Умнягин В., свящ. «Нет Соловков, не видно России…»

На вопросы журнала «Солнце России» отвечает составитель серии «Воспоминания соловецких узников», клирик Московского подворья Соловецкого монастыря – храма во имя великомученика Георгия Победоносца в Ендове – иерей Вячеслав Умнягин.

Слово об идеалах для современника, живущего без них

– Отец Вячеслав, известно, что на Соловках в принципе создавалась советская пенитенциарная система. В чем ее суть?

– С точки зрения тогдашней пропаганды – перевоспитание, с точки зрения лагерной прозы – изоляция, контроль, эксплуатация, нравственное и физическое унижение и уничтожение заключенных. В специальной литературе принято выделять историческую, политическую, экономическую и юридическую составляющие ГУЛАГа, но единого мнения и оценок нет.

– Как эту систему воспринимали заключенные?

– Для лучшего понимания лагерной системы, как части государственного механизма и безбожной идеологии, стоит обратить внимание на то, что борьба с этой системой носила характер религиозного противостояния. Александр Исаевич Солженицын писал о романистке Анне Петровне Скрипниковой: «В пятнадцать лет она усиленно читала отцов церкви – исключительно для яростного опровержения батюшки на уроках к общему удовольствию соучениц. Впрочем, стойкость раскольников она взяла для себя в высший образец. Она усвоила: лучше умереть, чем дать сломать свой духовный стержень».

Иными словами, не социальная мимикрия как форма и не удовлетворение биологических потребностей или страх смерти как основной мотив, но и некие идеальные начала определяли бытие и сознание, думаю, не малого числа заключенных, позволяя им в условиях лишения свободы сохранить не только жизнь, но и внутреннюю целостность.

– Почему советской системе важно было обезличить человека вплоть до сдирания с него социальной кожи гражданства, профессии, семейно-родовой принадлежности?

– Упомянутые идеалы, определяющие мировоззрение и поведение человека, локализуются в формирующей его среде. Не являясь идеальными сами по себе, сословные, профессиональные и иные сообщества, за исключением маргинальных, ориентированы на высшие ценности, которые в случае с нашими предшественниками имели выраженную религиозную окраску. Не случайно, что социальные преобразования в Советской России начались с уничтожения сословий, которые выступали формой хранения и передачи духовно-нравственных ценностей. Происходящее в тюрьмах и лагерях стало закономерным продолжением политики, нацеленной на искоренение основ общественной жизни, которые без духовного наполнения чаще всего выхолащиваются или превращаются в свою противоположность.

– Складывающаяся в лагере социальность являлась альтернативой советскому обществу или его отражением – советским экспериментом в чистом виде?

– Чистыми условия этого эксперимента не были: на протяжении всего советского периода, и особенно в первые десятилетия советской власти, все, от названий топонимов и архитектуры до обычаев и привычек, напоминало о тысячелетнем опыте христианства и, так или иначе, влияло на сознание человека. Возможно, мы упускаем эту перспективу, когда обращаемся к собственному прошлому. Безусловно, в нем были и весьма печальные моменты, но не ими исчерпывается история и не ими она объясняется. Так, Федор Михайлович Достоевский призывал судить «русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает».

Те же воспоминания о Соловках отражают не только конкретный период отечественной истории, но и ту извечную борьбу с метафизическим злом, которая на протяжении веков велась на беломорских островах вначале братией, а затем невольными насельниками Соловецкой обители.

– Что обнаруживал опыт заключения для самих узников? Как они реагировали на происходящее в местах лишения свободы?

– По-разному. Надо понимать, что далеко не все заключенные могли сопротивляться внешнему давлению, многие из них в той или иной мере шли наперекор собственным убеждениям и совести. Но если говорить о главном, то, не идеализируя ни себя, ни окружающих людей, соловецкие мемуаристы оценивали события лагерной жизни с точки зрения полученных в детстве или сформировавшихся в течение жизни идеалов.

И этим, к слову сказать, их литературное наследие принципиально отличается от романа «Обитель», где место высших ценностей занимает потерявший идеалы, лишенный покрова и содержания человек, от чьего имени современный писатель рассказывает мало что проясняющую и совсем неутешительную историю, которая, судя по всему, вполне отвечает запросам сегодняшней читательской аудитории.

– А кто Ваши авторы-мемуаристы?

– Действительно, надо уточнить, кем были авторы воспоминаний о Соловецком лагере и тюрьме (1923– 1939 гг.), так как у кого-то может сложиться впечатление, что в нашем случае речь идет об агиографическом сборнике, в котором подвижники благочестия рассказывают о своем пребывании на Соловецких островах в годы советской власти.

Отчасти так оно и есть, многие мемуаристы вне зависимости от своей этноконфессиональной принадлежности описывают личное знакомство или хотя бы кратко упоминают о священнослужителях, которые прославлены ныне в лике святых.

Но сами прославленные, за редкими исключениями, свидетельств о лагере не оставили, просто из-за того, что истреблялись в первую очередь и, как правило, большую часть оставшейся после освобождения с Соловков жизни проводили в неволе. Поэтому, в случае с книжной серией, речь идет о более чем 60 мемуаристах, среди которых, наряду с несколькими священнослужителями, профессиональные военные и предприниматели, ученые и публицисты, потомственные крестьяне и люди рабочих специальностей, участники политических движений, раскрывающие в полноте своего творчества некий срез российского общества минувшего века.

Схождение во ад

– Отец Вячеслав, как события минувшего столетия осмысляются в «Воспоминаниях соловецких узников»?

