Попов В. Камни, которые мы разбросали

За свою долгую жизнь он повидал немало камней. Но самым главным из них стал камень веры, спасённый им однажды и в прямом и в переносном смысле. Казалось бы, чего проще - верить? Разве задумываемся мы над такой мелочью, как вера? Стремимся ее сохранить, спасти? Есть проблемы и позлободневнее. Но после первого знакомства с этим человеком я задумался именно о вере. Потому, что он очень интеллигентно, немного смущенно сказал мне, стоя возле нашего паломнического автобуса: «Видите ли, я вообще-то неверующий. Я никого этим не буду смущать? Это будет нормально в вашем коллективе?»

Зовут его Анатолий Константинович. Ровесник моего отца - 75. В таком возрасте каждый мужчина похож на камень. Крепкий, замшелый, уже отяжелевший от прожитого, но не желающий поддаваться времени просто так, без смысла. Крепкое было поколение. Может быть, потому, что не было у них того, чего так легко не замечаем мы - свободы верить, знать и выражать свою веру? Почему Анатолий Константинович отправился в паломничество - Бог весть. Я не расспрашивал до конца. Понял, что есть у этого человека и своя боль и своя мудрость, заставляющая задумываться над смыслом прожитой жизни. Есть и просто хорошие воспоминания молодости, когда, занимаясь подводным плаванием с аквалангом и водолазной работой, очутился он в экспедиции на Белом море, но на Соловках тогда не побывал.

Вот мы стоим у Никольской башни соловецкой крепости. В XVI столетии монахи голыми руками, с поистине нечеловеческим упорством собирали огромные замшелые валуны по всему острову и воздвигали из них стены. Мы смотрим на циклопическую кладку стен и ужасаемся. Башня построена великанами, только не великанами тела, а великанами духа.

Я удивляюсь Соловкам, вспоминая, что я экскурсовод, не находящий ни слов, ни понятий, чтобы описать, пояснить в категориях истории, догматики, аскетики чудо соловецкого подвижничества. И ужас того горнила мученичества, в которое Соловки превратились сто лет назад. На ум почему-то приходит фраза из посвященного Соловкам «Волчьего блокнота» Мариуша Вилька, - «о человеке нужно молчать». Сложно рассказать о человеке, еще сложнее о нем промолчать, отдавая дань чуду покаяния души, подвигу монашества. Молчу, о чем только возможно молчать, предусмотрительно отсылая паломниц в монастырскую лавку покупать «Соловецкий патерик». Книги на Соловках дорогие. Патерик, явно из старых запасов, изданный 10 лет назад, нам по карману - 60 рублей. И чудесные, поражающие жития соловецких подвижников, собранные под одной обложкой рассказывают об обители всё.

Анатолий Константинович тихо поражается соловецким камням как человек, много повидавший на своем веку, может быть многое подзабывший, не придавший значения и вдруг - словно уловивший какую-то знакомую связь, что-то истинное и обнаженное, раскрытое теперь от лишнего и наносного. Я смотрю на него и думаю, что у каждого из нас свои камни. Вспоминается почему-то обычай белорусских католиков, приходящих каждый год к Будславской иконе Богородицы приносить с собой камни - символы греха и покаяния. Мариуш Вильк - католик, поляк, проживший несколько лет на Соловках и написавший о них едкую, острую, вдумчивую книгу. Книга эта - его камень, принесенный на Соловки, сброшенный, вставленный в титаническую кладку сотен тысяч соловецких судеб, молитв, покаяний и постижений. Красной линией через «Волчий блокнот» проходит тема стремления постижения России, постижения феномена Соловков. Читаю книгу Вилька в оригинале, на польском и начинаю отчётливо ощущать, что при всей талантливости, искренности автор - человек западной формации, что мы с Анатолием Константиновичем думаем, чувствуем, сожалеем немного по-иному. Потому, что мы приехали сюда, каждый по-своему, в поисках Бога. Приехали не как чужаки, (туристы, бездельники, католики, буддисты - как в книге Вилька), но как свои. Это самое потрясающее на Соловках. Ехали мы с нашими трясущимися внутри грехами-камушками, в чем-то и через силу ехали, в чем-то оправдывали сами себя. А на краю света камушки порастряслись, подробились. И, даст Бог, что-то и мы здесь постигнем, что-то и мы об этом напишем. Ведь писали же и до нас! Десятки тех, кто по выражению встреченного на острове трудника-москвича «осоловел» и что-то изменилось в его душе. Не случайно, наверное, еще одна замечательная книга о Соловках, автор которой - покойный ныне историк Сергей Морозов так и называется - «Постижение Соловков».

Камни, тяжелые камни покаяния сложили соловецкие иноки в стены смирения, ставшие крепостью. Мы, паломники, возможно, сможем «снять камень с души», исповедью, со смирением и радованием приняв то, что дает нам Бог. Лишь бы место, освобождённое от окаменевшего мусора жизни, не осталось пустым и ветреным…

Я рассказываю моему спутнику о том, что идет Петров пост, установленный Церковью в память апостолов-вестников Христа, странников и первых монахов. Подобными апостолам были русские иноки Герман, Зосима и Савватий. От безумия мира бежали они в пустыню, но несли с собою слово, и слово это зазвучало на далёком крайсветном острове. Апостольский подвиг несет и каждый христианин сегодня. Каждый из нас хотя бы каплей своего существа, в которой осталась твердость духа, похож на Симона-Петра, Кифу-камень Церкви.

