Иосиф (Братищев), архим. «Блаженны нищие духом…»

Светлана Рапенкова: Батюшка, мы с Вами почти год не виделись. Как он у Вас прошел?

– Вы знаете, не прошел – пролетел.

С.: А почему, как Вы думаете?

– Это ведомо только Ему одному.

Дмитрий Лебедев: Это в детстве время течет медленно, а потом уже «счетчик начинает тикать».

– А я вот с детства мечтал быть взрослым. Мне казалось, что взрослых никто ничего не заставляет делать. Полная свобода. В детстве я думал, что взрослые такие же беззаботные, как и я.

Как я обрадовался, когда в школу пошел! До сих пор помню, как первый раз шел в первый класс. Иду гордый, счастливый, а бабушка стоит у ворот дома. Мы в деревне жили. Я нос задрал, чтобы показать, что в первый класс иду, уже школьник, и корень через тропинку не заметил. За него цепляюсь и – кубарем в канаву! Из ранца вываливаются книжки, тетрадки, пенал. Я встал, быстренько всё собрал, как ни в чем не бывало, побежал дальше. Я же гордый! Я – ученик!

Мы все выросли в советское время и дать детям православное воспитание сами не можем, потому что мы его не получили. Я сейчас с удовольствием читаю книги для детей, потому что это пробел в моем воспитании, пробую этот пробел залатать.

Василий Матонин: Что делать? Вся моя жизнь развертывается из признания того факта, что я всем должен, а потому ее содержание – это возвращение долгов. Бесконечное и непрерывное. С самого детства. Когда успел всем задолжать? Это служение или рабство?

– Кто самый близкий человек? Тот, кто сейчас рядом с тобой. Он самый близкий человек. Вот тому ты и должен. А что было, то ушло. Яви свою любовь тому, кто сейчас рядом. И до тех пор тяни эту лямку, пока не выроют ямку. Являй любовь Божию ближнему своему до конца дней. Надо данным мгновением жить, потому что прошлое время ушло – его не вернешь. Будущее нам неизвестно. Живи настоящим.

В.: А еще меня волнует проблема ответственности, которую снимают с человека государство и Церковь. Говорят, например: «Ты должен как гражданин и христианин. Бери в руки ружье и стреляй во врагов». А солдатик спрашивает полкового священника: – Немцы-то какую веру исповедуют? Христианскую? А как же заповедь «Не убий»? Понятное дело – Родину защищать. А если мы идем к врагу, а не он к нам?

И поворачивает солдатик оружие свое на тех, кто его на смерть и на убийство посылает. Так было в начале прошлого века. А сейчас иначе? Свою голову на плечах надо иметь и личную ответственность на себя принимать. Или все-таки послушание – высшая и спасительная добродетель?

С.: Как возможно убить человека? Даже если ты Родину защищаешь. В лицо смотришь человеку я в него стреляешь… Что православный человек в этом случае испытывает?

– Что ощущал князь Дмитрий Донской? Александр Невский? Они шли в бой, и враг был не на расстоянии выстрела, а на расстоянии меча. Свт. Филарет Московский по этому поводу говорил: «Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша».

В.: Честно говоря, у меня редко бывает потребность в исповеди. Наверное, это плохо. Во время Таинства Исповеди я повторяю длинный список затверженных наизусть бытовых грехов, который почти не меняется на протяжении многих лет. С возрастом словно бы каменеешь в стабильном духовном состоянии. Это плохо. Как единственная возможность исправления и своих и чужих грехов необходим подвиг. Неординарное усилие, в котором обретается полнота жизни и возможность перехода в новое человеческое качество. Другими словами, преображение. Или все не так?

– Надо начать чаще причащаться.

С.: Чаще причащаться… Допустим, каждую неделю. Я прихожу на исповедь и мне нечего сказать, я повторяю то же самое от исповеди к исповеди. Какие-то грехи идут по списку, и они как бы живут с тобой, никуда не деваются. Такие бытовые обыденные вещи: раздражение, уныние, суета, лень… И это повторяется из недели в неделю. И мне даже неудобно каяться в одном и том же.

– Нам почему-то удобно каждую неделю ходить в баню мыться. Мы идем и моемся. Так и здесь. Надо идти и каяться. Покаяние не может стать обыденным, если мы будем готовиться. Оно будет разгораться. Надо начать, а потом увидишь результат. Если не делать и ждать, то можно всю жизнь прождать, а ведь завтрашнего дня Господь никому не обещал. Надо идти и причащаться. Чем чаще, тем лучше. Цель жизни любого христианина – соединиться со Христом. Это можно сделать только в Таинстве Причастия. Это ось жизни, вокруг которой вращается всё остальное.

Д.: Таинству Причастия предшествует Таинство Исповеди. Если каждый день причащаться, то значит каждый день и исповедоваться. Каждый день должны возникать какие-то грехи. Меня это удивляет в Вашем случае. На мой взгляд, монахи живут совершенно безгрешной жизнью. Ну, мы живем в мире, полном страстей, – каждый день сплошные искушения. А какие грехи у монахов?..

