Ианнуарий (Недачин), архим. Особенности устава Соловецкого монастыря (XV – нач. XX в.)

1. Иноческая жизнь на Соловецких островах началась в 1429 г. с прибытием сюда преподобных Савватия и Германа. В игуменство преподобного Зосимы (1452–1478) обители дан общежительный устав по образцу уставов древних общежительных российских монастырей. Устав преподобного Зосимы в древнем Соловецком типике кратко изложен в следующем виде: «Игумен и священницы, и соборные старцы, и вся братия ядят и пиют в трапезе; ества всем ровна, а по келлиям опричь немощной братии отнюдь столы не бывают. Из трапезы выносу естве и питию не бывает. Одежду всякую и обувь дают всем из казны; а келии священницы и братия кому изойдется покупают, а которые не купят, и они в казенных живут. А доходу священником и братии служебником в монастыре, и по волостем, по приказом, и по всем службам указного нет ни которово; потому что всем всякая потреба из казны» (обычай покупать монашествующим келлии прекратился еще в древнее время). Этот устав неоднократно подтверждался указами высшей церковной и государственной власти (например, грамотой царя Феодора Иоанновича 1591 г., Указом Святейшего Синода 1765 г. и многими другими) и соблюдался вплоть до закрытия монастыря в ХХ веке.

2. С поставления в обитель первого игумена до 1682 г. монастырь относился к Новгородской епархии, с 1682 до 1765 г. – к епархии Холмогорской и Важской (Архангелогородской и Холмогорской). В 1765 г. монастырь стал ставропигиальным, находящимся в непосредственным ведении Святейшего Синода.

В 1651 г. в обители была учреждена архимандрия, соловецким архимандритам было дозволено служить с сулоком, рипидами, осеняльными свечами и «с ковром», в 1702 г. им было добавлено право носить мантию со скрижалями, принимать Святые Тайны в алтаре и «подавать мир», когда они не священнодействуют, дан посох «с яблоками», какой был только у архимандритов Чудова монастыря. При утверждении ставропигии в 1765 г. все эти привилегии были подтверждены. Права служения с архиерейскими особенностями архимандриты Соловецкого монастыря сохраняли вплоть до закрытия обители в XX веке.

3. Со времени преставления преподобного Зосимы до середины XVIII в. обитель удерживала преимущественное право поставления в настоятели своих пострижеников по избранию братства обители, не позднее 1534 г. они стали утверждаться в настоятельской должности не Новгородскими архиепископами, а российскими Государями. Со времени основания монастыря соловецкие келари и казначеи также избирались из числа соловецких пострижеников Черным собором (общим Собором братии), что в 1629 г. было подтверждено царской грамотой, с обязательством только доносить о совершившемся избрании Святейшему Патриарху. С 1643 г. воспрещено Новгородским митрополитам без особого царского повеления требовать кого-либо из братии для определения в другие монастыри или на какие-либо должности. Все монастыри, пустыни и приходские церкви, приписанные к Соловецкому монастырю, хотя и располагались в разных епархиях, находились под непосредственным ведением соловецкого настоятеля, который самостоятельно назначал в них настоятелей и строителей.

4. В области внешнего права в древние времена Соловецкий монастырь пользовался особыми преимуществами, дарованными ему высшей государственной властью и защищавшими от вмешательства в его дела (в том числе имущественные, связанные с управлением огромными монастырскими вотчинами) самых различных структур. Великий князь Василий Иоаннович пожаловал монастырю несудимую грамоту, в силу которой новгородские и двинские наместники и их тиуны не имели права производить суда над игуменом монастыря, братией и монастырскими крестьянами ни по каким делам (кроме явного убийства и разбоя). Монастырские крестьяне подлежали суду настоятеля обители, сам настоятель и братия – только суду самого Государя или ближнего его боярина. Новгородский архиепископ тоже не имел здесь права суда (кроме суда по делам духовным). В 1632 г. монастырю было предоставлено право по исковым и прочим делам относиться непосредственно в Приказ Большого дворца, минуя все низшие положенные в таких случаях инстанции. Монастырь, владения которого находились в разных областях Русского царства, получил также право отчитываться об уплате всех государственных податей перед единственной инстанцией – находящимся в Москве Новгородском Приказе, а не перед соответствующими территориальными органами по месту нахождения владений.

5. Столь значительная независимость Соловецкой обители в духовных и светских делах, достигшая своего максимума в последней четверти XVI – первой половине XVII в., была утрачена обителью после Соловецкой «смуты» 1667–1676 гг. (в связи с исправлением богослужебных книг при Патриархе Никоне) и в ходе секуляризации монастырских земель и общих процессов Синодального периода. С 1682 г. обитель была отнесена в ведение епархии Холмогорской и Важской, учрежденной в том же году в видах борьбы с расколом в Северном крае. Архиепископ Холмогорский своей уставной грамотой в 1683 г. предписал, чтобы управление обители осуществлялось советом из 12 опытных старцев во главе с архимандритом. С 1761 г. соловецкие настоятели стали в основном назначаться из других обителей: из 18 настоятелей, назначенных с 1761 г. до 1891 г., только 4 были соловецкими пострижениками. Синодальный указ 1862 г. о преимущественном назначении в общежительные монастыри настоятелей по общему избранию братии тоже не исполнялся по отношению к Соловецкому монастырю (Синод считал, что по причине крайней удаленности Соловецкого монастыря это будет иметь нежелательные последствия), но начиная с 1891 г. и уже вплоть до закрытия монастыря в 1920 г. все настоятели обители опять были избираемы братией из числа ее пострижеников, получая утверждение после избрания в Святейшем Синоде.

6. В 1865 г. Святейший Синод издал особую инструкцию, ограничившую полномочия соловецких настоятелей, до тех пор обладавших практически полнотой власти в обители, и по причине «нахождения обители на уединенном, вдали от начальства острове» передал наиболее важные полномочия в делах управления монастырем, главным образом в экономической сфере, учрежденному инструкцией Собору, состоящему из настоятеля (председательствующего в Соборе), наместника, казначея, благочинного, ризничего и духовника. Вышеназванные должностные лица назначались по представлению Собора Московской Синодальной конторой, в ведении которой находился Соловецкий монастырь (кроме настоятеля, которого по своему усмотрению назначал Священный Синод), и ни настоятелем, ни Собором отстранены от должности быть не могли. Настоятель сохранял все права канонической власти над личностью членов Собора и в надзоре за их поведением, как и над прочей братией, но все дела, касающиеся внутреннего и внешнего благоустройства обители и ее скитов, монастырского хозяйства, подлежали рассмотрению Собора и решались большинством голосов, при этом у настоятеля было два голоса, у остальных членов Собора – по одному. Заседания Собора собирались не реже раза в неделю. Все бумаги, поступающие в монастырь по вопросам, входившим в компетенцию Собора, в том числе и адресованные одному настоятелю, равно как и распоряжения высшей церковной власти, поступали на рассмотрение Собора. Также и донесения вышестоящему начальству должны были подписываться всеми членами Собора. В случае несогласия членов Собора по какому-либо вопросу в исполнение приводилось мнение большинства, но мнение меньшинства также представлялось на рассмотрение Московской Синодальной конторы. Собор осуществлял непосредственный контроль над поступлением и расходованием всех монастырских средств, монастырским имуществом, принимал решения о новых постройках, приобретениях, различных хозяйственных начинаниях, за исключением самых крупных, к которым мог приступать только после получения разрешения от высшего начальства, предварительно представив на его усмотрение хозяйственные планы и сметы. В затруднительных случаях по делам монастырского управления или экономической части Собор также вопрошал Синодальную контору, обязываясь представлять при этом ей и свое мнение. О важных происшествиях, а также о всех крупных имущественных или денежных пожертвованиях (свыше 100 руб.) Собор должен был извещать Синодальную контору. В случае отсутствия настоятеля, тяжкой его болезни или смерти, Собор принимал управление монастырем во всех частях.

