Сошина А.А. «На Вас вся надежда…»: письма заключенных СЛОНа Е.П.Пешковой

В Государственном архиве Российской Федерации есть фонд № 8409 «Е.П. Пешкова. Помощь политическим заключенным», включающий около 1800 дел, в каждом из которых находится множество - иногда сотни - документов. Это письма и заявления родственников арестованных, а также самих заключенных и ссыльных с самыми разными просьбами: облегчить участь, помочь материально, узнать о судьбе близкого человека.

История этого фонда такова. В 1918 г. в Москве было создано Московское общество Красного Креста для помощи политическим заключенным во главе с В.Н. Фигнер. В работе общества принимали участие А.А. Кизеветтер, Е.Д. Кускова, С.П. Мельгунов, А.Л. Толстая, Д.И. Шаховской, Н.К. Муравьев и др. Вскоре председателем общества стала Екатерина Павловна Пешкова (первая жена А.М. Горького), остававшаяся в этом качестве до самого его закрытия, а ее заместителем с 1924 г. стал Михаил Львович Винавер. В 1922 г. общество в соответствии с Постановлением ВЦИК от 12 июня 1922 г. было перерегистрировано и получило название «Помощь политическим заключенным». В задачу общества входило оказание помощи лицам, лишенным свободы по политическим мотивам, без различия их партийной принадлежности. Е.П. Пешковой разрешалось посещать все тюрьмы и другие места заключения арестантов и задержанных и в присутствии администрации вести с ними беседу, оказывать помощь одеждой, продуктами и медикаментами, вести переписку с государственными учреждениями с целью облегчения условий содержания. Источником финансирования общества были пожертвования от организаций и частных лиц, в том числе и из-за границы. В штате общества числилось всего несколько человек, но первые годы его работы были очень плодотворными, десятки тысяч несчастных людей получили моральную и материальную поддержку, а в конце 20-х годов общество помогло уехать в Палестину многим евреям, в том числе из ссылок и лагерей. Но с конца этого десятилетия осуществлять свою деятельность обществу становилось все труднее, его ходатайства удовлетворялись редко, возникли сложности с финансированием, и уже к началу 30-х годов вся деятельность свелась к наведению справок об арестованных и оказанию консультаций родственникам. В середине 1937 г. общество было закрыто по распоряжению наркома внутренних дел Н.И. Ежова.

Богатый архив общества и составил вышеуказанную документальную коллекцию ГАРФ. В частности, в фонде Е.П. Пешковой очень много материалов, связанных с Соловками: это и списки политзаключенных за 1924-1926 гг., и материалы обследования условий их содержания, и кассовые книги с перечнем всех посылок и денежных переводов, и прошения в государственные органы, и, конечно, обращения за помощью, в каждом из которых - своя история, своя трагедия. И все их объединяет одно - безвинные страдания арестованных и страстное желание их близких хоть как-то облегчить эти страдания.

Здесь публикуется лишь очень небольшая часть этих документов. Но и они дают ясное представление о той эпохе. Читая представляемые документы, можно понять, какие разные люди оказывались под катком репрессий. Среди авторов обращений - священномученик Сергий Знаменский, мать священномученика Игнатия (Садковского), жена священноисповедника Петра Чельцова, жена священномученика Ильи Бенеманского, поэт Максимилиан Волошин и многие другие…

При издании документов сохраняется орфография подлинников.

1. Прошение Е.И. Садковской (1923 г.)

Наркомюст

Помощнику Прокурора Республики Катаньяну

Елизаветы Ивановны Садковской

Прошение

Сын мой Игнатий Садковский, епископ Белевский, был арестован в половине января текущего года в связи с вопросом о Живой Церкви. С ним арестован и другой мой сын Лев (в монашестве Георгий) Садковский. Они находятся в Тульской тюрьме и обвиняются в контрреволюции. В настоящее время они осуждены в ссылку на Соловецкий остров на Белом море. Сын мой Игнатий очень болезненный: он перенес три раза острый сочлененный ревматизм, последствием чего у него явился порок сердца; он страдает хроническим катаром желудка, с выпадением прямой кишки, временами у него появлялось кровохаркание, правая нога неправильна. В последнее время, по полученным известиям, он расстроился нервами.

Посему усердно прошу облегчить его положение и выдать его мне на поруки. Если это невозможно, то назначить ему отбывание наказания в Москве. Усердно прошу также в случае отбывания тюремного наказания не отделять от него его брата Льва Садковского, так как сын мой Игнатий человек весьма непрактичный в жизни и по состоянию своего здоровья постоянно нуждается в присмотре и поддержке. Это последнее, а также его болезненность, я думаю, подтвердят и администрация Тульской тюрьмы и доктора. Прошу Вас подвергнуть его медицинскому осмотру и обратить внимание на мою просьбу.

Мать Игнатия и Льва Садковских Елизавета Садковская[1].

Адрес: Москва, Софийка, д. 13, кв. 3. 

1923 года 4 сентября.

В дополнение к моему прошению считаю нужным обратить Ваше внимание на то, что сын мой Игнатий обвиняется в контрреволюции, но он по своему настроению и характеру не может быть контрреволюционером. Он и до революции не принадлежал ни к какой партии. Человек совершенно вне политики. Если он отказался от повиновения Живой Церкви, то только по религиозным побуждениям. Ни к каким активным действиям против Гражданской власти, уверена, он не способен как человек очень религиозный, скромный, неискательный и никогда политикой не занимавшийся.

Елизавета Садковская. 1923 года 4 сентября.

Примечание: 

Игнатий (Садковский) (2.10.1887 - 9.02.1938) - с 1920 г. епископ Белевский, с 1933 г. - Скопинский, священномученик. Родился в семье священника. С 1918 г. - духовник московского Данилова монастыря. Вместе с братом иеромонахом Георгием был в лагере на Соловках дважды, после еще неоднократно был арестован. В 1937 г. приговорен к 10 годам заключения и сослан в Кулойлаг Архангельской области, где и скончался. Память 27 января / 9 февраля.

Георгий (Садковский) (1896-1948) - иеромонах, затем архимандрит. В 1934 г. хиротонисан во епископа Камышинского викария Саратовской епархии. В 1947 г. назначен епископом Порховским Псковской епархии. Скончался в Псково-Печерском монастыре по одним источникам - 4 марта, по другим - 4 мая.

2. Обращение А.П. Рюмина (1924 г.)

От политзаключенного Савватьевского скита Соловецкого Концлагеря

А.П. Рюмина

Заявление

После моего ареста в феврале 1922 года я был лишен возможности помогать своей семье, жене с малолетним ребенком. Непосильная работа за это время подорвала ее здоровье, и в настоящее время она тяжело больна и лежит в больнице, надежд на выздоровление нет. Сын, 4 года, остался в крайне тяжелом положении без надзора и без средств к существованию. Поэтому обращаюсь в ОГПУ с просьбой разрешить мне взять его к себе в лагерь. Прошу Вас поддержать мое заявление и способствовать переправке сына ко мне.

А. Рюмин 8 августа 1924 г[2].

3. Обращения Т.А. Поповой (1924 г.) и С. Гессена (1925 г.)

Уважаемая Екатерина Павловна!

Простите, что обращаюсь к Вам и беспокою, но мой жених Гессен Сергей так много говорил о Вас, что я решила написать и просить Вас походатайствовать о пересмотре моего дела.

Я студентка ЛГУ была арестована в ночь на 11 апреля 1924 г., по истечении следствия мне предъявили обвинение по ст. 62, 68, 72 УК, а потом приговор - заключение в концлагерь на три года. Считаю долгом заявить, что у меня ничего не было найдено при обыске и в университете, я все свое время посвящала для науки. Объясняя свой арест массовым студенческим арестом, происшедшим в эту ночь и такой приговор по отношению ко мне безусловной ошибкой, так как ни в какой контрреволюционной организации никогда не состояла и к политике вообще не имела никакого отношения - считаю себя невинно осужденной. Только потому и решилась обратиться с вышеуказанной просьбой. Здесь я состою в студенческой беспартийной группе.

