Мельник А.Г. Ансамбль Соловецкого монастыря во второй половине XVI–XVII вв.

Каменный ансамбль Соловецкого монастыря неоднократно рассматривался в литературе [1]. Однако он все еще остается недостаточно исследованным. Пока не существует обоснованной периодизации его развития во второй половине XVI–XVII вв., не выявлены основные архитектурно-художественные приемы, которые использовались при его создании. 

Как представляется, история ансамбля Соловецкого монастыря упомянутых полутора столетий распадается на следующие четыре относительно самостоятельных хронологических периода: 1. 1552–1566 гг. – начало 1570-х гг.; 2. 1572 г. – начало 1580-х гг.; 3. 1582 г. – начало XVII в.; 4. XVII в. 

Первый из указанных периодов характеризуется, прежде всего, началом каменного строительства в монастыре. Тогда были возведены Успенская церковь с трапезной (1552–1557 гг.) и Преображенский собор (1558–1566 гг.). С их возникновением четко определились границы соборного комплекса и его фасадный, ориентированный на запад, к морю, композиционный характер. Грандиозные по тем временам собор и трапезный комплекс задали масштаб будущему каменному ансамблю. Однако вплоть до начала 1570-х гг. остальные постройки оставались деревянными. И хотя перерыв в каменном строительстве на Соловках во второй половине 1560-х гг. имел свои конкретные причины [2], в этом не было ничего необычного. Как раз напротив, многие русские монастыри XVI в. имели подобное сочетание каменных и деревянных построек [3]. Кроме того, в подавляющем большинстве из них каменное строительство начиналось именно с возведения важнейших культовых сооружений – собора и церкви с трапезной. Своеобразие соловецкого варианта такой практики заключалось в том, что первой начали строить церковь с трапезной, а не собор, как бывало обычно [4].

Надо полагать, в монастырском строительстве России той эпохи был накоплен большой опыт создания более или менее целостных ансамблей, сочетавших в себе каменные и деревянные сооружения. Поэтому и соответствующие постройки Соловецкого монастыря рубежа 60-70-х гг. XVI в. были, очевидно, приведены к какому-то гармоническому единству.

В отличие от первого, во второй период истории рассматриваемого ансамбля преобладало строительство не культовых, а хозяйственных и оборонительных сооружений. Тогда возникли каменные поварня (1572 г.), квасоварня, сушило, возможно, казенная палата [5], а также деревянная крепость (1578 г.), сменившая старую монастырскую ограду, и лишь одна каменная церковь св. Николы Чудотворца (1577–1583 гг.).

Какое влияние оказало это строительство на облик ансамбля в целом? Во-первых, поварня и квасоварня зафиксировали восточную границу ансамбля. Впоследствии именно по линии их восточных фасадов прошла трасса лицевой части восточного прясла каменной крепостной стены. Во-вторых, с появлением, видимо, достаточно внушительных деревянных оборонительных сооружений в облике ансамбля впервые отчетливо выявился его крепостной характер. В-третьих, каменная Никольская церковь со стоявшей рядом, вблизи ее северного фасада, деревянной колокольней закрепили геометрический центр соборного комплекса и ансамбля в целом.

Важнейшим сооружением третьего периода истории ансамбля явилась, конечно же, каменная крепость, возводившаяся с 1582 по 1596 гг.; отдельные ее элементы достраивались в начале XVII в. (1621 г.) [6]. Таким образом, время строительства крепости целиком охватывает весь названный период. Архитектура крепости наложила отпечаток на образ многих каменных зданий монастыря, создававшихся одновременно с ней или вскоре после нее. К таким зданиям, прежде всего, относятся надвратная Благовещенская церковь (1596–1600 гг.), переходы между собором и трапезной (1602 г.), трехшатровая звонница, примыкавшая с севера к Никольской церкви (начало XVII в.) [7].

Значение третьего периода в истории ансамбля исключительно велико. Именно в это время завершилось формирование объемно-пространственной композиции ансамбля эпохи средневековья, на что уже обращалось внимание [8].

