качества в каком-то смысле вообще не развиты.

В беседах часто рассказывается, что люди, которые жили в соответствии с какими-то человеческими моделями, социальными моделями, оказываются беззащитны перед эмоциональной вспышкой, потому что у них с детства не развились какие-то механизмы адаптации. Если, например, ребенку сказали, что сейчас ему мороженое не дадут, но дадут вечером или завтра, то у ребенка постепенно вырабатывается какое-то терпение. Сейчас мы не обсуждаем ситуации, когда родители насильно заставляют детей двигаться в вере, но какие-то разумные воспитательные моменты все же должны родителями даваться. Ведь если у детей нет, например, никакого навыка поста, то, когда их условия жизни резко меняются (например, они оказываются в больнице), они очень сильно страдают, у них может быть запредельный уровень стресса.

И поэтому, предвидя то, что условия жизни ребенка все равно когда-то изменятся и у него будет стресс, родители уже сейчас понемногу учат его правильным навыкам. Хотя бы в микродозе нужна идея поста. Как это работает? Например, ребенку, предложили мороженое купить завтра, а не сейчас, и он печалится, но таким образом он учится и бороться с печалью – он, может быть, книжку пойдет почитать, на улицу пойдет с кем-то пообщаться. И, когда он вырастает, эти навыки преодоления своих болезненных самоощущений у него развиваются, и если у него случается большая вспышка – наркотическая тяга, разочарование, девушка его бросила, или молодой человек девушку бросил – то подросток уже готов к этой внутренней борьбе, и он выходит из нее победителем.

А если человек двигался только в русле задач, которые кто-то ему поставил, либо в русле социальной повестки – получить работу, образование – то, скорее всего, перед ним никогда не ставился вопрос о выработке вот этих навыков, и поэтому, когда у него случаются проблемы с собственным ребенком, он полностью ими захватывается, как эта мама. Так происходит, например, с экологией Австралии – когда в Австралии появляется какой-то новый живой организм, у него нет антагониста. Завезли кроликов, и кролики стали поедать все зеленые покровы, потому что там не было таких хищников, которые бы отслеживали кроликов. Поэтому мама, которая двигалась в русле только таких социальных задач, даже не понимает, на чем ей сосредоточиться, чтобы не захватываться проблемами ребенком целиком. И страхи постоянно тебя одолевают.

О том, как преодолеваются страхи

Один современный мыслитель сказал, что ложь теории созависимости и идеи сепарации состоит в том, что на глубоком уровне на самом деле мы не можем ни от кого по-настоящему сепарироваться. То есть жертва никогда не развяжется с насильником – даже если убить его, она будет вспоминать свое унижение. Но этот аффект ты можешь как раз не отсечь, а преобразить.

Подробнее см. в тексте «Сепарироваться или возрасти во Христе: в чём разница?»

И, соответственно, вот этот материнский страх, что дочь не будет ее любить, если мать перестанет ей потакать в ее наркотическом векторе, этот страх может быть преодолен, когда ты понимаешь, что да, мне тяжело при мысли, что дочь меня перестанет любить, но, с другой стороны, я не могу потакать ей во всем, потому что тогда я нарушу связь с Богом. И тогда, любя свою дочь, понимая, что потакать ей сейчас неполезно, ты уже совершаешь какие-то действия. Или – как те же самые заключенные концлагерей, которых за любой акт человеческой связи могли наказать (СС делали это специально, чтобы отучить людей от человеческих проявлений, потому что только благодаря человеческим проявлениям ты мог жить), рисковали проявлять сострадание, но без этого риска они не могли бы остаться людьми.

Поэтому, конечно, матери боятся, что их зависимые дети перестанут их любить, если сейчас матери перестанут переводить им деньги и во всем с ними соглашаться. Но боятся они этого потому, что у них не осталось ничего за пределами этой ситуации. Есть исследования, которые показали, что игроки боятся выйти из игрового сообщества потому, что кроме игрового сообщества у них больше ничего нет. Они понимают, что разрушаются, но у них нет других людей, с которыми они могли бы общаться вне игрового сообщества, поэтому они продолжают разрушаться.

Здесь можно приложить ссылку на ответ, который автор давал одному трейдеру, который занимается ценными бумагами клиентов и для которого операции на бирже стали чем-то сродни игромании. Трейдер спрашивал, как ему выйти из этого замкнутого круга. И в ответе разбирается, что выход, в том числе для игроков, которые боятся одиночества, – в формировании полноты. Если у тебя появляются какие-то здоровые связи, ты перестаешь бояться этого одиночества, и поэтому ты можешь выйти из этого замкнутого проклятого круга, но это уже отдельный разговор (см. ответ «Игра. Трейдеру, теряв. большие суммы. Считал, что – сродни игромании»).

Поначалу люди, конечно, отказываются слышать такие ответы, они спрашивают, как им спасти другого, и от этих вопросов тоже отмахиваться нельзя. Ведь трагедия в том, что матери говорят, что она должна сепарироваться от зависимой дочери, но при этом не дают какого-то цельного понимания жизни. Когда же у человека образуется эта цельность – через самообогащение и воспитание навыков – в это желание помочь зависимому ребенку он сможет вложить какие-то созидательные мотивы.

Иногда желание помочь может выражаться и в том, что ты зависимому ребенку в чем-то откажешь по разумным мотивам, но, опять же, чтобы твое сердце при этом не разорвалось от материнской печали, нужно иметь понятие о промысле Божием. Если не описать матери перспектив, а просто говорить, все, мол, не помогай дочери, мать никогда на это не пойдет.

Но совсем другое дело – когда ты объяснишь ей саму механику процесса. Тогда у нее действительно появится некая функциональная система и какая-то система смыслов, на основании которых она сможет принять сознательное решение и не будет в нем колебаться. Американский тренер топ-менеджеров Дэвид Аллен говорит, что, если вы не хотите иметь бессонную ночь после того, как уволили работника, вы должны знать, по какой причине вы его уволили. И действительно, он предлагает многоступенчатую систему, в которой ты не просто взял и отсек себя, отсепарировался от работника, а сначала прошел с ним много этапов.

Как при гангрене – когда у нас появился какой-то нарыв на руке, мы же не сразу отсекаем руку, мы сначала ее лечим. Если не получается, тогда только, когда есть риск гибели человека, мы ампутируем руку. Поэтому, когда есть риск гибели родителей, мы можем сказать, что им пора уже все-таки прекратить общение с детьми, которые над ними издеваются, угрожают убийством и т.д. Но если что-то еще можно вылечить, может быть, есть смысл попробовать лечение.

