Прокопий (Пащенко), иером. Боевые действия. Ч. 12: Доминанта – некоторые мысли из 1-ой части книги «Щит веры. Воину – защитнику в помощь» и из книги «Депрессия и травма: как преодолеть».

Данный текст был подготовлен в контексте прочих материалов, формируемых вокруг темы преодоления травматического опыта. В тексте в сокращенном виде представлены некоторые идеи, изложенные в книгах, названия которых вынесены в заголовок.

Стрессоустойчивость обеспечивается формированием здоровых навыков

Когда человек входит в патологическое, неуправляемое состояние, его мозг будто выключен, он вращается в системе ложных мыслей, и человек не видит выхода. Когда в нас действует неправильная, патологическая доминанта, она как бы подчиняет себе все наше сознание. Представим, что наш мозг настроен – условно – работать по часовой стрелке, а патологическая доминанта во время экстремальной ситуации пробуравливает воронку в нашем сознании и заставляет мозг вращаться против часовой стрелки, то есть переиначивает всю его деятельность на свой лад, затягивает за собой. Для человека это травматический опыт. Как же выйти из этого патологического состояния?

Человек справляется, если у него были сформированы здоровые навыки до вхождения в это состояние, то есть, если есть здоровые навыки на каком-то высшем уровне, – они его вытянут. Соответственно, чем больше у человека сформировано здоровых навыков, тем лучше. Например, если в патологическом состоянии тебе кажется, что кругом все люди – плохие, то сформированный прежде навык не ругаться с людьми – поможет тебе не сорваться.

Если наш мозг работает в нормальном ритме и вдруг появляется какая-то патологическая воронка и пытается затянуть наше сознание за собой, то чем больше корковых областей в коре головного мозга у тебя будет вовлечено в созидательные, конструктивные процессы, тем больше шансов, что мозг развернет эту патологическую воронку и продолжит работать в своем, нормальном ритме.

Если у человека здоровых представлений о жизни сформировано больше, чем есть деструктива, то он выстоит так же, как в случае с больной клеткой в организме: при контакте с многочисленными здоровыми клетками больная выздоравливает или погибает, но не уничтожает весь организм. Если в ладони зажать замороженную корюшку, корюшка оттает. В то же время, если держать в руке плитку замороженной рыбы, рука отвалится, потому что площадь холода превышает площадь тепла – так же с соотношением деструктивного и конструктивного в нашей жизни: положительных навыков должно быть как можно больше.

Стрессоустойчивость формируется, когда в жизни есть «вертикаль»

Один профессор, с которым мы советовались на тему патологических состояний, сказал, что стрессоустойчивость формируется тогда, когда у человека есть определенные ценности, когда есть «вертикаль» в жизни, то есть понимания того, кто я, к чему я призван. Если вертикали нет, а есть только «горизонталь» – сон, еда, работа – человек неустойчив. Эту тему мы разбирали во многих беседах цикла «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря (несколько частей)».

Цикл «Остаться человеком» можно сопоставить с этим циклом про травматический опыт. Там разбирается, каким образом люди, которые прошли концлагеря, пытки, изоляцию – сопротивлялись, чтобы не сойти с ума во всем этом ужасе. Люди, у которых была только жизненная линейка «сон, еда, работа» и привычный круг представлений о жизни, в котором были только социальный статус, деньги и еда, – попав в концлагерь и лишившись всего этого, чувствовали, что у них уходит почва из-под ног. Их затопляло отчаяние, и они впадали в апатию. Это состояние очень похоже на травматический опыт. Люди ложились и просто умирали от переживаний.

В нескольких беседах приводилась ссылка на исследования Алена Бомбара, французского мореплавателя, который решил создать научно обоснованную систему выживания при кораблекрушении. Бомбар утверждал, что в катастрофах большая часть людей погибает не от голода и холода, а от безумия. То есть, когда из-под ног уходит палуба корабля, у людей возникает паника, и они просто сходят с ума от страха. Когда произошло крушение «Титаника» и достаточно быстро подошли другие корабли, в спасательных лодках с людьми оказались и трупы. Люди умерли в спасательных лодках от переживаний. То есть здесь, в кризисной ситуации, «воронка» начала закручиваться, и весь мозг как бы ушел в эту трубу. Как эти примеры соотносятся с корковыми площадями мозга?