Ни одно из многочисленных каменных сооружений всего последующего столетия не внесло принципиальных изменений в общее композиционное решение ансамбля, сложившееся в начале XVII в. Многие из них строились на месте более ранних деревянных зданий, воспроизводя их примерные масштабы. Таковы, например, келейные корпуса внутренней периметральной застройки [9]. Даже появление каменной Филипповской церкви в 1688–1690 гг. в северо-западной части ансамбля благодаря ее небольшим размерам [10]существенно не изменило его облика.

Однако из этого всего не следует, что четвертый период истории ансамбля не имеет самостоятельного значения. Подавляющее большинство дошедших до нас зданий XVII в. обладало довольно выразительным наружным декоративным убранством, выдержанным в едином художественном ключе [11]. И этим все они разительно отличаются от крайне скупых по оформлению, даже суровых (благодаря обильно использованному в кладке стен валунному камню) сооружений, относящихся к предшествующему периоду.

Итак, каждый из четырех указанных периодов обладал своей спецификой.

Теперь следует обратиться к рассмотрению тех композиционных и иных приемов, при помощи которых соловецкие зодчие середины XVI — конца XVII вв. смогли добиться преемственности в своей строительной деятельности, что привело к возникновению одного из наиболее значительных и своеобразных ансамблей древней Руси этого времени.

В XVI и в особенности в XVII столетиях все чаще можно видеть появление крепкоскомпонованных планов, жестко и однозначно установленных композиционных связей между отдельными составляющими ансамбля.

Градостроительная композиция создавалась с учетом вполне определенных точек обзора [12]. В случае с рассматриваемым ансамблем установить местоположение таких точек весьма несложно. Если для подавляющего большинства прибывавших на Соловки монастырь впервые открывался только с запада, со стороны моря, то и формировать его ансамбль, очевидно, старались в расчете на восприятие именно с этой стороны [13]. Соответственно и важнейшие культовые сооружения, объединенные в соборный комплекс, строились главным образом с учетом их обзора от главных западных Святых ворот и со стороны парадного западного двора.

Сопоставление горизонтальных размеров основных зданий ансамбля с расстояниями между ними помогло приблизиться к определению тех композиционных приемов, которыми пользовались его создатели. В частности, оказалось, что между трапезным комплексом и Преображенским собором пролегает расстояние, примерно равное удвоенной ширине последнего. Да и сам трапезный комплекс лишь немного шире собора, в то же время собственно трапезная несколько его уже. Продольные же размеры указанного комплекса (44 м) без более поздней западной паперти [14] и собора с первоначальной западной папертью (43 м) близки друг другу. Общая длина соборного комплекса по линии западного фронта составляющих его зданий близка к 120 м, причем ширина собора равна четвертой части этого размера.

Приведенные факты можно истолковать следующим образом. Очевидно, создание соборного комплекса не было совершенно спонтанным процессом, а как-то, пусть даже в самом общем виде, планировалось. Разметка будущей строительной площадки, надо полагать, происходила примерно так. Сначала установили ее длину в 120 м и ширину в 43–44 м. Затем разбили образовавшийся прямоугольник тремя параллельными линиями, сориентированными по направлению восток–запад, на четыре равных по размерам участка, отведя северный из них для возведения трапезного комплекса, а южный – собора. Между двумя средними участками располагается осевая линия плана соборного комплекса. Ее значение, очевидно, ясно осознавалось в древности. Недаром точно справа и слева от нее вплотную друг к другу позже были построены Никольская церковь и звонница. При этом расстояния от той и другой соответственно до Преображенского собора и трапезного комплекса почти равны.

В результате была достигнута необыкновенно высокая для XVI в. степень упорядоченности в размещении зданий соборного комплекса, разумеется, при взгляде на него с запада.

