Ребёнок ввиду отсутствия определённого жизненного опыта воспринимает поступающую информацию иначе, нежели взрослый. Взрослому важно с ребёнком налаживать контакт, что-то ему рассказывать, взаимодействовать с ним, расширяя его понимание о мире и жизни в целом. Что в свою очередь полезно для развития обоих.

См. также ответ «Интернет. Как пользоваться разумно, чтобы не увлекаться».
Ответ-виде «Давать ли ребёнку смартфон или нет? Влияние гаджетов на развитие, работу мозга и нервную систему».

Ты задаёшь некоторые вопросы в отношении детей, и эти вопросы можно объединить темой «развития». Два момента звучало в твоём вопросе: покупать ли дочери хороший телефон, чтобы иметь возможность чаще с ней общаться, и выполнить ли просьбу одного из родственников по отношению к дочери. Родственник хотел, чтобы ты показал своей дочери одну фотографию, где он запечатлён в полуобнажённом виде, а фото его приурочено ко времени награждения его определённой премией.

Конечно, первый вопрос может кого-нибудь и рассмешить. Кто-то скажет, конечно нужен телефон, какие тут могут быть вопросы. Но на самом деле вопросов возникает очень много. Ввиду того, что мы не может эту тему расширять до бесконечности, отвечу на вопрос коротко и по существу, но скажу, что в других беседах мы разбирали этот вопрос более подробно. В частности, в цикле бесед «Особые дети среди нас» мы разбирали как раз тему влияния экрана. Вкратце озвучу её здесь.

Беседа 8. Фармхимия, психопатия. Экстрасенсы, последствия. Чувство вины. Общение. Срывы - экран, сладкое.

Приводил рассказ одной девушки, которая занимается реабилитацией деток, у которых есть особенности развития. Она рассказала, что она взялась за одну девочку, но только при условии, что родители полностью ограничат сладкое и экран. Для родителей это был очень серьёзный выбор, потому что сладкое и смартфон давали им хоть какую-то передышку, потому что девочка была особенная. Когда она сильно шумела, можно было дать ей сладкого и телефон, и её не видно и не слышно. Но до поры до времени, конечно. Родители прибегали к такому «выходу», который по сути своей является имитацией решения.

Знакомая занималась иппотерапией, она помогала деткам пройти реабилитационный курс, третьим звеном в котором являлась лошадка. Педагог, ребёнок, лошадка. У этой девочки пошёл заметный прогресс, но потом произошёл срыв. Она ушла в лес с территории центра. Её искали с МЧС. Тогда руководитель проекта стала интересоваться у родителей, выяснять через них предысторию срыва, что могло послужить причиной того, что девочка, которая вроде бы шла достаточно хорошо, вдруг сорвалась в какие-то аномальные формы поведения. Оказалось, экран! Накануне срыва было очень много гостей, много телевизора.

Когда человек находится достаточно долго перед телевизором, то высшее сознание находится в пассивно-дремотном состоянии. Естественно какие-то тонкие структуры, которые в нас задействованы, когда мы ищем ответы на вопросы, как-то пытаемся регулировать своё поведение, не развиваются. Поэтому, когда происходит какая-нибудь эмоциональная вспышка, человеку, если так можно сказать, нечем реагировать на неё. Даже на своём примере мы можем увидеть, что вслед за просмотром какого-нибудь фильма, (если речь шла о большом увлечении, когда мы прям притёрлись к экрану, смотрели с открытой «варежкой», как говорится), можно заметить, что нам тяжелее контролировать свои агрессивные эмоции. Нас что-то начинает разрывать изнутри. Даже некоторые родители говорили, что, когда дети смотрели советские мультики, они пели и танцевали, подобно тем героям, которые были изображены, а когда смотрят современные мультики, делают это с открытым ртом. То есть, это только гипотеза, но возможно уровень прорисовки кадра настолько высок, что сознанию нечего достраивать. Прорисованный образ заполняет собой всё пространство, которое мы обычно достраиваем сами. Соответственно возникает некий эффект пассивности.

