Печерская Н.Ю. От Дуная до Белого моря

Именно по такому маршруту 25 июня сего года в 19.10 выехала после молебна группа паломников – 10 взрослых и трое детей. Нам предстояло преодолеть 6 тыс. км. – от Измаила до г. Кемь Архангельской обл. Именно туда приехали мы через трое суток очень интересного и очень напряженного пути. Не просто водитель, а профессионал высокого класса Грибков Валентин Васильевич, очень мало отдыхая, буквально домчал нас до конечной точки материка. Оставив на Соловецком подворье в г. Кемь своего верного друга – микроавтобус, мы на катере за 3 часа добрались до Соловецких островов.

Хочу предупредить, что все, что вы, дорогие читатели, прочтете – это бледный отпечаток увиденного и услышанного нами. О чем я постоянно жалела, так это о том, что только мы могли любоваться прекрасными, неповторимыми белыми ночами, высоченными, не менее 20–25-метровыми соснами в Карелии, ее изумительными озерами и неповторимым пейзажем Соловецких островов. Заплатив ощутимую сумму за доставку на острова (что делать, сезон, иного способа заработать у местных бизнесменов нет), мы, наконец-то, в 2 часа ночи прибыли на место. Неутомимый оптимист, член нашей дружной команды Валера Косцов изрек: «Все! Два года без права переписки, будем зарабатывать деньги на обратный путь!» И мы пошли к Соловецкому монастырю.

Пытаться описать все его великолепие невозможно. Может быть фотографии помогут хоть как-то представить его красоту и величие. Монастырь спал. То, что стояла глубокая ночь, было известно только часам. Мы ощущали себя где-то в районе 17–18 часов измаильского времени. Особенно трудно было детям. Они никак не могли понять, почему нужно спать и почему ночь, когда вокруг день. И пока мы дремали, ожидая, когда о. Олег разбудит неусыпную монастырскую стражу, дети носились по монастырскому двору.

Мы словно вернулись на 2 месяца назад. Впрочем, мы заметили это с приездом в Санкт-Петербург, где никак не могли уснуть на гостеприимно предложенной нам другом Валентина Васильевича, Николаем, даче. Во-первых, мешал свет за окнами, а во-вторых, мы все очень замерзли. Срочно стали доставать теплые вещи. Сирень на даче только пыталась расцвести, и слегка лопнули бутоны пионов. На клумбах Соловецкого монастыря недавно зацвели тюльпаны. Вовсю цвели незабудки, примула и анютины глазки.

Наконец, нас, попросив не шуметь и не будить спящих, разместили по кельям. И вот тут мы воздали должное сну, даже не обращая внимания на совершенно белую северную ночь. Проснулась я и увидела, что спящие люди куда-то ушли. Как выяснилось позже – это были трудники-штукатуры, они приехали восстанавливать монастырь. Позже мы познакомились с ними, когда пытались внести и свою маленькую лепту в благоустройство монастыря, убирали после них строительный мусор.

А пока в келье у иконостаса девушка читала утренние молитвы, я стала рядом. По окончании правила познакомились. Девушку звали Анастасия. Стройная, как северная березка, светленькая, лицо благородное, высокий лоб, умный взгляд, волосы скрыты под платком. За предложенным чаем разговорились. Она закончила Архангельский пединститут, проработала год в школе учителем русского языка, потом, по благословению духовного отца, сдала экзамен и стала экскурсоводом в местном музее, который и является хозяином монастыря. Монахи же трудятся, молясь смиренно о возвращении обители, когда-то принадлежащей братии.

Утром, отдав гостинцы келарю, разместились в училище трудников. Комната большая. Из окон видна бухта Благополучия и современный радар: рядом аэродром, недавно отсюда ушла воинская часть, но локаторы остались. После службы Анастасия собрала нас на монастырском дворе. Вместе с паломниками из Ялты мы поехали на Секирную гору в Савватиево. Но сначала несколько слов о Соловецких островах.