Попова Таисия Александровна. Соловки. 21 августа 1924 года[3].

† † †

Ленинград 1 февраля 1925

Глубоко уважаемая Екатерина Павловна!

Спешу уведомить Вас, что моя невеста Таисия Александровна Попова, находящаяся в Соловках на Кондострове известила меня об отправке ею 2 января форменных заявлений в Комиссию ОГПУ и Верховный Суд и просит сообщить об этом Вам. Не знаю только, пошли ли они непосредственно в Москву или предварительно еще в Соловки в Управление. Послать же заявление на адрес «Помощи» ей не было разрешено.

Если помните, летом Вы в ответ на просьбу Любови Васильевны Красиной были так бесконечно добры, что обещали мне ходатайствовать за мою невесту, коль скоро она пошлет требуемое заявление и мы получим письмо от нее. В свое время я переслал Вам такое письмо от Николая Александровича Морозова и одновременно удостоверение о состоянии здоровья Т.А. Поповой от пользовавшего ее профессора. Кроме того, мы получили заручительство от самого Леонида Борисовича Красина, что он в июне минувшего года дал тов. Ягоде поручительство за мою невесту и рекомендовал во всех сношениях с тов. Ягодой ссылаться на это его поручительство. Совершенно недоумеваю, почему оно до сих пор не возымело действия.

Может быть теперь, с отправкой заявления моей невесты Вы найдете возможным, уважаемая Екатерина Павловна, принять зависящие от Вас меры к завершению начатого Вами дела, такого доброго и такого справедливого! В случае если понадобится, мы не замедлим переслать Вам заявление и от матери Т.А. Поповой, которую, я уверен, не откажутся поддержать кое-кто из близко знающих мою невесту коммунистов и старых революционеров. Не откажите в любезности поставить меня в известность о Вашем мнении насчет всего этого.

Екатерина Павловна! Вам уже приходилось, вероятно, слышать столько благодарности за доброту Вашу и неизменную отзывчивость к людскому горю, что моя скромная благодарность за Ваше желание помочь нам уже не может принести Вам удовлетворения, но мне все-таки хочется и за себя, и, исполняя желание моей невесты, без конца благодарить Вас и выразить нашу общую надежду на то, что Ваше содействие поможет выяснить эту несчастную ошибку и тем самым возвратить свободу и счастье моей невесте, 19-летней жертве случайности, которая уже в течение года несет незаслуженно тяжелую кошмарную долю.

Искренне всегда преданный Сергей Гессен.

Ленинград, Пушкинская ул. 19-24[4].

Примечание: 

Несмотря на многочисленные ходатайства жениха и родственников, после полного отбытия срока на Соловках Т.А. Попова получила еще 2 года ссылки.

4. Обращение В.И. Кривош-Неманича (1924 г.)

Глубокоуважаемая Екатерина Павловна! Только что я получил от Вас посылку от 25 февраля 1924 г. и спешу принести Вам свою глубокую душевную благодарность. Посылка эта была для меня совершенной неожиданностью, поэтому она была тем приятней, не говоря уж о том, как она пришлась кстати, как все ее содержимое мне пригодилось!

Я не знаю, кому я обязан сообщением Вам моего адреса и посылаю и ему свое искреннее спасибо. Я теперь, благодаря Вам, обеспечен теплым бельем и не боюсь здешних морозов и постоянных ветров, которые здесь продержатся еще месяца два с половиной.

Я не знаю, смею ли я еще рассчитывать на Вашу помощь, но если да, то на всякий случай разрешите сообщить Вам свою нужду. Мне крайне необходимы самые простые дешевые брюки (или галифе или рейтузы) так как моя единственная пара вся в заплатах и разваливается совсем.

Вторая моя нужда: кальсоны. К несчастью я большого роста и значительной толщины. Очень вам благодарен и за сахар, масло, сало. Круп мне хватает тех, что получаю в виде пайка.

Будучи гражданином Чехо-Словацкой Республики, где у меня брат, у которого бы я мог дожить свой век (мне седьмой десяток лет), моя мечта чтобы меня обменяли на арестованного там и дали возможность уехать на родину. Может быть, Красный Крест сумеет оказать мне в этом помощь? Я осужден Коллегией ОГПУ на 10 лет по ст. 66 несмотря на то, что я шпионом никогда не был и, конечно, не буду. Я был 30 лет профессором в Петрограде, беспартийный, служил в Государственном совете, а последнее время - в Наркомате иностранных дел в Москве.

Еще раз благодарен за все.

С совершенным почтением Владимир Иванович Кривош-Неманич.

12 марта 1924 г[5].

Примечание: 

Кривош-Неманич Владимир Иванович (1862-?). Профессор, автор универсальной стенографической системы, двоюродный брат врача Л.Н. Толстого - Д.П. Маковецкого. По обвинению в шпионаже был приговорен к расстрелу с заменой на 10 лет заключения и сослан на Соловки. В лагере пользовался большим уважением. За знание более десяти языков имел прозвище «стоязычный дедушка». Был заведующим гидрометеорологической станцией, печатался в журнале «Соловецкие острова». По некоторым данным, в конце 20-х гг. с Соловков вывезен в Москву. Дальнейшая судьба неизвестна.

5. Обращение Г. Перозио (1925 г.)

В Общество помощи политическим заключенным

Политического этапного заключенного Перозио Георгия

Заявление

Я итальянец, родственник духовного композитора Перозио и журналистов Джиовани и Джулио Перозио. Крайне нуждаюсь в одежде (костюм совершенно истрепался), в белье, в продуктах питания, в лимонной кислоте, как противоцинготном средстве. Следую в Соловки на три года и совершенно не имея денег, прошу не отказать ходатайствовать перед итальянским консульством об оказании мне возможной помощи и об уведомлении поименованных моих родственников в Италии, они или в Риме, или в Генуе.

Осужден я по ст. 60 УК за службу в 1919 году в телеграфном агентстве печати при Деникине. По профессии я журналист. 23 февраля 1925 г. К сему Георгий Перозио[6].

6. Обращение А. Адовой (1925 г.)

Комитету помощи политическим заключенным. Е.П. Пешковой

г. Москва, Кузнецкий Мост, 16.

В апреле месяце 1924 года сын мой студент Ленинградского географического института Сергей Адов был арестован и сослан в Соловки. Вот сидит уже больше года, страшно, как видно, изнурился и по всей вероятности всего заключения 3 года сын из-за своего плохого здоровья не вынесет, у него туберкулез верхушек легких, и я, мать, страдаю также. У меня это последний сын, другой сын умер от голода в 1919 году. О причинах его высылки я нигде добиться не могла, но могу только догадываться, что он анархист, зачитывался Кропоткиным, и вся его вина в этом. Умоляю Вас, облегчите участь моего сына, он не преступник, но только не признает никакой власти и никому никогда никакого зла сделать не может. Прошу Вас исходатайствовать для меня свидание с ним где следует, средств у меня, чтобы самой ехать в Москву и хлопотать нет никаких, да и здоровье мое становится очень плохое, по-видимому, может быть, если и придется, то это будет в последний раз.

Прошу в просьбе моей не отказать. Надежда вся на Вас, иначе кто же позаботится об участи несчастных.

А. Адова. 20 мая 1925 г. 

г. Белый Смоленской обл. ул. Ширяева, 9[7].

7. Обращение Т.Г. Поливцева, В.П. Кузьмина, П.И. Усачева, П.И. Шихобалова, Б. Ишмухаметова, Г.М. Волегова (1925 г.)

