Минин Н., Минина Н. На Соловки

На Соловки

Десять лет мы мечтали побывать на Соловках. Но лишь летом 2012 года с соизволения Божия смогли оказаться здесь. И в этом есть своя очевидная логика: для посещения подобных мест нужно хоть сколько-то созреть духовно, укрепившись на стезях веры и богоугодных дел. Нынешний большой Крестный ход в составе паломнической группы прихожан Храма Воскресения Христова и Святых Новомучеников и Исповедников Российских в Бутове, при участии паломников из Дании, Германии и Франции, под духовным водительством отца-настоятеля – протоиерея Кирилла Каледы, стал для нас, недостойных и многогрешных, еще одной суть необходимой ступенью к восприятию Соловков, превращенных в 20-30-е гг. ХХ в. безбожными властями нашей страны в «столицу» ГУЛАГа.

Не собственными стараниями, но Духом созидается характер верующего. «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание…» (Гал 5. 22–23). Как дерзнуть, не имея таких даров, подступиться к Голгофе?  

Путь к причалу

В последнее июльское утро 2012 года наша паломническая группа завершила свой переход через всю систему Беломорско-Балтийского канала, спустившись к устью реки Шижня (южный рукав р. Нижний Выг), впадающей в Белое море. Здесь, у последнего – 19 шлюза ББК, нас уже ждал автобус, на котором нам предстояло перебраться теперь в порт города Беломорск, а после, уже морем, – на Соловки.

Прощаемся с экипажем теплохода «Господин Великий Новгород», с ребятами из новгородского клуба юных моряков, с их наставниками и воспитателями. Многие из этих молодых новгородцев уже успели оставить свой «след за кормой» в Белом, Баренцевом, Балтийском и Северном морях, считая теперь себя настоящими «морскими волками». И, наверное, не без некоторого основания. Пятнадцать лет назад на конференции в Японии этот клуб, руководимый его директором и основателем, почетным гражданином Великого Новгорода, моряком дальнего плавания Николаем Варухиным, стал членом Международной ассоциации морских кадетов, куда входят клубы юных моряков из 22 стран мира, включая Австралию, Великобританию, Швецию, Гонконг, Канаду, Южную Корею, Эстонию, США… Вот и теперь наши молодые друзья готовятся к новой навигации – 2013. И да поможет им Бог на их многотрудных морских путях.

Знакомые с российскими «северами», мы, конечно, могли себе представить, что езда по местным «автобанам» может некоторым образом походить на аттракцион, но чтобы настолько… Спасибо водителю-виртуозу.

Не желая обидеть хозяев описанием городских достопримечательностей, поспешим обратить свои взоры на воды Сорокской губы. Шутка ли, ведь этот малый юго-западный «уголок» Белого моря, чьи студеные воды крепким рассолом омывают здешние Поморские берега, входит в бассейн аж самого Северного Ледовитого океана!

Изрезанные береговые очертания, огромное количество островов, островков и островочков, видимые и недоступные для глаза огромные валуны, а также заметные приливно-отливные течения делают эти места крайне сложными для судоходства. И, слава Богу, что не в жестокий шторм при ограниченной видимости, но в тихую ясную погоду мы оказались здесь.

Даже в безветрие Белому морю трудно обуздать свою внутреннюю силу. Мы видим, как оно живет, дышит… Дышит спокойно, ровно, но чувствуется, что в его глубинах лишь до времени затаилась огромная энергия волн.

И хотя уже остались далеко позади городские радиомачты, фабричные трубы, молы, волноломы и сам Большой Сорокский рейд, очертания далеких берегов еще долго не отпускают нас. Они то заметно возвышаются над водой, то почти сливаются с нею, делаясь тонкой полоской еле приметного дымчато-зеленеющего берегового леса. И чудится, будто это вовсе не лес, а целая стая лесных зверей наклонилась к воде в жадном стремлении напиться.

Мощный катамаран все заметнее прибавляет ход, унося нас в морские просторы! Солнце, тишь и бездонные небеса окрашивают воду в приветливый синий цвет. Она спокойна, наполнена пузырьками воздуха, словно «спелёнута» мелкой перламутровой сеткой. Вдали от берегов море трепещет, нежно волнуется и еще более манит нас загадочной далью.

Теплый ветерок овевает лица паломников. В небе реют чайки, а на флагштоке – российский стяг. И везде – запах моря, свежести и… надежды!

Отец Кирилл, словно марсовый матрос китобойной флотилии, распростерши руки к Полярному кругу, вдруг восклицает: «Белуха!!!» Миг – и белая спинка грациозного морского животного – зубатого кита из семейства нарваловых – изящно изогнувшись, вновь скрывается в пучине вод.

Небесные странники – птицы, юркие рыбы и смиренные богомольцы, собравшиеся в этот час на верхней палубе, в немом восторге, чуть подавшись вперед, – каждый по-своему переживает радость этого летнего утра. «Словом Господа сотворены небеса, и Духом уст Его – вся сила их» (Пс 32. 6). И, взирая на этот дивное творение Божие, мы ощущаем всю точность, глубину и правдивость слов псалмопевца Давида, воскликнувшего в момент наивысшего осознания красоты и величия мира, соделанного Творцом неба и земли: «Всякое дыхание да хвалит Господа!» (Пс 150. 6).

Соловецкий архипелаг. Очертания проступают

Многие наши современники не раз замечали, что на Соловках не бывает простых вопросов, и далеко не на каждый из них найден ответ. Ибо жизнь в этой «наэлектризованной» точке Земли всегда была похожа на некий вулкан, в недрах которого кипели и переплавлялись целые пласты истории и человеческих судеб. Здесь, у Полярного круга, на краю издревле обжитой человеком земли, чей-то подвиг всегда соседствовал со слабостью, бескорыстие – с завистью и вероломством, созидание – с разрушением и гибелью. Но люди вновь и вновь стремились сюда, ибо верили, что не будут оставлены Господом. Один из соловецких страдальцев нового времени писатель Борис Ширяев вспоминает в своей книге «Неугасимая лампада» слова, сказанные ему перед отправкой в лагерь художником Михаилом Нестеровым: «Не бойся Соловков – там Христос близко!».

Самыми первыми из пришедших сюда людей были древние морские охотники и рыболовы. Ученые-археологи и теперь находят здесь многочисленные артефакты, остатки первобытных поселений, стоянок, святилищ, изучают таинственные каменные лабиринты, соловецкие дольмены (древние мегалитические сооружения), ломая голову над их скрытым значением.

Позже свои следы на соловецкой земле оставят средневековые племена Беломорья: саамы, карелы и чудь – представители финно-угорской группы.

А много позже, в 30-е гг. XV столетия, на севере пустынного тогда Соловецкого острова поселятся монахи-отшельники – преподобные Савватий (постриженик Кирилло-Белозерского монастыря; +1435), Герман (постриженик Валаамской обители; +1479) и Зосима Соловецкие (+1478; место иноческого пострига прп. Зосимы в Житии не названо. Возможно, удалившись из отчего дома и подвизаясь в пустынном месте недалеко от родного села, он был пострижен священноиноком, служившим в ближайшей приходской церкви).

Преподобный Зосима стал первым настоятелем общежительного монастыря, воздвигнутого свв. иноками (уже после кончины прп. Савватия) на Большом Соловецком острове, на месте видения ему «церкви на воздусе» между Святым озером и бухтой Благополучия. А произошло это так.

Сразу же по прибытии на остров преподобных Зосимы и Германа, после их первого всенощного бдения в куще «из древесных ветвей», в котором они молили Отца Небесного благословить их намерение, Господь явил прп. Зосиме пророческое видение. Выйдя из кущи ранним утром, святой «увидел необыкновенный свет, осиявающий всю окрестность, и на востоке, на воздухе, прекрасную и великую церковь». И вскоре в центре строящейся обители на указанной прп. Зосиме полоске земли возникли стены деревянного Спасо-Преображенского собора с Никольским приделом и Успенской церкви. А после появились и деревянные одноэтажные кельи, выстроенные по периметру.

С годами монастырская братия множилась, взрастая духовно, а сам монастырь – отстраивался, креп, богател. При нем развивалось иконописание, формировалась богатая библиотека, возникали различные промысловые и ремесленные производства (рыболовное, зверобойное, солеваренное, железоделательное, плотницкое, кузнечное, слюдяное…). Знатные и богатые люди из Новгородской боярской республики покровительствовали обители, защищали ее от посягательств «корыстолюбивых и недоброжелательных людей», а позже она обрела поддержку и защиту молодого крепнущего Московского государства.  

