Орлова О. Молитвы священноисповедника Виктора оказались сильнее развращающего влияния телевизора

1 июля – день обретения и перенесения мощей узника Соловков священноисповедника Виктора (Островидова; †2.05.1934). О том, как происходило обретение мощей читателям журнала «Солнце России» рассказала настоятельница Спасо-Преображенского монастыря игумения София (Розанова):

«Мощи священноисповедника Виктора обретали в староообрядческой деревеньке Нерица на Севере, куда он был выслан в очередную из своих многочисленных ссылок. В свое время он был антираскольническим миссионером в Хвалынске. А здесь, в месте последней ссылки Владыки Виктора, местные старообрядцы прониклись к нему таким почтением, что это было лучшей миссией среди них.

Во время обретения мощей народ, уже утративший благочестие и даже старообрядческую чинность и серьезность, столпился вокруг могилки и всячески подтрунивал на комиссией.

– Давайте-давайте поглубже закапывайтесь, мы вас тут и похороним!

– Что вы хотите, телевизор сейчас всюду, народ и в глубинке развращен, – говорил потом возглавлявший комиссию по обретению мощей игумен Дамаскин (Орловский).

Начинается обретение, и тут же – шутки, смех, скабрезности. Когда докопали до гробика, он весь уже был истлевший, гвоздики проржавели. А мощи целы!

Отец Дамаскин снимает верхнюю доску с крышки гроба и кидает наверх. И эта доска попала прямо в зачинщика всех этих улюлюканий. «Ну, все, – думает отец Дамаскин, – сейчас нас здесь точно похоронят». Но тот, кто уже часа два всячески измывался, вдруг стал серьезным, отошел в сторону и приумолк. С ним явно что-то произошло от прикосновения этой доски. Тут же прекратились все эти безобразия. И комиссия уже спокойно обретала сами мощи. В благоговейной тишине.

А второе чудо: как только обретение завершилось, к отцу Дамаскину подошел председатель сельсовета – имя у него старинное удивительное – Марьян Марьянович – и заявил:

– Народ желает креститься!

Это при том, что у них Церкви уже более 60 лет не было! У священника всегда есть с собой горсть крестов, не хватило только одному крещаемому. Но ему сотрудница отца Дамаскина дала свой нательный крестик. И так всю деревню по молитвам священноисповедника Виктора окрестили. Молитвы священноисповедника Виктора оказались сильнее развращающего влияния телевизора. Как это актуально сегодня, когда то и дело сообщается о пострадавших от телезависимости.

Мы когда составляли канон священноисповеднику Виктору, отразили два этих чуда».

Что же за человек такой священноисповедник Виктор (Островидов), что он до сих пор не оставляет своих ни миссионерских, ни архипастырских трудов во славу Божию?

Священноисповедник Виктор (Островидов) (в миру Константин Александрович) родился 20 мая 1875 г. в селе Золотое Камышинского уезда Саратовской губернии в семье псаломщика. Будучи студентом Казанской Духовной Академии, Константин принял монашество с именем Виктор. Постриг не остудил его увлечений отечественной словесностью и философией, обратив и то и другое к делу проповеди. Новопостриженный имел явное призвание к миссионерскому служению. Глубокие знания сочетались в нем с неподдельной простотой, даже простодушием: люди ему доверяли. Вскоре после рукоположения в иеромонахи его определили миссионером в Саратовскую епархию.

Спустя несколько лет в 1905 г. его назначили старшим иеромонахом Иерусалимской Духовной миссии, отправив в Иерусалим. Здесь, на Святой Земле, весьма кстати пришлись его миссионерские способности, поскольку по его же мнению,«Палестина и Сирия – это центр, куда стекаются представители всякого рода религиозных вероисповеданий, и притом в самом цвете их сил. Тут сосредоточена едва ли не главная работа Рима, который с наглой беззастенчивостью стремится поглотить народы Востока…».

Православие виделось единственной альтернативой этой экспансии, что опять же как нельзя актуально сегодня, когда на днях в Ватикане Папа Римский принял делегацию Константинопольского Патриархата, да и сам Фанар в ходе подготовки и проведения не ставшего «ни Святым ни Великим собором» на Крите вел себя, по слову участника только что состоявшейся на Соловках конференции о судьбах соловецких узников доктора церковной истории, профессора ПСТГУ священника Александра Мазырина, так будто в Православии хочет утвердить понтификат.