Соловки, 22 июня 1925 г.

Глубокоуважаемая Екатерина Павловна!

Находясь третий год в заключении по делу бывшего генерала Пепеляева и не имея ниоткуда никакой помощи, мы испытываем большую нужду во всем, в особенности в нижнем и верхнем белье. Зная Вашу отзывчивость к нуждающимся, мы осмеливаемся просить Вас помочь нам в нашей нужде чем возможно, за что заблаговременно приносим нашу Вам глубокую благодарность. Посылку благоволите адресовать так: Соловки, концлагерь, 8 рота, з/к Поливцеву Трофиму Григорьевичу.

Заключенные пепеляевцы Поливцев Т.Г., Кузьмин В.П., Усачев П.И., Шихобалов П.И., Ишмухаметов Б., Волегов Г.М.[8]

8. Обращения К. и М. Гумилевских (1925 г.)

Е.П. Пешковой

Препровождая при сем заявление о заключенном брате моем Гумилевском Георгии Петровиче (епископе Рафаиле) усердно прошу Вас обратить внимание на тяжелое состояние его здоровья, которое быстро ухудшается вследствие условий тюремной жизни, так, например, ему пришлось за чужую вину кого-то из заключенных понести общее наказание, состоявшее в снятии коек, вследствие чего больной, страдающий туберкулезом легких во второй стадии принужден был несколько ночей пролежать на холодном асфальтовом полу даже без всякой подстилки. Хлопоты затягиваются, а болезнь развивается. Возможно, что по рассмотрении дела, а также ввиду болезни он будет освобожден, но, возможно, что это освобождение будет уже поздно, ввиду чего усердно прошу Вас помочь мне в хлопотах об освобождении моего брата, если же невозможно будет получить полного освобождения, то в смягчении его участи.

К. Гумилевская.

29 июля 1925 г. Москва, Б. Ордынка, 34[9].

† † †

В ОГПУ

Гр-ки Марии Петровны Гумилевской

Б. Ордынка, 34

Заявление

В виду того, что ни мне, ни моей сестре не было дано обычное свидание с нашим братом Георгием Петровичем Гумилевским в день его высылки на 3 года в Соловки 11-го сего декабря, прошу разрешить таковое в городе Кеми моей сестре Клеопатре Петровне Гумилевской выехавшей за ним для передачи ему необходимых теплых вещей.

М. Гумилевская. 14 декабря 1925[10].

Примечание: 

Рафаил (Гумилевский) 1871 г.р. - епископ Александровский, викарий Ставропольской епархии. Рукоположен во священника с обетом безбрачия. В 1925-1926 гг. был в заключении на Соловках. Расстрелян в 1937 г. в Семипалатинске.

9. Обращения М.А. Волошина (1924 г.) и В.В. Ша…(1925 г.)

г. Москва, Кузнецкий Мост, 24.  

Красный Крест, Пешковой Екатерине Павловне

Многоуважаемая Екатерина Павловна!

Я вчера получил письмо об отчаянном положении художника Браза. Это один из лучших русских портретистов, член «Мира искусства» и после А. Бенуа лучший знаток старой живописи в России. Уже восемь месяцев как он арестован. По слухам ему предъявили обвинение в экономическом шпионаже (!?). У него открылась чахотка в обоих легких. Сейчас его перевезли в Москву. Дознание и следствие вел тов. Азовский, и его заключение дано товарищу прокурора СССР Катаньяну на утверждение.

Не можете ли Вы чего-нибудь сделать для него, Екатерина Павловна? Погибает большая художественная величина. На днях Вы получите все сведения по его делу с ссылкой на меня.

Максимилиан Волошин. 19 ноября 1924 года[11].

† † †

Глубокоуважаемая Екатерина Павловна!

Здесь распространилось известие, что художник Браз по ошибке выслан на Соловки. Но ввиду большого семейного горя (у него умер старший сын, о чем он не знает) и крупных художественных заслуг заключенного, быть может можно как-то выхлопотать для него или принудительную работу по художественной части или полное освобождение. Я понимаю, что если его до сих пор не отпустили, то что-либо за ним числится, но ввиду его прошлых заслуг в художественной деятельности и готовности работать на пользу государства - быть может что-либо сделать можно. Простите, что даже издалека беспокою Вас.

Глубоко уважающий Вас В. Ша… Берлин, 8 августа 1925 г.[12]

Примечание: 

Браз Осип Эммануилович (1872-1936). Родился и вырос в Одессе. Окончил Петербургскую академию художеств, в 1914 г. избран академиком Академии художеств. В 1918 г. назначен хранителем Эрмитажа. Известный художник, был прекрасным знатоком живописи и коллекционером. В лагере на Соловках находился в 1924-1926 гг. В 1928 г. выехал в Германию, где тогда находилась его семья. Впоследствии поселился в Париже. Умер в эмиграции.

10. Обращение М. Курочкиной (1925 г.)

Многоуважаемая Екатерина Павловна!

Вашу телеграмму, извещающую о высылке мужа в лагерь, я своевременно получила, и хотя известие это меня сильно ошеломило, однако я Вам приношу мою глубокую благодарность за предупредительность.

Сейчас отправила Вам телеграмму с просьбой исходатайствовать мне разрешение следовать в Соловки за мужем. Зная, что Вам доступно переговорить в надлежащей инстанции, я Вас умоляю, Екатерина Павловна, приложить все возможное, мотивировать болезнью сердца мужа, моим крайне стесненным материальным положением, лишь бы получить право разделить на все время высылки судьбу мужа. Согласна следовать за ним через две недели на свой счет и, в крайнем случае, как арестованная. Все условия которые могут быть предъявлены прошу принять, и что бы Вы ни сделали - на все согласна. Поверьте, что я не действую под влиянием аффекта и первого горя, мое решение вполне обдумано. По образованию я математик, владею языками, пишу на машинке и там не буду государству в тягость.

Соблаговолите мне ответить по получении какого-либо ответа. Извините, что, может быть, моя просьба Вам покажется неуместной - Ваше содействие в таком деле необходимо, и я прошу Вас во имя всего святого мне помочь.

Заранее благодарна, Мария Курочкина. Если нужно просить Совнарком - главным образом М.И. Калинина об этой милости, - сообщите, и я буду телеграфировать.

Ленинград, Мойка, д. 62, кв. 24.[13]

Примечание: 

Инженер из Ленинграда Курочкин Герман Гаврилович постановлением КОГПУ от 6.02.1925 г. был сослан на Соловки на 3 года. Курочкина Мария, чтобы быть поближе к мужу, переехала жить в Кемь.

11. Обращение Л.А. Ерофеевой (1925 г.)

Ерофеевой Людмилы Александровны, 

Проживающей в м.[14] Острошицкий городок Минского округа

Заявление

Прошу оказать мне помощь в освобождении моих родителей Александра Михайловича Пятлицкого и матери моей Ольги Павловны Пятлицкой, совершенно безобидных стариков, больных и беспомощных. Отцу моему около 70 лет, а матери - 65. Высылка их на Соловецкий остров равносильна убийству их, так как не только жить там, но и доехать туда будет для них невозможно. Умоляю Вас войти в положение этих несчастных стариков и освободить их как совершенно безвредных отживших людей. В крайнем случае, я, дочь их, прошу в случае отказа заменить мною моих родителей, так как я молодая и, следовательно, переживу этот срок, а для них, безусловно, высылка в Соловки сроком на три года является смертельной. Людмила[15].

12. Обращение А.А. Евдокимовой (1925 г.)

Крестьянки д. Новосеверская Анны А. Евдокимовой

Заявление

Покорнейше прошу Вас походатайствовать о пересмотре дела моего брата гражданина Евдокимова Василия Андреевича, арестованного 12 апреля 1924 года и высланного на три года на Соловки по постановлению Коллегии ОГПУ от 25 июля 1924 г за № 26945.

