Отрощенко Е. Станьте немного островом

Соловки – остров спасения для мирян. Мы решили проверить это утверждение. Кто и зачем живет на Соловках? Что такое островитизм и для чего он нужен? С этими вопросами мы отправились на остров.

Погружение

Мы с фотокорреспондентом Ирой стоим среди мартовского, залитого солнцем, льдом и водой двора монастыря, мы летели на двух самолетах, один из которых лишь немного больше моей машины, мы скользили по льду мимо единственного на Соловках и по своему уникального сотрудника ДПС, как будто специально для нас остановившего новенький «Белорусь», ругавшего водителя за какие-то просроченные документы, мы ведь не просто так летели и скользили. Мы хотим, во-первых, понять – кто и зачем приезжает сюда, во-вторых, кто и как тут живет, и, наконец, в-третьих, пригласить сюда вас. Как ни странно, жить.

Но это потом. А сейчас мы отправляемся к тете Вале, переждать время, поговорить и, чего уж скрывать, поесть. Тетя Валя – гений и ангел приезжающих. Ее знают все, кто хоть раз попадал здесь в ситуацию, когда нет крыши над головой, когда не знаешь, что делать, когда все вокруг вывесили таблички «Закрыто», когда, как, например, сейчас, очень хочется есть.

– Ненавижу людей, – добродушно встречает нас тетя Валя. Ее ярко голубые глаза сразу же лишают воли. – Я кашу с грибами приготовила, садитесь, вас как зовут?

Она приехала сюда из Украины в 1984 году, когда на Соловках вовсю заготавливали ламинарию (морскую капусту). Тогда это был могучий промысел, потом он зачах, а тетя Валя, как и многие приехавшие, осталась здесь навсегда.

Парадоксальный способ мышления тети Вали, черничное варенье и разговоры о местном житье, теплая печка – отличный способ погрузиться в вечность, но нам звонит наместник, он нас ждет, он уже высылает послушника на Северную, дом 1. 

Наместник

Отец Порфирий – уникальный человек. Живя на Соловках, полностью подчиняясь неспешному ритму соловецкой жизни, он сохраняет столичную энергичность, бесстрашность замыслов и масштабность взгляда. Жизнестроительство посада, существующего вокруг монастыря, привлечение специалистов с материка, для которых необходима и важна церковная жизнь – его идея.

– Для православных мирян естественно стремление жить в таком месте: тишина пустынная, безопасность, дети и взрослые могут спокойно гулять по поселку и по острову днем и ночью, чистейший воздух, ослепительная белизна снега; нет наркотиков, нет сект и губящих душу развлечений. А главное – великая православная святыня с ее богатой и трудной судьбой и возрождением в исконном духе молитвенно-трудовой обители в наши дни. 

Долго шли дискуссии относительно того, каким должен быть архипелаг. Предлагалось и такое видение, что лучше бы вернуться к тому устройству, которое было до революционного перелома, то есть оставить на острове один монастырь. Но остановились на том, что предложила сама жизнь, а не схемы в умных головах. Это совместное бытие на Соловках и монастыря, и поселка, и музея. 

Вместе с тем, у всех соловчан есть общая задача: не просто выживать, мирно сосуществовать, но и обиходить святую соловецкую землю так, чтобы сохранялось для России и мира ее историческое наследие – духовное, культурное и природное. 

Идея эта легла в основу принятой в 2013 году Стратегии развития архипелага, а также вот-вот стартующей федеральной целевой программы на 2014–2019 годы. 

С наследием культурным и природным все ясно. А вот что такое духовное наследие? В Стратегии дано четкое определение. Это те мировоззренческие ценности, идеи и смыслы, которыми жили создатели Соловков – монахи, поморские крестьяне (из них монах Трифон Кологривов, например, – гениальный строитель валунной крепости), купцы, царские сановники и сами благочестивые государи – все православное русское общество. 

Если этими смыслами живут сегодня реальные люди на Соловецкой земле, то можно говорить и о сохранности духовного наследия – духовного завещания наших благочестивых предков. Если нет – то тогда забота о сохранности архитектурных памятников соединится с идеей создать в хорошо отреставрированных стенах и храмах Соловецкого монастыря, например, туристический комплекс – с ресторанами и музейно-концертными залами. Таков был проект 1986 года. Или экскурсии по монастырской архитектуре и истории будут проводить открытые безбожники или неоязычники, как это случается сейчас. Одним словом – мерзость запустения на святом месте. 