Рэй Далио, американский финансист, автор книги «Принципы: Жизнь и работа» [первая часть книги немного эзотерическая, но вторая – вполне хороша], путем проб, ошибок и больших финансовых потерь пришел к определенной системе взаимодействия с сотрудниками[6]. На самом деле многие принципы, к которым он пришел, повторяют евангельские истины, которые мы как христиане имеем уже в готовом виде. У Рэя Далио тоже есть мысль про увольнение. Если работник совершает ошибку, сначала ты должен подумать вообще, по какой причине эта ошибка была совершена. Если эта причина – несоответствие должности, то ты либо переводишь сотрудника на другую должность, либо предлагаешь ему прощаться. Если ты выяснил, что, например, работник совершил ошибку вследствие нехватки образования, каких-то знаний, ты посылаешь его учиться. И только тогда, когда какая-то многоступенчатая система осмысления этой ошибки работника состоялась, тогда твое решение его уволить или перевести общение в другую плоскость тебя не будет мучить. А когда вот этой субъектности не появилось, и тебе просто кто-то на группе сказал, что ты должен разорвать связи, тогда, конечно, материнский инстинкт будет бушевать. Отечественный социолог Питирим Сорокин говорил, что основа социального акта – это осмысленное действие. Именно этому осмысленному действию нужно учить родителей зависимых детей.

Комментарий автора перед историями родственников зависимых

Далее будут приведены истории из жизни людей, которые участвовали в программе для созависимых, а также примеры людей, которые имеют альтернативный взгляд на происходящее. В частности, будет приведен пример женщины, которая сознательно решила продолжить брак со своим зависимым от алкоголя мужем. У этой женщины появилась субъектность, она научилась реагировать в здоровом ключе на то, что он бывает нетрезв. Никто не может запретить этой женщине любить человека, с которым она живет в законном браке.

Также будет приведена история девушки, которая чуть не разрушила свою семью из-за того, что, по ее собственным словам, ее тактика «выстраивания границ» оказалась ошибочной. И только когда она потеплела к мужу, муж потеплел к ней, когда она потихоньку стала выстраивать созидательные связи внутри семьи, идея развода, которая в какой-то момент стояла очень остро, стала неактуальна. Сейчас у пары родился второй ребенок. Эта история была рассказана полностью в книге «Депрессия и травма: Как преодолеть?».

Также интересен пример альтернативной точки зрения, которую представляет сайт НеНорма, организованный Ренатой Башаровой. Некоторые мысли в публикациях этого сайта, в частности то, что касается нейрофизиологии, напоминают идеи, изложенные автором данного текста в его материалах и книгах. При погружении в материалы этого сайта нужно учитывать негативное отношение авторов к Церкви, но, если этот нюанс обойти стороной, там можно найти интересные истории. Например, примечателен рассказ женщины, у которой был зависимый сын и которой удалось помочь сыну методами, не предполагающими сепарацию.

Бывает, что проблемы детей связаны с проблемами родителей

Параллельно с циклом бесед «Проблема отклоняющегося поведения: родственникам, родителям, педагогам», в котором разбирается тема общения не только с зависимыми родственниками, но и вообще с трудными людьми, идет цикл бесед «Родители и дети. Воспитание». Один из тезисов цикла состоит в том, что если мы признаем существование промысла Божия, то мы должны понимать, что часто проблемы детей связаны в том числе и с родителями. Речь идет не только о том, что некоторые проблемы родителей напрямую влияют на детей – эта тема очень сложная, она должна разбираться многогранно, да и не все негативные влияния, которые заметны в ребенке, напрямую связаны с поведением родителей. Некоторые справедливо говорят, что родители и дети – как сообщающиеся сосуды: если что-то меняется в одном сосуде, то что-то меняется и в другом. Но дети также являются сообщающимися сосудами и с окружающей средой, со своими сверстниками. Также – в детях живет зачаток всех страстей, который в православии называется первородным грехом. Тема первородного греха и того, как он связан с темой зависимости, разбирается в тексте «Тирания мысли и алкоголь: О выходе из состояния “тирании мысли” и преодолении того, что толкает человека к алкоголю», см. главы «Непреображенная природа человека», «Непреображенная природа и ее восстановление во Христе».

Если сейчас не вникать глубоко во все типы взаимосвязи между родителями и детьми, то можно уверенно сказать одно: иногда чтобы решить какую-то проблему ребенка, родители должны подняться над прежними своими условиями существования – думать, сопоставлять, искать решения. И сам по себе труд в данном направлении освобождает человека от каких-то прежних моделей поведения, что-то отбрасывается, и, пройдя через полосу испытаний, родители, если правильно относятся к этим трудностям, выходят обновленными. И поэтому, если они не знают, как поступить в сложной ситуации с ребенком, в каком-то смысле это тоже нормально, потому что и в родителях тоже внутренний человек не всегда является созревшим.

Как говорил Экзюпери: предоставь противоречиям изнашивать тебя и не соглашайся на то расхожее решение, которое тебе предлагают[7]. Потому что, только сформировавшись, пусть и через боль и долгие поиски, человек начинает видеть правильный путь. Ведь он может правильный путь проходить зигзагом, в контексте жизненных обстоятельств, а не так прямолинейно, как написано в книжке.

Как далеко должна простираться поддержка близкого

Если практически подойти к вопросу о взаимоотношениях родителей и детей – бывает, что дети заматываются в какие-то безумные бизнес-проекты, требуют поддержки родителей, и постепенно этот вопрос о поддержке переходит в переваливание на родителей ответственности за этот бизнес. И здесь не всегда уместны такие книжные решения, как когда мы сухо говорим человеку, мол, то, что он закрутил, пусть станет его зоной ответственности. Такие слова, может быть, будут четки по-казарменному или по-концлагерному, но все-таки где же тогда христианская любовь и рефлексия родителей? Прп. Порфирий Кавсокаливит рассказывал, как к нему обратился отец, сын которого предложил ему вложить деньги в какой-то проект. Отец, так как у него был жизненный опыт, считал, что этот проект будет убыточным и деньги будут потеряны. Но прп. Порфирий сказал отцу все-таки послушать сына, потому что, даже если проект прогорит и деньги будут утрачены, но отец не утратит связь с сыном, а если он ему откажет, то сын обидится и перестанет общаться с отцом. Отец послушался прп. Порфирия. Так и произошло: дело прогорело, сын обрел опытность, поверил, что у папы есть опыт, и далее они уже работали вместе, и сын прислушиваться к отцу.

Но бывает и другая ситуация, когда этого разумного чувства меры у ребенка нет. И вот эту дилемму, когда, с одной стороны, нужно сохранить связь с ребенком, но в то же время и не идти на поводу у всех его непонятных бизнес-проектов, можно решить следующим образом: «не вместо, а – вместе». То есть мы, как родители, делаем один шаг, и ребенок тоже делает один шаг. То есть, если ребенок, например, хочет, чтобы ему помогали, родители должны иметь возможность не только вносить какие-то суммы, но и предлагать какие-то советы и вместе с ребенком смотреть, как эти советы работают, и корректировать траекторию развития.