Роман Эрика Ломакса «Возмездие»: британский офицер в японском плену

Эрик Ломакс, британский офицер, попавший в японский плен в 1942 году, в своем романе «Возмездие» описывает опыт боевого офицера в плену. Этот пример ценен для нас тем, что позволяет узнать, как этот человек понял, какими средствами можно бороться с состоянием, в которое он попал вследствие травматического опыта. От боевого офицера в плену можно было бы ожидать, что он начнет отжиматься, подтягиваться, заниматься боксом, обливаться. Но Эрик Ломакс говорит, что больше всего не сойти с ума помогало радио (которое узники прятали от охранников), потому что оно давало ощущение, что сейчас мы знаем, для чего живем. И еще – книги, которые помогали не забывать о чувстве собственного достоинства.

В экстремальных ситуациях люди по-разному сопротивляются этому нарастанию безумия: кто-то молится, кто-то читает книги. Помимо радио, книг, какой-то информации, которая обеспечивала и интеллектуальное выживание, было и нечто другое. Эрик Ломакс начал читать Библию. Понятно, что он не был православным христианином, он был то ли баптистом, то ли членом какой-то секты. Но он отмечал, что в лагере по рукам ходили письма с призывом к духовному подвигу. «Так, – писал Ломакс, – мы поддерживали лучшее, что было в нашей человеческой сути, и это помогало нам выживать. Я по-прежнему хотел учиться, расти и совершенствоваться». То есть, если сейчас не брать духовный аспект чтения Писания (жизнь по Писанию связывает тебя с Богом, но если есть какие-то ереси, то эта связь с Богом где-то пресекается, и ты не можешь в полноте принимать Божественную благодать), а воспринять все сквозь призму учения о доминанте, то ты, развиваясь в совершенстве, включаешь дополнительные корковые площади мозга, у тебя активируются соответствующие нейроны. Когда же нужно решить какую-то задачу собственного выживания, эти активированные нейроны ты можешь бросить на решение этой задачи.

Дэн Кларк, «Искусство значимости»: американские летчики во вьетнамском плену

Еще один показательный пример – из книги американского писателя Дэна Кларка «Искусство значимости». Во время Вьетнамской войны группа американских пилотов была сбита и попала в плен. Члены группы переживали травматический опыт: опасность гибели, унижения и проч. «По признанию каждого из них, отправляясь на задание в тот роковой день, каждый был убежден, что снабжен всей амуницией, чтобы выжить: шлемом, перчатками и ботинками со стальными носами, летным костюмом, защитным спасательным жилетом, в котором были радио, компас, нож, сигнальные ракеты и мелкокалиберное огнестрельное оружие. Но после того, как нас сбили, все это у нас отобрали, и, если человек намерен выжить, – его сила должна идти изнутри». У этих пленных пилотов выражением внутренней силы стал ободряющий крик: «ВСД!», – они кричали так, когда их тащили на допрос. Расшифровывался он так: «вернуться с достоинством!». То есть пленные знали, что, если ты вернешься на родину, твое возвращение не будет значить ничего, если ты не будешь верен себе и своим главным ценностям.

Пленных пытались принудить к предательству, но они прошли невыразимые испытания благодаря самодисциплине. Капитан Кофе рассказывает: «Когда меня жестоко избивали, ломали кости, промывали мозги и держали вдали от любимых, выстоять мне помогало не то, что было на мне, а то, что было внутри меня. Я выжил благодаря самодисциплине. Она придала мне сил, чтобы слушать свою совесть, держать данное мною слово – защищать и представлять свою страну». То есть мысль в том, что твоя способность к выживанию строится на опоре на ценности. Образно говоря, ты проваливаешься под лед, уходишь в полынью, но у тебя есть палка-лыжина. Ты падаешь и лыжину так бросаешь на цельные участки льда, что она дает тебе опору и не позволяет упасть. И вот так же – опора на ценности. Эта опора тебе помогает выстоять. Если в такой ситуации ты опираешься только на эмоциональное состояние – а тебя доводят до состояния, когда ты вот-вот станешь животным от боли, от ужаса, от голода, от холода, – то, если у тебя нет никаких ценностей, тебе не выстоять.

