Прокопий (Пащенко), иером. Идеи академика А.А. Ухтомского в адаптированном для современного читателя виде в лекциях и текстах иеромонаха Прокопия (Пащенко)

В лекциях и текстах иеромонаха Прокопия (Пащенко) неоднократно упоминает фамилия нейрофизиолога академика Ухтомского. Ухтомского называют ученым XXI века. Стоя у истоков нейрофизиологии, он описал принципы, на основании которых можно проложить путь к пониманию практически любых идей и систем, появляющихся, в том числе, и в современной науке. Не у всех получается «прорубить» книги с мыслями Ухтомского, поэтому в данной заметке даются ссылки на тексты и беседы иеромонаха Прокопия (Пащенко), в которых мысли Ухтомского приводятся в адаптированном виде и в сопоставлении с мыслями духовных авторов Православия (Ухтомский был православным христианином; более того, есть данные, что в блокадном Ленинграде он почил в сане епископа).

В лекциях и текстах иеромонаха Прокопий происходит неоднократное обращение к учению нейрофизиолога академика А.А. Ухтомского. Некоторые читатели и слушатели (текстов и лекций) пробовали читать его труды и сигнализировали, что не очень получилось «прорубить» их. И потому из текстов иеромонаха Прокопия выделены в один текст фрагменты, в которых учение Ухтомского приводится в адаптированном виде и с комментариями.

Смысл этого текста – преодоление склонности смотреть на мир и на других людей сквозь призму своих моделей. Да, нужны человеку какие-то наработки и алгоритмы, но опасность в том, что на определенном этапе, когда человек встречается с новым опытом, он уже бывает не способен воспринять новое. Выработанные алгоритмы закрывают от него реальность (если, например, был знаком с десятью алкоголиками с красным носом, то есть риск что одиннадцатый человек с красным носом, но не являющийся алкоголиком, будет принят за такового). Мир закрывается от человека сплошной стеной из собственных представлений, вместе с тем уходит и радость жизни, постепенно из сознания выветривается понимание смысла, для чего – жить.

Эзотерические практики предлагают разрушить обусловленность восприятия в надежде прорваться к пониманию мира через шоры восприятия. Но на развалинах сознания новая «конструктивная» личность, знающая для чего она живет, сама собой не возникает.

Православный ученый – академик Ухтомский (и здесь его учение удивительно вторит учению святых отцов) предлагает иной путь. Тянуться к пониманию ближнего, настроить свое восприятие на то, чтобы улавливать ближнего и реальность в их конкретности, вне зависимости от собственных моделей. То есть, иными словами, речь идет о преодолении эгоистической склонности на все смотреть, исходя из собственных моделей.  Преодолении этой склонности реализуется через любовь, понимаемую Ухтомским как деятельное внимание к ближнему, взращиваемое ежедневно, становящееся навыком.

Речь не идет о том, чтобы «провалиться» вовне. Дополняя Ухтомского, необходимо сказать, что «вовне» христианин исходит при укорененном во внутренней жизни сердце. Если сердце укоренено в духовности, то внешняя активность, основанная на любви, является органическим выражением внутренней сути. Если сердце же не укоренено в духовности, то человека ждет (возможное) распыление, называемое в современной терминологии выгоранием (см. лекцию «АКТУАЛЬНОСТЬ МИЛОСЕРДИЯ: о социальном служении, врачах, выгорании, поиске пути, любви»).

Практическая суть учения Ухтомского выстраивается применительно к конкретным жизненным ситуациям в цикле лекций «Разноголосица мыслей». К примеру, можно указать и на раздел «Нестандартное решение во внештатной ситуации» из части 2.2 статьи «Ядро травматического опыта и реальные примеры его преодоления. Иммунитет». 

Книга с идеями А.А. Ухтомского – «Доминанта. Статьи разных лет» (если есть интерес, – еще книга «Доминанта души», если интерес не исчерпан, есть много других книг). В книге «Доминанта. Статьи разных лет» – хотя бы разделы «Перед лицом открывшейся красоты и истины (1921–1922)» и «От двойника к собеседнику (1927–1929)».

Ухтомский писал ядро процессов, которые различные авторы пытаются «схватить» в виде аналогий и описать. Но если и описывают, то нередко – с краю, по касательной, не так полно, цельно и обоснованно, как в учении Ухтомского о доминанте. Ухтомский описывает, в том числе, и физиологические предпосылки, на основании которых совершается прорыв к пониманию ближних, а также – тех законов мироздания, на основании которых происходит развитие и регуляция реальности; предпосылки, на основании которых открывается способность создавать картину мира и генерировать новые идеи. По-сути, учение Ухтомского является комментарием к евангельскому учению о любви. В понимании Ухтомского это учение отделяется от многочисленных версий, циркулирующих в медийном пространстве, главным качеством – деятельным вниманием к ближнему. Если нет деятельного внимания к ближнему, стремления познать ближнего в конкретности его опыта, то что бы человек не подразумевал под словом «любовь», он рискует так и остаться в круге своего эгоистического восприятия действительности (кто-то понимает любовь как эмоцию, кто-то – как эротическое возбуждение).

Идеи Ухтомского, воплощенные в живом опыте, можно «пощупать», читая заметку одного человека, бывшего в свое время эзотериком и ставшего впоследствии православным христианином. В нескольких пунктах описал свою программу действий по преодолении черт характера, толкавших его обратно в регрессию (страдал от гнева, тяге к игре и пр.) и по воспитанию черт характера, способствующих укреплению новых форм жизни. Заметка приводится в середине первой части статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты». В заметке человек упоминает некоторые мысли из лекций на преодоления зацикленности на себе, в частности, упоминает самого Ухтомского.

На идеях Ухтомского построены части 2.1 и 2.2 статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты». Часть 2.1 «Травматический опыт как некогда пережитая, воспроизводимая, изменяемая и преодолевая доминанта». Часть 2.2 «Ядро травматического опыта и реальные примеры его преодоления. Иммунитет».

В том числе, на идеях Ухтомского построены лекции и статьи «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря». См., к примеру, часть 4.1 статьи «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря» (отдельное название части – «Доминанта жизни и точка опоры», главы «Доминанта жизни. Творческий ответ на травматический опыт», «Доминанта восприятия». См. часть 4.2 той же статьи главу «Расчеловечивание и попытка защититься от «Трех “Д”» [дереализации, деперсонализации, депрессии] с помощью метафор и психологических конструкций.

В кратком виде некоторые мысли Ухтомского, рассмотренные сквозь призму мыслей духовных авторов, приводятся в статье: «О развитии монашества, о теории “созависимости” и о прочих психологических подходах к решению личностных проблем» (см. главы «Нейрофизиология и любовь», «Услышать голос другого». Прорывая стенки самозамкнутости через устремленность к ближнему человек становится способным прикоснуться к глубине мира.

Мысли Ухтомского применительно к вопросу преодоления страстей, вообще, и страсти гнева, в частности, а также – применительно к вопросу преодоления наркотической тяги см. в третьей части статьи «Обращение к полноте: Становление личности как путь преодоления зависимого поведения» (отдельное название третьей части – «Обращение к полноте и доминанта на лицо другого»).

На идеях Ухтомского построена лекция о преодолении зависимого поведения «Две доминанты» (часть 1; часть 2; расшифровка).

На идеях Ухтомского построены следующие ответ и беседы о преодолении обиды и гнева. Ответ «Мучительные воспоминания о прошлом (обиды на родителей и на Бога, сожаление об упущенных возможностях и проч.)». Цикл лекций «Обращение к полноте», пункт 1.4 «Гнев. Осуждение. Обида». Более подробно о гневе – в отдельной беседе «Гнев: причины возникновения, последствия развития, пути преодоления».

Идеи Ухтомского применительно к темам преодоления депрессии, а также – влечений, см. в первой части статьи «ТРИ СИЛЫ: Цель жизни и развязавшееся стремление к игре (казино, гонки, игра по жизни)».

В том числе и на идеях Ухтомского, построена первая часть статьи «Преодоление игрового механизма (о игре в широком смысле слова)». Человек, замкнутый на себя, не может почувствовать глубины мира, теряет способность переживать радость, а потому испытывает потребность в психической стимуляции (игры, экстрим и пр.).

Также см. 34–37 цикла лекций «Преодолеть отчуждение (Часть 1). Лекции о унынии, депрессии и о причинах ухода в экстремальные активности». Также см. о идеях Ухтомского применительно к тебе захвата сознания игрой и иными влечениями см. хотя бы в первой лекции цикла «Преодоление игрового механизма» и в лекциях «Три силы: Цель жизни и развязавшееся стремление к игре (казино, гонки, игра по жизни)» (см. по оглавлению лекции, в названиях которых упоминается слово «доминанта»).

На идеях Ухтомского построено несколько ответов: «Общение. Не найти общий язык (монахи, миряне, супруги)», «Общение. Мучает себя надумыванием, что другие думают то-то и то-то», «Общение (проблемные ситуации, также – враги)», «Общение. Рациональное мышление и общение», «Общение (неудача в общении)».

БОЛЕЕ ПОДРОБНО О ЛЮБВИ, ПРЕОДОЛЕНИИ ЭГОИЗМА, УЧЕНИИ УХТОМСКОГО, ФОРМИРОВАНИЯ ЯДРА ЛИЧНОСТИ СМ. В ЦИКЛЕ БЕСЕД «ИСКРА ЖИЗНИ: СВЕТ, СУМЕРКИ, ТЬМА».

ОБ УЧЕНИИ АКАДЕМИКА А.А. УХТОМСКОГО – ВЫДЕРЖКИ ИЗ ТЕКСТОВ ИЕРОМОНАХА ПРОКОПИЯ (ПАЩЕНКО)

Статья «О развитии монашества, о теории «созависимости» и о прочих психологических подходах к решению личностных проблем».

Глава «Нейрофизиология и любовь. Некоторые особенности восприятия реальности»

Еще учась в духовной академии, Ухтомский стремился «проанализировать тончайшие высоты человеческого духа». Стремясь найти общий язык между наукой и религией, он захотел выявить «те физиологические механизмы, с помощью которых складывается и развивается все разнообразие человеческой личности». Выстраивая свое мировоззрение, ученый опирался на «христианское святоотеческое предание, на достижения русской и европейской науки». Его мировоззрение соотносилось и с современной ему философской мыслью.

Когда речь заходит о доминанте Ухтомского, то имеется в виду «более или менее устойчивый очаг повышенной возбудимости» центров головного мозга. При их возбуждении в других областях головного мозга разливаются процессы торможения. Импульсы, вновь поступающие в возбужденные центры, усиливают возбуждение в очаге. Например, человек, у которого умер близкий родственник, перестает замечать окружающую его действительность, не реагирует на телефонные звонки (торможение). Если он видит, что кто-то шепчется близ него, он начинает думать, что шепчутся о его почившем родственнике (усиливается возбуждение текущей доминанты).

Доминанта представляет собой «растревоженное, разрыхленное место нервной системы», в котором суммируются пережитые возбуждения. К этому центру «прилипают» различные образы. Будучи переработаны, они становятся тем, что обогащает человеческим опыт.

Домината помогает человеку «сцепить и организовать опыт в единое целое». При ее помощи «подбираются впечатления, образы, убеждения». Она дает ученому маховое колесо, «основную гипотезу», «руководящую идею». Благодаря основной идее факты сцепляются в единый опыт и мысль избавляется от пестроты.

В связи со своей доминантой умный извлечет умное из самых неблагоприятных условий. А «из самых умных вещей глупец извлечет повод для продолжения глупостей».

При некоторых условиях доминанта может стать и идеей навязчивой. Она может стать предрассудком, источником «навязчивых образов», «галлюцинаций», «предубеждений».

При каких условиях доминанта становится источником предубеждений и при каких условиях она становится здоровым маховым колесом? По крайней мере, есть два момента, которые необходимо здесь учесть: вопрос о истине и вопрос о отношении к собственному «я».

