См. также ответ «Боевые действия. Детскому реабилитологу,
желающему помогать раненым воинам (физически и морально)».

Человек со сформированной картиной мира способен перестроить свой опыт, пусть даже травматический. Но только путем восстановления связи с природой, ближними, собственной совестью и фундаментальными законами бытия. Недостаточно дать человеку непонятный, недосягаемый идеал. Нет. Нужно довести его к нему по ступеням.

– См. эфиры на тему – «Печать войны. ПТСР» (на момент публикации данного ответа цикл эфиров по теме не закончен).
Часть 1: «Эмоциональная черствость и влияние прошлого».
Часть 2: «Влияние прошлого. Выход, исцеление».
– См. также – «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» – тексты и беседы иеромонаха Прокопия (Пащенко)»
– По теме также – 2 эфира на тему «Ситуация на грани. Не справляюсь», «Боевые действия. Как справиться с тревогой».

Человеку, желающему помочь ближнему после перенесённого им потрясения (военные действия, ранение и т.п.), надо самому чётко понимать, что социализация происходит не собственными эмоциями, а через установление связи с фундаментальными законами бытия. Необходимо дать человеку представление о их существовании. Описать исходя из «принципа очевидности». Кстати, принципом сведения к очевидности пользуется Иван Ильин. Каждому можно рекомендовать прочесть эссе из его трудов “Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий” и “Поющее сердце. Книга тихих созерцаний”. К примеру, случилась неудача. Наша задача не просто выразить сочувствие, а призвать человека не жалеть себя, проанализировать суть прочета, сделать выводы. Тогда неудача станет трамплином к удаче. Автор улавливает фундаментальные принципы, присутствующие в том или ином событии и делает на них акцент.

На подобных основах построена работа Центра святителя Василия Великого для трудных подростков в Санкт-Петербурге. Большинство тех, кто прошел этот Центр, не возвращаются к преступной жизни. Цель состоит не в оправдании или жалости. Суть в другом – помочь найти свой путь. Не утверждаю, что вся психология плоха, но (к сожалению) психология в лице многих своих представителей этот простой путь не видит. Одна крайность – мнение, что после проступка человека нельзя стыдить, ведь это не этично. Человеку даже не говорят, что он оступился. Этот прием называется «логическая ошибка» – ложная альтернатива, когда из множества вариантов выбирается два и оба они неверны. Чтобы изменить настоящее (а изменив настоящее ты перестраиваешь и свое будущее) человек должен в каком-то смысле изменить прошлое. Кстати, опасность состояния «здесь и сейчас» в том и заключается, что не дает человеку понимания возможности изменить ошибки и увидеть перспективу. Можно указать на проступок, но с верой преображение. Указывая путь, как эта ошибка может быть преодолена, разрешена, ты даешь человеку реальный шанс измениться. Это выход из бесперспективных отношений, когда один просто жалеет.

Иногда люди не знают, что такое настоящее сопереживание и пытаются его логически представить. Так что же это такое – настоящее сопереживание? Можно просто посидеть рядом. Не обязательно говорить дежурные фразы. Достаточно побыть с человеком. Сочувствие можно выразить и невербально.

Конечно, ты выступаешь от имени специалиста. Но, во-первых, в нас есть нечто общечеловеческое. Во-вторых, ты женщина христианка. Пока ты не лишена сочувствия к человеку, можешь помочь и как специалист. При таком положении удастся избежать крайности, ведь исключительно профессиональная помощь (лишенная человечности) может даже оскорбить, отпугнуть. С другой стороны – всегда можно уделить несколько минут внимания, обсудить часть рабочую и попрощаться. Если у человека есть желание поговорить о чем-то, он найдет возможность и без твоей явной инициативы. Я уже отказался от попыток предложить о чем-либо поговорить. Люди сейчас недоверчивые. Тот, кто захочет – подойдет. Ведь ты подошла. С другой стороны, это освобождает от ненужной траты времени. Бывает, что мы навязываем свою помощь, а другой человек (чтобы нас не обидеть) тратит наше время, тратит свое время из «уважения». В итоге такое общение никуда не приводит. Так в Центре Василия Великого проходил реабилитацию один мальчик трудный. Талантливый фотограф. Организовали его выставку. Нашли помещение. Он на открытие даже не пришел, аргументируя свое поведение тем, что это нужно было директору Центра.

Можно и нужно ориентироваться на то, что реально пишут о травматическом опыте. Эрик Ломакс в книге «Возмездие» написал, как ему помогла одна женщина. Она просто слушала его. Он понял – общаясь с ней, его история, его боль не утонет в потоке слов. Зачастую речь со специалистом начинается с дежурной фразы «Я понимаю. Вы подавлены», а дальше поток специализированных терминов. Страдающего человека пропускают через некую сетку формализованных данных, чтобы дать стандартизированное решение (оно и решением не является, а только его имитацией). Мнимая деятельность, дежурные пожелания, дежурные приветствия и прощания унижают. Понимание, что человек не статистическая единица, дает иное восприятие.