«Пластичность мозга» Дойджа Нормана: развитый интеллект помогает выжить

В книге канадского психиатра, доктора медицинских наук Дойджа Нормана «Пластичность мозга» приведено несколько интересных мыслей, касающихся нашей темы. В одном из примеров в книге идет речь о восстановлении после физической травмы – ранении в голову. Автор пишет, что «уровень интеллекта служит очень важным фактором прогнозирования того, насколько хорошо будут восстанавливаться утраченные функции мозга». Речь идет об обладании развитыми когнитивными способностями, о т.н. «лишнем интеллекте», как его обозначает автор. Сложно, конечно, согласиться с таким специализированным термином: что такое «лишний интеллект» конкретно? Вспоминается анекдот. Девушка, заигрывая с солдатом, задает ему какие-то загадки, на которые тот отвечает только словом «автомат». В отчаянии девушка загадывает последнюю загадку: «Что такое: зеленое, квакает, по болотам прыгает?». Солдат отвечает: «Автомат». «Нет, – говорит девушка, – это же лягушка!», на что солдат восклицает: «А кто ей вообще автомат выдавал по болотам прыгать?».

Конечно, у солдата есть какие-то аспекты его личного бытия: что-то он читает дополнительно, может, молится когда-то. Соответственно, во время этих действий у него задействованы корковые области, которые, грубо говоря, превышают необходимый минимум в данной ситуации (сон, еда, работа). И если он получает какую-то травму, то эти «лишние» нейроны, которые он активизировал во время чтения, молитвы и т.д. – «включаются» и позволяют ему восстановиться гораздо быстрее, чем тем, у кого все в жизни было по минимуму. Эти нейроны также помогут лучше компенсировать тяжелую травму впоследствии. Значит, высокоинтеллектуальные люди способны к более эффективной реорганизации своих когнитивных способностей для поддержания поврежденных областей мозга.

Можно рассмотреть похожую ситуацию не на уровне физической травмы, а, например, при неврозе. Что такое невроз? На уровне физиологии мозг человека должен целиком реагировать на какую-то проблему, при неврозе же появляется какое-то кольцо. Случай с солдатом из анекдота – это невроз, то есть у него все импульсы, которые попадают в мозг, только приводят в действие вот это кольцо на тему автомата. И, соответственно, справиться с таким состоянием больше шансов, когда у человека задействовано при напряжении как можно больше областей мозга: эта область – через общение, эта – через чтение и т.д. Даже если речь идет не о выстреле в голову, а о какой-то иной травме – у высокоинтеллектуального человека больше шансов справиться, потому что, когда ты читаешь книжки и размышляешь, у тебя задействованы какие-то нейроны. И вот, ты попадаешь в экстремальную ситуацию, организму нужно мобилизовать максимальное количество ресурсов, и твои задействованные нейроны могут переквалифицироваться на выполнение нужной организму функции.

Понимание масштабного сценария

И – более интересное. Когда человек находится в травмирующей ситуации, он ее помещает в масштабный сценарий, и этим действием она стабилизируется. Понимание масштабного сценария (о Промысле Божием о всех людях, а значит, и о тебе) – это же тоже на уровне физиологии создает дополнительные корковые области. Если ты веришь в Промысел Божий, видишь как бы причинно- следственные связи, которые есть в мире, то ты понимаешь что да, вот сегодня как бы проблемная ситуация, но вот жизнь так течет, и завтра будет облегчение.

Запомнились слова одного трейдера из Дагестана, Александра Горбунова, хоть и не знаю, верующий он или нет. У него редкое заболевание – неразвитость мышц, тело ребенка. У трейдеров тоже бывает травматический опыт: они реально сходят с ума, когда теряют большие деньги или когда рынок идет против них. Люди реально стреляются, в окно выпрыгивают, не могут этого состояния вынести. И вот, в интервью с Горбуновым его спрашивают: «Как тебе удается остаться в здравомыслии?». Он говорит: «Я знаю, что тебе просто кажется, что рынок рушится, и вся вселенная рушится. А я знаю, что рынок будет и завтра. Как бы не сложилось сегодня, все равно рынок будет существовать и завтра тоже. И это завтра наступит». Я пересказываю его ответ своими словами, но идея такая: когда наступает уныние, тебе кажется, что завтра – не будет, но, когда ты знаешь возможный выход из этого состояния, ты уже по-другому на него смотришь. И если человек помнит о Промысле, смотрит на свою жизнь с позиции христианства, с позиции Святых Отцов – больше корковых площадей задействовано.