Если человек концентрирует свое внимание не на истине, то он рано или поздно заходит в тупик. Пытаясь обрести экзистенциальную точку опоры, кто-то начинает «цепляться» за другого человека. Так происходит рождение кумира. Развитие этой ситуации приводит к формированию особого типа отношениий, которые в психологической литературе назвали бы созависимыми отношениями. Кто-то пытается обрести точку опоры в факте переживания острых ощущений. Под достижение этой цели создается особое учение, претендующее на роль учения о смысле жизни. Учение-учением, но рано или поздно нервы человека притупляются, и он становится не способным испытывать удовольствие. Кто-то, чтобы оживить притупленные нервы, вступает в область предельного искажения норм нравственности. Следом – опустошение, разочарование, самоубийство (если не придет осознание). Вокруг какой-то одной точки создаются умозрительные системы, и эти системы люди нередко пытаются выдать за целое. Часть за целое можно выдать только на бумаге, но не в реальной жизни. Попробуйте в подсобное помещение поместить дивизию с бронетехникой и штабом. Чтобы вместить все это многообразие в барак, необходимо будет расплющить танки, превратить в месиво людей. Подобно сему в усеченных системах уродуется жизнь.

Феномен концентрации на истине может быть отчасти прокомментирован и с помощью такой аналогии. Человек, который признает, что в человеческом теле есть симметричность, живет согласно принимаемому знанию. Во время длительных путешествий он носит грузы в рюкзаке. Что с ним произойдет, если он откажется от представлений о симметричности тела? Тяжелые коробки он, допустим, начнет носить исключительно на правом плече. Его позвоночник, ища баланса, начнет изгибаться, адаптироваться к неравномерно распределяемой нагрузке. Адаптация со временем приведет к дезадаптации. Позвонки сместятся, возникнет боль, человек потеряет способность поднимать и переносить тяжести. Концентрация на ложном представлении запускает процессы, которые рано или поздно, отзовутся болью и недоумением. На истине же концентрировать можно сколь угодно долго, и эта концентрация не приведет личность к распаду. Следование истине станет основой для развития личности (если Господь благословит, мысли о этих свойствах истины и неистины будут развиты в иной работе).

Фактор личного «я» мы мысли Утомского проявляет себя в отношении доминанты следующим образом. Если человек будет развивать в себе безраздельное внимание к ближнему (см. об этом понятии далее) то доминанта будет работать в качестве махового колеса. Если человек замкнется в себе и на себе, доминанта начнет становиться источником предубеждений.

Такое проявление доминантного процесса можно проиллюстрировать следующим примером. Вот какой-либо исследователь пишет статьи о влиянии различных международных организаций на наркотизацию молодежи, концентрируя свой научный интерес именно на этом факторе. Безусловно, некоторые международные организации причастны к торговле наркотиками. Но если фиксировать внимание только на этой мысли, то со временем она начнет охватывать сознание. При этом иные, не менее значимые, факторы уйдут из поля зрения исследователя. Значение их в объекте исследования будет нивелироваться. В личной жизни исследователя начнут происходить значимые изменения. Промысл Божий, отношения с близкими людьми, воспитание собственных детей – по всем этим и другим аспектам будут «разливаться» процессы торможения. Все мысли человека начнут сводиться в одну точку: кругом враги. Все сигналы, поступающие в мозг, будут усиливать эту текущую доминанту, будут трактоваться в русле доминирующей идеи. Со временем человек приобретет уверенность, что за ним следят. Идя международного заговора станет навязчивой конспирологией. Человек потеряет интерес к разговорам на иные темы, он станет невменяем.

Также и врачи могут зафиксировать внимание на какой-то, в общем-то, неплохой, идее. Если врач не склонен прислушиваться к мнению других, то начинается процесс захвата сознания идеей. Она может представиться как единственно спасительная, а все прочие методы лечения – никудышными.

Почему так? Потому что на реальность человек смотрит сквозь призму своих доминант. И для этого феномена народная мудрость создала свои поговорки: «у кого что болит, тот о том и говорит» или «кто о чем, а лысый – о расческе».

Видение человеком реальности зависит от направления его деятельности, оно определяется доминантами человека. «Обманщик подозревает необходимо во всем обман, и вор везде усматривает воровство». То есть человек видит в мире и в окружающих людях самого себя. «И в этом может быть величайшее его наказание!» Здесь кроются «зачатки систематического бреда параноика с его уверенностью, что его кто-то преследует, им все заняты и что он ужасно велик». «Общий колорит, под которым рисуются нам мир и люди, в чрезвычайной степени определяется тем, каковы наши доминанты и каковы мы сами». В виду того, что наши доминанты направлены в иную сторону, «огромные области живой и неповторимой реальности проскакивают мимо нас». «В этом смысле наши доминанты стоят между нами и реальностью».

Иными словами, человек часто оказывается в состоянии, когда он не способен увидеть реальность. Эта неспособность обусловлена направленностью доминант на какую-то определенную группу фактов. В этом случае человек настраивается действовать «в определенную сторону», рефлексы на многие текущие явления в нем угнетены или трансформированы. Человек не учитывает компоненты протекающей перед ним реальности, потому что вектор его деятельности (главенствующая сфера возбуждений) устремлен на какую-либо ограниченную группу фактов.

Этот феномен «невидения» некоторых сторон реальности Ухтомский называет абстракцией. Абстракция начинается тогда, когда вектор деятельности человека устремлен на какую-то определенную группу фактов. В этом случае некоторые компоненты действительности перестают учитываться. Ухтомский цитирует одного исследователя, который объяснял суть феномена следующим образом. «Вот в этот самый момент, – говорил он, – что я с вами сейчас говорю, а вы меня слушаете, над рекой Амазонкой пролетают стаи чаек. Это реальность, которую мы сейчас, однако, не принимаем в расчет, ибо она нам сейчас неинтересна».

Не в результате ли действия этого феномена некоторые люди проходят мимо того доброго, что есть в нынешних монастырях? Не потому ли некоторые люди обращают внимание лишь на одни упущения в духовной жизни, совершенно оставляя без внимания имеющиеся достижения? «Из множества действующих рецепций доминанта вылавливает группу рецепций, которая для нее в особенности биологически интересна».

Практически ту же мысль старец Паисий Святогорец выразил с помощью притчи о пчеле и мухе. Если спросить муху о цветах, то она скажет: «Не знаю». Зато она расскажет о навозе, помойках и нечистотах. А если о нечистотах спросить пчелу, то она скажет, что никаких нечистот не видела. И она расскажет о цветах.

Старцу было понятно, что «одни люди похожи на пчелу, а другие на муху». Вторые занимаются только тем, что в каждой ситуации выискивают что-то плохое. «Ни в чем они не видят ни капли доброго». «Человек поврежденный и мыслит поврежденно. Ко всему он относится с предубеждением, все видит шиворот-навыворот». Тогда как люди, похожие на пчел, находят доброе во всем.

Если применить феномен абстракции на практике, многие явления духовной жизни получают свое объяснение. Вот, например, человек, который говорит, что нет любви ни у кого вокруг.

Однажды один из учеников преподобного Льва Оптинского сказал ему: «Я не вижу в братии любви». Преподобный же на это ответил: «Не может быть, чтобы у них не было любви; так должно думать и по справедливости заключать. Если же ты не видишь в них любви, то это потому, что ты сам в себе любви не имеешь. Покажи прежде сам истинные черты любви, и тогда увидишь, что любовь у них обитает и к тебе хранится обильно»[1].

То есть, можно предположить, что основной вектор деятельности ученика был направлен в иную от любви сторону. Поэтому он и не замечал любви в жизни братьев.

Слова преподобного Льва можно дополнить историей, которую схиархимандрит Иоаким (Парр) рассказал своим слушателям во время посещения Соловецкого монастыря в 2014 году. Он рассказал о женщине, которая задалась целью найти достойную женскую монашескую общину. Объездив немало обителей она стала говорить, что нигде не нашла того, что искала. Везде, по ее словам, были сплетни, склоки, нелюбовь. «Если бы имела любовь в себе, – ответил ей священник, – то ты нашла бы ее всюду, куда бы ни пошла».

Не только словами духовных авторов можно проиллюстрировать феномен абстракции. Есть иллюстрации, знакомые даже и светским специалистам.

Взять, к примеру, стремление некоторых девушек к голоданию. Желая «сбросить» несколько килограммов веса, чтобы соответствовать современной моде, они начинают голодать. Некоторые начинают голодать, как предполагается, чтобы продемонстрировать свои возможности перед родителями. Снижение веса здесь рассматривается как спортивное достижение.

Они часто взвешиваются, почитая каждый достигнутый ими результат предметом гордости. «Эта схема очень опасна, так как она может приводить к трагическим последствиям». Голодание может сопровождаться чувством эйфории, что усиливает желание продолжить голодание. «На каком-то этапе процесса происходит потеря контроля, девочка уже не осознаёт, что происходит». Когда появляются первые признаки истощения, окружающие пытаются каким-то образом повлиять на поведение молодой особы. Но такие попытки часто ни к чему не приводят. «Наступает полный разрыв с реальностью. Девочки живут в воображаемом мире». Теряется критическая оценка своего состояния, они не замечают, что потеря веса приобрела катастрофический характер. Внешне такие особы могут выглядеть ужасно, но свою крайнюю степень истощения они могут почитать «стройностью». Меняется восприятие «реальности себя и окружающего мира». Контроль над ситуацией утрачивается, что выражается в потере способности объективно оценить происходящее. «Так, например, рассматривая себя в зеркале, пациенты не видят очевидных признаков нарушений питания и приходят к заключению о необходимости продолжить процесс голодания, чтобы стать “ещё лучше”»[2].

Подобным образом и некоторые монахи утрачивают адекватный взгляд на себя. Кому-то действительно нужны светские познания для выполнения послушания. Но степень погружения в эти занятия должна обсуждаться монахом с настоятелем и духовником. Если же механизмы сдерживания отсутствуют, то монах может потерять контроль над ситуацией. Мысли о производственных делах или научных трудах приобретают доминирующий характер. Духовный статус монаха в таком случае меняется, но сам он не замечает, что изменения начинают приобретать катастрофический характер. Люди, пытающиеся открыть ему глаза на реальное положение дел, нередко начинают восприниматься им в качестве врагов. Иногда монахи с такой склонностью размышляют об изменении монастырского и своего личного жизнеустройства. Переделывать жизнь монастыря, с их точки зрения, следует в соответствии с открывшимся им видением мира. Но это видение мира в силу обозначенных причин может быть очень слабо связано с действительными задачами монашества.

То есть реальность может быть не обязательно такова, какой она может представляться. Академик Ухтомский подчеркивает, что «человек подходит к миру и к людям всегда через посредство своих доминант, своей деятельности. Старинная мысль, что мы пассивно отпечатлеваем на себе реальность, какова она есть, совершенно не соответствует действительности». Человек действует в зависимости от того, как он представляет положение вещей. Но парадокс состоит в том, что характер восприятия этого положения вещей зависит от того, как человек действует. Человек склонен впадать в порочный круг. По своим доминантам он строит абстрактную теорию и ею же подкрепляет свои доминанты и свое поведение.

Например, человек начал воровать. Со временем мысли о воровстве начинают доминировать в его сознании. Он только и думает о том, как украсть побольше, и притом так, чтобы его не поймали. Постепенно он начинает подозревать в воровстве и других. Здесь работает феномен интерполяции.

Понимание этого феномена весьма важно для осознания причин тотального осуждения одним человеком – других. Суть феномена состоит в следующем. Сознанию, активно занятому высшими задачами, некогда рассматривать детали и частности анализируемых объектов. Недостающие элементы картины оно наскоро интерполирует, «дополняя от себя то, что не успело рассмотреть!» И материал для интерполяции, для достраивания образа, «почерпается мною не откуда-либо из другого источника, как из меня самого, из моей нравственной личности!». То есть человек на поставленные ему реальностью задачи отвечает «в меру того, что успел в себе заготовить из прежнего». «Плут и обманщик увидит плута и обманщика и тогда, когда перед ним пройдет Сократ или Христос: он не способен узнать Сократа или Христа и тогда, когда будет лицом к лицу с ними».

