Сорокин А., прот. Прикосновение к Соловкам: очерк о кратковременном паломничестве на острова Соловецкого архипелага

Совсем недавно мне с небольшой группой друзей довелось побывать на Соловках. В последнее время паломничество на Соловки приобретает все большие и большие масштабы. Россия, и не только Россия, как будто вновь открывает для себя Соловки, о которых всегда знала и помнила, хотя это знание долгие годы было весьма своеобразным и противоречивым. С этим знанием были связаны самые разные, удивительным образом перемешанные между собой чувства и переживания: и благоговейный трепет, и ужас, и восхищение, и любопытство.

Здесь заканчивали свою жизнь огромные массы людей, представителей самых разных сословий - от дворян и офицеров Белой гвардии до простых крестьян. Особую страницу лагерной истории составляет та, что одновременно является и одной из важнейших страниц русской церковной истории XX века. Именно здесь содержались сотни священнослужителей, многие из которых ныне входят в лик новомучеников и исповедников Российских. В их числе и те, чья жизнь связана с нашей Петербургской епархией.

Предлагаем вниманию читателей небольшой очерк о нашем путешествии. Пусть что-то прозвучит наивно или странно, но пользуясь случаем, хотелось бы поделиться увиденным, услышанным и пережитым за столь короткое время…

Наше путешествие вполне можно назвать паломничеством, - ведь его главной целью был Спасо-Преображенский Соловецкий ставропигиальный мужской монастырь. И тем не менее, Соловки - это не только монастырь.

Побывав на Соловках, невозможно не измениться хотя бы на время, или хотя бы чуть-чуть. Тут ты убеждаешься, что прикоснулся к чему-то совершенно уникальному и неповторимому. Это место, где будто бы сочетается несочетаемое и где обнаруживаются одновременно и самые сильные, величественные, красивые, но и самые страшные, жестокие и отвратительные стороны человеческого духа. Что, как не сила духа, неудержимо заставляло и заставляет людей до сих пор селиться и жить в суровых условиях Соловков; что, как не сила духа, приводило сюда многих аскетов для монашеской жизни и для святости, которою они здесь и просияли. Живут же люди и здесь! Правда, только монахи, начиная с XV века, стали жить здесь круглый год. Но что, как не демонизм того же, но падшего, отдавшегося дьявольской злобе человеческого духа, мог двигать теми, кто превратил Соловки в лабораторию самого изуверского способа истребления людей, - способа, который в XX веке в России был поставлен на поток и тиражирован во многих других островах лагерного архипелага.

Но что потрясает больше всего, до глубины души, - так это то, что и подвижническая мощь преподобных, и лагерное человекопожирательство, а главное, неимоверные муки и сметь тысяч невинных на Соловецких островах, - все это происходило на фоне сказочной, неописуемой, и вместе с тем по северному суровой красоты местной островной природы. Вот где тесное соседство красоты и злобы, подвига и позора! Впрочем, сама природа здесь, кажется, чересчур разнообразна. Такое впечатление, что она сама предрасположена к тому, чтобы в одном месте было спрессовано как можно больше. На небольшой территории нескольких островов умещаются самые разные климатические зоны - от характерной для средней полосы России до тундры. И то, что в прежние времена монахи на Соловках выращивали виноград, дыни и арбузы, - совсем не сказка…

Путь в ожидании встречи

Путь нашей небольшой компании на Соловки, - со мною были моя супруга, наш десятилетний сын и двое монахов из Крестовоздвиженского бенедиктинского монастыря в Шеветонь (Бельгия): иеромонах Фома и монах Кирилл, - лежал через Кемь. Этот путь, как теперь уже знают многие, - наиболее удобный и быстрый из всех. Он уже проторен паломническими службами и многочисленными самостоятельными паломниками и туристами, как из Питера, так и из Москвы, и других городов запада и центра России, а также Украины, Белоруссии, Молдавии и других стран.

Чтобы добраться до Кеми, можно воспользоваться одним из нескольких поездов, следующих в Мурманском направлении. Мы же проделали 850 километров, отделяющие Санкт-Петербург от Кеми, на нашей «Волге» за одну ночь (13 часов). Дорога через восток Ленинградской области и Карелию - мимо Лодейного поля, Олонца, Петрозаводска, Кондопоги, Медвежьегорска, словом, по Мурманскому шоссе, - особенно красиво смотрелась в белую ночь (с 1 на 2 июля), когда машин почти нет, а путь освещает вечерняя, а потом утренняя заря, дав ночи, кажется, даже не полчаса, а еще меньше.