Согласование теории доминанты Ухтомского и учения Павлова о рефлексах: рефлексы мы вырабатываем сами

Академик Ухтомский, который развивал концепцию доминанты, пишет, что эту модель можно согласовать с учением академика Павлова о рефлексах. Некоторые воспринимают учение академика Павлова как утверждение, что нами управляют только рефлексы. На самом деле его мысль вовсе не такая. «Рефлексы суть не автоматизм, а творческие акты или даже процессы активного познания и творчества и не творческого самосозидания в широком биологическом и тем самым биолого-социальном смысле. Природа наша делана». То есть по сути рефлексы мы вырабатываем сами. Например, возникло у нас какое-то неуправляемое состояние, печальное – а какой рефлекс мы выработаем на него, мы уже сами определяем. Если мы почитаем, помолимся, попытаемся справиться с ситуацией – сформируется один отклик на ситуацию, если же мы пойдем напьемся – сформируется другой отклик.

Что такое рефлекс, например, рукопашного боя. Тебя бьют, ты уходишь в атаку и в контратаку. Это тоже рефлекс. У нас есть разные грубые области, и функциональная система объединяет в одно целое какую-то цепочку нейронов (очень похоже на доминанту). Эту функциональную систему мы строим сами, как в рукопашном бое. Там бойцы тренируются, учась не одному приему, а сразу связке какой-то. На тебя идет атака – и ты сразу применяешь всю связку в атаке, как бы цепочку приемов. И цепочку реакций на разные ситуации мы так же выстраиваем: гнев, уныние и прочее. Поэтому в каком-то смысле мы ответственны за реакцию на сложную ситуацию сами.

Правильно подмечено, что люди, которые никогда не читали Святых Отцов, с трудом могут понять, что есть помыслы. Когда в тебе эта цепочка раскручивается за доли секунды, возникает ощущение автоматизма происходящего, но, когда ты начинаешь читать Святых Отцов, думаешь, то понимаешь, что все рождается в помыслах. Помыслы рождают ощущения. Ощущения рождают тягу к действию. Или – применительно даже к рукопашному бою – один человек рассказывал, что он подрался с каким-то боксером. Говорит, мол, что было – я не помню, помню, что я на него пошел – и все. Дальше – очнулся в туалете. То есть он даже не мог понять, как его ударили, настолько это быстро произошло. Непрофессионал профессиональный удар даже увидеть не может. Но если ты начинаешь тренироваться, понимаешь, что такое дистанция – ты уже как-то понимаешь и механизм этого боя. Ты уже начинаешь видеть, как это все происходит.

Итак, текущая доминанта интегрирует организм как целое, позволяя организму реагировать на изменения в среднем частями, отдельными рефлексами, не целиком, и по сути эти реакции мы строим сами. Можно ли считать, что физиологическое учение о рефлексах столь жестко детерминирующее поведение человека к внешней ситуации, складывающейся в среде, исключает и учение о свободе, и, в особенности, о нравственной свободе.

Итак, как пишет один исследователь, поведение организма детерминируется не только факторами, действующими в среде, но и самим организмом, теми доминантами, которые образуются, которые направляют наше поведение вопреки складывающимся требованиям среды [то есть среда тебя может подталкивать, например, к воровству, а ты говоришь: нет, это не по мне, я не могу]. Между организмом человека и средой находятся наши доминанты, содержание которых определяется нашим прошлым жизненным опытом. Наши доминанты стоят между нами и реальностями. Каковы наши доминанты таковы мы сами. Не инстинкты суть основы поведения человека, а то, что создается над инстинктами[1].

