Архимандрит Вениамин был последним настоятелем дореволюционной обители. В конце 1920 года вместе со своим келейником иеромонахом Никифором он был арестован и отправлен на принудительные работы на лесозаготовки в Холмогоры по обвинению в сокрытии монастырских ценностей и хранении оружия. 17 апреля 1928 года преподобномучеников архимандрита Вениамина и иеромонаха Никифора заживо сожгли грабители из деревни Часовенской.
17 апреля 1928 года преподобномучеников архимандрита Вениамина и иеромонаха Никифора заживо сожгли грабители из деревни Часовенской. Позднее в Архангельской областной газете «Волна» появились две заметки.
«12 июля 1928 года.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ. Раскрытие убийства монахов на Волкозере.
Два монаха б. Соловецкого монастыря Кучин Николай и Кононов Василий в 1926 году поселились с разрешения властей у Волкозера в 32 квартале Беломорского лесничества, в 40 верстах от ближайшего населенного пункта от деревни Коровкинской Часовенского сельсовета. При помощи крестьянина Подгородней волости Антонова Степана они построили избушку и там проживали. Необходимый для пропитания хлеб им ежегодно завозился Антоновым. Занимаясь рыболовством, монахи в своей избушке имели разные вещи, как из одежды, так и из домашнего обихода. При посещении Антоновым этой местности 12 июня он нашел лишь обгоревшие бревна избушки и кости её обитателей.
Произведенным на месте происшествия дознанием установлено, что убийство монахов и сожжение избушки произведено с целью ограбления гражданами Подгородней волости Ивановым Влад. Мих. и Ярыгиным Степ. Данил. <…> По пути ими были совершены кражи вещей из лесных избушек, принадлежавших лесорубам, работающим от Северолеса. Иванов и Ярыгин заключены в исправдом». Во второй заметке от 1 сентября говорится, что губернский суд, разбиравший в течение суток это дело, приговорил Иванова к 10 годам заключения, а Ярыгина – к 8».
***
В 2014 году в храме в честь Святителя Филиппа рядом с иконой преподобномученика Вениамина появилась мемориальная витрина с последней фотографией преподобномучеников и их личными вещами. Передал фотографию и вещи иеромонаха Никифора его родственник Николай Иванович Тропников, который опубликовал также свои воспоминания приведённые ниже.
«Отголоски жизни Кучина Николая Ивановича, в иночестве иеромонаха Никифора, были у меня на слуху с раннего детства. По разного рода поводам о нем часто вспоминали в кругу родственников: он был старшим братом моего деда по материнской линии Кучина Михаила Ивановича, а я, стало быть, прихожусь ему внучатым племянником…
Правда, о том, что он брат моего деда, я узнал много позднее, потому что в семейных разговорах его называли дядей Николой и часто произносили при этом какие-то таинственные для детского слуха слова: монах, Соловки, келья,.. Архангельск,.. сожгли обоих… И все воспоминания всякий раз заканчивались охами, вздохами и невольными слезами, утираемыми втихомолку кончиками платков…
Кроме этого в семейном альбоме сохранилось четыре фотографии разных лет обоих мучеников и ещё Соловецкий патерик, изданный в конце XIX столетия, видимо, присланный в деревню с Соловков…
В 2007 году мне на глаза попал журнал «Русский паломник» №11/12 за 1995 год… Из статьи в журнале я узнал, что архимандрит Вениамин, последний настоятель Соловецкого монастыря, и иеромонах Никифор уже давно причислены к лику святых как преподобные новомученики. День их памяти установлен 17 апреля по новому стилю. Если об архимандрите Вениамине в статье есть хоть какие-то сведения, то иеромонах Никифор только упоминается – Кучин… Поскольку теперь это уже история не только семейная, но и церковная, я решил, наконец, записать то, что рассказала мне мама, племянница о. Никифора.
Так же как архимандрит Вениамин, иеромонах Никифор родился в Архангельской области, только не в Шенкурском районе, а в Вилегодском – в деревне Карино, приблизительно около 1880 года… Семья Кучиных была довольно многодетной. Кроме него, Николая, старшего сына в семье, был ещё брат Михаил (мой дед по матери), сестра Фёкла, скончавшаяся пятнадцать лет назад, и ещё три сестры, две из которых были монахинями.
Незадолго до кончины мамы в 1989 году я попросил её вспомнить всё, что она знает о дяде Николе…
– Как дядя Никола в монахах-то оказался?
– А с вина всё началось, ещё задолго до переворота, до революции, по-вашему говоря… По воле Божьей, вот как оказался…
– А вино-то тут при чём? – осторожно подтолкнул я к продолжению рассказа.
