Ты говоришь, что сейчас, когда у тебя уже начались физические боли, – ты испытываешь сильный страх и отчаяние.

См. ответ «Рак. Человеку, приунывшему вследствие того, что заболел раком».

В советские годы многие христиане, будучи поставлены в условия гонений, в ожидании расстрела – их положению можно уподобить болеющего раком – по-разному себя проявляли.  Люди неверующие сгорали, потому что в ожидании расстрела можно сойти с ума. А у кого была вера – чем ближе подходил срок расстрела, тем спокойнее этот человек становился. В статье «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты». Ч. 3. Вера (идеалы) и преодоление травматического опыта» приводил историю одноо священномученика, который ожидал расстрела в Бутырской тюрьме. Можно предположить, что неверующий человек, поначалу может быть и бодрится, но чем ближе подходит к этой точке невозврата, тем сильнее его начинает «нести» в разные стороны. Этот священномученик же, если поначалу он еще колеблется, понимая, что было много грехов, много ошибок, но чем ближе он подходил ко времени расстрела, тем ближе он подходил к любви Божией. Читая его историю, ты понимаешь, что если бы его вера не сопровождалась очевидным удостоверением того, что это не фикция, не фантазия, а что это действительно все реально, что Христос и вечная жизнь – это то, что есть на самом деле. Многие люди верят в свои грезы, некоторые даже говорят, что Бог – это эссенция философов. Но попробуй на какой-то придуманной идее в ожидании расстрела себя успокоить. Когда ждешь смерти – все эти фантазии в тебе перегорят и останется только то, что реально. И он уходит в Вечность уже спокойным.

То, что испытывают больные раком – что-то подобное переживали и защитники Севастополя, и других наших регионов, во времена Великой Отечественной войны. Когда бойцы понимали, что силы не равны и отступать некуда, или когда они принимали сознательное решение пойти на смерть, вызывая огонь на себя. Может быть не все эти люди были христианами, но может быть это ощущение вечной жизни в русском человеке укоренено, и не все из них был готовы подписаться под православными догматами, но наследие, которое им досталось от их бабушек и дедушек, ожило.  Профессор Сергей Юрьевич Карамурза писал, что в России не было эпидемии психоза смерти, как например в средневековой Европе, где были популярны картины пляски смерти, находящейся рядом с живыми, вселяющие ощущение нестабильности, когда каждый может умереть. Этого психоза не было, как считает профессор, потому что наш народ глубоко осознавал идею Воскресения. Даже самый последний атеист у нас скорее всего на Пасху красит яйца и покупает кулич. Принципиально позиция ракового больного мало чем отличается от того, через что приходилось пройти многим людям во время войны. Подвиг пилота Александра Мамкина, который при эвакуации детей жертвуя собой и горя заживо в самолете, все-таки посадил самолет – об этом трудно читать без слёз. Поэтому вопрос отчаяния можно переформулировать – вообще видит ли человек что-то за гранью земной жизни? Конечно, мы беспокоимся – что будет с нашими детьми, что будет с родными. Но наши учителя – это христиане, прошедшие гонения. В беседах цикла «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря» мы с паломниками разбирали многие биографии людей, когда, например отец священник готовится к расстрелу, а у него остаются дети. Человек вручал себя в руки Божии, и дети выживали – не без трудностей, но Господь, когда помогает человеку, дает ему и терпение, и помощь. Многие истории описаны в книжечке «Православные христиане СССР».

Вообще вся жизнь человека уходит на то, чтобы строить ядро своей личности, иначе – если нет этого ядра, то человек ломается. Многие люди начинают задумываться об этом только уже когда болезнь находится уже в терминальной стадии.  Даже если у него нет раковой болезни, так или иначе – внешние обстоятельства ломают – в метро он испытывает неприязнь к людям, на работе – скорбит от условий. Хотя сейчас модно игнорировать веру, хулить, осуждать, но факт того, что Вера дает человеку опору может быть даже посчитан. Западная цивилизация может «похвастаться» только одним Виктором Франклом, который пережил 4 года концлагеря, но к концу своего пребывания в лагере он уже впал в апатию.  Даже в его книге «Сказать жизни: «Да!» есть глава под названием Апатия. Апатия – это уже начало конца, человек в этом состоянии может просто лечь на нары и сказать, что он не видит смысла в том, чтобы жить дальше. Виктор Франкл выжил и его освободили, потому что окончилась война.

