Коскелло А. Священноисповедник Амвросий (Полянский): «Я лично считаю революцию Божьим судом»

Совещание в Донском

В 1923 году в Донском монастыре Москвы состоялось архиерейское совещание по вопросу примирения с обновленцами. Во время совещания первым выступал архиепископ Тверской и Кашинский Серафим (Александров), который сделал доклад о ходе переговоров с обновленческим «митрополитом» Евдокимом (Василий Иванович Мещерский, обновленческий «митрополит Одесский», председатель обновленческого «Синода»). Владыка Серафим подчеркнул, что в качестве одного из условий примирения обновленцы ставили уход на покой патриарха Тихона…

Слово взял епископ Каменец-Подольский и Брацлавский Амвросий. Он решительно стал на защиту патриарха, указал на неканоничность обновленческой иерархии и незаконность требований обновленцев. Речь владыки Амвросия была весьма эмоциональна. «Истинное лицо» обновленчества, по его словам было безобразным.

«Меня удивляет, почему вы, ваше высокопреосвященство, называете Евдокима высокопреосвященным митрополитом, – сказал он. – Признаете ли вы его за законного архиерея?» Архиепископ Серафим ответил, что признает, но он согласен, что решение этого вопроса неоднозначно. «А для меня и, наверное, для других здесь присутствующих Евдоким вовсе не высокопреосвященнейший митрополит, а бывший архиепископ, потому что он присоединился к отщепенцам (самозваному духовенству, отколовшемуся от Святейшего Патриарха Тихона и, по его идеологии, от Церкви Христовой)».

«Сами посудите, – продолжал владыка Амвросий, – кто у них были первыми вершителями дел? Бывший архиепископ Антонин <в миру Александр Андреевич Грановский, один из лидеров обновленческого движения, глава Союза „Церковное возрождение“>, состоящий на покое в Заиконоспасском монастыре. Он из личных счетов пошел против Патриарха Тихона, а к нему примкнули и прочие из духовенства с темным прошлым. Антонин оказался богохульником. Он, как нам известно, идет против почитания угодников Божиих, признает только Святую Троицу и священные события из жизни Христа и Богоматери, иконостас он называет ненужной перегородкой, которую пора, по его словам, сломать.

Епископ Леонид (в миру Евгений Дмитриевич Скобеев, обновленческий „митрополит“ Орловский – прим.ред.) нам мало известен, но он, несомненно, подкуплен, дабы расшатывать канонические устои святого Православия. Введенский (Введенский Александр Иванович, обновленческий „митрополит-благовестник“- прим.ред.), бывший петроградский священник, а ныне женатый архиерей, чуть ли не из евреев.

Священник Боярский <Боярский Александр Иванович, настоящая фамилия Сегенюк, обновленческий „протоиерей“, выступал свидетелем обвинения на процессе священномученика Вениамина, митрополита Петроградского> высказался кощунственно на их незаконном Соборе против почитания святых мощей. Вот эти опороченные лица и восстали против Святейшего Патриарха Тихона и святого Православия. Вот к ним и присоединился архиепископ Евдоким и тем самым отказался от Церкви Христовой, а потому он не может быть законным архиереем».

Возможно, владыка Амвросий (Полянский) оказался тем самым человеком, благодаря которому обновленческий раскол не смог поглотить Русскую Церковь. По крайней мере, известно, что по результатам голосования в Донском монастыре большинство архиереев поддержали его позицию и отказались от союза с обновленцами.

От сельского поповича – до ректора

Епископ Амвросий, в миру – Александр Алексеевич Полянский, был родом из Тамбовской губернии. Как и большинство российских священномучеников XX века, он был потомственный церковнослужитель, представитель старинного священнического рода.

Типичный путь сельского «поповича» тех мест – духовное училище в Шацке, затем семинария в Тамбове. Как проявивший способности к богословским наукам, по окончании семинарии Александр Полянский был отправлен в Казанскую духовную академию. Там в 1901 году он был пострижен в монашество с именем Амвросий, посвящен в сан иеродиакона, затем, в 1902 году – стал иеромонахом.

В 1903 году иеромонах Амвросий окончил академию со степенью кандидата богословия, был назначен преподавателем в Киевскую Духовную семинарию и определен в число братии Киево-Печерской Лавры. В 1906 году он был возведен в сан архимандрита и стал ректором семинарии.