Мой брат В.А. Евдокимов сын крестьянина Ленинградской губернии деревни Новосеверской окончил Охтинское механико-техническое училище и в военную службу поступил в 1912 году на Николаевскую железную дорогу на должность техника в мобилизационный отдел, где и прослужил 12 лет, постепенно получая повышения до звания зам начальника мобилизационного отдела. В 1923 году в ноябре месяце к брату на службу пришел гражданин Касьянов с письмом от гр. Дудзинского в котором последний просил брата устроить Касьянова, так как тот страшно нуждался.

Прочитав письмо и узнав, что податель его бывший офицер, брат отказал в содействии вышеупомянутому Касьянову, ссылаясь на существующий Приказ. Весь вышеуказанный разговор продолжался не более 10 минут в присутствии приятеля брата М. Дукстульского и больше никогда и нигде мой брат не встречал гр. Касьянова. 12 апреля брат был арестован и препровожден в Дом предварительного заключения, где и просидел 5 месяцев, в течение которых его 2 раза допросил следователь Полубинский, где и как он познакомился с Касьяновым. Сидя 5 месяцев в одиночном заключении, что очень подействовало на его душевное состояние, брат писал заявление Ленинградскому прокурору, просил следователя навести более точную справку у гр. Дудзинского, который подтвердит, до того рокового момента не знал совершенно гр. Касьянова, все было напрасно и 25 июля КОГПУ вынесла неожиданно тяжелый приговор ни в чем не виновному и выслала на 3 года в Соловки, оторвав от семьи, где осталась мать 70 лет, которая не хочет верить, что не увидит сына 3 года. Умоляю Вас и прошу Вашего ходатайства о пересмотре вновь дела моего брата и верю в то, что в нашей республике не может быть несправедливости. Ссылка моего брата это недоразумение, которое, безусловно, выяснится, я верю в это, как и в то, что дело его вновь рассмотрится, и он будет на свободе. Подпись[16].

13. Обращение Барановской (1925 г.)

Е.П. Пешковой

Мой муж Андрей Андреевич Барановский, профессор Агрономического института и заведующий в течение 15 лет отделом машиноведения был в сентябре месяце сослан административным порядком в Соловецкий концлагерь. Там его сразу сделали помощником заведующего всеми мастерскими и сельхозом. Получила письмо и теперь вот уже около трех месяцев ничего не получаю. Узнала от его сосланных товарищей, что его увезли в средине октября из Соловков, по слухам, в Москву и больше ничего не знаю. Прошу убедительно найти его, где он и оказать ему посильную помощь, так как он, если в Москве, совсем один. Арестован он был по делу Костякова. Мне выехать нельзя, у меня двое детей, отец старый, бьюсь из последнего чтобы не умереть с голоду, не имея денег жить.

Умоляю Вас, примите участие в нашем горе. Барановская[17].

14. Обращение П.Л. Френфельд-Прево (1925 г.)

Многоуважаемая Екатерина Павловна!

Обращаюсь к Вам с просьбой поддержать меня. Я больна серьезной нервной болезнью, оторвана от трех малолетних детей, нуждаюсь во всем. Я жила в Феодосии, арестована 4 октября 1925 г. и присуждена к трем годам высылки на Соловки, как к/р (была беспартийной). Прошу помочь мне советом, навестив меня. Я учительница, дочь рабочего Леопольда Френфельда, жена художника Альфреда Прево, умершего в 1922 году в Феодосии от сыпного тифа. Средств у меня нет никаких, дети могут погибнуть в мое отсутствие, их трое: Нелли, Ирен, Клер. Очень прошу Вас помочь мне. Я русская подданная. Полина Леопольдовна Френфельд-Прево. Пересыльная тюрьма[18].

15. Обращения А. Полозовой (1925 г.) и А.М. Шильдер (1928 г.)

Глубоко уважаемый товарищ!

Есть случаи в жизни когда человек бывает смелым, не желая быть докучливым утруждает людей, не имея на это права. В таком положении стою я, незнакомая Вам 75-летняя старуха. Я умоляю Вас помочь мне в большом, большом горе: мой единственный близкий родственник Владимир Александрович Шильдер, бывший директор лицея и его единственный сын Михаил Владимирович, бывший лицеист арестованы в ночь с 14 на 15 февраля, а жена старика Анна Михайловна Шильдер и ее племянница Елизавета Николаевна Клингенберг взяты в ночь с 24 на 25 февраля сего года. Оба старика и племянница заключены в ДПЗ в общих камерах, Михаил же Владимирович содержится в особом ярусе. Обвинения предъявлены тяжкие и им грозит суровая кара. Следствие закончено, отослано в Москву и ожидается скорый приговор.

Нет у них никого, кто принял бы участие в их тяжелом положении. Мне указали на Вас как на человека сердечного, доброго, отзывчивого и сильного.

Шильдеры люди честные, корректные, и я ручаюсь головой, что бесчестного поступка они совершить не могли. Молодой Шильдер отличный работник, с большим научным запасом и безукоризненно честен. Ради всего, что Вам дорого, молю, помогите! На Вас только надеюсь, не откажите, помогите, тут нет ни слова лжи. Я стою у гроба и во всю тяжкую жизнь боролась за правду и благо честных людей. Простите меня, но Вы поймите, какое отчаяние в душе дряхлой, бесприютной, совершенно одинокой и бедной старухи.

Последнее мое слово - помогите!

С полным уважением Александра Полозова. Ленинград, Люблинский пер. д. 2/5, кв.6.[19]

† † †

Уважаемая Екатерина Павловна!

После долгого колебания решаюсь Вас беспокоить, обращаясь к Вам с покорнейшей просьбой помочь мне советом или указанием, что мне предпринять для того, чтобы узнать о судьбе моего единственного сына Михаила Владимировича Шильдера.

В 1925 году по делу лицеистов я была приговорена к 5 годам Соловков. Муж мой скончался на Шпалерной до окончания дела. О судьбе сына я ничего не знаю четвертый год. После двух лет пребывания в Соловках (все время была в лазарете) я была переведена на минус 6 и вследствии полной конфискации имущества лишенная всяких средств к существованию, выбрала Свердловск, где служит моя племянница, единственная оставшаяся в живых близкая родственница; должна пробыть здесь еще около двух лет.

Мне 73 года, осталось жить недолго и день и ночь у меня одна мысль, одно желание - узнать, жив ли сын и где он находится. Если Вы были матерью, Вы поймете, как я жестоко страдаю и изнемогаю от непосильного горя.

Простите великодушно тоскующей старухе причиняемое Вам беспокойство, и если найдете возможным что либо мне посоветовать, будьте так добры сообщить по прилагаемому адресу.

С полным уважением А. Шильдер. Свердловск, Верхне-Исетская больница. Анне Михайловне Шильдер. 10 августа 1928.[21]

† † †

6 сентября 1928 г.

Шильдер Анне Михайловне, 

Свердловск, Верхне-Исетский завод, больница.

В ответ на Ваш запрос согласно справке полученной из ОГПУ, сообщаю, что Ваш сын Шильдер М.В. был приговорен к высшей мере наказания, которая приведена в исполнение[21].

Примечание: 

В 1925 г. в Ленинграде по «делу бывших лицеистов» была осуждена большая группа военных, в разное время окончивших Александровский лицей, и их родственников, обвиненных в монархизме; часть их была сослана на Соловки. Среди арестованных был и директор Александровского лицея генерал Владимир Александрович Шильдер, тогда уже очень больной старый человек, его сын Михаил и жена Анна Михайловна. 22 июня 1925 г. на заседании Коллегии ОГПУ был утвержден список приговореных к высшей мере наказания - расстрелу. Но имя 70-летнего Владимира Александровича Шильдера пришлось изъять - он скончался в тюрьме, видимо, потрясенный известием, что смертельный приговор вынесен не только ему, но и жене, и сыну. Михаил Шильдер был расстрелян, а 69-летней Анне Михайловне Шильдер высшая мера наказания была заменена ссылкой на Соловки. Среди сосланных на Соловки также были священномученик Владимир Лозино-Лозинский, А.А. Сиверс, А.А. Калери, А.А. Арнольди, А.П. Вейнер, Л.Е. Кондратьев, Н.В. Верховский, Я.М. Савицкий и др.