Соловецкие острова – земля необыкновенная. Недалеко от Полярного круга (до него всего 136 км), среди холодного северного моря, там, где и существовать-то трудно, на протяжении четырех тысячелетий создавались памятники культуры редкой ценности.

Все поражает здесь: и загадочные неолитические сооружения ІІ-І тысячелетий до нашей эры, и знаменитый Соловецкий монастырь, и оригинальные технические постройки, и неповторимая красота пейзажа.

Соловецкий архипелаг невелик. Он расположен в северной части Онежской губы Белого моря между Карельским Поморьем и Летним берегом Онежского полуострова. Выделяется 6 крупных островов: Большой Соловецкий, Анзерский, Большая и Малая Муксалма, Большой и малый Заяцкие. Нам удалось побывать на двух: основном, Соловецком, где расположен Кремль, и на о. Анзер. О нем рассказ особый. Плодородный слой земли невелик, но очень жизнеспособен: смешанные леса, тайга и тундра. Климат относительно мягкий, но это не мешало нам ходить в сапогах, свитерах, теплых юбках и куртках.

Завязавшись платками «по-монастырски» от комара и гнуса, ехали мы на место, откуда началась история Соловецкой обители. Будущий основатель ее – Савватий, был учеником Кирилла Белозерского. Путь его на Соловки был не прост. После смерти учителя Савватий ищет уединения в малочисленном Валаамском монастыре на Ладожском озере. Вскоре здесь ему показалось слишком шумно, и он решил двинуться на Соловецкий остров. Поморы отговаривали престарелого монаха от одинокого плавания. Советы старожил возымели действия, и Савватий находит себе попутчика – пустынножителя Германа. В 1429 году, преодолев двухдневный морской путь, монахи вступили на облюбованную землю. Жизнь монахов была очень трудной. На шестом году их подвижничества Герман был в отъезде, на Онеге. Чувствуя близкую кончину, Савватий в одиночестве отправляется на Карельский берег и там отходит ко Господу.

Через несколько лет его мощи с почестями были перенесены на Соловецкий остров и захоронены в Спасо-Преображенском соборе.

Герман, не имея столь яркого послужного списка, был неграмотным, принял на себя основную тяжесть материальных забот. Но именно благодаря ему, через год после смерти Савватия, прибыл на Соловки будущий деятельный организатор монашеского жития – Зосима. Сын богатых родителей, уроженец небольшого села Толвун (на берегу Онежского озера) он желает отречься от мира, раздает имущество бедным и уходит в Поморье, на Суму-реку. Здесь он встречается с Германом, который рассказывает ему о Савватии и делится планами устройства на острове монастыря. В 1436 г. они отправляются на Соловки. На месте высадки Савватия и Германа на острове установлен крест. Там же есть колодец и остатки часовни.

Вокруг Германа и Зосимы собирается работящая и надежная братия: «Тружахуся постом и молитвами купно же и ручным делом, иногда же землю копаху мотыгами, иногда же древеса на устои монастыря заготовляху, и воду от моря черпаху, и даяху торженникам на куплю… тако от своих потов и трудов кормяхуся», – свидетельствует древнее житие.

Соловецкая обитель возникла на землях, принадлежащих Новгородской Феодальной республике. Из Новгорода прислали на остров первых трех игуменов и грамоту на право владения островами. После падения в 1478 году Новгородской республики Соловки входят в состав владений Великого князя Московского. В середине XVI ст., по описи 1549 г., монастырь имел три скромно-обставленные деревянные церкви, скотный двор, три соляные варницы, столько же водяных мельниц, рыболовные тони да 12 судов. Вторая половина XVI века стала временем бурного развития под началом игумена Филиппа Колычева. Это он устроил оставшиеся доныне «филипповы садки» – отгороженные вручную каменной насыпью от моря искусственные рыбные питомники.