Потому человек, поглощенный мыслями о воровстве, начинает с помощью этого материала выстраивать в своем сознании образы других людей. Со временем создается теория: все кругом хотят меня обворовать, потому, чтобы выжить, я должен быть более успешным вором. То есть человек создает теорию, оправдывающую его доминанту.

Человек, как говорит Ухтомский, всегда находит «сознательное оправдание». Способность найти «логическое объяснение» зависит от находчивости и от способности к абстракции. «Ступорозный объясняет свое поведение тем, что иначе он разобьется, ибо он – стеклянный».

Иногда причиной возникновения ложной теории становится какое-то значимое событие в жизни человека. Жизнь поставила перед человеком какой-то важный вопрос, перед которым этот человек «сдрейфил», в результате чего в нем зародились чувства неудовлетворенности и невыполненного долга. С этого «судящего» пункта начинает расти бредовая система. Она нарастает как снежный ком.

Ее источником явился поставленный жизнью вопрос. По поводу него «выявились две активные направленности действия, которые стали тянуть в разные стороны, противореча друг другу и в то же время как бы взаимно усиливая друг друга». Словно две лошади растягивают человека.

Между собой начинают биться два доминантных процесса. Человек захотел решить вопрос, исходя из своей основной доминанты. И в результате этого решения зародилась новая доминанта. Каждое из намерений законченно и правдоподобно, и каждое вытесняет другое. Две ветви исходят из одного морального переживания.

Например, молодая женщина испытывает в роддоме схватки. Ей показано кесарево сечение. Медсестра же собралась уходить домой, и ей не хотелось задерживаться на смене (реальный случай). Когда ей сказали, что у такой-то женщины начались схватки, она не отреагировала адекватным образом. Адекватная реакция предполагала бы вызов врача и несколько часов хлопот. А медсестра уже настроилась идти домой. Она стала действовать, исходя из своей основной эгоцентричной доминанты. Могла ли она не отдавать себе отчет, что, если не позвать врача, женщина умрет? Как бы там ни было, остальные роженицы ее просто заставили выполнить свой долг. Исходя из учения Ухтомского, можно предположить, что в случае смерти роженицы, у медсестры зародилась бы другая доминанта. Появилось бы чувство вины. И, чтобы уйти от этого чувства, чтобы избежать разрыва «двумя лошадьми», она начала бы создавать бредовую теорию: она ушла домой потому-то и потому-то. Ей нужно найти что-то по значимости превосходящее жизнь молодой студентки, умирающей в палате.

И мозг начнет свою работу. Вдруг он, как выход, предложит ей сценарий контакта с внеземной цивилизацией (сейчас не обсуждается проблема НЛО, интересующиеся этой проблемой могут ознакомиться с православным взглядом на нее в книге иеромонаха Серафима (Роуза) «Православие и религия будущего»). В рамках грандиозности этого сценария, значимого (как покажется медсестре) для всего человечества, жизнь роженицы отойдет на задний план. Медсестра работает ведь на благо для всех, она не могла задержаться в роддоме и лишить все человечества блага.

Ухтомский считает, что бредовая система принципиально не отличается от «научной» системы. Человек выстраивает ее, чтобы объяснить себе происшедшее. Пытаясь доказать себе, что он не виноват, в своей теории он предстает как жертва преследования. И тот, кто захотел таким образом извинить себя, «придет в конце к тому, что все виноваты, кроме него, а он, столь исключительный, есть величайший». «Много, много “научных” теорий построено по этому бредовому трафарету!»

В строении бредовых теорий логика человека выглядит безупречной. Авторы строят цельные, красивые и содержательные, но бесконечно мучительные для них системы.

«He лежит ли в основе всякого параноического бреда тревожащее чувство вины, что в роковой момент оказался неполносильным и неполноценным, чтобы разрешить его со всею доступною тебе силою?» Пока корень вины не выявлен, «подлинного выхода из бреда нет».

Эти данные нейрофизиологии можно наложить и на монашескую ось координат. Вот, например, монах оказался не на высоте. Он пал. Его сознание стало разрываться двумя доминантными процессами: еще не до конца затоптанная любовь к Богу призывает к одному. Повторное желание греха – к другому. Остаться в монастыре и покаяться или жениться и уйти. Просто так уйти не дает осознание непреложности данных обетов.

Чтобы выйти из положения, монах незаметно для самого себя начинает создавать систему, призванную «примирить» два доминантных процесса. Он начнет говорить себе что-то вроде: «Церковь устарела в своих подходах к пастырскому воспитанию людей. Я больше буду понимать людей, если буду жить супружеской жизнью. Надо обратиться к людям, а монашество пошло не той дорогой». То есть мысль понятна: все виноваты кроме меня; все плохие, один я хороший. Возможно, два доминантных процесса он попробует примирить через концепцию травли. Его обманным путем «застригли» в монашество, поэтому ответственность за соблюдение монашеских обетов он не несет. Он и хотел бы остаться в обители, но на него, мол, началась травля, поэтому он и решил уйти. Концепция травли будет подтверждена некоторыми случаями, в которых трезвомыслящие не усмотрят факта гонения. Но монах будет стоять на своем. В случае чего мозг выкрутится: травля шла методами экстрасенсорного воздействия потому и была незаметная для посторонних.

Бредовая система будет развиваться, расти, как ком. Монах, возможно, попробует лечиться. Но следует помнить: пока корень чувства вины не выявлен, «подлинного выхода из бреда нет».

Понимание этих механизмов является ключом, отмыкающим многие современные теории, суть которых напрямую связана с психическим миром их авторов и апологетов. Их жизненная позиция приводит к поглощенности мыслями определенного характера. Вследствие этой поглощенности возникает феномен абстракции, и такие исследователи перестают замечать действительное положение дел. Они начинают обращать внимание только на те аргументы, которые созвучны их внутреннему строю, их доминантам. И на основании своих доминант и произвольно подобранных аргументов они создают теорию. Для таких людей их собственные понимания становятся выше жизни, доктрина заслоняет реальный опыт, окружающие люди начинают игнорироваться. Такие исследователи становятся заложниками собственных концепций. А от них они уже не могут оторваться в силу своего эгоцентризма. Тот, кто считает, что центр вселенной находится в нем самом, теряет способность услышать другого.

«Ученый схоластического склада, который никак не может вырваться из однажды навязанных ему теорий, кстати и некстати будет совать свою излюбленную точку зрения и искажать ею живые факты в их конкретном значении». Новые факты не скажут ему уже ничего нового, так как он не может вырваться из навязанных ему теорий и оглушен теорией собственной. Его бедность мысли связана с желанием оставить непоколебимыми свои «однажды уловленные руководящие определения, однажды избранные координатные оси, на которых откладывается реальность».

Кабинетному ученому «мир рисуется как спокойное гармоническое течение или, еще лучше, как кристалл в его бесконечном покое, а люди, вероятно, надоедливыми и несведущими хлопотунами, которые существуют для того только, чтобы нарушать этот вожделенный покой».

Если такому человеку не указать на действительное положение дел, он может так и не увидеть реальности. «Мы многого не замечаем из действительности именно оттого, что привыкли ее интерполировать от себя».

В этом смысле обращают на себя внимание следующие слова Ивана Ильина. «Мной, – пишет он, – овладевает безрадостность, мертвое безразличие ко всему, душевная подавленность, духовное бессилие. Мне все не мило, я ничего и никого не люблю. Словно иссякла во мне сила любви, дар видения, способность радования. Мир ли оскудел со всем своим богатством, во всех своих тайнах и глубинах, со всей своей красотой? Нет, это я оскудел»[3]. В реальной жизни развитие процессов интерполяции и абстракции может запросто привести к тотальному осуждению, подкрепленному теорией собственного сочинения. «Человек, предубежденный (на основании самочувствия?), что его окружают обжоры, эгоисты и подлецы, успешно найдет подтверждение этому своему убеждению и тогда, когда ему повстречается сам Сократ». Потому Ухтомский и считает, что суд над человеком проявляется в том, каким он видит этот мир. Ведь «мироощущение предопределяется направлением внутренней активности человека», а потому «мы ответственны за свои абстракции».

Какой же практический вывод следует из учения Ухтомского? Чтобы выйти из создавшегося положения, «нужна трудная самодисциплина – перевоспитание доминант в себе». Выводы Ухтомского напрямую связаны со словами Евангелия о любви. «Возлюби ближнего твоего» (Мф 22. 36–40). «Нет больше той любви, если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин 15. 13)». Просто слышали эти слова настолько часто, что стали утрачивать понимание их глубины.

Необходима установка «на переделку своего поведения и себя самого». Чтобы овладеть своим поведением, овладеть физиологическими процессами, протекающими в себе самом. И через то – «овладеть и предопределить затем свое поведение, свои восприятия». С помощью труда и добродетели человек начинает воспринимать «сокрытый до сих пор смысл бытия», «зарабатывает себе рецепцию к тому содержанию, которым живет мир».

Каким же образом совершается это «овладевание» своими физиологическими процессами, это перевоспитание доминант в себе? «Все силы и все напряжение, вся “целевая установка” должна быть направлена на то, чтобы прорвать свои границы и добиться выхода в открытое море – к “ты”». Здесь Ухтомский имеет в виду неусыпное и тщательнейшее, «изо дня в день воспитание в себе драгоценной доминанты безраздельного внимания к другому».

Преодоление сосредоточенности на себе и воспитание доминанты на лицо другого «даются очень просто и сами собою там, где есть любовь». Но любовь, воспринимаемая не как пассивное состояние, а как усилие и подвиг, как напряжение. Человек рождает в себе новое лицо ради того, кого он любит. «Любовь ведь и есть выход из себя, постоянный рост из силы в силу!»

Именно в любви видит Ухтомский спасение от описанных им тупиков. В одной любви человеку открывается истина, что центр жизни находится не в нем, «а в человеческих лицах и лице вне его!» «Только переключивши себя и свою деятельность на других, человек впервые находит самого себя как лицо!»

Глава «Услышать голос другого»

Этот ответ можно предложить тем людям, которые современной психологией именуются «созависимыми». Некоторые психологи считают, что таким людям следует развивать в себе такое качество, как ассертивность (способность человека не зависеть от внешних влияний и оценок, самостоятельно регулировать собственное поведение и отвечать за него). Такой совет дается в связи с убежденностью, что люди, прошедшие пресс «созависимых» отношений, становятся безвольными, легко подчиняемыми.

Отчасти это так. Но главная, как видится, проблема так называемых «созависимых» людей – это усвоенные стереотипы и установки. Они живут так, как привыкли, так, как им кажется безопасней. И разубедить их в справедливости выбранной стратегии бывает очень тяжело. Они цепко держатся за свою болезнь, за свои больные, искореженные установки, которые воспринимают за единственную опору в жизни.

Отказаться от них получается тогда, когда они развивают то драгоценное качество, о котором писал Ухтомский. Если они развивают внимание к ближнему, то они становятся способными услышать голос своего духовника. Они становятся способными поверить, что их больные реакции на окружающую обстановку не являются мерилом Истины. Они становятся способными допустить, что на этой земле есть люди, которые способны понимать жизнь более глубоко, чем они. Если человек с таким настроем будет спрашивать своего духовника, то с его помощью он сумеет оторваться от своих болезненных установок.

Развивать драгоценное качество безраздельного внимания к другому Ухтомский советует и ученому. Ведь только тогда, когда ученый преодолеет самоупор на себя, он станет способен узреть реальность. Тогда он увидит живых людей, существование которых он игнорировал ранее (вспомним Разумихина, который говорил о порочности логической системы, не предполагающей наличия живой души). Действительно, «в системах логики, в теориях познания и в философских системах» не предполагается категории «лица». И все потому, что «громадное большинство этих систем написано индивидуалистически мыслившими людьми с самоупором на себя».

