Лойченко С. Другая красота

Остров Анзер – место труднодоступное и особо притягательное для паломников. Тем более, что возможности попасть на него весьма ограничены.

Только в сезон навигации и при благоприятствующей погоде

Из звонницы храма в честь Распятия Господня, который находится на горе Голгофе – высшей точке Соловецкого архипелага, видна Летняя Золотица.

Вокруг зеленеют леса, уже чуть-чуть тронутые осенней желтизной, озера с темноглубокой синевой, а дальше море – светло-голубое, тихое, спокойное. В какой-то момент понимаешь, что не можешь вместить эту красоту, ее даже не сфотографировать и не запомнить.

Она с тобой, пока тут стоишь, а с собой возьмешь малую частичку, чтобы вспоминать потом это чувство, близкое к полету.

– Неужели можно привыкнуть к такой красоте?! – восклицаю невольно.

Игумен Евлогий, скитоначальник Голгофо-Распятского скита, тихо говорит:

– У нас тут другая красота…

И то правда – чтобы любоваться красотами природы, не обязательно ехать на Анзер. А уловить бы и хоть чуть-чуть прикоснуться к той великой и таинственной красоте, которая открывается немногим, как особый дар. На Анзере точно знаешь – она есть. И этого уже немало…

«Анзер Святой» и его капитан

На остров мы отправились на катере «Анзер Святой». Катер небольшой, но так и хочется сказать – веселый. Может быть, потому, что так радостно было стремительно плыть по ласковому, как ребенок, морю – будто оно и не северное и не студеное. А до этого штормило четыре дня и вот успокоилось, взяло передышку.

Капитана «Анзера Святого» зовут Валериан Александрович. Кого бы мы ни встречали на пути к острову – у каждого своя история. Есть она также у катера и его капитана. А началось все в 2000 году.

– Тогда я работал в конструкторском бюро «Звездочки», – рассказывает Валериан Александрович. – Ко мне обратился мой хороший знакомый из Севмаша, который тоже там работал в конструкторском бюро. Он уже был трудником в Голгофо-Распятском ските, и игумен Евлогий дал ему послушание – найти катер для скита – нанимать слишком дорого и неудобно. И мой товарищ обратился ко мне. Мы на свалке нашли выброшенную, разбитую яхту, от нее почти ничего не осталось. Долго подбирали, где могли, запчасти, а мотор поставили совсем слабенький, другого не нашлось.

И все же удалось из побитой жизнью яхты сделать монастырский катер под таким значительным именем «Анзер Святой». Но в первом своем плавании он тут же сломался, его снова отправили на ремонт на «Звездочку».

– А потом отец Антоний, к тому времени мой товарищ из Севмаша принял это монашеское имя, говорит мне – ты бы сам походил, посмотрел, все подогнал, а то вдруг снова сломается. Я согласился, мы еле ходили, мотор совсем не тянул. Как-то везли паломников, один и спрашивает – что это вы на таком моторе да по морю? Отвечаю – и рады бы поставить другой, да возможности нет. Он пообещал, что купит новый. Но я не поверил. А потом пришло письмо с каталогом – выбирайте любой, оплачу. Мы выбрали самый дешевый, неловко было дорогой просить. Но и на этом ходим отлично…

Рыба и розы из Таганрога

Кстати, мы везли на Анзер посылки. На одной прочитала адрес – из Таганрога. – У кого-то там родные живут? – спросила Валериана Александровича.

– Нет, – ответил он, – это паломники. Приедут, проникнутся и шлют посылки – мед, подсолнечное масло, кто что придумает. Из Таганрога постоянно чего-нибудь шлют, часто сушеную рыбу, ну и что, что у нас своя? У них другая, тоже зимой пригодится. А еще паломники из Таганрога в этом году привезли два розовых куста. И довезли же!