Приведем пример, который, может быть, не совсем связан с темой зависимых родственников, но тем не менее какие-то сопутствующие мысли может проиллюстрировать. Когда-то автору довелось встретиться с одним человеком, который не имел паспорта, он подошел на Красной площади и попросил его поисповедовать. При общении с ним стало понятно, что человек психически болен. Паспорт он сам выбросил. Автор попытался как-то помочь ему, выяснил, какие есть варианты помощи, но стало понятно, что, если речь идет о психически больном человеке, его могут взять в какие-то центры, где помогают бездомным людям, только после того, как он пройдет освидетельствование в психиатрической клинике. Но по существующему регламенту в эту клинику его может доставить только полицейский наряд. То есть сначала нужно вызвать полицию, она доставит его в психиатрическую клинику, там будет освидетельствование, и только после этого он может попасть в центры помощи для бездомных. Понятно, что общение с полицией – это не то, ради чего человек подошел к священнику. Он остался бы в недоумении, если бы на его просьбу поисповедоваться священник отреагировал бы вызовом полиции. Поэтому автор сделал, что можно было: купил ему еды, как-то с ним поговорил на тему веры, поисповедовал даже, купил ему Псалтирь, Евангелие, молитвослов, крестик, дал какую-то одежду, и вечером этот человек уже не показался.

И здесь, конечно, возникает вопрос, как далеко должна простираться помощь такому человеку? И была ли оказанная помощь адекватной? И потом, из общения с ним можно было предположить, что, даже если мы все сейчас костьми ляжем, всех поднимем ради этого дела и, допустим, ценой неимоверных усилий восстановим ему паспорт, нет гарантии, что он через пять минут этот паспорт снова не выкинет, как сделал это раньше.

То есть если какая-то масштабная помощь здесь и возможна, то она должна оказываться только в последовательном ключе, когда что-то сделано для человека, но затем он поднялся и прошел свою часть пути. Если человек на нашу помощь реагирует приложением собственных усилий, то это дает нам основание сделать следующий шаг помощи. И так мы идем – вместе. Существуют приходы и специальные центры, которые помогают бездомным восстанавливать документы, хотя это очень сложный и долгие процесс, но эти организации сначала удостоверяются, что человек, который перед ними, – адекватен, действительно нуждается в помощи, и со своей стороны тоже предпринимает необходимые шаги.

Наверное, так же должно быть и с финансовыми проектами, в которые нас призывают наши дети. У нас нет гарантии, что сейчас мы возьмем кредиты, вложимся по-масштабному в какое-то дело, а потом ребенок просто не потеряет интерес и не скажет, что его это больше не интересует. Поэтому нужно идти какими-то маленькими шажочками. Например, если ребенок просит помочь арендовать какое-то помещение, где он хочет сделать свое мини-производство, надо предложить ему самому там убраться, завезти оборудование. Когда мы видим какие-то реальные шаги, которые он делает, тогда и мы делаем следующий шаг. А если реальных шагов нет, а есть только претензии, тогда есть повод поговорить с ним по душам.

Но чтобы мы с ним могли поговорить по душам, все-таки необходимо, как было сказано выше, чтобы ход нашего мышления не был подобен ходу мышления тех узников концлагерей, которые весь материал для умозаключений брали из внешней среды. Ведь внешняя среда концлагерей была направлена на разрушение. В подобном положении находится человек, который весь материал для построения своего мышления берет либо из социальных сетей, либо из внешнего окружения. Таким образом, он теряет возможность понять ситуацию, потому что он видит ее только с одного ракурса. Экзюпери приводил такой образ: когда ты карабкаешься наверх, сверху ты видишь планировку улиц, но, когда ты выходишь на саму улицу, ты видишь только сутолоку.

И, самое главное, человек теряет возможность на этот процесс как-то повлиять. Если мама слушает только своего ребенка и думает только о его проблемах, то она парадоксально теряет возможность на этот процесс, связанный с проблемами ее ребенка, повлиять. Если ребенок просит деньги на какое-то производство, как минимум, она может хотя бы поговорить со знающими людьми, с теми, кто занимается чем-то похожим. Почитать, что вообще люди говорят, посоветоваться. То есть в свой внутренний мир впустить какой-то освежающий воздух и выйти из-под давления моноидеи. И только выйдя из-под давления моноидеи, она может принять более-менее правильное решение.

Абьюз: разводиться или сохранять семью?

Похожая ситуация возникает, когда начинается абьюз. Я не люблю это слово, потому что этим словом западного происхождения часто злоупотребляют. Абьюзом сейчас могут назвать все, что угодно. Даже просьбу родителей подождать с походом на улицу, сделать уроки пропагандисты этой идеи могут называть абьюзом. Злоупотребляя этим словом, мы рискуем потерять какое-то здоровое понимание грани, что абьюзом является, а что – нет. Например, один современный аддиктолог, который работал по двенадцати шаговой программе, в одной своей он лекции говорил, что насилие – это давление моноидеи. Но при этом в этой лекции он дал только одно-единственное определение насилия. То есть в каком-то смысле, выражаясь в его же терминологии, он подвергал своих слушателей насилию, так как давал только единственную точку зрения, которая как раз была сформирована на либеральных позициях.

Тем не менее абьюз может действительно проявляться в том, что иногда женщины мыслят только теми категориями, которые дает им, например, супруг. И здесь можно напомнить ту мысль, которая неоднократно звучала в текстах, ответах и беседах на тему общения с зависимыми родственниками. Когда женщина обращается за помощью, одинаково сложно занимать стопроцентную позицию «за» развод и стопроцентную позицию «за» сохранение брака.

Действительно, если мы говорим о консервативных семьях, в хорошем смысле консервативных, где оба человека стараются изо всех сил сделать, как лучше, но все равно возникает конфликтная ситуация, конечно, лучше говорить про любовь и сохранение брака, потому что у брака в данном случае есть хорошая основа. Но люди, которые выросли в таких в хорошем смысле консервативных семьях, не всегда понимают, что есть ситуации, в которых принимают участие люди с психопатизированными наклонностями.

Если человек в своей жизни не видел людей, которые в научной литературе описываются как психопатические, то ему трудно даже представить, что кто-то может вести себя настолько ужасно. Поэтому слишком сильное настаивание на сохранении брака в некоторых случаях тоже неправильно. Известно, что психопаты могут быть очень очаровательными, но при этом они могут уничтожать другого человека методично, безо всякого сострадания и сожаления, просто вести другого человека к гибели, либо уничтожать какое-то животное, просто тыкая его иголкой. И при этом психопаты могут создавать для окружающих ореол некоего мученика.

Например, мужчина может на всех знакомых производить впечатление, мол, он из благородных порывов взял на себя бремя заботы об умалишенной женщине, она на него клевещет, но он терпит это потому, что он ее любит. А эта самая женщина в это время из последних сил, буквально уже находясь на грани срыва, пытается получить хоть какую-то помощь от окружающих, и никто ей не верит, когда она говорит о том, какие ужасы вообще происходят у них дома: ее либо отвергают, либо признают ее мысли об уходе блажью. В итоге, когда она уже просто не выдерживает, когда она находится на грани самоубийства, она уходит, и бывает, что те, кто с ней общался, ее даже не всегда и принимают, потому считают, что она в чем-то согрешила.

Действительно, в таких ситуациях очень трудно занимать какую-то стопроцентную позицию о разводе или сохранении брака. Бывает, что у женщин есть великая вера в то, что они могут помочь мужу, и действительно так и происходит. Был описан один случай, когда жена молилась за мужа, а он забил ее насмерть, но после убийства на ее могиле он пришел в себя. Если мы понимаем, что существует вечность, мы понимаем, что женщина может спасти своего мужа, но – если у нее есть великая вера.