Так вот. Чтобы такие картинки являлись бы только в страшном сне, необходимо присутствие на Соловках живой общины православных – как монахов, так и мирян. Дело именно благочестивых мирян вложить свой труд в развитие здесь и образования, и медицины, и коммунального хозяйства, и сферы гостеприимства. Одновременно, для человека это возможность устроиться на работу – первое условие для желающих обосноваться на Соловки. ФЦП предусматривает строительство и новой больницы, и новой школы, и жилья, и создание современной инженерной инфраструктуры. Но вакансии уже и сейчас есть и в музее, и в больнице, и в школе, и в коммунальных предприятиях.

Есть, конечно, и трудности: нехватка и дороговизна жилья, отнюдь не столичный уровень образования и медицины, сложная доставка грузов на остров. Но есть и свои социальные льготы. Зарплата, например, умножается на северный и районный коэффициенты, так что через три года постоянного проживания на Крайнем Севере к своей зарплате специалист получает довесок в 120%. 

Школа

Утром мы по гладкому льду, покрывающему здесь все дороги, доскользили до больницы, постучались в закрытые двери, кто-то там внутри, несомненно, был, но наши попытки достучаться успеха не имели. Праздник. Мы же умудрились приехать на 8–9 марта, сами виноваты. А вот в школе – жизнь. Нам удалось поговорить с замдиректора Мариной Александровной Кошевой. Хотя «поговорить» – это, пожалуй, сильно сказано. Люди здесь не слишком разговорчивы.

– В школе всего 95 человек. В 11 классе 1 выпускница, в первом – 14 человек, в третьем – самое большое количество – 16 человек. В прошлом году было 8 выпускников, 2 медалиста. Все прошлогодние выпускники поступили в вузы на бюджет. В основном поступают в САФУ (Северный арктический федеральный университет). 

Действительно, есть потребность в педагогах, но жить негде. Квартира в деревянном доме стоит миллиона два. По генплану заложено строительство, но пока ничего не строится. Мы работаем в 2 смены, а это не модно сейчас. Наша школа построена в 1939 году как семилетка, тогда места хватало, но сейчас уже не хватает кабинетов, поэтому в две смены приходится.

Нужны учителя математики, физики. Учителя сейчас по возрасту четко делятся: либо до 30, либо после 50. Среди молодежи есть несколько выучившихся тут, закончивших вузы, а потом вернувшихся к нам в качестве учителей. Средняя зарплата учителя – 36 тысяч рублей.

Плотник Евгений

На северной окраине поселка стоит сруб будущей церкви. Вокруг него ходит человек. А фоном всего этого – плоский берег, замерзшее Белое море, ветер, монастырь.

– Ага, я механиком был на корабле, работал в Северном морском пароходстве в Архангске (так он называет Архангельск), болтался между Бразилией и Канадой, а потом сюда приехал. Здесь спокойно. Сам-то я с Алтая, но жить здесь решил.

Я историю России очень хорошо знаю. Делать зимой обычно нечего, вот и перелопачиваешь от Добролюбова до Добронравова. 

Люди здесь довольно обеспечены. Если хочешь, всегда можно работу найти, всего хватает, кто пароходы держит, кто квартиры сдает. Бедных здесь я что-то не знаю, это уж так у русских принято, прибедняются все.

Это же деревня, сенокосные угодья, хочешь – скотину держи, но никто не держит. В основном квартиры сдают, у меня летом тоже вечно кто-то живет, художники какие-то, но я денег принципиально не беру, мне и так хватает.

Дети мои тут не живут. Один в Москве в банке работает, другой в Архангельске, а я тут с женой.

Здесь много ботаников, эмгэушников, опять же довольно выдающиеся приезжают исполнители. В прошлом году по побережью материка ходил за компанию с академиками, птиц изучали, археологи были.

А сейчас к нам сюда лоси пришли. 

Вы же из Москвы? Несчастные люди, мне вас жалко.

