Метафора может быть и верна и неверна одновременно. Предложенная метафора – вопрос убивает ответ – возможно, останавливает в развитии. Часто сам вопрос стимулирует ответ, а правильно заданный вопрос – уже половина ответа.

Ты спрашивала, действительно ли вопрос убивает ответ. Ты интересовалась, в чем выражаются именно для тебя вопросы спасения и обретения внутреннего мира, что тебе не хватает для спасения.

Ты приводишь пример из Евангелия от Марка (10. 17–23) о юноше, который знал, что делать для обретения нетленных сокровищ на небесах уже сейчас и здесь, все же спросил об этом Христа, а после ответа отошел скорбя.

С точки зрения озвученной тобою парадигмы – вопрос убивает ответ – Господь должен был дать нужный ответ юноше. Например, Господь сказал бы ему быть милостивым, и тогда человек, может быть, успокоился (я подаю милостыню и поэтому могу, условно, почивать на лаврах и не двигаться дальше). И второй твой вариант разрешения ситуации с юношей – не отвечать на вопрос, и тогда юноша остался бы в процессе поиска ответа.

Отвечу на твои рассуждения в несколько ступеней. Такие вопросы сложны не в плане ответа на них, но они не всегда основаны на какой-то устойчивой парадигме.

Такие образы называются метафорами. Бывают метафоры, не основанные на какой-то картине мира. И для их комментирования нужно восстановить картину мира, на основании которой будет видно, справедлива она (метафора) или нет.

У верующих людей бывает специфическая категория вопросов. Одни спрашивают, что мне конкретно в такой-то ситуации делать. В этом случае ответ не представляет никаких проблем, так как он очевиден. А другие, рассказывая о каких-то ситуациях, что-то придумывают и высказывают свою замысловатую концепцию спасения. А потом батюшку спрашивают, правильно ли они думают. Перед ответом на такие вопросы необходимо вначале выяснить уровень знаний вопрошающего – знание и понимание базовых, начальных понятий, а именно, что такое спасение, причасти, исповедь и так далее. А потом уже расспросить его о концепции, для чего нужна ему, как долго зрела в сознании, и есть ли какие-то объективные причина для нее. Скорее всего, они двигаются не в конструктивном русле.

Хорошо, что ты не страдаешь таким концептуальным мышлением.

***

Один духовный автор изложил следующую мысль – лучше на основе наследия, оставленного нам святыми отцами, составить объемное системное видение своих духовных задач, чем носиться со своей идеей, проверяя, соответствует ли она статическому наследию, можно ли ее применить.

Я несколько расширю две грани этого высказывания. В одном конструктивном ключе человек изучает святоотеческое наследие и постепенно шаг за шагом приближается к развернутому пониманию какого-то процесса. В другом случае, он изначально создает свою концепцию, и удерживает ее в своем восприятии. А потом пытается сопоставить со святоотеческим учением. И это хорошо (попытка сопоставления), но при этом необходимо свою концепцию пересматривать.

Иными словами. Когда мы имеем дело с метафорой, ошибочным путем будет движение в заданном русле, не разбирая ее. Правильный путь – разбор текста метафоры для восстановления в памяти проблемы и переформулирование ее своими словами.

По существу, метафора может быть и верна и неверна одновременно. Таких метафор сейчас очень много. Они соответствуют запросу людей на некую красивую формулировку, удовлетворяющую их изысканному представлению. Одновременно предлагается укороченный путь либо для спасения, либо для решения задачи. Но, не смотря на иллюзию этого укороченного пути, метафоры могут наоборот увести человека от понимания вопроса.

А сейчас, что такое вопрос, что такое ответ, по частям. Начну по существу. Убивает ли вопрос ответ? Есть похожие слова, что изреченное слово есть ложь. Для каких–то экстраординарных ситуаций невозможно описать мотивы человека, побудившие его сделать именно так. Например, почему он пошел на войну, либо решился на какой-то рискованный проект. Так как человек пытаясь объяснить мотивацию ухода на войну, может, не сумеет передать ее полный и глубокий смысл словами. Скажет, все пошли и я пошел. Или ответит, что у Достоевского была мысль, что мотивация человека глубже, чем он может ее выразить. Попытка человека объяснить мотив своих серьезных поступков в нескольких словах выглядит как глупая, хотя на самом деле эти поступки далеко не глупы. Но, в большинстве жизненных ситуаций сомнительно, что вопрос убивает ответ. Может действительно наш язык не совершенный и не может передать всей гаммы оттенков той или иной ситуации, но направление для выбора решения даст правильное.