7. В древние времена вторым лицом по настоятеле в монастырской иерархии был келарь, он являлся и первым помощником настоятеля во всех делах. В обители существовал особый чин поставления в келарскую (равно как и в экономскую) должность. Во времена игуменства святителя Филиппа (середина XVI в.) в монастыре были должности келаря, казначея и соборных старцев, определенные вопросы монастырской жизни решались в общем суждении настоятеля с ними. В число соборных старцев после постройки монастырской крепости входил и городничий – хранитель ее ключей, отвечавший за состояние крепостных орудий, питание содержащихся в крепости арестантов.     

В XIX–XX вв. в обители существовала должность наместника, который являлся вторым лицом после настоятеля и ближайшим его помощником во всех областях управления. Наместник фактически руководил повседневной хозяйственной жизнью обители, принимал и отпускал трудников, нанимал рабочих, по его представлению Собору отпускались средства рабочим и мастерским, его помощниками были эконом, старосты и нарядчики послушаний. Ежедневно утром наместник докладывал настоятелю о течении хозяйственной жизни в обители, получая от него указания и рекомендации. Монашествующие и трудники с различными прошениями обращались сначала к наместнику, и если он не мог решить вопрос самостоятельно, обращались уже к настоятелю.

8. В 1897 г. в монастыре было 249 человек братии (из них 49 проживали в скитах): архимандрит, 2 игумена, 3 иеросхимонаха, 38 иеромонахов, 2 схииеродиакона, 33 иеродиакона, 8 схимонахов, 76 монахов, 86 послушников, а также 626 богомольцев-трудников (из них 32 – в скитах). Кроме них в обители во второй половине XIX в. трудилось ежегодно 150–250 наемных рабочих.   

Братия монастыря была преимущественно из крестьянского сословия (в 1897 г. – 67%), преобладали выходцы из Вологодской (32%) и Архангельской (25%) губерний (среди трудников крестьян было более 80%). Грамотными из числа братии были 91% (умели читать и писать), образованными – очень немногие. Духовное образование (включая незаконченное) было только у 12% иеромонахов и 7% иеродиаконов, высшее образование было только у 1 человека. В XVI–XVII вв. бóльшая часть братии была неграмотна.

В конце XVI – середине XVII вв. (пик экономического могущества монастыря) братии было больше: в 1652 г., например, – 377 человек (включая послушников). Более 400 человек братии в монастыре, по-видимому, не было никогда. В иные периоды братия обители была очень малочисленной (например, после окончания осады монастыря в 1676 г. в нем оставалось 14 монахов; в XVIII в. братии бывало менее 30 человек).

9. Утреннее богослужение (полунощница, утреня) начиналось в обители в простые дни в 3 часа ночи. За час до благовеста к утрени будильщик звоном колокольчика, проходя по крепостной стене и коридорам корпусов, будил братию для совершения келейного правила. Перед началом утреннего богослужения братия и богомольцы считали своим долгом зайти в храм, где почивали мощи преподобных основателей обители, для того, чтобы приложиться к ним. Участвующие в трудовых послушаниях братия и присутствовашие на службе трудники уходили на послушания после тропарей на «Бог Господь» (т. е. около 4 часов утра), и только старшим из монашествующих, несущих трудовые послушания, разрешалось оставаться на раннюю Литургию, если не было от этого ущерба послушанию. В это же время заведующий пекарской и кухонной службой, поклонившись пред местными иконами и приняв благословение у настоятеля, зажигал от лампады у храмового образа огонь для возжжения очагов, на которых в обители приготовлялась пища. После этого в храме оставались настоятель и все священнослужители, церковнослужители, старейшие монахи и больничные. Настоятель и все священнослужители (за исключением небольшого числа иеромонахов и иеродиаконов, занятых на некоторых требовавшей особой квалификации трудовых послушаниях) обязаны были присутствовать на всех службах суточного круга. По окончании утрени в Великий пост служилась в притворе лития о усопших, затем совершались от трех до пяти Литургий.

10. Самая ранняя Литургия начиналась в 7 часов в Зосимо-Савватиевском приделе Троицкого собора (до его постройки – в Зосимо-Савватиевской церкви), следующая – в 8 часов в Филипповском храме. После ранней Литургии в Зосимо-Савватиевском приделе ежедневно собором духовенства во главе с настоятелем при пении двух клиросов совершалось молебное пение у мощей преподобных Зосимы и Савватия, которое заканчивалось перед началом поздней Литургии (в состав молебна входили каноны Благовещению Пресвятой Богородицы и Преподобным Зосиме и Савватию). Поздняя Литургия начиналась в 9 часов и служилась летом в Преображенском соборе, зимой – в Троицком (до постройки Троицкого собора поздняя Литургия зимой служилась в Успенской церкви). На поздней Литургии обязывались присутствовать настоятель и все священнослужители. В конце ее иеромонах окроплял Богоявленской водой приготовленную пищу в трапезной и поварне, тесто или муку в хлебне и просфорне.     

Кроме этих трех Литургий летом по вторникам и субботам служилась ранняя Литургия в кладбищенской церкви преподобного Онуфрия Великого, а зимой ранние Литургии: по воскресениям – в Успенском соборе, по вторникам – в храме Рождества Пресвятой Богородицы, по субботам – в Благовещенской церкви.

11. По окончании поздней Литургии ежедневно совершался Чин о Панагии, несколько иначе, чем сейчас. В Успенскую трапезную из соборного храма шли с пением 144-го псалма. Порядок шествия был следующий: вначале шли певчие, затем иеромонах, несший высокое блюдо с большой Богородичной просфорой (по Соловецкому уставу XVII в. перед иеромонахом шел еще келарь), затем настоятель, а после него уже шла братия. В трапезной перед вкушением пищи раздроблялась и раздавалась присутствующим половина Богородичной просфоры («подножие»), вторая ее половина разделялась и раздавалась после трапезы, по возношении Панагии. При этом после того, как братия садилась за столы, сперва начиналось чтение, затем разносилась пища (игумен в это время раздроблял «подножие»), затем игуменом (или чередным иеромонахом) пища благословлялась, потом разносилась раздробленная часть просфоры и только после этого начиналось вкушение пищи. При каждой перемене блюд (их бывало три или четыре) игумен звонил в «кандию», келарь приносил пищу и говорил: «Господи, благослови», а игумен каждый раз благословлял вновь приносимую пищу. По окончании трапезы сначала собирались келарем остатки хлеба, после чего игумен над собранными остатками произносил: «Христе Боже, благослови укрухи сия и умножи во святей обители сей…» (этим действием тоже подчеркивалось требование Соловецкого устава «а выносу из трапезы не бывает»), затем братия вставала из-за столов, совершалось уставное последование Чина о Панагии. Возношение Богородичной просфоры (верхней ее части) со словами «Велико Имя…» совершал диакон, снимая клобук (при этом держать просфору он должен был тремя пальцами обеих рук – двумя правой и одним левой руки), затем игумен раздроблял ее братии, сам вручая частицу келарю, после чего диакон разносил братии частицы в серебряной чаше. Священники и диаконы брали частицы сами, не состоящим в священном сане частицы из чаши подавал диакон. Келарь и чтец обедали после – не в общей трапезе, а в келарской палате.