Один за другим строятся величественные храмы, крупные хозяйственные сооружения, развивается торговля, монастырь крепнет и богатеет. Рост могущественного соседа замечают иностранные державы, особенно воинственная Швеция. В 1571 г. возле монастыря появляются шведские и голландские корабли. Незащищенная обитель просит помощи Москвы. Но лишь через семь лет, в 1578 году, царь присылает воеводу, десять стрельцов и четыре пушкаря. Начинается сооружение первой Соловецкой деревянной крепости, а в 1582–1594 гг. возводится каменный кремль – мощные валунные стены и башни. Монастырь сразу вошел в ряд крупнейших крепостей Русской земли.

…Машина наша останавливается в Савватиеве – место временного проживания первых поселенцев. Выбрано оно не случайно, всего в километре отсюда выход в море – Сосновая губа, а здесь защищенная от холодного морского ветра местность – вытянутое Савватиево озеро, подходящее под самую Секирную гору. Это самая высокая точка острова. Согласно легенде, однажды Герман и Зосима услышали крики. Выскочив из келий, они увидели, как ангелы секут жену рыбака, собравшуюся селиться на острове. Ангелы секли женщину, приговаривая: «Не место тебе, жено, тут». Так гора получила название Секирной, а «свыше» утверждалось право монахов на остров. С тех пор женщин на острове не было, а жили на Бабьем острове, приезжая в лодках на службу по воскресеньям и праздникам. В 1857 г. на горе была построена Вознесенская церковь. Сооружена она была по проекту архитектора Шахларева.

Восьмигранный столпообразный храм в первом ярусе имел теплый придел, во втором была холодная церковь, в третьем – барабан – колокольня с четырьмя открытыми проемами звона. Церковь венчал купол, с покрытой лемехом (деревянной черепицей) главой с легким стеклянным фонарем маяка и венчающей его главкой, возвышающейся от основания церкви на 30 м, всего же высота горы от подножия до верхней точки храма – 100 м.

В лагерный период, когда на Соловках размещался СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения), на Секирке размещался штрафной изолятор, отличавшийся особой жестокостью. Увидели мы на Секирке и еще одно страшное место – лестницу казни. На этом месте установлен поклонный крест. На нем надпись: «Поставлен сей Честный и Животворящий Крест во имя Святыя Живоначальныя Троицы, на поклонение православным христианам благословением Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, священного архимандрита Спасо-Преображенския Соловецкия обители, при Наместнике архимандрите Иосифе с братией в лето перенесения святых мощей Преподобных отцев наших Зосимы, Савватия и Германа Соловецких.

1992 г. по Р. X., в память отец, братий, матерей и сестер наших в лютую годину безбожия на сих островах Соловецких пострадавших от насильства, неправедным гладом и жаждой измученных, непосильным трудом изнуренных, на мразе замороженных, расстрелянных, погребения христианского лишенных, ихже молитвами Господи Иисусе Христе Боже наш помилуй и спаси нас. Аминь».

Анастасия продолжала рассказ о том, как здесь, на Секирке в 1926 году, избивали до полусмерти за малейшую провину. Мы все отмахивались ветками от туч гнуса и комаров. А экскурсовод рассказывала, как применялась казнь «комарики», когда раздетого догола человека привязывали к столбу на съедение насекомым. При начальнике лагеря Вайсе изнуренному заключенному нужно было набрать в озере ведро воды и донести его до изолятора. Для многих это был смертный приговор. Видов издевательств было много. Первый начальник лагеря Лаптев расстреливал 2–3 человека из приехавшей команды выборочно, просто так, для устрашения. Вновь прибывшим он говорил: «У нас власть не советская, а Соловецкая. Здесь не Бутырки, прокурора нет, жаловаться некому».