В каком-то смысле, данный вопрос похож на богословскую проблему, которая однажды возникла в церкви. С одной стороны мы имеем Священное Писание, богословские труды. С другой стороны мы понимаем, что Бог гораздо шире, выше и глубже всех наших представлений. Описывая, Бога мы используем термины, заимствованные нами из земной реальности. И вот однажды возникло такое недоумение – если Бог стоит выше наших земных представлений, значит тогда богословие невозможно.

Василий Великий ответил на этот вопрос. Я выскажу его мысль своими словами –Божественную сущность в полноте языком описать не возможно. Мы говорим, что Бог есть любовь, подразумевая понятие земной любви. Тем самым мы утверждаем, что Бог не есть ненависть, то есть мы задаем правильное направление для мысли.

Можно сказать, что сам вопрос стимулирует ответ, а правильно заданный вопрос – уже половина ответа.

Поэтому метафора, которую ты используешь, скорее, имеет вид некой псевдомудрости. Не совсем верна и трактовка смысла Евангельского отрывка про юношу. Авторы, объясняющие Евангелие, описывают скорбь юноши следующим образом – юноша сказал, что исполнял заповеди. Но такой его ответ показал, что он не совсем понимал, что значит исполнять заповедь. В Пс. 118:96 говорится: «Всякия кончины видех конец: широка заповедь Твоя зело.». Слова псалмопевца так должно понимать – на пути всякого совершенствования можно достигнуть конца, а Твоя заповедь пространна: ее требования возрастают вместе с исполнением, и одно деятельное уразумение ее ведет к другому. То есть заповедь Божия, о любви к Богу, ближнему настолько широка, что не хватит всей жизни, что бы реализовать ее во всей полноте.

Бывает, что духовники не отвечают на вопрос впрямую, чтобы не ограничивать человека. Святитель Феофан Затворник говорил, что иногда совет может связать совесть человеку. То есть в конкретной ситуации человеку нужно поступить так, а если заранее ему что-то посоветовать, то возникнет некое препятствие, то есть совесть человека будет связана. Авва Дорофей, например, спрашивал своего наставника, чтобы тот дал ему правила на счет питания. Наставник правила не дал, так как ситуации бывают разными, иногда нужно поступить так, а иногда и иначе.

Да, бывают исключительные ситуации. Но мы в святых отцах видим часто предельные, конкретные наставления: как разграничить одно состояние от другого, прелесть от подлинной молитвы, страсть от любви.

Подытоживая этот ответ, можно сказать, что твоя ориентация на метафору, может являться необоснованной. В ответ можно предложить твою же метафору. То есть, предлагая метафору, что вопрос убивает ответ и мешает развитию, можно сказать, что эта метафора тоже тебя останавливать в развитии.

Действительно важно, чтобы вопрос оставался открытым. Например, как искать взаимодействия мамы с детьми. Мама и ребенок – меняющиеся величины, оба они развиваются. Нужно постоянно подстраиваться друг к другу, стремиться к пониманию. С ростом ребенка необходимо менять стратегию воспитания, при этом любовь всегда должна оставаться базовой стратегией. На маленького ребенка можно действовать императивно, то есть просто сказать – пожалуйста, убери. Подрастая, он будет сопротивляться такому воздействию.

Вот такой ответ на твой вопрос. Его задача была показать, что граней ситуаций очень много и все их втиснуть в какую-то одну формулировку не возможно. Да и не надо пытаться, даже если формулировка представляется нам красивой и удобной.

***

И еще одно важное дополнение к вопросу о метафоре. Небольшой экскурс о двух понятиях в богословии.

Есть представление о двух видах богословия: первое богословие катафатическое. Это богословие определений (это следует делать так или это духовное понятие означает то-то и то-то).

Второе богословие – апофатическое. Это богословие отрицаний. Его используют, когда понятие, которым мы что-то описываем, глубоко. Давая ему (понятию) определения, мы сужаем область самого понятия. Апофатическое богословие часто используется, когда речь заходит об описании Бога. Бог непостижим.

