Ояма Е. Московский клерк – о своей жизни в Соловецком монастыре

Москва воспринимается многими как некомфортный для жизни город, где люди ежедневно борются со стрессом, без остановки спешат, страдают от давки в транспорте, маются в пробках и много работают. В таком режиме очень просто потеряться и запутаться в самом себе. Одних утрата жизненных ориентиров ведёт к беспробудному веселью, подкрепляемому алкоголем и наркотиками, другие с головой уходят в работу, чтобы не оставалось времени задуматься о чём-то ещё, кроме бесконечных дедлайнов и недовольных клиентов, третьи подсаживаются на антидепрессанты. The Village познакомился с московским офисным работником Евгением Оямой, который нашёл для себя другой выход. Когда становится невмоготу, он собирает вещи и уезжает в Соловецкий монастырь, где трудничает, то есть выполняет простую бытовую работу – убирает навоз, моет посуду, косит сено и грузит опилки. Его рассказ – о том, почему поездка на Соловки, где при советской власти располагался крупнейший исправительно-трудовой лагерь, может стать альтернативой отпуску в Турции, как живут монахи и трудники, а также о том, почему мужской монастырь стал вторым домом для людей, которых в обычной жизни нельзя представить вместе.

О жизни в Москве

Мне 27 лет. Всю свою жизнь я прожил в Москве: родился на Арбате в доме со львами, там же неподалёку ходил в школу, где когда-то училась и моя мама. Не могу сказать, что я рос в очень религиозной атмосфере. Мой отец – военный, который преподавал курсы дарвинизма в училище и был заядлым атеистом. А в 36 лет в силу неизвестных мне обстоятельств он внезапно пришёл к вере и покрестил меня. Мне тогда было восемь.

Я закончил французское отделение Высшей школы перевода МГУ. К Франции у меня любовь с детства: сначала ездил туда в языковые лагеря, а потом и самостоятельно довольно много путешествовал. Не могу сказать, что вёл необычный образ жизни. Как и многие, работал в довольно крупных компаниях, банках, но в то время не знал, чем хочу заниматься, поэтому нередко чувствовал себя не на своём месте. Честно говоря, именно это чувство потом сыграло немалую роль в моём решении уехать на Соловки.

Уезжать в монастырь я, конечно, не планировал. Если бы мне кто-то сказал, что это случится, я бы, наверное, не поверил. Но произошло так, что на последнем курсе вуза отец привёл меня на Соловецкое подворье в Москве. Я начал ходить туда регулярно, потом привёл своего друга. В один прекрасный день он мне сказал: «Жень, а почему бы нам не съездить на Соловки? Недели на две, потрудничать?» Мы решили поехать, и начиная с 2008 года я был на Соловках несколько раз.

Многие думают, что религиозные люди не развлекаются, но это не так. Я, например, очень люблю футбол: в университете даже собрал свою команду и стал лучшим бомбардиром дивизиона. В свободное время могу и в пабе с друзьями посидеть.

Я очень люблю Москву: Арбат, район Университета, парк Горького и, конечно же, столовую в Библиотеке имени Ленина, где просто замечательная запеканка. Но при этом Москва для меня довольно тяжёлый город, где всё находится в непрерывном движении. И как бы я ни любил столицу, иногда мне хочется уехать в более умиротворённую обстановку. В этом плане лучше Соловков я ничего не встречал.

О первой поездке

Соловецкий монастырь находится на Соловецких островах Белого моря. Попасть туда можно двумя способами: по морю от города Кеми или на самолёте от Архангельска. Я обычно еду на поезде до Кеми, а оттуда добираюсь до посёлка Рабочеостровского, который находится в 10–12 километрах от города. Там есть подворье Соловецкого монастыря с деревянным храмом и несколькими постройками, где можно переночевать, а также гостиничный комплекс «Причал» – думаю, у него где-то ползвезды, внутри номера и что-то типа ресторана. К слову, это самая лучшая гостиница в окрестностях. От станции до острова регулярно ходят суда, как монастырские, так и частные. Случаются перебои из-за погоды: шторм может держаться несколько дней, но меня задерживал максимум на восемь часов.

