Тоболова М. Соловецкая исповедница Наталия Фредерикс (1864–1926)

Сколько бы ни было тяжелого в жизни, всегда еще столько остается,
в чем можно черпать и смысл жизни, и силу, и даже радость жизни.
Наталия Фредерикс

Баронесса Наталья Фредерикс родилась 8 июля 1864 года в родовом имении Знаменовка Бахмутского уезда Екатеринославской губернии (сейчас Донецкая область) на праздник Казанской иконы Божией Матери. Дочь потомственного дворянина, гвардии полковника императорской армии Модеста Александровича Фредерикса[1] и графини Елизаветы Александровны, урожденной Гейден. У Натальи был единственный брат – барон Николай Модестович Фредерикс, лейтенант Егерского гвардейского полка.

Род баронов Фредерикс известен в России с XVIII века. Предок барона Модеста Александровича, Иван Юрьевич Фредерикс, был придворным банкиром Императрицы Екатерины II, которая 5-го августа 1773 года за честную службу пожаловала ему титул барона. Бабушка Натальи, графиня Анна Александровна Гейден, в 1898-м году помогала построить храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы в селе Петровка-2, расположенного рядом с имением Знаменовка. Она же пожертвовала 50 десятин земли на содержание построенной церкви. Возможно, именно ей принадлежало и село Знаменовка, в котором позже родители Натальи построили кирпичный завод.

Семья барона Модеста Фредерикс жила в Петербурге, где Наталья окончила Мариинскую (Литейную) гимназию. Это было первое всесословное женское учебное заведение в стране. Девочки учились 7 лет, в течение которых получали всесторонние знания. В отличие от институток, ученицы жили дома, в семье.

После смерти родителей Наталье Модестовне по наследству досталось село Знаменовка и 3000 десятин земли. Позже она приобрела еще и дом-усадьбу в Ялте. Наталья была богата, но жила очень скромно, много времени уделяла благотворительности. В 1895-м году стала членом Петербургского Крестового благотворительного общества, входила в совет его правления. Общество было создано представителями петербургской знати для помощи всем нуждающимся, без различия звания, пола, возраста и вероисповедания. Общество снабжало неимущих одеждой, пищей, жильем, лекарствами, в крайних случаях – денежными пособиями; помещало престарелых в приюты и богадельни; выделяло средства на оплату обучения детей.

Наталья Модестовна в своем имении построила больницу и начальную школу для крестьянских детей, устраивала праздники для крестьян. По характеру была замкнутой, любила уединение. Её брат Николай Модестович умер в 1892-м году, 30-ти лет, оставив вдову с двумя детьми. Наталья была очень дружна с невесткой, Еленой Илиодоровной Фредерикс (урожденной Шидловской), помогала ей растить своих племянников – Дмитрия и Владимира. Замуж Наталья Модестовна не выходила. Зиму обычно проводила в Петербурге, а на лето выезжала либо в Знаменовку, либо в Крым. Живя в имении, много читала, писала акварельные этюды, сажала цветы и деревья, занималась хозяйством. Так продолжалось долгие годы, пока её размеренная, спокойная жизнь не была нарушена начавшейся Первой мировой войной.

С началом войны Наталья Фредерикс поступила на курсы медсестер; какое-то время трудилась хирургической сестрой в Царскосельском Дворцовом госпитале, затем отправилась на фронт в составе 4-й армии в качестве сестры милосердия санитарно-питательного поезда имени Великой княгини Елизаветы Федоровны. За самоотверженный труд 9.11.1915 г. Наталья была награждена серебряной медалью «За усердие» на Аннинской ленте. Повидав все ужасы войны, она с покаянием обратилась к Богу и приняла тайный монашеский постриг[2].

После революции Наталья Модестовна осталась в России, в то время как другие ее родственники эмигрировали. Видимо, жила в своем имении Знаменовка до тех пор, пока у нее новая власть его не отобрала. Сама она свидетельствовала, что революция «освободила ее от собственности». Наталья Модестовна вернулась в Петроград и в начале 1919 года поступила на работу библиотекарем в Педагогический институт дошкольного образования, где работала до июля 1919 года. Вела скромный и уединенный образ жизни, посещала богослужения. Первый раз была арестована 11 июля 1919 года как бывшая баронесса и постановлением Петербургской ЧК от 11.07.1919 года «направлена вместе с делом в ВЧК 24/У11-19 для заключения в Московский лагерь». Проведя полгода в подмосковном лагере, в феврале 1920 года была освобождена. С осени 1920 года до конца 1922 года снова в том же институте работала библиотекарем, но была уволена по сокращению штатов. Оставшись без всяких средств к существованию, бывшая богатая помещица зарабатывала на жизнь, давая детям частные уроки.