16. Обращение Е.В. Прозоровой (1926 г.)

15/I 1926

гр. Елены Васильевны Прозоровой,

проживающей в Ленинграде по ул. Плеханова, д. 4, кв. 4.

Заявление

Мой отец Василий Аникивич Прозоров арестован по делу «Церковников» 2-го февраля 1924 года, а 22 октября 1924 г. сослан в Соловецкий к/л. Он осужден лишению свободы на 2 года. Ввиду того, что до срока осталось всего 2 месяца и принимая во внимание годы моего отца (ему 69 лет) и болезненное состояние, прошу о зачтении предварительного заключения и освобождении из заключения ко 2-му февраля 1926 г. Е. Прозорова[22].

17. Обращения свщмч. Сергия Знаменского (1926 г.)

17/VI 1926

Глубокоуважаемая Екатерина Павловна!

Великодушно простите что, находясь в ужасном положении и зная Вашу доброту и филантропическую деятельность, осмеливаюсь Вас беспокоить своею просьбою.

Дело в следующем: я высылаюсь на 2 года на Соловки. Уезжая из дому (г. Яранск Вятская обл.) я там без гроша и без куска оставил свою семью (ибо мое место уже занял обновленец), которая к тому же увеличилась рождением дочери. А в моем пути и со мною случилась еще неприятная история: в Вологде у меня украли валеные сапоги, все белье, все деньги, рясу и подрясник. Теперь я очутился в самом критическом положении и исправить такое свое положение собственными силами не могу, главным образом, по той причине, что я еще не успел улучшить свои дела после первой ссылки в область Коми, так как после четырех месяцев возвращения из этой ссылки я был снова арестован и отправляюсь теперь уже вторично.

Думаю, что Вы и поймете меня и войдете в мое положение и не откажетесь помочь мне, как это делаете многим другим. Будьте же так добры и великодушны не оставьте без внимания этого моего к Вам обращения!

Мой адрес: Соловецкий остров, Концлагерь. Заключенному протоиерею Сергию Ивановичу Знаменскому.

Еще раз глубоко извините за беспокойство. С искренним уважением к Вам протоиерей Сергий Знаменский[23].

† † †

1/ХI 1926

Глубокоуважаемая Екатерина Павловна!

Великодушно простите меня, что я опять осмеливаюсь беспокоить Вас своею просьбой. Извините меня за назойливость! Еще по пути в Соловки из Петроградской тюрьмы я обращался к Вам со своей нуждой и Вы 19 июня за № 8366, о чем я своевременно Вас и уведомил, выслали мне 10 рублей, каковыми оказали большую помощь. В настоящее время я опять нуждаюсь. Предстоящая зима, когда мы «от Николы до Николы» будем отрезаны от материка ужасает меня, так как запаса питания у меня нет никакого, а приобретенная у меня здесь местная климатическая болезнь - лимфодеминс по словам врачей для успешного ее лечения требует прежде всего больше жиров и молока.

Врачи хлопотали о выдаче мне ежедневно 1 ф. белого хлеба и по 1 ф. молока, но мне отказано, и я остаюсь на обычном пайке. Получить какую-либо поддержку из дома я не могу, так как моя семья жена с двумя дочерьми (одна перешла во вторую ступень школы, а другая без меня родилась) сами находятся в ужасном критическом положении. Все это, хотя с краской на лице, заставляет меня просить Вас: будьте добры и не откажите мне в материальной помощи или деньгами, или лучше продовольственной посылкой.

Еще раз извиняюсь за беспокойство, сообщаю свой адрес. Соловки, 1 отделение, 6 рота. Заключенному Сергию Ивановичу Знаменскому.

С искренним к Вам уважением С. Знаменский[24].

Примечание: 

Знаменский Сергий Иванович (10.04.1873 - 27.11.1937) - протоиерей, священномученик. Родился в Чите в семье священника. С 1913 г. - священник кафедрального собора Читы. Во время Первой мировой войны - полковой священник, с 1917 г. - протоиерей. В 1921 г. был арестован, два года провел в лагере и затем два года в ссылке в Зырянском крае. С ноября 1924 г. - настоятель Успенского собора в г. Яранске Вятской области. С 1925 г. - секретарь епископа Нектария (Трезвинского). В 1925 г. арестован и на два года сослан на Соловки, по окончании срока снова арестован и на три года сослан в Узбекистан. По возвращении из заключения служил в Кашире Московской области. 17 ноября 1937 г. арестован. Расстрелян в Бутово под Москвой. Память 14/27 ноября.

18. Заявление А. Куреного, Ф. Зыгаря, Ф., К. и И. Журбы (1926 г.)

Прокурору по наблюдению за органами ОГПУ

Копия: председателю Красного Креста тов. Пешковой

От осужденных А. Куреного, Федора Зыгаря,

Журбы Федора, Карпа и Ивана,

крестьян села Покровки

Заявление

Постановлением Коллегии ОГПУ от 20 октября 1926 года дело № 27891 и 27892 мы приговорены: Алексей Куреной к 3 годам в Соловки, а остальные 4 крестьянина на высылку в Зырянский край сроком на 3 года. Приговор сам по себе очень суровый, и если принять во внимание нашу невиновность, то и кошмарный. Все дело по обвинению нас возникло на ложных доносах лиц далеко не пролетарского происхождения. Вызван же этот донос исключительно из материальных соображений, дабы удалить нас из села, не иметь в нашем лице вполне здоровых и трезвых работников.

Во время ведения следствия следователь тов. Поярков допустил не только ряд нарушений процессуального кодекса, но и применял грубые приемы ведения дела: записал нас кулаками, в то время как по сельсовету мы числимся середняками, не допрашивал наших свидетелей, не давал очных ставок с доносчиками, запугивал нас расстрелами, доводил во время допросов до обмороков, после чего заботливо приводил нас в чувство и отменял статьи, а одному из нас предложил подтвердить весь донос на остальных, за что он, следователь, отпустит домой на свободу. Все просьбы и обращения как наши, так и наших жен к прокурору тов. Марцынковскому оставались гласом вопиющего в пустыне. Свое нежелание допросить наших свидетелей, товарищи следователь и прокурор неизменно говорили, что когда дело перейдет в гласный суд, тогда и допросят всех свидетелей. Когда жены узнали, что дело отправлено в ОГПУ, и наши жены пошли к прокурору с жалобой, то последний просто предложил им выйти вон.

Не будучи до сего времени судимы, не зная всех правил обращения в соответствующие инстанции с жалобами, просидевши в тюрьме 4 месяца, нам много стало известно, а потому невзирая на вынесение приговора осмеливаемся обратиться с настоящей просьбой к Вам пересмотреть наше дело и сказать нам свое последнее слово. При нашем деле должны были быть приговоры нашего села, где были подписи также и доносчиков. Кроме этих приговоров должны были быть отзывы действительно пролетарского элемента деревни и красноармейцев, также должны были быть отзывы из соседней деревни-татар.