12. Вечерен в обители служилось несколько (обычно три). Самая ранняя – в Зосимо-Савватиевской церкви – начиналась в 16 часов, следующая – в Филипповской церкви – в 17 часов, самая поздняя – в соборе – в 18 часов. К поздней вечерне в монастыре заканчивались все послушания. С 1826 г. (как это определялось и древним Соловецким уставом), после поздней вечерни стало совершаться малое повечерие с чтением трех канонов и Акафиста (во вторник и четверг – Иисусу Сладчайшему, в воскресение и понедельник – Божией Матери), затем был ужин. После ужина в трапезной читались вечерние молитвы с помянником.

В XVII в., согласно Соловецким уставам этого периода, после вечерни сразу был ужин (в те дни, когда он был положен, т. е. в непостные дни), а соборное малое повечерие и чин прощения в конце его совершались сразу после ужина. Если же день был постный, в который ужина не было, то после вечерни в определенные дни (понедельник, среду и пятницу) служилась панихида (если ее не полагалось, то после вечерни служилась лития о усопших), и затем уже – малое повечерие. Иноческое правило («келейная павечерница») совершалось в келлиях после соборного повечерия.

13. Всенощное бдение в воскресные и праздничные дни начиналось в 19 часов и заканчивалось в 12 или 1 час ночи, поздняя Литургия начиналась не в 9, а в 8 часов утра и длилась 3, а иногда и 4 часа. В воскресный день после соборной Литургии настоятель совершал молебное пение Божией Матери.     

В праздничные дни, в которые не совершалось всенощное бдение, утреня начиналась в 1 или 2 часа ночи.

14. С давних времен и до закрытия обители в XX в. в ней существовала традиция совершения крестных ходов по крепостной стене (в праздники Сретения Господня, Благовещения Пресвятой Богородицы, Неделю ваий, а также в понедельник, среду и пятницу Светлой седмицы). Крестный ход совершался перед поздней Литургией, которая начиналась сразу по его окончании. В праздник Преполовения Пятдесятницы крестный ход совершался вокруг обители снаружи монастырских стен. В Неделю Всех святых совершалось Водоосвящение и крестный ход с частицей мощей святителя Филиппа к Филипповской часовне, в память проводов мощей святителя в Москву. В праздник Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня был крестный ход для освящения воды на Святом озере.

В Великую субботу в конце утрени совершался крестный ход с Плащаницей из Троицкого в Успенский и Преображенский соборы.

После 1854 г. в праздник Казанской иконы Божией Матери (8 июля) стал совершаться крестный ход по крепостной стене в память избавления обители от нападения английской эскадры.

Порядок шествия на крестных ходах был следующим. Напрестольный крест нес наместник, Евангелие – казначей, запрестольный крест и иконы ризничий раздавал иеромонахам, хоругви несли иеродиаконы, фонари – монахи. Вначале несли большой фонарь, за ним четыре хоругви, затем шли певчие, за ними два иеродиакона несли запрестольный крест и икону Божией Матери, после них в два ряда шли иеромонахи с иконами. Перед крестом и Евангелием шли два стихарщика с малыми фонарями, за ними – два иеродиакона с кадилами, за наместником и казначеем – два стихарщика с трикирием и дикирием, за ними – настоятель с посохом. На четырех остановках совершалось окропление по четырем сторонам Святой водой, Евангелие читалось на восточной остановке. Во время шествия совершалось молебное пение, заканчивавшееся в храме по возвращении. Сразу по его окончании начиналась Литургия.

15. Каждую неделю в среду после вечерни совершался молебен с Акафистом преподобным Зосиме и Савватию, в пятницу – Божией Матери. К канонам в пятницу прилагался канон Архангелам. Акафист преподобным Зосиме и Савватию читался также во время всенощного бдения в праздники преподобных 17 апреля, 8 августа и 27 сентября и после Литургии 7 июля, накануне празднования Казанской иконы Божией Матери (в память об избавлении от нападения английской эскадры в 1854 г.). В сам праздник Казанской иконы Божией Матери 8 июля на всенощном бдении читался Божией Матери, перед Литургией служился благодарственный молебен, а после Литургии Божией Матери и преподобным Зосиме и Савватию совершался молебен у мощей преподобных. В праздник иконы Божией Матери «Знамение» 27 ноября по окончании всенощного бдения, после 1-го часа, икона «Знамение» крестным ходом переносилась из Троицкого собора в Знаменскую церковь над храмом святителя Филиппа. После ранней Литургии в день праздника икона таким же порядком переносилась обратно.       

В первые три дня Страстной седмицы служилась одна Литургия Преждеосвященных Даров, которая начиналась после часов с чтением Евангелия в понедельник в 7 часов утра, во вторник – в 8 часов, в среду – в 9 часов.    

В Великий четверток настоятелем с несколькими помощниками совершалось омовение благовонной водой мощей преподобных Зосимы и Савватия.

В Великий пяток после Царских часов, в 8 часов утра, совершался (в середине XIX в.) крестный ход из Преображенского собора в Успенский с имевшимися в обители частицами мощей святых, для совершения обряда омовения этих мощей Святой водой. Вечерня с выносом Плащаницы начиналась в Великий пяток в 2 часа дня.   

В Великую субботу в 8 часов утра совершалось Таинство Соборования, после чего в 11 часов утра служилась Литургия.       

В первый день Пасхи после утрени совершалось 7 Литургий (в Зосимо-Савватиевском приделе, Преображенском и Успенском соборах, храмах Филипповском, Благовещенском, преподобного Германа и Троицком соборе (в Троицком соборе служилась поздняя Литургия, начинавшаяся в 7 часов)). Вечерня в первый день Пасхи начиналась в 5 часов вечера, утреня на Светлой седмице начиналась как обычно, в 3 часа ночи.

16. Память преподобного Германа Соловецкого (30 июля) совершалась в обители местно по благословению Патриарха Московского Иоакима с 1692 г. (в отличие от празднования преподобным Зосиме и Савватию, которое совершалось с 1547 г. общецерковно).

17. В обители с древних времен существовал особый чин проводов игумена, когда он уезжал из монастыря в Москву или по другой монастырской надобности, и чин встречи при его возвращении.       