Один невролог говорил, (хотя мы не столько сейчас говорим про телефон, сколько про экран), что они с женою отказались от телевизора, хотя тоже казалось, что это выход, потому что четверо детей в семье, все мальчики. Естественно постоянно что-то происходит, какие-то баталии, что-то взрывается, кто-то дерётся. И казалось, что выходом из этой ситуации является что-то включить, какой-нибудь фильм, мультик. Но невролог обнаружил, что через 10 минут просмотра какого-нибудь мультика ребёнок уже «не его». А потом происходит срыв.

Конечно я не призываю совсем отказываться от экрана, потому что есть хорошие фильмы и проекты. Замечательный проект «Киноуроки в школах России», есть замечательный фильм «Следы на снегу». Недавно его, кстати, с детьми смотрели. Одна девочка просто не шелохнувшись смотрела этот фильм. Там очень много хороших моментов есть, которые можно прокомментировать. Но идея понятна, погружённость в экран приводит к пассивности «душевных» сил. Почему слово «душа» поставил в кавычки, потому что в человеке есть что-то от Бога, но оно проявляет себя через физический элемент. Некоторые учёные считают, что сознание не равно мозгу, что сознание проявляет себя через какие-то физические органы. В книге Жан-Клода Ларше «Исцеление психических болезней» приводится концепция некоторых заболеваний, которые снаружи напоминают психическое расстройство.

Сейчас мы не разбираем тему подробно, берём только отдельный аспект, что есть некое ядро личности, которое остаётся неповреждённым, но повреждаются те механизмы, с помощью который личность проявляет себя вовне – в жестах, в мимике, в словах. Вследствие поломки определённых инструментов изменяется характер контакта между этим ядром и средой (мир, другие люди, звуки, цвета, ситуации). Возникает аналогия с образом пианиста, который сидит за роялем, он активен, может играть, но рояль сломан.

Также некоторые современные исследования показывают, что во время взаимодействия с экраном у человека активируется подкорковая структура. Задача подкорковой структуры – это инстинкты, эмоции. Эта структура не отличает истину от лжи. Как это соотносится с экраном: человек смотрит фильм ужасов и боится, хотя по идее должно быть понятно, что кровь на экране ненастоящая, когда фильм снимали, было сделано большое количество дублей, потом чуть ли не по секундам эти кадры сшивались, монтировались, что на экране не настоящие монстры, а актёры, которые загримированы под монстров. Тем не менее, человеку, сидящему у экрана, страшно.

Истину от лжи отличает кора головного мозга. Кора головного мозга активируется во время чтения. Человек видит символы, пытается понять героев, что они чувствуют, сопоставляет их с собой. Происходит достаточно активная работа, если человек читает не бегло, а внимательно. Длительность взаимодействия с экраном, то есть длительная активация подкорковых структур, приводит к угнетению коры, а в работе мозга виден чуть ли не только один принцип – «не использовать, значит потерять». Если человек не развивает определённые функции головного мозга, их активность начинает уменьшаться, то есть функции начинают уходить в состояние регрессии. Соответственно, учитывая сказанные другие факторы, которые были в беседах про особых детей, был даже эфир с одним врачом, Надеждой Борисовной Емельяновой, можно сказать следующее: как только у ребёнка появляется в руках телефон, можно прогнозировать его падение интереса к миру.