В беседах автора часто упоминается закон доминанты, который состоит в том, что человек интерпретирует окружающие обстоятельства исходя из того, какая доминанта сейчас у него главенствующая. Если эта доминанта – вера и любовь, тогда встречные трудности человек интерпретирует соответствующим образом – что с верой все будет преодолимо и Господь ему поможет. Но если этой великой любви и великой веры нет, а человек уже на грани слома, мы, настаивая, чтобы он остался в семье, где его уничтожают, можем в итоге получить еще одного сломленного человека, который будет просто доведен до крайней точки. Женщина в таком состоянии может просто убить мужа. Многие женщины попадают в тюрьму, потому что просто не выдержали издевательств и зарубили мужа топором.

Но бывают и ситуации, когда многое можно исправить, и здесь мы снова возвращаемся к понятию субъектности. И у женщин, и у мужчин, и у детей, которые страдают от действий родителей, и у родителей, которые страдают от действий детей, должна все-таки воспитываться субъектность. Когда у человека появляется какая-то картина мира, человек уже может понять, что в его обстоятельствах нужно делать. Он может понять, например, что от родителей, от их воспитания он может взять вот это и это, а что-то другое – не брать. Он может, например, принять решение, что если у него есть субъектность и терпение, пусть пока небольшое, то он может встречаться со своими родителями на пару часов в неделю, приезжать к ним, помогать, общаться с ними, а потом, через два часа, уезжать, потому что третий час ему уже с ними будет находиться тяжело.

Когда речь идет об абьюзе, то очень аккуратными надо быть в отношении разных психологических концепций. В одном документальном фильме о домашнем насилии[8] приводится мысль, что когда женщина испытывает чувство вины, то речь идет о материнском предписании, то есть о том, что она унаследовала от собственной матери.

В фильме приводятся мысль насчет того, что, когда у женщины возникает какая-то самокритика, эту самокритику нужно блокировать, потому что она досталась ей от матери. Но если у человека есть какое-то правильное представление об антропологии, то он понимает, что, кроме «унаследованного» есть и моя совесть, есть и точки зрения, которые транслируются окружающей действительностью, в том числе, родителями, они могут быть и положительными, и негативными, и одни можно принимать, а другие принимать не стоит.

Такой человек понимает, что есть все-таки и вечные принципы, которые я также могу улавливать. Есть мир инфернальный, который тоже транслирует мне какие-то образы, но с помощью молитвы, с помощью образа жизни, ориентированного на связь с Богом, я с ними борюсь. Если этой правильной антропологии нет и человеку предлагается какая-то упрощенная точка зрения, то возникает риск того, что он начнет ломать свою совесть, что он начнет ломать то, что помогает ему вообще ориентироваться по жизни.

Недавно совместно с порталом «Экзегет» было сделано видео о прокрастинации. Там приводится ссылка на Нассима Талеба, который считает, что то, что мы называем прокрастинацией, иногда является голосом инстинкта самосохранения. То есть мы хотим войти в какую-то опасную ситуацию, но что-то нам говорит: не стоит. И иногда люди, которые усвоили какие-то поверхностные психологические теории, отбрасывают вот это внутреннее предостережение на основании какой-нибудь аффирмации вроде «верь в себя» и т.п. Как говорил один человек, все поражения на ринге происходят из-за недооценки противника.

Человеку, который находится в абьюзивных отношениях, когда, например, супруг с психопатическими склонностями внушает жене, что она виновата во всех бедах (он напился – это она виновата, возник конфликт – это она виновата), все-таки очень важно общаться с духовником, если, конечно, он есть. Да, действительно, есть люди очень внушаемые, которые начинают верить, что они и правда во всем виноваты. И дело не в том, что духовник возьмет и санкционирует все наши действия, скажет, мол, ты во всем молодец, ты во всем права, а твой муж не прав. Так тоже не выйдет, потому что наша душа будет знать, что нам говорится ложь, и мы не успокоимся. Но тогда, когда человек более опытный, чем мы, просто разложит нам ситуацию и даст ключ к ее пониманию, только тогда мы сможем успокоиться. Например, одна девушка общалась с молодым человеком, у которого, по всей вероятности, был психиатрический диагноз. Он сделал ей предложение буквально через несколько часов после знакомства. И еще у него была масса аномальных поступков, и в результате их общения через какое-то время он ее заблокировал. У девушки осталось очень большое чувство вины, она думала, что все испортила, но адекватное общение со священником помогло ей успокоиться. Он не оправдывал ее в ее поступках, не называл другого человека больным, он просто собрал все факты воедино и показал, что, по всей видимости, речь шла о человеке, который находится в измененном состоянии сознания. И поэтому относиться серьезно к тому, что он ее заблокировал, как и к тому, что он сделал ей предложение выйти за него замуж, наверное, не стоит.

Если духовника нет, то нужно обращаться к своей совести, она все-таки есть у каждого человека. Нужно обращаться к ней в состоянии тишины, лучше это делать после какого-то молитвенного правила – спросить себя, действительно ли я сделал что-то такое, что подтолкнуло другого человека к алкоголизму или к семейной ссоре. Если мы не видим, что мы сделали что-то такое, то, может быть, и вовсе не стоит сейчас входить в чувство вины. Проблема же в том, что концепция абьюза в популистском ключе предполагает вообще слом вот этого чувства, которое дано нам как чувство благодетельное. Чувство вины подсказывает, где мы ошиблись, и подсказывает, как эту ситуацию исправить. Но получается, что человеку, пытающемуся выйти из депрессивного состояния, предлагается совсем сломать в себе саморефлексию, чувство вины. Но потом без этих, выражаясь секулярным языком, инструментов, ему тяжело будет двигаться по жизни, он не сможет чувствовать ситуацию, других людей. И поэтому выход состоит не в таком умертлвении чувств, когда человеку больно, а в каком-то смысле – в воскрешении чувств, в их преображении.

Одна женщина спрашивала, как ей быть с мужем: муж пил, обращался к услугам женщин по вызову, унижал супругу. Сам он был начальником, поэтому мог не являться на работу, но, когда выпивал, мог до самого утра выяснять отношения с супругой, а утром ей нужно было идти на работу. Но когда-то она его любила, и когда-то он действительно был золотым человеком. Так сложилось, что он начал пить, потому что началось напряжение на работе, а он, к сожалению, был воинствующим атеистом и не знал, что есть духовная жизнь, с помощью которой можно выйти из этого непереносимого напряжения. Женщина спрашивала совета, как ей быть.

Священник предложил ей попытаться наладить отношения еще один раз, по-настоящему. Она попыталась, но после неудачи – развелась, и трудно ее в чем-то укорять, потому что муж сказал ей, мол, отстаньте от меня, я пил, и буду пить, и не трогайте больше меня со своими советами. При том, что раньше после очередного запоя он как-то скорбел душой, говорил, что ему нужна семья, что он будет бороться, и было видно какое-то его раскаяние, и хотелось верить, что тот прежний, кем он был, снова выйдет наружу. Конечно, и у женщины были ошибки, но у кого их нет. Может быть, если бы она начала советоваться со священником раньше, ситуация могла бы сложиться по-другому. Может быть, в чем-то она была излишне строга с мужем, и, когда он рядом не видел женщины, с которой можно поговорить по душам, легче ушел в алкоголизм, который его анестезировал. Но сейчас речь не об этом, потому что со своей стороны она все-таки сделала все, что могла.