– А ребёнком лет десяти самокуру напились с товарищем… К празднику какому-то самогону маленько запас был. Не знаю, чего им на ум взбрело, много ли выпили, не знаю, я ведь это со слов бабушки Марии рассказываю. Меня самой-то тогда ещё и в помине не было… Ну вот, напились, и оба с вина-то и загорели… Худо обоим стало, заумирали. Но товарищ-то быстро отошел, оклемался быстро, а Николу-то никак не могли выходить и молоком поили, травы какой-то заваривали и всяко отваживали, ничего не помогало… Вот тогда бабушка Мария и дала обет – она у нас шибко набожная была, только со священниками и побирашками и гостилась. Говорит: ежели выживет Николай, так отправим его в Соловецкий монастырь, когда в возраст войдёт. Ну так и вышло, выжил Никола. Когда по возрасту стало можно брать в монастырь, он и уплыл на Соловки, трудником на монастырь поработать по обету бабушки… Тогда из нашей деревни много ходило народу туда… –
– А дядя Никола что?
– А он до самой армии и жил на Соловках, не знаю, сколько годов, а потом подошел возраст на царскую службу, его и призвали в армию… Из армии-то от него фотокарточка была; баской такой парень, русоволосый, с погонами, видно, что крепкий был… После службы в армии он воротился в деревню, пожил немного тут у нас, дом-то у тяти тогда на угоре стоял, это теперь его сюда перевезли, – мать показала рукой на окно, из которого был виден дом моего деда, и продолжала:
– Пожил недолго и говорит, что в деревне ему не живется. И поехал по белу свету: и в Сибири, говорят, везде поездил, из разных мест письма посылал, и опять в деревню воротился, и говорит тяте: ты, мол, Михайло, оставайся здесь за старшего в хозяйстве, всё тут твоё, мне ничего не надо. Нигде мне не глянется жить, везде побывал, посмотрел – нигде лучше Соловков нету. Я поеду обратно в монастырь проситься… Ну, вот с тех пор мы его и не видели… Не могу точно сказать, много ли лет он жил на Соловках… Ну, а потом эко-то разоренье везде пошло… А когда слух пошел, что Соловки закрывают, монастырь Соловецкий, дядя Никола прислал к нам в деревню, тяте письмо. Спрашивал, нельзя ли как-то устроиться жить в деревне, хоть в баньке. В этом же письме написал, что если можно, то он приедет не один, а с каким-то старцем, у которого он давно служит, а старец этот, вроде как по имени Вениамин, главный, чуть ли в монастыре архимандрит… И в этом же письме была и фотокарточка… на ней оба они сфотографированы…
Тятя на это письмо ответил, что ежели один, то приезжай, как родственник, вдвоём нельзя, потому что теперь и здесь в деревне за веру Христову преследуют. А дядя Никола в ответ коротенькое письмецо прислал, что без старца он не поедет, никогда не бросит его, и сказал, пойдут они вместе куда-нибудь под Архангельск, что он теперь иеромонах Никифор…
– Мама, а я слышал, вроде сожгли…
– А Бог знает. После последнего письма-то уж поди не один год прошел, пошел слух, что будто бы ночью к ним со старцем какие-то грабители пришли, денег да золота требовали. Ну, а те говорят, что монахи мы, нам никаких денег не полагается, да и откуда? Избушка одна, всё на виду. Не поверили, всё перерыли, не нашли ничего. Заперли их в кельечке, да и подожгли обоих. А место где-то под Архангельском…
Я отыскал в семейном альбоме моей двоюродной сестры Шуры те фотографии, о которых говорила мама. Их оказалось четыре: на одной из них дядя Николай ещё в форме какого-то царского полка, на другой – уже иеромонах Никифор, очень похожий на всю родню по матери, в том числе и на меня; на третьей – в полный рост и в монашеском облачении, скорей всего архимандрит Вениамин в возрасте лет сорока. Наконец, на четвёртой – они оба, снятые по пояс на фоне какого-то деревянного строения из бруса, вполне возможно, на фоне той избушки, где они жили последние годы после ухода с Соловков. Тут видна разница в возрасте: Никифор лет пятидесяти, архимандрит Вениамин значительно старше (на 11 лет, прим. ред.), с особенным крестом на груди, седой… На обороте этой фотокарточки аккуратным крупным почерком написано: “2-й на карточке со мной тотъ старецъ с которым я живу. Эта карточка маме”. Это всё, что сохранилось в семейных кругах».
Николай Иванович Тропников передал в Соловецкий монастырь фотографию архимандрита Вениамина и иеромонаха Никифора, Соловецкий патерик и икону, принадлежавшие о. Никифору. Всё это вместе предметами, найденными на месте кончины преподобномучеников, можно видеть храме в честь Святителя Филиппа в мемориальной витрине рядом с иконой преподобномученика Вениамина. Эту икону привезли в Соловецкий монастырь в 2007 году паломники из Вырицы. В икону вставлена частица мощей преподобномученика Вениамина. Об истории появления этой иконы рассказала раба Божия Таисия.