Но с самого начала перед создателями ансамбля стояла одна трудноразрешимая проблема. Дело в том, что доминирующее сооружение соборного комплекса – Преображенский храм – было размещено не в его центре, а с края. Поэтому при взгляде с запада остро должна была ощущаться общая неуравновешенность композиции ансамбля. Проблема заключалась в том, чтобы если не устранить ее совсем, то хотя бы максимально ослабить. Очевидно, во многом с целью разрешения данной проблемы над западным фронтоном трапезной была устроена часовая шатровая звонница [15], достигавшая по высоте, судя по поздним изображениям [16], уровня верха первоначальной центральной главы собора. Таким образом, композиция соборного комплекса получила б’ольшую уравновешенность.

Достижению той же цели служило неуклонное усиление ансамблевого характера соборного комплекса. Постепенно все его относительно самостоятельные строения были объединены в единое художественное целое. Особую роль в этом процессе сыграли каменные переходы [17], построенные в 1602 г. Не случайно их композиция получила подчеркнуто симметричный характер. Центр переходов фиксирует массивная валунная часть, прорезанная двумя небольшими окнами, а по сторонам от нее размещены по две одинаковых арки. Замечательно, что идея парности, столь отчетливо выраженная в облике переходов, буквально пронизывает весь соборный комплекс. В самом деле, явные пары составляли два самых больших его сооружения – трапезный комплекс и Преображенский собор, а также два меньших – Никольская церковь и звонница. Вспомним и двустолпия последних двух упомянутых храмов.

Итак, благодаря своей исключительной массивности переходы вместе со слившимися с ними западными папертями собора и трапезной составили подобие грандиозного цоколя — некоего единого сооружения, каким стал теперь восприниматься соборный комплекс. Только с возникновением переходов он обрел, в полном смысле слова, характер ансамбля в ансамбле. И в этом заключается одна из наиболее своеобразных черт Соловецкого монастыря. Ни в одном другом известном русском монастыре XVI в. не существовало подобного целостного соборного комплекса.

Продолжение измерений расстояний между отдельными компонентами рассматриваемого ансамбля обнаружило следующую закономерность.

Между южным фасадом Преображенского собора и южной стороной крайней южной Белой башни существует расстояние почти точно такое же, как между северным фасадом трапезного комплекса и северной стороной крайней северной Никольской башни. Причем эти размеры почти равны ширине соборного комплекса, которая близка к 120 м. Такую же длину имеют северное и южное прясла западной крепостной стены, разделенной точно посередине Успенской башней. Хотя план крепости не вполне регулярен, но средняя его ширина опять-таки близка к 120 м.

Как видим, при сооружении каменной крепости длина соборного комплекса выступала подобием модуля. Это позволило усилить согласованность отдельных частей ансамбля. Действительно, при взгляде с запада (с моря) в панораме монастыря соборный комплекс занял строго центральное положение. А замыкающие с севера и юга эту панораму Никольская и Белая башни оказались на одинаковых расстояниях от него, что приблизило облик ансамбля к гармонической уравновешенности.

В настоящее время главные западные крепостные ворота и проем под Благовещенской церковью воспринимаются почти как единое целое и носят общее название Святые ворота. В древности же было не так. Благовещенская церковь до ее расширения в XIX в. в западную сторону до крепостной стены располагалась только над воротами ряда келейной застройки. Таким образом, вплоть до XIX в. в данном месте на небольшом расстоянии друг от друга существовали не одни, а двое ворот: первые – крепостные и вторые – под Благовещенским храмом, о чем, кроме всего прочего, свидетельствуют и старые изображения монастыря [18]. На выходной миниатюре Вахрамеевской рукописи «Жития Зосимы и Савватия» начала XVII в. первые фигурируют под названием «ворота городовыя», а вторые обозначены как «святые ворота» [19]. Подобное сочетание крепостных и Святых ворот отмечено и в некоторых других русских монастырях [20]. Но в соловецком варианте, в отличие от всех остальных известных, над главными крепостными воротами отсутствует башня.

Характерно, что тенденция к подчеркнутой упорядоченности в построении ансамбля определила и выбор места для этих ворот. Они были устроены точно посередине южного прясла западной крепостной стены. Точнее, скорее всего, местоположение главных западных ворот монастыря определилось задолго до возведения каменной крепости. Ее же строили так, чтобы эти ворота оказались именно посредине указанного прясла.