Самозамкнутый человек не желает дать действительности проявиться. Он стремится подчинить своей теории факты, не согласующиеся с ней. Для достижения этой цели он придумывает все новые «вспомогательные» теории. Действительность таким исследователем усекается теорией. Физиологическая конституция здесь предопределяет научные взгляды. «Теоретизирующий математический физик уже заранее предопределен своей физиологической конституцией к самозамыканию».

Если люди такого склада ума становятся психологами, то они подходят к конкретному человеку с позиций ранее усвоенной концепции. Доктрина заслоняет реальный опыт. Человек видит не реальность, а своей представление о ней. Свое собственное «я» заслоняет от него действительное положение дел, становится непроницаемым экраном.

Чтобы увидеть реальную действительность, необходимо развивать в себе качество безраздельного внимания к другому. Там, где самым дорогим для человека становится доминанта на лицо другого, впервые «преодолевается проклятие индивидуалистического отношения к жизни, индивидуалистического миропонимания, индивидуалистической науки». Подлинную, а не надуманную и не навеянную собственным «я» реальность можно увидеть только при условии индивидуального подхода к каждому человеку. Умение встать на точку зрения человека, умение войти в его скорлупу и понять его точки отправления, – вот задача, к которой стоит стремиться. «Настоящее счастье человечества» станет возможным только в том случае, если «будущий человек сможет воспитать в себе эту способность».).

Часть 3-я статьи «ОБРАЩЕНИЕ К ПОЛНОТЕ. Становление личности как путь преодоления зависимого поведения» (отдельное название 3-ей части – «Обращение к полноте и доминанта на лицо другого»

Глава «Квинтэссенция цикла лекций “Обращение к полноте” и лекции “Две доминанты”»

Чем Истина отличается от лжи? Если ориентиром в жизни человека является Истина, то потенциал его развития и движения вперед никогда не иссякнет, он не имеет конца. Если же человек придерживается ложных ценностей, живет по лжи, то со временем он неизбежно оказывается в тупике.

То же можно сказать и о страсти: если человек поглощен какой-либо страстью, то со временем он попадает в тупик. Страсть постепенно захватывает различные сферы жизни человека, а затем и все его внимание целиком. Человек начинает смотреть на мир, воспринимать все происходящее вокруг него лишь сквозь призму своей страсти, начинает все измерять ею.

Та или иная страсть порождает негативные перемены не только в духовной жизни человека – под действием страсти меняется также и его физиология: перестраиваются клетки головного мозга. Образуется как бы новый «нервный орган» – группа клеток, занятых отслеживанием процесса реализации страсти. Со временем все больше и больше нейронов включаются в эту группу клеток, и она начинает доминировать в сознании человека. Новый «нервный орган» устанавливает связь с различными физиологическими процессами, включая из в единую систему.

Эту мысль можно прокомментировать образом канатаходца. Когда канатаходец встает на канат, его мышцы начинают работать особым образом, меняется дыхание, в кровь вбрасывается адреналин. Контакт с «раздражителем», в данном случае – канатом, запускает целых комплекс реакций, объединенных в единую систему. Подобным образом и в результате контакта с объектом страсти, в движение приходит целый комплекс реакций. Глаза высматривают объект страсти (например, слиток золота, пакетик с наркотиком, бутылку с алкоголем), рассудок обдумывает план захвата объекта, руки тянутся к нему. Язык отстаивает права человека на объект, ругается с другими за право обладания им, лжет или оправдывается, если владелец языка был уличен в преступлении.

Новая группа клеток, возникшая в нервной системе в результате действия страсти, постоянно хочет своего – то есть развития того процесса, для отслеживания которого она появилась. Словно у человека появился новый желудок, который постоянно требует пищи (ср. со словами преподобного Иоанна Лествичника; он называл страстью похотливое расположение, «вгнездившееся в душу» и ставшее в результате долгого навыка как бы природным свойством души, так что та уже сама по своей воле стремится к удовлетворению этого расположения[4]).

Процесс образования страсти можно описать с помощью нейрофизиологии как процесс образования доминанты (с помощью учения о доминанте можно описать и процесс образования добродетели). Захват сознания страстью, по мысли академика А.А. Ухтомского[5], предполагает появление в головном мозге человека очага возбуждения, который притягивает к себе импульсы, поступающие в сознание. Например, пьющий человек может любую информацию воспринимать как повод выпить. При этом в других отделах коры головного мозга разливаются процессы торможения (например, если у всерьёз заигравшегося человека «пошла» игра, то в этот момент он может забыть обо всем: об обязательствах, о ранее назначенных встречах, о том, как он будет расплачиваться с долгами завтра).

Различные страсти связаны друг с другом: человек, потакая какой-то одной страсти, развивает в себе прочие[6].

Этот же духовный закон действует и когда человек, пытаясь уйти от наркотиков, переключается на алкоголь или становится адептом секты. Вариантов подобных переключений-замен – масса, а результат – один: внутренний хаос человека только расширяет зону своего охвата. К какой бы страсти человек ни обращался, пытаясь вытеснить свою страсть какой-то иной, которая ему видится менее пагубной, он лишь усиливает свою зависимость от действия внутреннего неуправляемого состояния.

Отдельные поступки, совершенные под действием страсти, «стекаются» во внутренний резервуар, который современная наука называет аддиктивным континуумом, аддиктивной системой или аддиктивной личностью. Все мы знаем, что происходит, когда уровень воды в водоеме поднимается выше критической отметки: происходит потоп, прорыв плотины, наводнение. Неуправляемое состояние вырывается наружу и ищет подходящую внешнюю форму для своего выражения.

Таким образом, человек, пытающийся уйти от наркоупотребления с помощью алкоголя, рискует снова вернуться к наркотикам.

Разорвать этот замкнутый круг становится возможным, если человек противопоставит патологической доминанте другую – творческую и созидательную. Если «корень всех страстей есть самолюбие»[7], если страсть, например, гордость или наркомания, которая характеризуется зацикленностью человека на своих эмоциях и ощущениях, заставляет его замкнуться на самом себе, то новая доминанта должна привести человека к личности другого человека. Примечательно, что в учении академика А.А.Ухтомского главной доминантой является «доминанта на лицо другого», ученый считал, что «преодоление себя и бодрая творческая доминанта на лицо другого даются очень просто, и сами собою там, где есть любовь»[8].

В этом смысле обращают на себя внимание как содержание, так и само название книги священномученика Александра (Миропольского) «Любовь – сущность христианства». Как писал один исследователь, главную доминанту Ухтомского – «доминанту на лицо другого» – невозможно понять иначе как через христианское мировоззрение, найденное внутри нейрофизиологической науки».

А.А. Ухтомский считал, что довольно трудно бороться с поведением, которое не нравится, если атаковать его доминанты «в лоб» – целесообразнее искать условия для возникновения новой доминанты. При определенных условиях, под действием новой доминанты, первая будет тормозиться сама собою и, может быть, сойдет на нет.

Подобную мысль высказал епископ Александр (Семенов-Тян-Шанский) в своей книге «Православный катехизис». Его слова относились к искушениям, толкающим человека на нарушение седьмой заповеди («не прелюбодействуй»), но они могут быть полезны для борьбы с искушениями в целом. Епископ писал, что «в борьбе с греховными искушениями, в особенности в родовой области, недостаточно прямых волевых усилий человека. Здесь еще требуется вырабатывание в себе иных, более высоких интересов, и, конечно, молитва, и участие в благодатной жизни Церкви, и, главное, живая любовь к Богу и к людям». Епископ выражает здесь общий святоотеческий принцип: побеждать страсти через развитие противоположных им добродетелей. Например, преподобный Иоанн Кассиан Римлянин считал, что тот, кто хочет истребить из сердца плотские вожделения, должен насадить в сердце желания духовные. Ведь «желания настоящих вещей не могут быть подавлены или отвергнуты, если вместо них не будут восприняты другия спасительныя»[9].

Эти мысли пересекаются с учением А.А. Ухтомского о воспитании новой созидательной, творческой доминанты, развивая которую можно тормозить и постепенно сводить на нет действие патологической доминанты.

Где же найти эту «новую доминанту», через развитие которой можно было бы затормозить развитие различных аддиктивных процессов (например, влечение к казино, наркотикам). Как было уже сказано, главной доминантой Ухтомский считал «доминанту на лицо другого». «Главную доминанту Ухтомского, – как писал один автор, – невозможно понять иначе как христианское мировоззрение, найденное внутри нейрофизиологической науки»[10]. «В теории физиолога Ухтомского (и не только его одного) заповеди христианства становятся законами нейрофизиологии. Из области человеческой нравственности, которую XX век отринул, как никому не нужное и докучливое социальное ограничение, они переходят в область биологии мозга и психиатрии»[11].

Процесс захвата сознания патологической, страстной доминантой и ее характеристики детально описаны священником Александром Ельчаниновым в статье «Демонская твердыня (о гордости)». Отец Александр размышляет о том, как развивается страсть гордости (наркомания является кристаллизованной гордостью). Человек, охваченный гордостью, начинает вожделевать самого себя, то есть проявлять исключительный интерес к собственной персоне. Последствия захвата сознания этой страстью ужасны: изоляция, мрак, одиночество, отчаяние, нервная и душевная болезнь. Отец Александр задает вопрос: «Как бороться с болезнью, что противопоставить гибели, угрожающей идущим по этому пути?» И вот как он на него отвечает: «Ответ вытекает из сущности вопроса – смирение, послушание объективному; послушание по ступенькам – любимым людям, близким, законам мира, объективной правде, красоте, всему доброму в нас и вне нас, послушание Закону Божию, наконец – послушание Церкви, ее уставам, ее заповедям, ее таинственным воздействиям».

В последующих разделах приводится более подробное изложение указанных механизмов, разбирается закон о доминанте в действии, применительно к реальной жизни; анализируется на примере страсти гнева универсальный механизм действия в человеке страсти, ее укоренения и приемы борьбы с нею; приводятся основные положения того, как человеку следует действовать, чтобы вырастить в себе «новую доминанту» любви или, по терминологии академика Ухтомского, доминанту на лицо другого.

Глава «Игровая зависимость и доминанта на лицо другого»

В этом смысле актуальными видятся слова одного миссионера[12], занимавшегося оказанием помощи людям, в том числе, пристрастившимся к казино. Он говорил, что доминанту «надо понимать в целом, то есть личность человека, его мировоззрение, миропонимание. В целом, поведение его [то есть зависимого человека] в страсти является доминантой». А потому «относиться к реабилитации можно только объемно, а не в частности». Такие выводы миссионер сделал, наблюдая за людьми, которые «входят в церковное пространство» и меняют свое состояние, освобождаясь от игровой «области». Автор этих слов знаком с сотнями пациентов. И, по его наблюдениям, из болота зависимости выбираются только те люди, которые, в итоге, появляются в храме. Именно в храме люди, которые воцерковляются, «меняют вообще доминанту поведения». «С тяжелейшими падениями, со страшными срывами, потихонечку, [они] как-то поменяли свое поведение». «Все те, кто приходил вот так вот, за «таблеткой» (я знаю многих людей) никто из них не выжил. Это практически невозможно». Что такое частности? «Рефлексы <…> у уже захваченного человека, – это уже частности»[13].

По всей видимости, здесь имеется в виду то, что пытаться каким-то образом приглушить проявления игрового психоза (например, принимая успокоительное), – это частности. А к вопросу нужно подходить объемно, то есть – менять доминанту поведения.

Объясняя технологию «порабощения личности» игровому автомату, указанный автор отмечает, что жертвами ее часто становились «вполне приличные люди, которые пошли помочь своим знакомым, уже попавшим в зависимость от игровых автоматов. И, как это ни парадоксально, пробыв вместе с ними в салонах и мельком сыграв несколько партий, стали такими же зависимыми». Став зависимыми они даже не могли понять, как это могло произойти. Ведь мало того, что они не были расположены к игре. Они питали даже неприязнь к игровому автомату.