Разве не злободневно звучат в свете новейших событий слова священноисповедника Виктора из доклада о прошлом и настоящем Русской Духовной Миссии, прочитанного им 18 июля 1908 г. на 4-м Всероссийском миссионерском съезде в Киеве:

«Бороться с этим новым направлением можно не иначе, как оставивши горделивое себялюбие и вставши на путь искренних братских отношений любви всех православных поместных церквей и отдельных чад их между собою. Единство Вселенской Православной Церкви вне всяких национальных интересов, безусловно, должно быть поставлено во главу возможной общей нашей деятельности на Востоке. Только этот догмат единства, как бы вновь исповеданный нами, может дать Церкви Православной как внутреннюю крепость, так и силу борьбы со всяким иноверием, наводнившим и Палестину, и нашу собственную страну».

По возвращении в Россию в 1909 г. отец Виктор сначала назначается смотрителем Архангельского духовного училища, однако не чувствуя расположения к подобного рода службе, подает прошение о снятии его с должности и зачислении в братию Александро-Невской Лавры. Через год он, впрочем, назначается настоятелем Зеленецкого Свято-Троицкого монастыря Санкт-Петербургской епархии с возведением в сан архимандрита. Восемь благословенных лет уединения, созерцаний, укрепления в опыте молитвы. Это был совершенно отрезанный от мира монастырек в лесной глуши с немногочисленной братией по числу ближайших учеников Христовых – 12 человек… Всем необходимым братия обеспечивали себя сами, принципиально не нанимая никого на работу. В предреволюционные годы так он, будучи благочинным по монастырям Санкт-Петербургской епархии, советовал поступать во всех обителях:

«К великому прискорбию, во многих обителях существует одна большая ненормальность, а именно: не только старшая братия, но и простые монахи, иеродиаконы и иеромонахи часто не несут и не желают нести даже клиросное послушание и совершенно уклоняются от какого-либо физического труда на общую пользу обители, – писал он в рапорте за 1918 г. – Для клиросного послушания монастыри вынуждены бывают держать всегда сомнительного поведения прохожих чтецов-певцов, а для хозяйственных работ и удовлетворения разных житейских нужд – значительный штат рабочих. Содержание певчих без привлечения их к физическому труду, рабочих и служащих в настоящее время является непосильным бременем для монастырей, и многие из них вынуждены будут придти в полное материальное запустение и разрушение, если только не изменят существующего порядка хозяйственной жизни, чтобы сократить лишние расходы и увеличить материальное благосостояние обителей, а также чтобы сохранить себя от частого глумления над собою, обвинения в праздности, тунеядстве и проч<ее>. Все иноки должны, по мере своих сил, нести всякого рода физический, а наипаче земледельческий труд, и сами, без посторонней помощи обслуживать все свои нужды, как то: приготовление пищи, печение хлеба, истопка печей, стирка белья, заготовка и колка дров, уборка помещений и двора, заготовка хозяйственных продуктов и проч<ее>».

Уже здесь, в Зеленецком Свято-Троицком монастыре, в 1912 г. архимандрит Виктор написал статью «Новые богословы», опубликованную в старообрядческом журнале «Церковь» с критикой своего наставника архиепископа Антония (Храповицкого; †10.08.1936), от кого в 1903 г. принял монашеский постриг, и его ученика архиепископа Сергия (Страгородского; †15.05.1944). Уже тогда обозначались разногласия, которые еще дадут о себе знать и, кстати, не изжиты до сих пор. От иерархов и представителей Русской Зарубежной Церкви, к которой после эмиграции принадлежал митрополит Антоний (Храповицкий), и сейчас приходится слышать, что он «не прочитан и не понят в России». Отец Виктор обращал тогда внимание на «нравственный уклон» в работах Владыки Антония и его сподвижника, но все-таки доводил ход его рассуждений уже до абсурда, когда якобы сверхестественному началу в Церкви уже не оставалось места, а все спасение сводилось к нравственному совершенству.

Говорят, что все разногласия, бывающие даже между святыми, относятся только к здешней действительности и совершенно истираются в пакибытии. Также и мы сегодня уже имеем дело с откристаллизовавшимся опытом, некогда раскаленным в огненные дни и годы гонений. Во время гражданской войны с 21 февраля по декабрь неспокойного 1919 г. архимандрит Виктор является наместником Александро-Невской Лавры. Тогда же начались аресты будущего священноисповедника, его собственно исповеднический путь.

