Груданова И. Н. «Место, где я оставила свое сердце…»

– Из нашей предварительной беседы я узнал, что Вы далеко не в первый раз на Соловках, более того, бывали здесь задолго до возрождения монастыря. Если можно, расскажите читателям нашего сайта о своем восприятии этого места в разные периоды Вашей жизни.

– Моя жизнь и трудовой стаж делятся пополам между музейной работой и занятиями архитектурой, благодаря которым я и посетила Соловки в 1981 году. Однако, впервые я узнала о них в 1975 году, когда мне на 20 лет подарили альбом, в котором художник, рисуя соловецкие руины абсолютно замечательно передал дух северного монашества. Потом я перешла работать в Ленинградский институт проектирования городов. От этого учреждения меня и отправили в командировку, во время которой мы вместе с моей тогдашней начальницей занимались планировкой поселка Кремль, как тогда это называлось.

– Вам понравилось здесь?

– Понравилось, не то слово. Самолет забыл нас, и мы остались на Соловках еще на одну, лишнюю неделю. Осознав это, мы с моей начальницей – человеком очень серьезным, плясали, обнявшись посреди луга на берегу Святого озера от выпавшего на нашу долю счастья.

– Что Вы знали на тот момент о соловецкой истории?

– Ну, конечно, мы ехали подготовленными, т.к. прибыли сюда ради проектирования, в том числе, сегодняшней улицы Павла Флоренского, которая были застроена по проекту нашего института. Разную читали литературу. Например, выпущенные в наши дни монастырем репринты дореволюционных изданий, которые я с большим удовольствием увезу домой. Тогда мы брали эти книги в библиотеке, куда пускали далеко не всех.

– А что Вы знали о событиях ХХ века, и накладывало это знание отпечаток на Ваше мировосприятие? Вопрос не случайный. В свое время я общался с паломницей, которая по линии Всероссийского общества охраны памятников культуры трудилась на Соловках в конце 1980-х гг. По ее словам, и ей самой, и ее коллегам было очень тяжело подолгу находиться в стенах монастыря. Все здесь, причем не только на вербальном уровне, напоминало им о существовании лагеря и творившихся в нем беззакониях. Было ли что-нибудь похожее у Вас?

– Нет, у меня никаких негативных или разрушительных переживаний не возникало. Спустя год мы приехали на Соловки с друзьями в отпуск, жили непосредственно на территории обители, в монашеской келье, добывали дрова, печку топили… Говоря в целом, впечатления были самые положительные. Но при этом периодически возникала мысль о том, здесь все как-то не так, как могло бы или должно было бы быть. Во всяком случае, уезжать отсюда без слез было невозможно. Но это не были слезы страха или отчаяния.

Все мы позднее пришли в Церковь, и сейчас могу сказать о том, что, будучи не церковным на тот момент человеком, я испытывала действие присутствующей в этом месте благодати. Тоже чувство не покидало меня и в 1999 году во время третьей поездки на Соловки. Тогда монастырь уже начал восстанавливаться, а на территории обители можно было не только ходить с экскурсиями, но и открыто молиться в храме.

– Многие посетители архипелага отмечают, радующее их восстановление архитектурного ансамбля древней обители. Какие бы Вы отметили положительные изменения?

– На мой взгляд, проводимая реставрация и связанное с ней внешнее преображение монастыря, которое, конечно, не может не вызывать положительных чувств, не во всем способствует сохранению соловецкого духа. Раньше монастырь напоминал, если не поверженного, это не совсем правильное слово, то, во всяком случае, лежащего исполина, вид которого вызывал любовь и сострадание. Сейчас вид монастыря уже не вызывает такого щемящего чувства. И что-то, в этой связи, возможно, теряется, становится обыденным, привычным, лишенным внутреннего напряжения…

Это очень сложно выразить словами, передать суть, дух места, который не сводится только к внешним формам и не описывается историческими фактами, а может быть выражен словом – подвиг. И здесь, конечно, великая ответственность ложится на экскурсоводов, от которых зависит то, каким увидят и каким запомнят Соловки приезжающие сюда люди. Причем, место это настолько уникальное, что здесь каждое дерево, каждый камень может о чем-нибудь рассказать.

– В наши дни преобладает мысль о том, что комфорт может изменить качество человеческой жизни, сделать ее лучше, содержательнее, богаче. Вы, судя по всему, придерживаетесь другой точки зрения?

– Знаете, преподобный Серафим под кустом жил, под кустом молился, но зато благодать какая у него была. Понимаете, мы сюда приезжаем, даже я – профессиональный архитектор и музейный работник, не только и не столько для того, чтобы наслаждаться видами природы или архитектурой. Для нас важнее внутренне устроение монастырской жизни. Разумеется, я рада, что восстановлен Свято-Троицкий собор, потому что то, что было здесь раньше – развалины, пыль, битый и обожженный кирпич – это оскорбительное зрелище не только для верующих людей, но и для любого человека, который любит, ценит и уважает собственную историю, наследие своих предков. Но главное, это обитающая в храме благодать, в поисках которой на Соловки едут со всего мира, благодать, которую не найдешь в других местах, даже на нашем очень красивом и величественном Русском севере.

Притягивают Соловки не только внешними красотами. Преподобные отцы Зосима, Савватий, Герман, святитель Филипп – все они нам очень родные, хорошо известны и нами очень любимы. Они наполнили это место своими святыми молитвами, они призывают нас сюда. Руины на месте их духовного подвига мы уже видели, оплакали их. Теперь видим восстановление – слава Богу за все. Господь значит все управил, вернул на круги своя, явил свою милость о нас. Это, конечно, радует, как вид радуги на небе, которая каждый напоминает о данном Богом завете и о прощении грехов.

– Какова цель Вашего очередного визита?

– Посмотреть и рассказать своим коллегам – очень пожилым, но не потерявшим интереса к данному месту людям, о том, что сегодня происходит на Соловках. Ну, и конечно, самой соприкоснуться с ними душой. А еще помолиться о том, чтобы Господь дал возможность и сил приехать сюда еще раз, а может быть и пожить здесь, в месте, где я оставила свое сердце более тридцати лет тому назад.