Ианнуарий (Недачин), архим. Все хорошо, что Бог устраивает

В какие тупики попадают люди, удалившиеся от Бога, и как из них выйти; почему в России произошла революция и как, изучая историю, можно воцерковиться? Об этом рассказывает правнук расстрелянного в 1918 г. священника, церковный историк, благочинный Спасо-Преображенского Соловецкого ставропигиального мужского монастыря архимандрит Ианнуарий (Недачин).

Если соль потеряет силу…

– Отец Ианнуарий, этот год – год 100-летия революции, почему в России вообще стал возможен этот чудовищный переворот?

– Отвечать на такие вопросы – дело неблагодарное. Единственный точный ответ – это: «Бог попустил для нашей пользы». Все остальное – не более чем размышления над этой идеей. Но на что можно обратить внимание? Один исследователь как-то высказал мысль: атеистов в России в 1870 г. было больше, чем в 1970 г. Что имеется в виду? На Пасху 1916 г. причастилось около 95% Российской армии, а на Пасху 1917 г. – в 10 раз меньше, потому что справка о ежегодном Причащении перестала быть обязательным условием для службы в армии. До революции формально почти все были православными, а на поверку, когда настало время гонений, выяснилось, что по-настоящему верующих намного меньше. К концу же ХХ века в Церкви были в основном те, для кого это составляло основу жизни, и таких людей было немало. Так или иначе, я думаю, что, рассуждая о причинах катастрофы 1917 г., нужно осмысливать в первую очередь духовное измерение. Учитывать и духовный упадок общества к началу ХХ века, и смотреть на то, какие изменения в духовной жизни общества произошли по итогу гонений советского периода.

– Почему нам так важен опыт тех, кто в гонениях выстоял в вере, – новомучеников и исповедников Церкви Русской?

– Когда соприкасаешься с их опытом, действие Божественной Благодати в мире становится более ощутимым. Бог ведь есть везде, и везде он близок к человеку, но важны те места и те обстоятельства, где ты лично почувствуешь, что Бог близко. И соприкосновение с опытом новомучеников многое и многим в опыте веры открыло. Все мы находимся в движении: были неверующими, потом с кем-то встретились, через какой-то опыт Господь коснулся нашего сердца, потом мы все более и более через разного рода встречи и события укрепляемся в вере.

– Современнику почему-то бывает проще обратиться с молитвой к кому-то из древних святых, в то время как были даже откровения, являлся великомученик Георгий: «Да что вы мне все молитесь?! Мне весь мир молится, везде успеть надо, – у вас столько своих святых, им молитесь!» Архипастыри, пастыри призывают больше обращаться с молитвами к близким нам новомученикам и исповедникам. Как научиться молитвенному общению с ними?

– Вообще среди нас не было бы верующих людей, если бы мы не чувствовали обратной связи в общении с Богом и со святыми. Молитвенное общение с новомучениками и исповедниками – это всегда созерцание того, как Благодать Божия и сегодня действует в мире. Кто-то через осознание произошедшего в нашей стране в XX веке к Богу приходит, начинает только с исторических позиций изучать то, что происходило, и вдруг открывает для себя, что были люди, которые во всех этих испытаниях не сломались, – новомученики и исповедники. Это его изумляет, и он сам воцерковляется. Потому что в их жизнеописаниях встречаются какие-то запредельные вещи, которые никак, кроме Божия вмешательства и поддержки, ни тогда совершить, ни сейчас объяснить невозможно. Чтение житий новомучеников воспламеняет желание им молиться. Но такое чтение – это труд, и как любой труд, он, конечно, не пропадет даром.

– Есть разные точки зрения на то, как надо рассказывать об опыте новомучеников. Например, отец протоиерея Валериана Кречетова протоиерей Михаил Кречетов, сидевший на Соловках, дома принципиально ничего не рассказывал об ужасах заточения, чтобы не запугивать, а архиепископ Берлинский и Великобританский Марк (Арндт), наоборот, полагает, что сегодня уже нельзя скрывать то, что довелось претерпеть новомученикам, исповедникам, иначе, замалчивая правду, мы предаем страдальцев и не исключаем возможности повторения ими пережитого. С другой стороны, очевидно, не каждый готов узнать всю правду. Кому и как к этой теме обращаться?

