Моршакова Е., Тутова Т. Соловецкие святыни в Московском Кремле

«Будем считать в истории Соловецкого монастыря исторически значительным все, что так или иначе отразилось в русском историческом процессе и что в свою очередь восприняло ведущие тенденции этого процесса, выразило собой эпоху и ее культуру» [1]. Эти слова Дмитрия Сергеевича Лихачева об истории одной из крупнейших русских обителей – Спасо-Преображенском Соловецком монастыре – могли бы стать эпиграфом к выставке «Сохраненные святыни Соловецкого монастыря», которая была открыта в Государственном историко-культурном музее-заповеднике «Московский Кремль» в августе-сентябре этого года. На выставке экспонировалось около ста памятников истории и культуры из богатейшего соловецкого собрания, которое хранится в Московском Кремле. Каждый из экспонатов выставки предстал во всей многосложности своего значения, зримо свидетельствуя и об истории северной обители, и о людях, имена которых связаны с тем или иным памятником, – заказчиках, владельцах, мастерах и художниках, и о разных гранях истории нашего Отечества.

Соловецкая обитель, основанная в XV веке на островах Белого моря трудами преподобных Зосимы, Савватия, Германа и их последователей, заняла одно из ведущих мест среди крупнейших монастырей России, превратилась в центр духовного просвещения. Соловецкая крепость стала неприступным форпостом на северных рубежах страны.

На протяжении столетий, в сложные, переломные моменты истории, монастырь играл важную роль в судьбе России. С именами знаменитых деятелей русской истории и духовной культуры связаны древние реликвии, предметы церковного обихода, книги и документы, сохранявшиеся в монастыре. Множество паломников стремилось побывать здесь, чтобы поклониться святым местам, прикоснуться к живой истории, воплощенной в памятниках древнерусской культуры. Ученые добивались допуска для занятий в одном из богатейших собраний древних рукописей и архивных документов – библиотеке и архиве Соловецкого монастыря. Сюда приезжали и художники, чтобы запечатлеть древние святыни монастыря, памятники искусства и старины, собранные в монастырской сокровищнице – ризнице.

Нечерпанным кладезем древностей называли Соловецкий монастырь известные археографы XIX века. Но его удаленность от центра, суровые климатические условия (с октября по май Соловецкие острова покрывались толщей снега, а Белое море, с его блуждающими льдами, становилось непреодолимым для путешествующих) – все это было серьезным препятствием для пристального изучения его памятников. В середине XIX века Синод принял решение о передаче книжного собрания Соловецкого монастыря во вновь образованную Казанскую духовную академию, остро нуждавшуюся в книгах (впоследствии оно было переведено в Санкт-Петербург и хранится ныне в Рукописном отделе Российской национальной библиотеки). В начале XX века по инициативе Академии наук Синод принял решение о вывозе в Санкт-Петербург и соловецкого архива. В августе 1917 года весь архив, кроме грамот, хранившихся в ризнице, был упакован и вывезен с Соловецких островов, но попал вместо Санкт-Петербурга в Пермь (ныне хранится в РГАДА). Революция помешала осуществиться планам сохранения рукописного собрания Соловецкого монастыря в столице России и создала серьезную опасность для всех соловецких древностей.

Деятели русской культуры, сотрудники Наркомпроса направили все усилия для сохранения соловецкого собрания древностей. Первая попытка взять под охрану государства Соловецкий монастырь, поставив его на музейный учет, планировалась в 1920 году. Северная экспедиция И. Э. Грабаря именно с Соловков намеревалась начать обследование Северного края [2]. В составе экспедиции, наряду с другими представителями Наркомпроса, был и сотрудник Оружейной палаты Николай Николаевич Померанцев, сыгравший в дальнейшем решающую роль в спасении соловецких реликвий. Но добраться до Соловецких островов без парохода было невозможно, местные власти не предоставили его экспедиции [3]. Лишь в 1921 году, после того, как там побывали работники ГПУ и произвели первую реквизицию, эксперту Наркомпроса Борису Николаевичу Моласу была предоставлена возможность добраться до Соловецких островов. Тогда же Наркомпрос выдал охранное свидетельство на Соловецкий монастырь как памятник выдающегося художественно-исторического значения. Было открыто финансирование ремонтно-реставрационных работ, разрабатывались планы создания музея, назначен постоянный представитель Главмузея на Соловках – Иван Тенович Адамсон (председатель совхоза «Соловки», созданного в 1920 году после закрытия монастыря) [4].