На Соловках мы с Анатолием Константиновичем видели разные камни. Скользкие камни беломорского отлива, источенные соленой водой. На них застывают вчерашней пиццей медузы, водоросли и мусор. Буроватые, красиво-заржавленные плиты по берегам пресных озёр, которых на Соловецком острове, как говорят - 365, по одному на каждый день года. И хотя бы один приметный камень на берегу каждого озера! Камни соловецкого поселка, поседевшие, присыпанные тусклой пылью, испытавшие на себе страшное касание лагерной смерти - не забыть его просто так, не счистить! Камни мостовой монастырского двора - сколько ног по ним ходило: здесь ступала тихая стопа игумена Филиппа, мученика-митрополита, которого я представляю непременно с лицом Янковского, здесь проходил ботфорт царя Петра, сапоги чекистов…

Самые странные камни Соловков - знаменитые саамские лабиринты. Выложенные на земле задолго до прихода Зосимы и Германа спиральные святилища пугают туристов своей космичностью. Каменные дольмены то ли сигналят кораблям пришельцев, то ли преследуют какую-то непостижимую для нас сегодняшних цель, основанную на ушедшем безвозвратно ощущении мира, в котором не было Христа, но было видение времени, смысла, гармонии. Камни помнят все. Когда мы ехали через Карелию, все скалы рядом с дорогой были разрисованы похабщиной, исписаны именами пресловутых Вась и Петь. Именно это - срез наших душ, градусник нашей культуры. Это наша больная, исковерканная безбожием и похотью память…

Соловецкие камни совсем другие. Другие надписи, высеченные в память важнейших событий истории обители. Другие руки прикасались к ним, другие глаза на них смотрели. То, что больше всего потрясает в этих камнях - монахи, воздвигавшие твердыню православия, намеренно не тронули камни языческие - лабиринты-капища сохранились, только выросли рядом кресты-якоря. Нечто достойное глубокого уважения чувствуется в этом - не уничтожить, не переделать, не изгнать инакомыслие стремились апостолы Севера, но направить, просветить, развить во вчерашних язычниках чувство далёкого Бога. Чтобы Он стал близким…

У соловецких стен с моим собеседником мы вспоминаем и белорусские камни. Судьба их сложилась иначе, нежели судьба соловецких лабиринтов. Представьте, что британцы взорвали Стоунхендж. Дикость? Но именно так - дико и жестоко поступили со своей историей белорусы, уничтожив знаменитые Борисовы камни. Чем были они для наших предков - капищами язычников, на которых полоцкий князь Борис Всеславич приказал выбить крест и молитву? Вехами на пути «из варяг в греки», служившими часовнями для путешественников? Или молитвенным напоминанием нам, потомкам, о правителе-христианине, познавшем краткотечность жизни? Мы бы так и не узнали об этом никогда, если бы не … Анатолий Константинович. Именно моему соловецкому собеседнику суждено было в свое время организовывать операцию по спасению чудом уцелевшей от рук комсомольцев-вандалов святыни - Борисова камня. Сегодня этот камень может видеть каждый желающий возле Софийского собора в Полоцке. И я всегда подхожу к нему вместе с группой туристов. Православный крест, слова молитвы: «Господи, помози рабу твоему Борису» - вот что стремились взорвать «воинствующие безбожники». Вот что осталось памятью белорусского «стоунхенджа» - наша вера, которая всегда была и никуда не исчезла.

Негромким голосом Анатолий Константинович начинает рассказ:

«В 1976 г. на предприятии «Амкодор» я создал группу единомышленников - любителей подводного плавания. На протяжении нескольких лет мы участвовали в выполнении подводных работ по заданиям разных организаций по Белоруссии и Прибалтике. В 1981 г. полоцкий исторический музей обратился к нам с просьбой оказать помощь по спасению Борисова камня, находившегося затопленным в Западной Двине.

Я поехал оценить обстановку и положение камня на дне Западной Двины. Глубина воды над камнем составляла примерно 1,8 м. Он лежал высеченной надписью вверх. Грубая оценка веса составляла 36-40 тонн. (Впоследствии оказалось, что вес камня около 56 тонн). Немалую трудность представлял уклон от дороги к берегу реки - примерно 25 градусов. Захватное устройство оказалось довольно сложным, ведь повредить камень было недопустимо. Изготовили захватное устройство на «Амкодоре». Снова заезд на Западную Двину для зачаливания камня. По старому полоцкому мосту везти такой груз запретили. Пришлось ехать по новому мосту, через Новополоцк - это приличный круг. Танковый тягач нам предоставил командир воинской танковой части, находившейся под Полоцком. Подъёмный кран «Като» и трейлер - нефтеперерабатывающий завод Новополоцка. Интересно, что сама река как будто хотела помочь нам извлечь камень. Дело в том, что когда мы закрепляли захватное устройство на камне, уровень воды упал настолько, что мы выполняли работу без водолазного снаряжения, стоя в воде по пояс. Танковый тягач, легко по крутому берегу вытянул камень к дороге, а на крутогоре остался широкий и глубокий след от камня».

Вот так был спасён для истории «камень веры». Камень Анатолия Константиновича.

Вечером прикасаюсь ладонью к камням монастырского двора. Они еще тёплые от летнего беломорского солнышка. А большой монастырский собор продолжает хранить холод страшной зимней ночи. Краткотечно соловецкое лето… Службы ведутся в церкви св. митрополита Филиппа - в общем-то небольшой по размерам, лишенной купола, еще едва восставшей из руин. Воскресным утром вхожу на паперть. Начинается литургия. Храм весь без остатка наполняется ладаном, ароматом каждения, тихим пением братии. Но людьми - только наполовину. Где же сотни туристов, которые осаждали Соловки накануне? Гоню от себя посторонние мысли - «не судите, да не судимы…» Ведь я сам такой - разве всегда иду в храм, когда надлежит? Но рядом со мной под каменные своды церкви становится Анатолий Константинович. Потому, что, по словам Проповедника, настало время собирать камни - время обретения веры.