У нас же христиане подвергались гонениям и до помещения концлагерь, и после. То есть практически вся их жизнь проходила под каким-то давлением. Даже если человек понимал, что смерть приближается, вера была той опорой, которая не давала ему впасть в отчаяние, сойти с ума. Апостол Павел говорил: «Ибо для меня жизнь -Христос, и смерть – приобретение». Рано или поздно любой человек должен прийти к этой точке, она у каждого проявляется по-разному. Это искушение, которое ломает человеку привычный уклад жизни. Я знал одну девушку, у которой умерли родители. И она говорила, что много лет была обижена на Бога и пыталась Бога игнорировать, но потом все-таки пришла к благодарности. Она несколько лет прожила как с содранной кожей, а когда ты живешь с «содранной кожей» – начинаешь перебирать уже и своих знакомых, и свои занятия – потому что все, что несет в себе примесь чего-то неправильного – ты уже не можешь физически выносить. И за эти годы – около 7 лет жизнь ее перестроилась, и она стала благодарна.

Когда рак случается – много начинает пониматься. Это в чем-то сродни, когда дети – наркоманы, потому что, когда обнаруживается что твой ребёнок наркоман -по началу многие родители считают – сейчас мы откупимся, найдем специалистов, пошлём ребенка на лечение за границу, или в реабилитационный центр, а ничего не помогает. И тогда уже у родителей начинается пересмотр жизни. Они понимают, что не на пустом месте твои дети стали наркоманами. И если человек не может помочь им – он хотя бы начинает задумываться о том, что в его жизни было неправильно. И некоторые родители из этой тяжёлой ситуации выходят победителями в том смысле что уходят не в отчаяние, а в посттравматический рост, то есть, когда травматический опыт становится стартовой точкой, от которой человек отсчитывает начало своей жизни.

Бывают случаи исцеления от рака, я знал людей, которые выздоравливали уже на самых последних стадиях болезни. Но навязчиво ждать от Бога исцеления – это тоже где-то неправильно, конечно Бог – врач душ и телес, но каждому человеку Он дает именно то, что полезно ему, и мы, когда обращаемся к Богу – мы ищем его Самого, а не денег, славы, богатства. Господь может это дать, если сочтёт это полезным – какие-то блага и в земной жизни. Как говорил Игнатий Брянчанинов – кто не готов к скорбям – тем Господь не даёт скорбей, которые могут очистить душу, а даёт такое благоденствие чтобы через это благоденствие человек пришел к благодарности. Бывает очень много случаев, когда люди исцеляются, но так происходит не всегда. Тот, кто обращается ко Христу, ища Его самого – он спокойно это воспринимает, а кто ко Христу обращается только как к инструменту для достижения цели – тот негодует, ропщет и отпадает. Будет ли исцеление или нет – зависит уже не от нас, но от нас зависит умение быть во внутреннем мире со всеми.

Есть хорошая книга протоиерея Михаила Овчинникова «Терновый венец болезни. Опыт преодоления рака». У него самого был рак, и он, оказавшись в онкодиспансере пишет – что чтобы организм мог сопротивляться болезни, человек внутренне должен быть спокоен. В православии есть инструменты, и это не медитативная практика, чтобы быть спокойным – нужно уметь побеждать свой гнев, раздражительность, злобу. Есть люди, которые пытаются стать спокойными через отсечение себя от проблемной ситуации, и это конечно тоже нужно уметь – отсечь себя от каких-то жестоких фильмов, бесконечных новостей с убийствами. Но всему есть разумный пердел, а некоторые люди этот предел переступают. Например, у вас есть близкий родственник, который вам рассказывает о какой-то проблемной ситуации, вас это угнетает, но если бы вы научились воспринимать эту ситуацию с состраданием – то вас бы это не угнетало. Родственник вам рассказывает что-то такое, что вас будоражит, но вы это «будоражение» сопровождаете молитвой о родственнике, сострадая ему.

Если рассматривать эту мысль с точки зрения нейрофизиологии то, согласно учению академика Павлова о второй сигнальной системе, те семантические смысловые сети, которые мы строим, помогают нам преодолеть сформированный условный рефлекс. Директор НИИ Психологии РАН Брушлинский А.В. в своих работах говорил, что внутренние условия, которые мы создаем внутри себя, или которые имеются у нас в виде совести, плюс наше мировоззрение – все это создает иммунитет перед непереносимыми внешними условиями. Если человек не идет по этому пути – он начинает себя от этого родственника отсекать. Вырабатывается навык, и со временем человек начинает отсекать всех людей, которые приносят ему чувство тревожности. Психологи сейчас любят говорить про «токсичных» людей, токсичным можно объявить кого угодно, кто тебе не нравится. И уже незачем разбираться, что нужно сделать в этой ситуации.  В итоге постепенно человек отсекает себя ото всех, и оставшись в своем доме с кем-то близким и снова испытывая напряжение, человек начинает конфликтовать уже и с этим близким. И, запершись в своей комнате и оставшись совсем один – его начинает злить то, что происходит с ним самим, и человек тогда уже начинает понимать, что эта раздражительность имеет внутренние корни. Через любовь человек начинает по-другому относиться к тревожным обстоятельствам. И постепенно, когда у этого человека появляются любовь и сострадание, перед ним открывается возможность все тревожные ситуации воспринимать в мире.

