Обустройство внешней жизни, молитвенное делание, уставное Богослужение призваны ввести человека в некое молитвенное состояние, измерение. Навыки, воспитанные в социальной жизни (смирение), применимы и в жизни духовной. Человек, борющийся со страстями, воспитывающий в себе добродетели, становится способным вкусить внутреннего мира и наша задача как можно дольше это состояние сохранить, чтобы оно нас пропитало.

Сейчас ты осваиваешься в Православии и, естественно, возникают вопросы. В Евангелие говориться, что нужно войти в свою клеть, в молитве немногословить. Зачем тогда нужно Богослужение? Зачем нужен Храм? Ты не спрашиваешь напрямую, но подразумеваешь – почему Богослужение (по крайней мере, на Соловках) длится достаточно долго?

Здесь, как и в предыдущих вопросах о Вере, разбор необходимо проводить в целостном измерении. Немного расширю зону твоего вопроса. Возможно, это поможет в целом, ведь ты имеешь опыт знакомства не только с Православием и пытаешься прийти к решению.

В Евангелие сказано «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф 6. 6). Христос, учивший немногословить и призывавший войти в клеть, молился всю ночь на горе и посещал Иерусалимский Храм. В Протестантизме некоторые авторы опираются на слова, что «Ему должно поклоняться в духе и истине» (Ин 4. 24) и отрицают Богослужение как таковое (при этом не совсем понятно, как это отрицание сопоставляется с тем, что Сам Господь посещал Храм Иерусалимский).

Разбирая вопрос необходимо сопоставлять его с исходными феноменами из других областей жизни. Например, молитва. Поклонение Богу духом и истиной в данном контексте подразумевает достаточно высокое состояние. В качестве аналогии возьмем рукопашный бой, точнее бой интуитивный. Вот два человека встречаются на узкой дорожке. Один смотрит на противника, делает поклон и отступает со словами – Ты победил. Конечно, момент победы без боя кто-то будет оспаривать. Кто-то посчитает, что стоило броситься в бой. Нужен реальный опыт. Один тренер по самбо рассказывал сколь важно хранить внутренний мир. Он верующий, старается поститься, жить по Заповедям. И вот однажды он шел по городу (этот населенный пункт считается криминальным). К нему подошло несколько человек с явным намерением напасть. Внутренне боец был спокоен. Его дух мирен. Совесть чиста. У всех участников было понимание черты, за которую заступать не стоит. Никто так и не решился ее пересечь. Разошлись. В другой раз ситуация была похожа, но тренер был внутренне подавлен. Страстные моменты легли на душу тяжким грузом. Когда на него вышли агрессивно настроенные мужчины, то сразу перешли в атаку. Интуитивному бою невозможно научиться, если не постигнута базовая техника. Вывод такой. Тот, кто попытается учиться интуитивному бою, минуя основу – попадет впросак.

Вернемся к теме молитвы. Если у человека есть за плечами большой молитвенный опыт (даже, к каком-то смысле, количественный) – много часов, проведенных в молитве, поклонов, молитве в разных обстоятельствах (в поезде, поле, за работой, во время бессонной ночи, лежа в кровати), то ум и тело столь привыкают к процессу, что молитва переходит в новое качество. Она становится внутренней.

Очень глубокомысленный трактат «О молитве Иисусовой» на эту тему написан в середине 20 века в годы гонений священником Антонием (Голынским). Писал он очень коротко, по существу. Другие духовные книги найти было непросто (под запретом). Первой стадией он полагает молитвы словесные. Вначале мы произносим (творим) молитву губами. Ум начинает прислушиваться. Импульс передается в сердце. Не сразу, а со временем (может быть с годами) сердце начинает сопереживать тому, о чем молится ум. Да и ум за словами идет не сразу. Первое время (первые годы) мы будем молитвы читать – Иисусову молитву или Псалмы, а ум занят покупкой билетов, пережевыванием вчерашней ссоры. Через опыт вырабатывается навык направлять свой ум за словами молитвы. Не столько удерживать ум, сколько держать его в состоянии готовности направиться. Если мы будем смотреть подряд все, что «заливается» на информационные площадки, ругаться, объедаться, то будем жить в постоянном хаосе (как с точки зрения тела, так и с точки зрения ума), в момент молитвы не сможем собраться, даже если будем себя заставлять. Отец Антоний дает совет – обустроить свою внешнюю жизнь. Тем, кто хочет серьезно заняться Иисусовой молитвой, он советует пересмотреть социальные контакты, оставить лишь то, что крайне необходимо. Всем остальным пожертвовать ради освоения Иисусовой молитвы. Со временем, молитва переходит в качество умной. Даже если молитва совершается умом, то язык все равно совершает микродвижения в след за произносимыми умом словами. Со временем молитва перестает нуждаться в помощи тела и совершается лишь умом. Затем молитва проникает в сердцевину человека. Отец Антоний разделяет два важных этапа. Первый из них находится в компетенции человека – человек достигает результатов исходя из своих усилий. Результат этапа второго можно достигнуть только с непосредственной помощью Господа. На высших ступенях человек приходит к молитве созерцательной, духовной. Указан идеал. Он достижим в силу усилий человека и с содействием Божественной Благодати. Некоторые стадии Иисусовой молитвы исключительно усилием человека не достижимы. Для достижения нужен метод. И не только метод, но и практика. Одно желание без метода и практики может привести человека к прелести – ложному духовному состоянию (об этом ниже).