Выезжая в неведомую нам даль мы покидаем наши семьи в количестве 31 души на верную гибель, ибо совершеннолетних работников среди них нет, кроме того еще осталось 10 семейств в количестве 40 детей пролетариев, село которых мы безвозмездно засевали, молотили, косили, давали корм, хлеб, солому. От них тоже есть отзыв у нас. Все общественные работы по сельскому Совету почти всегда не по назначению и добровольно выполняли мы. Будучи уроженцами Крыма и занимаясь исключительно только хлебопашеством, климат Зырянского края губителен для нас, как для здоровья, так и для существования. И если добавить состояние нашего здоровья по медицинским освидетельствованиям: у одного потеря трудоспособности на 70 %, у другого - порок сердца, ужас охватывает нас.

Доведя вышеизложенное до Вашего сведения, мы надеемся, что вы обратите Ваше внимание на эти несправедливости и примите соответствующие меры.

11 октября мы выезжаем этапом на Москву, убедительно просим Вас вызвать хотя бы одного из нас для более детального освещения дела.

Крымизолятор. 3.X.1926 г. Подписи[25].

19. Обращение П.И. Паламарчука (1926 г.)

От политзаключенного Паламарчука Павла Игнатьевича,

следующего в концлагерь на Соловки

Заявление

Ввиду того, что я прибыл из-за границы в летнее время, а потому сейчас совершенно раздетым направляюсь в Соловецкий концлагерь сроком на 5 лет. Крайне нуждаюсь в теплом пальто (на себе имею одну толстовку), шапке, варежках, валенках, паре белья постельного и паре теплого. Паламарчук. 10 декабря 1926 г.[26]

20. Обращение П.Н. Кофановой и др. (1926 г.)

Уважаемая гражданка Пешкова!

Прошу не отказать в просьбе дать совет нам бабам неграмотным, темным, не знающим к кому обратиться. Наши мужья хлеборобы станицы Архангельской осуждены и высланы 11 душ: некоторые на Мурман на Соловки и четверо из них - на Урал. Всех их обвиняют в контрреволюции. Не будем оправдывать своих мужей, но ничего они серьезного кроме как пьяная их компания что и высказала, а некоторые из осужденных и не были в этой компании, а просто развитые люди, которые могли бы попасть на ответственный пост, что кое-кому из станичных властей и не нравилось. Так вот наша к Вам горячая просьба - помогите чем можете, хотя советом, можно ли хлопотать и к кому обратиться, потом, применяется ли досрочный выпуск или нет?

Наш адрес: станция Малороссийская, станица Архангельская, Полине Никитишне Кофановой[27].

21. Обращение Ю.В. Чудотворцевой (1929 г.)

25 декабря 1929, г. Лисичанск

Уважаемая тов. Пешкова!

Обращаюсь к Вам с большой просьбой, если можно, то прошу Вас убедительно не откажите моей просьбе.

Мой муж Алексей Витальевич Чудотворцев был арестован 25 марта 1928 года. Он служил на руднике Рухимовича заведующим рудником и исполнял должность инженера, хотя и был только техником. Находился он в Бутырской тюрьме в Москве, а теперь выслан на Соловки 26 сентября 1929 года. Мы же все, - то есть семья состоит из шести душ: я, четверо детей и моя мать больная находимся в очень тяжелом положении. Никто нигде не работает и не учатся. Я очень убедительно прошу Вас, помогите мне восстановить детей и снять с них это позорное клеймо (они страдают за отца) чтоб могли бы взять их на какую нибудь работу, чтобы избежать голодной смерти. Трое детей моих исключены из школы, как дети осужденного отца не должны быть в школах. Дочь моя кончала горную профшколу и была исключена с третьего курса, ей осталось до окончания пробыть только три месяца, могла бы потом служить и кормить всю семью, сын 16 лет учился в первом классе торгово-промышленной профессиональной школы, тоже исключен. Это было в прошлом году в конце декабря, и теперь дочь 15 лет, училась в семилетке и теперь тоже исключена при переходе в пятый класс, все тоже за отца. Если им нельзя учиться, то не дают и работы, хотя бы какой угодно, и кроме того две дочери кончили курсы машинописи и с прошлого года 1928, с июня состоят на бирже и мы не лишены права голоса, могли бы все работать и это было бы лучшим выходом для моей семьи, которая таким образом может быть спасена от голода.

Мужа моего обвиняют во вредительстве, но говорю Вам от всего сердца, что он не мог быть каким либо злостным или сознательным преступником. Это верно настолько, что я не остановилась бы перед смертью если б можно было этим убедить его очернивших оклеветами, и теперь страдает без вины вся семья.

Убедительно прошу Вас, сделайте что можно, - помогите нам чем только найдете возможным, чтобы перестать голодать нам, мы все так жестоко наказаны, совершенно не заслуживая этого.

Адрес наш я пишу Вам: г. Лисичанск Артемовского окр., Володарская улица № 45. Юлии Васильевне Чудотворцевой[28].

22. Обращение Л. Прокопович (1928 г.)

Помощь политическим заключенным. Е. Пешковой.

Жены священника Ивана Стефановича Прокопович 

Лидии Прокопович

Многоуважаемая товарищ Пешкова!

Я послала Вам телеграмму 31 мая за № 104 из Пятигорска, где мы, жены ссылаемых священников, наших мужей Ивана Прокопович, Ивана Мемошкина и Николая Лаврова просим Вас похлопотать о ссылке этапа в Соловки на свой счет ввиду того, что в первую ссылку в Бухаре где жара доходит до 70 наши мужья подорвали свое здоровье, в особенности от природы мой болезненный муж. На другой день из Кисловодска, где я живу, послала Вам письмо спешной почтой, в котором просила Вас оказать содействие в моем горе. Я не хочу верить, что Вы оставили наши просьбы без внимания и объясняю, что может быть не точен был адрес, так как я по рассеянности не указала номер дома. Еще раз умоляю Вас милая, дорогая как родную мать, сделайте все возможное в участи моего несчастного мужа, он совершенно ни в чем не виноват, и я объясняю все случившееся недоразумением и злым роком, которые преследуют его. Вы сами так много пережили, перечувствовали, а потому и хорошо понимаете людское горе, вот почему я обратилась только к Вам и с такой настойчивостью, что верю, что в Вашем сердце я найду отклик и своему горю. Через два дня идет этап, который унесет моего совершенно больного мужа в суровый климат Белого моря в Соловки и с этим этапом уносит мое безвременно гибнущее еще молодое семейное счастие. Болезненный и надломленный организм моего мужа не выдержит всех трудностей этапного передвижения и я не увижу больше своего любимого мужа. Впереди мрак ночи и могилы, нет больше света, нет больше жизни, все кончено. Отныне я как одинокая чайка буду влачить свое жалкое существование и одни только стоны будет издавать мое бедное сердце, обливающееся кровью от вонзенных в него стрел суровой разлуки с мужем и злой судьбы. Остатки гаснущего разума шепчут: «Хлопочи, проси», но где, у кого искать - я не знаю. Одна надежда на Вас была. Я искала сочувствия у Вас как женщина от женщины и прихожу в отчаяние от Вашего молчания. Неужели все кончено, неужели нельзя освободить моего мужа или заменить вольным поселением. До сих пор я нигде не могу даже узнать в чем обвиняется мой муж и по каким статьям, а это незнание прямо таки доводит до отчаяния. Бедная 67-летняя старуха моего мужа стала плохо видеть от непрестанно льющихся слез, крошки дети как испуганные зверьки выглядывают из своих углов еще не вполне сознавая силу горя, но видя кругом страдание, стоны и слезы.

Еще раз прошу Вас, сделайте все возможное для нас.

Я живу в Кисловодске, ул. 25 октября, № 13, Лидия Прокопович. А мой муж находится в Пятигорске в исправдоме в ожидании отправки этапа вместе с двумя священниками Иваном Мемошкиным и Николаем Лавровым. 6 июня 1928.[29]

23. Обращение Е.Н. Измайловой (1928 г.)