В 1547 году при митрополите Макарии небесные покровители Соловецкого монастыря прпп. Зосима и Савватий, Соловецкие чудотворцы, были причислены к лику святых, а 8 августа 1566 года их святые мощи перенесены в специально устроенный в их честь придел.

Середина и 2-я половина XVI века стали эпохой наивысшего расцвета Соловецкой обители. Она совпала со временем благодатного игуменства (1548–1566) будущего святителя Филиппа (Колычева), по проектам и при прямом попечении которого здесь развернулось активное каменное строительство. Тогда были возведены Успенская церковь с Трапезной и Келарской палатами (1552–1557), а также – Спасо-Преображенский собор (1558–1566). На соседнем, Большом Заяцком острове архипелага, появилась первая в России закрытая валунная гавань для морских судов, застигнутых врасплох непогодой. Обновлена монастырская ферма на острове Большая Муксалма. Начато сооружение канальной системы для обеспечения островитян проточной питьевой водой, соединившей в итоге 52 озера Большого Соловецкого острова пресноводными каналами. Основным вкладчиком обители, этой «великой государевой крепости», выступил сам Царь Иоанн IV.

Уже после кончины святителя Филиппа, в конце XVI – нач. XVII вв. при игумене Иакове под руководством «городового мастера» из Вологды Ивана Михайлова и соловецкого монаха Трифона (Кологривова) для укрепления оборонной мощи монастыря была сооружена валунная крепость (1582–1596 гг.) с более чем километровой длиной стен, их толщиной у основания – до 7,5 м и высотой башен – около 17 м. Также были выстроены Благовещенская церковь над Святыми вратами (1600 г.) и центральная каменная галерея (1602 г.). В результате Соловецкий кремль, этот уникальный образец фортификационного искусства того времени, со своими 5-ю угловыми башнями приобрел в плане вид боевого «корабля, устремленного с севера на юг».

Во времена последовавшей вскоре Смуты (до 1615 г.) настоятели монастыря свв. игумены Антоний и Иринарх возглавили оборону Беломорья от поляков и шведов. В истории борьбы с интервентами навеки запечатлены и имена славных пострижеников Соловецких – митрополита Новгородского Исидора и старца Авраамия (Палицына), келаря Троице-Сергиевой лавры, известного церковного писателя и историка, автора повести об осаде Троицкого монастыря поляками.

Свою неприступность, как главного форпоста русского государства на Севере, крепость показала и в ходе почти восьмилетней осады монастыря во время «Соловецкого сидения» (1668–1676 гг.), а позже – во время Крымской кампании, когда монастырь безуспешно бомбардировали английские военные суда (1854 г.). По признанию специалистов, «технические приемы, применявшиеся при ее строительстве, до сих пор представляют собой загадку».

В XVII веке Соловецкий монастырь дал Русской Церкви двух Патриархов Московских и всея Руси – Иоасафа I (1634–1641), постриженика Соловецкого, и Никона (1652–1658), в прошлом – белого священника, постриженного в монахи прп. Елеазаром в Свято-Троицком скиту. А также – шесть митрополитов, несколько архиепископов и епископов, множество подвижников, прославившихся святостью и чудотворениями.

Промыслом Божиим Патриарху Никону было уготовано явить собой и своим служением всему православному миру и пример высокого духовного подвига, и страшную трагедию, разделившую Православную Русь глубокой трещиной церковного раскола. Все это не преминуло отразиться и на жизни самих Соловков – этом своеобразном “микрокосме” русской истории. Ведь знаменитое «Соловецкое сидение» (1668–1676 гг.) – ни что иное, как вооруженное сопротивление иноков-старообрядцев царским стрельцам, присланным сюда Государем в поддержку церковных реформ Патриарха Никона, который к этому времени уже и сам пребывал в опале.

В конце концов сопротивление иноков и примкнувших к ним крестьян, посадских людей, беглых стрельцов и солдат, а также участников восстания Степана Разина оказалось жестоко подавлено (карательное войско численностью около 1 тыс. человек овладело монастырем после почти 8-летней осады. Из 500 участников «Соловецкого сидения» в живых осталось лишь 60 человек).

Кровавому «соловецкому следу» будет суждено еще не раз проявиться и в истории самих Соловков, и в истории всей Православной России. Вспомним опального духовника Царя Петра I – о. Иоанна, оклеветанного недругами и завистниками и сосланного по царскому приказу на Соловки, где он принял постриг с именем Иов (1701 г.). Спустя год по благословению соловецкого игумена монах Иов переселился на Анзерский остров в Свято-Троицкий скит, где по прошествии еще 8-ми лет принял схиму с именем Иисус в честь Иисуса Навина.

Там прп. Иисусу, как гласит монастырское предание, в тонком сне явилась Пресвятая Богородица с прп. Елеазаром Анзерским, приснопамятным устроителем этого соловецкого скита. Пресвятая Царица Небесная молвила: «Эта гора отныне называется второю Голгофою; на ней будет устроена великая каменная церковь распятия Сына Моего и Господа, и учредится скит для тебя с двумя учениками, схимонахом Матфеем и монахом Макарием, скит назовется Распятским, соберется к тебе множество монахов и прославится имя Божие. Я Сама буду посещать гору и пребуду с вами во веки». Тотчас же с неба раздался глас: «Освяти гору Голгофу и поставь на ней крест!».

Сокровенный смысл слов Матери Божией откроется лишь в годы массовых политических репрессий ХХ века, когда Соловецкая Голгофа обагрится кровью православных мучеников, за веру и Церковь Христову убиенных.

Голгофо-Распятский скит на острове Анзер был основан преподобным Иовом (в схиме – Иисусом) ровно 300 лет назад – в 1713 году!

Размышления по дороге в гостиницу

Со страхом Божиим ступаем мы на соловецкую землю. Здесь жив каждый камень, вобравший в себя людские боль и страдания. И страшно осознавать, сколь мало делаем мы, чтобы достойно хранить эту память в наших сердцах.

А пока мы добираемся до гостиницы, обратимся лишь к одному, казалось бы, отвлеченному примеру. Он может свидетельствовать о болезненном восприятии нашими современниками неких абстрактных страданий и об отупляющей глухоте к реальным трагедиям миллионов людей.

Когда-то, на рубеже XIX–XX вв., норвежской публике была явлена одна из картин их 29-летнего соотечественника, страдающего от непонятой любви, несовершенств социального мира и собственных душевных расстройств – художника-экспрессиониста Эдварда Мунка (Edvard Munch; 1863–1944). На ней – кричащая в отчаянии человеческая фигура на фоне кроваво-красного неба и крайне обобщенных «тягучих» линий пейзажа. То был экспрессивно запечатленный полуразмытый «образ-звук» некоего запредельного вселенского крика, застывшего в онемевшей от ужаса, смятенной душе. Сам же художник описал этот момент рождения образа так: «Я шёл по тропинке с двумя друзьями – солнце садилось – неожиданно небо стало кроваво-красным, я приостановился, чувствуя изнеможение, и оперся о забор – я смотрел на кровь и языки пламени над синевато-черным фьордом и городом – мои друзья пошли дальше, а я стоял, дрожа от волнения, ощущая бесконечный крик, пронзающий природу».

Мы представили себе такой же северный кроваво-красный соловецкий закат. На пыльных дорогах – вереницы бредущих голодных, измученных непосильным трудом заключенных. И обступающий их лес, и озера, и море, и даже стены безмолвной обители – все было пронизано тогда таким же вселенским «тысячеголосым» немым криком страданий и боли. О, если бы были силы кричать, то их сотрясающий землю вопль смог бы, наверное, иссушить море и испарить камни!  

Симптоматично, что это полотно, обретшее жизнь также и по законам рыночной стоимости (к тому времени уже крадено-найденное, испорчено-восстановленное и т.д.) было продано в мае 2012 года на аукционе Sotheby`s более чем за $119,9 млн., став самым дорогим художественным произведением, проданным когда-либо на открытом аукционе. Вот так обстоят дела в мире большого искусства и бизнеса.

Там же, где реальные страдания миллионов людей, как и сама их жизнь, обесценены до нуля, восстановить подлинную шкалу и иерархию ценностей в силах лишь Один Всемогущий Господь. Вот только услышит ли Он наши слабые покаянные молитвы?