Выше уже было показано, что важнейшая видовая точка на здания парадного двора монастыря и, прежде всего, на Преображенский собор находилась, да и теперь находится, у Святых ворот. Исследования некоторых других русских средневековых ансамблей выявили следующую закономерность. Расстояние от соответствующих точек до доминирующих сооружений и от них до некоторых других зданий в таких ансамблях часто определялось с учетом особенности человеческого зрения, способного полноценно воспринимать какой-либо объект по всей высоте с расстояния, примерно равного двум его высотам, а деталей объекта – с расстояния одной его высоты [21]. Эта особенность учитывалась и при определении высоты первоначального иконостаса Преображенского собора [22]. Значит, велика вероятность обнаружения указанной закономерности и в построении рассматриваемого ансамбля. Чтобы подтвердить или опровергнуть данную гипотезу, необходимо знать первоначальную высоту Преображенского собора. Современная его высота от основания до яблока центральной главы близка к 41 м. Но эта высота явно больше первоначальной, ведь, судя по старейшим изображениям собора [23], его первоначальные главы были значительно уже и ниже нынешних. По приблизительным расчетам в XVI в. высота собора от основания до яблока центральной главы равнялась примерно 35–36 м. Если эти расчеты верны, то получается, что от оси собора до Святых ворот пролегает расстояние, как раз равное двум его высотам, более того, на таком расстоянии находятся Архангельские ворота и почти на таком же – трапезный комплекс.

Исходя из всего вышеизложенного, представим, из каких картин складывалось в древности первое, а значит, и самое сильное впечатление от ансамбля Соловецкого монастыря.

Вид на него открывался задолго до подхода морского судна к бухте Благополучия. Поначалу был виден лишь силуэт ансамбля, в котором выделялись белоснежный Преображенский собор и темные высокие шатры угловых башен крепости. По мере приближения к берегу более отчетливо вырисовывались шатры часовой звонницы трапезной и главной монастырской звонницы, а также верха остальных церквей. С этого относительно небольшого расстояния ансамбль представал во всем своеобразии. Основные его здания, не заслоняя друг друга, выстраивались перед зрителем как бы в одну шеренгу, в которой господствовал Преображенский собор, сильно смещенный от центра панорамы. Но такая асимметрия не казалась чрезмерной, поскольку ее заметно ослабляли своим подчеркнуто упорядоченным расположением вертикали остальных сооружений. Когда монастырь был уже совсем близко, на передний план в его образе выступала циклопическая мощь крепостной валунной кладки и контрастирующая с ней, казавшаяся миниатюрной, пирамида щипцовых кокошников завершения надвратной Благовещенской церкви. Наконец, судно приставало к берегу в бухте Благополучия, имевшей несколько пристаней, главная из которых находилась прямо против главных западных ворот монастыря [24]. Именно через них паломники обычно впервые и входили в обитель. Сначала, пройдя под сводами этих ворот, они оказывались в узком пространстве между крепостной стеной и рядом келейной застройки. В сильном ракурсе перед ними открывался западный фасад Благовещенской церкви. Далее, миновав расположенные под нею Святые ворота, они видели перед собой Преображенский собор, представавший во всей своей мощи и своеобразии, а затем их взгляд скользил по валунному массиву переходов, напоминавших только что виденную крепостную стену, и переходил на остальные сооружения соборного комплекса, как бы выраставших из единого объема этих переходов. Впечатление довершали сплошные ряды невысокой (первоначально одноэтажной) келейной застройки, ограничивавшей центральную часть монастыря почти правильным четырех-угольником. Можно думать, что в эпоху средневековья все описанные выше черты правильности, упорядоченности ансамбля Соловецкого монастыря воспринимались гораздо острее, чем теперь. Возможно, в них даже видели нечто сакральное.