Благотворительная столовая. Три сестры

Все, с кем мы говорили, так или иначе сходились на том, что если ты не понимаешь церковной жизни, если не принимаешь ее, то жить на острове или очень тяжело, или попросту невозможно. Монастырь есть везде, он, как воздух, на Соловках, если им не дышать, можно запросто задохнуться.

Например, во время Великого поста монастырь кормит всех нуждающихся благотворительными обедами, это происходит в одном из соловецких кафе, закрытых на зиму. Повар Лена, которая работает здесь же летом, готовит вкусно. Она, между прочим, взяла второе место в состязании поваров из 15 областей. 

В обеденное время, с часу до трех кафе открывается, туда приходят разные люди: дети, пенсионеры, местные горемыки-пьянчужки. Наместник распорядился кормить всех, кто придет, без исключения. Нам встретились три сестры. Любовь – шумовая граната, все время, что мы ее видели, она выясняла, отчего всем повысили пенсию, а ей нет. Все время кричала (или это она так разговаривала?). Людмила – глаза на мокром месте. Говорит, что нет справедливости, все как-то не так, как хотелось бы:

– Я 45 лет отработала поваром, четвертый разряд: в госпитале, в больнице, в садике, секретарем тоже была. Тут родились мы, три сестры, я средняя, а еще Людмила и Валя, тут и остались, отец тут служил. 

Дочка говорит: «Приезжай в Москву». А куда я поеду? С 15-го этажа из окошка на машинки смотреть? Там не климат. 

Раньше жили на Сельдяном мысу, там, где офицеры жили, 6 человек в двухкомнатной квартире, мама, папа, бабушка и нас три сестры.

Любовь, ненадолго перестав шуметь и требовать повышения пенсии, вдруг обращается непосредственно к нам:

– У нас тут еще есть Нина Федоровна хорошая. Она всем помогает, письма помогает писать, пенсию там… Она за всех беспокоится. Так там в Москве и пропечатайте – живет Нина Федоровна на Соловках – хорошая. 

Старшая сестра, Валя, все это время сидит молча. Она старшая, к ней то прямо, то косвенно, обращаются две младшие старушки, скажут что-то и оглядываются. Валя молчит. Наконец, Люба и Люся откланиваются, уходят, становится тихо. Валя подает голос:

– Вы меня не понимаете, они ко мне придут, бутылку требуют, все, я закуску им ставлю, все. А меня они даже не позвали! Они выпить любят, а я не пью, не гожусь. 23 февраля пришли – ставь бутылку, на масленицу пришли – ставь бутылку. А как не поставить, не дашь, скажут – жадная. 

Лена, до сих пор суетившаяся в кухне, выходит к нам, садится за стол. Голос и говор совсем не такой, как у северных сестер. Не говорит, а поет. Она, как и первая тетя Валя, кстати, тоже накормившая нас, из Украины:

– Нам монастырь поставляет все бесплатно, уже 5 или 6 лет. Человек 60 с гаком приходят, деток много приходит. 

Я очень люблю свою профессию, летом в этом же кафе тоже кормлю людей, у нас тут три зала работает, 15 официантов у меня в подчинении. Официантов только на конкурсной основе отбираем, они на сезон приезжают, питание бесплатное, жилье бесплатное, если, конечно, не пьют, не нарушают трудовую дисциплину.

Я тут с 1982 года живу, на Украине родилась, с Донецкой области я. Мы приехали здесь водоросли заготавливать, 20 лет я там проработала. В 1991 году, как монастырь открылся, стала туда ходить. Я с детства в храме, с бабушкой еще ходила. Еще маленькая совсем была, на Пасху, помню, не ляжу спать, как мы пойдем с бабушкой куличи святить. И я не ляжу, так мне там хорошо! Сказали бы, что не надо домой идти, я бы так в храме и жила.

Так, зайчишки, я убегаю, я же еще продавцом в магазине работаю, надо бежать.

Музыка на острове

Есть среди соловчан и бывшие москвичи. Например, Надежда Арсеньевна, с 1990 года живущая здесь. Она организовала музыкальную школу, в которой учится или учился каждый третий ребенок на острове.