По Соловецкому кремлю

Слушая рассказ экскурсовода Марины о том, как складывался ансамбль Соловецкого монастыря, проходим через монастырский двор. За аркой перехода, соединяющей паперть Спасо-Преображенского собора с ризницей, – неприметная монастырская постройка. Над низкой двухскатной кровлей – крытая медью главка с крестом – церковь прп. Германа, возведенная в 1859 г. и освященная 24 мая следующего года.

Марина обращает наше внимание на то место, где в границах ранее возвышавшихся здесь древних часовен ХVI–ХVIII вв. располагались могилы трех соловецких святых: Савватия (+1434), Германа (+1479) и Маркелла (+1663). Иноки Савватий и Герман, напоминает она, стояли у истока Соловецкой обители. Герман прожил на острове более 50 лет. Житие называет его «аввой», т.е. монахом-старцем. С его слов будущим игуменом Досифеем и другими монахами были сделаны первые записи о пребывании на Соловках прпп. Савватия и Зосимы. «В связи с этим историки называют прп. Германа автором первой, не дошедшей до нас редакции Жития Зосимы и Савватия».

Из трех основоположников Соловецкого монастыря только прп. Зосима почил на Соловках. Это произошло 17 апреля 1478 г. Над его могилой за алтарем деревянной Преображенской церкви была поставлена деревянная гробница-часовня.

Сам же Зосима еще ранее позаботился о том, чтобы мощи прп. Савватия были преданы соловецкой земле. И в 1471 г. по его настоянию гроб с телом Савватия перевезли из селения Сорока на Выг-реке (ныне – район г. Беломорска) в Соловецкую обитель, где погребли «за алтарем деревянныя церкви Успения Пресвятыя Богородицы». Здесь, согласно Житию, над ракой прп. Савватия отцом Зосимой была воздвигнута деревянная гробница.

В 1484 г., при игумене Исаии, братия перевезла в Соловецкий монастырь и гроб прп. Германа, погребенного по его праведной кончине (из-за невозможности доставки на Соловки в весеннюю распутицу) в местечке Ховроньино у храма-часовни «на краю Свири-реки». После торжественной встречи иноками нетленные мощи старца Германа были погребены «с почестию близ гроба Савватия чудотворца на правой стороне церкви святителя Николая в часовне».

В мае 1538 г. все деревянные монастырские постройки сгорели до основания. И к 1545 г. над могилами прпп. Зосимы и Савватия появились новые гробницы. Тогда же состоялось «первое обретение святых мощей прпп. Зосимы и Савватия, связанное с подготовкой к канонизации этих подвижников на Соборе 1547 года». И уже после канонизации святых угодников Божиих, по завершении в 1566 г. строительства каменного Спасо-Преображенского собора, их мощи были перенесены в Зосимо-Савватиевский придел и помещены в деревянные раки работы новгородских мастеров.

В 1623 г. при игумене Иринархе, рассказывает экскурсовод, состоялось обретение мощей прп. аввы Германа. Официальное же прославление прп. Германа, Соловецкого чудотворца, состоялось позже. Церковная память подвижника с 1692 г. совершается в Соловецкой обители 30 июля по благословенной грамоте Московского и всея России Патриарха Иоакима.

Затем над его честными мощами вместо существовавшей с древности часовни в 1860 г. была построена каменная церковь «во имя его».

В деревянной часовне прп. Германа во 2-й пол. ХVII в. был погребен Маркелл – архиепископ Вологодский, бывший соловецкий игумен. Маркелл являлся пострижеником Соловецкого монастыря. В должности игумена он пребывал с 1639 по 1645 гг. При нем на северном дворе возвели двухэтажную каменную Портную палату. В 1642 г. Маркелл являлся даже одним из претендентов на должность Патриарха Московского и всея Руси.

Мы стоим у каменных плит, вмурованных в стену. Справа при входе было когда-то погребение Германа, о чем свидетельствует гравировка на камне в стене. Слева – надпись о бывших здесь некогда погребениях Савватия и Маркелла.

Марина рассказывает, что в 1859 г. часовню ХVIII в. сменило существующее здание церкви прп. Германа, оказавшееся в подклете построенного одновременно с ней Троицкого собора.

Поем тропарь и величание прпп. Савватию, Зосиме и Герману, Соловецким чудотворцам: Яко светильницы явистеся всесветлии во отоце окиана моря, преподобнии отцы наши Зосимо, Савватие и Германе: вы бо крест Христов на рамо вземше, усердно Тому последовасте, и чистотою Богови приближившеся,

отонудуже силами чудес обогатистеся. Темже и мы любезно притекаем ко святым мощем вашим, и умильно глаголем: о преподобнии, молите Христа Бога спастися душам нашим.

Экскурсовод касается темы, связанной с тем периодом истории, когда Соловецкий монастырь был вынужден выполнять отчасти и роль тюрьмы, о чем сохранилось немало свидетельств. По словам рассказчицы, это никогда не было «основным занятием» обители. И за все 400 лет, говорит она, здесь было около 400 узников (по другим данным – от 500 до 550), содержавшихся в разных условиях.

Останавливаемся у надгробной плиты и памятника П.И. Калнышевскому(1690–1803). И хотя само место его погребения (близ Спасо-Преображенского собора) утрачено, мы многое узнаём об этом соловецком узнике прошлых веков – герое русско-турецкой войны, человеке удивительной судьбы и силы духа. Петр Иванович Калнышевский канонизирован Украинской Православной Церковью Киевского Патриархата на Поместном соборе 2008 г. как праведный.

Дворянин по рождению, он был последним кошевым атаманом Запорожской Сечи. За военные действия во главе запорожских войск против турок в 1769-1774 гг., в которых П.И. Калнышевским были проявлены полководческие таланты и воинская доблесть, атаман был удостоен многих высоких государственных наград и знаков отличия. И среди них – Золотая медаль с украшенным бриллиантами портретом Государыни Императрицы Екатерины II.

Однако по окончании военной кампании и в связи с принятым решением об упразднении вольнолюбивой Запорожской Сечи атаман был арестован. По мнению историков, причиной опалы талантливого полководца могли стать его планы основать с верными ему казаками новую Сечь за пределами Империи. По подозрению в нелояльности последнего кошевого атамана приговорили к… смертной казни, которая, по ходатайству светлейшего князя Г. Потемкина, была заменена пожизненным заключением в Соловецком монастыре. Его собственность была передана в казну. Лишенный права переписки и общения, целых 25 лет провел этот храбрый воин в соловецком узилище (1776–1801 гг.). А когда встал вопрос о его помиловании взошедшим тогда на Престол Императором Александром I, ослепший и уже почти забытый всеми глубокий старик попросил остаться на острове, где и умер 31 октября 1803 года в возрасте 112 лет. Так завершились дни земной жизни Петра Ивановича Калнышевского – «батьки-атамана», глубоко религиозного православного человека, о котором малороссийским народом сложено немало песен и преданий.

Примечательно, что уже после своего «помилования» П.И. Калнышевский обратился с письмом к архангельскому губернатору И.Ф. Мезенцеву, в котором благодарит царское правительство и просит позволить ему “в обители ожидать спокойным духом приближающегося конца своей жизни”. Не утративший ни ясности ума, ни чистоты сердца, ни чувства юмора, старый атаман обосновывает свое решение тем, что «привык к монастырю и наслаждается своей свободой в полной мере». Живя на 1 рубль в день, П.И. Калнышевский сумел не только отремонтировать на свои арестантские деньги выделенную ему «келью», но и на оставшиеся средства делал вклады. Благочестивый запорожский казак оставил обители в дар запрестольный крест, Иверскую икону Божией Матери и служебное Евангелие стоимостью более 2,4 тыс. руб., которое сегодня хранится в Оружейной палате Московского Кремля.

Нам удалось побывать в Белой, или Головленковой башне, где Петр Калнышевский провел многие годы своего заключения. Кроме каменных келий, подобных той, где томился атаман, в башне были и земляные темницы, существовавшие еще в XVIII веке. Рассказывают, что в них содержались сподвижники Степана Разина.

Под Корожной же башней (Сторожевой) находилась самая страшная «глухая» подземная тюрьма на Соловках, именуемая – «Корожня».

Размышляя о неисповедимых путях Господних и превратностях судеб человеческих, проходим под своды трапезной палаты Успенской церкви, древнейшей каменной постройки Соловецкого монастыря. Поражают размеры трапезной – без малого 500 кв. м! Центральная колонна (4 м в диаметре и 12 м в окружности) сооружена из ограненных камней. Благодаря своей мощи, она способна удерживать невероятную тяжесть давящих на нее сводчатых потолков. Такая система сводов старинных новгородских храмов давала возможность расширить площадь оконных проемов. И сегодня естественный свет, как и когда-то встарь, заполняет весь этот огромный внутренний объем.