На каком-то этапе она развелась, и потом выяснилось, что у ее мужа произошла, видимо, какая-то деформация, потому что одному своему знакомому он сказал, мол, если бы она вернулась, он бы ей все простил. Знакомый был настолько ошеломлен от такого заявления мужа, что даже не нашел что сказать. То есть мужчина, который открыто изменял супруге, в открытую общался с женщинами, как принято их называть, низкой социальной ответственности, который супругу унижал, обзывал при детях, другим рассказывал о том, какая она нехорошая, наружу выносил какие-то интимные подробности их жизни, который отрицал даже тот вред, что он носил окружающим… он ей – все простит?

И если раньше с ним как-то еще можно было разговаривать, то в какой-то момент он стал говорить, что все на него клевещут. Когда ему говорили о тех ужасах, которые он совершал, в состоянии алкогольного опьянения, он даже не помнил этого. То есть на каком-то этапе ситуация стала угрожающей, у него начала развиваться склонность к амнезии, он мог выйти из квартиры, не закрыв двери, стал совершать какие-то опасные поступки. Но он сам все это отрицал. Он тяжело заболел и не хотел заниматься своим здоровьем, он продолжал пить, говоря, что ему все нравится. И, самое главное, он просто отказался слушать других людей.

И вот, если настаивать на сохранение брака в такой ситуации, то какую участь мы предлагаем в его жене? Стать вечной служанкой, которая просто обстирывает, обслуживает, готовит безо всякой надежды на какое-то сострадание в ее адрес? И сама эта фраза – «Если бы она вернулась, я бы ей все простил» – показывает, что человек вошел в стадию, когда он уже, может быть, и не понимает адекватно причины развода, то есть в его сознании плохой является его жена. И поэтому тому, кто дает советы, здесь очень важно слушать обе стороны. Если люди, которые дают советы, видели в жизни только хорошее, то можно за них порадоваться: они видели в хорошем смысле консервативную семью и никогда не сталкивались с искажениями человеческой психики, когда один начинает просто уничтожать другого.

Но в любом случае очень важно женщине вернуть субъектность, дать ей картину мира, дать ей какую-то точку опоры, поддержку, может быть, аккуратно подвести ее к представлению о духовной жизни. И тогда уже, как-то внутренне обогатившись, она наедине со своей совестью сама должна принять решение, куда ей двигаться дальше.

Чуть дальше будет приведена история одной женщины, которая решила продолжать жить с пьющим мужем. У них возник некий паритет: когда он выпивает, она говорит ему, мол, мы сейчас с тобой общаться не будем, ты сейчас лучше иди поспи, но в целом их жизнь не стала невыносимой, ее муж не был тираном. Она для себя решила, что не будет разводиться, и в этом решении тоже проявляется ее субъектность, которую нельзя ломать. Потому что самое главное – не быть полностью окруженными аномальными идеями, как та часть узников в концлагерях, которая все материалы для принятия решений черпала извне, то есть эти материалы давала система, которая, в свою очередь, пыталась узников сломать. А выход открывается тогда, когда у человека появляется что-то за пределами этой системы.

Выход – за пределами системы

В беседах неоднократно приводилась основанная на реальных событиях книга Блейна Хардена «Побег из лагеря смерти» – про мальчика, который сбежал из северокорейского концлагеря. Хотя его жизнь потом сложилась не так, что за него можно порадоваться, потому что он просто не понял, что существует адекватное покаяние. Мальчик Шин родился в концлагере и никогда не видел другой жизни. По его доносу была расстреляна его собственная мать, и впоследствии ему никто не объяснил, что  есть исповедь, что есть епитимия, которая позволяет преодолеть неправду греха, то есть, если мать погибла по твоей вине, ты не можешь сейчас ей помочь, но ты можешь делать что-то для других, для пожилых людей, например, побыть волонтером в доме престарелых, и такой опыт постепенно поможет тебе излечиться.

После его побега в США ему в протестантском ключе говорили, что Бог его любит, но ему трудно было понять концепцию любящего Бога, потому что он видел, как в лагере могли забить насмерть ребенка за то, что он от голода украл несколько зернышек кукурузы. Тем не менее в книге есть моменты, на которые стоит обратить внимание, потому что Шин жил как раз в рамках системы, он даже не знал, что есть какой-то другой мир. А система была такая, что, если парню скажут избить другого, он изобьет и даже не будет испытывать каких-то моральных угрызений, потому что он не знает вообще другой жизни.

И впервые у Шина появилась сама мысль, что что-то можно менять в своей жизни, когда один человек поделился с ним едой. Для мальчика это было как бы сломом шаблона, потому что в лагере, где он постоянно испытывал голод, никто ни с кем не делился. Видимо, Шин стал пытаться понять, чем руководствовался тот, кто поделился с ним едой, и у него стали появляться какие-то новые мысли, которых раньше никогда не было, и вдруг он понял, что между людьми могут быть какие-то отношения. Потом он был поставлен следить за одним репрессированным партийным человеком, и тот его научил песне про дружбу, рассказал, что есть разные страны, что в разных странах есть разные кушанья, и первоначально мальчик задумался о побеге просто потому, что ему захотелось попробовать жареную курицу, потому что кроме кукурузы и риса он ничего в жизни не видел. И вот это общение с двумя мужчинами, само знание, что есть дружба, какие-то особые человеческие отношения, привели Шина к тому, что он стал иначе смотреть на все, что с ним происходит, и в итоге он решился на побег.

Подробнее см. в главе «Скукоживание личности, травматический опыт и чувство вины (о книге Блейна Хардена “Побег из лагеря смерти”)» из текста «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты», часть 4.3 «Посттравматический рост. Примеры преодоления моделей поведения, сформированных под воздействием травматического опыта. Трудное детство и прощение родителей».

Кстати, почему игроки боятся выйти из игры – потому что другие игроки составляют весь их круг общения, и поэтому, только когда у человека появляется что-то вне системы, он делает шаг из нее, и, кстати, может даже впоследствии сам повлиять на систему. Если дети, например, уходят в наркотики, в какие-то зависимости, то родители, которые сами нашли для себя что-то вне бесконечных бытовых проблем, впоследствии, разомкнув этот проклятый круг, могут и детям что-то сказать, помочь им. Потому что – куда вести ребенка, если ты сам не знаешь, куда идти.

Действительно, есть люди, которые находятся в аномальных, зависимых отношениях, но страшатся уйти, потому что это все, что у них есть – при всех этих манипуляциях, унижениях одиночество – страшнее. И поэтому, когда за пределами этой темницы есть какая-то точка, куда можно стремиться, только тогда возникает мысль о возможности изменений. Не всегда возможно думать именно о побеге (потому что эта метафора не всегда применима к семейным отношениям), но хотя бы – о перестраивании отношений.