Адамсон сообщил в Наркомпрос перечень вещей, реквизированных ГПУ. Наркомпрос обратился в Архангельский губисполком с требованием защиты неприкосновенности Соловецкого монастыря, взятого под охрану государства, и розыска предметов, реквизированных ГПУ [5]. Среди них были такие шедевры декоративно-прикладного искусства, как резная по кости кружка выдающегося мастера О. Дудина с портретами русских императоров, такие исторические реликвии, как серебряная кружка с портретом короля Швеции Густава II Адольфа, двойной серебряный стакан, считавшийся вкладом царя Иоанна Грозного, и многие другие. Не сразу сотрудникам Наркомпроса удалось отыскать эти вещи, но теперь, благодаря их усилиям, они хранятся в Музее «Московский Кремль», и многие из них были представлены на выставке, а некоторые, например, сабля князя Дмитрия Михайловича Пожарского и палаш князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского хранятся в других центральных музеях.

В 1922 году по всей стране стали действовать комиссии Помгола: в помощь голодающим Поволжья правительством было решено реквизировать богатства церкви – золотые и серебряные сосуды, оклады икон, драгоценные облачения. Все было предназначено для передачи в Гохран – Государственное хранилище ценностей, созданное при валютно-финансовом управлении Наркомфина для пополнения золотого запаса страны и создания валютно-залогового фонда [6]. Чем больше был вес драгоценного металла, использованного при создании того или иного предмета, тем более велик был риск его гибели, независимо от того, что предмет являлся уникальным произведением искусства, духовной реликвией и памятником истории. Созданная при Гохране комиссия по утилизации ценностей превращала их в лом, сортировала по качеству металла и камней, измеряла на вес в пудах.

Наркомпрос разработал инструкцию, ограничивавшую действия реквизиторов вещами «немузейного» значения, добился привлечения представителей музеев для экспертизы при изъятиях.

Однако на практике комиссии Помгола действовали самочинно, уверенные, что стоимость драгоценного металла превосходит любое историческое и эстетическое значение реквизируемых памятников. Для экспертов Наркомпроса представительство в комиссиях Помгола было серьезным испытанием. Ярким примером тому является борьба, развернувшаяся между музейщиками и комиссией Помгола в Соловецком монастыре в мае 1922 года, когда эксперт Наркомпроса Марк Павлович Мошков буквально атаковал Москву и Петроград телеграммами о варварских действиях реквизиторов, обращался непосредственно в Кремль, к заведующей Музейным отделом Наркомпроса и жене второго человека в новой коммунистической власти – Наталье Ивановне Троцкой. Отчаявшись получить вовремя помощь из центра и доказать членам комиссии Помгола историческую и общекультурную значимость отбираемых в Гохран памятников, Мошков пытался зарисовать их, чтобы в дальнейшем, возможно, спасти. Действительно, его отчет и его спешные зарисовки во многом помогли Н. Н. Померанцеву осенью 1922 года, когда после упорных усилий и длительной борьбы он был допущен в Гохран для «экспертизы и отбора ценностей, вывезенных из ризницы Соловецкого монастыря» [7]. К тому времени они были уже рассортированы и практически обезличены. И лишь хорошее знание соловецкого собрания и рисунки Мошкова позволили отыскать среди массы церковных ценностей соловецкие, добиться их передачи в Оружейную палату. На выставке в Успенской звоннице спасенные шедевры из ризницы Соловецкого монастыря предстали рядом с зарисовками Мошкова.