В своих работах я приводил пример Клауса Кеннета, он прошел многие религии мира, вплоть до магии и колдовства, а потом пришел к православию. И он говорил, что раньше, когда он слышал какие-то новости – он терял мир, а позже, когда его духовником стал старец Софроний Сахаров, и когда Клаус Кеннет научился молиться – он стал иначе реагировать на тревожные новости, стал реагировать молитвой. Так и в нашей жизни, например, когда человек открывает какой-то сайт и видит, например объявление о сборе помощи больному ребенку, он начинает негодовать, потому что образ этого ребенка лишает его равновесия. То есть это напоминание о том, что есть боль в этом мире, и, чтобы не переживать, человек просто закрывает глаза на это. Но можно ведь реагировать иначе – если ты не можешь помочь материально, ты можешь помолиться за этого ребенка, или прочесть Иисусову молитву, заканчивая её словами «Господи Иисусе, помилуй нас!» Ты среагировал на ситуацию, укрепившись в любви и в молитве, молитва соединила тебя с Богом и в какой-то микродозе с этим ребенком. И через сострадание ты сам стал чуточку лучше. Христианин может через любовь, борьбу со страстями прийти ко внутреннему миру.

Бывает, что болезнь меняет ход течения, как считает один знакомый врач, в раке самое опасное – это страх. Он считает, что индустрия медицины может быть даже в каком-то смысле страх этот провоцирует, необходимость постоянно проходить обследования держит человека в постоянном страхе, и он – этот страх является самым неблагоприятным фактором развития самого рака. Крайне важно быть в мирном духе.

Как говорил преподобный Паисий Святогорец, рак – это визуальное отображение духовных процессов, аналог блудной страсти, зримым воплощением которой является онкология. То, как блудная страсть разрушает человека, так и человек, живя суетной, грубой жизнью, а ведь некоторые люди вообще и не догадываются что у них есть душа, только столкнувшись с заболеванием, начинает об этом задумываться.

Нельзя утверждать, что эта страсть – единственная причина заболевания. И святые старцы – Паисий Святогорец, Порфирий Кавсокаливит умерли от рака. Вряд ли у них были какие-то нераскаянные грехи.

Главврач больницы при Троице Сергиевой Лавре, игумен Тихон в беседе со мной говорил, то однозначно связь между ментальным миром человека и его физиологией существует, но не на уровне соматики, хотя конечно есть и соматические явления, но абсолютизировать это явление и все вывести из соматики неверно, в этом утверждении есть что то избыточное, ведь человек это явление многогранное, и нельзя пытаться вывести эти грани из какого то одного фактора. Как говорил отец Тихон, представители врачей старшего поколения уже не способны понять эту идею, а молодые врачи с более гибким мышлением – способны. Диэнцефальный мозг – это такая «перемычка» между духовным миром и физическим. Конечно, это все версии, но некоторые ученые назвали рак «безумием клеток». Аналог раковой клетки – это наш эгоизм, наши страсти.

В своих книгах «Духовное и бессознательное» и «Исцеление духовных болезней» Жан Клод Ларше очень внятно приводит учения святых отцов по разным вопросам, в частности о том, как нам побеждать свои страсти. В книге «Духовное и бессознательное» он приводит учения Фрейда и Юнга и объясняет, почему они для нас неприемлемы, а потом даёт православное учения о духовном и так называемом «бессознательном». Православие не поддерживает концепцию о том, что есть бессознательное. То, что светские авторы называют бессознательным –, является областью внутренней брани, которую ведут против человека падшие духи. Светский специалист наблюдает, что эта внутренняя брань идет, но не может объяснить ее источника. Для нас, в христианском понимании, бессознательное – это совесть, стремление к совершенству, стремление к Богу. Что такое совесть светские авторы толком объяснить не могут, они могут только констатировать факт того, что она есть. Плюс есть и богопротивное бессознательное, то есть человек вследствие грехопадения открыт для влияния этого демонического начала. У Жана Клода Ларше есть замечательная мысль, что какие-то процессы человеку даны Богом для конструктивных целей, но какие-то процессы отщепляются от первоначального замысла. То есть у человека есть инстинкт самосохранения и страх Божий, страх Божий – это страх не перед Богом, как считают католики, а страх потерять Божию любовь. Этот страх потерять связь с Богом призывает нас быть бдительными, не ругаться. Когда у человека начинаются фобии, это значит, что страх оторвался от своего первоначального замысла и это душевный процесс, который был дан человеку, начал проявляться в других страхах – страх потерять деньги, статус и т.д. И не столько нужно глушить сам этот страх, сколько нужно восстановить в человеке правильную картину мира, правду, соответствующую объективной реальности. И когда человек понимает, что есть промысел Божий, добродетель, есть Евангелие, то он понимает, что нужно бояться потерять связь с Богом. А когда страх восстанавливается от своего первоначального замысла, тогда страх потерять деньги, здоровье уходит на второй план, потому что ты понимаешь, что даже если ты потеряешь и деньги, и здоровье, но самое главное осталось в тебе – значит ты еще в силе. Психиатр Бруно Беттельхейм в своей книге «Просвещенное сердце», хотя и был неверующим человеком, отмечал что те люди, которые были заточены только на статус, на профессию, когда попадали в концлагерь, и тоталитарный строй третьего рейха лишал их там статуса, благосостояния – они теряли все и стухали. Но если у человека было главное в душе – он с этим главным мог пойти в лагерь, и там остаться человеком. Но, к сожалению, Бруно Беттельхейм не пришел к мысли о том, что это главное и есть связь с Богом. Но в каком-то смысле его тоже можно понять, потому что, наблюдая к чему пришел католицизм, особенно в Германии, он сотрудничал с Третьим рейхом, и ему было трудно прийти к какой-то вере.