– Во многом это связано с духовным самоопределением авторов. Если говорить о религиозных корнях, то подавляющее большинство соловчан вышло из христианской, в первую очередь православной среды, при этом духовные приоритеты этих людей в течение жизни могли меняться от обретения веры и возвращения к церковной практике до ее оставления или отпадения от Бога. Подобная нестабильность помимо личных особенностей отразила и особенности времени формирования соловецких мемуаристов. Во-первых, оно совпало с религиозным кризисом конца XIX – начала ХХ в., который отличали поиск новых типов духовности и, как следствие, отход от веры отцов и опосредованного ей устройства общественной жизни. Во-вторых, с началом существования советского государства, имевшего целью создание «нового человека» и соответствующего ему типа атеистического государства.

Так или иначе, многие авторы воспоминаний не были членами Церкви в полном смысле этого слова, но в своих поступках они нередко выступали людьми, сознательно страдающими за свои убеждения, которые чаще всего совпадали с Христовыми заповедями любви. К тому же и мыслили они зачастую схожими символами, что также говорит о принадлежности к общей религиозной традиции, похожим образом реагировали на одни и те же обстоятельства.

Например, описание Соловков начиналось с монастырской истории архипелага, а пребывание в лагере воспринималось как схождение во ад. Такое сопоставление, указывающее на трагическую метаморфозу и творившиеся в святом месте беззакония, даже в глазах далеких от Церкви людей становилось ярким символом происходивших в России событий.

Выбор траектории

– Александр Исаевич Солженицын писал: «Если не было бы раскола XVII века, то не было бы революции 1917 г.» Соловки известны как форпост сопротивления: не принимались здесь ни реформа XVII века, ни соглашательства с новоустановленной советской властью («Памятная записка» и «Послание» соловецких епископов). Почему этот оберегающий импульс постоянно исходит с Соловков, но история страны, впрочем, разворачивается по иной, возможно, нещадящей траектории?

– Само название книги «Архипелаг ГУЛАГ» отсылает к истории Соловецкого архипелага, который на протяжении столетий становился не просто отражением, но и местом зарождения исторических процессов, примеры чего можно долго умножать. В своем бытии Соловки отражают не только земные реалии, являясь одновременно и воплощением рая для пребывающих сюда паломников, и пустыней, куда подвижники удаляются для духовной брани, и адом, о схождении в который писали в своих воспоминаниях узники СЛОНа (Соловецкого лагеря особого назначения. – Прим. ред.). Но есть и неизменные вещи.

Зло находится внутри человека, и главный выбор между добром и злом всегда остается за конкретной личностью. При этом правильный выбор предполагает критерии истины, которые даются в религиозном опыте и стоящим за ним общении с абсолютно конкретной Истиной. Ситуация усложняется, особенно для общества, деятельность которого может носить не просто негативные, но и глобальные последствия, когда отдельный человек или группы людей не могут решить: что для них является истиной, или выбирают в качестве ориентира ложных пророков или идеалы.

Святая Русь – это не то время, когда все на Руси были святыми, такого и не может быть, но время, когда для большинства проживающих здесь людей те, кто стремились к святой жизни, являлись нравственным авторитетом и примером для подражания. Соловецкая история может поведать обо всех возможных траекториях развития, но выбор собственного пути зависит от человека.

– Известно, что в июне на Соловках пройдет ставшая уже традиционной конференция «История страны в судьбах узников Соловецких лагерей». Какие ставятся задачи?

– В этом году конференция пройдет под эгидой празднования 110-летия со дня рождения Дмитрия Сергеевича Лихачева, кто является не только одним из наиболее известных соловецких сидельцев, но и своеобразным связующим звеном между разными поколениями ученых и общественных деятелей нашей страны. Одна из важнейших задач научной конференции, так же как книжной серии «Воспоминания соловецких узников», передвижной выставки «Соловки: Голгофа и воскресение» или интернет-проекта «Духовенство Русской Православной Церкви в XX веке», которые инициирует Соловецкий монастырь, как раз и сводится к тому, чтобы восстановить «порвавшуюся связь времен». Соединить разрушенную картину прошлого и увидеть на ней то лучшее и худшее из опыта народной жизни, что так ярко проявилось в событиях минувшего века, и в свете такого знания приблизиться к пониманию своей истории и стоящих перед нами задач.

Увидеть Солнце России

– Почему Церковь так настойчиво предлагает современнику задуматься об истории страны? На ВДНХ, например, тоже открыт исторический парк «Россия. Моя история», созданный владыкой Тихоном (Шевкуновым) по итогам серии выставок. Какой болевой опыт требует уврачевания?

– Как раз уже упомянутые разрыв поколений, нарушение исторической преемственности, отсутствие идей и потеря идеалов, которые не надо на самом деле придумывать или искать на другом краю земли, а надо просто принять и реализовать в своей личной и общественной жизни то, что питало ее на протяжении веков и вдохновляло наших предков на всякого рода подвиги.

– А что из того, что в горниле испытаний XX в. было обретено ценного, сегодня забывается?

– Подвиг российских новомучеников и исповедников, чьи страдания являются примером бескорыстного служения общественным и религиозным идеалам. Без понимания смысла их подвига, отразившего в себе тысячелетний опыт вселенской Церкви и многовековые традиции их земного Отечества, история минувшего столетия так и останется не понятой нами, чреватой новыми потрясениями и катастрофами.

– Чему современный человек может научиться у соловецких узников?

–  Бежавший из Кемского пересыльного пункта офицер Юрий Дмитриевич Бессонов, оказавшись за границей, писал своей сестре: «И вот я здесь… Нет Соловков, не видно России… Не видно отсюда и ее зари». Вдумчивое обращение к воспоминаниям соловецких узников может помочь лучше понять Светочей и увидеть Солнце России.