Более того, Ухтомский был глубоко убежден, что нравственность, повторяясь и культивируясь от поколения к поколению, может у человека приобрести черты инстинкта так же, как человеку присущи пищевой, защитный, исследовательский инстинкт, инстинкт размножения. То есть вот эти нравственные категории могут точно так же войти в плоть и кровь, как инстинкты. Об этом говорят и Святые Отцы. Они пишут, что добродетели и страсти могут приобрести силу естественного качества. Вот как тебе хочется, грубо говоря, пить, так тебе хочется и напиться водки, например. А для кого-то поступить по любви – становится естественным требованием его природы. Он просто не может поступать иначе.

О духовном состоянии предприятия и его преодолении. Опыт прп. Марии Египетской

Идею о том, что мы возделываем себе доминанты, можно сопоставить с критическими идеями о предприятии. Предприятие в данном контексте – это не бизнес или завод. Предприятие – это возобновляющаяся страсть со всем комплексом переживаний. Наркоман кололся, грубо говоря, 10 лет назад, у него был целый комплекс переживаний, плюс страх, отчаяние, еще что-то намоталось на эту доминанту, но потом он бросил. И вот, он вдруг видит человека в состоянии наркотического опьянения («нахлобучку»), и вроде бы 10 лет он не употреблял наркотики, но сам вид другого наркомана приводит в движение ту доминанту, которая не была преодолена. Она раскрывается ему со всем комплексом переживаний, которые свойственны были ему в период потребления наркотиков. Эта возобновляющаяся страсть и называется предприятием. И это ему напрочь «сносит голову».

Об этом состоянии хорошо написано в «Житии Марии Египетской». Когда Мария Египетская ушла в пустыню, после многих лет нецеломудренной жизни, винопития и пр. ее переживания возобновлялись с такой силой, было так тяжело, что она ложилась на землю и молилась Божьей Матери, пока не получала какого-то успокоения. Так, один духовник говорил одному молодому человеку, что, когда на него будет накатывать это предприятие, – можно ложиться на землю или на пол в комнате и молиться Божьей Матери (молитва из утреннего правила 10-я, «Пресвятая Владычице моя Богородице…»).

Тому же молодому человеку, жившему одно время в скиту и испытывающему ужас страха в ночное время, когда зажигалась лишь маленькая керосиновая лампа, долгое время не удавалось справиться со страхом. Его словно парализовывало, выступал пот, заснуть он мог только от изнеможения. Он знал, что есть молитвы, крестное знамение, но ничто не помогало. Тогда этот же духовник дал ему совет молиться Божьей Матери и петь бодро «Взбранной Воеводе» (трек с молитвой «Взбранной Воеводе» из вечерних молитв можно найти в интернете). Петь не то что всегда, а когда приходят патологические мысли. И преподобный Паисий Святогорец советовал в таких случаях молиться Божьей Матери. Как можно еще это объяснить? Когда «голову сносит», молиться трудно, потому что забываешь слова молитв и трудно вспомнить следующее слово, но, когда ты поешь, тебя мотив ведет. И этот же молодой человек сказал, что, когда он начал петь «Взбранной Воеводе», в голове у него стали звучать матерные слова и требование «заткнись, заткнись». Как духовник объяснил, это молитва Божьей Матери опаляла врага. Еще этот же духовник советовал по данному случаю какое-то время читать Чин двенадцати избранных псалмов. Можно почитать 40 дней, например, а потом – только в какие-то дни, когда бывают приступы. Почаще исповедоваться, причащаться. Желательно почаще собороваться, может, каждый пост, не только один раз в год. И вот, у святыни, люди забывают, что такие состояния у них вообще были.

Понятно, что в истории святой Марии Египетской совмещается и духовное, и демоногенный аспект, и Божественная помощь, но если взять еще и физиологический аспект, то есть вот это всплытие доминанты: то, что она молилась Божьей Матери, ложилась на землю… Так Мария Египетская эту доминанту обогащала новыми данными, и с годами эта доминанта стала уходить. И вот так же, кстати, когда доминанта наркотиков взрывается, а ты не поддаешься: даже если сами ноги ведут в определенном направлении, ты ложись – все, тебе уже идти некуда – и молись, пока не отпустит, пока хватит сил.