До февраля 1924 года Наталья Модестовна была членом приходского совета Сергиевского собора на Литейном проспекте в Петрограде, где продавала просфоры. Состояла также членом Православного благотворительного братства во имя Всемилостивого Спаса (Спасского братства). Спасское братство организовало продовольственную и вещевую помощь содержавшимся в тюремном лазарете на Переяславской улице, а также бесплатную столовую, где ежедневно питались 60–100 человек. Весной 1922 года начались аресты членов братств по всей стране.

3 февраля 1924 г. Наталья Модестовна была арестована «за активную церковную деятельность на приходе». Предварительное заключение отбывала в ДПЗ «по 1 категории».

Чтобы не оговорить родных и друзей, во время допросов бывшая баронесса заявляла:

«Родственников близких никаких не имею…Знакомых, с которыми бы постоянно виделась, не имею. Я очень занята делами по Сергиевскому собору и поэтому никуда не хожу, и ко мне никто не ходит».

На вопрос об отношении к власти Наталья Модестовна отвечала:

«К советской власти отношусь безразлично. К революции же с благодарностью, так как она освободила меня от имущественных и светских пут, от которых самой трудно было бы отказаться».

На вопрос же о политических убеждениях отвечала:

«Никаких, так как я человек религиозный, и политика для меня не существует».

На одном из допросов она свидетельствовала о себе:

«До 1913 года я мало касалась к Церкви, так как не особенно была религиозна, но с 1913 года я всё больше и больше укреплялась в духовной вере… Теперь я всецело отдалась Церкви».

С 3-го февраля 1924 года до 26 сентября, когда был вынесен окончательный приговор, Наталья Модестовна находилась в исправительном доме предварительного заключения на Шпалерной улице Петрограда. Второй арест закончился Соловками: 26 сентября 1924 года Особым совещанием при коллегии ОГПУ Наталья Модестовна Фредерикс была приговорена к двум годам заключения в концлагерь СЛОН, куда прибыла 25 октября 1924 года.

Основными видами женских работ на Соловках были следующие: работа в прачечной, в канатной мастерской, на торфоразработках и на кирпичном заводе, расположенном в двух километрах от монастыря. «Кирпичи» (формовка и переноска сырца) считались самыми тяжелыми. Очень тяжко пришлось шестидесятилетней баронессе на «кирпичиках»: она занималась формовкой глины. Это была непосильная для ее возраста работа. А уголовницы-сокамерницы злорадствовали: «Эй, баронесса! Фрейлина! Это тебе не за Царицей хвост таскать! Трудись по-нашему!»[3]. Над ней постоянно насмехались, старались всячески унизить.

Внутренняя жизнь женского барака была адом, в который попала аристократка, оказавшаяся в обществе проституток, уголовниц, контрабандисток, содержательниц притонов. Среди сокамерниц были и дворянки, которые держались обособленно, между собой разговаривали на французском языке. Наталья ни с кем из них близко не сходилась.

Каждый вечер, вернувшись после тяжелой работы в барак, Наталия Модестовна молча съедала миску тресковой баланды, а затем, стоя на коленях перед маленькой иконой, долго молилась. Тщательно приведя в порядок свою одежду и обувь, ложилась спать на аккуратно прибранный топчан. Известно, что именно во время тяжелых испытаний проявляется сущность человека. Святая подвижница Наталия со смирением переносила все тяготы лагерной жизни; приняла свою участь как посланный ей крест, который надо нести без ропота и слез, в атмосфере сквернословия, потасовок и издевательств. Она одинаково доброжелательно относилась к сокамерницам: как к уголовницам, так и к женщинам своего круга. В каждом человеке видела образ Божий. Она вела себя с чувством собственного достоинства, однако никогда никого не поучала и не демонстрировала своего превосходства над другими. Аристократка в лучшем смысле этого слова, она оставалась благородным, чистым человеком с высокими моральными качествами.

Наталья Модестовна на «кирпичиках» сильно изнемогла, и ее перевели в воспитательницы детей руководителей лагеря. Шли скорбные соловецкие дни, и выпады против баронессы становились реже день ото дня. Постепенно отношение каторжанок-сокамерниц к баронессе Фредерикс сильно изменилось. Видя ее самообладание, честный труд, доброжелательность, сокамерницы стали её уважать, к ней обращались за советом. Принимая во внимание чистоплотность баронессы, ее единогласно выбрали на почетную должность уборщицы барака, в обязанности которой входило мытье пола и топка печи. В личном деле Натальи Модестовны в графе «Труд» записано: «К возложенным обязанностям относится хорошо и добросовестно, поведение отличное, дисциплинирована»; в графе «Общий отзыв»: «Поведение примерное, труд хороший»; в графе «Отметка о дисциплинарных взысканиях»: «Не подвергалась».