Однако на севере в дополнение к светлым оконцам нужна еще и надежная, экономичная система отопления. А потому Успенская церковь, как и другие северорусские церкви с трапезными, строилась с тем расчетом, чтобы тепло из судомойни, кухни и пекарни через подклеть церкви поступала в трапезную. Поэтому она использовалась и как теплое помещение для соборных служений в зимнее время, поскольку главный соборный храм не отапливался.

Сегодня стены трапезной палаты аккуратно выбелены. Но мы помним фотографии конца XIX в., на которых они были еще расписаны.

При игумене Филиппе здесь одновременно могли трапезничать до 400 человек. Вот и в наши дни, рассказывает Марина, во время последнего визита Святейшего Патриарха Кирилла, когда хиротонисали двух епископов, здесь собралось около 500 человек. И ничего, улыбается она, все поместились.

В ризнице и по пути к ней осматриваем макет монастыря XVII века, монастырские святыни и артефакты, стенды выставочной экспозиции: «Соловки: Голгофа и Воскресение. К 20-летию возрождения Соловецкой обители», там же смотрим документальные фильмы о Соловецком монастыре периода 1923-1933 гг. И вместе с этим для нас начинает открываться новая и, быть может, самая трагичная страница долгой и богатой событиями соловецкой истории. Именно эта тема будет теперь неотступно сопровождать нас до самого конца нашего недолгого пребывания на Соловках.

Марина упоминает о том, как здесь, в помещении бывшей ризницы, был устроен театр ХЛАМ (художники, литераторы, артисты, музыканты), организованный заключенными. И, наверное, это был своеобразный «спасательный круг» для творческой интеллигенции, переживавшей невзгоды лагерного бытия на волнах, вздыбленных политическими ураганами.

Многие из тех, кто прошел через «Соловецкий ад», и кому Бог даровал терпение, смирение и мудрость и кто усматривал в том Промысел Божий, не только не проклинали свою судьбу, но и за все благодарили Господа! И это были не только священнослужители.

Известный актер Вацлав Дворжецкий, проведший в лагерях в общей сложности около 13 лет, так вспоминал об этом: «Я сейчас анализирую то, что со мной произошло, и вот парадокс: моя судьба кажется мне сложившейся на редкость удачно. “Там” я многое наблюдал, многое увидел и понял. До лагеря мне пришлось заниматься в театре – в глухой Медвежке довелось играть в самой, может быть, великой труппе в своей жизни. Лагеря собирали лучших людей страны, большую часть творческой элиты, цвет нации, там была огромная концентрация порядочности, мужества, доброты и – свободы. Это объективно, поверьте мне, и это не идет ни в какое сравнение с сегодняшней разобщенностью и отчужденностью людей, формально свободных. В Соловках, на Беломорканале, в Сибири – везде, куда меня “перемещали”, – мы уже ничего больше не боялись…»

Покинув помещение бывшей ризницы и войдя под своды восстанавливающегося Троицкого Зосимо-Савватиевского собора, мы представили его тогдашнего: полуразрушенного и почерневшего после весеннего пожара 1923 г., с нарами в три ряда и копошащимися в потемках и холоде людьми. По рассказам Марины, здесь размещалась 13-я карантинная рота СЛОНа – «самая большая и самая страшная», как о том вспоминал бывший соловецкий узник – академик Д.С. Лихачев. Через нее проходили все вновь прибывшие этапом заключенные, находясь здесь не менее 3-х месяцев. Тут «муштровали, чтобы сломить всякое желание сопротивляться или протестовать … В роте на нарах вплотную друг к другу могло поместиться три-четыре, а то и пять тысяч человек».

Писатель Борис Ширяев, тоже прошедший через Соловки, так описывал жизнь в карантинной роте: «…полное господство уголовников, тяжелые работы в лесу, на торфяных работах и в море – вязка плотов… Смертность здесь превышала 50 проц.»

Некоторые факты недавней соловецкой истории

Спасо-Преображенский мужской монастырь, к тому времени просуществовавший на Соловецком архипелаге около 500 лет, был закрыт новой властью в мае 1920 года. Святую обитель «сменили» лагерь для заключения военнопленных Гражданской войны и лиц, осужденных на принудительные работы, и созданный на базе монастырского хозяйства рыболовецкий совхоз «Соловки». На момент ликвидации монастыря в нем подвизался 571 человек. В их числе: 246 монахов, 154 послушника и 171 трудник. Многие из них остались на острове работать вольнонаемными в совхозе.

Теперь Соловецкая обитель рассматривалась взявшими в 1917 году власть материалистами-богоборцами как «неисчерпаемый кладезь» материальных ценностей, а потому они сразу же приступили к их «экспроприации». И действительно, в соловецкой ризнице на тот период сохранялось огромное количество предметов, как прямого богослужебного назначения, так и предметов, обладавших «колоссальной историко-художественной ценностью». Некоторые из них и поныне находятся на хранении в различных коллекциях древнерусского искусства в нашей стране и за рубежом.

Вот лишь малый список древних предметов, собранных на то время в монастырской ризнице: деревянный потир (церковная чаша) св. прп. Зосимы. Литые золотые кресты – вклады Царя Иоанна Грозного в разные годы. Серебряные позолоченные чаши, кадила, блюда, кубки, богато украшенные чеканкой, гравировкой, эмалью, драгоценными камнями… – дары Царей Иоанна IV, Михаила Феодоровича, Алексея Михайловича, Патриархов Филарета и его преемника Иоасафа. Были здесь и серебряные жалованные ковши эпохи Петра I, и богатые церковные облачения.

Подлинную историко-культурную ценность представляло собрание древних рукописей и старопечатных книг XIV–XVII вв. в драгоценных окладах.

Да, немало золота, серебра и самоцветов добыли «созидатели новой жизни» с варварски обдираемых окладов древних икон, митр и архипастырских облачений. Лишь благодаря самоотверженной позиции сотрудников Наркомпроса Н.Н. Померанцева, П.Д. Барановского, Б.Н. Моласа, А.В. Лядова…, замечают историки, многие бесценные памятники из монастырской ризницы удалось вывести в центральные музеи страны.

Случившийся в конце мая 1923 года на территории монастыря сильнейший пожар, бушевавший трое суток, нанес непоправимый ущерб многим древним постройкам обители. Это произошло накануне передачи Соловецких островов в ведение ОГПУ. Теперь здесь организовывался Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения (СЛОН). Лагерю передавались почти все монастырские угодья, здания и инвентарь. А ликвидированные церкви предполагалось использовать под жилища.

Но еще за несколько месяцев до принятия официального решения о создании лагеря, 6-го (по другим источникам 7-го) июня 1923 г. пароход «Печора» доставил на Соловки первую партию заключенных из Архангельска и Пертоминска. Прибывшие на архипелаг осужденные сразу же начали восстанавливать и обустраивать жилье, налаживать подсобное хозяйство, готовиться к зиме. И постепенно на островах опять заработали кухни, прачечные, хлебопекарня и больница, кирпичное и кожевенное производства… В лесных становищах Валдай, Овсянка, Сосновая шли работы по заготовке корабельной сосны первыми артелями заключенных лесорубов. В течение лета и осени на острова перебрасывались все новые и новые партии з/к.

Только 13 октября 1923 г. ВЦИК принимает официальное решение о создании «Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения» (СЛОН). На 1 декабря 1923 г. заключенных насчитывалось уже 3049 человек.

По данным историков-архивистов, количество заключенных в Соловецком лагере постоянно росло. Их численность на 1 октября составляла: в 1923 г. – 2557, в 1924 г. – 4115, в 1925 г. – 6765, в 1926 г. – 9830, в 1927 г. – 12896 человек.

В 1928 году за отказ быть внештатным осведомителем для «органов» был арестован, осужден и препровожден этапом на Соловки автор ныне широко известной у нас и за рубежом книги «Погружение во тьму» – Олег Волков (1900–1996 гг.). Позже, в разные годы и в разных местах, провел он по лагерям, тюрьмам и ссылкам около 28 лет.

Этот высокообразованный з/к – дворянин, писатель, переводчик…, правнук любимца Императора Николая I, знаменитого адмирала, главнокомандующего Черноморским флотом М.П. Лазарева, воспитавшего боевых адмиралов В.И. Истомина, В.А. Корнилова, П.С. Нахимова (род Лазаревых дал России семерых адмиралов) – стал участником и неоценимым свидетелем тех дней соловецкой жизни, «литературным осведомителем всей мировой общественности».

