Кириченко О.В. «ГУЛАГ должен быть осмыслен»

Интервью с одним из участников конференции «История страны в судьбах узников Соловецких лагерей» – Олегом Викторовичем Кириченко, доктором исторических наук, главным научным сотрудником Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН (Москва).

– Олег Викторович, Вы впервые принимаете участие в конференции «История страны в судьбах узников Соловецких лагерей». Случалось ли Вам посещать Соловецкие острова ранее, вне рамок этого научного события?

– На Соловки я приехал впервые, хотя такая попытка предпринималось мной еще в 80-е годы. Будучи студентом, я путешествовал по Северу (к Северу у меня всегда было особое отношение, в том числе как к месту, где сохранилось огромное количество уникальных памятников архитектуры). Со своими друзьями я доехал до Кеми. В то время Кемь больше напоминала Тамань Лермонтова: нам попались перевозчики – местные жители на моторных лодках, вид которых, мягко говоря, не внушал доверия. И хотя мы были романтиками (ветер в голове), все же не решились с ними ехать. Тогда до Соловков я не добрался – мы поехали в Архангельск. Таким образом, сейчас я первый раз оказался на Соловках.

– Какие впечатления произвело на Вас это место?

– Очень смешанные впечатления. С одной стороны – запредельная историческая реальность и красота. Мы сейчас живем в постмодернистской действительности, которая нам все время преподносит что-то новое. Поэтому, когда ты приезжаешь в место, где самой историей всё поставлено на основы, где запредельность исторического бытия зашкаливает, где все настоящее, подлинное, великое, периодически становится сложно в это поверить: возникает иллюзия, что здесь снимается очередной исторический фильм.

С другой стороны, когда здесь находишься, ощущаешь и другую реальность: наряду с красотой, здесь присутствует великое безобразие, здесь всё пропитано кровью. На мой взгляд, это не случайно. Здесь очень долгое время копилась духовная история, совершалась бескровная жертва. Соловки в дореволюционной России были оплотом не только монастырского быта и величия, но и образцом народного монастыря в его подлинной мощи. Соловецкий монастырь был создан народными силами, и сам народ вырастил здесь культуру, хозяйство, политику и духовность. Все это было связано со святостью, и поэтому именно на это место решили обрушиться темные силы, которые попытались вытеснить благодать и силу красоты, сосредоточенные здесь. Они стремились разгромить это народное и поставить вместо него псевдонародное, новый мир, в котором некое призрачное счастье творилось по новым законам, законам выверенным, определяющим лозунги, музыку и распорядок дня.

Безусловно, сегодня на Соловках вновь, по капле, разворачивается стихия народной жизни, которая когда-то текла мощной рекой. Но вторая реальность все еще присутствует. Этот холод все еще живет здесь и, наверно, останется жить в назидание нам. Тем не менее, к большому сожалению, эта вторая сторона Соловков часто не видится нашими современниками, паломниками, которые сюда приезжают. Они замечают лишь хороший монастырь, сохранивший свое исторические лицо. Необходимо постоянно доносить до людей эту трагическую ноту, потому что без нее, без понимания того, что здесь было пролито столько человеческой крови, не будет понимания этого места. Ты не будешь жить здесь по-настоящему, а будешь приходить сюда, как на место, где «снимают фильм».

– Можете ли Вы подробнее рассказать о теме Вашего доклада? Чем вызван Ваш интерес к этой теме?

– Тема моего доклада касается уточнений биографии священномученика Никодима (Кононова), архиерея, принявшего мученическую смерть в 1919 году. Мне показалось важным рассказать об этом человеке здесь, на конференции, поскольку он является уроженцем Архангельской земли, и кроме того, хоть и косвенным образом, он был связан с Соловецкими островами.

Мне глубоко близка личность священномученика Никодима. Его деятельность была связана с просвещением: он преподавал и даже был ректором ряда семинарий в Петербурге, Калуге, Олонце. В своем служении он действовал неординарно. Например, когда назревала революция 1905 года и большое число семинаристов бунтовало, он стремился погасить этот бунт не с той строгостью, с какой действовала полиция и церковные чиновники, разгонявшие и увольнявшие студентов, а с позиций отеческой любви: он шел к бунтовавшим и рассказывал им о том, как жили древние святые, в том числе соловецкие, к чему они стремились, каковы были их идеалы. И хоть эта пастырская деятельность носила неофициальный характер, она в большей степени повлияла на то, что бунт, который намечался в Калуге, был погашен. Также он активно занимался издательской деятельностью. Это был уникальный человек: за свой короткий жизненный срок он издал 14 томов (!) своего труда «Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII–XIX столетий». Никогда в русской Церкви не было книги, которая бы охватывала жизнеописания не святых, а людей, которые стремятся к святости. Он описывает судьбы учителей, врачей и других, кто не был прославлен Церковью, но жил благочестивой жизнью. Сегодня этот труд – важный источник понимания народного благочестия, того, что границы между тем, что есть простой человек, а что святой – очень зыбкие в православной Церкви.