В книге Исаака Сирина (одного из глубокомысленнейших аскетических отцов) в книге «Слова подвижнические» приведена следующая мысль – если человек пытается взойти в созерцание, минуя первые этапы (исцеления чувств), то его настигает гнев Божий. Опять возьму аналогию из спорта. Паркур. Кто-то из участников разбивается, причем получает тяжелые травмы. Один из основателей утверждает, что правильно выстроенный тренировочный процесс вероятность травмы минимизирует. Те, кто травмируются, часто пренебрегает подготовительным процессом (небыстрым, продуманным). Происходит трагедия. О чем речь? В начале человек приобретает добродетели – душевные навыки: любить добро, любить воздержание. Человек, борющийся со страстями, воспитывающий в себе добродетели, становится способным вкусить внутреннего мира. Может его что-то и борет, но эпизодически и не так сильно. В целом его душа находится в равновесии. Человека не лишает мира ни гнев, ни желание вкусной пищи. Речь не о буддийской нирване. Человек не выключается ни из чего. Он живой, все осознающий, все видящий. Перевоспитана его система реакций, она выстроена в русле Евангельского вектора. Только из состояния первоначального мира становится возможным переход в молитвенное делание. Если душа человека рвется на части гневом и объедением, то о какой молитве может идти речь (если мы берем не просто словесное произнесение молитвословий). Второй момент. Святителю Игнатию (Брянчанинову) принадлежит мысль – прежде, чем перейти к духовному деланию, человек должен стяжать смирение. За смирение Господь будет его хранить. В начале человек стяжевает смирение в жизни социальной посредством Евангельских заповедей. Он войдет в молитвенное делание и, возможно, даже начнет что-то получаться. Но если ум фиксирован на мысли об успехе, то делание искажается. Человек погружается в мечтания, входит в состояние прелести. Навык, воспитанный в жизни социальной, хранит и в духовном делании. Человек становится способным воспринимать Божественную благодать и она, как щитом, закрывает от вражеских искушений. Господь оказывает такому человеку милость и защищает его.

Что такое состояние прелести? Приведу некоторые мысли из произведения святителя Игнатия (Брянчанинова) «О молитве Иисусовой. Отдел II. О прелести» из 1 тома книги «Аскетические опыты». Кстати, если у Игнатия (Брянчанинова) прочитать все главы, где в названии указано слово молитва (их не так много), это сформирует основу на всю жизнь в отношении понимания этого вопроса. Человек читает в книжках о духовных состояниях, но база отсутствует. Например, описание таких высоких духовных состояний дается в дневниках прп. Василиска Сибирского. Этот старец жил в глубоком уединении. Он во время Иисусовой молитвы переживал сверхъестественные озарения, способные удивить читателя. Не имея возможности приобщиться к этим высоким духовным состояниям, человек (читатель) начинает их надумывать. Его ум входит в движение, начинает продуцировать какие-то образы. Человек в этих образах запутывается и считает, что это реальностью. Ивану Ильину принадлежит следующая мысль – человеку кажется, что он ухватил Бога за ризу, на самом же деле не вышел за круг своих психологических состояний. Человек начинает помрачаться. В том время, как считает себя святым и достигшим высоких духовных состояний, он находится в состоянии глубокого повреждения.