В целях охраны художественно-исторических произведений при изъятии ценностей в Соловецком монастыре в мае 1922 года Наркомпрос направил туда из Москвы дополнительную комиссию: Н. Н. Померанцева, П.Д.Барановского и А. В. Лядова, сопроводив их назначение телеграммой за подписью М.И.Калинина о приостановке действий комиссии Помгола до приезда экспертов из Москвы. Но хотя Померанцеву с Барановским не удалось изменить ситуацию на месте, их компетентное суждение о незаконных действиях комиссии Помгола и подлинном вандализме при изъятии памятников, а также неотступные требования, уже в Москве, пересмотра всех привезенных в Гохран соловецких ценностей привели в конечном счете к их спасению. И не только их: в противовес деятельности комиссии Помгола, Главмузею удалось добиться правительственного решения о создании Комиссии по изъятию церковных ценностей, имеющих историко-художественное значение. Задачей ее была «экспертиза и окончательное суждение о месте и способах хранения ценностей, имеющих историко-художественное значение», вплоть до права «пересмотра находящихся в финотделах предметов церковной утвари и их изъятии в центр, в Оружейную палату» [8]. Эта комиссия, под председательством заведующего отделом памятников Кремля Померанцева, при участии сотрудников Оружейной палаты и ее директора Д. Д. Иванова, спасла от переплавки тысячи свезенных деятелями Помгола в Гохран предметов церковного обихода, которые были выявлены там и определены как памятники древнерусского искусства и старины. Ныне они представлены во многих музеях страны.

Лишь неотступной борьбой Померанцеву удалось вызволить из Гохрана драгоценную ризницу Соловецкого монастыря почти в полном составе. Только по одному акту от 1 декабря 1922 года Оружейной палатой было получено 332 предмета. Среди них – золотые кресты царя Иоанна Грозного и потир патриарха Иоасафа, Евангелия в драгоценных окладах, литая серебряная икона «Благовещение», серебряный прибор знаменитого соловецкого узника, первого русского графа и сподвижника Петра I – Петра Андреевича Толстого, и многие другие реликвии, представленные на выставке. В течение ряда лет, вплоть до 1928 года, Померанцеву ещё приходилось разыскивать в недрах Гохрана, Металлофонда и даже в цехе переплавки Афинажного завода рассортированные соловецкие вещи и по дополнительным обоснованиям добиваться их передачи в музей.