– Ангелочки (смеется). Сейчас объясню. Вот смотришь издали: большое здание красного цвета. Подходишь ближе и видишь детали: какие кокошники, какие наличники! Так и в жизни духовной. Чем ближе, тем больше видишь. Так, когда старец Агафон приближался к кончине, он плакал очень сильно, и братия спросили его: «И ты ли боишься, отче?» – он отвечал: «Сколько мог, я понуждал себя сохранять заповеди, но я человек, и по чему могу знать, угодно ли дело мое Богу? Ин суд человеческий, и ин суд Божий» (Авва Дорофей, прп. Поучения 2. О смиренномудрии // Душеполезные поучения). В одной из молитв соборования говорится, что «якоже руб поверженный, всякая правда наша пред Тобою» («И как сброшенное тряпье, вся наша праведность перед Тобою»). Такой бывает жизнь закосневшего в грехах человека.

Д.: Если ты решил от какого-то греха избавиться, то имеет смысл это сделать навсегда. А не так, как многие делают. Допустим, человек пьет, а ходит в храм и регулярно в этом грехе кается, но пить не бросает. Если ты собрался покаяться в каком-то грехе, соберись с силами и побори этот грех. В следующий раз уже не с этим грехом надо на исповедь приходить. Иначе всё превращается в профанацию.

С.: Это постоянно с каждым происходит. Не обязательно пить «горькую». Можно раздражаться. Я не хочу этого делать, но постоянно попадаю в ситуацию, когда не могу с собой совладать. И я возвращаюсь в храм за помощью, потому что сама не справляюсь.

– А нужно тут же каяться. Вот о. Иоанн Кронштадтский в своих дневниках пишет: «Прости мне, Господи, грех мой – грех раздражения, гнева, озлобления на противоречащих мне. Научи меня кротости, смирению, терпению, незлобию, тихости всегдашней Духом Твоим Святым. Вот я ощущаю сердцем моим, что Ты за покаяние помиловал меня, отняв скорбь и тесноту от души моей, и даровав мир и пространство сердцу. Благодарю» (Предсмертный дневник Святого Праведного о. Иоанна Кронштадтского. Май-ноябрь 1908 г.)

Притча о блудном сыне не просто так написана. Как только блудный сын понял, что неправильно поступил, он тут же вернулся к отцу. Как только нам мысль пришла, что мы сорвались, разгневались, тут же надо прощения просить: «Прости, брат или сестра!» Потом тут же: «Господи, прости меня! Я слаб и немощен. Помоги мне впредь этого не делать». Не надо ждать исповеди, до исповеди можно не дожить. А если на исповеди вспомнишь, тогда уже проси прощения перед крестом и Евангелием.

Д.: Наверно, после гордыни (гордыня нас просто по жизни сопровождает) самый частый грех (с чем я постоянно сталкиваюсь) – это гнев.

– Не после гордыни. Гнев – это один из «ростков» гордыни. Гордость – ствол, а тщеславие, раздражение, гнев – ветви. В молитве оптинеких старцев есть слова: «Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая». Вот эти слова надо в течение дня почаще произносить.

Д.: Мне кажется, одним из способов борьбы с таким грехом является молчание. Мне всё больше и больше хочется молчать, не спорить, не заявлять свою точку зрения.

– Абсолютно прав. И надо научиться больше слушать других. Нередко через других Господь волю свою вещает, а мы настаиваем на своем и идем поперек. И потом страдаем от этого. Не зря все святые отцы уходили в затвор, чтобы внимать себе. А себе – это значит, чтобы услышать голос Божий.

Д.: Когда возникает вопрос «Что делать?» – это повод для меня пойти в храм.

С.: Каждую неделю такой вопрос (у меня лично) не возникает. Но если ходить в храм каждую неделю, наверно, такой вопрос и перестанет мучить.

– Если мы убираем у себя в комнате постоянно, там не будет много пыли. А если уборка от случая к случаю, то пыли будет много. И не только пыли. Так же и с душой происходит.

В.: Не могу сказать, что у меня слабая воля, но я нарушаю пост вольно и невольно. Не всегда, конечно, но позволяю себе есть то, что не разрешено. Оправдываюсь тем, что и в непостные дни приходится соблюдать невольный пост. Если я правильно понимаю, соблюдение поста предполагает возможность выбора? А если выбора нет? Вот и приходится вкушать то, что Бог послал. В таких случаях батюшки, вздыхая, говорят: «Неверный в малом деле и в большом будет не верен». Ну, отказался я от мяса. Несколько лет водку не пил. Может, и не так все плохо?

– Это будет судить Господь, а не мы. Мы почему-то пост видим только в еде. Наш главный враг – язык. Апостол Иаков говорит: «И язык – огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны» (Иак 3. 6). Вот на что надо пост накладывать.