Словами о некоем абстрактном азарте данную загадку не объяснить. И указывая на иные «механизмы захвата человеческой психики» отец Иоанн говорит о искусственном формировании паталогической зависимости от автоматов. Система формирования этой зависимости скурпулезно продумана с точки зрения психологии и психофизиологии. Игрок становится зависимым в результате перестройки «деятельности небольшой группы клеток некоторых отделов головного мозга». К особой деятельности эту группу клеток стимулирует, например, «отслеживание вращающегося барабана в игровом автомате». В результате воздействия раздражителя доминирующей функцией этих клеток становится «отслеживание вращения барабана и все с этим связанное».

Образуется как бы «новый орган», вся задача которого заключается в контроле процесса взаимодействия с предметом. Этот орган становится как бы представителем игровой системы в человеке, как бы «продолжением» игрового автомата. Причем, поведение этого органа, состоящего из группы клеток, будет агрессивно по отношению к соседним отделам головного мозга. Иными словами он будет подавлять их.

«Транспортом к непосредственному очагу патологического возбужденного участка мозга, к доминанте» может стать даже мигалка машины, убирающей улицы. Свет от мигалки может включить цепную реакцию в мозгу игрока, у которого уже сформировались рефлексы в отношении мигания лампочек на игровом аппарате. Связанные с игрой рефлексы зацикливаются на появившемся в недрах мозга новообразовании. Что приводит к выработке организмом «эндорфинов» – химических веществ, «которые сами по себе вызывают особого рода химическую зависимость». Происходит, в некотором смысле, организация «центра удовольствий». Возможность чего отец Иоанн усматривает в феномене происходящем в мозге после хирургического удаления «центра удовольствий». «При удалении пресловутого “центра удовольствий” его функцию перенимали на себя соседние отделы мозга».

Не все детали механизма формирования зависимости от игровых автоматах было здесь приведены. Были упомянуты лишь те мысли, которые имеют непосредственное отношения к идеям данной статьи. Для их развития важна сама возможность опоры на то учение, что послужившее опорой и для идей статьи отца Иоанна. Хотя он и отметил, что рассмотреть проблему игровой зависимости можно было бы «и вне учений Павлова и Ухтомского, но нам они ближе, и их работы – базисные для мировой науки о физиологии в целом».

Фамилию Павлова – ученого, создавшего науку о высшей нервной деятельности, не мешает привести и в рамках данной статьи. Он говорил о уме, как о специальном органе развития, в результате работы которого могут быть преодолены имеющиеся у нас дефекты. Описывая их в лекциях ««Об уме вообще, о русском уме в частности» Павлов свои характеристики не называет приговором. Он видит дело так, что есть у человека и «надежды» и «шансы». У какого-либо человека процесс торможения, устанавливающий порядок и меру, может быть очень слабо развит, что приводит к определенным последствиям. «Но после определенной практики, тренировки на наших глазах идет усовершенствование нервной системы, и очень большое. Значит, не взирая на то, что произошло, все-таки надежды мы терять не должны»[14].

Выводы Павлова, сделанные применительно к тем проблемам, которые он озвучивал в своих лекциях, актуальны и для данной статьи. Ведь о тренировке нервных центров говорил и Ухтомский. Он говорил, что какую область нервной деятельности человек упорно тренирует, постоянно фиксируя на ней свое внимание, та и становится доминирующей[15].

Главной доминантой в деятельности мозга Ухтомский видел «доминату на лицо другого», сущность которой состоит в умении подойти к человеку, в умении войти в его скорлупу и зажить его жизнью. Изучавший этой учение один исследователь отмечает, что «главную доминанту Ухтомского невозможно понять иначе как христианское мировоззрение, найденное внутри нейрофизиологической науки»[16].

В воспитании этой «драгоценной доминанаты безраздельного внимания к другому» и видится исследователю выход из «тупика человеческой замкнутости на самого себя». Для человека, который «все время подвертывается под свое “я” и никак не может вырваться из заколдованного круга», связанных с этим проблем, может быть только один выход. «Все силы и все напряжение, вся “целевая установка” должна быть направлена на то, чтобы прорвать свои границы и добиться выхода в открытое море – к ”ты”».

Придя к этому выводу, исследователь восклицает: «Вот где можно прорвать границы собственного “аутизма” – они прорываются через лицо другого, через “ты”!» И после этого победного клича он то ли с чувством изумления, то ли с чувством растерянности пишет: «Но ведь это же… Вторая заповедь Христа: «Возлюби ближнего твоего» (Мф 22. 36–40). «Нет больше той любви, если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин 15. 13)».

То, к чему приходит исследователь вследствие этих размышлений, потрясает его. Он пишет следующее: «В теории физиолога Ухтомского (и не только его одного) заповеди христианства становятся законами нейрофизиологии. Из области человеческой нравственности, которую XX век отринул, как никому не нужное и докучливое социальное ограничение, они переходят в область биологии мозга и психиатрии»[17].

Глава «Любовь как способность переключить внимание в жизнь другого. Еще несколько замечаний о страсти гордости и самозамкнутости»

Поскольку заходит речь о любви, необходимо прояснить значение этого слова, так как многими людьми оно понимается превратно.

Подробно на разборе всех точек зрения по данному вопросу остановиться у нас нет возможности, ведь данная работа задумана именно как краткое руководство, призванное обозначить направление по перевоспитанию себя. Поэтому, опуская многое, акцентируем внимание читателя на том, что напрямую увязывается с основным строем данной работы.

В греческом языке есть четыре слова, разделяющие те категории, которые люди склонны относить к понятию любви. Подробности вопроса разобраны священником Павлом Флоренским в его книге «Столп и утверждение истины», в письме одиннадцатом. Здесь осветим только ключевые моменты. В греческом языке есть слова έρως (эрос) – стремительный, порывистый. Оно означает страсть, любовь ощущения. Глагол έραν «относится к любви, страсти, к ревностному и даже чувственному желанию». Эти слова не допущены в книги Нового Завета.

Греческий язык выделяет еще три типа любви. Любовь нежная органическая, родовая – στοργή. Любовь оценки, суховатая, рассудочная, а также – уважение – αγάπη. Любовь внутреннего признания, личного прозрения, задушевная, искренняя, а также приязнь – φιλία. В Священном Писании указанные слова были наполнены новым смыслом. Φιλείν – «одухотворилось и стало выражать христианские отношения любви, опирающиеся на личную склонность и личное общение». «Бесцветное и сухое αγαπάν наполнилось духовною жизнью», а «αγάπη стало выражать проникновенную, вселенскую любовь, – любовь высшей духовной свободы.

Священное Писание говорит: «Любы долготерпит, милосердствует; любы не завидит; любы не превозносится, не гордится, не безчинствует, не ищет своих си, не раздражается, не мыслит зла, не радуется о неправде, радуется же о истине; вся любит, всему веру емлет, вся уповает, вся терпит» (1 Кор. 13, 4-7). Желающие понять, как в христианстве понимается любовь, могут ознакомиться с толкованием, которое дается святителем Феофаном Затворником на данные слова[18].

Если сопоставить христианское понимание любви с тем, как понимал ее А.А. Ухтомский, то можно выразить главное свойство любви – способность человека переключиться вниманием в жизнь другого. Любовь в учении академика Ухтомского предстает как категория нейрофизиологическая. В его учении, с помощью которого описывается, в том числе, и игровая зависимость[19][20], главной доминантой является доминанта «на лицо другого». «Преодоление себя и бодрая творческая доминанта на лицо другого даются очень просто и сами собою там, где есть любовь». Здесь Ухтомский имеет в виду не эйфорическую восторженность, ошибочно принимаемую некоторыми за любовь, а способность оторваться от собственного «я» и обратить внимание на другого. Человек, воспитывающий в себе эту драгоценную доминанту, стремится «прорвать свои границы и добиться выхода в открытое море – к ”ты”».

Ухтомский не скрывает, что «требуется вмешательство принуждения, дисциплины, нарочитой установки на переделку своего поведения и себя самого».

Сказанное можно пояснить простым житейским примером: невеста пришла в гости к своему жениху, который, например, отдыхает после ночной смены. Если чувство ее действительно глубоко, она не станет его тревожить, несмотря на то, что когда она беседует с ним, ей хорошо и радостно. От этой радости она готова отказаться ради его блага. Она просто побудет рядом, подождет, пока он отдохнет. Если же собственные переживания ей дороже, она разбудит его со словами, мол: «Вставай, твое счастье пришло к тебе».

Данная дилемма узнается и в стихотворении Елены Благининой «Посидим в тишине». Смысл стихотворения состоит в том, что девочка не играет в игрушки, потому что мама устала и спит. Девочка не заводит волчок, она уселась и сидит. Не шумят ее игрушки, в комнате тихо. По маминой подушке крадется золотой луч. И этому лучу девочка говорит, что она тоже хотела бы двигаться: катать мяч, пропеть песенку. И к чему же приходит девочка? К тому, чтобы посидеть в тишине.

Да мало ль я чего хочу!
Но мама спит, и я молчу.

В связи со способностью оторваться от эгоизма, от тяготения к своему «я» понимал любовь академик Ухтомский. В любви ученый видит некий закон развития человеческой личности, при котором человек преодолевает собственную ограниченность, устремляясь вниманием к другому.

Любовь понималась Ухтомским не как половое влечение. Ученый считал, что «любовь в том громадном значении, когда она оказывается законом жизни, отнюдь не тождественна сексуальной любви». Почему? Потому что, «сексуальный Эрос ни за что не ручается и сплошь и рядом оставляет людей замкнутыми друг от друга с начала до конца. И он так легко переходит в надругательство и над человеком в виде “венерической” любви, которой переполнено “культурное” человечество городов».

Преодолеть замкнутость на самого себя и вместе с тем – страшные последствия развития этой замкнутости можно лишь обратив внимание к другому. «А без этого выпадает все самое ценное в жизни!» [Если человек привыкает пользоваться другим как вещью, то] «самые лучшие устремления человека вырождаются тогда во зло (самое объективное зло!), <…> а любовь в последнее неуважение к человеческому лицу и, фактически, в разврат».

Любовь, по Ухтомскому, является культурой «преодоления себя ради другого». [Тогда как так называемые «сексуальные юзеры» пользуются другим как вещью]. И каков итог такого отношения к людям? «Человек жалуется и стонет, что вокруг него нет смысла бытия, нет людей».

«Жизнь для других, выправляет, уясняет и делает простою и осмысленною собственную личную жизнь. Все остальное - подпорки для этого главного, и все теряет смысл, если нет главного». «Любовь сама по себе есть величайшее счастье изо всех доступных человеку».

«Истинная радость, и счастье, и смысл бытия для человека только в любви». Но она ко многому обязывает. И «из трусости пред ее обязательствами, велящими умереть за любимых, люди придумывают себе приличные мотивы, чтоб отойти на покой, а любовь заменяют суррогатами, по возможности не обязывающими ни к чему».

Любовь руководит человеком в деле познания истины. Но для тех, кто знает только себя, она не понятна. «Тут заранее и a priori она исключена и под ее именем разумеется что-то существенно другое - преимущественно дела половых инстинктов! И в этом - страшный симптом в европейской культуре «просвещения», признак приближающегося разрушения!»

Городская культура Европы переполнена попытками поставить интимную близость в один уровень с такими побуждениями как голод и пр. При таком подходе святыня роняется в грязь, а интимные отношения между людьми превращаются «в гигиеническое отхожее место». «И это убедительнее, чем все прочее, говорит о том, что культура эта на песке и обречена!»

Представитель европейской культуры, по мнению ученого, имеет склонность «понимать и оценивать жизнь из своей персоны». Здесь речь идет о самоупоре на себя, о уверенности, «что все критерии правды и ценности заданы в собственной персоне». Здесь кроется начало всех болезней так называемого «культурного человека», которые столь талантливо описаны Достоевским в романе «Двойник».