Всё сильнее чувствовалось духовное влияние баронессы Фредерикс на сокамерниц. Своей любовью, внутренней культурой, чувством долга она преображала человеческие души, и некоторых из них смогла привести к вере. На Страстной неделе 1925 года под влиянием Натальи Модестовны пять узниц из ее барака, в том числе и она, исповедались и причастились у местного лагерного батюшки, которого смелые каторжанки тайно провели в здание соловецкого театра и спрятали в костюмерной. Священник пронес Святые Дары в солдатской кружке.

Через год на Соловках началась эпидемия тифа, и на удаленном острове Анзер был организован тифозный барак. Медицинский персонал почти отсутствовал, так как никто не хотел ухаживать за тифозными больными, понимая, что это равносильно смертному приговору. Начальство санчасти обратилось к заключенным, прося о помощи. Баронесса Фредерикс первая вызвалась ухаживать за больными заключенными. Вслед за ней согласились еще несколько сокамерниц. Так как она имела опыт работы сестрой милосердия, то была назначена старшей сестрой в карантинном бараке. Он ухаживала за тифозными больными, лежавшими на полу, выгребала из-под них грязные опилки с нечистотами. Соловецкая заключенная Анна Сергеевна Арсеньева вспоминала:

«Зима 1925/26 года принесла много жертв. В декабре появились первые известия о заболевших брюшным тифом. Пожилая баронесса Ф. и я попросили разрешения ухаживать за больными и, получив его, отправились в тифозный изолятор. У нас с баронессой Ф. не было ни единой свободной минуты. Ночью одна из нас, полностью одетая, ложилась спать, а другая вела ночное дежурство. Работать приходилось в полном смысле не покладая рук. По нашим рукам и по стенам ползали вши, против которых мы были просто бессильны. В помощь нам была приставлена только одна женщина, она мыла пол и посуду. Кроме нее, нам никто не помогал в этой тяжелой и опасной работе. Каждые 3 часа мы должны были промывать горло пациентов раствором глицерина для предотвращения язв. Некоторые сопротивлялись, не понимая в бреду, зачем им это надо. С криком и кулаками они отталкивали нас, не давая помочь себе… Епископ Агапит, наш первый пациент, поправился и в стабильном состоянии был переведен в свою камеру. Он часто навещал нас, а когда лагерь погружался в сон, он пробирался в лазарет к умирающим и отпускал им грехи…».

Когда у Натальи Модестовны появились признаки болезни, начальница санчасти стала ее уговаривать перейти в отдельную палату, но она отказалась:

– К чему? Вы же знаете, что в мои годы от тифа не выздоравливают. Господь призывает меня к Себе, но два-три дня я еще смогу служить Ему.

Её служение продлилось еще два дня: 30 марта Наталья Модестовна умерла во время обхода больных. Перед смертью епископ Агапит причастил ее Святых Христовых Тайн.

Баронесса Наталья как умершая от тифа была похоронена в общей могиле на бывшем монастырском кладбище, находившемся недалеко от женского барака. В 1930-е годы оно было уничтожено, а на его месте построен военный госпиталь.

14 ноября 1981 года Архиерейским Собором РПЦЗ монахиня Наталия Соловецкая была прославлена в сонме новомучеников и исповедников Церкви Русской. Память ее празднуется 30 марта – в день ее кончины. В 1991-м году Наталия Модестовна Фредерикс была официально реабилитирована Прокуратурой Санкт-Петербурга. 14 мая 2019 года состоялось торжественное открытие мемориальной доски, установленной на стене Никольского храма села Петровка-2 Александровского района – приходской церкви, к которой относится и село Знаменовка – место рождения Натальи Модестовны Фредерикс.

Святая Наталия Соловецкая, моли Бога о нас!

[1] Барон Модест Александрович Фредерикс не был родственником графу В.Б. Фредериксу (1838 – 1922), министру Императорского Двора.

[2] Санкт-Петербургский мартиролог духовенства и мирян. Русская Православная Церковь. Духовенство и миряне. Монахиня Наталия (Фредерикс Наталия Модестовна), 1864–30.03.1926.

[3] В документальной повести писателя Бориса Ширяева «Неугасимая лампада» глава «Фрейлина трех Императриц» посвящена баронессе Наталье Фредерикс. Писатель в то время отбывал заключение в соловецком СЛОНе, участвовал в спектаклях соловецкого театра, созданного властью лагеря в целях агитации, что в зоне ведется культурно-просветительская работа. Одна из сокамерниц баронессы на репетициях спектаклей рассказывала ему о Наталье Модестовне Фредерикс. В повести он назвал соловецкую узницу «фрейлиной», но в действительности она никогда фрейлиной не была. Борису Ширяеву удалось выйти на свободу, эмигрировать в США и в 1954-м году опубликовать повесть «Неугасимая лампада».