Возвращаясь к мысли отца Тихона, наш духовный мир каким-то образом может проецироваться в мир физический, и страсти и эгоизм каким-то образом могут отображаться и в земной реальности.

В своей книге «Победить свое прошлое. Исповедь – начало новой жизни» я приводил мысль отца Власия, когда он говорил о том, что, когда человек живет вне прощения, у него всегда возникает онкология. Начиная испытывать ярость на одного человека, ты переносишь ярость на других людей, теряешь адекватное понимание мира. И находясь в состоянии гнева, ты не можешь ни есть, ни работать, ни спать, и через 2-3 дня, когда тело начинает чувствовать физическое истощение, ты понимаешь, что пора смиряться, пора мириться, потому что ты чувствуешь, что психика уже не выдерживает.  Учение Церкви еще говорит и о том, что все свои страсти мы берем с собой при переходе в вечность, только здесь тело еще может затормозить через несколько дней, а там человек будет разгоняться с этой яростью пока она его не поглотит. Я видел сам, как гнев перестраивает физиологию, и трудно понять, как люди годами могут жить вне прощения. Пребывая во гневе и обиде все настройки в организме сбиваются, и если в этом жить годами, то это приведет к какому-то нехорошему финалу. Поэтому, если есть какие-то обиды, резкие черты характера – нужно об этом задуматься. Бывает когда человек, даже будучи тяжело больным, считает что имеет законное право на непрощение, но это ошибочное суждение, потому что прощая человека, мы не соглашаемся с тем злом, то есть если например мы прощаем какого то тирана – это не значит, что мы признаем что его действия правильны во всем.  Мы признаем, что мы не обязаны разрушать свою жизнь только потому, что этот тиран жил на земле. Например, воин – лично как человек – он должен простить своего противника. Но как воин, призванный защищать своё Отечество – когда-то он должен нажать на курок чтобы не допустить противника распространять это зло дальше. Но при этом не иметь личной ненависти, потому что ненависть вводит тебя в измененное состояние сознания и разрушает. Ненависть дана нам Богом как богоугодное чувство, в том смысле что мы должны иметь ненависть к своим порокам, должны гневаться на врага рода человеческого. По идее, когда падший дух искушал Еву в раю, она должна была употребить свой гнев на того, кто перед ней клевещет на Создателя, то есть на змея. Но, вследствие греховной заражённости человек употребляет свой гнев не по назначению, не против своих пороков и недостатков, а против ближних, потому что мы неправильно понимаем цель. Если мы понимали главную цель как связь с Богом мы употребили бы гнев против того, что стоит на пути к этой цели. Гнев отщепляется от своего первоначального замысла, становится болезнью, превращается в разрушительную силу. Антоний Великий, будучи неграмотным, когда у него спрашивали – откуда у него такая мудрость, если он не читал книг, отвечал, что ему достаточно силы Природы. В природе есть какие-то закономерности, которые дают нам представление о том, что происходит в мире духовном. Соответственно какой-то процесс, отщепляясь от своего первоначального замысла, становится болезнью, хотя возможно первоначально этот процесс был задуман благим.

И еще, люди не всегда обращают внимания на свои мысли. Один монах рассказывал, как в крещенскую неделю он, подходя к проруби, почувствовал, как его организм моментально стал нагреваться, то есть он заработал, стал готовиться к погружению. То есть всего одна мысль запустила такой каскад реакций. А люди живут в хаосе, и сколько мыслей за день запускается, а потом кидается в никуда. Осуждающие, гневные, яростные, блудные мысли – все это не уходит в никуда, а ложится на человека каким-то грузом. Как живут многие люди – бесконечные просмотры роликов, не понятно что обсуждаешь, непонятно что ешь, то есть полный хаос. У святых отцов есть идея трезвения, то есть человек должен понимать, что он делает, что происходит внутри него. И когда жизнь человека упорядочена – он может замечать прелоги этих страстей, то есть страсти начинаются с какой-то мысли – сначала появляется мысль, а потом эта мысль запускает в нас какой-то процесс. Если бы у человека жизнь была упорядочена, то на фоне этого взвешенного равновесия человек успевал бы заметить начало этой гневной мысли и, начав читать Иисусову молитву, отсёк бы её. И эта цепочка, которая привела к этому запуску страсти – она бы не развилась. Если бы жизнь была упорядоченной – человек смог бы заметить тот момент, когда у него зарождалась гнев, страх, и смог бы остановить эту мысль.