«На Соловках, – писал он, – оказалось еще более многолюдно, чем на Кемьской пересылке. Пароход “Глеб Бокий” курсировал между Кемью и островом безостановочно. Соловецкое начальство теряло голову: куда распределить и как разместить пополнение?».

Как и «положено», писатель оказался сначала в 13-й карантинной роте: «…Лагерная обстановка диктовала: чтобы уцелеть и выжить, сделайся людоедом, умей столкнуть слабого, подкупить сильного, подладиться к блатному миру. Но как быть, если все существо твое противится? Восстает против матерщины, цинизма отношений, подлости и насилия?..»

И далее: «Приближалась зима. Мы возвращались с работы промокшими и озябшими. Спать приходилось в непросохшей одежде: разношенная казенная обувь – знаменитые соловецкие “коты”, скроенные из старых брезентовых рукавов и шин, – не спасала от грязи и талого снега, а месить их доставалось целый день. И в роте, где нас было несколько тысяч, становилось все больше лихорадящих, бредящих, горячечных.

Очень скоро узналось, что заболевают не воспалением легких и простудой, а валит людей с ног исконный спутник нищеты, скученности и грязи – сыпной тиф. Завезенный с материка, он быстро распространился: все мы подолгу не бывали в бане, забыли про чистое белье и, конечно, обовшивели.

Между тем в эти последние дни перед закрытием навигации с материка засылали новые и новые партии заключенных. Остров обратился в серый смрадный, кишащий бедлам».

Увеличение численности заключенных требовало по тем временам и больших расходов на содержание лагеря. По субсидиям УСЛОНу из госбюджета в расчете на одного з/к выделялось около 100 руб. в год, что было меньше расходов на содержание заключенных в общих местах заключения (около 150 руб.). Однако в то время ни о какой «самоокупаемости» лагеря речи еще не велось.

По имеющимся данным, состав и калорийность нормативного суточного пайка в СЛОНе были следующими: 1 литр кипятка, 300-600 гр. черного хлеба, черпак баланды из соленой трески или селедки, 2-4 ложки каши. Общая калорийность – 1600–1800 калорий. (Примечание. Суточная потребность человека в калориях составляет: ребенок 3–4 года – 1800; мужчины, занятые тяжелым физическим трудом, – 4500 и более. – Авт.).

При этом продолжительность работы на внутрилагерных предприятиях в течение суток составляла 12 часов. На лесоразработках работы производились по принципу «заданий-уроков» (12 часов и более) без праздников и выходных. Постельного белья до 1930 г. з/к не выдавалось. Рабочую одежду лагерные лесорубы начали получать с 1927 г., остальные – с 1930 г.

С 1926/27 хозяйственного года началась «новая эра» в становлении системы исполнения наказаний, которая была связана с уже известным нам по ББК идеологом лагерной экономики, бывшим з/к Нафталием Аароновичем Френкелем.

Исследователи замечают, что Соловецкие лагеря начала 30-х гг. представляли собой огромный хозяйственный комплекс, раскинувшийся от Мурманска до реки Свирь и осуществлявший значительное дорожное строительство и лесозаготовки. На удивление красноречивыми могут оказаться даже сухие цифры, за которыми, как мы теперь знаем, проступают трагичные судьбы людей. По официальным источникам, в середине 1930-х гг. из 62565 заключенных работало: на производстве, в административно-хозяйственном аппарате, охране и хозобслуге – 50800 человек или 81,2 %; не работало (больные, инвалиды, матери, карантин и т.п.) – 11762 человека или 18,8 %. Из числа работавших – 2500 трудились на строительстве железной дороги Белая-Апатиты, 8500 – на строительстве дорог в Карелии, 23500 – на лесозаготовках и 1500 на осушении болот.

За время существования Соловецкого лагеря с 1923 по 1933 гг. многие тысячи людей погибли или стали инвалидами от непосильной работы, недоедания, туберкулеза, пеллагры, цинги, тифа и других болезней (только в голодном 1933 году умерло 3,5 тысячи человек).

В течение зимы 1925/26 г. цингу перенесли свыше 30 % узников. Зимой 1929/30 г., по официальным данным, тифом переболел почти каждый второй лагерник (свыше 25,5 тыс. из 53 тыс. человек), из которых умерло 3,6 тыс. человек, или 6,8 % от общего количества.

А сколько людей было расстреляно, заморожено, забито насмерть охраной, скончалось от пыток, покончило жизнь самоубийством!?

Большое количество профессиональных уголовников также осложняло ситуацию: кражи, драки, поножовщина среди з/к были не редкостью.

Нередкими были и случаи неоправданно жестоких наказаний заключенных даже за незначительные провинности. Бывало, когда провинившихся людей зимой обливали на улице холодной водой, опускали в прорубь… А летом, раздетых, привязывали на ночь к дереву – «ставили на комара».

За нарушение лагерного режима, членовредительство, попытку побега… узников помещали в «штрафизолятор»: мужчин – на Секирную гору, женщин – на Большой Заяцкий остров.

Академик Д.С. Лихачев свидетельствовал: «Людей расстреливали – “неисправимых”, непонравившихся, опасных, как казалось начальству, – а затем списывали их как умерших от какой-либо болезни». Он же рассказывал о лестнице на Секириной горе, откуда людей сбрасывали, привязав к бревну: «внизу уже был окровавленный труп, который и узнать было трудно. Там же, под горой, сразу и закапывали в яму». Не потому ли объективные данные об общей смертности в Соловецких лагерях отсутствуют?

Первая же комиссия по обследованию лагерей в сентябре 1923 г. под руководством начальника Юридического отдела ГПУ В.Д. Фельдмана установила факты «систематических избиений» и «расстрелов под видом побега», широкого применения пыток, издевательств…

Глава комиссии отмечал, что соловецкие узники «оборваны, полуголы, полубосы, грязны, во вшах», что их «рабочий день неопределенный», и они работают без выходных с восхода до захода [солнца].

В апреле 1930 г. Коллегия ОГПУ вновь создала специальную комиссию под председательством А.М. Шанина для «всестороннего обследования деятельности существующих лагерей», в том числе и Соловецких. Комиссия Шанина, так же как и предыдущая, столкнулась со сложившейся системой издевательств, избиений и пыток заключенных, которая осознанно и целенаправленно культивировалась сверху и привела к полному разложению лагерной администрации.

Секретный итоговый доклад Комиссии А.М. Шанина (более чем в 100 машинописных страниц) побудил Г. Ягоду наложить резолюцию: «Со всей этой бандой расправиться жестко. Аресты производить осторожно, чтобы не разложить лагерь. Наказать надо крепко, но это не значит, что дисциплина закл[юченных] должна ослабнуть, а наоборот, дисциплина должна быть крепкая, но без той подлости и мерзости, которая была в лагере».

В результате по обвинению в «преступном извращении классовой карательной политики советской власти» Коллегия ОГПУ привлекла к уголовной ответственности 38 сотрудников администрации СЛОНа (в подавляющем большинстве заключенных – старост, командиров рот, сотрудников «надзора»). 13 из них (И.А. Курилко, К.С. Белозеров, В.С. Гончаров и др.) были тогда же расстреляны. (См.: «Соловецкие лагеря особого назначения ОГПУ» // Документы ЦА ФСБ России и ГАОПДФ Архангельской области).

Еще ранее, в конце 1929 г., Управление лагеря было переведено на материк в Кемь. Изменилось и его название: вместо СЛОНа появились Соловецкие и Карело-Мурманские исправительно-трудовые лагеря ОГПУ. Но изменилась ли от этого суть?

Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), ставший «опытным полигоном» всей ГУЛАГовской системы, в декабре 1933 г. был расформирован. В дальнейшем на Соловках располагалось одно из лагерных отделений Беломоро-Балтийского лагеря, а в 1937–39 гг. – Соловецкая тюрьма Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР.

Священнослужители на Соловках

За 16 лет существования на Соловках лагеря СЛОН и тюрьмы (СТОН) через них, помимо уголовников, прошли тысячи, часто невинных, заключенных-страдальцев, среди которых – представители известных дворянских фамилий и интеллигенции, крупные ученые и военные, крестьяне, писатели, художники, музыканты, поэты…

Это место, где претерпели страдания многие иерархи, священнослужители, монашествующие Русской Православной Церкви, а также активные миряне, пострадавшие за Церковь и веру Христовы. В числе соловецких узников нового времени – 8 митрополитов, 20 архиепископов, 47 епископов, тысячи православных священно-церковнослужителей и мирян. Многие из них скончались на островах от болезней и голода, расстреляны в Соловецкой тюрьме или погибли позднее.