Вещи, изготовленные не из драгоценных металлов и оставленные в монастыре, были поставлены экспертами Главмузея на музейный учет, собраны в помещении ризницы под попечение И. Т. Адамсона и опечатаны. Но надежды музейщиков на сохранение историко-культурного комплекса Соловецкого монастыря как музея были пресечены намерением власти устроить на Соловках лагерь для политзаключенных. Оставить в условиях лагеря церковные реликвии значило потерять их навсегда. Когда решение о передаче Соловецкого монастыря в ведение Управления Северными лагерями было принято [9], на монастырь обрушилось новое бедствие: в ночь с 25 на 26 мая 1923 года здесь возник пожар, продолжавшийся трое суток и нанесший невосполнимый ущерб соловецким памятникам. На фотографиях Соловецкого монастыря из собрания В. М. Рудченко, снятых с одной точки до и после пожара, лишь огромные каменные стены позволяют узнать монастырь: ни завершений башен, ни глав церквей не уцелело. Причина пожара до сих пор остается загадкой. По описанию очевидца этих разрушений, «внутри полы, стены, скамейки и другая обстановка и даже половые балки сгорели. То же было и в соборе, от церковной красоты которого огонь не оставил абсолютно ничего. В помещениях архива и библиотеки кроме голых, черных от сажи стен и толстого слоя пепла от сгоревших книг ничего не осталось. Из всех церковных зданий, соединенных общей папертью, уцелела только ризница» [10]. Истинным чудом можно считать то, что ризница, огражденная от других помещений двойными железными коваными дверями, практически не пострадала. Вещи, бережно собранные представителями музеев за год до этого события в ризнице, полностью сохранились. Комиссия Главмузея, направленная на Соловецкие острова после пожара в составе Померанцева, Барановского, Е. И. Силина, осмотрела все оставшиеся монастырские помещения, скиты и часовни. Сохранившиеся памятники были ими описаны и распределены на три категории по значимости: для Государственного музейного фонда, для Архангельского губмузея, спешно организованного представителями той же комиссии, а некоторые наименее ценные в музейном отношении памятники были оставлены в монастыре, где впоследствии уже политзаключенными были созданы Соловецкое общество краеведения и небольшой краеведческий музей. Вещи первой категории переместили в Москву, в Государственный музейный фонд, а уже оттуда передали в Оружейную палату и в музей-заповедник «Коломенское». Уже в 1930-е годы, когда на Соловецких островах на месте лагеря была создана Школа юнг, экспонаты Соловецкого общества краеведения поступили в Центральный антирелигиозный музей (ныне хранятся в ГИМе и в Музее истории религии в Санкт-Петербурге).

Таким сложным и драматическим путем спасенные от гибели бесценные сокровища Соловецкого монастыря попали во многие музейные, архивные и библиотечные собрания страны. В Оружейную палату поступила монастырская ризница. Бережные руки реставраторов постепенно устраняли следы тяжелой поры 1920-х годов. Исследователи продолжили дело своих предшественников по изучению монастыря. Позже, в 1928 году, Николай Николаевич Померанцев завершил составление трехтомной описи соловецкого собрания, поступившего в Оружейную палату [11]. Эта опись не теряет своего научного значения и сегодня. В Оружейной палате соловецкое собрание первоначально составило основу созданного в 1923 году Церковного отдела. Музейные работники стремились сконцентрировать соловецкое собрание в Кремле и экспонировать его в Чудовом монастыре. Уже в 1923 году этот вопрос рассматривался в Наркомпросе. Но антирелигиозная пропаганда, развернувшаяся в стране в общегосударственном масштабе, положила конец этим планам: в конце 1929 года весь Церковный отдел (в том числе и соловецкие витрины) был изъят из экспозиции Оружейной палаты и убран в запасники, а Чудов монастырь – взорван.

Н. Н. Померанцев в 1934 году был осужден и выслан по обвинению в том, что «активно боролся против сноса памятников старины в целях воспитания на них молодежи в националистическом духе». Формулировка не нуждается в комментариях. Однако, несмотря на общегосударственную политику антирелигиозной пропаганды, соловецкие реликвии по мере возможности были представлены в экспозиции, изучались, готовились к публикации, но Великая Отечественная война приостановила эти исследования. Соловецкое собрание (вместе со всеми музейными фондами Оружейной палаты) было бережно сохранено в эвакуации, а после возвращения – более полно представлено в экспозиции одного из крупнейших музеев мира.

В период «оттепели» 1960-х годов в связи с воссозданием архитектурного ансамбля Соловецкого монастыря Оружейная палата помогала в организации там музея-заповедника и даже передала туда некоторые экспонаты, в том числе 33 иконы. В настоящее время художественно-исторические памятники Соловецкого монастыря изучаются специалистами, экспонируются на выставках, публикуются в каталогах, популярных, а также церковных изданиях. В 2000 году совместно с Соловецким монастырем был подготовлен и издан большой альбом, посвященный Соловецкому монастырю и его спасенным реликвиям [12].