Когда игумен собирался уезжать, то служили соборный молебен у мощей Соловецких чудотворцев, затем освящали воду, после чего шли в соборный храм, где игумен давал наставление братии, назначал старших в обители на время своего отсутствия, поучая братию быть у них в послушании, «творил молитву». После прочтения молитвы совершался чин прощения, игумен благословлял братию «крестом воздвизальным», затем вся братия провожала игумена на пристань, пелось «Достойно есть», на пристани игумен прощался с братией, благословляя всех рукою, и отправлялся в путь.  

Когда игумен прибывал на судне в монастырь, начинали благовестить в большой колокол, братия собиралась на пристани, пелось «Достойно есть». Игумен по прибытии «совершал молитву», благословлял братию рукой, после чего и все немедленно шли в церковь, где игумен становился на своем настоятельском месте, давал возглас на начало молебна, который совершали иеромонах с иеродиаконом. Игумен в это время прикладывался к мощам Соловецких чудотворцев и образам, затем, облачившись в эпитрахиль и поручи, благословлял братию крестом, после чего рассказывал братии о поездке (о здоровье Государя, о сделанных в монастырь вкладах, боярских грамотах, передавал поклон от Патриарха или митрополита).

18. Если же прибывал игумен новопоставленный, то войдя в церковь, он становился не на настоятельском месте, а рядом с ним. После молебна, приложившись к мощам Преподобных и храмовым образам, он велел прочитать во всеуслышание настольную грамоту, после чего келарь и казначей возводили его на настоятельское место, а келарь подносил ему игуменский жезл.

19. Все богослужение в монастыре было неспешным, в соборном храме оно совершалось продолжительнее, чем в других храмах монастыря, все стихиры и седальны в соборе пелись протяжно, с канонархом, во время утрени читалось два или три поучения. Утреня в соборе длилась 3 часа, вечерня (поздняя) – 2 часа. В других храмах службы длились меньшее время: утреня – 2 часа, вечерня – 1 час. Литургия, как ранняя, так и поздняя, в будние дни продолжалась 1½ часа.

20. К началу утреннего богослужения, по общему правилу, должна была приходить вся братия, за чем следил будильщик, который в начале полунощницы отправлялся будить отсутствующих, после чего он обязан был доложить настоятелю о причине отсутствия каждого, не явившегося на службу к концу полунощницы. При некоторых настоятелях для братии, задействованной на трудовых послушаниях, не требовалось обязательного присутствия утром за храмовым богослужением. Если такие монахи и послушники появлялись на полунощнице по мере возможности, это считалось приемлемым. Другие же настоятели строго требовали от рабочей братии обязательного присутствия в храме в начале утреннего богослужения (главным образом, на полунощнице) и на вечерне.          

По общему правилу, присутствие на вечерне (как правило, поздней, ко времени которой заканчивались в обители все послушания) также считалось обязательным для всей братии. Бóльшая часть монашествующей братии на обязательную часть утрени и вечерню ходила.     

Трудники же (кроме задействованных в церковных послушаниях) в будние дни были освобождаемы от обязательного посещения богослужения. В корпусах, где они жили, им читались утренние и вечерние молитвы. В воскресные и другие праздничные дни, когда трудов не было, трудники обязывались присутствовать в храме за богослужением. На время всенощного бдения и поздней Литургии закрывали даже корпуса, в которых многие из них жили, для того чтобы они не могли находиться в них во время богослужения.

21. Иноческое правило совершалось в Соловецком монастыре «по Афонскому чину», т. е. братией не вместе, а каждым отдельно в келлии. Состояло оно из определяемого духовником числа Иисусовых молитв, поклонов, кафизм с поминовением на «Славах» живых и умерших братий и сродников, некоторыми читались несколько зачал из Евангелия и Апостола, различные каноны и Акафисты.

22. На церковных послушаниях в конце XIX в. из монашествующей братии было занято около 70 человек (не считая трудников, которые также участвовали в клиросном послушании): 22 пели и читали на клиросе, 16 читали Псалтырь и синодики, 18 иеромонахов и 16 иеродиаконов несли богослужебную череду (в 1885 г.). Занятые в церковных послушаниях в непраздничные дни находились в храме 6½ – 7 часов, в праздничные – от 10 до 12 часов.          

Все священнослужители освобождались от общих трудовых послушаний (за исключением небольшого числа иеромонахов и иеродиаконов, обладавших особо ценными для обители навыками или образованием; в конце XIX в. таких было около 10 человек: письмоводитель, конторщик, 3 закупщика, мастер кожевенных дел, мастер гончарных дел, живописец, позолотчик, резчик по дереву, штурман парохода, машинист парохода и др.) и обязаны были присутствовать на всех службах суточного круга. По временам иеромонахи и иеродиаконы были задействованы в рыбной ловле, уборке сена в окрестностях монастыря, сборе ягод и грибов. По монастырской традиции на уборку сена выходил и сам настоятель.

23. Череда священнослужения, отправляемая иеромонахами и иеродиаконами, продолжалась 6 недель (в конце XIX в.).

По рукописным Соловецким уставам XVII в. богослужебная череда иеромонахов была следующей: 1-ю неделю иеромонах был служащим священником в соборе; 2-ю неделю ежедневно служил в церкви преподобных Зосимы и Савватия («для больнишных братий»), в связи с чем на общий молебен не приходил, поскольку начинал с благовестом, но приходил на соборную Литургию и нес Богородичную просфору во время совершения Чина о Панагии; 3-ю неделю ежедневно служил летом в Успенском храме, зимой – в Преображенском, к соборному молебну тоже не приходил; 4-ю неделю служил в Благовещенском храме, к молебну не приходил, поскольку, отслужив Литургию, ходил освящать приготовление пищи, кваса, «к келарю на погреб»; 5-ю неделю служил в Никольском храме, к соборному молебну приходил; 6-ю неделю был первым прибавочным священником; 7-ю неделю – вторым прибавочным; 8-ю неделю – третьим. Первый прибавочный священник ежедневно совершал отпуст часов, возглавлял ежедневный чин прощения в случае отсутствия в храме настоятеля, исполнял ряд других богослужебных обязанностей. Соловецкий устав назначал служение Литургии в соборе (в зависимости от дня) либо одним служащим священником, либо двумя (тогда сослужащим священником становился первый прибавочный священник, а его вышеописанные обязанности исполнял второй прибавочный священник), либо тремя (тогда вторым сослужащим становился второй прибавочный священник, а обязанности первого прибавочного исполнял третий прибавочный священник). Если же в служении Литургии участвовал и третий прибавочный священник, то на этот случай существовала еще одна должность – четвертого прибавочного священника. Если первый прибавочный священник был посылаем в какую-нибудь монастырскую службу (требу) или заболевал, его заменял второй прибавочный священник (а второго тогда заменял третий), если же он отлучался «своей ради потребы», то должен был сам договариваться с кем-нибудь из иеромонахов о замене себя. На престольные праздники в приделах храмов (приделе Архистратига Михаила и четырех верхних приделах Преображенского собора, приделах Усекновения главы Иоанна Предтечи и великомученика Димитрия Солунского в Успенском храме) прибавочные священники сослужили настоятелю, возглавлявшему Литургию.         