Важно представлять в чем состоит суть травматического опыта. Не утверждаю, что обладаю конечным Знанием. Я тоже только ищу. Второй раздел книги «Депрессия и травма: Как преодолеть?» представляет собой тексты статей «Травматический опыт: Христианские и психологические аспекты». Часть 2.1 и 2.2 на военную тему. В книге «Щит веры» более подробно разобран военный синдром.

Актуально в данном контексте учение академика Ухтомского. Человек сталкивается с неким переживанием, и оно становится доминирующим, стягивает вокруг себя деятельность нервной системы, одновременно тормозя прочие отделы коры. Все аддикции строятся по одной схеме – утрата связи с близкими, природой и где-то со своей совестью. То, что в психологии называется целостностью, мы скорее наречем совестью. Это некое глубинное представление человека о самом себе. В итоге утрачивается связь с близкими. Совесть обличает, но человек ее игнорирует и ломает то, что составляет сердцевину существования. Поэтому и выход из аддикции строится по одному принципу – восстановление связи со своей совестью, с близкими людьми, природой и фундаментальными законами мироздания. Что значит связь с природой? Юрий Шевчук после Чечни впал в посттравматическое стрессовое расстройство. Он видел, как ребята погибали. Он не участвовал в войне, а отправился в зону военных действий, как музыкант. Выступал перед ротой. Почти все эти ребята погибли. Он приехал в Москву, а в Москве все хорошо. Жизнь идет полным ходом. Этот контраст несоизмеримостей вызвал перегруппировку сознания. Опытный друг отвез Юрия в деревню, где он «бухал» и плакал. Потом началась весна. Захотелось любви. Он написал песню и так вышел из ступора. Если мы теряем связь с природой – замыкаемся, если связь храним – видим, как приходит весна, замечаем движение.

Многим советую эпизод из фильма «Сугата Сансиро. Гений Дзюдо». Сугата побил людей, которые оскорбили его учителя. Но учитель остался недоволен. Сугата не знает жизни (не умеет владеть собой), а значит его нельзя учить дзюдо, как нельзя давать нож безумному. Учитель говорит, что только познав Истину можно умереть спокойно. Сугата обиделся и желая что-то доказать, прыгает в пруд. Пойти ко дну не даёт инстинкт самосохранения. Просто вылезти на берег и уйти не позволяет гордость. А пойти повиниться просто нереально. В момент охваченности гордостью любой акт смирения кажется невозможным. Да, здесь речь идет о гордости, но ведь это тоже посттравматическое стрессовое расстройство. Человек замыкается на своей модели и не может за ее рамки выйти. Сугата пришел в себя от хлопков кувшинок. Кувшинки сомкнуты, но раскрываются навстречу солнцу. Он увидел в кувшинках для себя ответ – нужно раскрыться навстречу Истине. И так он выходит из этого ступора. Этот эпизод я обсуждал с духовником и тот отметил, что язычников Бог может вразумлять через природу.

Необходимо рассказать людям (опять же исходя из принципа очевидности), что выход есть. Но первый шаг – контакт с человеком. Джудит Герман в книге «Травма и исцеление. Последствия насилия от абьюза до политического террора» (пишет она с феминистических позиций, но стоит акцентировать внимание на приведенные научные исследования, а не на собственные размышления) подчёркивает, что восстановление связи с другими определенно является маркером – человек выкарабкается. Борис Братусь в статье «Сдвиг мотива на цель» (хоть статья про эпилепсию, но информация применима и в рассматриваемом контексте) пишет о последствиях травмы. Он выделяет две группы пациентов (речь о механической травме, например, удар головой в момент ДТП). Первые не принимают участие в жизни отделения или семьи (если находятся дома), и они имеют самый неблагоприятный прогноз. Вторая группа участвует в жизни отделения, помогают, если они болеют дома, то стараются снизить нагрузку на членов семьи. Это самый благоприятные в плане прогноза пациенты.

Когда мы говорим о фокусе на ближнем, можно сказать, что это мировоззренческая фраза. Богословская. Психологическая. Биологический фокус на ближнем еще означает, что у такого человека на порядок больше развивается нейронных сетей, чем у эгоиста. Эгоист сконцентрирован на себе самом. Тот же, кто обращен к ближнему, например, имеет пять друзей. Каждый из них делает что-то по-своему. И из этих пяти подходов он способен вычленить нечто, включить в структуру своего жизненного опыта. Идет постоянное развитие.