Девушка, занимающаяся реабилитацией деток с ограниченными возможностями, говорила, когда у ребёнка есть неограниченное количество сладкого и экран, то ему не за чем взаимодействовать с миром. У него появляется свой инфантильный мирок, в который он может погрузиться. Кстати, та девочка, у которой был срыв, она была ограничена в сладком и в экране. Конечно может не на 100% было ограничение, но тем не менее у неё начался заметный прорыв в образовании, она начала выстраивать отношения с репетиторами, которые приходили для обучения её дома. А до этого были одни скандалы. В этом случае действительно сладкое может и не помешает, когда оно встроено в какой-то контекст. Например, после ужина будет чай с мороженым. Самое главное, чтобы не было хаотического взаимодействия со сладким. Потому что первый срыв у неё произошёл (после того как родители приняли решение ограничить сладкое и экран), когда какой-то человек просто угостил её конфетами. То есть нарушился её какой-то ритм, и она накинулась на эти конфеты. А это движение, когда человек на что-то кидается, оно может быть потом реализовано в контексте других действий. Он потерял сдержанность в отношении сладкого, а потом может потерять сдержанность и в отношении с родителями. Кинулся на сладкое – кинулся на родителей. В этом как раз и есть принцип воздержания, потому что воздержание помогает человеку справляться с эмоциональными вспышками. Этот случай с конфетами убедил в начале одного родителя, а случай с уходом в лес после большого количества телевизора убедил второго.

Переходя к теме телефона, приведу в пример мнение одной мамочки. Она выступала как раз за то, чтобы в классе, в котором учится её дочка, родители пересмотрели своё отношение к телефонам и детям предоставили телефоны кнопочные вместо смартфонов. Один состоятельный папа стал противиться такому предложению, но смирился, когда ребёнок был в одном шаге от госпитализации. Через некоторое время у его дочки был срыв, и потом специалисты сказали, что возможно её придётся госпитализировать. В профильное учреждение с психиатрическим уклоном. На эту тему есть очень хороший фильм документальный, снят на народные деньги, называется «Последний звонок», где показано, что переключение системы образования на экран оно рушит саму систему образования.

Возвращаясь к теме смартфона и к прогнозам падения интереса к миру. Человеком начинают управлять бренды худобы, каких-то кукол, ещё чего-то. Поэтому можно посоветовать исходить из сути вопроса: если ты хочешь общаться с дочерью, когда находишься далеко от неё длительное время, ты можешь построить передачу данных (фото или роликов) таким путём, чтобы у ребёнка всё-таки активировались, если сказать по-умному, навыки коммуникации. Подари ей хороший фотоаппарат, настолько хороший, насколько это возможно для ребёнка. Пусть она учится снимать красивые кадры, выставляя какие-то параметры снимка, потом пусть договориться со своим классным руководителем или с учителем по информатике, чтобы через школьный компьютер она переслала тебе свои снимки. Здесь по крайней мере она будет думать во время снимка, будет учиться общаться с учителями, какой-то может процесс запуститься.

Второй вопрос мог бы связать с первым. Когда происходит обучение детей, важно понять, что одних изображений недостаточно. Знаю одного профессора, который как раз оппонирует людям степеней кандидатских, докторских. Этот профессор рассказывала, что ей попалась работа, связанная с темой образования. Автор работы предлагал модуль, связанный с астрономией, где можно показать детям луноход, какие-то планеты. В общем речь шла о каких-то слайдах и комментариях к ним. Профессор сказала, что в целом работа видится ей бесперспективной, потому что во время показа кадров, помещённых в поток, сознание ребёнка уходит, потому что информации много. Чтобы какая-то информация закрепилась в сознании ребёнка, нужна деятельность. И речь идёт не только о ребёнке, но и о взрослом. Деятельный подход учителя в работе с детьми даёт информации закрепиться.

Можно, например, в вечернее время суток показать на Луну, рассказать, почему сегодня видна только половинка Луны, а в другое время Луна видна целиком, показать детям какой-нибудь прибор, с помощью которого мореплаватели определяли своё местоположение в море, то есть приборы, ориентированные на Солнце, на гелиоцентрическую модель. Может быть, по сравнению с каким-то рядом слайдов, целью которых было в двадцати слайдах уместить всё, насколько это было возможно, вы действительно за один вечер с детьми пройдёте немножко, но эта небольшая информация станет частью мира ребёнка, и он мог бы с этой информацией как-то взаимодействовать, и исходя из этого строить дальнейшие какие-то суждения.