В первый раз я поехал в монастырь в 2009 году в качестве трудника. Трудники — это люди, которые приезжают в монастырь, живут там и, соответственно, трудятся. Чтобы стать трудником, надо пройти что-то вроде собеседования с благочинным (человек, который, помимо прочего, занимается административной работой в монастыре). Он спрашивает, кто ты и для чего приехал, а потом решает, можешь ли ты остаться.

Честно говоря, поначалу было непривычно, особенно из-за монастырского графика. Но я точно помню непередаваемое ощущение умиротворения от Соловков. Нигде такого не испытывал. Я ведь разные виды отдыха пробовал. Обычно приезжаешь, например, из Турции – и нет ни сил, ни радости, одно опустошение. А из Соловков, несмотря на тяжести и лишения, возвращаешься в одухотворённом состоянии.

Помню, когда в первый раз пришло время уезжать, я специально медленно шёл к кораблю, надеясь опоздать и остаться ещё. Но успел. А в следующий раз вернулся на Соловки только через четыре года, и вот тогда всё уже было по-настоящему.

О зимовке

Когда есть учёба и работа, когда что-то ведёт по жизни, не задумываешься о многом. Я закончил МГУ, отслужил после этого в армии, начал жить отдельно от родителей и в какой-то момент поймал себя на мысли, что не знаю, куда двигаться дальше. Становиться переводчиком мне не хотелось, а чувство неопределённости и невозможности реализоваться всё росло. В какой-то момент мне стало так гадко внутри, что я собрал вещи и поехал в Соловецкий монастырь. Думал, что еду на лето, а в итоге остался зимовать.

Лето – это лайт-версия. Я бы даже сказал – каникулы с определённым интересным опытом. Но зимой Соловецкий остров погружается совсем в другую жизнь. Добраться сюда можно только на самолёте, поэтому большого потока людей нет. Остаются только 60–70 <возможно, это опечатка, и автор хотел сказать 600–700 человек> местных жителей и монахи. Да и искушений меньше.

Когда я приехал, меня назначили помощником дояра и поручили убирать навоз. Если честно, сначала у меня не очень получалось, глаза сильно резало от этого запаха. Но потом как-то привык, втянулся. Именно тогда я впервые почувствовал себя действительно нужным. В Москве работаешь в большой компании и иногда даже не понимаешь, что и зачем делаешь. Из-за этого внутри какая-то нереализованность, ненужность. Такое ощущение, что ты не на своём месте. Думаю, у многих так. А в монастыре вроде делаешь простую работу – убираешь навоз или моешь посуду – но чувствуешь, что нужен. Это даёт невероятное ощущение гармонии.

В эту же поездку я неделю прожил в скиту вместе с одним монахом. Наш скит был похож на заброшенный дом и находился на отдельном острове. Мне очень хотелось посмотреть на Белое море зимой, и я отправился на лыжах на гору Фавор, с которой открывается красивый вид. До этого я ни разу на лыжах не катался, но как-то добрёл. Чтобы достичь горы, нужно было пройти по замёрзшему морю – честно скажу, было страшновато. Снег валил хлопьями, вокруг всё белое-белое, и вдалеке как будто ничего, кроме этой белизны, нет. Я помню это странное ощущение – вокруг, в огромном пространстве, кроме меня и ещё одного человека, никого нет. В ушах звенело от тишины.

Именно зимой на Соловках ко мне пришли мысли о том, что делать дальше. Мне кажется, там каждому даётся возможность взглянуть на себя и на жизнь по-новому. Но только возможность, условие. Это не значит, что ты приедешь в монастырь и сразу всё переосмыслишь.

О людях монастыря

На Соловки приезжают разные люди с разными представлениями о вере: подмосковные рестораторы, украинцы, казаки, клерки, простые мужики-работяги, хипстеры, раскаявшиеся преступники, нераскаявшиеся преступники, люди с зависимостями различной степени тяжести. Словом, в каждой келье можно окунуться в настоящий коммуникационный экстрим.