– «Святой Дух дышит где хочет» (Ин 3.8). Я уверен, что обязательно надо этой темой заниматься. Кому? Зачем философствовать в этом вопросе, и так ясно: те занимаются, кого эта тема уже зацепила. Их от нее уже и не оторвешь, а насколько много будет таких людей, это вообще не наше дело: кого и каким способом Господь намерен к Себе привести. Наше дело скромное: исполняй то, к чему Господь тебя призвал. Эта тема востребована и многих захватывает. А то, что не всех захватывает, – ну что ж, у Господа много разных путей, кому-то открылся или просто более известен другой аспект веры. Есть, правда, и те, кто противится признанию в новомучениках Благодати Божией, – но это уже совсем другая история, это уже на грани «хулы на Духа Святого». В этом плане все тоже уже давно известно. Помните, богач в аду просит Авраама? «Пошли Лазаря, пусть моим братьям скажет, что их после смерти ждет, чтобы они изменили свою жизнь», – а он отвечает: «Даже если и мертвые воскреснут и станут им говорить, не послушают!» (см.: Лк 16. 19–31).

– Почему святую блаженную Матронушку в народе так широко почитают, а о других ее современниках – новомучениках и исповедниках – могут ничего и не знать?

– Это хорошо, что к святой блаженной Матронушке стоят очереди. К пустому колодцу народ не пойдет. Значит, для кого-то Дух Святый дышит там. Но по всей стране, наверное, и к новомученикам и исповедникам обращается не меньшее количество людей по сравнению с теми очередями, что стоят в Покровском монастыре. У всех разная степень погружения в церковную жизнь. Если человек малоцерковный, он может просто прийти к мощам Матронушки с просьбой о помощи перед операцией – это одно, и это тоже движение к Богу, правда, может быть без необходимой еще решимости менять жизнь, делать какие-то серьезные вещи ради соединения с Богом. Есть и те, кто готов понести больший труд, почитать жития новомучеников, – это другое. Все хорошо, что Бог устраивает. Люди все разные: физик-теоретик придет к Богу иначе, чем художник или крестьянин. Бездетная женщина обратится иначе, чем мать десятерых детей. Все очень индивидуально. Слава Богу, Господь обо всем и всех промышляет.

Церковь и государство

– Отец Ианнуарий, известны слова А.И. Солженицына: «Если бы не было раскола XVII века, то не было бы революции 1917 г.». На Соловках в свое время был Патриарх Никон, а СЛОН и зародившаяся здесь система ГУЛАГа стали одним из главных следствий революции, своеобразным символом того, что произошло с русским народом. Как здесь, на Соловках, ощущаются эти исторические линии напряжения?

– Я не знаю, насколько все-таки возможно сослагательное наклонение применять к истории. У Бога сослагательного наклонения нет. Но разделяю точку зрения, что раскол – это трагедия русского народа, которая в значительной степени подорвала его духовные силы.

– Именно при расколе XVII века было заложено множество проблем, в том числе в плане сосуществования Церкви и государства. Можно ли сказать, что они в чем-то разрешились этим катаклизмом начала XX века и что, пройдя через эти испытания, от чего-то удалось исцелиться?

– Конечно, можно только пожалеть о том, что некоторые аспекты церковной жизни изменились, что-то вообще утеряно. Мне еще немного удалось общаться с теми, кто сформировался до революции, – это были люди очень большой внутренней красоты, какого-то великодушия, деликатности. Совсем другой степени трудолюбия, чем мы сейчас, совсем другой степени терпения, скромности. Трудно сформулировать, в чем их существенное отличие, но это были другие люди. Нечто очень желанное ушло, и ты понимаешь, что сам таким никогда не станешь и следующие поколения такими тоже уже не будут. Много всего утрачено. Мы же читаем воспоминания о старой Москве: какое там было благолепие храмов, какое пение за богослужением, какие церковные традиции. Сколько всего не сохранилось!