15/VI 1928

В Общество помощи политическим заключенным

Мужа моего Василия Васильевича Измайлова, священника г. Борисова сослали на три года в концлагерь в Соловки. В настоящее время он находится в больнице перпункта ст. Кемь Мурманской ж/д, УСЛОН, разбитый суставным ревматизмом, который у него повторяется уже третий раз. Не говоря уже о тех страданиях, которые он переносит, благодаря болезни у него случилась еще другая беда: в то время, когда он был кладовщиком на 201 пикете Кемско-Ухтинского тракта у него из кладовой украли 75 рублей товару, взята расписка, что он обязуется выплачивать ежемесячно 5 рублей в погашении этих 75 р.

Будьте добры походатайствуйте об освобождении моего мужа от погашения этих 75 рублей, потому что я, хотя и высылаю ему ежемесячно 10 р. для улучшения его питания при таком его болезненном состоянии (геморроидальные кровотечения, отек ног и ревматизм), но я не служу, несмотря на все мои хлопоты, чтобы поступить на службу и вынуждена продавать последние вещи, отказывая себе во всем для его поддержки. Кроме того прошу походатайствовать о смягчении для него наказания, ввиду его болезненного состояния.

14 июня 1928. Е. Измайлова. Адрес мой: Минск, 2-я Сергеевская ул. д. 13, кв. 1. Александре Петровне Исполатовской для Е.Н.Измайловой[30].

Примечание: 

Василий Васильевич Измайлов (1885-1930) родился в Вышнем Волочке Тверской губернии. С 1914 г. преподавал в Минской духовной семинарии. С 1927 г. - настоятель Свято-Воскресенского собора г. Борисова Минской области. Отец Василий часто открыто высказывался о гонениях на Церковь, выступал против обновленцев. В том же 1927 г. был арестован по обвинению в антисоветской пропаганде и как социально-опасный элемент во внесудебном порядке был сослан в Соловецкий лагерь ОГПУ, где и умер 22.02.1930 г. Реабилитирован в 1992 г. Прославлен в лике местночтимых новомучеников Белорусским Экзархатом Русской Православной Церкви в 1999 г.

24. Обращение М.И. Чельцовой (1928 г.)

3 августа 1928 г.

Многоуважаемая Екатерина Павловна!

Приношу Вам сердечную благодарность за Ваши хлопоты и за присланный мне пропуск к мужу. Но меня смущает почему в пропуске написано на свидание с П.А. Чельцовым за № 8029 в Кемперпункте, а муж ведь находится не в Кеми, а на Соловках, пропустят ли меня в Соловки и дадут ли мне с ним свидание имея такой пропуск?

Екатерина Павловна, прошу Вас, не откажите моей просьбе, выхлопочите мне второй пропуск на свидание с моим мужем на сентябрь месяц. А первый был на август. Я поеду в Соловки и буду его, то есть пропуск на свидание ждать там, и будьте добры выслать пропуск, если таковой получен по следующему адресу: Соловки на Белом море через Кемь Мурманской ж/д. СЛОН, 1 отделение 13 рота Петру Алексеевичу Чельцову для М.И. Чельцовой.

Многоуважаемая Екатерина Павловна, будьте добры ответьте мне на вопрос можно ли мне ехать с первым пропуском смело, что в нем написано в Кемперпункте свидание. Я выехать из Смоленска предполагала в субботу 4 августа, буду ждать ответа от Вас.

Прилагаю марки на ответ. Искренне благодарю Вас. Мария Ивановна Чельцова

г. Смоленск, ул. Октябрьской революции, д. 7/12, кв. 1.

Нумер Вашей бумаги № 4405. Почему только на 2 часа дают свидание так мало? На заявлении своем я не поставила число, не знаю когда Вы его будете передавать[31].

Примечание: 

Петр Чельцов (20.08.1888 - 12.09.1972) - протоиерей, священноисповедник. Служил в Смоленской и Владимирской епархиях. Кандидат богословия. С 1917 по 1945 гг. был арестован пять раз. В 1927 г. арестован по обвинению в групповой антисоветской деятельности и распространении контрреволюционной монархической литературы и на три года сослан на Соловки. В октябре 1929 г. досрочно освобожден из лагеря и сослан на три года в г. Кадников Вологодской области, где работал сапожником. Из шестидесятилетнего пастырского служения более пятнадцати лет провел в заключении и ссылках. С 1956 г. и до своей кончины служил в селе Пятница (Великодворье) Владимирской епархии. Канонизирован в 2000 г. Память 30 августа / 12 сентября.

25. Обращение А.А. Зборовской (1928 г.)

6 августа 1928

Глубокоуважаемая Екатерина Павловна!

Простите, пожалуйста, за беспокойство: я осмеливаюсь обратиться опять к Вам с великой просьбой нижеследующего содержания. Вот уже два с половиной месяца как я не имею никаких вестей от своего мужа находящегося в ссылке в Соловках Николая Васильевича Зборовского (отправлен из Симферополя 14 сентября 1926 года). Он священник села Марьино Джанкойского района. Послала я ему деньги в первых числах мая, затем 8 июня посылку и 4 июля опять деньги, а ответа до сих пор не имею. Сколько я ни писала и как ни писала, ответа все нет. Я уже послала запрос администрации Соловков, а 30 июля телеграмму с оплаченым ответом и опять же никаких вестей. Что это значит, что думать я даже не знаю. Сказать бы, что нет сообщения с островом, так другие получают письма оттуда. Что случилось с ним, я конечно не могу дать себе ответа и нахожусь в неведении. Затрачиваю деньги и все бесполезно. Убедительно прошу: наведите пожалуйста справки и ответьте мне, причем прошу писать мне всю правду, какова бы она ни была. Может быть, его нет в живых, тогда я не буду каждый день писать и тратиться, а так, Вы же понимаете меня, я стучусь во все двери, чтобы что-нибудь узнать. Может быть, он болен или переведен куда, или нет в живых, что бы ни было напишите мне по следующему адресу: г. Симферополь, Инженерная, 13. кв. 1. Агафии А. Зборовской. В Соловках муж находился во 2 роте 2 отделения.

Уважающая Вас А. Зборовская. Прилагаю марку для ответа[32].

26. Обращение К. Шульц (1932 г.)

Глубокоуважаемая Екатерина Павловна!

Со слезами обращаюсь к Вам за помощью, облегчите нашу тяжелую участь. В 1927 году мой сын Борис Шульц за переход границы в Польшу был сослан на три года в Соловки, а по отбытии срока в Коми область в Троице-Печерск на три года, а я, его мать, за что не знаю, верно, за поступок сына была сослана в Сибирь, в город Барнаул на три года. По окончании трех лет дали мне минус шесть, выбрала я Архангельск, куда вначале послали сына, но его там не застала, он был уже в Коми области, а навигация кончилась. Я проработала на заводе № 5-6 до открытия навигации и с разрешения ОГПУ переехала в Троице-Печерск в 31 году к сыну, которого не видела четыре года. По прибытии явилась в ГПУ, предъявила свой документ коменданту Семяшкину, он его оставил у себя, говоря, что у них такое правило, теперь он перевелся отсюда, уполномоченный Марсуля умер, а документ мой пропал. Новое начальство сделали меня административно ссыльной из Калужской губернии на три года в Троице-Печорск. В июне 1933 года мне кончается срок, а 10 июня - сыну ссылка. Но здесь обыкновенно по году и более, кому кончается срок, сидят и ждут бумаги. Умоляю Вас, помогите нам, мне и сыну по окончании срока получить разрешение уехать. Сын мой от всего пережитого (голода и побоев на лесозаготовках) стал почти невменяемый, я уже старуха, мне 65 лет и хотелось бы, промучившись шесть лет, не умереть здесь на диком севере. Еще раз умоляю Вас, пожалейте нас, обездоленных и несчастных.