Выставка «Сохраненные святыни Соловецкого монастыря» является первой комплексной выставкой этого замечательного собрания, она подводит итог работы нескольких поколений музейных работников и позволяет широкому кругу людей познакомиться с уникальной сокровищницей памятников истории и культуры нашего Отечества.

Среди соловецких памятников в Кремле хранится более полутора сотен икон. Многие из них были отреставрированы в последнее время, некоторые – специально для выставки, которая ярко представила и работу реставраторов музея «Московский Кремль». Расчистка многих икон заставила по-новому взглянуть на их происхождение и атрибуцию. Возможно, датировки, предложенные впервые авторами выставки и каталога, не останутся бесспорными и будут уточнены будущими исследователями. Однако столь широкое экспонирование соловецкого собрания икон заслуживает, несомненно, особого внимания. Оно вводит в научный оборот ценнейший и очень сложный комплекс, в котором переплелись различные духовные и художественные течения и направления, создав тот особый и многогранный мир, который скрывается за понятием «Соловецкий монастырь».

Наиболее многочисленны в соловецком иконном собрании в Кремле небольшие пядничные образа [13]. Многие из них были вложены в монастырь в разное время и выполнены в различных художественных центрах. Уникальный комплекс описей монастыря дает редчайшую возможность проследить развитие обители, ее строительства и убранства храмов, часовен и различных палат на протяжении четырех столетий – с начала XVI по начало XX века; он же позволяет проследить, как возникло и формировалось собрание пядничных икон в монастыре. Описи второй половины XVI столетия свидетельствуют о стремительном росте обители, о столь же быстром развитии иконного и иного храмового убранства, в котором все более заметное и важное место играли небольшие пядничные образа. Убранные в драгоценные оклады, они выделяют наиболее значимые части в общем монастырском убранстве: основной алтарь Спасо-Преображенского храма и его центральный иконостас, где над местным рядом появляется «драгоценный венец» пядниц, игуменское место в том же храме, гробницы основателей монастыря преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Их раки после общецерковной канонизации святых в 1547 году и перенесения их мощей в специально устроенный для них придел Спасо-Преображенского храма в 1566-м становятся главнейшей святыней монастыря, убранству которой всегда уделялось особое внимание.

К сожалению, даже обширный материал соловецких описей не всегда позволяет определить то место, какое занимал тот или иной пядничный образ первоначально. Так, неясным остается пока происхождение и первоначальное местоположение иконы, ставшей своеобразной эмблемой выставки. Подобные иконы с изображением преподобных Зосимы и Савватия в молении к образу Спаса в описях XVI века назывались «Пядница, Чудотворцы Зосима и Савватий, а во облаце Спасов образ». Описи перечисляют в монастыре несколько икон такой иконографии уже во второй половине XVI столетия. Однако ни с одной из них нельзя пока точно соотнести хранящийся ныне в кремлевском собрании образ. Лишь в описи 1632 года он впервые становится «узнаваемым» в пядничном ряду главного иконостаса Спасо-Преображенского храма – вторым «на левой стране от царских дверей» [14]. Уже с этого времени монастырская легенда считала икону работой «Дософея игумена, ученика преподобного отца… игумена Зосимы Чудотворца»15. Поздняя традиция называла ее «первописаным» образом Соловецких чудотворцев – первым их парным иконным изображением, написанным, согласно монастырской легенде, «по преставлении преподобнаго отца Зосимы в 5 лето учеником его бывшим игуменом Досифеом 3-мъ, 1478 года». Эту легенду излагает надпись XIX века на обороте иконы. Однако некоторое несоответствие дат, стиль иконного письма и украшающего ее серебряного золоченого оклада не позволяют принять образ за «первописаный». Скорее всего – это один из ранних списков с него.

Один из наиболее замечательных пядничных образов соловецкого собрания – «Спас Недреманное Око» – входил в конце XVI века в иконное убранство вокруг игуменского места. Он помещался вместе со многими другими драгоценными пядницами в киоте на столпе правого клироса над игуменским местом16.