Тем не менее и у настоящего времени есть свои бесспорные плюсы. Например, я уверен, что сейчас в Соловецком монастыре общий настрой и духовный уровень братии выше, чем это было непосредственно перед революцией. Потому что до революции в Соловецкий монастырь приходили многие, ведомые не единственно желанием послужить Богу, а и какими-то другими причинами: для кого-то, например, попасть в монастырь было повышением социального положения, более высокий уровень жизни. Сейчас в Соловецком монастыре такого вообще нет. Сюда сейчас приходят «с понижением социального статуса», если можно так выразиться. У нынешней соловецкой братии я, например, ни у кого не заметил какого-то иного мотива прихода в монастырь, кроме желания жить монашеской жизнью. А до революции были разные мотивы, а раз разные мотивы, то разные были и люди в монастыре. Известно же, какая ужасная была на Соловках внутри братии в 1917–1918 гг. смута, бунт против настоятеля, нестроения, деление на противоборствующие партии. Сейчас, я думаю, степень личной религиозности, свободного и осознанного следования за Господом, в сравнении с началом ХХ века, довольно высокая.

– Какие проблемы во взаимоотношениях Церкви и государства были до революции, что происходило в этом плане в советский период и к чему мы пришли сейчас?

– До революции в отношении церковной жизни была очень непростая ситуация. Конечно, во главе государства стоял святой государь, и это в какой-то мере компенсировало различные перекосы, которые в другой ситуации были бы вообще катастрофическими. Не только страстотерпец царь Николай II, но и его отец, дед достойно несли это бремя, в том числе церковного управления. Сами же нормы, предусматривающие утверждение церковных решений светской властью, – конечно, не соответствуют церковным канонам и являются источником самых различных нестроений.

После революции Временное правительство, которое вообще могло уже состоять из неправославных людей, тоже захотело продолжать эту удобную для него линию: утверждать архиереев, церковные законы. И надо полагать, именно так и начиналось: останься оно у власти, Церкви бы тоже пришлось переживать преследования со стороны государства – может быть, не такие дикие и варварские, как со стороны большевиков, но неизвестно, менее ли коварные. Сам подход, когда государство хочет управлять тем, чем по канонам могут управлять только архиереи (точнее – только сама Церковь), – порочен.

После революции Православную Церковь попытались сразу задушить, но этого не удалось сделать по объективным причинам, тогда решили как можно больше ее ограничивать, контролировать, средствами спецслужб разлагать изнутри. Верующим приходилось бороться за всякую мелочь, за любой шаг, за каждый вздох. Советский период – это сплошная мука, испытание кровью для верующих. Никакого отделения Церкви от государства не было, было безмерное давление государства на Церковь.

Что касается нынешнего дня, то мне близки слова почившего Святейшего Патриарха Алексия II, говорившего, что в истории Русской Православной Церкви не было более свободного периода, чем нынешние времена. Он говорил, что отношения Церкви и государства сейчас близки к идеальным: нам особо не помогают, но и не вредят, мы можем устраивать церковную жизнь по канонам и свободно благовествовать Евангелие.

На Соловки – за светом

– Каких ошибок можно сегодня и в будущем избежать, соприкасаясь с Соловками, политыми кровью, вообще с опытом новомучеников и исповедников Церкви Русской?

– Обман, который в 1917 г. был совершен, очень лукав, и его не так-то просто было распознать. Что тогда, что сейчас – он по сути один и тот же. Если человек укреплен в вере, то он в любых обстоятельствах чувствует, где правда, а где ложь, его не обманешь ни в чем-то существенном, ни в мелочах. Он почувствует, где Божие, а где враг уже обольщает. По мере того как люди будут больше воцерковляться, они начнут различать, где свет, а где тьма. А если будут удаляться от Бога, то так или иначе будут обмануты, потому что не имеют духовных ориентиров.