О том, как переинтегрируется патологическая доминанта

Во многих беседах шла речь о патологической доминанте[2], о том, как она преодолевается, но сейчас – не об этом. Сейчас мы говорим про травматический опыт. Эта доминанта переинтегрируется и появляется, например, опыт страха смерти. Некоторые верующие люди знают, что есть вечная жизнь, но накатывает такой ужас смерти, что просто «сносит голову». И это настолько ужасное состояние, что люди еще невоцерковленные говорят, что они едва не в интимные взаимодействия с кем-то вступали, чтобы как-то отвлечься, потому что начинается такая паника, когда ты кричишь, можешь матом начать ругаться в этот момент и тому подобное.

На теме переинтеграции доминанты сейчас не будем останавливаться, упомянем только вкратце. Митрополита Иосифа (Чернова) в годы Второй мировой войны арестовали немцы, и он был в гестаповской тюрьме, где многих расстреливали. Он читал молитвы заключенным, которых вызывали на расстрел и ждал, что и его вызовут. Но кто-то там за него ходатайствовал, и его не вызывали. Когда же за ним пришли, и он думал, что его расстреляют (чего в итоге не произошло), он мыслил уже так: «я был уже хорошо подготовлен к смерти, потому что … я уже не боялся, я уже был героем, пережив все страхи встречи со смертью. Надо страхи пережить». Если человек встречает ужас лицом к лицу, то этот ужас перегорает: как митрополит Иосиф – встретил страх один раз в тюрьме, когда его могли вот-вот вызвать на расстрел, и этот страх перегорел. То есть его доминанта была в постоянном движении, и он ее переинтегрировал, и, можно сказать, он только этим в тюрьме и занимался. Он победил страх смерти. Академик Лихачев говорил, что, когда на него «нажимали», чтобы он стал сотрудником ОГПУ, разыграли сцену, будто он арестован, и хотят увести его в подвал – такая имитация расстрела. Но он потом напишет об этом моменте: «тому, кто пережил ужасы блокады ничего уже не было страшно, запугать нас было трудно». Писатель Олег Волков тоже рассказывал, что, когда хотели сломать заключенных и организовывали имитацию расстрела, опытные, кто прошел через лагеря, уже понимали, что все это было пройдено когда-то, и это позволяло им не распускать нервы.

О страхе смерти. «Отец Арсений». Демоногенные воздействия

Остановимся кратко на теме страха смерти – собственной и близких. В книге прот. Владимира Воробьева «Отец Арсений», в главе «Вспоминаю», описана ситуация травматического опыта. Надежда Петровна потеряла мужа и детей в лагерях и зашла однажды к отцу Арсению, когда он жил у нее в доме. Муж Надежды Петровны погиб в лагере и дал адрес отцу Арсению, чтобы тот жил у него после освобождения. И вот, она заходит к нему. Она была неверующим человеком, у нее перед глазами неотступно стояли эти кадры, как забирают ее детей, – пережитый ею травматический опыт. «И кто за все это мне ответит?» – спрашивает она и рыдает, ничего не может делать, ее затопляет горе. Ей очень плохо, и она, обращаясь к отцу Арсению, говорит: «Помогите мне. Мне очень тяжело». Дальше отец Арсений говорит долго, и говорит она, я даже не очень помню, что конкретно он говорит, но говорили о ее жизни, о том, что она тоже приносила другим боль, унижение и, возможно, смерть. «Все прошло перед моими глазами», – так чувствует в этот момент героиня. И что интересно – какой был ответ от отца Арсения: «Хорошо, что Вы мне рассказали свою жизнь, ибо полная откровенность – это кладезь очищения совести человека. Вы найдете себя, Надежда Петровна». «Я не стала сразу верующей, – говорит героиня, – но поняла, что есть многое, то многое, что упущено мною в жизни, и это упущенное и ранее не найденное с помощью Божией и о. Арсения я нашла».

То есть, во-первых, у нее стал появляться какой-то сценарий, она поняла, что в какой-то мере и она ответственна была за эти поступки, за то, что в ее жизни произошло. Понятно, то что она поняла, можно описать и с духовной точки зрения, что она приобрела какие-то вечные смыслы, которые десинсебилизировали, нивелировали ее грубый травматический опыт. Но самое интересное для нас – если вспомнить о корковых площадях и если описать и физиологическую сторону изменений – у нее появились как раз те самые новые корковые площади, какие-то смыслы, какие в данный момент она не поняла – у нее эта воронка закручивалась – но потом, когда она поднялась на какую-то другую духовную ступень с этой позиции (как это – не описать, не схватить дискурсивным мышлением, не передать словами), за счет того, что у нее появилась эта «вертикаль» – она в итоге из своего травматического опыта вышла.