Один человек рассказывал: «Даже когда лекарства не помогают, хотя я сам могу сослаться только на свой личный опыт, когда была очень сильная боль после челюстно-лицевой операции, когда весь мир сузился до этого сгустка боли, и тебя больше нигде нет. Единственное утешение , которое мне пришло – это книга Вениамина Пушкаря “Священная библейская история”, где он описывает последние дни земной жизни Иисуса Христа, когда Он молился в Гефсиманском саду, взяв на себя всю боль, грехи и проклятия веков, вобрал их в себя чтобы в самом себе все это искупить. Соответственно моя частная боль уже вошла в жизнь Христову. Духовные авторы призывают нас ничего не рисовать в воображении, ни во время молитвы, потому что воображаемые образы – это ложь. Как говорил Игнатий Брянчанинов, мы же не видели этих райских селений, а когда мы начинаем их представлять – это наша фантазия, и соответственно мы входим уже в пространство лжи. И эти образы могут начать жить своей жизнью и тот образ, который мы выстроим, может начать к нам обращаться. И это будут ни Христос и не Божья Матерь, и возможно в мысленном общении с этим воображаемым образом мы будем вступать в общение с миром падших духов. Когда падшие духи принимали образ Христа и являлись перед его сподвижниками, один из сподвижников закрывал глаза и говорил, что не хочет  видеть Христа в этой жизни потому что увидит его в следующей. Христа мы созерцаем очами умными, очами веры, а не в графическом образе. Соответственно, когда образ Распятия возник, мне пришло какое-то утешение».

Я допускаю, что духовные люди имеют настолько глубокую связь со Христом, настолько у них велика чистота души, что они могут усилием мысли преодолеть даже сильную боль как мученики. Но очевидно, что это не без помощи Божией.

Николай Блохин был репрессирован в Советские годы из-за духовной литературы, он был помещен в заключение, ему нельзя было оказывать медицинскую помощь, и был тайный указ давать ему новый срок, как только заканчивался старый. Он рассказывал, что, когда его принуждали к сотрудничеству с администрацией и он отказывался, его начинали бить по почкам резиновыми палками. И он говорил, что, когда боль становилась невыносимой, запредельной – наступал момент и его тело становилось как резиновое, его били дубинками, но били как будто бы и не по нему. После заключения он встретил на ипподроме, где работал его отец, бывшего надзирателя, который бил его дубинкой. Николаю Блохину достаточно было просто щелкнуть пальцем, чтобы этого надзирателя просто разорвали бы на куски там, но он его простил, сказав «мог Бог повелевает прощать врагов». Был момент, когда он сидит в камере, по нему ползают вши, ужасные условия, а он не страдает, ему хорошо. И ему пришла в голову мысль, что может быть это вовсе не Божественная благодать помогает, может просто дело в том, что он, имея уже опыт прохождения экстремальных условий, получил какой-то навык. И как только он так подумал, эта Божья сила, которая его охраняла, отступила, и он пишет, что секунду назад он этих вшей не чувствовал, а теперь почувствовал. И он сразу возопил и стал просить прощения у Бога, и благодать его закрыла. Однажды его посадили в холодный карцер, где был иней на стенах, а на полу мазут – то есть нельзя было сидеть или лежать. Люди через неделю выходили оттуда полными инвалидами. Он стал молиться, и у него начала подниматься температура тела. Ему было жарко, надзиратели ничего не могли понять. Именно сидя в карцере, как рассказывал Николай, ему пришло вдохновение, и он сочинил своё лучшее произведение.

То есть это не фантазия, что Господь как-то поддерживает, но очень важно здесь не быть самонадеянным. Когда человек верит, но рассчитывает на свою силу веры – это есть опора на себя, а не на Бога, и тогда сила Божия может отступить. Иногда приходит такое искушение, чтобы научить нас смирению, когда мы надеемся не на себя, а на Бога. И это вовсе не пассивное состояние. Когда человек надеется на Бога, он может идти и в огонь, например воин может выполнить такое задание, которое ни один нормальный человек не может выполнить. Когда человек находится в этом смирении – это не пассивность, это состояние, когда у человека появляется способность отодвинуть свой страх, думая о той высшей истине, которая его ведет.