Когда люди любят друг друга, они говорят тихо. Когда не понимают друг друга, – громко. А когда каждый начинает отстаивать свою точку зрения, начинают ругаться.

За годы после инсульта (а прошло уже десять лет) я сделал один вывод. Если я начинаю на кого- то гневаться, бес гнева входит в мое сердце. Он тут же приглашает своего друга в сердце моего собеседника. Они начинают между собой лаяться, а мы становимся их орудием, как футбольный мяч в ногах футболиста. Бес начинает бороться с Творцом в моем сердце, а я – игрушка у него в руках.

С.: Когда бываешь в родственных христианских странах, задаешься иногда вопросом, почему там Таинство Исповеди не связано с Таинством Причастия. Греки, допустим, могут не исповедоваться, а причащаться каждую неделю. Опять же пост не так строго соблюдается. А у нас всё гораздо строже.

– Потому-то и стоят Святая Гора Афон, Святая Земля и Русь Святая. А где Византия?.. Идеал Руси – это святость.

Д.: Одним из открытий, происшедших со мной на Афоне, было то, что я увидел наше с ними братство. Страна другая, язык другой, но именно там я почувствовал, что мы духовно на этой планете не одиноки.

– А чтобы ответить на вопрос «Что делать или как быть?», надо вспомнить Заповеди блаженства. Первая заповедь как начинается? «Блаженны нищие духом…» Мы идем ко Христу, осознавая свою нищету духовную. Без тебя, Господи, не смогу я стать лучше, если Ты мне не дашь благодати, укрепляющей в жизни!

Когда я учился в первом классе семинарии в 1979 году, одновременно по катехизису мы проходили Заповеди блаженства, а по Литургике – акростих. Акростих – это богослужебное песнопение, начальные буквы которого складываются в слова. И мне пришла в голову мысль: а если из Заповедей блаженства сделать акростих? И я его составил. Получилась абсолютная абракадабра, но я сразу запомнил все Заповеди – НПКАМЧМИВ. Заповеди изложены в строго определенном порядке: нельзя нарушить их последовательность. Нельзя стать плачущим, если не увидишь себя нищим духом…

Д.: Можно вернуться к нашим приземленным темам? Но, тем не менее, связанными с нашими любимыми Соловками. Как Вы относитесь к возврату Соловков Церкви? Возвращать ли их и в каком объеме?

– Я сейчас нахожусь в отставке и не могу решать такие вопросы. Но я и раньше говорил и сейчас говорю: на Соловках НИЧЕГО не будет, кроме монастыря. Потому что в самом начале было сказано, – это место определено для иноков. Попытались закрыть монастырь и что?.. Совхоз – исчез, лагеря – не стало, тюрьмы – тоже, даже учебный отряд, воинская часть не удержались. Ничего, кроме монастыря.

А что касается жителей поселка Соловецкий, то нужно заниматься их воцерковлением. Не выживать с острова – а воцерковлять. Показать такой образец жизни, чтобы люди сами пошли в храм. Тогда не будет противостояния между населением поселка и насельниками монастыря. В основе Православия лежит любовь. А любовь не разъединяет, любовь объединяет.

Д.: Есть еще проблема, связанная с памятниками архитектуры. Я столкнулся с такой позицией. Допустим, церковь конца XIX века, построенная но типовому проекту, является памятником архитектуры и одновременно действующим храмом с вытекающими из этого возможностями храм благоустроить, сделать его удобным для богослужений. А собор XV века, являющийся мировым наследием и всеобщим культурным достоянием, только православной Церкви уже принадлежать не может. Этот объект должен принадлежать всем, даже язычникам. Такая позиция проявляется и в отношении Соловков.

– Приведу пример. Японская Православная Церковь обратилась в Правительство Японии с просьбой перенести мощи свт. Николая Японского в Токийский кафедральный собор. Правительство в просьбе отказало, потому что свт. Николай – достояние не только Православной Церкви, но и всей Японии. По проблеме использования памятников мирового наследия должен происходить живой диалог между разными структурами, и необходимо найти компромисс в решении. Помню, в 1992 г. благодаря правильной позиции директора Соловецкого музея-заповедника Людмилы Васильевны Лопаткиной монастырю были переданы для служения Благовещенская церковь, Спасо-Преображенский собор. Она же организовала колокольный звон на встрече мощей Преподобных. Она же организовала устройство полов в трапезной. Решение находится только в диалоге. Главное – это желание понять другого человека.

С.: Традиционный вопрос. Что Вы пожелаете читателям и редколлегии альманаха «Соловецкое море»?

– Мне очень приятно общаться на соловецкие темы. Все-таки, ни много ни мало, 14 лет моих прошло на Соловках, и для меня это далеко не прошедшее время. Я пожелаю не только всем, но и себе помощи Божией, правильно и спасительно проходить свой жизненный путь.

16 декабря 2015 г.