У самого отца Арсения (глава «Прощаю») был такой опыт: когда он, уже перед освобождением из концлагеря, молился на поле, вдруг «пронзительный и долгий плач внезапно возник и понесся над полем. Вначале это был низкий вибрирующий и воющий стон, перешедший потом в длительное однозвучное рыдание, временами срывающееся и напоминающее вопль человека. Ноющий и колеблющийся стон был заунывен и долог, он покрывал все бескрайнее поле, сковывая и наполняя душу беспредельной скорбью. Прозвучав над полем, плач неожиданно смолк для того чтобы через несколько мгновений возникнуть с прежней силой». В этой ситуации у отца Арсения начинается паника. Почему погибли все эти люди, которые здесь похоронены? Бульдозер как бы перепахивает это поле, чтобы скрыть следы могил. «Я, – говорил отец Арсений, – еще более внутренне сжался, нервы напряглись до предела, все во мне наполнилось болезненной тоской. Окружающее потемнело, поблекло, стало гнетущим, я почувствовал себя сломленным, раздавленным. “Господи! Господи! Яви милость Свою!” – воскликнул я, осеняя себя крестным знамением».

И внезапно вся эта картина реальности изменилась, и он понял: все то, что произошло – это тайна. Он понял, что в тот момент он поддался духу уныния, и тогда у него восстановилась молитва. «Это одна из тайн Твоих, Господи, которую не дано постичь человеку – рабу греха. Это тайна Твоя. Неисповедимы пути Твои, Господи. Ты знаешь, Тебе ведомы пути жизни человеческой, а наш долг творить добро во Имя Твое, идти заповедями Евангелия и молиться Тебе, и отступятся тогда силы зла».

В книге не сказано, что именно он понял, потому что этот опыт, видимо, превышал возможности изложения на бумаге, но факт того, что, когда ему «мозг сносило», он этому не поддался, а углубился в молитву говорит о многом. Он, во-первых, из этого облака-наваждения вышел, во-вторых, он ситуацию увидел как-то с других позиций, которые в момент этого уныния, он говорит, «пресекаются промыслом Божьим». Ты видишь только ужасную ситуацию, и других углов зрения не предполагается. У отца Арсения же вследствие воздействия благодати появились другие углы зрения. Схиархимандрит Авраам (Рейдман) говорил: «Когда мы вследствие какого-то греха теряем благодать, то выхода не видим. Встает тысяча вопросов, на которые мы не видим ответа». Но когда человек понимает, по какой причине утрачена благодать, либо он вообще был неверующим и никогда благодать не испытывал, то эти тысячи вопросов отпадают сами собой. У человека появляется новый взгляд на проблему.

Семен Иванович Яновский, главный правитель Русской Америки на Аляске, рассказывал о случае демогенного воздействия в 1820 году. Он, «прохаживаясь по комнате, размышлял о своей прошедшей жизни во грехах». «Она меня так ужаснула, – вспоминает Яновский, – такой страх напал на меня. Как я мог прогневать Бога. Вдруг предо мной явилась как бы книга, в которой были записаны все мои грехи от юности [травматический опыт какой!]. Я оцепенел от ужаса. Волосы дыбом стали на голове [паническая атака, по-современному]. Я был как бы на Страшном суде без ответа, искал чего-либо доброго и не находил. Мне представилось, что дом мой колеблется, половина дома уже обрушилась, у самых моих ног пол провалился, и там ужасная бездна, а внизу страшный огонь – это ад. В отчаянии я схватил пистолеты, которые всегда были заряжены, и в отчаянии хотел лишить себя жизни». Он-то был верующим, но в отчаянии и он хотел застрелиться! И вот, как он считает, под действием Ангела Хранителя произошло следующее: он бросил пистолеты, какое-то у него появилось умиление, а потом он причастился, и эта ситуация прошла. Вот такие вражьи нападки бывают, даже верующий человек может их испытывать.