К чему я клоню? Нужен метод. Нужен определенный путь, чтобы достичь цели. Может быть, архиереи, священники и просто благочестивые миряне, в годы гонений брошенные в тюрьмы и лагеря, и могли молиться Богу духом и истиной. Их поместили в большие бараки, переполненные людьми. Заключенные курили, нецензурно выражались, убивали друг друга, совершали немыслимые вещи. В этом аду у человека, имеющего связь со Христом, горела лампада внутри. Он молился без икон. Без поклонов. Без проявления во вне своего молитвенного делания. Он поклонялся Богу духом и истиной. Со всеми ходил на тяжкие работы (лесоповал), а внутри совершал свой молитвенный путь. Кстати, в заметках, которые оставил Иоанн (Крестьянкин) есть указания на такие эпизоды. Он был репрессирован за Веру. Во время прогулки на тюремном дворе старался молиться. Начальство это понимали и кричали – ходите без задумчивости! Либо он просто накрывался одеялом и молился.

Храмовое Богослужение помогает человеку этот путь найти. Оно предлагает некое пространство для погружения и не похоже на обычный обиход. Некоторые люди смущаются, соблазняются. Почему так много золота? Речь идет не о создании эффекта помпезности. Вне понимания смысла происходит уклонение. Нужно человеку помочь уйти от бытности. Задача человека – войти в молитвенное измерение, чтобы ничто его не переключало на круг страстей обыденной жизни. Золотой иконостас. Золото – символ Благодати. Это Небо. Богослужение. Некоторые смущаются, считают, что службу необходимо вести на русском языке. Русский язык на Богослужении ассоциативно приведет к смыслам, почерпнутым из газет, новостей. Здесь же, как говорил академик Лихачев, чтобы понимать славянский язык, нужно выучить всего несколько десятков слов. Люди, собираясь в отпуск за границу, и больше слов запоминают. Это как надо «любить» Христа и Церковь Его (которая есть тело Его), чтобы за столько лет не удосужиться выучить несколько десятков слов. Богослужение на славянском языке возводит человека к иным смыслам, не лежащим в плоскости обыденного существования.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил, что в богослужении Церковь воздействует благотворно по всем параметрам: слух - песнопения, зрение – иконы, обоняние – запах ладана. Но все идет к одному – научить человека поклоняться Богу духом истины. Бывает (многие верующие это испытывали) стоишь, как «чурбан» на службе, глух ко всему, что читается и поется, но на каком-то этапе небесная роса капает в сердце и вдруг все начинает восприниматься иначе. Каждое слово проникает до сердца. Потом уже зависит от образа жизни – на сколько человек сумеет сохранить. Кто-то потеряет сразу после выхода из Храма (начнет решить рабочие вопросы, бежать, ругаться, хохотать, объедаться, мстить). Задача наша как можно дольше это состояние сохранить, чтобы оно нас пропитало. У меня самого не получается, часто легкомысленно себя веду после Причастия, хотя надо хранить.

Иногда подобные состояния и во время молитвы вне Храма возникают. Как говорил Феофан Затворник – по мере нашего молитвенного делания они происходят все чаще и чаще. Постепенно мы пропитываемся ими. Может быть, тогда отчасти и приближаемся к этой идее о поклонении Богу духом и истиной. Не в смысле высокой молитвы, о чем говорил отец Антоний. Но как сказано о том в Ветхом Завете.

Преподаватель по истории Священного Писания Миронович Цезарь Игоревич (очень интересные лекции) назвал один стих из книги св. пророка Михея Ветхозаветным Евангелием. «О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих 6. 8).

Это и есть состояние хождения перед Богом. Человек кушает, разговаривает, даже не произносит молитвенные слова, но вся его психофизическая полнота таким образом выстроена, что он все равно ходит перед Господом Богом. Человека горделивого такая фраза напугает (за ним кто-то подглядывает). На самом же деле это восприятие через доминанту гордости. Скорее здесь речь идет об ощущении безопасности, мира. Ты знаешь, что Тот, кого ты любишь и Кто любит тебя – всегда рядом. Ты живешь под воздействием Божиего промысла. Подобный образ жизни приводит к пониманию и страх исчезает. Все, что в жизни происходит – перед очами Божиими. Никакое зло, если Господь не попустит, человеку не будет нанесено. А если оно приходит, значит Господь его попустил. В этом есть какая-то задача. Ее нужно понять и реализовать.