В январе 1920 г. состоялась хиротония архимандрита Виктора во епископа Уржумского, викария Вятской епархии – на территории Удмуртии.

В том же году, когда митрополит Антоний (Храповицкий) уже покинул Россию, Владыку Виктора снова арестовали, впрочем, через пять месяцев освободив. Но через два года последовал новый арест Владыки Виктора с ссылкой на три года в Нарымский край и с лишением права проживания в крупных городах по освобождению.

В 1924 г. священноисповедник Виктор вернулся в Вятку, где имея большое влияние и авторитет у своей паствы, в том же году был назначен епископом Глазовским, а также временно управляющим Вятской и Омской епархиями. Владыка был пламенным проповедником – люди, услышав голос искреннего служителя Божия, возвращались в Церковь, даже несмотря на угрозы гонений. Это, безусловно, не нравилось властям, разрушало все их пропагандистские козни. В 1926 г. Владыку Виктора вновь арестовали, запретив уже въезд в Вятку. Тогда он поселился в городе Глазове. Ему было поручено также управлять соседней Воткинской и Ижевской епархией, но фактически он управлял и Вятской епархией тоже.

В 1927 г. владыка Виктор получил знаменитую Декларацию митрополита Сергия (Страгородского), в которой говорилось о лояльности Церкви к советской власти. Ее предписывалось огласить с амвонов. Владыка Виктор еще в 1912 г. (та самая статья в старообрядческом журнале) писал митрополиту Сергию (Страгородскому, тогда еще архиепископу), что тот потрясет Церковь своим заблуждением. Будучи возмущен содержанием Декларации, епископ Виктор запечатал ее в конверт и отправил обратно митрополиту Сергию.

В своем «Письме к ближним» Владыка Виктор тогда назвал Декларацию явной «изменой Истине». Идею «законного существования Церкви» через образование Центрального Управления, признанного властями и обеспечивавшего якобы внешнее спокойствие Церкви, Владыка Виктор отвергал, называя такое объединение с богоборцами «уничтожением Церкви Православной», превращающей Ее «из дома благодатного спасения верных в безблагодатную плотскую организацию», «какового греха не могут оправдать никакие достижения земных благ для Церкви».

Между Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) и владыкой Виктором началось противостояние. Из Москвы был прислан указ о разделении только что образованной Воткинской епархии на пять частей между соседними епархиями, и епископ Виктор обратился к митрополиту Сергию с письмом, пытаясь его убедить изменить занятую им позицию соглашательства с богоборческой властью, иначе «в Церкви произойдет великий раскол». Последовал указ о переводе владыки Виктора на Шадринскую кафедру с правом управления Екатеринбургской епархией. Епископ Виктор отказался выполнить указ Синода и в Шадринск не поехал.

На место епископа Виктора назначили нового архиерея, но паства его не приняла. Духовное Управление Глазовской епископии (Вятской епархии) постановило признать епископа Виктора своим духовным руководителем. Владыка одним из первых среди епископата объявил об отделении и перешел на самоуправление, возглавив оппозицию, названную его именем (викторианская). В 1927 г. определением Временного Синода он был запрещен в священнослужении. Однако Владыка не признал этого определения, говоря, «ведь и раньше нередко бывало… что отпадшие от истины составляли соборы, и Церковью Божией себя называли и, по-видимому заботясь о правилах, делали запрещения неподчинившимся их безумию».

В 1928 г. Владыка Виктор пишет «Послание к пастырям», где снова повторяет cвои мысли, выраженные в «Письме к ближним», предостерегая пастырей от принятия идеи насильственного соединения Церкви (путем превращения Ее в политическую организацию) с организацией гражданской власти «на служение миру сему, во зле лежащему»: «Дело наше есть не отделение от Церкви, а защищение Истины», – так заканчивал свое послание Владыка. Вскоре, 22 марта (4 апреля) 1928 г. Владыка быль арестован в Глазове и приговорен к трем годам лагерей.

Так Владыка Виктор попадает на Соловки. Домик, в котором жил там Владыка, находился на краю лагеря, на опушке леса. В полутора километрах от него, в глубине леса находилась поляна, на которой он вместе с другими заключенными епископами и священнослужителями тайно служил Литургии. «Эту поляну мы называли «кафедральным собором» нашей соловецкой катакомбной церкви в честь Пресвятой Троицы, – писал потом в своих воспоминаниях профессор Иван Михайлович Андреев (†30.12.1976). – Куполом этого собора было небо, а стенами – березовый лес».