Но надо понимать, что и уровни веры есть разные. Есть вера интеллектуальная. И это один уровень, конечно. Соответственно, когда тебе «сносит голову», ты не можешь противостоять. И бывает, когда вера твоя уже окрепла. Вот как человек маленький боится темноты, но, когда вырастет, наступает период, когда он перестает ее бояться. Когда вера окрепла, ты опытно убедился, что Царство Божие – есть, опытно, не интеллектуально убедился, страха смерти уже нет. Выражаясь языком физиологии, у тебя появилась другая доминанта, и она затормозила первую.

Одна женщина писала, что у нее после семи лет начался этот ужас смерти. Потом она стала верующей, но этот ужас смерти, бывает, накатывает, и она в этот момент может ругаться, разум теряется полностью. Трудно понять, почему у ребенка это началось. Иногда бывает, как один человек объяснял, не то что за грехи родителей наказывают, а то, что родители вели какой-то образ жизни, влекущий к гибели. Когда других возможностей нет, Господь допускает произойти чему-то с ребенком, чтобы через это и родители вышли из тупика. То есть, если родители сорвались со скалы, себя не могут вынести, то ребенок как бы стоит на этой скале, и у него на веревке родители. Эта женщина рассказывала, что и родители вследствие ее проблем стали верующими, и она сама стала воцерковляться. Может, у нее были какие-то грехи. Аборты. Кто знает. Но с позиции промысла Божьего, какого-то сценария жизни, можно посмотреть на ситуацию, и она вовсе не кажется такой уж травматической. Она может быть десенсибилизирована, преодолена, если посмотреть с точки зрения полного сценария.

В заключение: «Письма священномученика Василия (Соколова) из Бутырской тюрьмы»

И в заключение хочется упомянуть о «Письмах священномученика Василия (Соколова) из Бутырской тюрьмы». Священник ждет приговора в Бутырской тюрьме, и ему насколько тяжело, что он говорит: «легче было бы поехать на каторгу». Он ждал приговора и еще не знал, что его расстреляют. Но что интересно, по мере приближения приговора, в последних письмах, его надежда на милость Божию все укрепляется и укрепляется. Сначала он пишет, что все понимает, но ужас смерти его не захватывает. Он пишет, что есть у него грехи. (Кстати, из истории Яновского было понятно, что была цель демонического нападения на этого дипломата: хоть он и был верующим, но вот – мгновенно накатил ужас такой, что он чуть не застрелился. Такое бывает. Может, он осудил кого-то накануне, может еще что-то произошло, какая-то другая причина была). Что хочется подчеркнуть: у прот. Василия Соколова были уже не интеллектуальные знания о Царстве Божием. Ужас смерти его не охватывал. О чем он беспокоился – какой ответ он даст перед Богом. Чем ближе к расстрелу, тем больше у него крепла и крепла надежда. Как это можно объяснить? Если бы у него были только интеллектуальные знания, то чем ближе к расстрелу, тем сильнее накатывал бы ужас, а потом этот ужас смял бы его.

Опыт прот. Василия можно сопоставить с опытом героя книги Виктора Николаева «Безотцовщина». В ней описывается состояния человека, который ждет расстрела в камере смертников. Это реальная история: Виктор Николаев ездил по тюрьмам, собирал истории, потом опубликовывал. У этого человека, ожидающего расстрела, началась шизофрения. У него началось раздвоение сознания от этого ужаса. Кто пережил камеру смертников – часто сходит с ума. У Василия Соколова – другое. Он уходит спокойным. Как это можно объяснить? Для него Царство Божие было не интеллектуальным знанием, а внутренним фактом его бытия. Он пережил это внутри, и у него была полная убежденность, соответственно, что это не фантазии какие-то. А когда в тебе есть нечто большее, чем вот это драматическое переживание, травматическая доминанта отступает.

[1] Воспоминания И.А. Аршавского // А.А. Ухтомский. Доминанта души: Из гуманитарного наследия. Рыбинск: Рыбинское подворье, 2000.

[2] «Помощь вернувшимся с фронта и их семьям. Боевая психо-травма. ПТСР. Тревожность. Доминанта». Часть 1, Часть 2