В творении Исаака Сирина «Слова подвижнические» есть главы про три типа ведения. Первый тип ведения – мышление рационалистическое – когда человек считает, что нет промысла Божия, все в жизни происходит случайно, и что мы силой рассудка управляем реальностью – такой человек не может освободиться от тревоги и страха, потому что он понимает, что не всё может контролировать. Второй этап – это уже человек верующий, когда он может решаться на поступки, на которые рациональный человек решиться не может, потому что рациональному человеку не хватает аргументов. А на третьем этапе – это уже вера развившаяся, подтвержденная опытом – когда человек уже идет и в огонь, и в воду. И когда человек приходит к таким духовным постижениям – они начинают действовать и на его земную жизнь.

Есть мнения, что одной из причин возникновения рака является переизбыток фармакологии и бадов. Повсеместная мода на прием добавок, мания людей все в себя пихать, а, как известно, два вещества в желудке дают третье, и где гарантия того, что потом все это не приведет к онкологии. Организму нужно это как-то переработать. У Нассим Талеба а в книге «Антихрупкость» есть понятие «хвостовые риски». Люди, употребляющие много Бадов, получают какую-то пользу от них, но эти хвостовые риски не учитывают. Чтобы человек мог жить и выживать, у него должны быть какие-то системы адаптации к трудным условиям жизни. Сейчас люди употребляют такое количество Бадов, но, если бы человек был создан как живой организм, нуждающийся в таком количестве биодобавок, как бы он мог жить и выживать. Раньше люди питались тем, что давал их регион. Одна женщина из Архангельской области рассказывала, что, живя в деревне, их главной пищей была треска, картофель лук, и ни у кого не было авитаминоза. В этой книге Насим Талеба пишет, что есть хрупкость – когда человек пытается стабилизировать свою жизнь через продуцирование каких-то факторов. Вроде он что-то стабилизирует, но его жизнь становится хрупкой, то есть, например зависимой от системы здравоохранения. И малейший сбой в системе здравоохранения начинает масштабировать риски. С одной стороны система здравоохранения вроде бы улучшает ситуацию, но с другой стороны есть какая-то ошибка в этой системе, которая может повлечь катастрофические последствия для участников процесса.

Нужно работать над тем, чтобы никакого греховного пятна не было на душе. Обида, раздражительность, зависть – мы чувствуем, что что-то нас лишает мира, какая-то страсть – вот она – духовная раковая опухоль.

Человек все больше и больше отрывается от состояния естественного равновесия, биологических ритмов. Это ошибочный путь, потому что человек пытается исправить не свой жизненный путь, а пытается релаксировать свое сознание, которое получает удар от внешней реальности. А этот удар наше сознание получает потому, что мы относимся ко внешней реальности по своим страстям. И если у человека была бы любовь и сострадание, то он бы реагировал иначе даже если бы было смирение. Многие ошибочно воспринимают смирение за пассивность. Но смирение – это не есть пассивность. Смириться – это не значит опустить руки, смириться – это признать, что это есть, и дальше уже действовать исходя из того, что это есть. Как например есть мамы, у которых дети родились с каким-то диагнозом, смириться в их случае – это не значит опустить руки, это значит признать, что да, мой ребёнок болен. Хотя бывают разные варианты, например есть христиане, которые говорят – мы не согласны с приговором медицины и будем бороться. А есть люди, которые не согласны в другом плане, у них есть амбициозные отношения к реальности, например что их ребенок должен быть учёным, прославить мать, должен сделать все что мать не успела, и вдруг оказывается что он болен, и это катастрофа. Может быть ребёнок и выздоровеет, но на данном этапе он не может существовать как обычные дети. Смириться в данном случае – это признать, что проблема есть, и надо с ней как-то дальше работать. А есть люди, которые не хотят смиряться, а хотят сделать вид что проблемы никакой нет. Когда у человека есть смирение – он гораздо легче переносит ситуацию – да, это произошло, это факт. И соответственно, человек минует все пять стадий – отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Он стразу приходит к конструктиву, смиряется и признает, что это есть.

Вячеслав Боровских в своих лекциях рассказывал про ипохондрию. Люди настолько оторваны от веры, настолько погружены в беспокойство о собственном здоровье, видят во всём смертельные диагнозы. И он говорит, что иногда удается привести человека в чувство не путем отрицания – мол ты не беспокойся, а сказать – да, люди умирают, и что с того? Да, и мы все можем умереть, и что?