Главный герой романа – господин Голядкин – принципиально одинок и замкнут на себя. И в результате самоупора на себя он преследуется своим же образом. «Куда бы человек ни смотрел, с кем бы ни встречался, везде он обречен видеть только самого себя, ибо приучился все рассматривать только через себя. И вот этот ужас неотступного преследования своею собственною персоною («от себя никуда не уйти»!) и составляет бедствие европейского человечка». Это бедствие в одних случаях может проявиться как дьявольское самообожание, в других – в философском отчаянии, в третьих – в безумии.

«Достоевский хочет подчеркнуть, что самый ничтожный по натуральным задаткам европейский человечек несет в себе зародыш “маниа грандиоза”». Он охвачен эпидемией самоутверждения. Его поразила роковая неспособность «видеть равноценное с собою самостоятельное бытие в мире и в своем соседе». Тогда как ключ к пониманию других дается не тогда, когда человек заставляет их стремится к нему. А тогда, когда «пробует сам потяготеть, чем они живут в своей самобытности, независимо от его желаний и искательств».

Если ключ к пониманию как других людей, так и окружающего мира не будет найден, то человек становится жертвой собственных концепций. Например, «ученый схоластического склада (а западные люди воспитаны на схоластике). <…> не может вырваться из однажды навязанных ему теорий». Он «кстати и некстати будет совать свою излюбленную точку зрения и искажать ею живые факты в их конкретном значении. Новые факты и люди уже не говорят ему ничего нового. Он оглушен собственною теориею».

То есть, человек приходит к тем трагическим последствиям, которые описаны священником Александром Ельчаниновым в статье «Демонская твердыня (о гордости)». Как писал отец Александр, гордый «или вовсе не слышит того, что ему говорят, или слышит только то, что совпадает с его взглядами». «В окружающих он видит только те свойства, которые он сам им навязал». И даже в похвалах, которые он произносит другим, «он остается гордым, в себе замкнутым, непроницаемым для объективного».

Священник на нескольких страницах живо и точно описывает механизм развития страсти гордости (а наркомания, как было сказано, является кристаллизованной гордостью). Человек, охваченный гордостью, начинает вожделевать самого себя, то есть проявлять исключительный интерес к собственной персоне. Последствия захвата сознания этой страстью ужасны: изоляция, мрак, одиночество, отчаяние, нервная и душевная болезнь.

Отец Александр задает вопрос: «Как бороться с болезнью, что противопоставить гибели, угрожающей идущим по этому пути?» И сам же отвечает: «Ответ вытекает из сущности вопроса – смирение, послушание объективному; послушание по ступенькам – любимым людям, близким, законам мира, объективной правде, красоте, всему доброму в нас и вне нас, послушание Закону Божию, наконец – послушание Церкви, ее уставам, ее заповедям, ее таинственным воздействиям».

В этих слова узнается то, что академик Ухтомский описывал как воспитание в себе доминанты на лицо другого. Воспитание человеком этой драгоценной доминанты открывает для него мир других людей (в каждом он видит не карла-«уродца», а личность, несущую в себе образ Божий), мир культуры (читая книги, он не приписывает автору каких-то идей, а пытается понять, что именно хотел сказать сам автор), молитву (ведь в молитве личность человека обращается к Личности Бога).

Мир «неистощимый в своем многообразии»[21] открывает человеку, преодолевшему эгоистическую самозамкнутость. Человек начинает видеть, что его окружают люди, у которых многому можно научиться. Жизнь становится интересной и многогранной. Жизнь же человека, нацеленного на эгоистическую модель существования, скучна и безрадостна. Других людей он воспринимает лишь как инструменты для достижения своих целей. Но интересно ли жить в обществе, скажем, тридцати табуреток?

Одним из следствий инструментального подхода к людям является поиск экстрима я ярко-болезненных эмоций. Человек не чувствует ни жизни, ни окружающих. И в связи с тем он ищет нечто, что могло бы сподвигнуть его сердце забиться побыстрее. Понятно, что путь экстрима ведет в тупик. Крутая горя, съезжать по которой вчера было весела, сегодня уже приедается. Чтобы сердце опять забилось, нужен спуск круче и опасней. Человек со временем подходит к пределу своих человеческих возможностей; пытаясь перешагнуть через него, он сталкивается с инвалидностью или смертью.

Проблем, связанных с изменениями в восприятии мира при переходе на эгоистическую модель, – масса. Некоторые из них излагаются в цикле бесед «Игра. Сезон 2» (если жизнь человека основана не на Истине, она становится игрой) и в цикле «Зазеркалье» (первые восемь бесед) http://solovki-monastyr.ru/abba-page/narcomania/#17. В этих же циклах описываются и изменения, связанные с переходом от эгоистической модели к тому принципу жизни, который отец Александр (Ельчанинов) противопоставляет гибельному пути гордости.

Следуя по пути, который был предложен отцом Александром, человек вырывается из узко-себялюбивой ограниченности и обращается к полноте Православия. О вере Православной, как о вере культурообразующей, как о «доминанте воспитания»[22] писал другой священник – протоиерей Александр (Новопашин) в своей статье «Компьютерная зависимость как проблема неправильного воспитания». Отец Александр считает, что развитие «доминанты Православия» может стать барьером на пути сползания человека в киберзависимость (игроманию). Свои мысли он подкрепляет ссылкой на документ, названный «Основами социальной концепции Русской Православной Церкви». В документе сказано, что если в семье – «малой церкви» – люди строят свои отношения на любви, то отдельный член семьи учится преодолевать эгоизм. И, таким образом, в семье «формируется и крепнет правильное отношение к ближним, а значит, и к своему народу, к обществу в целом. Живая преемственность поколений, начинаясь в семье, обретает свое продолжение в любви к предкам и отечеству, в чувстве сопричастности к истории».

Но любовь к отдельным людям или явлениям может уйти. Любовь же человека к Богу «никогда не престанет». Ведь её источник – не рациональные рассуждения, а особое состояние души. Любовь к Богу рождается, когда душа чувствует прикосновение Его благодати. «И когда мы любим Бога реально, Он становится доминантой нашей жизни, а все остальное отступает. Тогда в соответствии с этой великой доминантой выстраивается вся система ценностей». «Любовь определяет доминанту нашей жизни»[23].

Эти слова перекликаются с мыслями одного исследователя, изучавшего наследие Ухтомского. «Вера в Бога, – писал он, – как главная и естественная для человека доминанта, вытесняет всё противоестественное». Конечно, Бог для человека является целью, а не средством для достижения желаемого. Если кто-то обращается к Богу только лишь для того, чтобы достичь трезвости, человек рискует так и не покинуть круг своих эгоистических стремлений[24].

Часть 3-я статьи «БРЕШЬ В СТЕНЕ. О преодолении мучительных состояний, прелести и демонического воздействия»

Собеседник – это человек, который воспринимается нами как личность, пришедшая в историю, чтобы никогда и никем не быть повторенной. В другом увидеть Собеседника может лишь тот, кто готов оторваться от эгоистической замкнутости на самого себя. Тот, кто сумеет вырваться из скорлупы собственного индивидуалистического отношения к жизни, тому совершенно в новом свете открывается и мир, и другие люди.

Дело в том, что по словам академика Ухтомского А.А., мироощущение человека зависит от направленности его внутренней активности. Человек видит в мире и в других людях то, что заслужил и то, чего искал. Мир и другие люди поворачиваются к человеку так, как он того заслужил. Это и есть закон «заслуженного собеседника».

«Закон заслуженного собеседника» является одним «самых постоянных и самых неизбежных сопроводителей человека на всех путях его». Для человека, замкнутого на самого себя, собеседником является он сам. И от самого себя ему некуда скрыться. Открытому же человеку, заслуженным собеседником является «всякий встречаемый человек и всякое встречаемое бытие, которое открывается по содержанию именно таким, каким их человек себе заслужил: доброму - добрые, злому – злые, любящему – любящие».

Указанный закон «преодолевается только в более общем и всеобъемлющем законе любви». И этот подвиг предполагает со стороны человека напряжение. Человек рождает в себе новое лицо ради того, кого любит. Любовь, таким образом, является постоянным ростом от силы в силу. Она является выходом человека из самого себя.

Ухтомский говорит о культуре «преодоления себя ради другого». Другой должен быть не средством, а целью. «Только переключивши себя и свою деятельность на других, человек впервые находит самого себя как лицо!»

Переключается на других человек тогда, когда умеет слышать каждого человека. Когда он рассматривает ближнего «во всей его конкретности независимо от своих теорий, предубеждений и предвзятостей».

И, если человек научится вставать на точку зрения ближнего, если он научится входить в чужую скорлупу, то для него станет доступным счастье. «Надо вкоренить соответствующее общественное устройство, где один был бы ценен для всех, а все ценны для каждого. И надо, чтобы сама привычная обыденность в своих мелочах, т. е. самый быт, поддерживала эту доминанту каждого из нас на бесконечно ценное человеческое лицо. Но надо отдать себе отчет и в том, что пока мы в нашей ближайшей реальности, вот здесь, в товарищеском общении, не поставим себе за требование во всякую минуту предпочесть соседа с его самобытностью нашим мыслям о нем и нашим интересам касательно него, до тех пор мы не сможем сдвинуться с места, из скорлупы болезненного индивидуализма».

Если же другой человек не станет для него выше и ценнее его самого или, по крайней мере, равным, то он не перешагнет «за границы своего индивидуализма и солипсизма».

Какую угрозу таит в себе такая перспектива? Человек начинается везде преследоваться своим образом. «Везде он обречен видеть только самого себя, ибо приучился все рассматривать только через себя». Неотступное преследование собственной персоной составляет для человека бедствие и ужас. Человек становится не в силах увидеть то, что выше его. Он сознательно или бессознательно переделывает все по себе.

Эта трагедия человеческой личности описана Достоевским в романе «Двойник». Главный герой романа господин Голядкин везде видит лишь самого себя. Он, по выражению Ухтомского «является представителем аутистов, которые не могут освободиться от своего Двойника, куда бы они ни пошли, что бы ни увидели, с кем бы ни говорили».

До тех пор, пока человек не освободился от своего Двойника, он бредит лишь собою. И лишь тогда, «когда он пробьет скорлупу и поставит центр тяготения на лице другого, он получает впервые Собеседника». Но из скорлупы болезненного индивидуализма человек не сможет вырваться до тех пор, пока не пока не поставит себе за требование следующее. Во всякую минуту предпочесть соседа с его самобытностью своим мыслям о нем и своим интересам касательно него (о взглядах Ухтомского см. следующую главу «Почему “это” не уходит»).

«Прочитайте, – сказал священник хотя бы те заметки Ухтомского, которые в объедены под общим заглавием “От двойника к собеседнику”. И начинайте потихоньку отрываться от своего Двойника, которого Вы видите везде. Если мысли нейрофизиолога заденут Вас за живое, прочитайте и те заметки, которые объединены под названием «Ответы на записки после доклада», а также – «Великий разум бытия».

Пора выбираться из раковины, в которую Вы себя загнали. Выйдите навстречу Богу и ближнему. Речь идет не о том, чтобы перестать молиться и все силы бросить на организацию раздачи бесплатных обедов. Речь идет о том, чтобы научиться видеть в мире не только себя одного.

Учитесь брать каждого человека в его конкретности. Что это значит. Вот, например, Вы работаете поваром. И один человек, работающий в той же организации, что и Вы, опаздывает на обед. Пусть для Вас он не будет безликой рабочей единицей, которую нужно втиснуть в трафарет графиков и распорядков. Конечно, и дисциплина нужно. Но и уметь подойти конкретно к каждому человеку тоже необходимо. Кто он? Замерз ли, голоден ли? А, может, у него были весомые причины задержаться? И, если этот человек станет для Вас живым, то и мир вокруг Вас изменится, так как изменится Ваше видение мира».