После октябрьской революции семинария в Киеве была закрыта, студенты разъехались по домам. Церковь на Украине была грани раскола, после Поместного собора 1917–18 годов и восстановления патриаршества обострилось движение за автокефалию и отделение от Москвы. В этих условиях архимандрит Амвросий заявил о себе как о последовательном стороннике единства Церкви и сохранил верность патриарху Тихону.

За единство Церкви

В 1918 году, в условиях кризиса церковной жизни на Украине, отец Амвросий был призван на архиерейское служение и хиротонисан во епископа Винницкого, викария Каменец-Подольской епархии. В 1922 году он был перемещен на кафедру Каменец-Подольскую и Брацлавскую, но здесь ему пришлось служить недолго.

Гражданская война закончилась на Украине установлением советской власти. В церковной жизни это означало повсеместное насаждение обновленчества. Епископ Амвросий выступил с критикой обновленческого раскола, за что и пострадал. В 1922 году обновленческий «архиепископ» Пимен (Пегов) предложил владыке присоединиться к «Живой церкви», в ответ получил решительный отказ. Епископ Амвросий и викарный Проскуровский епископ Валериан (Рудич) небезосновательно обвинили Пимена в пособничестве ОГПУ, за что были тут же арестованы.

Формально большевики обвинили владыку в том, что он будто бы укрывал бывших офицеров царской армии через рукоположение их в сан священника. «Обвинение не соответствовало действительности, так как люди, о которых шла речь, давно уволились с военной службы и служили учителями», – пишет автор жития владыки Амвросия, игумен Дамаскин (Орловский). Так или иначе, в 1923 году епископ Амвросий и епископ Валериан были высланы за пределы Украины.

Будучи высланными, они поселились в Москве, в Даниловом монастыре. Данилов монастырь того времени, как известно, стал эпицентром сопротивления обновленчеству. В стенах обители собрались наиболее консервативные иноки и архиереи со всей страны. Они однозначно отвергали компромиссы в отношении безбожной власти и отстаивали так называемое «староцерковное» течение. Все они заявляли о своей верности святому патриарху Тихону, а позднее, после его смерти, его преемнику – патриаршему местоблюстителю, священномученику Петру (Полянскому).

Дело митрополита Петра

В 1925 году последовал очередной арест владыки Амвросия. Более на свободу он не выходил – одна за другой его ждали тюрьмы и ссылки.

Владыка был одним из арестованных по так называемому «делу митрополиту Петра». Так, в конце ноября 1925 года в Москве были арестованы все архиереи, которые оказывали помощь патриаршему местоблюстителю, митрополиту Петру (Полянскому), в управлении Русской Православной Церковью. Следствие вели легендарные чекисты Тучков и Казанский.

Стояла задача обвинить каждого арестованного епископа в «антисоветской пропаганде». Следователь, основываясь на показаниях осведомителей, спрашивал владыку Амвросия о проповедях, которые тот произносил в храмах Москвы.

«Я в своих проповедях говорю на чисто церковные и нравственные темы, избегая всяких общественных моментов, – отвечал владыка, – Проповедей специально на тему „Богом царие царствуют“ я не говорил, но текста этого в своих проповедях касался. Толковал я его так, что все на земле совершается по воле Божией и если бывают, как в жизни отдельных людей, так и народов бедствия и несчастья, то это только есть наказание Бога за грехи для их вразумления.

В качестве таких наказаний для народов указывал на послереволюционный голод, не указывая, однако, ни дат, ни самых явлений, ограничиваясь такими понятиями, как „недостаток пропитания“, „общая нужда“; собственно, в общем смысле о „тяжелых жизненных испытаниях“.

Что касается моего отношения к революции, то я своих мыслей и убеждений по этому вопросу в проповедях не высказывал. Я лично считаю революцию Божьим судом для всех классов русского народа за все его прошлое. Повторяю, что конкретно я никогда политических событий не касался и не давал поводов понимать меня и мой взгляд на революцию не так, как я уже сказал. Но может быть, меня именно так, без всякого повода с моей стороны, и понимали, а может быть, и не понимали, я не знаю».

Впрочем, следователи полагали иначе и осудили владыку по политической статье. Епископ Амвросий был приговорен к трем годам заключения и отправлен вместе с архиепископом Херсонским Прокопием (Титовым) (расстрелян в 1937 году, в 2000 году канонизирован в лике новомучеников – прим.ред.)в Соловецкий концлагерь.