– «Горе тем, которые зло называют добром и добро – злом, тьму почитают светом и свет – тьмою» (Ис 5 20), – пророк Исаия словно говорил о России XX века и, к сожалению, начала XXI века…

– Мне приходилось читать документы 1917–1918 гг. – там есть фантастические вещи. Например, проходит собрание партячейки большевиков уездного города Белый Смоленской области, они своего лучшего коммуниста направили на Казанский фронт, и там его подразделение побежало, оставило фронт. А он не дезертировал, наоборот, всех призывал вернуться в строй, но в итоге расстреляли каждого 10-го и его в том числе (всех поставили в строй и каждого, кто стоял 10-м номером, не разбираясь, расстреливали). И вот собрание этих коммунистов заключает: «Он не виноват, это лучший товарищ, он погиб смертью храбрых, но так надо!» «Так надо!» – такое было название у этой заметки. Как до такого можно докатиться? Если потеряно чутье истины: что есть заповедь, а что есть ее нарушение – тогда это уже просто вопрос техники, как обмануть человека. Опыт-то у диавола накоплен огромный.

– Сегодня этот же принцип – «Так надо!» – действует по отношению к миллионам репрессированных, замученных, убитых. Да, мол, потери большие, но так надо было… Еще есть такое словосочетание: «Это наша история», – которым продолжают прикрывать ложь почитания убийц и палачей, «в честь» которых названы города, улицы, станции метро, памятники им стоят… Может быть, такого рода сознание и дает возможность оправдывать и те же аборты: тогда взрослых расстреливали, а сейчас миллионы младенцев убивают в утробах матерей. Как возможна такая бесчувственность?

– Не знаю. Человек без Бога любое беззаконие способен оправдать. То, что улицы названы именами убийц и им до сих пор стоят памятники и даже устанавливают новые, на мой взгляд, – весьма нежелательное явление. Но если большая часть населения какого-то города, или села, или даже всего государства считает, что пусть эти имена и памятники остаются, так как они передают какие-то достижения государства, а не стоят здесь ради преступлений этих людей против человечества, то что делать тем, кто не согласен с этим самообманом соотечественников, – тайно демонтировать по ночам эти памятники? Вероятно, к очищению от всего этого надо идти, разъяснять, убеждать, давать больше информации. Правда, идем ли мы в этом направлении? Древним христианам тоже приходилось ходить по улицам, где стояли идолы, но они молились, соблюдали заповеди Христовы, жили так, что постепенно перевернули мир, и это кумирослужение себя исчерпало.

– На Соловках сбылось пророчество о том, что здесь будет явлена голгофа и погибнет много русских людей. Как этот голгофский опыт ощущается здесь?

– Соловки действуют на каждого человека. Есть небольшое количество людей, которые сюда приезжают, им здесь страшно неприятно, и они пытаются поскорее отсюда уехать. Значительное же большинство от соприкосновения с Соловками получает какой-то очень важный для себя внутренний опыт. Я об этом очень много слышу от паломников. Много сюда приезжает молодых людей. Иногда они совершенно потерянные. У нас есть возможность, если человек дотягивает до определенной планки, предоставить им возможность пожить при монастыре трудником. Но это непросто – быть у нас трудником: надо жить по уставу, посещать все богослужения. Однако те, кто решается, – смотришь, поживут так, и вдруг – как будто лампочка загорелась! Раньше она была как будто уже перегоревшей, взгляд ничего не выражал, а тут вдруг – раз, и наконец загорелся. Такому скажешь: «Ну, побудь еще недельку». – «Нет-нет, что вы, я во всем разобрался, мне надо скорее то-то и то-то в жизни сделать, я побежал».

Многие приезжают сюда с тяжелыми жизненными тупиками, не зная, что делать: и справа тупик, и слева, и назад уже отступления нет, и впереди пропасть – а тут, на Соловках, открывается совершенно неожиданное решение (оно ведь всегда есть!), и человек с новыми силами, ободренный, вступает на открывшийся путь.

Мы-то в основном в жизни мучаемся от своей духовной незрелости. Либо оттого, что не понимаем, что нужно делать, либо оттого, что боимся делать то, что нужно. Вот главная причина наших страданий. Очень много людей приезжает с тяжелыми мыслями по поводу какой-то жизненной беспросветности. Мы знаем обо всех этих трудностях, потому что общаемся с людьми и видим, как разрешаются тут (с помощью Божией – по-другому не скажешь) их недоумения. Все-таки Соловки – особое место.

Беседовала Ольга Орлова