Ухтомский говорил о важности развития доминанты на лицо другого. То есть речь идет о таком настрое, когда человек пытается понять ближнего, исходя не из собственных о нем домыслов, а исходя из тех, содержаний, которыми живет ближний. Человек, настраивающийся жить таким образом, и в масштабной картине Бытия становится способным уловить то, чем живет Бытие. Деятельное внимание к ближнему является основой развития, человек отмечает то важное, что вызывает интерес, и, таким образом он выходит их ступора. Важно отметить и то, что развитие доминанты на лицо другого не означает, что человек растворяется во внешней реальности и в других. Речь скорее идет о способности видеть в других – лучшее, в Бытии – перспективу. Тот, кто способен к любви, к тому, чтобы видеть в других самоценное бытие, в результате взаимодействия с ними собирает данные и с их помощью строит, обогащает свою личность.

«Идеи академика А.А. Ухтомского в адаптированном для современного читателя виде в лекциях и текстах иеромонаха Прокопия (Пащенко)».

Человек, сориентированный на интерес к жизни, общение с единомышленниками, выходит из измененного состояния сознания. Сильная доминанта (по мысли Ухтомского) тормозит более слабую.

Можно поднакопить примеры. Так Евгений Невесский в книге «Первый эшелон» описывает, как мечтал после войны закончить учебу. Другой случай – один разведчик взял на войну учебник математики, потому что планировал дальше развиваться по математической линии. Или большая любовь. Ведь доминанта большой любви будет тормозить травматические переживания. Человек не будет слеп. Он будет видеть, понимать все, что происходит, но не произойдет гиперфиксации на «отрезанных головах». Человек, фиксированный на теме смерти, увидев маму с коляской, сомневается в наличии смысла рожать детей, ведь все умрут. Если же акцент смещен к теме любви, то он увидит новорожденного ребенка и подумает, что жизнь берет свое. Во время возбуждения доминанты поступающие в сознание импульсы притягиваются к текущему очагу. Мы не пытаемся переломить ход человеческого мышления, а обогащаем его духовно и культурно, насыщаем смыслами, на основании которых человек может переинтегрировать травматическую доминанту и выстроить новую бодрую, которую не только притормозит действие травматической, но и поможет человеку переинтерпретировать рождающиеся в его сознании идеи или поступающие в его сознание данные. Еще достойный пример – Юрий Бессонов «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков». За ним охотились в течение месяца после побега. Он уходил от смерти, но считал себя счастливым человеком. Вера, Любовь в нем преобладали. В текстах «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» много и других примеров, но все они об одном – наличие у человека развернутой картины мира, позволит ему интерпретировать встреченные обстоятельства.

Импульсы действуют на человека не на прямую (об этом много писал и Брушлинский), а проходя сквозь систему внутренних условий. Кстати, академику Павлову, которого несправедливо называют пособником тоталитаризма (бытовало мнение, словно его популярность в Советском Союзе связана с тем, что учение о условных рефлексах крайне удобно вписывается в тоталитарную систему), принадлежит учение о второй сигнальной системе – о том, что мы силой разума выстраиваем в себе самостоятельно. Если вторая система активна, то человек может не только блокировать формирование условного рефлекса, но и перестроить, обогатить свои условные рефлексы. Тот, кто раньше при виде ребенка думал, что все напрасно и мы все умрем, чрез общение с ближними и природой столь обогащается духовно и культурно, что может перестроить свое восприятие.

Есть замечательная книга «Путь архистратига. Преодоление зверя». Один из авторов протоиерей Дмитрий Василенко. Сорок командировок на северный Кавказ. Он видел своими глазами боевые действия. Вторая половина книги отведена теме иммунитета перед боевой психической травмой. Много хороших мыслей.

Запомнилась история ветерана Вьетнама (не буду указывать название книги, поскольку она содержит много идей спорных, даже вредоносных). Он не мог найти себя в реальной жизни. Выяснилось, что ему во Вьетнаме нравилось – насиловать, убивать. Нравилась безнаказанность. Понятно, пока человек не перестроится изнутри, говорить о преодолении травматического опыта не приходится. Только научившись ценить жизнь других людей, только раскаявшись (не только покаяние, но и деятельность соответствующая), человек сможет перестроить опыт.