Часть 3-я статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)»

Любовь к людям рождает интерес к ним, а интерес к людям приводит к тому, что человек на ровном месте словно по широкополосному шлейфу получает «данные», опыт, ответную реакцию полюбивших его в ответ на его любовь людей. На этих путях человек пробивает кокон и преодолевает отчуждение, являющееся одной из главных характеристик депрессии. Когда человек встает на путь преображения пользу ему могут принести и чтение, и общение и даже – путешествия. Если человек хранит в чистоте совесть, то ему приятно и дуновение ветерка по щеке. Чтобы переживать чувство радости ему не требуются внешние «костыли» в виде, например, интерьера дорогих ресторанов. Проста еда в обществе ближнего, которого он воспринимает как личность, а не как инструмент для реализации своих желаний, может быть вкусной. Само общение, происходящее при таком расположении может оставить переживания, хранящиеся в памяти годами (в процессе образования долгосрочной памяти принимает участие дофамин).

Если же совесть попрана, к ближнему – презрение, если ближний воспринимает лишь в качестве интереса для реализации собственных желаний, то жизнь человека будет скучна и безрадостна. Но пока он ищет лишь наслаждения для себя ничто ему не принесет пользы: ни чтение, ни общение, ни путешествия. Из очень многих мыслей, что по данному поводу можно привести, здесь будет взято лишь малое.

В своей книге «Возращенная молодость» М. Зощенко пытается дать ответ на вопрос о причинах упадка, приводящего человека к депрессии, самоубийству, истощению деятельности мозга. Как такого ответа автор на поставленные вопросы не дал. Мысли автора разбираются в цикле лекций «Искра жизни: Свет, сумерки, тьма». В лекциях используются примеры крушения жизни, приведенные автором, ответ же на поставленные им вопросы, приводится на основании иных материалов.

Один из приведенных автором примеров красноречиво комментирует тему стремления преодолеть депрессию с помощью путешествий. Речь идет о Ковалевском – богатом человеке, построившим в Одессе сооружение, названное «башней Ковалевского». Ковалевский был чрезвычайно богат, он был известен своими кутежами, развратом и швырянием денег. К 40-ка годам он пресытился жизнью. Кажется, не осталось ничего такого, чего он бы не видал.

… Если человек не преодолел самоупор на себя и не смог прорваться из своей скорлупы к ближнему, то он не имеет возможности понять ближнего, «каков он есть. А без этого выпадает все самое ценное в жизни!». Если же ты воспитаешь способность проявить внимание к другому и эта способность станет частью твоей природы, врастет в твою физиологию, то тогда из «из последнего оборванца будешь черпать крупицы любви и правды и для того, кого нарочито любишь, будешь действительно надежным и верным другом»[25] [широкополосный шлейф!].

Часть 1-я статьи «ТРИ СИЛЫ: Цель жизни и развязавшееся стремление к игре (казино, гонки, игра по жизни)»

Глава «О лекции “Две доминанты”»

Некоторые идеи цикла «Три силы» перекликаются с идеями лекции «Две доминанты». В лекции «Две доминанты» применительно к проблеме наркомании было показано, что влечение к объекту страсти становится как бы стержнем, на который нанизывается содержание жизни человека. Характер восприятия внешней действительности, отбора информации, реакции на события (внешние раздражители) – эти и прочие стороны человеческой жизнедеятельности заимствуют свой ритм от образовавшейся паталогической доминанты.

Доминанта представляет собой очаг активности в коре головного мозга. Когда этот очаг приходит в возбуждение, импульсы, поступающие в сознание, притягиваются к нему. В остальных отделах коры разливаются процессы торможения.

Это «растревоженное, разрыхленное место нервной системы» формируется при повторяющемся контакте с раздражителем (в данном случае – раздражителем является психоактивное вещество). На определенном этапе развития доминанты между состоянием нервной системы и раздражителем протягивается связь. Наличие связи приводит к тому, что и одного взгляда на раздражитель может быть достаточно, чтобы в возбуждение пришло определенное состояние нервной системы («старый и дряхлый боевой конь весь преображается и по-прежнему мчится в строй при звуке сигнальной трубы»)[26].

Наглядный пример, показывающий состояние человека во время возбуждения доминанты, можно почерпнуть из произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил». В этом произведении рассказывается, как два генерала оказались в обстановке отсутствия еды. Мучимые голодом, они специально начинали обсуждение какой-либо темы, чтобы отвлечься от мыслей о еде. Но о чем бы они ни говорили, разговор так или иначе переходил на тему еды. Такое положение дел отчасти повторяется в случае с зависимым человеком.

Объект страсти – состояние, вызываемое психоактивным веществом, – мерещится человеку, когда он смотрит на мир, беседует с близкими. Импульсы, поступающие в сознание, притягиваются к текущему очагу и превращаются в побуждение что-то предпринять в русле удовлетворения страсти («Пока доминанта в душе совершенно ярка и жива, она держит в своей власти все поле душевной жизни! Все напоминает о ней и о связанных с ней образах и реальностях. Только что человек проснулся, луч солнца, щебетание птиц за окном уже напоминает о том, что владеет душой»[27]).

Когда доминанта приходит в движение, посторонние факторы не только не отвлекают человека от главной цели, но, наоборот, усиливают стремление главную цель достичь. Доминантный процесс – «это стремление хищника во что бы то не стало достичь своей цели»[28].

Когда вследствие контакта с раздражителем доминанта приходит в движение, в прочих отделах коры головного мозга, как было отмечено, разливаются процессы торможения. Это торможение, захватывающие стороны жизни, не связанные напрямую с процессом удовлетворения страсти, выражается в том, что зависимый не видит ничего кроме объекта своей страсти. При сильном возбуждении доминантного процесса человек может прийти в такое состояние, что ради достижения своей цели он будет готов переступить через что угодно и кого угодно.

И ведь подобный механизм бывает присущ и какой-нибудь домохозяйке. Для неё раздражителем может являться, например, любой предмет, положенный не на свое место. Увидела женщина, что кто-то по дому сделал что-то не так, и немедленно ей хочется встать в позу «руки в боки». Её сердце бьется и возбужденные эмоции стремятся выплеснуться на «нарушителя порядка».

Процесс торможения, захватывающий стороны жизни, не связанные напрямую с процессом удовлетворения страсти, в ее случае может выражаться в следующем. Ругаясь на кого-нибудь из близких, домохозяйка может даже и не вспомнить, сколько добра сделал для неё ближний, выдерживающий сейчас град упреков за неправильно положенную тряпку.

Доминанте паталогической необходимо противопоставить доминанту иную. Ухтомский считал, что если собственное поведение не нравится, то довольно бесплодной задачей является атака на доминанты этого поведения «в лоб». Результатом такой атаки может стать усиление укрепившейся доминанты. «Целесообразнее искать условий для возникновения новой доминанты, – не пойдет ли она рядом с первой. Если пойдет, то первая сама собою будет тормозиться и, может быть, сойдет на нет»[29]. Главной доминантой, позволяющей человеку преодолеть ограниченность собственного индивидуализма, Ухтомский считал так называемую доминанту на лицо другого. Эта доминанта призывает человека к развитию, к любви. Любовь здесь понимается как сознательное стремление проявить внимание к жизни ближнего (более подробно о доминанте на лицо другого см. в статье «Обращение к полноте: Становление личности как путь преодоления зависимого поведения», в части третьей «Обращение к полноте и доминанта на лицо другого»).

Мысль о преодолении нежелательных форм поведения через обращение к иной доминанте (иной парадигме развития жизнедеятельности) узнается в наставлениях преподобного Порфирия Кавсокаливита. Основной принцип парадигмы, предлагаемой преподобным Порфирием, можно обозначить в виде вопроса и ответа на этот вопрос: «Зачем мы гоним тьму? Давайте зажжем свет, и тьма уйдет сама».

Преподобный Порфирий считал, что не стоит махать руками, чтобы прогнуать тьму. Он акцентировал внимания не на старании изгнать зло из себя, а на стремлении открыть двери, чтобы впустить свет. Когда двери будут открыты для света, тогда все темное, что живет в человеке – уйдет. Свет – это Христос.

«Когда мы любим Христа, наши греховные страсти мало помалу сами начинают отступать. Перед силой любви они теряют свою силу. Когда рассветает и в нашу комнату проникают первые лучи солнечного света, тьма отступает. Ей здесь уже нет места». Светом, прогоняющим мрак, является также внимательное чтение Священного Писания, житий святых, творений святых отцов.

О любви Христовой, пленяющей душу, преподобный рассказал одной девушке, обратившейся к нему. Девушка страдала от депрессии, и лекарства ей не помогали. Работу, дом и свои занятия она забросила. Ей был дан совет заняться музыкой и другими «предметами». Но особый акцент преподобный сделал на обращении к любви ко Христу. Вследствие любви к Богу и молитв, совершаемых с жаждой, в Церкви происходит исцеление человека. Душа человека наполняется благодатью, и благодать изменяет душу. Благодать преображает человека не только душевно, но и телесно. Даже телесный организм начинает функционировать без аномалий.

Унывающему могут помочь труд, интерес к жизни, сад, растения, цветы, деревья, выезд за город, прогулка на природе, ходьба. Эти занятия выводят человека из бездействия и создают новые интересы в жизни. «Они действуют как лекарство. Занятие искусством, музыкой и подобным приносит большую пользу». Но наибольшее значение преподобный придавал Церкви и «изучению Священного Писания, службам» [богослужениям]. «Читая слова Божии, человек исцеляется незаметно для себя».

Если в человеке возникает такая добродетель как смирение, то такие злые чувства, как незащищенность, безнадежность и разочарование уходят. Если же у человека нет смирения, если он живет эгоистически и не желает, чтобы что-то было не по его воле, то он огорчается, нервничает, сопротивляется, протестует. «В нем господствует уныние. Это состояние исцеляется благодатью. Душа должна обратиться к любви Божией. Исцеление произойдет тогда, когда душа с горячим желанием возлюбит Бога». Если человек живет тем, о чем святой апостол Павел пел в гимне Любви («Любовь долготерпит, милосердствует… не мыслит зла… все покрывает, всему верит… любовь никогда не перестает» (1 Кор 13. 4–8)), то он обладает счастьем, раем. Если же у человека нет любви ко Христу и «святые вещи» не занимают его, то он наполняется тоской и злом. Если нет в человеке Христа, то иное заполняет его: «зависть, ненависть, тоска, сопротивление, мирское мудрование».

Механизм, выраженный с помощью образа темной комнаты, тьма в которой исчезает вследствие действия света, преподобный объясняет также с помощью образа сада.

«У нас», – говорил он, «есть сад. Часть его занимают цветы, а часть – колючие дикие кустарники. Там есть и источник хорошей воды. Итак, если мы пустим воду к цветам, – они будут хорошо расти, а дикий кустарник, оставшись без воды, засохнет». Садом здесь названа душа христианина. Вода ассоциируется с душевными силами. Преподобный не хотел, чтобы христианин занимался одной лишь борьбой со злом, – только лишь выдиранием терний. Он хотел видеть христианина сражающимся за добро, возделывающим цветы. Результатом такой духовной брани будет распускание цветов – ангельских добродетелей, а там увянут и тернии – бесовские страсти. «Если мы будем постоянно совершать добрые поступки, наши дурные привычки буду потихоньку отмирать. … Однако достичь этого можно только лишь непрестанной молитвой и мужественной борьбой за добродетели»[30].

Комментируя слова преподобного Порфирия Кавсокаливита, можно сказать, что в борьбе со злом усилие воли тоже необходимо. Например, если возникает желание в приступе печали лечь на диван и предаться жалению себя, то необходимо усилием воли понудить себя заняться чем-то иным. Подобным образом и во время вспышки гнева необходимо усилием воли сдержать желание выпалить кому-нибудь в лицо колкие слова. Но само по себе проявленное усилие воли еще не исцеляется человека от страстей печали и гнева. Исцеление от печали и гнева происходит не столько в результате борьбы с их проявлениями, сколько в результате обращения к добродетелям, которые являются противоположными этим страстям.

Учение святых отцов о том, что страсти исцеляются через противоположные им добродетели, таким образом, коррелируется с учением академика Ухтомского о преодолении нежелательных доминант через воспитание в себе новой доминанты. Если новая доминанта разовьется и укрепится в нервных центрах, то доминанта паталогическая сойдет на нет.