На Юбилейном Соборе 2000 года и позже около 60 из них были прославлены для общецерковного почитания в лике святых новомучеников и исповедников Российских.

В их числе – сщмчч. митрополит Горьковский Евгений (Зернов), архиепископ Семипалатинский Александр (Щукин), архиепископ Верейский Иларион (Троицкий), архиепископ Воронежский Петр (Зверев), епископ Бежецкий Аркадий (Остальский), священноисповедник епископ Ковровский Афанасий (Сахаров), прпмчч. архимандрит Вениамин (Кононов) и иеромонах Никифор (Кучин), мученик Иоанн Попов, профессор Московской Духовной Академии, мученицы Анна Лыкошина, Вера Самсонова и другие.

Иерархи Русской Православной Церкви в лагерных условиях по тайной договоренности образовали нелегальный церковный орган – Собор соловецких

Епископов, во главе которого стоял правящий Епископ Соловецкий. Эту обязанность последовательно выполняли – епископ Сергий (Зернов; сщмч. +1937), архиепископ Прокопий (Титов; сщмч. +1937), архиепископ Иларион (Троицкий; сщмч. +1929) и архиепископ Петр (Зверев; сщмч. +1929).  

В 1926 г. Собор обратился к правительству СССР со знаменитым «Соловецким посланием», в котором открыто были заявлены факты гонения на Церковь, несовместимого с основным законом Конституции. Авторы послания отмечали, что существующее расхождение между Церковью и советским государством «не касается перераспределения богатств или их обобществления, т.к. [Церковь] всегда признавала это правом государства, за действия которого не ответственна. <…> Это расхождение лежит в непримиримости религиозного учения Церкви с материализмом, официальной философией Коммунистической партии и руководимого ею правительства Советских республик».

Кроме того, церковные иерархи в узилище отмечали, что не могут принять отрицания коммунистами «бытия духовного начала» и Живого Бога – Творца мира, небесного призвания Духа, Небесного Отечества. Того, что коммунисты не видят никаких других целей человеческой жизни, кроме земного благоденствия.

И не только философское миросозерцание разделяет Церковь и государство, но и сфера нравственности, справедливости и права. Церковь учит паству любви и милосердию, смирению, плотской чистоте, видит в религии источник животворящей силы в человеческом творчестве, коммунисты же – проповедуют товарищество, беспощадность борьбы, гордость… и смотрят на религию как на «опиум», как на источник бедствия и нищеты народа.

«…Никакими компромиссами и уступками, никакими частичными изменениями в своем вероучении или перетолковываниями его в духе коммунизма Церковь не могла бы достигнуть такого сближения». Жалкие попытки в этом роде, отмечали авторы послания, были сделаны обновленцами… «Православная Церковь никогда не станет на этот недостойный путь и никогда не откажется ни в целом, ни в частях от своего, обвеянного святыней прошлых веков, вероучения в угоду одному из вечно сменяющихся общественных настроений».

В документе подчеркивалась необходимость действительного разделения Церкви и государства со строгим разграничением их сфер, о чем лишь в строках своих законодательных актов (но не на деле) декларировали власти.

Сколь же мужественными и неустрашимыми были наши церковные иерархи, свидетельствовавшие о свободе и правде Церкви Христовой в страшных узилищах, под угрозой пыток и физического уничтожения!

По рассказам очевидцев, духовные лица размещались в разных местах: в Савватиевском скиту, в монастырском кремле, в Свято-Троицком скиту на острове Анзер… и выполняли принудительные работы на общих основаниях. «Во время разводов никто из духовных никогда не заявлял протеста против назначения на ту или иную работу; никто никогда не обращался с просьбой о назначении на легкую работу; никто никогда не жаловался на мнимую болезнь, а всегда все шли, молча и христиански покорно, туда, куда их назначали». Но, даже не выделяя их из числа других арестантов, а часто называя «дармоедами, эксплуататорами народа и обманщиками», на должности каптенармусов, в чьи обязанности входили прием, хранение и выдача пищевых продуктов, назначали именно лиц духовных.

Бывший соловецкий з/к – генерал-майор И.М. Зайцев, оренбургский казак, участник Первой мировой войны и участник Гражданской войны на стороне Белого движения писал: «Духовенство оказалось самым честным, аккуратным, добросовестным и исполнительным из всех других заключенных соловчан». Ведь, как правило, замечал он, у назначенных администрацией каптерами своих чекистов, из бывших сексотов ГПУ, уже через три-четыре месяца обнаруживалась растрата. «Пробовали назначать других, – результат получался тот же». И только у каптеров из числа духовенства, отмечает он, никогда не случалось недочетов, обвешиваний, обсчетов, замен, продукты всегда отпускались аккуратно.

Известно, что еще при закрытии монастыря часть престарелых монахов, подвизавшихся в обители не одно десятилетие, мужественно отказались покинуть родную обитель, заявив чекистам, что «их последнее желание – сложить свои кости здесь же, на Соловках, и, если их присутствие нежелательно, то они умоляют расстрелять их на кремлевском кладбище». Во избежание лишних хлопот и огласки, ГПУ разрешило доживать им свои последние дни на Соловках при непременном условии, что они будут трудиться наравне с заключенными, на что иноки с радостью согласились. И всегда говорили, что работают не на ГПУ, а по-прежнему состоят в «послушании» у Преподобных.

И.М. Зайцев приводит в своей книге, изданной в Шанхае в 1931 г., пророческие слова старого монаха – отца Григория, разменявшего тогда девятый десяток лет: «Святая обитель, по предопределению Божественного Промысла, послужила Голгофой страданий русского народа. Земли обители пропитаны слезами и орошены кровью невинных людей. На землях обители погребено многое множество соловецких узников; многие из них прияли славную смерть мучеников за веру Христову.

Наша глубокая вера в том, – говорит отец Григорий, – что Всемогущий Господь, допустивший, чтобы наша обитель превратилась в арену духовной борьбы между последователями Божественного Христа и клевретами антихристовой сатанинской власти, предопределил, что свет победит тьму…

После низвержения в России слуг Вельзевула наша святая обитель послужит памятником духовной победы Христа над темными силами ада. Как ныне соловецкий маяк освещает путь мореплавателям, так в последующие века наша святая обитель, озаренная победным Божественным Светом Христа, будет путеводным маяком в истории Православной России…»

Многое мы узнали в тот день из насыщенного именами, событиями и фактами рассказа экскурсовода Марины. И как из мелких разноцветных кусочков смальты сложилось в нашем сознании огромное мозаичное полотно, на котором, на отдельно взятом далеком северном архипелаге, затерянном в приполярном студеном море, была представлена вся наша тогдашняя многонациональная страна. В этой «столице» ГУЛАГа была своя закрытая зона, охраняемая вохровцами, как пограничниками – периметр государства; была своя преступная верхушка, своя борьба; свой флот, производства, театры, газеты, деньги… Был мир и был клир. Были те, кто достиг самого «дна». Но были и те, кто достиг вершин святости.

До 1929 г. находящимся в заключении священникам и монахам разрешалось по праздникам проводить богослужения в церкви преподобного Онуфрия Великого на монастырском кладбище. Это была единственная церковь, оставленная руководством лагеря для службы инокам после закрытия монастыря, трудившимся вольнонаемными на различных хозработах. По воспоминанию одного из заключенных, «службу в церкви нередко совершало по нескольку епископов, а священники и диаконы выстраивались шпалерами вдоль прохода к алтарю». После ее закрытия оставшимся вольным монахам было разрешено совершать церковные богослужения в Германовой часовне, расположенной недалеко от пристани.

Для духовенства и верующих это было время исповеднического подвига. Под страхом суровых наказаний и даже смерти священнослужители продолжали окормлять порой отчаявшихся людей, исповедовали, причащали (иногда последними кусочками хлеба и соком диких ягод), делились последним.