Вспоминая владыку, Андреев пишет: «Он был небольшого роста, всегда со всеми ласков и приветлив, с лучистыми светлыми глазами. Беседы между владыками Максимом и Виктором, свидетелями которых часто бывали мы, врачи санитарной части, жившие в одной камере с владыкой Максимом, представляли исключительный интерес и давали глубокое духовное назидание… Владыка Максим был пессимистом и готовился к тяжким испытаниям последних времен, не веря в возможность возрождения России. А владыка Виктор был оптимист и верил в возможность короткого, но светлого периода, как последнего подарка с неба для измученного русского народа».

А вот свидетельство еще одного очевидца узнического пути священноисповедника – писателя Олега Волкова (†10.02.1996): «В недлинном подряснике, стянутом широким монашеским поясом, и подобранными под теплую скуфью волосами, отец Виктор походил на великорусских крестьян со старинных иллюстраций. Простонародное, с крупными чертами лицо, кудловатая борода, окающий говор – пожалуй, и не догадаешься о его высоком сане. От народа же была и речь преосвященного – прямая, далекая свойственной духовенству мягкости выражений. Умнейший этот человек даже чуть подчеркивал свою слитность с крестьянством…»

В эти же годы в Соловецком лагере (СЛОН – Соловецкий Лагерь особого Назначения, – прим. ред.) находился будущий академик Дмитрий Сергеевич Лихачев (†30.09.1999). Вот его воспоминания: «От него [священноисповедника Виктора] исходило какое-то сияние доброты и веселости. Всем стремился помочь и, главное, мог помочь, так как к нему все относились хорошо и его слову верили». Узнав о предстоящей канонизации священноисповедника, Дмитрий Сергеевич прислал в вятскую епархиальную газету письмо: «…Владыка Виктор был настоящий христианин. И службу совершал, так как имел антиминс. Работал владыка в Сельхозе, где были коровы. Ему полагались сметана и творог. Он раздавал большую часть нуждающимся. Однажды я получил от него и зеленый лук. Он всегда был радостен – даже когда его насильно брили и обрезали полы одежды. Любил пошутить, развеселить, приободрить. Удивительный был человек. После его благословения чувствовал я себя легко: точно он приобщил меня к своей радости. Помогал он и атеистам. Чувствовали, что он всех нас (молодежь) любит …».

Весной 1930 г. владыку Виктора перевели на материк и приговорили к ссылке на три года в Северный край. Снова начались допросы, пытки. Следователи требовали, чтобы Владыка подписал заранее составленный протокол, в котором ему приписывались оговоры других арестованных. В течение первых восьми суток допросов ему не разрешали даже присесть и не давали спать. Следователи сменяли друг друга – это так называемый «конвейер» – и настойчиво требовали: подпиши! подпиши! Однажды Владыка, помолившись, перекрестил следователя, и тот начал бесноваться – нелепо подпрыгивать и трястись. Тогда Владыка снова помолился Господу, чтобы от него не случилось вреда этому человеку. Вскоре припадок прекратился, но следователя это ничуть не вразумило. Священноисповедник стойко выдержал все издевательства и ничего не подписал.

После этого его направили в тюрьму в Усть-Цильму, где окончательно подорвали и без того уже слабое здоровье Владыки.

Но даже при этом в мае 1933 г. его пешим этапом по бездорожью отправили дальше – в глухое село Нерицу. Здесь священноисповедник скончался 19 апреля (2 мая н. ст.) 1934 г. Помогавшие Владыке монахини хотели было перевезти тело усопшего в районный центр, но выделенная им лошадка в какой-то момент встала и дальше отказалась идти. Так Промыслом Божиим были сохранены мощи священноисповедника, так как кладбище в Усть-Цильме было со временем уничтожено и все могилы срыты.

63 года (с 1934 г.) пролежали мощи священноисповедника в болотной земле тихого сельского кладбища в Нерице – и не подверглись тлению. Об их обретении уже было поведано в начале нашей статьи настоятельницей Спасо-Преображенского женского монастыря Вятки, где и ныне мощи священноисповедника Виктора почивают.

Ныне раз в неделю по четвергам у раки с мощами священноисповедника Виктора (Островидова) в вятском Спасо-Преображенском монастыре служится молебен. Храм полон народа. Вятчане молятся и, по свидетельствам многих, получают помощь своего небесного ходатая.