С почтением К. Шульц. 14 декабря 1932 г.[33]

27. Обращение А.М. Бенеманской (1932 г.)

Председательнице Политического Красного Креста Пешковой

Несколько раз порывалась я обратиться к Вам, но воздерживалась утруждать Вас. Причиной тому было то, что я возлагала большие надежды на пятнадцатилетие Октябрьской революции и, как многие, ожидала к этому времени амнистии, которая, возможно, коснулась бы и моего мужа. Теперь, когда ожидания мои не сбылись, я прошу Вашего внимания, совета, а если можно и помощи.

Мой муж священник города Твери Илья Ильич Бенеманский, 50 лет, был арестован в 1930 году 15 августа и приговором Особого Совещания ОГПУ по стт. 59/12 и 58/10 осужден к трем годам Соловецкого концлагеря. Там он находился девять месяцев, после чего был в числе некоторых других актирован[34] как инвалид 2-й категории (двухсторонняя грыжа, склероз и больные ноги) и отправлен в Сев-край, как административно высланный до окончания срока. Несмотря на состояние его здоровья все время пребывания в административной высылке он беспрерывно работает: драл кору для смолокуренного завода, чистил уборные в школе, пилил и пилит дрова для той же школы и в настоящее время, так как тяжелые материальные условия не позволяют ему не работать. За это время здоровье его еще больше пошатнулось, особенно усилились приступы грыжи да и сердце от физического напряжения дает себя знать.

Я живу сейчас возле него, вижу как он выбивается из сил, и это меня приводит в отчаяние. Потому я и прошу Вас оказать мне помощь своим ходатайством о досрочном освобождении моего мужа (до срока остается семь месяцев, т.е. до 16 августа 1933 г.) как отбывшего более 2/3 срока.

Я сильно верю в Вашу отзывчивость, а потому надеюсь, что Вы не откажете мне в ответе по адресу: село Красноборск Северо-Двинского р-на, ул. Первомайская, д. 42. Анне Матвеевне Бенеманской. 27 декабря 1932 г.[35]

Примечание: 

Илья Ильич Бенеманский (14.12.1883 - 31.12.1937) - священник, священномученик. Родился в Твери в семье священника. В 1908 г. рукоположен в сан священника. После окончания духовной семинарии служил в храмах Тверской епархии. С 1920 г. несколько раз был арестован. В 1930 г. приговорен к трем годам заключения в концлагерь на Соловках. Хотя о. Илье было тогда всего сорок семь лет, здоровье его было основательно подорвано многократными заключениями в тюрьму, и на следующий день после ареста врач вынужден был, осмотрев его, дать справку, что заключенный «страдает правосторонней грыжей, неврозом, расширением границ сердца, значительным расширением вен голени». Через три года о. Илья вернулся в Тверь. В 1937 г. тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Расстрелян 31 декабря 1937 г. Причислен к лику святых новомучеников и исповедников российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 г. для общецерковного почитания. Память 18/31 декабря.

28. Обращение В.Э. Коха (1937 г.)

1 февраля 1937 г.

Уважаемая Екатерина Павловна!

На днях отправил Вам открытку с благодарностью за полученную посылку. Она оказала мне очень большую поддержку, благодаря ей я смог ликвидировать начавшееся у меня цинготное заболевание, так как смог приобрести в дополнение к присланным Вами продуктам лук и чеснок. Я не знаю, как и благодарить Вас за оказанную помощь. Очень-очень прошу Вас не забывать меня и от времени до времени при наличие возможности оказывать мне небольшую поддержку посылкой или деньгами.

У меня к Вам еще одна очень, очень большая просьба: не могли бы вы обратиться в Управление ГПУ, или куда там следует, с просьбой о переводе меня как инвалида, по состоянию здоровья в лагеря, находящиеся в Средней Азии, под Ташкентом или Карагандой. Холод и зима для меня особо трудно переносимы и, наконец, еще просьба о разрешении использования меня по специальности, то есть в области либо библиотечной работы, либо, еще лучше, по санитарно-просветительной либо лечебной работе в аппаратах санчасти. Я был очень ослабевшим, и как инвалид пользовался правом отдыха. Сейчас значительно окреп и работаю дневальным в финчасти. К работе по специальности меня тут почему-то не допускают по статье. Хотя в продолжении 5-летия в Соловках я работал три года в должности зав. Центральной библиотекой и полтора года в санчасти санинспектором и зав дезостанцией. Я полагаю, что за свое долгое время пребывания в лагерях я заслуживаю большего доверия, так как за все эти семь лет не имею ни одного замечания, ни штрафов, ни административного взыскания. Правда поводом и причиной к непредоставлению мне тут в Водораздельском отделении лучших должностей служила и моя слабость и, главным образом, страшно обношенный вид и плохое обмундирование, так как я имел несчастье бесчисленное количество раз подвергаться кражам всех своих вещей.

Сейчас в этом отношении положение мое улучшается, я снова кое-как экономя на пайках хлеба, иногда прирабатывая частными уроками, смог приобрести себе самое необходимое и более чистое платное обмундирование. Простите, что я Вам пишу о таких мелочах, для Вас совершенно не интересных, но поймите психологию оставшегося в совершенном одиночестве арестанта, растерявшего и лишившегося всех своих родных и знакомых и думающего лишь о том, как бы сохранить силы и здоровье и дожить до дня своего освобождения, ибо слишком обидно было бы все напрасное усилие, напряжение, страдания и лишения семилетней борьбы.

Мой адрес: АК СССР, ст. Мед. Гора Кировской ж/д, 3-е Водораздельское ЛПХ ББК НКВД. Северный городок.

С большой благодарностью Владимир Эм. Кох.[36]

[1] Ф. 8409. Оп.1. 1923 г. Д. 28. Л. 47-48 об.(далее везде: Ф. 8409. Оп. 1).

[2] 1924 г. Д. 42. Л. 253.

[3] 1924 г. Д. 42. Л. 92.

[4] 1925 г. Д.67. Л. 95-95 об.

[5] 1924 г. Д. 40. Л. 356-357.

[6] 1925 г. Д. 87. Л. 49.

[7] 1924 г. Д. 64. Л. 52

[8] 1925 г. Д. 81. Л. 169-169 об.

[9] 1925 г. Д. 67. Л. 307.

[10] Там же. Л. 308.

[11] 1924 г. Д. 38. Л. 207.

[12] 1925 г. Д. 65. Л. 357.

[13] 1925 г. Д. 71. Л. 157-157 об.

[14] Место, местечко - территориальная единица.

[15] 1925 г. Д. 68. Л. 230-230 об. 

[16] 1925 г. Д. 68. Л. 171-171 об. 

[17] 1925 г. Д. 65. Л. 11. 

[18] 1925 г. Д. 97. Л. 151.

[19] 1925 г. Д. 82. Л. 68-69 об.

[20] 1928 г. Д. 233. Л. 52-53.

[21] Там же. Л. 51.

[22] 1926 г. Д. 128. Л. 374.

[23] 1926 г. Д. 108. Л. 84-84 об.

[24] Там же. Л. 81-81 об.

[25] 1926 г. Д. 109. Л. 172-172 об. 

[26] 1926 г. Д. 111. Л. 149.

[27] 1926 г. Д. 109. Л. 308. 

[28] 1929 г. Д. 37. Л. 246-247 об.

[29] 1926 г. Д. 128. Л. 251-251 об.

[30] 1928 г. Д. 236. Л. 141.об.-142.

[31] 1928 г. Д. 235. Л. 74-74 об.

[32] 1928 г. Д. 228. Л. 2-3.

[33] 1933 г. Д. 920. Л. 23-23 об.

[34] Актирование - перевод в другую категорию заключенных (обычно по болезни). 

[35] 1933 г. Д. 920. Л. 122-123 об.

[36] 1937 г. Д. 1602. Л. 280-281.