Мы вышли из залива в открытое море. Та же неизменная красота, от которой глаз не оторвать. По левому борту две лодки с косцами водорослей. Труд тяжелый и небезопасный. А в этом году из-за дождливой и ненастной погоды, по словам Валериана Александровича, вообще дела со сбором водорослей шли плохо. Вот осенью в такие погожие дни и наверстывают упущенное. На маленьком островке сидит тюлень, лениво рассматривает нас – привык…

Валериан Александрович велит своему помощнику Владимиру принести свежей рыбы. Это только что выловленная знаменитая соловецкая селедка. Капитан собственноручно кидает ее на чугунную сковородку с шипящим маслом. И вот по всему катеру разнесся манящий запах свежей жареной рыбы. Сковородка на столе – и глаз не оторвать от золотистой корочки, которой покрылась каждая рыбинка. Вкусно – будто век не ели… Капитан на мостике смотрит, как и положено, вдаль. Невольно думаю – как же ему повезло, что он попал на это место! Валериан Александрович будто перехватывает мою мысль: – Я ведь пенсионер. Сейчас навигация заканчивается, снова уеду в Северодвинск, осень, зиму, весну буду жить только одним – скорее бы на Анзер! Мы ведь тут живем по монастырскому уставу, у меня есть своя келья, ходим на службу, постимся, все как положено…

Служба в монастыре начинается в три часа ночи, но в это время ходит братия.

– А мы идем к шести утра и стоим до девяти, – рассказывает капитан.

– Вы так много работаете, вам монастырской еды хватает? – Здесь мне всего хватает! Только бы разрешили и дальше работать. А еда для меня тут самая вкусная. Не пью, не курю, мне 75, многие мои ровесники давно уже на Мироновой горе <на кладбище>. А я вот жизни радуюсь.

Пытаюсь все это свести – монастырь и жизнь в радость – не совсем совмещается это в сознании. Есть же привычное клише – монастырь и радость несовместимы. Но, наверное, радость, как и красота, тоже бывает разная…

– Вот он, наш храм! – радуется Валериан Александрович.

На горе, будто выросшей из моря, что-то забелело, словно маяк. Мы стояли на носу катера и неотрывно смотрели на приближающийся остров и растущий на глазах храм…

Из пустыни – в жизнь

«Анзер Святой» причалил к другому монастырскому катеру – «Голгофе». Дальше – на лодке. Она привязана к бую. Владимир чуть замешкался – он в помощниках только третий день – и получил выговор от капитана. На мой взгляд, не совсем справедливый, но Владимир не ропщет, с капитаном не спорят. И вообще, тут не спорят. Если трудник – выполняй, что тебе велено.

Владимир уже второй раз приезжает на Анзер. Живет в Северодвинске, работает в рекламном агентстве, сейчас у него отпуск. Рассказывает, что на Анзер едут со всей страны и не только.

– Брат, который живет со мной в одной келье, из Казахстана, приезжает сюда постоянно, – рассказывает Владимир.

Много трудников из Москвы, притом люди состоявшиеся. Не оттого ли, что, как сказал один священник, – Москва – самая большая пустыня? Из нее и спасаются. До Владимира помощником на «Анзере Святом» тоже был москвич. Валериан Александрович его очень хвалил. Но отпуск у него закончился, и он уехал. Одного трудника, приехавшего из Москвы, мы встретили в тот день. Он проработал две недели, приезжал к своему другу-насельнику. Работал много, а еще много, как никогда, читал – в ските отличная библиотека. Конечно, это духовная литература, но есть и классика. На берегу нас ждет отец Антоний. Тот самый, который работал в конструкторском бюро Севмаша и строил «Анзер Святой». Сейчас он еще и капитал «Голгофы». Он энергичный и тоже кажется каким-то радостным, веселым…

– Приехал сюда на три дня паломником, – позже рассказал он нам, – да так и остался…

Нам говорили, что есть люди, которые, только ступив на эту землю, знали, что больше ее не покинут. Может, потому, что у этого небольшого острова всего в 47 квадратных километров история святости и подвижничества невероятная.