Богослужебная череда иеродиаконов по уставам XVII в. продолжалась 4 недели: 1-ю неделю иеродиакон был служащим в соборе, 2-ю – в церкви преподобных Зосимы и Савватия, 3-ю неделю был первым прибавочным и читал на Литургии Апостол, 4-ю неделю был вторым прибавочным.      

24. Уже в XVII в. во всех храмах Соловецкого монастыря, в которых регулярно совершалось богослужение, был свой штат церковнослужителей (ими были уставщики, головщики, канархисты, клиросные, псаломщики, пономари). В соборном храме был полный состав клиросных должностей, в прочих храмах был уставщик и 2–3 клирошанина. Клиросное послушание в этот период сочеталось с другими послушаниями, обычно с келейным рукоделием, которым для клирошан часто было книгописание и иконописание.

25. В Преображенском соборе (в XIX в.) в летний период совершались заказываемые паломниками молебны (простые, водосвятные, с Акафистом) и панихиды, которые служились для каждого богомольца, заказывавшего их, индивидуально иеромонахом с одним или двумя послушниками или трудниками в качестве певчих. Деньги иеромонахам за эти молебны и панихиды паломниками на руки не давались. На паперти перед Троицким собором паломники приобретали особые марки (билеты) на совершение молебнов и панихид, эти марки вручались совершавшим молебны и панихиды иеромонахам. По обычному распорядку начало служения таких заказных молебнов и панихид было в 4 часов вечера, после особого звона, извещавшего об этом богомольцев, но часто священнослужители совершали их даже в течение всего дня, в том числе и во время других служб (непременно отлучаясь лишь в Троицкий собор для участия в общем молебне Преподобным). Иногда в соборе служили молебны и панихиды одновременно (находясь в разных частях собора) до 30 иеромонахов. 

В 4 часа вечера начиналась Исповедь для богомольцев в Филипповском храме (летом). В этом же храме после утрени читалось правило для готовившихся ко Святому Причащению.

26. Устные проповеди священнослужителями во время богослужения за редкими исключениями не произносились, вместо этого читались поучения из книг.

27. Соловецкий монастырь считался монастырем преимущественно трудовым (нередко в отношении него употребляли название «мужицкая обитель»). Монашествующие, занятые на трудовых послушаниях, и трудники трудились 10 часов в день. Распорядок их дня был следующим: зимой трудились с 5 до 10 и с 11 до 16 часов, летом – с 5 до 8 , с 10 до 14 и с 15 до 18 часов.

28. Среди трудников-годовиков (трудившихся в обители во славу Божию в течение одного года) было много совсем молодых. Из 646 трудников, проживавших в обители в 1886 г., в возрасте от 10 до 15 лет были 115 человек (18%), в возрасте до 20 лет – более половины всех трудников (в 1897 г. не достигших двадцатилетия было даже 65%). Традиция эта уходила в века: в 1514 г. в монастыре уже проживали «дети», как о том значится в одной из монастырских грамот, а в бытность святителя Филиппа на московской митрополичьей кафедре (1566–1568 гг.) «детей» в обители было уже 300 человек.         

При приеме в монастырь в качестве трудника обращалось внимание на способность человека трудиться (по крайней мере, в последние несколько сот лет перед закрытием обители). В начале навигации (мае – июне), ввиду большой потребности в рабочих руках (работ в этот период было очень много, а трудники-годовики прошлого года, проведя в монастыре год, с началом навигации выезжали из обители), трудниками в обитель на год или на лето брали мало отказывая. В целом, в сравнении с другими монастырями, Соловецкий монастырь считался обителью, в которую берут относительно легко, необходимо было иметь паспорт и быть способным трудиться, денежный вклад для поступления в обитель не требовался. В конце навигации желающим потрудиться в обители в качестве годовых трудников отказывали очень часто, несмотря на уговоры, потому что те, которых обитель могла занять работами в зимний период, уже, как правило, были набраны. В этот период для приема в обитель имело большое значение то, какими специальностями обладал желавший стать трудником, и владеющим важными для монастыря специальностями оказывалось предпочтение. Неспособных трудиться в Соловецкий монастырь практически не принимали. Не принимали в обитель и детей в возрасте до 10 лет.

29. По завещанию преподобного Зосимы, молодые («безбрадые») трудники летом на Соловецком острове должны были проживать отдельно от монастыря, зимой же они должны были быть отправляемы на материк и устраиваться там в каких-нибудь монастырских службах. В 1636 г. о необходимости соблюдать это правило напоминал своей грамотой царь Михаил Феодорович, по той причине, что оно уже начинало нарушаться. В XIX в. молодые трудники жили уже в монастыре круглый год, при этом некоторые из них жили в пределах монастырской ограды – в зависимости от послушания, которое несли. Монашествующей братии запрещалось лишь принимать их в келлиях.

30. По существовавшему в древние времена в монастыре обычаю, каждый пришедший в обитель должен был потрудиться на разных послушаниях, постепенно переходя от более трудных (в хлебне, в пекарне и т. п.) к более легким, но в XIX в. при распределении трудников на послушания учитывались главным образом навыки, способности и физические силы трудников, многие трудились все время на одном послушании, которое могли выполнять лучше всего или к которому имели больше способностей. В случае дисциплинарных нарушений (особенно воровства, но также и неисправимого пьянства, грубости, лености) трудника высылали из обители ранее того срока, на который его принимали, хотя такое случалось относительно нечасто.

31. Подавляющее число трудников приезжало в обитель потрудиться только на 1 год, после чего они возвращались на родину. Если трудник изъявлял желание оставаться в обители, монастырское начальство в следующий год начинало присматриваться к нему более внимательно, его могли оставить в обители, а могли и отправить. Из примерно 600 трудников, приезжавших в обитель ежегодно и трудившихся в ней в течение года (во второй половине XIX века), на второй год оставались 25–30 человек, на третий – 15–20 человек.

32. Послушнический искус был в обители довольно долгим, часто 10 лет и более (из них, как правило, 3–5 лет кандидат на поступление в братию проводил в качестве трудника). За дисциплинарные нарушения послушник мог быть выслан из обители. Большей частью послушником становились в обители в возрасте около 30 лет. До выхода Указа Святейшего Синода, запретившего постригать в монашество ранее 40-летнего возраста, а приписывать в послушники ранее 30-летнего возраста (в точности в обители этот указ стал выполняться с 1885 г.), в Соловецком монастыре постригали в мантию в основном в возрасте от 30 до 40 лет, а нередко и в возрасте до 30 лет (в 1865 г. среди братии постриженных в возрасте до 30 лет было 19%).

33. По сведениям из послужных списков братии Соловецкого монастыря за 1885 год средний возраст, в котором насельники обители пришли в нее, был 27 лет (7 из 228 человек братии пришли в обитель в возрасте от 13 до 15 лет, в возрасте старше 45 лет пришли в обитель только 6 человек).   

