40 лет назад отошел ко Господу великий писатель Русского Севера Борис Шергин

Север родимый на уме у меня. И я слежу сейчас, к примеру, намеренья и дела таких представителей русской культуры XV века, как Савватий, Зосима и Герман Соловецкие.

Вот Герман. Он был спутником обоих деятелей северной Фиваиды, и Савватия, и Зосимы.

Герман был строгий инок, оставивший «вся красная мира сего», покинувший род и племя и отошедший в пустыню на «бреги студеного моря-океана».

И вместе с тем, это был характер чрезвычайно деятельный и практический. Всецело сердцем и душою прилепившись к духовным своим вождям, сначала к Савватию, затем к Зосиме. Прилепившись к ним и вдохновляемый ими, Герман как бы расцветал для жизни практической, хозяйственной.

Савватий, весь молитва, весь фимиам благоуханный, не замечает, что ряска его обветшала, что двери пропускают мороз, а топоренко худое, гвоздей нету, лопата, чем гряды копать, треснула, иглы приломались, нечем зашиться…

А Герман не может терпеть, чтоб «отец» жил необихожен. И Германа не держат ни бури, ни ветры. На чем попало он преодолевает морские просторы, спеша за гвоздями, за пилою, за пряжей для сетей, за холстом для рубах.

Преподобный Герман был неграмотен, но памятен. Благоговея к памяти святого первоначальника Соловецкого, Герман заставлял грамотных иноков записывать все то, что он слышал от Савватия, и чему, живя с Савватием, был самовидец.

По кончине своего друга и отца, Герман опять живет в Сороцкой губе.

Приходит онежанин Зосима, который устрояет на Соловках монастырь. Герман разделяет c игуменом хозяйственное управление обителью… Будучи в старости маститой, Герман не тяготится ездить в Поморье по делам. Уж при конце жизни, пренебрегая «ветхостью телесного состава», Герман взялся съездить в столицу – Великий Новгород.

Там управил все обительские нужды, но на обратном пути светлая душа старца оставила изможденное подвигами и годами тело…