В 1620 году соловецкий подвижник преподобный Елизар на Анзере устроил скит по древнему «пустынному обычаю». В начале XVIII века преподобный Иов, в схиме Иисус, основал новый скит. Иов был духовником семьи Петра Первого. Но царь на него однажды прогневался и сослал на Соловки. Иов с достоинством принял эту ссылку, а потом перебрался на Анзер. У подножия горы ему явилась Пресвятая Богородица. Она нарекла гору Голгофой, велела построить на вершине храм в честь Распятия Христова и устроить скит.

В Свято-Троицком скиту, который сейчас только восстанавливается, в первой половине XVII века принял иноческий постриг Никон, будущий патриарх Московский и всея Руси.

А Голгофо-Распятский скит за двенадцать лет возрождения полностью вернулся к жизни. Оба храма – Распятия Господня и Воскресения Господня – восстановлены. В 2009 году скит посетил патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

– Когда мы сюда пришли, это был безжизненный остров, – вспоминает игумен Евлогий.

В подтверждение его слов – стенд, на котором запечатлены храмы и другие постройки в самом начале возрождения скита. На самом деле трудно представить, как за такое короткое время удалось восстановить то, что разрушалось десятилетиями. К тому же на Анзер во времена ГУЛАГа также ссылались заключенные, здесь была лагерная больница, в которой никого не лечили, а ссылали умирать… Память погибших здесь чтут, за могилами тщательно ухаживают, служат молебен…

Вот такая благодать

О будущем развития скита игумен Евлогий говорил с заместителем губернатора Архангельской области по развитию Соловецкого архипелага Романом Балашовым. Кстати, мы привыкли, что, когда речь идет о программах, направленных на развитие Соловков, подразумеваем «большие Соловки», но ведь есть у архипелага и другие острова, которые имеют огромную историческую ценность. Роман Викторович по этому поводу сказал:

– В ходе совещания, которое прошло во время визита патриарха Кирилла на Соловки, Анзеру уделялось особое внимание. Ведь это и есть особое место – место уединения, молитвы, девственной природы. Все вопросы, связанные с развитием Анзера, рассматриваются в рамках государственной программы, и об этом говорилось на совещании в присутствии патриарха. Мы понимаем, какая огромная ответственность лежит на нас…

Сейчас на Анзере есть дизель, уже три года он вырабатывает электричество. Есть Интернет – все же информацию о главных событиях в стране и мире получать необходимо. В скиту свой огород, теплицы, ягодные кусты. Сейчас идет заготовка ягод и грибов на зиму. Ведь пройдет еще месяц, и Анзер окажется до поздней весны оторванным от внешнего мира. В этом году в «большую зиму» здесь будут жить двенадцать монахов и насельников.

Присутствие скита на острове благоприятно сказалось и на разной живности. Ведь за ней здесь никто не охотится. Развелось много птиц. Также много зайцев и лис. Они сами регулируют свою численность. Разве что монастырские коты по случаю лакомятся зайчатиной. Пятерых сюда завезли еще котятами, чтобы они ловили мышей. Со своей задачей коты с честью справились и ушли на вольные хлеба. Отец Антоний рассказывал, что коты приходят к ним только в лютые морозы, а обычно они сами их приманивают вкусной едой, то есть рыбкой, чтобы мыши чуяли кошачий дух. При нас как раз в гости заглядывал кот Персик, он же Рыжий. Такой дородный котяра. И его ждала миска с угощением.

А вообще, отец Антоний считает, что электрический свет монаху не нужен и чем «беднее жизнь, тем слаще». Когда мы говорили о том, что здесь вроде немного съели, а сыты, много ходили – и не устали, отец Антоний заключил: – Это благодать. Нам здесь и вода сладкая…

Я думала: ладно – им благодать, это понятно. А нам – за что? Мы даже не паломники, обычные «захожане», пусть и в скиту, в святом месте. А, может, благодать хоть раз в жизни дается просто так? Чтобы человек понял, какая она. И что есть другая радость… Наверное, пройдет время – и это чувство ослабнет, сотрется в повседневности. Но буду знать точно – она есть. Где-то там. В той красоте…