Послание соловецких епископов

Будучи узниками СЛОНа, владыки Амвросий и Прокопий участвовали, вместе сдругими архиереями, в подготовке так называемого «Соловецкого послания». Как известно, заключенные на Соловках православные владыки сообща подготовили и 14 (27) сентября 1927 года подписали текст, в котором изложили свое критическое отношение к так называемой «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского) об отношениях Церкви и власти.

Послание было адресовано советскому правительству. Признавая в целом необходимость подчинения государственной власти в гражданских делах, соловецкие узники напоминали о необходимости невмешательства государства и Церкви в дела друг друга. «Высшая Церковная Власть, ручаясь за лояльность Церкви в отношении к государству, открыто должна будет заявить правительству, что Церковь не может мириться с вмешательством в область чисто церковных отношений государства, враждебного религии», – утверждали соловецкие узники.

Авторы текста напоминали, что вмешательство государственных чиновников в такие вопросы, как рукоположение священников и замещение епископских кафедр, противоречит канонам Церкви и не должно быть принято православными. По пунктам разбирая текст «Декларации», владыки отмечали, в частности, что «всенародная благодарность за внимание к духовным нуждам Православного населения», которую возглашает митрополит Сергий, – это просто глупость:

«Такого рода выражение благодарности в устах главы Русской Православной Церкви в настоящее время является чем-то вроде „Сатирикона“, и потому не может быть серьезным и искренним, что не отвечает достоинству Церкви и возбуждает справедливое негодование в душах верующих людей»…

Вероятно, участие в составлении этого текста и решило судьбу владыки Амвросия – на свободу он более не вышел. 30 ноября 1928 года, по окончании лагерного срока, епископу Амвросию и епископу Прокопию было объявлено, что после лагеря они ссылаются на три года в Уральскую область.

Среди зырян и остяков

Через Екатеринбург и Тобольск этапом владыки Амвросий и Прокопий были доставлены в глухое село Мужи (сейчас – Ямало-ненецкий АО)… Первоначальное население деревни составляли ханты, по-хантийски «мужи» – «незамерзающая вода» (действительно, рядом с селом есть незамерзающее озеро, на дне которого бьет родник). В Мужах была старинная церковь архангела Михаила, однако в 1930 году она была закрыта властями (позже, в 60-е годы ее разобрали на дрова).

Узнав, что в село приехали священники, местные православные верующие, зыряне и остяки, потянулись к ссыльным, стали помогать им продуктами, посещать богослужения, которые те совершали в своей избе втайне от властей. Видя, как «разлагающе» действуют владыки на местное население, в 1931 году чекисты принимают решение епископов переместить… Владыку Амвросия переместили в село Шурышкары, владыку Прокопия – в деревню Киеват.

Однако и на новых местах наблюдающие за владыками чекисты видели ту же картину: к епископам тянется народ. Так, в Шурышкарах местная церковь святителя Митрофана Воронежкского с 1917 года стояла закрытой, использовалась как картофельный склад. Но когда приехал владыка Амвросий, выяснилось, что в селе до сих пор много верующих…

Тогда 30 июля 1931 года епископ Амвросий и архиепископ Прокопий вновь были арестованы. Решение об их аресте было принято в Москве, и потому допросы свидетелей и поиск обвинений начались уже после ареста.

Ссыльный Терентий Жупиков, живший в одном доме с епископом Амвросием, будучи вызван в ОГПУ, показал:

«В селе Шурышкары он  обжился, все у него знакомые, близко познакомился с зырянами и остяками. Он бывает в домах у каждого зырянина, некоторые заходят и к нему, часто бывают у него остяки, которые снабжают его рыбой, жиром и другим, в чем он ощущает надобность. Бесед с ними он не вел, так как они взаимно один другого не понимают, но он с ними бывает любезен…»

Впрочем, по просьбе следователя, Жупиков все-таки вспомнил несколько «антисоветских» высказываний владыки:

«Мне и моему товарищу Сергиенко говорил: „Сейчас настало время гонения на Церковь, верующих и священнослужителей. Сейчас власть высылает народ за то, что они верующие и не хотят закрывать церквей, не хотят быть безбожниками. Ведь везде церкви закрываются насильно, под давлением власти, а раз церкви закроют, ясно, народ будет неверующий. Священнослужителей высылают за то, что они служат Церкви, других преступлений нет. Вот выслали меня, за что, не знаю, так же не знают и другие, за что их выслали. Вот арестовали в Херсоне одну знакомую мне старушку. Видимо за то, что она верующая и посылала мне посылки“.