Через лагерь прошло более 100 тыс. человек. Здесь 10 лет находился академик Д. М. Лихачев. Когда по своим каналам заключенные узнали, что академика должны казнить, они спрятали его в поленнице дров, кормили, отрывая от своей скудной пайки, целый месяц. В 1929 г. на Секирку приехал Горький. Ему устроили «Потемкинские деревни», при отъезде «Буревестник революции» на заключении комиссии о состоянии содержания в лагере написал: «Состояние заключения нашел не нормальным, а отличным». В 1989 г. на чердаке Вознесенского храма обнаружили неотправленные письма заключенных, в которых описывались ужасы лагерной жизни. В конце 1989 г. была отслужена первая панихида у Храма-маяка. С 1992 г. в храмовый праздник Секиро-Вознесенского скита, 21 ноября, братией обители совершается богослужение, которое завершается панихидой и поминальной трапезой в память о безвинно пострадавших на месте сем православных христиан.

После обеда Анастасия проводит экскурсию по монастырю, рассказывает о храмах, показывает нам печь (мы думали, что это гараж – такая большая дверь). Эту огромную печь топили двое суток, и по целой стройной системе воздуховодов теплый воздух через стены пятиметровой толщины проникал в храм. Окна были маленькие, но построены так, чтобы максимально захватить недолгий и приглушенный северный день.

НОВАЯ ЖИЗНЬ

События весны 1854 г. снова вызвали взрыв интереса к Соловкам. В разгар Крымской войны, 6 июля два шестипушечных фрегата англичан «Бриск» и «Миранда» подошли к берегам острова. Английская команда хотела начать переговоры и выставила сигнальные флаги. Незнакомые с морской грамотой монахи молчали, а два холостых сигнальных выстрела приняли как начало боевых действий и недолго думая, обстреляли корабли, повредив английский фрегат. Такая дерзость возмутила англичан. Они потребовали сдачи гарнизона с вооружением. Соловецкий игумен ответил, что «оружия, флагов и военных снарядов монастырь не имеет и поэтому сдавать нечего».

Монахи вынесли икону Божией Матери «Знамение», часть монахов стала к стенам, а остальные служили молебен. За 9 часов обстрела было выпущено 1800 ядер и бомб, которых, по признанию английского капитана, хватило бы для разрушения нескольких городов. Вечером английские суда ушли от монастыря. Слушая этот рассказ, мы вспомним, как спасла икона Божией Матери «Касперовская» от обстрела английской эскадры нашу Одессу. Ни один монах не погиб, даже чайки, во множестве ринувшиеся на стрелявшие корабли, не погибли. Мало того, одно из последних ядер было обнаружено неразорвавшимся за иконой Богоматери, что и вовсе уверило защитников в промысле Божием. Героическая защита безоружной крепости и чудеса, связанные с ней еще более, повысили авторитет монастыря среди верующих.

В воскресенье, после Литургии, мы приняли участие в Крестном ходе с иконой «Знамение». В этот праздничный день сподобился служить священник нашего собора о. Олег. Людей на воскресное богослужение в Соловецкий монастырь съезжается множество. Служба нас поразила своеобразным пением небольшого хора монахов. Я насчитала всего 12 человек. Несколько из них, а может, и один, держали одну ноту, а на нее как бы навивалось пение остальных. Служба совершается очень тихо, но ощущение высокой духовности не покидает. Мы были на богослужении в двух церквах: Успенской и Свято-Преображенском соборе.

В время экскурсии по монастырю узнали мы, что Соловки давно были местом ссылок. Это противоречило образу «святой обители» и в 1903 г. соловецкая тюрьма была упразднена. Но спустя 25 лет в ее новую историю были вписаны более трагические страницы.

Очень много духовенства прошло через муки Соловков. Священник о. Флерин, умерший в лагере в 1927 г., был сослан за отказ сообщить властям тайну исповеди, о. Алексий Шишкин, арх. Митрофан, арх. Илларион Троицкий (канонизированный), митр. Евгений Зернов, арх. Захарий Лобой, о. Павел Чехранов, о. Симеон Краснов и др… В 1937 г. был расстрелян здесь Владимир Константинович Лозина-Лозинский, офицер, поэт, священник. В 1929 г. умер от тифа вывезенный в лазарет на о. Анзер архиепископ Петр Воронежский (П. Н. Зверев).