В Кеми, вернее в пятнадцати километрах к северу от нее, на берегу Белого моря, находится монастырское подворье, главное послушание которого состоит в организации переправ паломников с материка на Соловки и обратно. Там-то нам и разрешили оставить свою машину.

Три часа ходу по Белому морю остались в памяти, как ожидание встречи на фоне душевного и морского волнения. Между Соловками и Кемью курсируют два монастырских катера - «Святитель Николай» и «Святитель Филипп», - и точно не известно, сколько частных, коммерческих катеров. Все они, особенно частные, - по морским понятиям небольшие, так что любое мало-мальски чувствительное волнение на море отзывается бодрящим волнением во внутренностях и дождем соленых брызг на одежде.

Прибыв на Соловки около трех часов дня в субботу, мы остановились по рекомендации Марины, - ответственной за прием паломников в монастыре, - в частном доме у хозяйки по имени Виктория. Новый, все еще строящийся дом прямо на берегу Белого моря вполне устроил нас своими опрятными «деревянными» условиями. Впереди были три дня первого, поверхностного знакомства с Соловками. Как мы очень скоро убедились, (и с нами согласится любой, кто тоже побывал на Соловках), три дня - это самый крайний допустимый минимум, ради которого стоит проделывать столь долгий путь, чтобы получить представление хотя бы о самых основных, значимых тамошних местах.

Оставшуюся часть субботы, понятное дело, приходили в себя. Измотанные долгим, но стремительным путешествием - ночью на машине, а потом сразу на катере по морю, - попытались выдержать хотя бы часть монастырской воскресной всенощной. Но, смирившись с усталостью, решили со свежими силами наутро восстать и взойти к Божественной литургии.

Свет литургии и мрак Секирной горы

Воскресная литургия в храме святителя Филиппа, - а именно там проходит большинство монастырских богослужений, представляя право главному, Спасо-Преображенскому собору принимать молящихся в самые торжественные и многолюдные праздники, - прошла при участии многочисленных клириков и мирян, большую часть которых составляли паломники. Одних только священнослужителей, непосредственно участвовавших в литургии, среди которых по благословению отца наместник, архимандрита Иосифа занял место и пишущий эти строки, было около двух десятков, в основном гости, включая архиерея, возглавлявшего службу, - преосвященного архиепископа Николаевского и Вознесенского Питирима.

После литургии состоялся уже ставший традиционным по воскресеньям крестный ход вокруг стен обители с остановкой для освящения воды в находящемся рядом Святом озере. Кстати, внутри Соловецкого острова, - главного и самого крупного из всех островов архипелага, - находится почти триста пресных озер, связанных искусственными каналами, прорытыми и укрепленными монахами еще в давние времена. Обходя монастырь с крестным ходом, невольно отвлекаешься на окружающие красоты и достопримечательности. Но, пожалуй. Главная из них, та, которая приковывает взгляд и при виде которой захватывает дух, - это даже не спокойная гладь Святого озера с восточной стороны, и не блестящая рябь в самом деле Белого по цвету моря с западной стороны, и не манящие лесные просторы, начинающиеся почти сразу за поселком. В фокусе удивления - сами монастырские стены. Таких, наверное, больше нигде нет! Огромные, порой с человеческий рост, валуны, лежат «штабелем» не оштукатуренные как будто специально, чтобы не только явить свою каменную мускулатуру, но и озадачить каждого взирающего на них вопросом: какими же сверхчеловеческими усилиями возможно было водрузить эти громадные, лишенные каких-либо симметричных, приемлемых для строительства форм глыбы одна на другую, чтобы в результате получились осмысленные стены, башни, ворота и окна? Эти глыбы словно навязывают все время помнить, что жизнь - это постоянное напряжение, труд, усилие, борьба и боль.