Средний возраст иеромонахов (в 1897 г.) был 58 лет (моложе 40 лет был только один иеромонах, возрастом 31 год), иеродиаконов – 48 лет (самому младшему было 32 года, в возрасте между 30 и 40 годами были 31%), монахов – 55 лет (самому молодому было 34 года, в возрасте до 40 лет были 9% монахов), послушников – 45 лет (самому молодому – 26 лет, кроме него в возрасте до 30 лет были еще трое).

34. Схимнический постриг в обители принимался в обители не ранее 60-летнего возраста, кроме случаев смертной болезни. Схимники тоже несли трудовые послушания (как правило, в келлиях: вязали или расплетали сети, щипали веревку на конопатку судов, шили и т. п.).

35. В обители существовала степень рясофорного пострига (до 70-х гг. XIX-го столетия, когда в обители стал в точности исполняться синодальный запрет на рясофорные постриги).

36. Все монашествующие, бóльшая часть послушников и некоторые из трудников жили в XIX в. в центральном монастырском комплексе в отдельных келлиях, остальные послушники и некоторая часть трудников – в келлиях по 2–4 человека. Основная часть трудников жила в корпусах вблизи монастыря вне крепостных стен, наемные рабочие жили также вблизи монастыря, в особом корпусе.    

В XVII в. каменные келлии в Соловецком монастыре представляли из себя отдельные блоки, в каждом из которых проживал опытный старец-наставник и 2–3 его послушника-ученика.

37. В древнем уставе преподобного Зосимы было записано, что «пришедший в монастырь священник или причетник, или мирской человек для обители потрудиться, платье и всякую потребность получает из казны монастырской, как и монашествующая братия; платы же месячной и годовой таковые не получают ничего». Добровольные трудники, которые составляли основную массу помощников обители (в XIX в. – от 500 до 700 человек ежегодно), в соответствии с этим положением получали от обители бесплатную одежду. Но по мере того, как обитель становилась развитым хозяйствующим субъектом, она стала использовать и оплачиваемый наемный труд (в XIX в. в ней трудилось ежегодно от 150 до 250 наемных рабочих: на работах, требующих особенной квалификации, например, связанных с судоходством, и на некоторых очень физически тяжелых работах; о фактах же использования на наемной основе трудов сторонних священно- и церковнослужителей, клиросных в дореволюционной истории монастыря упоминаний нет).

38. В XIX в. в Соловецком монастыре и для братии, «по заведенному издревле порядку и с разрешения высшего духовного начальства, смотря по службе и заслугам», выдавалось «кружечное вознаграждение». Разрешение на это было получено от правительства около начала XIX в., ранее (в XVIII в.) кружечного вознаграждения в обители не было (в уставе, восходящем к преподобному Зосиме, было записано: «доходу священником и братии служебником в монастыре, и по волостем, по приказом, и по всем службам указного нет ни которово; потому что всем всякая потреба из казны»). Размер этого вознаграждения для каждого монашествующего определялся настоятелем. В 1885 г. настоятелю полагалось в год 4000 руб. (некоторые настоятели сокращали эту сумму вдвое или еще более), наместнику – 400 руб., казначею – 300 руб., благочинному, духовнику и ризничему – по 150 руб., остальным иеромонахам – от 45 до 100 руб., иеродиаконам – от 24 до 74 руб., простым монахам – от 9 до 36 руб., послушникам – от 4 до 24 руб. в год (хотя некоторые наиболее квалифицированные монахи и послушники получали и до 140 руб. в год (например, монах – пароходный механик)). При помещении насельника в монастырскую богадельню кружечное вознаграждение ему выплачиваться прекращалось.

39. В XIX в. в монастыре по понедельникам, средам и пятницам разрешалась рыба. Рыба не разрешалась во все дни Великого и Успенского постов, в понедельники, среды и пятницы Рождественского и Петровского постов (а также в праздники Воздвижения Креста Господня, Усекновения главы Иоанна Предтечи, Рождественский и Крещенский сочельники). Соловецкой особенностью был постный день 7 июля – накануне летнего празднования Казанской иконы Божией Матери, в память об избавлении обители от нападения английской эскадры в 1854 г. В скоромные дни разрешались молочные продукты. В 1-ю седмицу Великого поста дневная трапеза поставлялась только в среду, пятницу и субботу, ужина не было (в среду и пятницу пищей была капуста с квасом, грибовница, каша без масла), в остальные дни этой седмицы трапеза никакая не поставлялась, разрешалось только брать без ограничений хлеб из хлебной.

40. По древнему Соловецкому уставу, зафиксированному в рукописях XVII в., правила поста в обители были несколько иными, чем в XIX в. Эти правила отличались и от подобных правил для материковых обителей. Ввиду скудости традиционных продуктов питания на острове, в первую очередь хлеба, и при этом относительного изобилия рыбы, в некоторые постные дни Соловецким уставом разрешались два вида рыбной пищи: пласти и сущи (сущеная рыба разных пород: пласти – крупных, сущи – мелких), причем пласти рассматривались как бóльшая мера послабления поста, чем сущи. При этом и пласти, и сущи считались меньшей степенью послабления поста, чем просто рыба, на которую разрешали в Соловецкой обители по общим правилам Типикона: «Паки Соловецкая обитель во стране скудней не точию всякими потребами, но и хлебом, а немощь телесная паче же у подвизающихся требует укрепления, рыбою же имяху изобилие, и того ради почасту имяху снисходительное разрешение не сушеную рыбу и пласти. Обаче зри тщательное хранение поста в них, понеже они имяху всегда доволно свежия рыбы, обаче и по нужде на ню не в подобающее время не разрешаху, но точию на сущи и пласти». Так, Великим постом по субботам и воскресениям разрешались пласти. В прочие дни Великого поста вторник и четверг отличались от понедельника, среды и пятницы тем, что во вторник и четверг из трех блюд, поставлявшихся на трапезе, два было горячих, а одно холодное, а в понедельник, среду и пятницу горячее было одно, а холодных – два (и в том, и в другом случае, трапеза поставлялась один раз в день). Понедельник в обители был постным днем, но менее строгим, чем среда и пятница. В понедельники периода Пятидесятницы разрешалась рыба, в среды и пятницы – пласти (трапеза при этом была в обоих случаях одна в день; рыба в среду и пятницу периода Пятидесятницы разрешалась только, если на эти дни приходилось полиелейное празднование; в бденные празднования, случившиеся в эти дни, поставлялось две трапезы). На 1-й седмице Великого поста в понедельник, среду и пятницу трапеза не поставлялась, во вторник и четверг предлагался на трапезе хлеб, взвар с медом, ягоды, мешеное толокно, в субботу разрешали на масло, в воскресение – на пласти. В Неделю Крестопоклонную разрешалось масло, но не пласти, в среду Крестопоклонную и четверток Великого канона готовилась горячая пища без масла. На Страстной седмице в понедельник и среду трапеза поставлялась только «на произволяющих», во вторник было сухоядение, в четверг – горячая пища без масла, в Великую пятницу трапезы не было, в Великую субботу ели только хлеб.