Со стендов на меня смотрели открытые мужественные лица – красивые, полные жизни. В конце их биографий – расстрелян, умер, расстрелян, замучен. В 1938 г. число репрессированных достигло 5 млн. Людей иногда вывозили семьями.

Меня поразили иконы, спрятанные под стекла, с надписями под ними «Руками не трогать!». Они до сих пор остаются узниками… Буквально через монастырский двор, в 6–8 шагах от здания музея, другие иконы слушают пение службы, к ним прикладываются страждущие спасения. …Я увидела одну икону без стекла и спросила сидящую недалеко работницу музея, можно ли к ней приложиться. Та посмотрела по сторонам и сказала тихо: «Только быстро». Я приложилась к иконе, попросив прощения за то, что вот так, воровски, скрытно делаю то, ради чего эти иконы создавались. На глаза наворачивались слезы. Я спросила: «А вам не жаль их?». Женщина неопределенно пожала плечами. Да и что она, бедная, могла ответить? А мы пошли на вечерню, где монахи смиренно молились о возвращении им обители, когда-то принадлежавшей братии, а сейчас арендуемой ею у государства.

После службы, быстро выполнив послушание в трапезной, мы пошли к резчику Георгию, которому заказали Поклонный крест для города – основную цель нашей поездки. В его мастерской нас ожидало множество уникальных крестов самых разных размеров. Мы услышали интереснейшую лекцию, удивившую нас глубиной познания и высотой духовности. Резчик Георгий, молдаванин по национальности, рассказал о том, как он разыскивает в книгах, различных изданиях образцы крестов и вырезает их.

На следующий день был незабываемый поход на о. Анзер. Сначала 17 километров по тайге до поселка Раваяда на берегу Белого моря, где моряки добывают ламинарию (морскую капусту), затем на баркасах нас за час отвезли на Анзер. Мы километра два шли по Троицкому скиту.

В начале XVII ст., видимо, из-за ограниченного количества дров для солеварения, остров опустел и стал привлекать внимание любителей пустынножительства. Самым известным стал соловецкий постриженик Елеазар. Незаурядная личность – резчик, переплетчик, иконописец, собиратель книг, автор «Грамоты о видениях и откровениях». Вместе с монахом Кириллой он задумывает «воздвигнуть церковь во имя Живоначальной Троицы»… В 1621 г. церковь была освящена. В 1633 г. Анзерский Троицкий скит стал самостоятельным. Возможно, это связано с заслугой старца Елеазара, предсказавшего царю Михаилу Федоровичу рождение долгожданного наследника. Церковь строилась не без помощи ученика Елеазара, впоследствии знаменитого патриарха Никона. К ней и шли мы по живописнейшей дороге в прекрасный солнечный день. Нашли мы ее полностью разрушенной, к амвону, где у иконки в баночке стояли скромные синенькие незабудки, можно было пройти по поставленной на лаги доске. Там нас встретила женщина-москвичка, приезжающая на лето со студентами Свято-Тихоновского Богословского института на послушание. Она сказала нам, что в Голгофо-распятском ските была всенощная. Оказывается, мы приехали в день явления преп. Елеазару Божией Матери, на месте которого была построена Воскресенская церковь. Основателем Голгофо-распятского скита стал монах Иисус, бывший духовник Петра I, впавший в немилость и сосланный на Соловки.

Там мы постояли у могилы архиепископа Петра (Зверева). Выслушали рассказ о том, как перед его кончиной причастила святителя великомученица Варвара, как через пять дней после того, как он был зарыт с умершей братией в братской могиле, его откопали монахи. По их свидетельству, «батюшка лежал светленький, со сложенными на груди руками, словно усопший только». Его похоронили в отдельной могиле и отпели, как положено. И чекисты не тронули никого.