Еще два момента. У русского мыслителя Константина Леонтьева, который со временем принял монашество с именем Климент, есть мыль (точно не помню это его мысль или комментарий к его идеям, которые рассматриваются в книге «Аскетизм»), что обряды помогают нам активировать первоначальное духовное состояние. Он рассматривал в качестве аналогии влюбленность. Мужчина испытал любовь к избраннице (мысль развиваю, дополняю и комментирую), но через некоторое время это чувство может угаснуть и поэтому нужно постоянно подновлять. Например, мужчина дарит цветы. Дело не в них. Любовь не измеряется цветами. Важен его душевный труд (он идет к цветочному магазину, думает об избраннице, покупает цветы и дарит их и что-то слышит в ответ). Весь этот комплекс переживаний и действий активирует ту первоначальную доминанту, которая родилась у него при встрече с избранницей. В книге «Аскетизм» обряды рассматриваются с подобных позиций. Дело не в кадиле и не в том, чтобы свечу вынести в нужный момент. Но думая о кадиле, о выносе свечи, люди, участвующие в Богослужении, настраиваются на то понимание, ту доминанту, которая может их привести в итоге к поклонению Богу духом и истиной. Тот, кто безалаберно относится к кадилу и свече (если мы говорим о пономаре или дьяконе), то под сомнением его молитвенное делание. Прп. Серафим Саровский с большим благоговением относился к Богослужению. Оставался в алтаре по ночам чистить богослужебные сосуды. Через обрядовую сторону мы постоянно обновляем, активируем это чувство.

Закончить хотел на ноте немного трагичной. Я знал одного инока, студента семинарии, который стал читать много литературы нехристианской, может где-то еретической. Кстати, слово «ересь» у людей светских часто вызывает чувство протеста. Возникает мнение, что церковь узурпировала право определять, что можно читать и что нельзя. Ересь – учение, которое разрушительно действует на душу человеческую. Церковь просто свидетельствует, что это учение разрушительно. Я сейчас говорю о Православии, не беру другие направления, где религиозные организации выполняют функцию орудия в руках врагов. Например, эзотерические концепции. Церковь предупреждает – это учение может привести к повреждению. Многим людям церковь не указ, они не прислушиваются. Читаю, практикуют, а потом, действительно, травмируются. Мы с этим иноком говорили, что не стоит так погружаться. Одно дело человек ищущий, не нашедший истину в Православии – он читает все подряд. Но он уже определился, учится в семинарии. Да, ему нужно быть готовым ответить на любые вопросы. Но изучая нужно не пропитаться ими. Мы говорили, что человек, находясь в Храме, пронизывается той атмосферой, которая создателем Богослужения вложена. «Дух кует себе формы», есть такая фраза у Андрея Ткачева. Богослужение уставное призвано ввести человека в некое молитвенное состояние.

У Экзюпери, кстати, есть мысль, что обряды – суть ловушки, которые призваны поймать внутреннее состояние. Раньше военная форма была очень сложна – аксельбанты, перья и так далее. Почему война начинается с парада? Почему на параде люди идут в этой красивой форме, чтобы потом ползать по грязи? Священник Семен Мазаев выдвигает версию – определённым образом приводя в порядок форму, человек настраивается, сосредотачивается, мобилизуется. Первоначально речь идет о некоем духовном состоянии. Чтобы помочь к нему (к этому состоянию) приблизиться создают пространство, погружаясь в которое человек и в искомое состояние приходит. Этот же принцип можно применить к Истине, если мы создаем пространство, основанное на Истине. Так же может подтолкнуть к повреждению, если пространство создается с элементами лжи. Человек читает еретические книги, смотрит фильмы, пропитывается этим направлением. Даже если и нет прямого призыва отречься от Христа, но темный дух в человека проникает и деформирует. Читать подобную литературу можно выборочно, по принципу зебры – часть прочитал, пошел на службу, помолился, то есть, чередуя с молитвенным деланием, избегая эффекта непрерывности. Тот инок через некоторое время стал высказывать мысли, что Богослужение – «святой мусор». Он соглашался, что службы нужны, но сами по себе не имеют никакой ценности. Ценность же он видел только в молитвенном предстоянии перед Богом (концепция протестантов). Он продолжал участвовать в Богослужении в качестве пономаря, но лицо его все мрачнело. Стал замкнутым, тяжелым. Он погрузился в капсулу своего мнения и уехал из монастыря. У Александра Ельчанинова есть статья «Демонская твердыня». Человек, зараженный гордостью, становится непроницаемым для объективного. А ведь все началось с мысли, что Богослужение – святой мусор. Как жили святые? У них было предельное благоговение. Может быть, оно и помогло взойти к тем высотам, которых они достигли.

Одним профессором была озвучена мысль (возможно, мысль аскетического автора), что основа молитвы – это внимание и благоговение. Если этого не будет, то не будет и молитвы.