Упоминал в беседах книгу Блейна Хардена «Побег из лагеря смерти». О ней говорят разное. Сразу же после издания была дана информация, что все описанное в книге – фейк. Но! В южной Корее есть центр для реабилитации беженцев из северной Кореи, находящихся в жестком посттравматическом расстройстве. Можно предположить, что описанное все же правда. Мальчик сбежал из северокорейского трудового концлагеря. Люди, рожденные там, там и умирают. По его доносу были казнены его мать и брат. В лагере бытовал негласный закон – убивают родственников сбежавших. Он узнал, что мать готовит побег его брату. Возмутился, ведь в случае побега погибнет он сам. Когда же сбежал он и оказался в Штатах, то увидел – что такое семейные отношения. Раньше его мать была для него только конкурентом за еду (он воровал ее еду, а она его избивала). Его стало жечь чувство вины. Его познакомили с некой христианской деноминацией. Ему говорили – Христос тебя любит, а он не был способен понять этой идеи. Он мог бы принести покаяние, но в Протестантизме уже ничего от Исповеди не осталось. Мог бы понести епитимью. Сейчас епитимью не назначают и зря делают. Ведь смысл ее не в наказании. Она дается человеку в помощь, чтобы преодолеть внутреннюю неправду. А сделать это можно только через деятельность. Например, нейропсихологическая полнота человека двинулась в некоем направлении – налево. И невозможно только лишь интеллектуальной процедурой ее сместить вправо. Нужна деятельность противоположная прошлому греху. Если человека жжет раскаяние, и он не может примириться с мамой, потому что ее нет, он мог бы поработать волонтером в центре для престарелых. Нужно не просто даль человеку непонятный идеал, но помочь дойти по ступенькам до него. Да, может быть, Покаянный канон читать. Но не просто читать, если не понятны слова, а посоветовать перевод. Поклоны совершать. Была такая история. Молодой человек продавал наркотики. Он молодец. Он бросил, но совесть обличает – скольких людей втянул. Посоветовался я с духовником, и мы дали ему совет – поработать год волонтером в реабилитационном центре. Ты вложился в хаос, а теперь переключись на конструктив. Твоя душа успокоится.

У Антония Сурожского встречалась следующая история (могу быть неточен в деталях) - замкнутый человек, прошедший войну. Так владыка просто сидел с ним. Сидел день. Сидел два. Пока тот не стал говорить. А человек просто проверял сколь он небезразличен тому, кто сидит рядом и молчит. Так поступают и трудные подростки. Ты ему сделаешь что-то хорошее, а он тебя проверяет – правда ты добрый или притворяешься. Какую-нибудь гадость сделает и смотрит – как среагируешь.

Но наша задача не только научить человека чему-то определенному, например, не реагировать плачем на воспоминая о тяжелых периодах жизни. То есть, не действовать только симптоматически, точечно на «боль в определенном месте». А помочь ему в противовес этой боли выстроить новую доминанту, научить всматриваться в окружающую реальность, помочь увидеть других, почувствовать и понять их боль, вызвать сочувствие и даже желание помочь. 

Можно вспомнить отечественного сурдопедагога Корсунскую, которая занималась детьми с нарушением слуха. Она акцентировала внимание не столько на навыке говорения (как одной из человеческих компетенций), сколько на том, чтобы помочь им стать людьми, социализироваться и подготовиться к жизни в обществе. Действительно, помимо присвоения навыка разговорной речи ребенку важно ориентироваться в окружающей среде, учиться понимать других, вступать с ними во взаимодействие.

Одна профессор-дефектолог отмечала, что не поддерживает заимствование в чистом виде поведенческих подходов работе с детьми с расстройствами аутистического спектра, поскольку обучение какому-то навыку в узкой сфере жизнедеятельности схоже с дрессировкой и слабо связано с развитием. Такому ребенку, прежде всего, важно помочь преодолеть барьер, который отгораживает его от других и препятствует познанию мира и социальной адаптации.

Да, навык полезен, но только в заданных определенных условиях. Например, откликнуться на просьбу «дай», вымыть руки перед обедом, поздороваться при встрече и др. Но без проникновения в смысл совершаемого действия человек выполняет его механически, как привык это делать. А если условия меняются, то и навык может оказаться невостребованным.

Например, если нет воды, руки можно вымыть снегом, но жестко закрепленный навык не «позволит» человеку найти новое решение. Человек или упорно будет искать воду, или впадет в панику, будет испытывать острый дискомфорт. Поэтому, как говорила профессор, важно в первую очередь открывать ребенку смыслы, не учить ребенка только воспроизводить действие или слово как звуковой комплекс. А вместе с ребенком осваивать значение этого действия, слова. И на основе включения этого действия или слова в значимую для ребенка деятельность раскрывать для него их личностный смысл. 

Идея Корсунской тоже заключена в построении второй доминанты, в культурном и духовном обогащении. Таким образом обогащая человека, можно помочь ему адаптироваться и к собственному недугу. При отсутствии адаптации к миру, у человека с неким «диагнозом» развиваются эгоистические тенденции. Он замыкается на собственных интересах, игнорируя все вокруг. Возможно, это происходит вследствие нехватки стимуляции мозга (ведь блокирован один из каналов поступления информации). Или родители, испытывающие чувство вины, немедленно удовлетворяют все капризы, окружают ненормальной, однонаправленной заботой.

Эти мысли можно применить в том числе и к людям, пережившим боевую психическую травму.