Поднявшись к Распятской церкви и постояв у берез, растущих «крестом», мы поспешили на побережье, где нас ждали рыбацкие баркасы. Нас удивило непонятное зрелище. На горизонте, словно шлейф, расправлялось что-то непонятное – то ли стена дождя, то ли волна. На наш вопрос рыбаки сухо ответили: «Шторм идет». Мы забеспокоились, спросили, почему нет кругов и прочих спасательных средств. Рыбаки, пожав плечами, сказали, что они не нужны, т. к. вода очень холодная и средства ничем помочь не могут. Это объяснение, конечно, спокойствия нам не добавило. А то обстоятельство, что у одного баркаса заглох мотор, и мы добирались на буксире у второго, заставило нас очень усиленно читать «Богородице Дево…». Что мы и делали целый час, тревожно поглядывая на возраставшие волны. Боялись, конечно, не за себя, за детей. Но вот, к счастью, наше морское путешествие завершилось. И мы на тракторе, под дождем, укрытые рыбацкими плащами, вернулись в ставшую родной обитель. Там жарко натопили печь, совершили трапезу и пошли спать, хотя за окном был ясный день.

Утром монастырский катер «Святитель Николай» увез нас в Кемь. С сожалением покидали мы полюбившийся остров, училище трудников, экскурсовода Анастасию.

Впереди нас ждал Санкт-Петербург. Но под Петрозаводском Господь сподобил нас увидеть чудо. Вдруг, среди ясного неба стала появляться радуга, одним концом упираясь прямо в конец дороги перед нами. Мы сфотографировали ее, боясь, что она вскоре исчезнет. Но радуга становилась ярче, мощнее, и вдруг рядом с ней появилась… вторая радуга, что и запечатлели мы на фотопленке. Еще через полчаса мы снова увидели радугу – союз Бога с человеком о том, что больше не будет на Земле Всемирного потопа.

В 8 часов утра были в Санкт-Петербурге. Немного отдохнули и, добравшись до метро, поехали на Смоленское кладбище к Ксении Петербургской. Попали как раз на молебен, купили иконки, акафист и какой-то верующий петербуржец повел нас на могилу, где живьем были закопаны 40 священников. Стали петь «Вечную память». И тут раздался шум крыльев – отовсюду стали слетаться голуби и садиться на кресты. Я почувствовала, как по коже прошел мороз.

Затем заехали в Александро-Невскую Лавру к могиле полководца А. В. Суворова, передали ему поклон от Измаильщины. Оттуда путь наш пролег на Карповку в Св.-Иоанновский женский ставропигиальный монастырь. Приложились к плите, под спудом которой покоится Иоанн Кронштадтский. Поклонились и его матушке, усыпальница которой находится рядом. К огромному сожалению, лишь издалека глянули на Казанский, Исаакиевский соборы, Церковь на Крови и выехали на Печоры. Утром были в Пскове. Зайти в Псковский кремль не успели. Въехали на о. Залит к о. Николаю. Сначала автобусом до поселка Б. Толба, потом по реке баркасом до острова. Старец уже два года никого не принимает, но люди все равно приходят, приносят записочки, просят помолиться, пишут на бумажках вопросы, ждут днями, часами ответы. Народу было много, человек двадцать. Принять отказался, матушка побранила нас: как допустили, что Папа Римский, антихрист на землю православную святую киевскую ступил? Плохо, мол, молились. Конечно, плохо…

Псковско-Печорский монастырь потряс нас великолепием и ухоженностью. В нем нет монументальности северного Соловецкого кремля, но ансамбль церквей неповторим. Монастырю 528 лет. «На Успение будет» – как сказал монах Варлаам во время путешествия в пещерах монастыря. Посещение пещер осталось очень ярким впечатлением. Если пещеры Киево-Печерские были вырыты монахами, то эти пещеры – Богом данные. Обнаружены они случайно: во время строительства одна из сосен упала, вывернувшись с корнями, под ними оказался вход в пещеру. Монах рассказал о том, что когда один из горных инженеров, приехавших в обитель, узнал, что в пещерах нет креплений, в пещеры не вошел. А зря. Никогда я не ощущала себя такой греховной и ничтожной, как в этих пещерах…

«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный помилуй нас!»