Есть такое выражение: ты, конечно, можешь пробить головой стену темницы, но что ты будешь делать в соседней камере? Поэтому смысл в том, что если у человека нет понимания того, что находится за пределами системы, то его попытки вырваться из каких-то аномальных отношений приведут к еще большему запутыванию. И поэтому нужно начать вносить в свою жизнь свет. Может быть, начать чтение «Двенадцати избранных псалмов», может быть – какое-то разумное паломничество. Потому что друзья-друзьями, подруги-подругами, но бывает, что подруга ничего не может сказать дельного, кроме как «разводись, ты еще другого мужика найдешь».

Можно не спешить следовать за словами таких подруг. Выйти из системы, набраться нового опыта помогают паломничества, даже однодневные, по пригороду – утром уехали, поздно вечером вернулись. Есть даже очень хорошие экскурсионные поездки, которые включают и какие-то святыни, и какие-то светские объекты, парки, например.

Как-то доводилось быть в такой с одним товарищем и с одной родственницей, нас кормили в монастырях, но были еще разные объекты, которые мы смотрели. И вот, за день ты получаешь очень много положительных впечатлений – не на уровне «проехался с горки», «что-то взорвалось», а ты такой ошарашенный стоишь, а на уровне того, что ты впитываешь, что есть другая жизнь, у разных людей – разные подходы, оказывается. Для меня было открытием, например, что в Выборге, под Питером, есть ландшафтный парк, где просто сам ландшафт является произведением искусства. Тогда у меня еще не было какой-то духовной жизни, но даже на фоне этих положительных впечатлений, этой связи с природой, узнавания быта других людей, какие-то твои раны, «загоны», которые тебе казались нормой, уже не выглядят как норма. Желательно на какое-то время выйти из-под прессинга негативных идей, может, поехать на Соловки или в другой монастырь потрудиться.

Очень важно также общение с людьми, которые не находятся под воздействием системы – в этом, в принципе, одна из задач духовника. Архиепископ Антоний (Голынский-Михайловский) говорил, что духовник может не обладать совершенством, но самое главное, чтобы он не обуревался помыслом в той форме и в том образе, в которых обуревается его ученик. Потому что, когда ты обуреваем каким-то помыслом, какая-то неудача может привести тебя к ощущению, что жизнь рухнула. Ты, например, не получил первое место в каком-то соревновании или не купил квартиру в том месте, где хотел, и все – кажется, что все пропало. Но если другой человек не обуревается тем же помыслом, он может объяснить тебе, что никакая жизнь не рухнула. И диалог с ним позволяет выйти из этого заколдованного круга собственных измышлений, потому что, когда человек сводит всю жизнь к покупке какой-то квартиры или вещи и долгое время об этом думает, накручивает, а потом что-то не получается, ему, конечно, кажется, что вселенная рухнула. А вселенная осталась на месте, она не рухнула, рухнули твои иллюзии.

О Чине двенадцати избранных псалмов

Был период, когда я в течение двух лет читал Чин двенадцати избранных псалмов. Сначала получалось читать очень долго, потом, по совету одного духовника, немного сократил[9] его, и в таком виде он прочитывается за 25 минут, когда читаешь не языком, а умом, и мысль быстрее пробегает, чем слово. И когда я начинал читать этот Чин, мне казалось, что я нахожусь в каком-то полном тупике, но только со временем я понял, что ощущение этого полного тупика возникало из-за моей гиперфиксации на каких-то ситуациях и еще из-за того, что я эти ситуации интерпретировал сквозь призму своих страстей. Из-за этого я попал в замкнутую систему под давлением некой моноидеи. Только иногда эта моноидея транслируется снаружи абьюзивной системой – она может быть сообществом, может быть одним человеком, может быть ситуацией, и ты действительно, не метафорически, а в прямом смысле слова запутываешься в трех березах.

Например, человек, у которого сломалась машина, входит в измененное состояние сознания, отчаивается, говорит, что он должен работать, а единственная работа связана с машиной, а у машины сломалась деталь, и, чтобы деталь поменять, нужны деньги, а чтобы заработать деньги, надо работать, но работать можно только на машине. И человек в измененном состоянии сознания не способен подумать, что есть вариант, например, пойти какое-то время поработать грузчиком, есть и другие варианты. Также надо еще понимать, что существует инфернальный мир, сколько бы психиатры ни пытались его отрицать, и этот инфернальный мир может просто добивать человека.

Подтолкнуть человека к самоубийству трудно, когда человек находится в благополучном состоянии, но если человек пребывает в состоянии колебания, отчаяния, то, действительно, его еще и изнутри начинают добивать мрачные мысли, толкая его на непоправимые шаги. Или, наоборот, эти мысли начинают толкать человека на разрушение своей жизни, потому что, когда жизнь человека будет разрушена, инфернальным силам будет легче толкнуть его к самоубийству. Один духовник говорил, что самоубийство – это конек инфернальных сил, их венец, потому что из любого греха выход есть – через покаяние, изменение жизни, а для самоубийцы выхода уже нет.

Уже приводилась идея о том, как люди погибали в концентрационных лагерях из-за того, что получали информацию для построения цепочки мышления только из внешней среды. Внешняя среда алгоритмизирована, она не несет в себе элемента новизны, который тебя стимулирует в процессе выработки самостоятельных решений. В концлагерях, наоборот, вся внешняя действительность подавляет твое принятие решений. В концентрационных лагерях, как писал Бруно Беттельхейм, специально с помощью определенных приемов блокировалась сама возможность людей установить контакт друг с другом.

И поэтому, когда эта способность принимать самостоятельные решения долго не активировалась, она со временем начинала угасать. Как у рыбы, которая долго живет во тьме, глаза начинают потихоньку атрофироваться. И поэтому крайне важно, чтобы у человека появилась какая-то система представлений, не завязанная на текущей обстановке. Например, Бруно Беттельхейм, чтобы сохранить себя в концлагере, наблюдал за происходящим с позиции психиатра, пытаясь понять, чем руководствуются люди в принятии решений. Виктор Франкл в концлагере представлял, как он после войны читает лекции о том, как функционирует психика людей, находящихся в экстремальных обстоятельствах.

В статье «Интеллектуальная деятельность как стратегия выживания в условиях тотального давления» разбирается мысль, что если человек старается упрочнять свою связь со Христом, то сама эта деятельность уже позволяет ему одновременно не только видеть окружающую обстановку, но и подниматься над ней. Приведем пример. Человек, который находится на конвейерной линии, со временем настраивается на то же движение, которое он начинает с маниакальной настойчивостью повторять. Или человек, который находится в темной камере, начинает сталкиваться со своими страхами и затопляться ужасами, которые транслирует его сознание.

Но если бы у человека была связь со Христом и он бы понимал, что сейчас он формирует тот багаж, который заберет с собой в вечность, то человек бы думал: «Ага, сейчас на конвейерной линии я начну разрушаться гневом, поэтому нужно сейчас срочно мобилизироваться, чтобы бороться с гневом, чтобы гнев не стал моим доминирующим типом переживания». Человек начинает молиться, бороться с гневом, со временем он гнев побеждает, у него рождается чувство благодарности и т.д. И, соответственно, у человека рождается гамма эмоций, которые делают его сознание активным. И речь идет не только о духовном компоненте, но и о биологическом – у человека активируется вторая сигнальная система.