– Мы приехали с мужем в 1983 году сюда первый раз. И как только мы сошли с трапа самолета, поехали в Исаково, это скит на севере острова, там такая красота! Весь мир в озере отражается. Тихо, удивительное состояние. Я сразу говорю: «Давай здесь жить!» Но у нас работа была в Москве. Я работала в музее музыкальной культуры имени Глинки, была заведующей отделом. После окончания Московской консерватории я там долго работала. Но мне так здесь понравилось! По-моему, Нестеров сказал, что на Соловках Бог близко, это правда. 

А муж тогда был завлитом театра на Таганке, потом создавал музей Высоцкого. Пока это все было, мы не могли уехать. Но в 1990 году мы все-таки сюда переехали. Летом побывали здесь, договорились, а совсем приехали 16 октября 1990 года.

Мы устроились работать в музее, монастыря еще не было. Муж стал замдиректора по культурно-просветительной работе, а со мной не знали, что делать. Я же музыкант с высшим образованием, а здесь ничего такого не было. Но мне было все равно, я хотела на Соловки. И меня взяли ученым секретарем в музей.

Потом я стала вести уроки мировой художественной культуры в школе. Дети здесь разные были, были и дети интеллигенции, которая в музее работала, но были и очень тяжелые, которые и в городе-то ни разу не были, я уж не говорю про театры, кино. У меня было много слайдов, я часто ездила за границу, и я показывала им что-то, много рассказывала, это для них было как окошко в культуру.

В какой-то момент я решила, что могу создать музыкальную школу. Меня поддержала директор музея, муж высчитал сметы, а я программы, планы. Мы все подготовили и местный совет депутатов (тогда на Соловках была своя власть) принял решение создать музыкальную школу, которую назвали Соловецкая детская школа искусств. В сентябре 1991 года мы уже начали работать.

Раньше у нас еще гитарист был, все мальчишки на гитаре учились. Преподавателей я в основном из Москвы звала. Тут трудно жить, конечно, в бытовом плане, не все остаются. Сейчас вот нет гитаристов у нас. Но зато у нас монастырь.

Дети к нам очень любят приходить, у нас тепло и уютно. Мы очень много спектаклей ставим. 

Я ни разу не пожалела, что переехала сюда. Здесь гармония – море, небо, природа и монастырь. Дети здесь очень созерцательные, для них весь остров – это их дом, они ничего не боятся.

Соловки – место для состоявшихся людей, для тех, кому важна духовная жизнь. Карьеру здесь не сделаешь, конечно, деньги тоже не заработаешь, это все в Москве или в Питере. Здесь совершенно другое.

Люди «Морского музея»

Этот музей – еще один культурный центр острова. Он притягивает разных людей, впрочем, в основном, приезжих, взрослых местных здесь почти нет, только дети. А взрослые приезжают сюда строить корабли, где еще у нас найдет себе применение человек, любящий деревянное кораблестроение.

Женя, раньше жил в Чехове:

– Я хотел с деревом научиться работать, а где еще научиться, как не на корабле. Это как университет. Увидел на одном форуме в интернете объявление и приехал. 5 лет уже здесь.

С жильем летом проблема, зимой можно снять все, что угодно – хочешь дом, хочешь квартиру. 

Когда закончим этот корабль, посмотрим, что делать. Я бы строил всю жизнь корабли и строил.

У нас тут во вторник и пятницу кружок столярный, приходят дети от 8 до 12 лет. До праздников 16 человек ходили. Мальчики делали автоматы, девочки скворечники.

Зимой занятий полно: два месяца пост, в храм ходить можно, читать, английский учить, в гости ходить. Скучно не бывает.

Сейчас рабочий день кончился, а мне нужно парню пятилетнему сделать киянку на день рождения. Он меня пригласил. Я ему говорю: «Слушай, а удобно ли? Там ведь дети, а я взрослый». А он с братом и сестрой смотрит на меня и говорит: «Дядя Жень, а торт!»

Ярослав, раньше жил в Петрозаводске:

– Я здесь 5 год. Я люблю это пространство, но я здесь временно, не могу сказать, что я тут врос корнями. Я вообще не хочу нигде надолго задерживаться.

Чтобы жить здесь нужен особый склад ума, души, характера. Нужно иметь созерцательность. Островитизм нужен. Нужно самому быть немного островом.

Тут что до магазина, что до работы – 5 минут. В Москве по 2 часа добираются, полжизни надо на работу ехать. А тут ты проснулся, и ты уже везде.