Когда пришла революция, Никодим Кононов, уже будучи в сане епископа, до самой кончины не побоялся говорить о том, что творили большевики. Он открыто выступал против грабежа людей, разрушения ценностей, превращения церквей в конюшни. Он попал в число тех, кто уже в первые годы гонений был убит новой властью, причем, это время было самым тяжелым: тогда тех, кто встал поперек революции и не пожелал принять разрушительных законов, уничтожали наиболее изощренными способами. Страшные казни придумывали для того, чтобы поразить общество страхом. От людей, пострадавших в первые годы гонений, от их поступков, зависело очень многое. Таким стал и владыка Никодим, претерпевший мученическую кончину.

– Как Вы пришли к изучению этой темы?

– К этой теме я пришел, занимаясь темой женского монашества XIX-XX веков и работая в Историческом архиве Санкт-Петербурга. Там я обнаружил документы, касающиеся деятельности владыки Никодима. Я изучил его биографии, существующие на данный момент, и обнаружил, что там есть далеко не всё. Архив есть архив – зачастую он хранит гораздо больше информации, чем мы имеем. Поэтому я посчитал нужным раскрыть даже малейшие детали его пути, в том числе тех лет, когда он занимался просветительской деятельностью. Эти детали очень важны.

– Вы занимаетесь и преподавательской деятельностью, в связи с чем много общаетесь с молодым поколением. Скажите, пожалуйста, такая сложная тема, как тема лагерей, репрессий, новомученичества находит ли отклик в молодежной среде? Она интересна молодому поколению?

– Я читаю спецкурс в РГГУ, посвященный духовности, духовной природе человека. Сперва мы рассматриваем методологию, которую выработала русская философская мысль в ХХ веке, в частности, Лихачев, Бахтин, Лосев и ряд других мыслителей, которые, в отличие от западных философов, работавших в рамках постмодернистской действительности, учитывали цельную природу человека и нашли объяснение того, что же такое человек, в том числе, в период его распада. После работы с методологическим аппаратом, мы работаем с художественными текстами – например, рассматриваем «Один день Ивана Денисовича» и «Архипелаг ГУЛАГ».

По моим наблюдениям, эта сложная тема сейчас отвергается. Это характерно не только для студентов, но и для всей массовой культуры: никто не хочет драмы. Более того, сегодня многие, даже православные люди, считают, что ГУЛАГ – это нормально, что таким образом наша страна отстаивала свое место в мире, что это явление было закономерным. «Благодаря этому мы выжили, выиграли войну и полетели в космос!». Разве благодаря этому?.. К сожалению, я вижу, что эти настроения нарастают. ГУЛАГ должен быть осмыслен, причем, в разноплановом ключе: и с точки зрения образованных людей, получающих университетское образование, и с точки зрения «массового потребителя».

Нам нужно помнить и знать, с чего начинался ГУЛАГ. В этом смысле все соловецкие свидетельства должны быть ярким напоминанием того, что мы вновь можем ступить в эту реку смерти, безвременья, разрушения, и эта река приведет нас в море, которое мы уже не переплывем, это точно.

– Какие у Вас впечатления от конференции? Может быть, у Вас были какие-то ожидания, и совпали ли они с действительностью?

– Ожиданий не было – я просто не знал, что это за конференция. Я всегда откликаюсь на возможность принять участие в таких событиях, потому что смотрю на всё как на промысел Божий. Поехать на эту конференцию мне подсказал очень хороший человек, которому я доверяю. Поэтому приехав сюда, я не разочаровался. Напротив, очень радостно было осознать, что в рамках этой конференции тематика ГУЛАГа не сведена лишь к светской стороне дела. В Москве очень много внимания уделяется именно светскому понимаю этих событий, научному, но не церковному. Нельзя, на мой взгляд, сводить всё к тюремным решёткам, к количеству жертв. В конце концов, человека перестанет всё это трогать. В этой теме обязательно нужно искать подлинный смысл. Очень важно, что тема ГУЛАГа рассматривается на этой конференции с церковных позиций и рядом с монастырём, где все это происходило.

Конференция находится на самом раннем пути своего существования, она только разворачивает свои силы. Я надеюсь, что со временем её охват будет все большим, будут привлекаться большие силы, и церковная составляющая станет главным вектором осмысления темы ГУЛАГа. Иначе смысл конференции будет утрачен.