В общей массе все православные и по-своему стремятся к Богу. Но бывают и те, кто находится в поиске. Я знаю одного человека, который был в Тибете, потом где-то в Индии, пробовал разные религии, а в Соловецком монастыре оказался, потому что ему было интересно узнать о православии.

Есть люди, которые ездят на Соловки каждый год на протяжении долгого времени. Для кого-то в Крым ездить – традиция, а для кого-то – в монастырь. Встречаются и довольно странные кадры, которые начинают в келье читать проповеди и всех нравоучать.

Иногда приезжают целыми семьями: отец с сыном живут в монастыре, а жена – в гостинице, ведь монастырь мужской. Очень много молодых ребят. У кого-то проблемы, а кому-то просто интересно получить необычный опыт.

Практически каждый год приезжают иностранцы. В прошлом году был американец. Ему стало интересно, что из себя представляет Россия, поэтому он приехал к нам, вообще не говоря по-русски. Его Ваней или Васей прозвали, уже не помню. А в этом году я познакомился с англичанином. Он был похож на Егора Летова и очень плохо говорил по-русски. Сейчас живёт в Москве и преподаёт английский, а в монастырь немного потрудиться ездил. К слову, трудился и ел больше всех.

Люди – особое достояние монастыря. Появление в келье каждого нового человека – это безумно интересно. Помню, как зашёл очень приличный человек: чемодан с наклейками из разных стран, очки в оправе Marc Jacobs, кроссовки Stone Island. А когда сказали, что нужно всем идти и грузить опилки, он надел куртку Belstaff и джинсы Levi’s 501 CT. Таких новичков видно сразу, но они скорее редкость.

Есть стереотип, что монахи особенные, а они такие же люди, как и мы, просто выбрали иной путь. Один раньше преподавал в Штатах точные науки. Другой был моряком-кругосветником. Есть бывшие военные, которые прошли горячие точки. Часто это люди с невероятным жизненным опытом.

В Соловецком монастыре не так много монахов, но у них очень органичный коллектив, что для монастыря важнее, чем стены. Эти монахи приехали сюда ещё в девяностые и жили в руинах. Тогда практически не было государственный дотаций, поэтому отец Зосима, отец Герман и другие восстанавливали всё своими силами.

Вопреки заблуждениям, монахи никого не «лечат» своими правилами жизни. Но смотришь на них, на то, как они относятся к людям, как взаимодействуют друг с другом, и невольно впитываешь всё. Одна из главных причин, по которой мне хочется возвращаться на Соловки, – люди, я скучаю по ним и по их отношению друг к другу.

О жизни монастыря

В монастыре действует строгий свод правил, который важно соблюдать, иначе могут благословить на дорогу, то есть выгнать. Обычный день трудника выглядит следующим образом. Подъём в 05:30, с 06:00 до 09:00 – утреннее богослужение (но многие появляются только на первой его части, которая длится около 50 минут, а потом идут досыпать), затем завтрак. Все вместе приходят, молятся и садятся есть, причём едят в монастыре только ложками. Кормят очень душевно. Еду готовят согласно православному календарю, мясо не едят вообще. За всё время я ни разу не почувствовал нехватку каких-либо продуктов. В постные дни обычно дают каши (геркулес, рисовую или пшённую), белый и серый хлеб, повидло. Из напитков — чай в больших чайниках уже с сахаром, кофе, иногда цикорий. Но самое вкусное выпадает на непостные дни: каши на молоке, творог, сыр, сливочное масло, молоко, и всё собственного приготовления. В конце приёма пищи кто-то стучит ложкой по кружке, все встают, молятся, убирают тарелки и уходят готовиться к работе.

В 09:30 утра начинаются работы. Каждый трудник получает своё послушание – задание, которое необходимо выполнить. Послушания бывают общие и персональные. Чтобы выполнять общие, не нужны специальные навыки: это погрузочные работы, сенокос, разбор картошки, колка дров. Обычно такие задания выполняют только что прибывшие. Персональные послушания даются по разным причинам. Например, кто-то высказал желание остаться в монастыре насовсем, тогда ему дают сложное послушание – к примеру, мыть посуду летом. Объём работы здесь очень большой, к тому же всё приходится делать в маленьком и жарком помещении. Бывает и так, что персональные послушания назначаются провинившимся ради смирения. Если человек физически слабый, то ему дают послушание по мере его сил. Люди со специальными навыками, например, повара или столяры, занимаются тем, что умеют.