В Петров пост и Рождественский пост до дня святителя Николая по вторникам, четвергам, субботам и воскресениям разрешалась рыба (в субботу и воскресение было две трапезы, во вторник и четверг – одна), по понедельникам, средам и пятницам была пища без масла (в понедельник 2 горячих блюда и 1 холодное, в среду и пятницу – 1 горячее и 2 холодных). Если на понедельник в эти периоды приходилось празднование полиелейному святому, то разрешались сущи, если бденному – то пласти. Если празднование полиелейному или бденному святому приходилось на среду или пятницу, то разрешались сущи. От дня святителя Николая до предпразднства Рождества Христова в воскресение разрешали на пласти, в седмичные дни готовили без масла. Если в этот период случалось полиелейное празднество, то в субботу и воскресение разрешали на пласти, во вторник и четверг – на сущи, в понедельник, среду и пятницу – на масло. Если же полиелейное празднование попадало в седмицу святых праотец, то пост не разрешали. В предпразднство Рождества Христова по субботам и воскресениям дозволялось масло, в остальные дни постились как в Великий пост. В полиелейный праздник, случившийся в этот период, во вторник, четверг, субботу и воскресение готовили пищу с маслом, в понедельник, среду и пятницу – пищу вареную без масла.    

В Успенский пост 1 августа полагалось масло, на Преображение Господне и память преподобных Зосимы и Савватия разрешалась рыба, в остальные дни постились как в период Рождественского поста после дня святителя Николая, в субботу и воскресение разрешая пласти.    

Вне постов в понедельник, среду и пятницу на масло не разрешали, трапеза поставлялась один раз в день. В предпразднства двунадесятых праздников в среду и пятницу на масло также не разрешали. В попразднство Рождества Богородицы, Введения, Воздвижения, Сретения, Успения по средам и пятницам разрешали на сущи.

41. Преподобный Зосима повелел «пиянственнаго пития в киновии имети никакоже» – не употреблять в обители хмельных напитков. Но уже в древности появился, как и в других именитых монастырях, обычай употребления заздравной чаши при царских тезоименитствах и других торжествах (употреблялся в таких случаях медовый квас, а иногда и «романея» – виноградное вино). В 1591 г. царь Феодор Иоаннович своей грамотой напомнил о необходимости держаться древнего устава и запретил приготовлять в обители медовый квас. Царь Михаил Феодорович грамотами 1621 и 1636 гг. снова подтвердил это, повелел «хмельное питие в монастыре по кельям вывести» и воспретил ввозить хмельные напитки в обитель (и даже в приморские вотчины), нарушителей же повелел штрафовать, отбирая у них эти напитки. Подтверждалось это и указами царей Алексея Михайловича (повелевшего в том числе смирять «монастырским всяким смирением» монахов, нарушающих запрет держать в келлии хмельное и пьянствующих) и Феодора Алексеевича. Запрещение на ввоз горячительных напитков соблюдалось в монастыре до его закрытия в ХХ в.: каждое судно по прибытии в гавань осматривалось, хмельные напитки отбирались и возвращались владельцам только тогда, когда они покидали остров, отправляясь в обратную дорогу. В трапезе вино в монастыре никогда не поставлялось, только в праздничные дни для старейшей братии благословлялось настоятелем употребление «винной порции» (в XIX в. – водки) в келарской комнате; в храмовые и высокоторжественные дни такое угощение имело место в покоях настоятеля. В середине XIX в. были заведены две таких порции: полиелейная (около 50-ти раз в год) для иеромонахов, иеродиаконов и клиросных и воскресная (во все воскресные дни) для всех вообще «заслуженных старцев-монахов». В конце XIX в. такой порядок был прекращен и праздничные дни, в которые небольшое количество водки (от 1 до 3 рюмок) предлагалось перед общей праздничной трапезой настоятелем (в его покоях для части братии) или его келейником (для остальных монашествующих), избирались по своему усмотрению настоятелями (таких дней при разных настоятелях было от 20 до 35).

42. В монастырь было строго запрещено провозить табак, равно как и держать его в обители (такой запрет содержится, например, в уставной грамоте 1683 г. Архиепископа Холмогорского и Важеского Афанасия).

43. В братской трапезе (Успенской, или «верхней») принимали пищу монашествующие (включая послушников), некоторая часть трудников и паломников мужского пола (по приглашению заведующего трапезой). При этом в будний день сразу по окончании поздней Литургии (т. е. около 11–12 часов дня), при совершении Чина о Панагии, трапезовали только священнослужители и братия, занятые на церковных послушаниях. В этой же трапезной они и ужинали по окончании поздней вечерни и общего церковного правила (около 8–9 часов вечера). Братия же, занятые на трудовых послушаниях, трапезовали в будние дни в той же верхней трапезе, но в другое время: летом обедали в 8 часов утра, полдничали в 2 часа дня, ужинали в 6 часов вечера, а зимой завтракали в 4 часа утра, обедали в 10 часов утра, ужинали так же в 6 часов вечера. Около половины монашествующих на ужин не ходили, по причине или воздержания от позднего приема пищи, или потому, что подкреплялись в келии (при этом пищу из трапезной брать в келлии было нельзя, в келлии употреблялись продукты, полученные из других источников, например, приобретенные в монастырской лавке за деньги). В братских корпусах (в XIX в.) в коридорах были очаги, на которых можно было подогреть или приготовить пищу.     

В праздничные дни дневная трапеза по окончании поздней Литургии бывала около 2-х часов дня.         

В «нижней» трапезной в монастыре (вход в нее был отдельный, со двора) трапезовала основная часть трудников и паломников мужского пола, время приема пищи было то же, что и у монахов, занятых на трудовых послушаниях и трапезовавших в верхней трапезе, устав скоромных и постных дней был тот же, что и в братской трапезной.   

Наемные рабочие питались в отдельной трапезной вне монастырских стен (она находилось при корпусе, в котором они жили). В скоромные дни им готовилась мясная пища. В эту трапезную также благословлялось ходить некоторым из трудников, несущим особо физически тяжелые послушания. Время приема пищи в этой трапезной было следующим: зимой завтрак между 3 и 4 часами утра, обед в 8 часов утра и ужин после 6 часов вечера, летом обед в 8 часов утра, полдник в 2 часа дня, ужин в 7 часов вечера (для трудников – в 6 часов вечера; наемные рабочие трудились на час больше, чем трудники).

44. Древним уставом преподобного Зосимы повелевалось: «Всю вообще братию и мирян, преставившихся в монастыре или где-либо не послушании монастырском, в большой синодик записывают и поминают во веки». Этим же уставом давался ряд конкретных правил поминовения усопших братий, которые с некоторыми небольшими изменениями исполнялись в обители и в XIX веке.

В обители усердно поминались ее благотворители. Имена их записывались в синодики, которые к концу XIX в. были очень объемными и содержали имена с древнейших времен, поминавшиеся за богослужением. В соборе было 4 старца, которые заняты были чтением синодиков, в остальных церквях было по одному синодичному старцу. За пожертвование принимались имена в том числе и для вечного поминовения. В Благовещенской церкви поминали крупных вкладчиков, в скитах Савватиевском и Голгофо-Распятском читалась неусыпно Псалтирь с поминовением благотворителей о здравии и о упокоении. 