Эта идея нашла отражение в православном катехизисе, составленном епископом Александром (Семеновым-Тян-Шанским). Епископ Александр писал, что «в борьбе с греховными искушениями, в особенности в родовой области, недостаточно прямых волевых усилий. Здесь требуется еще вырабатывание в себе иных, более высоких интересов, и, конечно, молитва и участие в благодатной жизни Церкви, и, главное, живая любовь к Богу и к людям»[31]. То есть, если эту мысль выразить в терминах преподобного Порфирия Кавсокаливита, – когда поливаются цветы, то колючки порочных стремлений увядают.

Данная идея применительно к теме наркоманической зависисмости была вкратце описана в ответе «Любовь. Выход из зависимости через любовь. Кто любит тот любим». Применительно к теме паталогического влечения к другому человеку – в ответе «Любовь. Девушке, испытывающей влечение к мужчине, который издевался над ней». А применительно к теме игровой зависимости – в указанной выше статье «Обращение к полноте: Становление личности как путь преодоления зависимого поведения», в части третьей, в разделе «Игровая зависимость и доминанта на лицо другого».

«Две доминанты» – аннотация к лекции

В центре внимания лекции «Две доминанты» – проблема преодоления зависимого поведения вообще (во многом, – через выстраивания жизни на новых началах), а не одной какой-либо его формы. Хотя речь и идет, в основном, о преодолении зависимости от наркотиков, идеи лекции можно спроецировать на другие формы зависимого поведения. Ведь различные зависимости имеют общие механизмы развития. Каковы они?

В лекции обобщаются некоторые из основных идей, изложенных в циклах «Большее и меньшее: Что можно противопоставить наркотикам?», «Что делать и как жить?», «Обращение к целостности (полноте)», «Познать свое призвание и следовать ему». А также – изложенных в беседе «Через любовь вырваться из замкнутости».

В лекции «Две доминанты», основываясь на данных нейрофизиологии и учении святых отцов, объясняется механизм образования зависимости, как очага активности в мозге, определяющего повседневную деятельность человека. Предложен алгоритм действий по сознательному торможению в себе данного очага, а также – алгоритм действий по развитию новых очагов активности, основанных уже на добродетелях. Подчеркивается важность не столько ограждения себя от образа жизни и мышления, связанных с зависимостью, сколько необходимость выстраивании нового, осмысленного образа жизни, основанного на христианских ценностях и христианском мировоззрении. В контексте разговора о роли христианских ценностей, выделяется важность жизни по заповеди «Да любите друг друга» (Ин. 13. 34), дающей человеку, в совокупности с участием в жизни Церкви, необходимую внутреннюю опору для отказа от разрушающих его жизнь элементов.

Лекция была прочитана 15 февраля 2017 года в Православном реабилитационном центре для алко- и наркозависимых «Неугасимая Надежда», который расположен в селе Речицы Раменского района Московской области.

Часть 2-ая статьи «Преодоление игрового механизма (о игре в широком смысле слова)» (еще не опубликована).

С угасанием духовной активности психиатр Лев Выготский связывал распад понятий и шизофренизацию сознания. Выготский считал, что высшие психологические функции возникают первоначально как социальные формы сотрудничества. Он писал, что «в основе шизофренического расщепления лежит утрата психической активности». «Высшие психологические функции (в частности, речевого мышления в понятиях) в онтогенезе имеет социальное происхождение. Они возникают первоначально как социальные формы сотрудничества, принесённые в сферу личных способов поведения»1.

Речь идет о том, что внутренние связи вырабатываются человеком в результате взаимодействия с окружающим миром и другими людьми. А если ценно только собственное «Я», то взаимодействие с другими людьми и окружающим миром начинает носить однобокий характер.

Представления человека более не проверяются жизнью в результате контакта с другими людьми. Корректировки, полученные в результате социального отклика, перестают вноситься в уже имеющиеся понятия. Люди реагируют на поступки человека и высказываются; если он проявляет здоровое внимание к их высказываниям, то социальный отклик такого рода помогает ему прийти к пониманию, правильно или неправильно действовал. Если же мнение людей перестает интересовать человека, то он остается лишь при своей точке зрения, в результате чего обрастает большим количеством закрепленных ошибок.

Вследствие одностороннего характера взаимодействий с реальностью понятия у человека вырабатываются очень слабо. Если же новые понятия не вырабатываются, то и уже имеющиеся начинают распадаться (в работе мозга действует принцип «не использовать – значить потерять»), начинается процесс регрессии. То есть, если останавливается процесс выработки новых понятий, то уже имеющаяся система понятий начинает распадаться (человек так устроен, что если какой-то орган перестает развиваться, то он начинает атрофироваться).

В результате регрессии человек, зацикленный на собственном «Я», утрачивает способность воспринимать красоту и глубину мира. Он не видит цельной картины мироздания, а видит только дробные элементы, к каждому из которых он может предъявить какие-то претензии в связи с какими-то недостаткам.

Такое положение дел можно прокомментировать с помощью некоторых мыслей из притчи о дозорном, которую приводит Антуан де Сент-Экзюпери в своей книге «Цитадель». Вот для человека словно рассыпался образ любимой. И глядя на нее, человек думает: «Вот, оказывается, какое у неё лицо … как я мог полюбить его? И какой тонкий голос. Какую страшную глупость она сейчас сказала. Как нелепо поступила…». «Твоя любимая, – пишет Экзюпери, – распылилась на досадные частности, она больше не вдохновляет тебя и тебе кажется – ты её ненавидишь». «Ты замолкаешь, смутно догадываясь, что настало для тебя какое-то помрачение. Любимая стала чужой и тебе не нравится. Не понравятся и стихи, если их не начать читать. … Ты утратил возможность … ощущать Божественные узлы, что связуют всё воедино, теперь ты ничего не любишь, ничего не понимаешь»2.

Когда понятия, с помощью которых человек пытается осмыслить мир, теряют стройность, человек перестает понимать, что ему говорят. В услышанном он «цепляется» к несущественному, начинает ставить к этому вопросы и «выпадает» из темы. Он теряет способность уловить нюансы разговора. Иногда он даже не способен понять саму суть разговора. Ведь, чтобы понять суть разговора, услышанное слово нужно сопоставить с некой целостной системой, включающей в себя и образ собеседника, и историю взаимоотношений с ним.

Только в контексте понимания жизненной позиции собеседника и истории взаимоотношений с ним можно понять смысл его настоящих слов. В данную минуту собеседник, обеспокоенный ярко-выраженным и очевидным сползанием человека к катастрофе, намекает ему, что тот в последнее время проиграл уж слишком много. Человек же, переключившийся на слышание исключительно себя самого, выхватывает из услышанного сообщения лишь слова о суммах проигранных денег. Не чувствуя и не понимая того, что ему хотят помочь осознать приближение катастрофы, он начинает подозревать некий умысел в упоминании о деньгах. Начинает терять терпение, гневаться на собеседника: «Что ты лезешь! Тоже мне – спаситель нашелся!» Реакции человека на происходящее становятся неадекватными.

В реальной жизни непонимание услышанного выражается в том, что человек постепенно начинает терять сцепление с действительностью. Он живет в мире понятий, собранных вокруг взлелеянного им эгоцентризма. В ложной картине мира, стянутой вокруг болезненно функционирующего «я», реальность представлена так, будто все люди должны игроку помогать, все должны его любить. Имея неадекватный взгляд на реальность, человек начинает делать все большее и большее число ошибок, его действия порождают все более и более конфликтные ситуации. Но в случающихся конфликтах он своего участия не видит.

[1] См. «Вопросы ученика (Павла Тамбовцева) и ответы старца» из книги «Жизнеописание оптинского старца иеромонаха Леонида (в схиме Льва)».

[2] См. «Аддикции к еде» из книги Ц.П. Короленко, Н.В. Дмитриевой «Психосоциальная аддиктология» («Олсиб», 2001).

[3] См. «Огни личной жизни», параграф 4 из книги Ивана Ильина «Аксиомы религиозного опыта».

[4] См. «Борьба с блудом», параграф 36 из творений преподобного Иоанна Лествичника, расположенных во втором томе книги «Доброотолюбие».

[5] Труды А.А.Ухтомского являются базовыми для мировой науки. Академик Ухтомский был верующим человеком, и его учение о доминантах вполне можно соотнести с православным мировоззрением. Некоторые мысли на этот счет изложены в статье «О развитии монашества, о теории «созависимости» и о прочих психологических подходах к решению личностных проблем». В частности, см. разделы «Нейрофизиология и любовь», «Услышать голос другого». 

[6] См. главу 47 «О сродстве между собою как добродетелей, так и пороков» из книги святителя Игнатия (Брянчанинова) «Приношение современному монашеству».

[7] См. «Послание о книге…» из книги преподобного аввы Дорофея «Душеполезные поучения».

[8] Из сборника творений Ухтомского А.А. «Доминанта. Статьи разных лет. 1887–1939».

[9] См. «Борьба с восемью главнейшими страстями», параграф 64 в творениях преподобного Кассиана Римлянина, представленных во втором томе книги «Добротолюбие».

[10] Данилин А.Г. «LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости». См. «Психология и религия».

[11] Там же. «Исходы Российской психоделии».

[12] Монах Иоанн (Адливанкин) – ведущий специалистом Душепопечительского православного центра святого праведного Иоанна Кронштадтского.

[13] Лекция «Игромания (лудомания). Проблемы игровой зависимости»

[14] См. «О русском уме» в лекциях Павлова И.П., объединенных под общим названием «Об уме вообще, о русском уме в частности»

[15] Данилин А.Г. Указ. соч. См. «Исходы Российской психоделии»

[16] Данилин А.Г. Там же. См. «Психология и религия»

[17] Там же. «Исходы Российской психоделии»

[18] См. труд святителя Феофана Затворника «Толкование на первое послание к Коринфянам»

[19] «Один разговор по поводу игровой зависимости Оковы лудомании» 

[20] О доминанте по Ухтомскому рассказывается в уже указанной видеолекции монаха Иоанна (Адливанкина). См. также его статью «Игровые автоматы: развлечение или стратегическое оружие?»

[21] Выражение построено на основании следующего высказывания А.А. Ухтомского: «Из биографий талантливых аутистов так много примеров назойливого повторения одного и того же modus operandi, одной и той же, иногда очень сложной комедии, которую они повторяют, мучительно для самих себя, лишь бы торжествовала основная аутистическая тенденция, тогда как встречная историческая среда неистощима в своем изобилии и новизне».

[22] См. статью протоиерея Александра Новопашина «Компьютерная зависимость как проблема неправильного воспитания».

[23] Слово Святейшего Патриарха Кирилла, произнесенное 25 декабря 2016 года в храме святителя Спиридона Тримифунтского в Нагатинском Затоне г. Москвы

[24] На этот счет аргументированно и живо высказывался иеромонах Симеон (Мазаев) в беседе «Разочарование в Церкви». Беседа была проведена в студии телеканала «Союз»

[25] См. «От двойника к собеседнику (1927–1929)» из сборника творений Ухтомского А.А. «Доминанта. Статьи разных лет. 1887–1939»

[26] Сборник творений Ухтомского А.А. «Доминанта. Статьи разных лет. 1887–1939»

[27] Там же.

[28] Шишова Т.Л. Один разговор по поводу игровой зависимости

[29] См. «Ответы на записки после доклада» из книги Ухтомского А.А. «Доминанта. Статьи разных лет. 1887–1939»

[30] Порфирий Кавсокаливит, преп. Цветослов советов / пер. с новогреч. иеромон. Агафангела (Легача). Святая Гора Афон: Пустынь новая Фиваида Афонского Русского Пантелеимонова монастыря, 2008. С. 148, 230, 331, 504

Порфирий Кавсокаливит, преп. Житие и слова / пер. с греч. иерея Василия Петрова. Малоярославец Калужская обл.: Св.-Никольский Черноостровский женский монастырь, 2006. С. 261–267

[31] См. «Седьмая заповедь» из книги епископа Александра (Семенова-Тян-Шанского) «Православный катехизис»