Например, апофатическое богословие было использовано в определении четвертого Вселенского Собора, на котором рассматривалось каким именно образом человеческая и Божественная природа соединились во Христе. В определении Собора было описано, что божественная часть во Христе присутствует неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно. Но, каким именно образом были соединены два этих естества, не описано. То есть эти сведения описаны не в положительных терминах, а в отрицательных: неслитно, неизменно, неразлучно нераздельно.

Можно даже упомянуть два катехизиса православной церкви. Первый катехизис святителя Филарета написан в катафатическом русле. Все понятия даются в четких формулировках. И есть катехизис епископа Александра (Семенова–Тянь-Шанского). Некоторые считают этот катехизис ближе к сути дела. И вот как раз этот второй катехизис написан в более апофатическом русле.

Например, в разделе «о Церкви» епископ не дает точного определения. Он пишет, что в Священном Писании в отношении церкви используются различные образы, образ виноградника, и приводит далее целый ряд образов. То есть, он просто задает какой-то вектор для размышлений, но показывает, что явление гораздо глубже тех формулировок, которые мы можем к этому явлению приложить.

Катафатический и апофатический принцип можно применить и к реальной духовной жизни. Когда человек уже достиг определенного развития в духовной жизни, ему уместно какие-то моменты объяснять в апофатическом понятии, чтобы он не ограничивал свою активность легко определяемыми процессами.

Например, в жизнеописания старца Иерофея Дидаскала, приводятся советы, которые давал ему его духовник. Духовник говорил, что при продвижении в духовной жизни настает такой момент, что уже никто не сможет тебе ничего сказать, и нужно будет двигаться ощупью. Имеется в виду, что книги ведут до какого-то уровня, а потом уж человек вступает в ту область, где духовное состояние трудно выразимо словом.

Так же и в рукопашном бое. Один спортсмен, который с четырех лет занимался изучением приемов боя, говорил, что на определенном уровне развития тренер, в принципе, ничего не может сказать. Ты просто начинаешь понимать, что в той или иной ситуации следует сделать.

Человеку, достигшему определенного уровня развития, духовник может сказать – я не знаю, как поступить в твоей ситуации, но постарайся не смутить человека. Это дает понимание черты, за которую переступить нельзя и описывает более верную стратегию в очерченном поле.

Иван Ильин отмечает, что если человек находится только на начальной стадии духовной жизни, то апофатическое богословие нельзя использовать при разъяснениях проблемных вопросов. Я прокомментирую и расширю его высказывание. Апофатическое богословие полезно для установившегося человека, а не для начинающего. Оно даже способно оказать разлагающее действие (если еще не сформировались базовые правила духовной жизни, а человеку уже говорят, что все неоднозначно, все трудноопределимо).

И опять аналогия из рукопашного боя. Тот же самый спортсмен говорил, что опыт предыдущих боев при подготовке к очередному поединку, сводится к одной идеи. Когда ты выходишь на новый поединок, ты никогда не знаешь, что собой представляет противник, какой техникой он владеет, каковы его боевые способности. То есть ты должен быть готов ко всему. Но этот ценный опыт для установившегося бойца, может оказаться неприемлемым для начинающего.

В духовном развитии необходимо придерживаться аналогичных правил. Человек должен начинать с каких-то простых понятных, представлений и постепенно переходить от простого к сложному. Иными словами, человеку хорошо бы начать с катафатических представлений о духовной жизни. Есть вопрос, есть аргумент, есть контраргумент, есть ответ – как мне спастись. Понятно, что на определенном этапе духовного развития ни книги, никто не смогут сказать ничего определенного.

На начальном этапе человек старается жить по Евангелическим заповедям, участвовать в Таинствах и иметь надежду на спасение. Участие в Таинствах с верой во Христа, уже подразумевает, что человек принимает Христа, как Сына Божия, Спасителя.

Я знал одного духовника, который на сложные вопросы вопрошающего в начале его духовной жизни отвечал очень простыми фразами. Со временем духовные наставления отца становились простыми, но они давали возможность сделать следующий шаг в духовном развитии. Да конечно, ты сделаешь шаг, а дальше опять будет что-то не понятное, но, по крайней мере, на сегодня ты этот шаг сделал.

Тебе остается пожелать сделать сегодняшний шаг, а дольше, как Бог даст.