Итак, первым полноценным днем нашего пребывания на Соловках стал день воскресный, начавшийся с литургии. Это не могло не радовать. К тому же вполне благоприятствовала погода, не предвещавшая ничего худого и в последующие дни. Так оно и случилось. Ярко светило, правда, из-за ветра не всегда грело солнце. Ветер же постоянно дул с севера или с севера-востока, -обычное явление, как нам объяснили. Зато на открытом пространстве, где есть разгуляться ветру, - нет комаров, тотально «контролирующих» тихие пространства в лесных чащах в глубине острова. Впрочем, местные комары - это особая тема. В XX веке, во времена лагеря, как известно, им было уделено особое внимание, когда их включили в арсенал лагерных, далеко не монашеских средств умерщвления человеческой плоти…

Кстати, кто думает (как до недавнего времени думал и я), что своим названием Соловецкий остров обязан соловьям, тот глубоко заблуждается. Все местные названия образованы от названий на языке Саами - финно-угорской народности, с древних времен посещавшей эти места, пока в XV-XVI вв. здесь не поселились на постоянное место жительства и монашеского подвига преподобные Герман, чуть позднее - Зосима и Савватий, а потом и их многочисленные последователи. Саамские названия - бесхитростны по своему содержанию. «Солов» значит «остров», «Анзер» значит «вытянутый» и т.п.

Наше знакомство с Соловками в течение всех трех дней проходило под руководством монастырских гидов. О них хочется отдельно сказать теплые благодарные слова. Каждый раз это был новый человек, отличавшийся от предыдущего и характером и манерой повествования, и, наверное, историей своей связи с Соловками. Но при этом приятно удивляло и радовало, и даже можно сказать, воспринималось как нечто соприродное самим Соловкам одно общее качество - умение сочетать в одном лице и внимательного проводника, и грамотного экскурсовода, и симпатичного своим неброским и ненавязчивым благочестием трудника монастыря, вносящего свой скромный вклад в гостеприимство и доброе имя обители. Молодые сотрудники монастырской паломнической службы: уже упоминавшаяся Марина, а также Вячеслав и Анна - те, с кем нам довелось побывать на экскурсиях, - быстро развеяли наши опасения по поводу потенциально возможного и, к сожалению, так часто встречающегося в некоторых паломнических службах не просто некомпетентного, а довольно бескультурного, нетактичного и потому вредного экскурсионного водительства под эгидой Церкви, замешанного на нетерпимом фанатизме к «чужим» и подменяющего историю святости «баснями и родословиями бесконечными» (1 Тим 1. 4).

Итак, после обеда в воскресенье, около двух часов дня нас ждала экскурсия с Анной на небольшом автобусе по некоторым достопримечательным местам большого Соловецкого острова. Первым и, пожалуй, главным пунктом нашего минипаломничества в этот день стала Секирная гора и располагающийся на ней Секирно-Вознесенский скит - в 12 километрах от монастыря. Если воскресная литургия в самом монастыре, в атмосфере развивающейся монастырской жизни, в обстановке активной внешней и внутренней реставрации, в окружении уже во многом обновленных стен и интерьеров, - на время создали впечатление, что свет церковного возрождения, кажется, навсегда куда-то далеко вглубь «задвинул» тьму злобы, бушевавшую здесь каких-то несколько десятилетий назад, то стоило нам посетить Секирную гору, как тут же вернулось это содрогающее душу ощущение страшного соседства святости и изуверства, аскезы как монашеского подвига и «аскезы», как издевательства над человеком. Это ощущение присутствует в душе, пока ты находишься на Соловках, постоянным фоном - то громче, то тише.

Секирная гора, на вершине которой построена Вознесенская церковь-маяк (с маяком на куполе под крестом еще давних времен), была одним из самых строгих скитов в монастыре с давних пор. На склоне горы, поросшем в настоящее время бурьяном, монахи выращивали ягоды. А годы ГУЛАГа прямо в церкви располагалось 4-е отделение СЛОНа - штрафной изолятор, где свою мучительную, хотя и далеко не всегда мученическую смерть нашли многие тысячи людей. Как справедливо заметила Анна, это место стало третьей Голгофой - после первой в Иерусалиме, и второй, первохристианской в Риме! Впрочем, главная соловецкая Голгофа, с таким именно названием, ждала нас на следующий день на Анзерском острове…

Пропев в храме, пока еще ждущем своего окончательного восстановления, «Вечную память» и «Общее воскресение», мы спустились вниз по длинной деревянной лестнице, знаменитой как благодаря многочисленным грешникам, поднимавшимся по ней в монастырские времена в поисках простых способов покаяния, так и благодаря тем многочисленным невольным праведникам, которых, привязав к бревну, сбрасывали вниз, в пучину мученической святости.