В книге иеромонаха Тихона «Архиерей» описано, как священник отец Герасим пытался бороться со злом. Сначала проповедями, потом медицинской помощью, буквально до изнеможения он помогал людям, но, когда он понял, что море людского горя безбрежно и силы его истощились, по сути, он пришел к буддизму – то есть буквально к созерцанию происходящего. Буддизм признает наличие страданий в мире, но не может предложит иного средства кроме как угашения сознания, и это называется спасением. Когда отец Герасим впал в кощунство и неверие – раз есть столько страданий то где же Бог – он говорил об этом с Архиереем, который приехал на новое место службы. И ожидая услышать от Архиерея одно, Герасим услышал совсем другое. Архиерей обрисовал ему общую картину мира – что с древности и врачи, и мыслители, и философы пытались бороться с этой язвой, которая уничтожает человека.  На уровне биологии эта язва – это болезни, миазмы, которые отравляют воздух, воду; на уровне нравственном – это пороки и страсти; на уровне социальном – разные социальные проблемы. То есть все эти язвы – следствие грехопадения. Изначально человек мог быть бессмертным и тело не нуждалось во врачевании, оно было другим. Эту язву никто не мог победить, и только Христос, придя в этот мир, смог дать противоядие от нее. И Архиерей объясняет отцу Герасиму, что именно, потому что тот пытался бороться с этой язвой своими силами – все попытки оканчивались у него неудачей. Только соединив свои усилия с силой Христовой, можно найти какое-то противоядие.

В своей книге «О науке и религии» архиепископ Лука (Войно – Ясенецкого) высказывает подобную мысль, что христианство – это не пассивность перед злом, христианство реалистичное, оно признает, что зло и страдания есть в мире. Христианство свидетельствует о победе добра над злом, жизни над смертью, что разрушение тела не есть конец существования человека.  И в этом смысле очень интересна книга Иустина Поповича «Философские пропасти», где он говорил о том, что, когда человек соединяет свою жизнь со Христом, преодолевает всё греховное внутри себя посредством реализации Евангелистских заповедей, Господь дает ему пережить ощущение бессмертия. Причем не на уровне абстракции, а человек полновесно, со всей очевидностью проживает собственное бессмертие, то есть он удостоверяется в том, что человек бессмертен.

Порфирий Кавсокаливит писал, что после того, как он был пострижен в монашество, он понял, что человек бессмертен, и с тех пор это чувство жило с ним.

То, что вечная жизнь есть – доказала своей жизнью преподобномученица мать Мария (Скобцова), она была социалисткой, у нее умер ребенок, и когда это произошло она поняла, что выход из этого кризиса это только любовь к людям. Уехав во Францию, там она организовала помощь нашим эмигрантам, потому что многие из них буквально сходили с ума, потеряв здесь все имущество, пребывая в ужасных условиях – голод, болезни, туберкулёз. Мать Мария организовала питание, ходила по рынкам за не кондицией, продуктами, которые можно было забрать бесплатно, организовывала больницы, искала врачей. За помощь еврейским детям в годы Второй мировой войны ее поместили в немецкий концлагерь. В лагере у одной девушки перед газовой камерой случилась истерика, и мать Мария сказала ей – не бойся, вечная жизнь есть. На вопрос девушки – чем она может это доказать, мать Мария пошла в камеру вместе с девушкой. То есть, если бы это была бы просто религиозная проповедь и человек не верил бы до конца в то, о чем о говорит – он бы не смог пойти. То, что мать Мария пошла вместе с девушкой в газовую камеру чтобы спасти ее от отчаяния, потому что очень важен это переход от земной жизни в вечность, если человек осуществляет этот переход с доверием к Богу, он может войти в эту вечную жизнь. А если он переходит в состоянии хулы на Бога – этим и страшен грех самоубийства, оно совершается в состоянии отчаяния, – с этим же душевным переживанием человек перейдет в вечность, и для него блаженная жизнь со Христом станет невозможной. То, что мать Мария пошла в камеру вместе с девушкой – это проверка православного мировоззрения.

Когда Стефану Великопермскому один языческий жрец предложил испытать чья вера сильнее – взявшись за руки пройти сквозь горящую избу и подо льдом реки (спуститься через одну прорубь и подняться через другую), Стефан Великопермский, помолившись согласился. Но жрец, видя это, испугался и отказался.

У православных святых учение о вечной жизни было удостоверено их личным подвигом. У многих новомучеников был выбор – отрекшись от Христа, они бы получали жизнь. Значит, это была не фикция, не умозрения, потому что, когда тебе становится больно – все умозрения заканчиваются. Иустин Попович в своей книге «Философские пропасти» пишет, что перед лицом смерти вся человеческая культура, основанная не на связи со Христом, обращается в ноль. В книге есть глава – «Прогресс в мельнице смерти».  И только то, что может пережить смерть – достойно внимания человека. «Я стою у гробовой доски и взвешиваю культуру на весах смерти. И смотри: она легче, чем ничто. Перед смертью она сворачивается в скорченный нуль. Все ее достижения смерть потихоньку разгрызает и разрушает, до тех пор пока их все не разрушит и не унесет в свою мрачную бездну. Разве культура, которая не в состоянии победить смерть, действительно заключает в себе силу, которую ей многие приписывают? Разве культура, которая не может осмыслить смерть, может быть смыслом жизни? Какая польза человеку от того, что он культурен, культурен в мельнице смерти, которая не сегодня-завтра смелет и его, и его культуру?»