После трёх часов работ даётся время на перерыв перед обедом. Потом обед. Здесь на столах обязательно горячее (борщ, разные супы), гарниры (рис, гречка, макароны), несколько видов салатов, в непостные дни – рыба, компот. Затем все возвращаются к работам, которые длятся до 17:30. На ужин всегда подают большую кастрюлю с супом и оставшееся с обеда или завтрака. Если очень голоден, можно прийти на кухню и попросить что-нибудь, всегда накормят. Кроме того, главный по келье часто приносит ништяки: печенье, халву или рыбные консервы. После ужина богослужение. В 22:00 все ложатся спать.

Монахи и трудники живут на территории монастыря в разных корпусах. В нашей келье 28 коек. Келья представляет собой большую комнату с видом на Белое море. Я всегда старался занять кровать у окна, чтобы смотреть на почти 600-летнюю башню и воду.

В одежде есть определённые правила. Не рекомендуется слишком оголять тело, то есть никаких шорт и маек. Можно прийти в рухольную (место, где хранятся пожертвованные вещи) и найти очень интересные вещи. Я однажды нашёл джинсы Levi’s и пуховик Benetton. В общем, одеться там можно стильно.

О природе

Если посмотреть на Соловецкий остров сверху, он покажется ситечком, продырявленным целой системой озёр. Монахи сами сделали каналы. Можно взять лодку рядом с Ботаническим садом, где даже выращивали лимоны и арбузы, и отправиться в путешествие по водным лабиринтам. Рыбалка на Соловках — отдельная тема: закидываешь удочку, и уже через три секунды рыба на крючке.

До соседних островов можно добраться на велосипеде. Мне очень понравилась дорога на остров Муксалма: с одной стороны Белое море, а с другой – озёра. Стоишь на клочке земли, где никого нет, окружённый водным пространством.

Но самое крутое место – остров Анзер. Человек, который побывал на Соловках, но не посетил Анзер, многое потерял. Соловки – глубинка, но Анзер – глубинка в квадрате, там люди до сих пор на лошадях ездят. Вот где настоящий русский Север. Там же находится знаменитая берёза в виде креста, выросшая во время ГУЛАГа.

Соловецкое небо просто нереальное. Зимой смотришь в одну сторону – темно как ночью. Но поворачиваешься на 180 градусов, а там только вечереет и совершенно другая жизнь. Я такого ещё нигде не видел.

О решении вернуться в мир

Я поехал в монастырь, чтобы понять, чего хочу от жизни. Не буду скрывать, монах из меня никакой, я это понимаю. Чтобы стать монахом, нужно быть готовым нести тяжёлый крест всю жизнь. Я точно к этому не готов. Да и стать монахом не так просто. Некоторые приезжают и сразу: «Так, покажите мне всё, я здесь монахом буду». К ним присматриваются, ничего не говорят. А потом такие люди как-то быстро уезжают. Бывает и такое, что человек приезжает на несколько дней, а остаётся на шесть лет, на одиннадцать лет, на всю жизнь. Никогда не предугадаешь. Я ни разу не покупал заранее обратный билет. Мне кажется, это самое важное правило, если хочешь стать трудником.

Иногда возвращаюсь в монастырь, чтобы зарядиться новыми силами. Не исключаю, что снова окажусь там. Но пока что я вижу себя здесь, в городе. Соловки мне очень помогли. После возвращения я понял, с чем хочу связать свою жизнь: поступил на второе высшее на юрфак МГУ, работаю младшим юристом. Сейчас почти всё свободное время провожу в библиотеке. Для меня самого это удивительно, раньше ничем так сильно не увлекался. Кажется, я нашёл то, что искал.

Текст Кристины Сафоновой