Здесь, наверное, уместно напомнить, что СЛОН - это Соловецкий лагерь особого назначения, который был размещен в зданиях упраздненного Соловецкого монастыря и прилегающих скитов и просуществовал здесь с 1923 по 1939гг. Его «особое назначение» состояло в том, что именно здесь, впервые была введена в практику, испытывалась и отрабатывалась лагерная система - ГУЛАГ, - в которую вошли потом десятки и даже сотни лагерей на материке по всей России. В конце тридцатых годов Советский Союз «любезно» поделился лагерным опытом с фашистской Германией, которая впоследствии, на правах проигравшей войну, долгое время, вплоть до недавних лет, в глазах советского народа единолично несла ответственность за концлагеря.

Ужас охватывает душу не только при воспоминании о тогдашних событиях, не говоря уже о тех мгновениях, когда ты находишься непосредственно на их месте, но и при сознании того, под какими дьявольски циничными лозунгами они происходили. Ведь СЛОН не был тюрьмой в обычном смысле слова, - СЛОН стал СТОНом (Соловецкой тюрьмой особого назначения) лишь потом, годы спустя. Изначально же СЛОН заявлялся как место, где труд «воспитывает» и «облагораживает» человека. На деле это было место, где под флагом трудового воспитания из человека всеми силами стремились сделать животное, т.е. унизить. Негласной, но явной целью было как можно быстрее истребить человека, причем как можно, более изуверским способом. В самом деле, какой такой общественно-полезный и государственно-значимый труд должны были совершать в жестоких островных условиях на Белом море тысячи людей, свозимых сюда, где жилищные условия могли удовлетворить максимум нескольким сотням?!

После Секирной горы мы направились в Макарьевскую пустынь, имеющую и другое, светское название - Ботанический сад. Именно здесь, используя уникальной сочетание рельефа местности и климатических условий, монахи проявляли чудеса садоводства и огородничества. Вот где, оказывается, произрастали знаменитые дыни и арбузы! Попадая сюда, в самом деле чувствуешь явное изменение климата, какое-то потепление, как будто попадаешь в какой-нибудь дендрарий в Крыму.

Экскурсия закончилась посещением так называемых Филипповых садков. Имеется в виду хитроумное приспособление для ловли морской рыбы, которое было придумано будущим священномучеником митрополитом Московским Филиппом в бытность его игуменом монастыря. Попадая в тихую заводь во время прилива, рыба оставалась здесь не в силах просочиться сквозь слишком узкие отверстия в дамбе, построенной по проекту игумена.

Лагерь в лагере

Следующий, второй день нашего пребывания на Соловках, можно считать если не главным и кульминационным, то, во всяком случае, как выразился отец Фома, ключевым, то есть дающим ключ к пониманию того, чем на самом деле являются Соловки. День был посвящен путешествию на остров Анзер - второй по величине остров Соловецкого архипелага, сконцентрировавший как будто обратно пропорционально своей величине святость аскетического подвига и мучительных страданий в одном страшном целом, обрамленном потрясающей красотой природы.

Все, что относится к Соловкам вообще и, прежде всего, к большому Соловецкому острову, относится и к острову Анзер, только в удвоенной степени. На небольшой площади - та же, но гораздо более быстрая смена географических поясов (От Среднерусской равнины до тундры). После двух часов по морю на катере мы высадились на западной оконечности острова (м. Кеньга) и прошли пешком по острову в общей сложности около 12 км, посетив Свято-Троицкий и Голгофо-Распятский скиты.

Сопровождавший наше путешествие рассказ Вячеслава сочетал, как и везде на Соловках, повествование и о славных подвигах древних монахов, и о скорбных днях лагеря.

Пока скит стоит все еще в руинах. Недавно от ветхости рухнула колокольня. Ветер беспрестанно треплет полиэтиленовую пленку, которой зашиты оконные проемы в полуразрушенном храме, еще сохраняющем следы нар, на которых «жили» страдальцы. Еще есть шанс спасти и восстановить сам храм и прилегающую к нему постройку.