В этом же ключе можем посмотреть на фотографию твоей родственника. Было приложено две фотографии: родственник в полуголом виде и фото его приза. Не знаю, насколько у детей развито символическое мышление, этот вопрос, конечно, к учёным, но можем предположить, что ребёнок всё-таки не может оценить уровень важности этого приза. Приз он ценен не сам по себе, не ввиду того, что он является слитком золота весом в 4 кг. Приз может из себя представлять металлическую пластинку из недрагоценного металла. Но просто эта пластинка была выполнена по заказу одной очень известной организации, и она вручается раз в году человеку, которого отбирают из небольшого количества людей, которые хотели бы эту пластинку получить. Она ценна тем, что является неким символом. Но ребёнку пока трудно представить ценность этого символа.

Здесь можно привести следующую историю. Один человек рассказывал, что его родственница поменяла самовар, сделанный полностью из серебра, на какую-то безделушку, солдатика что ли. Одна женщина увидела в окне дома этот самовар, разговорилась с ребёнком, (взрослых дома не оказалось) и обменяла этот самовар на какую-то безделушку. Эта безделушка ребёнка заинтересовала, а стоимость серебра он ещё не знал с чем сопоставить. Серебро в его сознании не являлось полудрагоценным металлом. Конечно сейчас дети уже с детства привыкают считать деньги, но то, что они может считают и кажутся в чём-то более разумными, ещё не значит, что у них разум есть во всей полноте. Под словом «разум» я имею ввиду способность находить решение в нестандартных ситуациях. Дети современные может что-то и считают, но их счёт всё-таки алгоритмизирован. Они считают поскольку постольку они ходили с родителями в ресторан и умеют расплачиваться. Но если они попадут в какие-то форс-мажорные обстоятельства, не факт, что они найдут выход.

Как говорил один психиатр, попытки объяснить мышление животных и детей – это не больше, чем гипотеза. Здесь не уравниваются животные и дети, эти две категории вместе стоят, потому что трудно проверить гипотезы относительно животных и детей. Мы не можем их спросить, так ли мы мыслим относительно них. Но мы можем предположить, что в мышлении ребёнка две картинки могут сопоставиться: полуголое тело и какой-то приз. Ребёнок может и не поймёт, что к этой награде человек шёл многие годы, через большие усилия. Он видит перед собой просто какого-то полуголого дядю и приз. У него может родиться впечатление, что он тоже может взять, обнажить свои плечи, одеть какую-то спортивную футболку, встать на табуретку, и одно то, что его плечи обнажены делает его похожим на дядю, получившим приз. Поэтому если твой родственник действительно хочет, чтобы твой ребёнок оценил достижение и вместе с ним порадовался, то можно предложить следующий вариант: он возьмёт ноутбук или ещё какую-нибудь вещь (лучше что-нибудь вещественное, материальное), сядет с твоим ребёнком, раскроет карту России и скажет: «Чтобы получить приз мне нужно было ехать вот в этот город, а потом вот в этот. А ты помнишь, какая Москва большая? Вот, я там был, делал то-то и то-то». Он может спросит его: «Тебе сколько лет?», – он скажет: «8», – тогда дядя скажет: «А я ради этого дела работал 20 лет! Это, представляешь, ты один раз пожил, потом второй раз пожил, и вот ты живёшь уже третий раз, а я всё ещё работаю и работаю. Ещё 4 годика осталось, ещё половина твоей жизни». Можно так же, если есть другой малыш, которому, скажем, 6 лет, попросить представить, что это три жизни этого малыша и ещё чуть-чуть. Это вот столько дядя «делал это дело». И тогда у ребёнка появится какое-то представление о масштабе тех событий, которые привели к получению этой награды. