Морозов С. В. Идея Соловков

Со времен вульгарного атеизма памятен рисунок, якобы наглядно демонстрирующий наивность средневековых представлений о Вселенной: монах, достигший края Земли, через дыру в небесной сфере следит за звездами. Наивные наши наставники не предполагали, какой глубокий смысл несет эта картинка. Во-первых, монах, во-вторых, край Земли, где к ней примыкает небо, в-третьих, прорыв некоей сферы и видение того, что не видно не достигшим края.

Этот образ во многом перекликается с идеей Соловков. Он помогает понять, чем были Соловки как явление истории и культуры в сознании нескольких поколений русских людей, и ответить на вопрос, готовы ли мы сегодня принять идею Соловков во всей полноте ее сурового и учительного содержания.

Внешняя сторона образа Соловецкой обители несколько необычна для русских монастырей XIX в. «Духовная твердыня Беломорья» в период своего расцвета (середина XVII в.) являлась своеобразным «замком свода» культуры, истории, экономики Русского Севера. Вплоть до конца XIX в. Соловки сохранили свое духовное влияние на огромном пространстве европейской России к северу и северо-востоку от Москвы. Образ Соловецкой обители обладал некоей притягательной отстраненностью от обыденной жизни, что во многом определяло характер паломничества и придавало ему некоторую драматичность и напряженность. Подавляющее большинство богомольцев шло на поклонение не праздно «вместе со всеми», а «по вере», «по усердию», «по обещанию» в надежде на предстательство преподобных. Соловки в народном сознании были символом защиты от всяческих бед и несчастий греховной земной жизни, а монашеский путь отцов соловецких - прямым путем социального и духовного спасения.

Принято считать, что нравственная и богословская стороны христианского учения в Соловецком монастыре стояли на заднем плане и «совершенно заслонялись формальной обрядностью». Однако Соловки в целом, перефразируя определение отца Павла Флоренского, были «частью земной действительности, своим строением возводящей дух к созерцанию таинства».

Даже после разгрома монастыря и полной смены состава монашествующих в 1676 г. традиции обители во многом сохранились. С начала XVIII в. возобновляется отшельничество. Пустынник Феофан, с именем которого связывают начало возрождения беломорского подвижничества на рубеже XVIII-XIX вв., стал связующим звеном между преподобным Паисием Величковским и традицией северно-русского пустынножительства. Многочисленные издания Соловецкого монастыря XIX - начала XX в. свидетельствуют о пристальном интересе к истории Соловков, которая становится одной из сторон соловецкой духовной жизни.

Успех деятельности монастыря основывался на том, насколько полно он отвечал запросам своей «духовной вотчины». Уже с конца XIX в. поток обычных богомольцев начинает оскудевать, но вместе с тем на Соловки потянулась интеллигенция, начинается изучение соловецкого архива, появляются научные публикации по истории монастыря. Все это можно соотнести с глубоким духовным недугом, который все более и более охватывал Россию того времени. Крах, постигший монастырь в 1920 г., это не только революционный акт, но одновременно и свидетельство утраты духовной связи обители с северо-русским крестьянством. Связь «запрос - ответ» перестала действовать. Очень скоро Соловки украсились мученическим венцом.

В 20-30 гг. XX в. образ славной обители вытесняется из обыденного сознания Соловецким лагерем особого назначения.

Став вехой мученических путей России, Соловки позднее заняли место в новой особой ментальности, носителями которой являлись диссиденты, правозащитники, внутренние эмигранты и т.д. Именно тогда начала смутно формулироваться идея Соловков, суть которой - в духовной твердости, искупительности, мученичестве, жертвенности. Соловки стали теперь не только православной святыней - все, что связано с лагерем, также обрело особую святость и прочно в сознании русских людей закрепилось.

«…И вот мы алчем, жаждем и негодуем на земле, благосло-венной обильными дарами природы, и печать проклятия легла на самый народный труд и на все начинания рук наших», - эти слова патриарха Тихона (1917-1925 гг.), воспринимаемые сегодня как пророчество, можно дополнить словами поэта:

Лили на землю воду -

Нету колосьев! Чудо!

Нынче мне дали свободу.

Что я с ней делать буду?

В последние несколько лет появилось несколько «концепций» Соловков, где более или менее удачно описывается, что будет на архипелаге, каким образом брать с туристов деньги и кто будет ими распоряжаться. Но ни одна из них даже не пыталась ответить на самые острые и насущные проблемы современного рефлексирующего сознания. Идея Соловков попросту игнорировалась. Наиболее заинтересованные и достойные люди едут на Соловки от глубокой душевной заботы, для серьезного духовного труда. Честные поиски полноты духовного бытия требуют особых форм удовлетворения. Качество запроса требует качества ответа. А этого нет.

Интерес к Соловкам устойчив даже на обывательском уровне, что свидетельствует о глубине неких процессов современного сознания. Надежда на «светлое будущее» отпала, и мы склонны перемещать «золотой век» в прошлое. На более высоком уровне сознания рождается комплекс утраты, неиспользованных возможностей, мы начинаем искать место, «где проскочили поворот», наконец появляется ощущение вины за происходящее и острая неудовлетворенность настоящим. Чем безысходней это ощущение, тем острее надежда. Иногда отсюда начинается Вера, но деморализованное сознание зачастую ближе к отчаянию, чем к вере.

Возрождение Соловецкого монастыря - важное и необходимое условие возрождения национальной святыни. Необходимое, но не единственное. Достойное будущее Соловков как национального культурного центра видится в обращении к серьезным историческим, философским и религиозно-философским проблемам прошлого и настоящего. Это тем более важно, потому что в Соловках, как в капле воды, отражается вся Россия со всеми ее проблемами и нестроениями. Все, что мучает сегодня Россию, здесь, на архипелаге, происходит наглядно, остро и подчас драматично. Таким образом, идея Соловков напрямую соотносится с русской идеей, а соловецкая духовность - явственный показатель духовности российской. Соловецкая идея должна стать фактором возрождения Соловков - точно также, как идея русской духовности должна стать силой реконструкции России.

Туризм на Соловки в его теперешнем виде - это профанация идеи Соловков, дискредитация русской культуры. Вообще понятие туризма, в особенности массового, совершенно неприложимо к Соловкам, это оскорбление святыни и памяти жертв большевистских репрессий.

Сегодня история дает нам шанс возрождения одной из главных русских святынь, успех этого дела будет зависеть от нашей духовности и от того, насколько глубоко мы сможем осмыслить идею Соловков.

К сожалению, ни состояние духовного здоровья жителей поселка, ни уровень духовных запросов россиян не внушают оптимизма. Люди растеряны, проблемы духовного бытия не включены в нашу повседневность, для большинства они просто не существуют. Может случиться так, что, даже восстановив соловецкие памятники, мы не сможем наполнить их духовным содержанием, и это будет крах идеи Соловков. Грядущим поколениям снова достанется только миф.

Основной вопрос нашего времени состоит не в успехе экономических реформ или региональных войн, а в том, способны ли мы вырваться из сферы давящей повседневности, увидеть и осмыслить величие и масштаб духовного наследия наших предков, обновить и обогатить его? Если да, то большинство наших теперешних проблем разрешены. Соловки имеют уникальный опыт построения полноты духовного бытия и стяжания святости, но сможем ли мы вос-пользоваться им и обрести утраченное, и, преодолев разлад души, строить жизнь действительно достойную?

Морозов Сергей Васильевич (1951-2001), выпускник восточного факультета ЛГУ (1974), историк, автор ряда работ по истории Русского Севера (в том числе книг «На Белом море, на Соловецких островах» (1998), «Тогда на Анзерском острове. Материалы по истории соловецкого отшельничества» (2000), «Постижение Соловков. Очерки и материалы» (2002)). С 1985 г. - сотрудник Соловецкого государственного историко-арихтектурного музея-заповедника, основатель Товарищества Северного Мореходства и соловецких юношеских Мореходных классов. Похоронен на Соловках.