Запомнилось меткое наблюдение гида: на окнах двух этажей здания - совершенно разные по форме и по первоначальному назначению решетки. На первом этаже - кованые, с ажурным рисунком, служившие для того, чтобы никакой непрошеный гость или вор не могли войти внутрь. На втором этаже в монастырские времена их ставить не было нужды. А вот во времена лагеря, когда здесь всюду, на всех этажах содержались люди в неволе, добавились решетки и на втором этаже - простые, прямые, без излишеств, - не для того, чтобы кто-то не влез внутрь, а чтобы уже отсюда никто не вышел. И чем, как не зловещей дьявольской насмешкой можно назвать тот факт, что лагеря делали очень часто именно в монастырях, - в местах, куда в былые времена люди добровольно шли, чтобы добровольно лишить себя многих телесных и душевных благ во имя благ духовных, и куда потом, в советские времена людей поселяли насильно, чтобы принудительно лишить их тех же телесных и душевных благ, на деле же стараясь покалечить или убить духовно?

После шести километров пути по лесу, - наконец, Голгофо-Распятский скит, самая высокая точка Соловков. Вершина в прямом и переносном смысле слова, на которой построен храм Распятия Христова. Ключ к Соловкам как к феномену встречи добра и зла, жизни и смерти, света и тьмы, Бога и сатаны. Часто ли вы встретите на земле храм, посвященный Распятию в ознаменование постоянного памятования о Страстях Христовых, лежащих в основе всей христианской духовности? И чтобы такая Голгофа, отстоя на тысячи километров от Голгофы, у стен Иерусалима, находилась на одной с нею географической долготе! И чтобы храм на такой Голгофе был построен за несколько веков до того, как дьявол захотел здесь же излить весь свой глумливый цинизм над Голгофой Христовой на сотен и тысяч исстрадавшихся, замученных людей, большая часть которых, не только не хотела, чтобы их страдания были сопричастны Его Голгофе, но, не в силах терпеть, вторила дьяволу, проклиная христианскую судьбу! Но и чтобы эта Голгофа стала свидетелем христианского мученичества, самого, может быть, славного и победного в христианской истории XX века! Да еще чтобы эта Голгофа была ознаменована нерукотворным крестом, образованным ветвями березы, совершенно непостижимым образом выросшими под прямым углом к стволу!

При Петре I здесь просиял своим подвигом преподобный Иов, основатель скита. Его мощи находятся здесь же, в храме Воскресения Христова у подножия Голгофской горы. Во времена лагеря здесь был размещен больничный стационар. Больных «лечили», «стараясь» соблюсти все необходимые санитарные нормы. Например, регулярно водили в баню -по морозу в полураздетом виде за несколько километров к небольшому тазику воды на всех. Кто не умирал по пути, доживал до завтра, чтобы умереть от воспаления легких…

Здесь 7 февраля 1929 года, ровно 11 лет спустя после убиения первого новомученика (митрополита Киевского Владимира) умер от тифа священномученик Петр (Зверев), архиепископ Воронежский и Задонский, почитающийся главой сонма Соловецких новомучеников, недавно прославленный в лике Новомучеников Российских. Его мощи, обретенные в 1999 году в Голгофо-Распятском скиту, ныне покоятся рядом с мощами преподобных Зосимы, Савватия и Германа.

Сегодня Голгофо-Распятский храм активно реставрируется на благотворительные пожертвования, восставая из разрухи. Как будто отряхивается лагерная скверна, штукатурятся стены, ремонтируется кровля, вставляются новые рамы, наверняка, скоро будет написан новый иконостас. Диву даешься не только тому, как возможно такие работы вести сейчас на полунеобитаемом острове, на вершине горы в условиях постоянной стужи, но и тому, как подобным делом здесь занимались в давние века, когда труд в основном был ручной.