Иван Ильин в книге «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний», в глава «О смерти», «О бессмертии» писал – живи только ради того, ради чего ты достоин умереть, что не стоит смерти – не стоит и жизни. Смерть – это беспристрастный судья, память смертная в православной аскезе считается добродетелью, напоминая о том, что у тебя не так много времени, не трать его попусту, спеши творить добро, любить, прощать. Память смертная тебе подсказывает что в этой жизни важно, что не важно.

Поэтому, когда человек перестраивает свою жизнь, исцелится он от рака или нет – это отходит на второй план, человек начинает иначе осмыслять свою жизнь.  Все в жизни протекает по-другому, и даже если человек выздоровеет от рака, нужно понимать, что есть предел, и когда-нибудь войти в жизнь вечную придется любому из нас. И если человек не живет духовной жизнью и, будучи здоровым, не переживает того отчаяния, которое переживают при раке, ему все равно придется пережить этот страх и отчаяние, просто чуть позже. Поэтому смерть от рака принципиально, за исключением боли, не отличается от того, что всем придется пережить. У митрополита Антония Сурожского есть мысль о том, что время старости человеку дано для того, чтобы как бы заново прожить и пересмотреть свою жизнь.  И в силу своей физиологии, в старости, когда меняется ритм и уклад жизни, человек останавливается, акцент с внешних дел перемещается во внутрь, человек начинает вспоминать свою жизнь, переосмысливает ошибки, приносит покаяние. Годы, когда человек болеет и или частично, или полностью обездвижен старостью – это время, когда надо подводить итоги с чем ему войти в вечность. И если были какие-то ошибки- их надо исправить. Пока человек здоров и полон энергии – человеку никогда подумать об этом. Когда человек приходит к этому пересмотру – уходит страх. В письмах Никона Воробьёва он пишет, что страх смерти рождается если на душе еще есть какой-то грех, душа содрогается, чувствует, что еще что-то осталось.

Ты спрашиваешь – не считается ли суицидом – с точки зрения православия – добровольный отказ от лечения, если врачи говорят, что еще можно побороться.  

Отвечаю – только помолившись, дождавшись состояния внутреннего мира можно на этот вопрос ответить. Бывает, что наступает момент истины, когда мы какое-то время молимся и ответом на нашу молитву является какая-то цепочка обстоятельств, которая нас приводит нас к какому-то решению, и тогда это решение сопровождается внутренним миром. Как писала Александра Сужут в свой книге «Перед открытой дверью» она как чудо восприняла то, что нашёлся врач, который согласился сделать ей операцию, когда она была уже безнадёжно больна. И у нее наступила ремиссия. Все очень индивидуально, единых рецептов нет. Как говорят духовные авторы – если небо молчит – ничего не предпринимай. Митрополит Вениамин (Федченков) в своей работе «Святый сорокоуст» описывал ситуацию – когда ему было нужно принять решение в советские годы – остаться ли верным московскому патриархату, когда многие зарубежные приходы отошли, он какое то время молился, и в его жизни произошла цепь обстоятельств, которые хотя по началу и не давали прямого ответа на вопрос, но в итоге привели его к осмысленному решению остаться верным московскому патриархату. Единократное решение всегда может быть ошибочным- а вдруг мы неправильно истолковали действительность, посчитав что это был ответ Божий, а это была просто наша версия происходящего. А бывает, обстоятельства происходят, мы приглядываемся к ним, опять молимся – опять что-то происходит. Когда человек начинает молиться и обращается к Богу – перед ним открывается какая-то дверь и становится понятно, что делать дальше. Может быть не сразу, но в любом случае какая-то цепочка обстоятельств приводит тебя к решению, реализация которого сопровождается внутренним миром.

Нам всем нужно пройти борьбу со страстями, со злом – чтобы перегорело наше самолюбие, эгоизм. Христианам, прошедшим гонения Господь помогал в этих обстоятельствах, не избавляя их от самих обстоятельств, но подавая им помощь и терпение. Потому что если человек не прошел борьбу со злом, то будет не способен к вечной жизни. У Адама было всё познание, но не было духовной опытности, поэтому он так быстро пал, не было опыта борьбы со злом, поэтому зло его победило. Поэтому человек, чтобы стяжать добродетель, должен здесь победить зло, страхи, маловерие, малодушие. Иначе эти страсти могут не дать ему войти в жизнь вечную. Как говорил Феофан Затворник, Господь устраивает наш жизненный путь так, чтобы нам максимально удобным образом избавиться от страстей.