[1] Досифей (Немчинов), архим. Географическое, историческое и статистическое описание ставропигиального первоклассного Соловецкого монастыря. М., 1836; Богуславский Г.А. Острова Соловецкие. Архангельск, 1978. С. 46–115; Савицкая О.Д. Архитектура Соловецкого монастыря // Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов. М., 1980. С. 45–129; Скопин В.В., Щенникова Л.А. Архитектурно-художественный ансамбль Соловецкого монастыря. М., 1982; Скопин В.В. На Соловецких островах. М., 1990. С. 34–90

[2] Мельник А.Г. О каменном строительстве в Соловецком монастыре в период с начала 70-х по начало 80-х гг. XVI в. // Археология и история Пскова и Псковской земли. 1991. Псков, 1992. С. 115

[3] Например, к таким ансамблям в XVI в. можно отнести следующие монастыри: Ростовский Борисоглебский, Ферапонтов, Спасо-Прилуцкий, Калязин, Корнилиев-Комельский и др.

[4] Милорадович А.Н. Новгородский мастер Игнатий Салка //Соловецкий сборник. Материалы и исследования. Соловки, 1994. Вып. 1. С. 82

[5] См.: Мельник А.Г. О каменном строительстве… С. 115

[6] Косточкин В.В. Новые данные о стенах и башнях Соловецкого монастыря // Архитектурное наследство. М., 1972. № 20. С. 33–38; Буров В.А., Скопин В.В. О времени строительства крепости Соловецкого монастыря и ее зодчем монахе Трифоне // Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Города, ансамбли, зодчие. М., 1985. С. 58–63

[7] Основная верхняя часть этой звонницы была разобрана перед строительством на ее высоком валунном основании дошедшей до нас колокольни (1777 г.) См. изображение древней трехшатровой колокольни на гравюре 1744 г. (Скопин В.В., Щенникова Л.А. Указ. соч. С. 72–73)

[8] Савицкая О.Д. Указ. соч. С. 77

[9] Там же. С. 116

[10] Эта Филипповская церковь, разобранная во второй половине XVIII в., показана на гравюре 1744 г. (Скопин В.В., Щенникова Л.А. Указ. соч. С. 73)

[11] См.: Мельник А.Г. Декор зданий XVII в. Соловецкого монастыря // Археология и история Пскова и Псковской земли. 1993. Псков, 1994. С. 71–73

[12] Бондаренко И.А. Перерождение средневековых традиций в русской художественной культуре XVII в. // Советское искусствознание. М., 1988. № 23. С. 83–84

[13] См.: Мельник А.Г. К вопросу о формировании архитектурно-художественной системы Преображенского собора Соловецкого монастыря // Архангельское Поморье. История и культура. Архангельск, 1983. С. 75

[14] О более позднем появлении каменной паперти трапезной см.: Савицкая О.Д. Указ. соч. С. 56

[15] См.: Мельник А.Г. К вопросу о происхождении трехчастной осевой архитектурной композиции (церковь–трапезная–колокольня) // Памятники истории и культуры Верхнего Поволжья. Нижний Новгород, 1991. С. 213–214

[16] См.: Скопин В.В., Щенникова Л.А. Указ. соч. С. 76–77

[17] Скопин В. В. На Соловецких островах. М., 1994. С. 56

[18] См. Скопин В.В., Щенникова Л.А. Указ. соч. С. 75

[19] Там же. С. 50

[20] Выголов В.П. Надвратные храмы древней Руси (проблемы эволюции и происхождения) // Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Столица и провинция. М., 1994. С. 16

[21] См.: Ушаков Ю.С. Ансамбль в народном зодчестве русского Севера. Л., 1982; Рябушина И.А. К вопросу о композиции русских монастырей XV–XVII вв. // Архитектурное наследство. М., 1986. № 34. С. 193–200

[22] Мельник А.Г. Об иконостасах Преображенского собора Соловецкого монастыря // Археология и история Пскова и Псковской земли. 1992. Псков, 1992. С. 50

[23] См.: Мильчик М.И. Архитектурный ансамбль Соловецкого монастыря в памятниках древнерусской живописи // Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов. М., 1980. С. 235, 236, 237, 239, 243

[24] См. изображение этой пристани на гравюре 1744 г. (Скопин В.В., Щенникова Л.А. Указ. соч. С. 73)