Вернувшись на Соловецкий остров, мы все поймали себя на странном ощущении, будто мы вернулись на «большую землю», на материк. Так, на уровне чувства подтвердилось известное утверждение, что Анзер - это лагерь в лагере…

Время, история, вечность

В третий последний день нашего пребывания на Соловках мы побывали на экскурсии по монастырю. Ее прекрасно провела Марина - шеф всех монастырских гидов, отвечающая за все паломнические контакты. Посетив основные значимые помещения возрождающейся обители, мы услышали рассказ о главных вехах истории монастыря - начиная от времен его основателей и заканчивая нынешними временами. Церковная жизнь здесь стала возрождаться, начиная с 1989 года, когда на острове была зарегистрирована приходская община. Тогда же на Соловки прибыл игумен Герман, который ныне является духовником монастыря. В 1992 году в монастырь были возвращены мощи первооснователей обители, в том же году на Соловки прибыл отец наместник архимандрит Иосиф, под разумным руководством которого, успешно протекает восстановление порушенных стен монастыря, обустройство храмов и налаживание монашеской жизни.

Последние часы нашего пребывания на Соловках прошли в посещении стоящей на небольшом удалении от монастыря Филипповой пустыни, - в ней располагалась лаборатория, в которой работал отец Павел Флоренский. Его именем названа одна из улиц поселка.

Путь обратно из Кеми до Петербурга был также ночным. Усталость от постоянной хотьбы, а главное от большого количества впечатлений, не могла не сказаться. И все же мы благополучно добрались до дома, в который раз убедившись в том, что целые недели и месяцы будней, проведенные, казалось бы, в насыщенных трудах и заботах, порой меньше стоят, чем три дня, в течение которых ты можешь коснуться такой огромной глыбы истории, - и в ее святости, и в ее ужасающей жестокости, - которая оставит неизгладимый след в твоей душе. Время в человеческом восприятии - странная вещь. С одной стороны - целые века монастырской истории, а с другой меньше двух десятилетий лагеря. Что весомее для Бога, и что весомее для человека? Соловки, как никакое другое место на земле, не дадут уйти от вопроса.

Соловки. Некоторые размышления…

Монах Кирилл (Вал), монастырь Святого Креста (Шеветонь, Бельгия):

Мне было 14 лет, когда в отчем доме я впервые услышал о Соловецких островах. В то время какие бы то ни было контакты с Россией были невозможны. А в нашей семье царило преклонение перед русской культурой и русской литературой. Этот интерес к России, пусть не сразу осознанно, оставил в моей душе глубокий отпечаток, а ощущение присутствия Соловков, этого совершенно незнакомого мне мира, сопровождало меня на всех этапах моей жизни, чем бы я ни занимался: и когда я был студентом, и музыкантом, и когда я работал в опере, и, наконец, когда я стал монахом. Соловецкие острова меня притягивали, хотя я не мог понять, почему. Именно с этим настроем и с такой жаждой в душе я и приехал туда этим летом.

Эти гигантские, массивные камни, из которых построены кажущиеся вечными стены монастыря, являют собой образ самой жизни. Невозможно представить, как смогли возвести монахи такое чудо. Так и представляешь себе, как один камень был положен со смиреной молитвой, другой - с криком отчаяния, третий - омывался горючими слезами, а четвертый был согрет любовью и надеждой. Но почему же исчезло красочное убранство монастырских зданий? Что значит это опустошение? Не представляют ли Соловецкие острова как бы икону извечных мучений человечества. Почему великие святые, жившие здесь не смогли защитить молитвой от таких напастей следующие поколения? Почему столько молитв, такой аскетический труд, аскетические подвиги, жертвенность монахов не привели к миру и благоденствию? Не утеряли ли монахи, а также заключенные, да и мы сами нечто сущностное, без чего мир не может жить?

Монахи жили здесь веками, заключенные - лишь несколько десятилетий. ГУЛАГ сумел уничтожить великие дела насельников обители Соловецкой и превратил священные места в места невообразимой жестокости. Колокола на звонницах, которые сообщали некогда человечеству Благую Весть, призывая людей на Божественную литургию, заменялись выставленными на замерзание телами заключенных, и тем самым воспевалась победа смерти. Военные уничтожили следы ужасов, подобно все смывающему дождю. Но обезображенные стены старинного Троицкого собора продолжали сопротивляться уничтожению. Один Бог знает, сколько отчаявшихся людей находили духовное утешение и жизненные силы, созерцая его стены.

Ныне вновь появились купола, а восстановленные иконостасы объединяют людей в молитве. Мощи святых вновь почитаются. Но даже когда все здания будут отреставрированы, эти стены не перестанут рассказывать будущим монахам и паломникам о нечеловеческих страданиях, перенесенных людьми в абсурдном мире ГУЛАГА.