Первый раз сюда попадаешь, первый вздох делаешь и понимаешь, что ты на месте.

Если разовьется тут инфраструктура, будут отглаженные дорожки, огромный турпоток, мне здесь уже будет нехорошо, мне такие Соловки не нужны.

Ну все, пора идти кресло жечь.

Кстати, о турпотоке

Марина Осипенко – руководитель паломнической службы в монастыре. Живет здесь с 2005 года, исключительно трезвомыслящий человек, физик-теоретик по образованию. Она склонна относиться скептически ко всему, что нельзя четко и просто объяснить, считает себя человеком непубличным, архивным ученым, что, конечно, при занимаемой должности, скорее, желание, чем реальность. 

За окном ветер и почти ночь, монахи в темном храме читают вечернее правило, потом сторож идет закрывать Никольские ворота, а мы сидим в кабинете Марины, в очередной раз пытаясь понять, зачем этот серьезный человек очутился здесь, как принял решение отказаться от жизни московского ученого и уехать на остров посреди Белого моря:

– Я здесь нашла уникальную духовную школу. Первые насельники монастыря, отец Герман, игумен Зосима принесли из Молдавии неразрушенную традицию внутренней веры. Меня поразило, что это были люди, которые видят свой путь и понимают промысел Божий. При всем своем высшем образовании я этого не понимала. И чтобы научиться, я так решила, нужно вместе поработать. Так я и осталась.

Первый раз я сюда попала еще когда была совершенно неверующей со стройотрядом студентов-физиков. Потом Соловки мне 10 лет снились и я поняла, что я должна сюда вернуться.

С 1997 года я стала ездить на послушания, и время, которое я здесь проводила, все время увеличивалось, в 2000 году – это было уже 3 месяца. А в Москве я работала в институте атомной энергии им. Курчатова, с 1986 по 2006 год, 10 лет. На работе никто не верил, что я уеду сюда насовсем, даже не хотели увольнять, говорили, что нам проще тебя держать в качестве мертвой души, чем сейчас уволить, а потом снова взять на работу, ты ведь все равно вернешься.

А я с 1998 по 2000 гг. работала поваром в трапезной, кормила паломников. В 2000 году стали появляться группы. Люди приезжали на неделю, а я была им мамкой-нянькой. В 2002-2003 гг. я стала заниматься паломнической службой серьезно. И с 2005 года я поняла, что надо сюда перебираться.

Когда попадаешь на место, где келья преподобного, физически ощущаешь, что место чистое, какое-то особое пространство. А на архипелаге – это ощущение везде, здесь это такое место целиком. Соловки – это осколок рая.

У человека есть чувство утерянной гармонии, и эту гармонию хочется себе вернуть.

Остаться

Отпускали Соловки тяжело. Снова пропеллерный самолетик ревет на железной взлетно-посадочной полосе, а вокруг сделался такой туман и дождь, что непонятно как можно ходить по такой погоде, а не то что летать. Утешало лишь то, что с нами летит наместник, а значит, в любом случае мы будем рядом с человеком, твердо знающим надежную дорогу. 

Идут люди к самолету, отражаются в воде и отполированном льде, отражается низкое северное небо, ставшее таким неприветливым утром нашего вылета, отражается серо-синий самолет, лишь немногим больше моей машины. Мы бредем вслед другим пассажирам, соображая, как это так может быть, что вечером окажемся в метро, и Соловки опять станут воспоминанием.

Разговоры записаны на диктофон, фотографии на флешке, а ощущение где? В сердце? В душе? Что так мощно притягивает сюда людей, чей голос зовет так сильно, что невозможно ослушаться – вопросы, на который мы не смогли ответить, а значит, мы, похоже, проиграли Соловкам, и скептическая Марина, руководитель паломнической службы, не поверила бы нашему призыву приехать сюда. 

И, тем не менее, мы зовем, потому что, как сказал один из тех, с кем мы пытались выяснить тайну притяжения Соловков, «сам остров рулит», он не примет лишних и не отпустит своих. А значит, если вы врач, учитель, инженер, музейный работник, плотник, сантехник или просто уверенный в себе человек, вы можете попробовать, вам может повезти.

Резюме присылайте Марине Васильевне Осипенко на e-mail: Palomnik_05@mail.ru