Не менее интересна икона «Богоматерь Владимирская», выполненная, вероятно, московским мастером, работавшим в конце XVI века, и связанная с именем одного из самых щедрых жертвователей Соловецкой обители – Александром Булатниковым. Он начал свой монашеский путь на Соловках, позже был вызван к царскому двору и был восприемником царских детей, затем – келарем Троице-Сергиева монастыря, на склоне лет вновь удалился в Соловецкую обитель, пожертвовав в нее многочисленные вклады. Многие из них сохранились, два из них демонстрировались на выставке в Московском Кремле – фелонь, вложенная в монастырь в 1632 / 1633 году, и оплечье фелони вклада 1641 года. Икона «Богоматерь Владимирская» в замечательном серебряном с чернью окладе московской работы находилась, вероятно, первоначально в пядничном ряду главного иконостаса Спасо-Преображенского храма по правую сторону от царских врат, где ее отмечает опись 1632 года. Этот источник, имеющий много интересных помет и сведений об именах, с которыми связаны те или иные предметы храмового убранства, и об их происхождении, так говорит об иконе: «…образ пречистые Богородицы Владимирские… Александровской Булатникова» [17].

Особую ценность представляют, несомненно, большие храмовые образа в кремлевской коллекции. Их немного. Икона «Благовещение» входила некогда в местный ряд иконостаса Спасо-Преображенского собора. Она была выполнена, по-видимому, теми новгородскими мастерами, которые были приглашены игуменом Филиппом (Колычевым) для оформления построенных при нем первых каменных храмов монастыря. В кремлевском собрании ныне хранятся и два больших образа Богородицы Боголюбской с клеймами, в которых помещены жития преподобных Зосимы и Савватия. Написанные в 1545 году, до общецерковной канонизации соловецких чудотворцев, иконы содержат самые ранние их лицевые жития. Одна из икон уже много лет находится в пристенном иконостасе Успенского собора, вторая – лишь недавно вышла из мастерской реставраторов и экспонировалась впервые. Большие житийные иконы были созданы при игумене Филиппе (Колычеве), около двадцати лет стоявшем во главе Соловецкой обители. Его имя вписано в историю монастыря не только началом каменного храмового строительства и исключительно энергичной хозяйственной деятельностью, но и сохранившимися в ризничном собрании драгоценными богослужебными предметами, исполненными повелением игумена. При нем же были обретены многие соловецкие реликвии, в том числе – бесценная риза преподобного Зосимы, также хранящаяся ныне в Кремле. О ее обретении как об одном из важнейших событий игуменства Филиппа свидетельствуют не только некоторые письменные источники, но и древние мощевики из ризницы Соловецкого монастыря. Едва ли не самым ранним среди них является серебряный воздвизальный крест, созданный повелением игумена Филиппа в 1560/1561 году для Соловецкой обители. На обороте этого драгоценного реликвария помещена торжественная надпись, перечисляющая сорок три священные частицы, которые были вложены в крест. В числе ценнейших святынь и имен многих святых, чьи мощи помещены в крест, надпись называет и имя Зосимы Соловецкого. Возможно, в крест была вложена частица ризы святого, как о том говорят надписи на других соловецких реликвариях [18].

Вместе с ризой в Кремле хранятся и детали деревянной раки преподобного Савватия, созданной также повелением игумена Филиппа. В 1566 году, когда он уже покинул Соловки, чтобы занять митрополичий престол, в резные позлащенные раки (рака св. Зосимы – ныне в ГТГ) были положены мощи соловецких первоначальников – основателей монастыря. Верхняя крышка раки с живописным ликом и резная стенка со сценами жития хорошо известны и по праву считаются одними из выдающихся произведений русской средневековой резьбы по дереву.