Однажды в Вырицу приехал паломником священник отец Вячеслав, который служил в храме Успения Пресвятой Богородицы села Лявля недалеко от Архангельска. Он передал Вырицкому приходу часть мощей преподобномученика Вениамина: одну часть священнику отцу Владимиру, другую – прихожанину Александру, который принял его под свой кров, а третью – Таисии. Она ничего о преподобномученике Вениамине не знала, но летом отправилась на Соловки, стала о нем расспрашивать и ей рассказали, и подарили Соловецкий календарь за 2003 год, в котором было его жизнеописание и фотография. В Вырице обладатели мощей посоветовались, и Александр решил заказать небольшую икону преподобномученика Вениамина для себя. Написанная Виталием Грошевым икона оказалась настолько хороша, что отец Владимир заказал большой образ с частицей мощей для храма. Когда образ уже установили в храме, Таисия обычно молилась поблизости от него, а заодно и присматривала за подсвечником. Стоя напротив образа и сосредоточенно молясь во время евхаристического канона, Таисия услышала от иконы голос: «Помоги мне вернуться в обитель». Она сразу подумала, что нужно написать такую же икону, вложить в неё мощи и отвезти на Соловки. Только денег у неё совсем не было, а чтобы начать работу требовалось 5000 рублей на доску и краски. И пока она раздумывала, как приступить к сбору пожертвований, к ней подошел Александр и со словами: «Мне Ангел Хранитель сказал передать тебе», – вручил ей ровно 5000 рублей.
Когда в августе 2007 года Таисия привезла икону на Соловки, её положили на аналой перед левым клиросом в Преображенском соборе. Было такое впечатление, что новописанная икона живёт какой-то своей жизнью: изображенный на ней преподобномученик Вениамин как будто действительно радовался своему возвращению. К иконе постоянно прикладывались паломники, и из опасения, что на свежей олифе останутся грязные следы, икону убрали в алтарь Благовещенской церкви, до тех пор, пока не будет изготовлен кивот. Прошло три года. На лекции для будущих экскурсоводов в Свято-Тихоновском университете студенты, увидев изображение иконы, стали расспрашивать, смогут ли они летом к ней приложиться. Пришлось объяснить, что икона в алтаре, перед ней неугасимая лампада, но кивота пока нет… Тогда одна девушка предложила: «Дайте мне точные размеры, я закажу кивот в хорошей мастерской, а летом мы его привезем, когда поедем на практику». Они действительно привезли кивот, и икона теперь доступна для паломников. А девушка эта, когда вышла на свою первую в жизни экскурсию, спросила у группы: «Вы откуда?» Оказалось, что из Шенкурска, с родины архимандрита Вениамина. По отзывам группы, экскурсия прошла замечательно.
***
В Архангельской митрополии почтили память новомучеников крестным ходом по ближним командировкам «Кулойлага». Первый такой крестный ход Архангельский епархиальный Центр по изучению и сохранению памяти о Новомучениках и Исповедниках Земли Архангельской провёл в 2014 году. В первом его этапе (до Волкозера) участвовали митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил и наместник Соловецкого монастыря архимандрит Порфирий.
В 2015 году лед на озерах к марту оказался слишком тонок, и крестный ход пришлось перенести на летнее время. Но зато удалось с помощью архангельских предпринимателей, особенно Алексея Викторовича Бурого, поставить на месте гибели священомучеников архимандрита Вениамина и иеромонаха Никифора поклонный крест, который, мы надеемся, будет стоять вечно (крест, поставленный на этом месте в 2005 году экспедицией Соловецкого монастыря за 10 лет совершенно сгнил).
В марте 2016 года группа ревнителей Архангельского православного братства и его председатель священник Димитрий Макаров на шести снегоходах прошла от Волкозеро до Тельдозера. В урочищах «Волкозеро», «Лодьмозеро» и «Тельдозеро» были отслужены три панихиды в память о пострадавших в этих местах. По сведениям директора епархиального центра изучения и сохранения памяти Новомучеников и Исповедников Церкви Русской Николая Суханова, в урочища «Лодьмозеро» и «Тельдозеро» в 1923 году под конвоем по лявленскому зимнику были уведены некоторые соловецкие монахи, не захотевшие добровольно покинуть Соловецкий остров. Николай Иванович предполагает, что место строительства скита для жительства архимандрита Вениамина и иеромонаха Никифора было выбрано не случайно: до Лодьмозера четырнадцать километров, до Кельдозера – двадцать три, до Семиозерья – семь, до женского лагеря – десять. Выше по карте, на водоразделе речки Кулой и Северной Двины, ещё множество командировок и подкомандировок, ниже – то же. Возможно, что архимандрит Вениамин намеренно поселился поближе к своей братии.