Монастырская жизнь возродилась 15 лет назад. Монахи и миряне трудятся над возрождением обители, и в этом им помогает феерическая красота самих островов. Эта красота Соловков, принимающая крайние формы, - тоже образ нашей человеческой судьбы: зимой здесь царствуют морозы, а летом все обращается в райский сад. И сама история монастыря полна таких крайних противоречий. Но в этом дивном пятиугольнике красота вновь и вновь возрождается, - высокая и вдохновенная, воплощающая славное прошлое и годы испытаний, увенчанных страданиями неисчислимых мучеников.

Все это на Соловках нераздельно. И паломник чувствует присутствие незримого света и ищет его духовные источники. Личный опыт всех святых монахов и мучеников сливается воедино. Источник этого единства и этой духовной красоты находится в глубинах Евангелия, прочитанного через русскую традицию монашеской духовности, которая возобновляется через столкновение с социальными и духовными революциями нашего времени. Вот почему Соловки призывают наше современное общество, как на востоке, так и на западе, к некоторой «метанойе» (покаянию), как личной, так и коллективной, которая сделала бы вновь возможным настоящее сотворение жизни и раскрыло бы путь к столь необходимому подлинному духовному реализму. Наше современное общество замкнуто на себе и на своих «демиургических» претензиях. И именно жизнь монахов и кровь мучеников Соловецких, благословляя нашу землю, предупреждают о последствиях отказа от Бога. Ездить на Соловки можно только в паломничество. Туда надо прийти, как в храм, посвященный страданиям человечества и тайне человеческого существования, неотделимой от тайны Христа.

Когда наш теплоход удалялся от Соловецких островов, а купола и башни исчезали за сизой дымкой лесов, я подумал о том, что эти Соловецкие леса есть символ благословенной тишины и присутствия Божия. В этих лесах нашли место упокоения бесчисленные мученики, живущие в вечной памяти Бога, и они нам раскрывают то, что наш мир и его история обретают смысл лишь через святость.

Иеромонах Фома (Поп), монастырь Святого Креста (Шеветонь, Бельгия):

Немногие путешествия произвели на меня столь сильное и глубокое впечатление, как наше путешествие на Соловецкие острова. На самом деле это было настоящее паломничество. С самых первых минут, когда мы приехали в Кемь и оказались на Белом море, а потом сразу отправились на Соловки, мы поняли, что направляемся к святому месту, как будто «поднимаемся на Гору Господню».

Но, как Гора Господня сочетает в себе разнообразные и даже противоречивые аспекты, являясь и местом Преображения и местом Распятия, так Соловки являются сочетанием противоречий. И не только природа соединяет здесь райскую чистую красоту с северной суровостью. Как бы вторя ей, монашество в прежние века являло собой то сочетание Божией благодати и человеческой немощи, которым и преображается и сам человек, и окружающее творение, доверившееся человеку.

ХХ век довел эти контрасты до предела. Там, где совершенная красота природы была частью духовной жизни человека, все оказалось разрушенным. Человеческие жизни низвергали в небытие, как будто специально для того, чтобы совершилось «Преображение наоборот». Например, на Секирной горе, по которой когда-то паломники поднимались в молитве и воздержании, огромное количество узников лагеря были сброшены в пропасть.

Так не является ли гора Преображения горой Распятия? И не является ли вера той единственной силой, что двигает горами? И не только ли вера дает возможность увидеть Распятие в Фаворском свете?

Такую веру имели новые мученики Соловецких островов, люди самого разного происхождения и вероисповедания. Будем молиться о том, чтобы Бог дал нам такую же силу веры, чтобы их мученичество давало плоды и сегодня, и чтобы мы имели силу верить, что Христос и сейчас, сегодня среди нас.

Будем молиться за монахов и всех людей, живущих на Соловецких островах, которые сегодня, ради всего человечества должны вместить всю трагическую историю этих мест, с тем, чтобы свет, освещающий тайну перехода от Голгофы к Преображению, не угас.

Будем молиться за них, чтобы они могли молиться за нас и за мир во всем мире.

Протоиерей Александр Сорокин - настоятель храма Феодоровской иконы Божией Матери и часовни свв. Новомучеников и Исповедников Российских, председатель Издательского отдела Санкт-Петербургской епархии, автор книг по церковным дисциплинам.