Позже рязанский протоиерей Анатолий Правдолюбов, проведший с отцом и дядей в заключении на Соловецких островах и материке с 1935 по 1940 гг. рассказывал своим детям, что несмотря на тяжелый режим и риск, «было нечто могущественно поддерживающее и радующее нас». Это и то, объяснял он, что они, сознавая свою невиновность, страдали только за то, что являлись служителями Христовыми. Что были водворены в обитель преподобных Зосимы и Савватия, которые всячески ободряли и утешали их, «чтобы духом не падали». Что даже стоя в ночном дежурстве, можно было громко молиться и петь, и славословить Бога, и каяться Ему со слезами, и просить у Него продолжения таких же благоприятных условий для Богообщения.

До конца жизни пронесли в душе братья Правдолюбовы светлый образ владыки Аркадия (Остальского), епископа Бежецкого, позже расстрелянного на Бутовском подмосковном полигоне (+29 дек. 1937), считая его Ангелом-Хранителем, посланным от Бога в помощь многим заключенным на Соловках. Из иерархов нашей Церкви он дольше всех пробыл здесь в заключении (1928-1937 гг.). И, слава Богу, что сегодня в 2-томнике его творений: «Мы не должны бояться никаких страданий» мы можем ознакомиться с письмами владыки Аркадия, его проповедями, творениями на морально-этические, религиозные, богословские темы… Сщмч. Аркадий (Остальский) до самой последней минуты своей земной жизни оставался верен своему архипастырскому долгу и святой Матери-Церкви.

Одним их ярчайших иерархов Русской Православной Церкви, томившихся на соловецкой каторге, был владыка Петр (Зверев), епископ Воронежский. Как писал о нем Олег Волков, «неуязвимый из-за высоты нравственного своего облика, он с метлой в руках, в роли дворника или сторожа, внушал благоговейное уважение». Перед ним, вспоминает писатель, «тушевались сами вохровцы, натасканные на грубую наглость и издевку над заключенными». Вследствие доноса о встречах духовенства в комнатке архиепископа Петра, Преосвященный был отправлен на Троицкую штрафную командировку на остров Анзер. Во время вспыхнувшей там эпидемии тифа, бушевавшей в 1928–29 гг., умерло 500 человек. Архиепископ Петр был последним из числа заболевших. Он отошел ко Господу в больнице, устроенной в бывшем Голгофо-Распятском ските 7 февраля 1929 г., удостоившись за несколько минут до праведной кончины необыкновенного видения святой великомученицы Варвары со многими девами, которая подошла к постели владыки и причастила его Святых Христовых Тайн.  

Сегодня мы имели счастье поклониться мощам святого, которые, как нам рассказали, пребывают в ковчеге на Горнем месте в Спасо-Преображенском соборе обители. Летом, по утрам, в конце братского молебна, святыню выносят для поклонения собравшимся в храме соловецким насельникам и паломникам.

На месте же обретения мощей сщмч. Петра на острове Анзер (17 июня 1999 г.), теперь возведена часовня, где совершаются панихиды в память о погибших на Соловках заключенных.

В 2009 г., спустя 9 лет после общецерковного прославления владыки Петра (Зверева), большая часть мощей святого была передана Воронежской епархии в Алексиево-Акатов монастырь. На Соловках же в специальном ковчеге пребывает честная глава сщмч. Петра.

В том же 1929 году скончался от тифа и владыка Иларион (Троицкий), бывший для «соловчан» духовной опорой, примером христианского смирения, благодушия и любви даже к врагам. Как подлинный христианский богослов, говорится в его Житии, он старался видеть Бога везде, и Соловецкий лагерь «воспринимал как суровую школу добродетелей – нестяжания, кротости, смирения, воздержания, терпения и трудолюбия». Из всего происходившего с ним, святитель всегда старался извлечь духовную пользу. Ко всем окружающим, видя в них образ и подобие Божие, относился с любовью и пониманием.

Владыка умер от тифа в тюремной ленинградской больнице, так и не доехав до нового места ссылки в Казахстан. В бреду владыка Иларион говорил: «Вот теперь я совсем свободен!» И перед кончиной благодарил Бога, радуясь близкой встрече с Ним. Последними его словами были: «Как хорошо! Теперь мы далеки от…» Это произошло 28 декабря 1929 г. «Славный жизненный путь священномученика был увенчан блаженной кончиной».

Ленинградский митрополит Серафим (Чичагов), впоследствии принявший мученический венец на Бутовском полигоне (+11 дек. 1937 г.),   добился у властей разрешения похоронить святителя в соответствии с его саном на кладбище Новодевичьего монастыря у Московской заставы.

В 1999 году состоялось обретение мощей владыки Илариона и перенесение их в Москву, в Сретенский монастырь.

На Секирной горе

На Соловках время сконцентрировано. И за один лишь день мы узнали-пережили-перечувствовали здесь столько, что, кажется, хватит теперь на всю оставшуюся жизнь. Здесь невольно погружаешься либо в глубокую задумчивость, либо в благодатное молитвенное состояние. Но и то и другое неизбежно приводит тебя в храм. Главный монастырский Спасо-Преображенский собор, будучи летним, всего лишь за неделю до нашего приезда принял первых молящихся после долгой холодной соловецкой зимы.  

И теперь, после братского молебна свв. прпп. Зосиме, Савватию и Герману, на Божественной литургии наша душа в едином покаянно-молитвенном порыве испытывает дивное единение и с соловецкой братией, и с паломниками со всех городов и весей, и с чудными преподобными угодниками Божиими, что в разные века просияли на Соловках, и с теми великими страдальцами нового времени, для кого Соловки стали Голгофой и лествицей в Царство Небесное. Как же хорошо и верно выразил ощущение молящихся в этом грандиозном соборе один из соловецких новомучеников – сщмч. Иларион (Троицкий), когда-то сказав: «…наше богослужение – гимн человека, из тьмы и сени смертной, из глубокой бездны греховной прорывающегося к святости, к чистоте, к Богу и к небу, на гору Преображения»!

Благодарение Господу, сегодня мы смогли причаститься Святых Христовых Тайн! А с каким глубоким благоговением прильнули к мощам свв. прпп. Зосимы, Савватия и Германа, Соловецких чудотворцев, сщмч. Петра (Зверева), архиепископа Воронежского, св. мощам святителей – Филиппа, митрополита Московского и Маркелла, архиепископа Вологодского!

Жаль, что время летит так быстро. Нам снова нужно собираться в путь. Теперь – на гору Секирную.  

Вчера после короткого ливня природа умылась, успокоилась, засветилась ласкою, подарив нам тихий, умиротворяющий вечер. И прямо чудесным образом две столь непохожие водные стихии, омывающие подножие древней обители, – студено-соленое Белое море и нежно-теплое Святое озеро, смиренно затихли как родные половинки единого Божественного творения. Сегодня погода благоприятствует нам.

И вот мы у подножия Секирной горы. Здесь, у Соловецкого Поклонного Креста, поем Вечную память всем мученикам и исповедникам соловецким. Этот Крест появился здесь после возвращения на святой остров монастырской братии в 1992 г. и был освящен приснопамятным Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II. Тогда же милостью Божией в обитель были возвращены и мощи святых Зосимы, Савватия и Германа, Соловецких чудотворцев, увезенные большевиками в 1939 г. из поруганной ими обители.

Много страшных событий пережили эти места. В 20-30-е гг. ХХ века Вознесенский храм-маяк, возведенный на Секирной горе, был превращен в штрафной изолятор СЛОНа для провинившихся узников. Штрафники, многие из которых нашли здесь свое упокоение, содержались в помещениях на 2-х неотапливаемых даже зимой этажах, с окнами, забитыми щитами, каменным полом вместо нар и отхожим местом… в алтарной части.

После архитяжких трудов на лесозаготовке, еле влачащие ноги, они шли спать в помещение бывшего храма, имея на себе лишь исподнее белье (на ночь одежду изымали). «Чтобы как-то отогреться на заиндевевшем полу заключенные придумали спать “в штабелях”. Люди ложились друг на друга, слоями: первый – вдоль, второй – поперек, третий – опять вдоль. Больше 4 слоев разместить было невозможно: “низы” не выдерживали. Время от времени менялись местами. Нередки были случаи, когда задавленные или задушенные с нижних ярусов умирали».