С подъема обители при игумене Филиппе в середине XVI столетия открывается «золотой век» соловецкой истории. К середине следующего столетия отдаленная северная обитель поднялась на третье по значимости и богатству место среди российских монастырей, в 1651 году в ней было учреждено архимандричье служение. Этот период наиболее полно и ярко отражен в соловецком собрании в Кремле. Иконы и облачения, богослужебные сосуды и грамоты живо свидетельствуют о теснейших связях монастыря с царским домом и российскими патриархами, с виднейшими деятелями русской истории. Лучшие художественные силы создавали для обители исключительные по своей значимости, красоте и драгоценности сокровища, составившие ярчайшие страницы в истории отечественной культуры. К числу ее шедевров и уникумов по праву относятся многие из представленных на выставке в Успенской звоннице Московского Кремля предметов. Часть из них можно было видеть ранее в экспозиции Оружейной палаты и на выставках музея. Среди них золотой потир, созданный по повелению патриарха Иоасафа в 1637 году лучшими придворными златокузнецами.

Особый же интерес представили те уникальные предметы, которые экспонировались впервые. К их числу относится серебряная золоченая дарохранительница в виде голубя. Ее типология восходит к древним византийским предметам драгоценного алтарного убранства – к «голубю злату», висевшему над драгоценным престолом Софии Константинопольской и описанному русскими паломниками начиная с Антония Новгородского [19]. Серебряного голубя упоминает опись начала XVII века в Успенском соборе Московского Кремля. Примерно в это же время над главным престолом Спасо-Преображенского собора Соловецкого монастыря также находилась дарохранительница в форме голубя – единственный сохранившийся сосуд подобного, довольно редкого, вероятно, типа.

Уникальна и серебряная икона «Благовещение», выполненная, вероятно, в мастерских Московского Кремля мастером, прошедшим хорошую школу ученичества в Западной Европе и свободно использующим западноевропейские приемы обработки серебра, не характерные для России. Не исключено, что исполнил икону и трудившийся в Москве европейский ювелир, виртуозно соединивший технические традиции западного серебряного дела и элементы убранства православного драгоценного образа. Отреставрированная к выставке, икона сохраняет на себе следы вандализма 20-х годов ХХ века – утрачены дробницы с гравированными изображениями и крупные драгоценные камни на полях, элементы соединения средника и полей, киот, в котором, согласно древним описям и рисункам М. П. Мошкова, находился этот образ. Киот с иконой помещался в пядничном ряду главного монастырского иконостаса.

Не менее интересны замечательные облачения, выполненные из редчайших драгоценных тканей и расшитые самоцветами и жемчугом, экспонировавшиеся на выставке, а также немногие предметы, напоминающие о знаменитом «соловецком сидении» и о периоде нового подъема монастыря в Петровскую эпоху. На рубеже XVII–XVIII веков для вновь создаваемого монастырского убранства работали, как и прежде, в период расцвета обители, лучшие мастера. Величественный новый резной иконостас с пышной золоченой резьбой дополнили не менее выразительные иконные оклады местного ряда. Один из них – оклад на икону «Спаса Вседержителя на престоле с припадающими преподобными Зосимой и Савватием Соловецкими» – был заказан монахом Антонием, резчиком соловецкого монастыря. В это же время для монастыря исполняется оклад на большое напрестольное Евангелие, сложность композиции которого и выразительное чеканное узорочье дополнили новое убранство главного монастырского храма. В начале XVIII века в монастырь вкладывается большая плащаница, исполненная в московской мастерской Акилины Петровны Бутурлиной, ставшая отныне одним из важнейших и значительных акцентов убранства Спасо-Преображенского собора.