А раз сознание становится активным, раз активируется вторая сигнальная система, то условный рефлекс уже не формируется, то есть человек не становится маниакально заточенным на какую-то одну группу действий. Даже находясь в темной камере, он не затопляется ужасами своего сознания. Он использует темное место, в которое не проходят звуки извне, для внутренней сосредоточенной молитвы. И также Чин двенадцати псалмов позволяет посреди скорбных обстоятельств создать какой-то интерес, где ты встречаешься с чем-то, что не ограничивается окружающей обстановкой. Этот чин читают, когда есть большие скорби, когда случаются непреодолимые обстоятельства. Можно читать его точечно в тот день, когда совсем плохо, можно читать 40 дней, а можно читать, пока ситуация не разрешится.

Какой от этого плод? Многие люди, кто читал этот чин, замечали, что что-то начинает в жизни двигаться. Те обстоятельства, которые раньше было невозможно преодолеть хоть криком кричи, вдруг начинают каким-то образом меняться, и непонятно как, но ты начинаешь выходить из них. А самое главное – рассыпается это здание моноидеи.

Один человек рассказывал, что, когда он длительное время читал Чин двенадцати псалмов, он вдруг увидел себя будто стоящим на болоте в мотоциклетном шлеме. Кругом летали кровососущие твари, пытаясь проникнуть под кожу, но они не могли внедриться в плоть, потому что человек был защищен вот этим стеклом шлема. То есть человек увидел, как нечто внешнее, те мысли, которые раньше он воспринимал как естественные и которые раньше в него заходили и его разрушали, больше не имеют над ним власти. И когда у человека появляется вот это драгоценное качество субъектности, он видит окружающую действительность, но не ограничивается и не определяется ею. То есть он видит другого человека, который причиняет ему боль, но если раньше при виде его он впадал в состояние ужаса и полностью подчинялся этому состоянию, то теперь он видит другого человека, он видит и свою реакцию ужаса, но уже не подчиняется ей, потому что может избирать другую стратегию поведения. И тогда он выходит из этих абьюзивных отношений. Кстати, абьюзер, когда он видит в человеке самостоятельную позицию, он сам пугается, потому что понимает, что время, когда у него была власть над другим человеком, закончилось.

В предыдущих частях текста «Концепция материалов о преодолении зависимого поведения», в частях 3.1 и 3.2, уже упоминались ответы родителям зависимых детей, в частности, о том, как молиться за ребенка. Там приводился пример мальчика, который плавал в каких-то грезах, как-то не мог собраться, сконцентрироваться, чтобы какое-то дело довести до конца – у него были одни фантазии. И вот, он стал употреблять наркотики, уехал жить далеко, родители его отослали, но стало понятно, что те усилия, которые они потратили на то, чтобы изолировать сына от наркотической среды, не принесли ожидаемых плодов, потому что ему стали присылать наркотики в посылках. То есть прислали, например, шоколадку, в которой было растворено наркотическое вещество, и он таким образом продолжал употреблять.

И родители встали перед дилеммой: если забрать его обратно, он опять погрузится в наркотический мир, если оставить его там, где он есть, тоже перспектив никаких не видно. И вот, по благословению одного духовника, мама стала ежедневно читать Чин двенадцати псалмов. Она почитала 40 дней, и у нее ушло отчаянье, появилась какая-то надежда. Почитала еще 40 дней – и забрала сына домой. И потом произошло чудо. Сын был очень коммуникабельный, не особо умел сидеть на месте, заниматься каким-то трудом, но вдруг он начал готовиться к поступлению в вуз технической направленности, весь год занимался с репетиторами, поступил, и ему понравилось учиться. И вот, уже не фантазийная, а реальная профессия у него. В четвертой цикла «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря» приводятся и другие истории людей, которые читали Псалтирь и говорили, что их жизнь стала меняться (см. беседу 4.16 «Офисы в сравнении с концлагерями и выживание личности»).

О выходе из травматического опыта

В текстах и беседах автора, в частности в книге «Депрессия и травма: Как преодолеть», отмечалось, что наш ум имеет созерцательную способность, то есть, когда мы не отягощены такими страстями, как гнев и уныние, мы можем созерцать логосы – те духовные первоосновы, на основании которых развивается действительность. Молитва помогает нам выйти из-под давления своих страстей, и, когда мы видим логосы, в практическом смысле мы начинаем понимать, как к нам поступить. Ответы становятся для нас просто очевидными. И мы даже удивляемся, как мы вообще могли отчаиваться и унывать, если ситуация настолько элементарно решается.

В этой же книге был описан выход из травматического опыта. Основная идея стоит в том, что у человека должна возникнуть связь с другими людьми. Он остается в абьюзивных отношениях, когда весь его круг, круг жизни, очерчен только этой абьюзивной ситуацией. Когда же у него появляются отношения, основанные на сопереживании собратьев, например, по несчастью, отношения с людьми, которым он сам может помочь, сказав доброе слово, тогда давление моноидеи трескается.

И поэтому здесь можно сказать, что беседы цикла «Проблема отклоняющего поведения: Родственникам, родителям, педагогам» я и тексты о созависимости не ограничиваются разбором темы общения с зависимым родственником. Человек должен прийти к полноте жизни, к полноценной гамме бытия. У него должны появиться и духовная жизнь, и общение с другими людьми. И когда он вдруг увидит эту многогранность бытия, тогда он выйдет из этого в каком-то смысле тоже для него зависимого поведения.

В тексте книги «Преодоление зависимого поведения. Зависимым и их близким (родственникам, педагогам)» высказывается мысль, что аддикция для зависимого человека – это норка. Пока он находится в этом подавленном состоянии, ему комфортно употреблять наркотики, алкоголь или уходить в игроманию. Ему тягостно – он употребил и как бы скрылся в норку от всех проблем. Но, когда он начинает видеть многогранность бытия и начинает переживать эту полноту жизни, тогда он видит, что если он уходит в эту норку, глушит свое сознание, то он, наоборот, что-то теряет. Когда перед человеком раскрывается полноводная в хорошем смысле слова жизнь, он понимает, насколько раньше уродовал себя, находясь в неприемлемых для него отношениях.

***

В завершение стоит сказать, что положение людей, у которых есть зависимые родственники, отчасти можно сравнить с той ситуацией, в которую попадают люди, например, в крупной компании. Внешние условия тебя охватывают со всех сторон, и, казалось бы, не оставляют ни малейшего шанса для того, чтобы что-то изменить. И здесь очень ценен опыт людей, которые прошли экстремальные обстоятельства и чьи истории разбирались в цикле бесед «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря» (упоминаемые ниже книги разбираются в части 6-ой данного цикла). Положительный опыт преодоления внешнего давления этими людьми интересен в контексте темы зависимости тем, что со стороны охранников, администрации концлагерей, да и всей системы в целом, тоже был полный абьюз. Но тем не менее в историях тех женщин, которые преодолели этот опыт и вышли из него, проявлялось драгоценное качество субъектности. Можно привести в пример роман Евгении Гинзбург «Крутой маршрут», книгу Ирины Богдановой «Мера бытия» о блокаде, книги Евфросинии Керсновской «Сколько стоит человек» и Тамары Петкевич «Жизнь – сапожок непарный». Все эти авторы не только сохранили в себе человеческий облик, но и сохранили в себе женщину. Они как раз оказывались в тех условиях, которые невозможно было полностью принять, потому что ты иначе ты теряешь себя как женщину. Не срабатывала в этих условиях и та стратегия, когда ты просто «выстраиваешь границы» и навязываешь окружающим свою систему решений. Экстремальные условия как раз и показывают, что твои выстраивания границ будут просто безжалостно сломаны окружающей средой. Где-то, как писал Солоневич, работала стратегия лавирования. Когда в человеке появляется субъектность, он начинает понимать внутреннюю механику тех процессов, которые его окружают, и он, все-таки не теряя себя, начинает как-то пробираться между этих камней.