В течение всего года (по уставам XVII в.) по понедельникам, средам и пятницам (кроме некоторых дней и периодов) после вечерни служилась панихида, за которой поминались синодики и освящалась кутья (в некоторые дни панихида служилась перед Литургией). Если ужина по причине постного дня не полагалось, то кутья вкушалась прямо в храме после окончания панихиды, если же ужин полагался, то ее торжественно несли в трапезу, подобно тому, как шествовали при совершении Чина о Панагии. За ужином поминали тех, о ком была панихида. На следующий день Литургию с заупокойными особенностями служили собором, по отпусте ее служилась краткая лития о усопших и снова освящалась кутья, которая затем вместе с шествием с Панагией переносилась в трапезу. «Кормовые панихиды» (о благотворителях) совершались в обители часто и с особым усердием, заупокойные Литургии после таких панихид служились соборно: по некоторым благотворителям – игуменом с 3-мя или 4-мя священниками (в царские дни – с 4-ю или 5-ю священниками и 2-мя или 3-мя диаконами), по другим – двумя священниками с одним диаконом. По окончании трапезы после совершения Чина о Панагии служилась опять лития о усопших, на которой поминались те, о ком служили панихиду.       

4 декабря совершалась панихида по родителям преподобного Зосимы, 23 декабря – соборная панихида по родственникам святителя Филиппа в его церкви.

45. Паломники, как правило, могли проводить в монастыре не более 3-х дней (потому их часто называли «трехдневные богомольцы»), размещали их в гостиницах за пределами монастырских стен, кормили в монастыре, платы за это не бралось (они оплачивали только билет на пароход). В день отъезда им служился общий напутственный молебен.

46. Все ворота монастырской стены открывались в 3 часа ночи и закрывались в будни в 10 часов вечера. Накануне же воскресных и праздничных дней, когда совершалось всенощное бдение, монастырские ворота закрывались по его окончании, но для исповедников оставалась на всю ночь открытой калитка в Святых вратах, у которой дежурил привратник.

47. Богомольцы, желавшие пожить в обители и помолиться более 3-х дней и не желавшие при этом нести общие для всех живущих в монастыре трудовые послушания, могли жить в монастыре в качестве вкладчиков и полувкладчиков. Вкладчик давал на обитель 10 руб. в месяц, пользовался отдельной келлией, питался в братской трапезной, трудился по желанию. Полувкладчик давал 5 руб. в месяц, проживал в общей келлии, тоже посещал братскую трапезу, но уже обязан был трудиться, только меньше и на более легких работах, чем основная масса трудников. В конце XIX в. вкладчиков было от 3 до 6 человек ежегодно, полувкладчиков – до 15 человек.

Преподобным Зосимой завещано было «женовидных лиц бегати и ниже где когда во отоце дати им места, но и доилиц млека и масла виною никогда же на оток сий возводити; вся бо сия черноризцем препятия доброму течению».

До XIX в. женщины-паломницы не ночевали в монастыре, для их ночлега имелась гостиница на одном из ближайших к монастырю островов. В XIX в. их стали селить на Большом Соловецком острове за пределами монастырских стен в тех же гостиницах, что и паломников-мужчин, даже в одних с ними комнатах. Зимой женщин в монастыре не было. Не было в монастыре и женщин – наемных работниц.        

Трапезовали женщины-паломницы в более древнее время вне монастыря, но в XIX веке, ради удобства их и братии, готовящей для них пищу, их стали кормить в монастыре, в отдельной трапезной (отличной от той, где принимали пищу трудники).

49. Преподобный Зосима завещал не заводить близ монастыря и на всем острове Соловецком плодящихся животных. До закрытия монастыря в XX в. это положение устава соблюдалось: монастырский скотный двор и молочное хозяйство были устроены еще с начала XVI в. на отдельном острове (Большом Муксаломском).

ИСТОЧНИКИ

1. Устав Соловецкий, XVII в. // РНБ. Соловецкое собрание. № 783 (1120/1229).

2. Устав скитский Анзерского скита, нач. XVII в. // РНБ. Соловецкое собрание. № 774 (1129/1239).

3. Устав Соловецкого монастыря о употреблении пищи. То есть: когда и какая позволена быть может монаху и мирскому // РГБ. Ф. 173.II. № 180.

4. Устав о христианском житии, сиречь о постах, и о поклонах и о праздницех великих, средних и малых. Такожде и о домашней молитве, како достоит за всю церковную службу, лишившимся соборныя службы, псалтырию, или поклонами, или молитвами исправляти. [Клинцы]: Почаевская типография [Типография Карташевых], [XIX в.].

ЛИТЕРАТУРА

5. Досифей (Немчинов), архимандрит. Географическое, историческое и статистическое описание ставропигиальнаго первокласнаго Соловецкаго монастыря и других подведомых сей обители Монастырей, скитов, приходских церквей и подворьев, с присовокуплением многих Царских, Патриарших и других знаменитых Гражданских и Духовных лиц, граммат, относящихся к Истории сего Монастыря, составленное трудами Соловецкого Монастыря Архимандрита Досифея. 2-е изд., без перемен. Ч. 1–3. М., 1853.

6. Житие преподобных Зосимы, Савватия и Германа, Соловецкой обители первоначальников. [Б. м.]: Спасо-Преображенский Соловецкий ставропигиальный мужской монастырь , 2001.

7. История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря. [Репр. воспроизведение изд. 1899 г.]. М., 2001.

8. Лобакова И. А. «Устав о монастырском платье» 1553 г. – один из неучтенных источников по истории Соловецкого монастыря времен игуменства Филиппа (Колычева) // Книжные центры Древней Руси: Соловецкий монастырь. СПб., 2001. С. 320–341.

9. Найденова Л. П. Внутренняя жизнь монастыря и монастырский быт (по материалам Соловецкого монастыря) // Монашество и монастыри в России, XI–XX века: Исторические очерки. М., 2005. С. 285–301.

10. Православные Русские обители: Полное иллюстрированное описание всех православных русских монастырей в Российской Империи и на Афоне. [Репр. воспроизведение изд. 1910 г.]. СПб., 1994.

11. Самсонова Т. Ю. Соловецкий монастырь: Хозяйственная деятельность, социальный состав и управление; вторая половина 19 – начало 20 века: Дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. М., 1997.

12. Соловецкий патерик. Репр. воспроизведение изд. 1873 г. [Б. м.]: Спасо-Преображенский Соловецкий ставропигиальный мужской монастырь, 2010.

13. Студенцова Е. О. Состав жителей Спасо-Преображенского Соловецкого ставропигиального монастыря по материалам Первой всероссийской переписи населения 1897 г. // Всероссийская конференция, Архангельск, 28 ноября – 1 декабря 2006 г.: Доклады, сообщения. Архангельск, 2007 С. 284–298.

14. Федоров П. Ф. Соловки. Кронштадт, 1889.

15. Чудинова И. А. День соловецкого клирошанина («клиросское житие» и «житие монашеское» по архивным документам и рукописям Соловецкого монастыря XVII–XVIII вв.) // Наследие монастырское культуры: Ремесло, художество, искусство: Статьи, рефераты, публикации. Вып. 3. СПб., 1998. С. 93–131.