Рычков С. Мое соловецкое паломничество

Вот уже который год с наступлением осени меня неудержимо влечет на Белое море. В мужском Спасо-Преображенском монастыре, что на Соловках, я был не единожды, многое видел и многое для себя понял. И все же, видимо, недостаточно. Святая обитель притягивает меня как магнит, и противится этой силе я не в состоянии.

Об этом я размышлял, стоя в ожидании своих документов в канцелярии монастыря. Паломников, желающих посетить обитель, тут всегда хватает. Некоторые, как и я, приезжают далеко не впервые, причем не просто пофотографироваться в красивых пейзажах, но и помочь братии принести своим трудом пользу. Мы узнавали друг друга, здоровались.

Меня часто спрашивают: а кто те люди, которые приезжают на Соловки, чем они занимаются в своей мирской жизни? Что их сюда тянет, не могли они, как все остальные, купить путевку и отправиться на модные заграничные курорты? Что ж, люди это разные, как разные у них и цели. Кто-то действительно жаждет прикоснуться к святыням, обо­гатиться духовно, другие всего лишь надеются окунуться в целебные ванны с морскими водорослями. Эти самые водоросли в прежние времена заготовляли в огромном количестве и отправляли на материк для косметической промышленности.

Социальный срез соловецких туристов весьма неоднороден: здесь и столичная интеллигенция, и технари из провинции, и простые работяги. А есть и вольные странники, кочующие из монастыря в монастырь, где их кормят, помогают одеждой, а иногда и деньгами. Взамен они выполняют послушание, назначаемое настоятелями.

Послушание

На второй день я готовил обед для тех, кто убирал картошку в скиту. По одной из своих профессий я повар, и, памятуя об этом, монастырское начальство определило меня нести послушание в трапезной. Принесли два ведра картошки. Обед, который довелось мне приготовить для паломников, состоял из приправленного чесноком и зеленью морковного салата и рыбы с тушеными овощами.

Поселили меня в келью, из окна которой открывался вид на бухту Благополучия и поклонный крест. День в монастыре начинался в пять утра. В Череповце встать в такую рань для меня мука, а на Соловках предрассветные подъемы не составляли ни малейшего труда. Под крики чаек и завывание морских ветров мы шли на утреннее богослужение, потом каждый выполнял посильную для него работу. В свободное время я гулял у стен монастыря, радуясь теплым денечкам и прислушиваясь к диспутам паломников о православии, и на душе у меня было спокойно как никогда.

Свято-Вознесенский скит

В субботу днем после обеда в монастыре не работают, поэтому я, испросив разрешения у благочинного монастыря отца Иануария, отправился пешком до ближайшего Свято-Вознесенского скита. В годы репрессий именно в этом скиту находилась самая страшная из соловецких тюрем.

Впрочем, по дороге туда мрачные мысли меня не терзали. Идти надо было одиннадцать километров, но солнечные лучи, продирающиеся сквозь кроны деревьев, и пригоршни черники и брусники, которые я собирал, сделали путь легким и незаметным. На пороге меня встретил отец Матвей. Батюшка радушно указал мне келью, где бы я мог отдохнуть перед ночным богослужением. Раньше в этой келье была камера, и следы этого заметны и сейчас. В двери до сих пор светится глазок, через который охранники надзирали за политзаключенными. И мне на миг вдруг почудилось, будто дверь распахивается, и грубый с похмелья голос орет: «Рычков, на выход! В расход тебя велел начальник!»

Свято-Вознесенский скит – особое место соловецкой обители. Как и в былые времена, на зиму тут остается всего лишь трое человек, летом приезжает чуть больше – помочь в благоустройстве большого хозяйства. В купол Вознесенской церкви, где проходило ночное богослужение, вмонтирован морской маяк. Говорят, что в ясную ночь его свет виден аж за сто километров.

После того как большевики устроили на Соловках лагерь, они превратили Свято-Возне­сенский скит в самое тяжкое место пребывания узников. Здесь был оборудован штрафной изолятор, куда политзаключенные, среди которых было немало священников всех рангов, попадали за малейшую провинность, в том числе за тайные богослужения. Поддерживать дисциплину лагерной администрации помогали отпетые уголовники, согласные ради послабления собственной участи на все. Они мучили ни в чем не повинных людей, пытали, участвовали в расстрелах. На территории скита найдено огромное количество захоронений.

Ночное богослужение

Ныне воспоминания об этих тяжелейших страницах нашей истории особым образом отзываются в сердце, усиливая ощуще­ние святости этих мест. Служба в Вознесенской церкви началась в одиннадцать вечера, а закончилась ближе к трем утра. Нас было всего семеро: три иеромонаха, один священнослужитель и трое мирян. Мы молились о воинах и путешествующих, о богохрани мой стране нашей, о всех мучениках, которые не предали веру Христову и выстояли в самых жутких обстоятельствах. Горели свечи, негромко звучало песнопение отца Касьяна, и все мое тело сотрясала дрожь от сознания простоты и в тоже время величия происходящих со мной событий.

Спустя две недели все на том же монастырском катере я покидал Соловецкие острова. Испытывал ли я грусть? Конечно. Но еще радость от того, что, как бы ни складывались мои дела в миру, на свете есть место, куда я всегда могу вернуться и где меня примут без предубеждения и осуждения.