Писатель Борис Ширяев в рассказе «Утешительный поп» из книги «Неугасимая лампада» вспоминал о полтавском батюшке Никодиме, попавшем на Секирку за то, что «на первый день Рождества вздумали всем лесным бараком – человек двадцать в нем жило, отслужить затемно, до подъема, пока дверей еще не отпирали, но, видно, припозднились. Отпирает охрана барак, а там отец Никодим с двумя казаками Херувимскую поёт… Все трое пошли на Секирку». И там, лежа в штабелях, 70-летний батюшка рассказывал собратьям по несчастью “священные сказки” – вольный пересказ Библии и притч из Евангелия. «Как ручеек из-под снега, журчит тихая речь Утешительного попа. Смывает с души тоску ручеек…»

Отец Никодим отошел ко Господу на самую Пасху. «Отслужил ночью в уголке Светлую Заутреню, похристосовался с нами, – рассказывал Б. Ширяеву один из немногих выживших штрафников, – потом в штабель легли досыпать, он же про Воскресение Христово “сказку” сказал, а наутро разобрали штабель – не встает наш Утешительный. Мы его будим, а он холодный уже».

В один из своих приездов на Соловки (авг. 2009 г.) Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетил Свято-Вознесенский скит на горе Секирной. Святейший Владыка сообщил, что среди материалов музейной экспозиции, посвященной трагическим соловецким событиям, он обнаружил копию документа, свидетельствующую о том, что его дед в течение 30 дней находился на Секирной горе в штрафном изоляторе. Сюда он попал за участие в тайных богослужениях, которые совершали в местных лесах священнослужители, находившиеся на Соловках. «Редко кто возвращался с Секирной горы, но деда Господь помиловал, хотя наказание было очень страшное, – продолжил Святейший Патриарх. – Это Божие чудо, что дед остался жив». Лишь немногие узники местного штрафизолятора оставались в живых после пыток. Здесь же, у подножия горы, расстреливали приговоренных к смертной казни.

Дед Святейшего Патриарха Кирилла – Василий Степанович Гундяев, узник Соловков, за церковную деятельность и борьбу с обновленчеством в 20-х, 30-х и 40-х гг. ХХ века неоднократно подвергался тюремным заключениям и ссылкам. Вернувшись из заключения, в середине 50-х гг. Василий Гундяев стал священником.

Мы участвуем в поминальном богослужении у братских могил заключенных на Секирной горе, спускаемся вниз по «лестнице смерти», по которой на «обрубках» бревен отправляли «в мир иной» привязанных к ним  несчастных страдальцев, и уже у подножия горы, у другого Поклонного креста, – молимся и поем величание святым новомученикам Соловецким.

«Кто без крестов – тот не Христов»,

или в гостях у соловецкого крестореза Георгия Кожокаря

Поклонные кресты Соловков! Когда-то их здесь было несколько тысяч. И все они разделили в советские времена судьбу мучеников. Теперь они восстают, словно из небытия.

Большой друг прихожан храма Воскресения Христова и Новомучеников и Исповедников Российских в Бутове знаменитый резчик по дереву Георгий Кожокарь, вот уже без малого четверть века возрождает на Соловках старинное кресторезное ремесло, а, точнее, – искусство.

Георгий рассказывает, что крест на Руси всегда был привычным элементом окружающего человека пространства, как бы освящая его светом Евангелия. Крест сопровождал православного человека повсюду: и в доме, и на улице, и в путешествии. Иногда кресты устанавливали в память о каком-то значимом событии или по обету. При установке крест ориентировали соответствующим образом по сторонам света и освящали согласно уставу (есть несколько чинов).

Здесь, на Соловецких островах, были тысячи Поклонных Крестов.

Когда святые иноки Савватий и Герман пришли на лодке на эти дикие беломорские острова, чтобы подвизаться вдали от мира, первое, что они сделали – установили крест, перед которым непрестанно творили молитву.

Во времена богоборческих гонений тысячи крестов спиливались и сжигались всего за несколько дней. «Были организованы субботники по уничтожению крестов, в центре поселка разжигали большой костер, на котором сгорали святыни. Любопытно, что это происходило как раз рядом со зданием бывшей биостанции, где теперь располагается наша кресторезная мастерская». По свидетельству очевидцев, рассказывает Георгий, крестов было так много, что костер полыхал целых 4 дня.

Почему к крестам такая немилость? По мнению Георгия, Поклонный Крест, как символ общения Бога с человеком (пересечение горизонтали – временного бытия, и вертикали – сущностного, вечного бытия), был особо ненавистен безбожникам. Поэтому понятно, говорит он, почему чекистам так хотелось скорее уничтожить кресты.

Хотя за минувшие годы Соловецкой кресторезной мастерской было установлено 25 поклонных, памятных и обетных крестов высотой от 6 до 12 метров в разных местах России и за рубежом, один из наиболее памятных для Георгия Кожокаря, как признается он, – это Бутовский крест, на котором выполнено около 30 кв. м. резьбы.

У Малого Бутовского креста, что всегда путешествует вместе с нами, наши батюшки служат благодарственный молебен. С особенным чувством, красивым бархатным голосом возносит к Небесам святые молитвы отец-диакон Александр Гендер (Alexandre Gender) из Франции. Поистине чудом считают они с матушкой Наталией (Natalia Gender) свою поездку по святым российским местам. Ведь обычно весьма сдержанный на поощрение своих сотрудников, руководитель его фирмы неожиданно для отца Александра, буквально накануне отъезда выдал ему премию, которая была им столь необходима для поездки в Россию. И, быть может, всё произошедшее с ними в эти дни можно расценивать как дар Божий.

Мы смотрим друг на друга и понимаем, что после Соловков станем другими. Как глубоко и искренне признался наш датский друг и паломник Сёрен Колструп (Soren Kolstrup): «Для меня жизнь делится на две части: до Соловков и после». С ним согласны и его верная спутница жизни, супруга Элизабет (Elisabeth Kolstrup), как мы видим по ее ласково улыбающимся глазам, и самоотверженная исследовательница трагических страниц русской истории – дочь Карин (Karin Hyldal Christensen), помогающая родителям лучше понимать русскую речь. Хотя в этой поездке все мы научились понимать друг друга сердцем!

Георгий водит нас по мастерской, показывает кресты-иконы (в последнее время он работает над возрождением этой древней поморской традиции). «Такие кресты, – рассказывает он, – устанавливали над входом в дом, келью, храм, брали в дорогу, даже использовали как намогильные».

Признаётся, что у него есть желание изготовить Поклонный Соловецкой крест для установки на Поклонной горе в Москве. «Хотелось бы, – говорит мастер, – чтобы такой труд был соборным, чтобы в создании креста участвовало множество людей. Каждый человек, приезжающий на Соловки, может выполнить посильную работу по резьбе. А после, опять-таки “всем миром”, мы сможем доставить этот крест в столицу».

Наш Крестный ход по святым местам Русского Севера завершен. За 5 лет до того, также водным путем на Бутовский полигон с Соловков прошествовал Большой Поклонный Соловецкий Крест – дар Бутовской Русской Голгофе от соловчан. И ныне этот крест-святыня, крест-памятник, крест-символ, запечатлевший и величие, и грехи России, с особой остротой явленные нам через судьбы всех, кто принял путь Христов и до конца претерпел, а также через судьбы их палачей, взывает нас к благодарственной молитве и покаянию.

Нельзя забывать о святой жертве наших отцов и дедов. Но нельзя лишь только бередить раны.

Надо помнить жизнеутверждающие слова святого мученика Патриарха Тихона (+1925 г.), сказавшего в 1918 году: «Русский человек вообще умеет умирать, а жить и действовать он не умеет. Задача братства (Петроградское братство православных приходов. – Авт.) не в том, чтобы воодушевлять на мучение и смерть, но… наставлять, как надо жить, указывать, чем должны руководствоваться миряне, чтобы Церковь Божия возрастала и крепла. Наши упования – это жизнь, а не смерть и могила».

Молясь под Голгофским Крестом, мы всматриваемся в свою душу: воспринят ли нами подвиг и кровь новомучеников и исповедников Российских как благодатное семя, готовое к всходу? Превратится ли оно в цветущее древо, плодами которого станет наше внутреннее преображение? Построим ли мы храм в своей душе, что будет местом обитания Бога? Станем ли совершенны, как совершен Отец наш Небесный?

И в наше время нелегко уберечь трепетный огонёк веры и любви в своей душе, овеваемой хладным дыханием лености, равнодушия и растерянности. Надо молиться и, оживая духовно, все чаще обращаться в молитвах к новомученикам и исповедникам Российским – нашим святым современникам.

Но не благ земных и удачи в мирских делах призывает просить у них наш духовный водитель отец Кирилл Каледа, но стойкости в вере. Вспоминать их с любовью и благодарностью и открывать им навстречу свои сердца. Они ведь – рядом и готовы своими молитвами и заступничеством пред Господом помочь нам в этой великой жизнеопределяющей битве с самими собой.