В современных компаниях люди иногда сталкиваются с трудными условиями, и оказываются перед дилеммой: уйти или остаться. В каком-то смысле эта дилемма может быть ложной, потому что вначале у человека должна появиться субъектность, а потом уже он разберется – уйти или остаться, и если остаться, то при каких условиях – может быть, что-то в жизни поменять – а если уйти, то куда. Но в целом, если у человека появляется хотя бы способность посмотреть на ситуацию с иной точки зрения, кроме той, которая у него была, когда он полностью был окружен теми данными, которые предоставляла ему среда, с этой точки зрения «над» он иначе смотрит на происходящее. Кто-то принимает решение уходить, потому что чувствует, что он полностью разрушается, что работа его засасывает, кто-то понимает, что именно он должен изменить, чтобы работа не так его разрушала.

В состав книги «Работа и духовная жизнь» включен текст  «Современные компании и человек», в части 5-ой будут приводятся истории женщин, которые работали в современных кампаниях и которые испытывали чувство саморазрушения, и будут приведены ответы, как они могли бы справиться с этими ситуациями. Нужно сказать, что попытка слишком прямолинейного решения вопроса вряд ли сработает; такое прямолинейное решение было описано в рассказе Михаила Веллера «Кошелек». Забитый человек находит на улице кошелек, который начинает таким нахрапистым тоном с этим человеком разговаривать. И кошелек ему дает такую хамскую установку: на работе человек работал за других, а кошелек говорит ему идти и нагло требовать отпуск. Рассказ заканчивается тем, что все этому человеку подчинились. Примерно такую стратегию советуют людям, которые подчинились внешним условиям, эту стратегию называют ассертивным поведением. Но какие проблемы у них потом возникают? Об этом говорилось в части 3.2. Например, одной женщине была предложена такая стратегия, и она начала очень самоутвержденно и даже агрессивно себя вести, но ее попытка выйти таким образом из состояния забитости закончилась тем, что ее сознание стало наполняться какими-то горделивыми мыслями, которые критиковали других людей, и в итоге она просто в этих мыслях утонула, что закончилось потом поражением психики. До инвалидизации дело не дошло, но женщина была серьезно дезориентирована. В таком состоянии тебе хочется ругаться, наставить на своем мнении, лезть в дела других, свою точку зрения преподносить как единственно верную. Плодом такой ошибочной стратегии будет являться социальная изоляция, отсутствие жизненного опыта, и последующая деградация, потому что в здоровом ключе ты можешь развиваться тогда, когда у тебя все-таки есть здоровый контакт с социальным окружением. А женщина, которая находилась, как мы сейчас говорим, в абьюзивных отношениях, из-за такой стратегии потом начинает рушить отношения со всеми вокруг – с подругами, с родственниками, с коллегами.

В части 2 статьи «Мозаика идей» приводится с комментариями мысль Льва Выготского о том, каким образом происходит запутывание человека в собственных аномальных мыслях, если этот здоровый контакт с реальностью пресекается (см. главу «О некоторых идеях Льва Выготского»). В этом и состоит опасность такой ассертивной стратегии, которую предлагают человеку, который стал внушаемым. Без возвращения субъектности ему пытаются вернуть власть над ситуацией. Кстати, позиция такого человека в итоге зеркально отображает позицию зависимого, который напивается, и ему все равно, что подумают другие. Так же и человек, которому сказали, что он созависим и, чтобы лечиться от созависимости, он должен развивать ассертивное поведение, – он так же начинает навязывать свою точку зрения окружающим, не заботясь, как эта точка зрения будет воспринята. И тогда он становится как заключенные, про которых писал Бруно Беттельхейм, которые избирали неверные стратегии выживания и в итоге неожиданно для себя начинали просто копировать поведение эсэсовцев.

***

Далее в части 3.6 разберем одну книгу, в которой в несколько гипертрофированном ключе дается идея сепарации, развивается концепция созависимости, а в следующей беседе разберем противоположную точку зрения, то толкование свт. Иоанна Златоуста на евангельские слова о любви, о том, как вообще себя вести в конфликтных ситуациях. И далее мы попытаемся разобрать идею созависимости с тех углов, с которых раньше еще на нее не смотрели.

[1] Анозогнозия – это феномен отрицания имеющегося у пациента заболевания, игнорирование, неприятие его симптомов.

[2] «Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему; ибо в этом жизнь твоя и долгота дней твоих, чтобы пребывать тебе на земле, которую Господь [Бог] с клятвою обещал отцам твоим Аврааму, Исааку и Иакову дать им» (Втор 30. 19–20).

[3] Погожев А., Стенькин П. Побег из Освенцима. Остаться в живых (сборник). Изд-во: Эксмо, Яуза, 2005.

[4] Ironman – серия соревнований по триатлону на длинную дистанцию, проводимая Всемирной корпорацией триатлона (WTC). Состоит из трех этапов без перерывов между ними: заплыв на 3,86 км, заезд на велосипеде по шоссе на 180,25 км и марафонский забег на 42,195 км. Триатлон Ironman считается одним из наиболее сложных однодневных соревнований в мире.

[5] Уличная гимнастика.

[6] Мысли Рэя Далио подробнее разбираются в ответе автора: ссылка.

[7] «Ты ищешь смысла в жизни, но единственный ее смысл в том, чтобы ты наконец сбылся, а совсем не в ничтожном покое, позволившем позабыть о противоречиях. Если что-то сопротивляется тебе и причиняет боль, не утешай, пусть растет – значит, ты пускаешь корни, ты выбираешься из кокона. Благословенны муки, рождающие тебя, нет подлинности, нет истины, которые явились бы как очевидность. А то расхожее решение, что тебе обычно предлагается, – удобная сделка, снотворное при бессоннице». А. де Сент-Экзюпери, «Цитадель».

[8] Фильм Регины Тодоренко «А что я сделала, чтобы помочь?»

[9] Чин двенадцати псалмов можно сокращать так: в самом начале читаются молитвы от «Трисвятого» по «Отче наш», потом идет три псалма, потом тропари, 30 раз «Господи, помилуй», и дальше, когда идут повторы «Трисвятого» по «Отче наш» и повторы «Господи, помилуй» 30 раз – их можно уже не читать, а сразу переходить к следующим псалмам. Таким образом, на чтение всего Чина будет уходить 25 минут.