Он меня и Сергиенко спрашивал, за что мы сосланы и с какого года находимся в ссылке. Я ему сказал, что я был арестован в январе 1930 года и направлен в ссылку вместе с односельчанином. Он на это мне сказал: „Вас выслали в связи с коллективизацией, наверно, народ в колхоз не шел; чтобы остальных припугнуть, взяли вас арестовали, а оставшиеся пошли в колхоз“. Он нам часто доказывал истинность Русской Православной Церкви, ругал всегда сектантов, что они шарлатаны и обманщики».

Завхоз оргбюро Окружного исполнительного комитета Конев также показал:

«Епископ Полянский по прибытии его в село Шурышкары имел тесную связь с Рочевым и Дьячковым… Связь их заключалась в том, что Полянский частенько посещал их квартиры, и они также к нему ходили. Какие беседы он проводил, я точно сказать не могу… с приездом Полянского указанные выше лица в вопросах религии стали проявлять себя наиболее грамотными.

Кроме того, я сам лично видел в доме Дьячкова у детишек последнего тексты молитв, написанные на бумаге карандашом – это тоже, я считаю, дело Полянского, так как сам Дьячков и его жена неграмотные. Все эти лица крепко стояли против закрытия церкви… Кроме того, все они производили незаконный сбор денег на содержание церкви, за что были судимы.

Однажды в 1930 году весной, примерно в мае месяце, Полянский приходил на регистрацию в Шурышкарский сельсовет, где начал разговор на религиозную тему сначала с секретарем сельсовета Карповым… а затем вмешался в их разговор и я. Полянский нам всемерно доказывал, что „Бог есть и существует… Он есть, и все зависит от Него…“ Из этого я делаю вывод, что если Полянский в сельсовете говорит так, то… среди темных зырянских и туземных масс он проводить такую работу, конечно, не стесняется».

Материалов для обвинения, однако, не было достаточно, и к архиереям в камеру подселили осведомителей, один из которых донес, будто епископ Амвросий сказал, что каждый раз, когда его вызывают на допрос к уполномоченному ОГПУ, ему предлагают стать агентом ОГПУ. «Но я на такую подлость, – сказал владыка Амвросий, – никогда не пойду».

В сентябре 1931 года «дело» архиепископа было закончено. Архиереи были отправлены в Тобольскую тюрьму. Три месяца они ждали приговора в камерах. За «антисоветскую агитацию» 14 декабря 1931 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило епископа Амвросия и архиепископа Прокопия к ссылке в Казахстан на три года.

Солнечный удар

Епископ Амвросий был отправлен в ссылку в город Туркестан, куда прибыл в начале сентября 1932 года. В местном ОГПУ владыке сказали, что из Туркестана он должен будет отправиться за сто двадцать километров, через пустыню, в небольшое село Сузак, где ему определено место жительства.

В Туркестане в это время жило много ссыльных верующих из России, в частности, сестер из разгромленной большевиками Марфо-Мариинской обители. Епископа Амвросия приняла у себя в гостях одна из послушниц обители, Евфросиния Журило. Она знала, что путь в Сузак проходил по узкой и опасной дороге вдоль ущелья, что бывали случаи, когда верблюды на этой дороге срывались с тропинки и падали в пропасть. Послушница Евфросиния пошла к начальнику ОГПУ, чтобы упросить его не посылать архиерея в столь далекое и опасное путешествие, оставить его в городе, но тот отказал.

Вечером епископ Амвросий беседовал с монахинями и послушницами Марфо-Мариинской обители. Утром они стали собирать епископа в дорогу – достали телегу, уложили в нее вещи владыки, передали ему письма к знакомому ссыльному доктору из Санкт-Петербурга и к ссыльным монахиням, и со слезами на глазах простились с владыкой…

В пути владыку Амвросия обожгло солнцем, – по-видимому, он получил солнечный удар. Он едва доехал до места ссылки. По приезде сразу попал в больницу; однако состояние его здоровья оказалось настолько тяжелым, что, несмотря на все усилия врача и сестер, владыка через неделю скончался.

В 2000 году юбилейный Архиерейский собор Русской Православной Церкви причислил епископа Амвросия к лику новомучеников и исповедников Российских в чине священноисповедника.