После превращения монастыря в 1765 году в ставропигиальный [20] там проводятся значительные работы по обновлению ризницы, переделкам подвергаются многие древние облачения – их обветшавшие части заменяются новыми, выполненными из редких драгоценных тканей, зачастую российского производства. Так, только на облачениях из соловецкой ризницы сохранились уникальные «крещатые» – с тканым узором из крестов – ткани, производство которых было налажено в России при императоре Павле I в конце XVIII века. При этом новые ткани соединялись с бережно сохраняемыми древними деталями облачений. Завершали экспозицию выставки исполненные в 1828 году облачения, в которых бережно и искусно использованы фрагменты более древних риз.

Группа произведений работы западноевропейских серебряников XVII–XVIII веков из соловецкой ризницы невелика, но чрезвычайно выразительна. Эти уникальные изделия попадали в монастырь в разное время в качестве вкладов. Особенно интересны среди них серебряные чеканные пластины, обрамлявшие с середины XVII века раки соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия – главные святыни обители, хранящиеся в музее «Московский Кремль». К сожалению, они не вошли в состав выставки этого года и еще ждут своего нового научного осмысления.

Трепетное отношение к каждой уцелевшей частице соловецкого ансамбля, которое было завещано музейными деятелями 20-х годов ХХ столетия, вдохновляло хранителей, научных сотрудников, реставраторов и экспозиционеров музея «Московский Кремль» в их работе над этой выставкой. Будем надеяться, что выставка будет способствовать возрождению памяти о высокой духовной роли Соловецкого монастыря в истории России.

[1] Лихачев Д.С. Соловки в истории русской культуры // Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов. М., 1980. С.41.

[2] ОР ГТГ. Ф.106. Оп.7. Д.16210. Л.2 об. – Журнал экспедиции Наркомпроса по обследованию Северного края.

[3] Соловецкий монастырь. Из архива архитектора-реставратора П.Д.Барановского. Т.I. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С.8

[4] ОРПГФ. Ф.20. Оп. 1921 г. Д.12. Л.1-16.

[5] Там же. Л.20

[6] Мосякин А. Антикварный экспортный фонд // Наше наследие. 1991. №2. С.29-41; №3. С.35-48.

[7] ОРПГФ Музея «Московский Кремль». Ф.20. Оп.1922 г. Д.9. Л.5.

[8] Неберекутина Е.В. Обзор фонда «Соловецкий музей» // Письменные источники в собрании ГИМ. М., 1993. С. 57-58.

[9] ГААО. Ф.352. Оп.3. Д.3. Л.71 об. – Выдержка из протокола №43 заседания Президиума Архангельского губисполкома от 8 марта 1923 г. Документ выявлен старшим научным сотрудником Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника Ю.М.Критским.

[10] Неберкутина Е.В. Указ. соч. С.58.

[11] Опись Соловецкого собрания // ОРПГФ Музея «Моск. Кремль». Ф.20, 1928 г. Д.68-70.

[12] Соловецкий монастырь. М.; СПб., [2000].

[13] Иконы, размером в пядь, то есть величиной в расстояние между мизинцем и большим пальцем раскрытой ладони.

[14] Книги отводные [141=1632] году игумену Рафаилу // Архив СПбФ ИРИ РАН. Ф.2. Д.137. Л.23.

[15] Там же.

[16] Переписные книги игумена Исидора 105-го году // СПбФ ИРИ РАН. Кол.2. Д.127. 1597 г. Л.30.

[17] Книги отводные [141=1632] году игумену Рафаилу // Архив СПбФ ИРИ РАН. Ф.2. д.137. Л.14 об.; Книги отводные Соловецкого монастыря [1677] года. // Архив СПбФ ИРИ РАН. Ф.2. Д.137. Л.33.

[18] Христианские реликвии в Московском Кремле. М., 2000. С.221-222; Соловецкий монастырь. [М., 2001.] С.325-326. Ил.19.

[19] Лидов А.М. Византийский антепендиум. О символическом прототипе высокого иконостаса // Иконостас: Происхождение – Развитие – Символика. М., 2000. С.179.

[20] так называются русские монастыри, находящиеся под непосредственным управлением патриархов или Святейшего Синода.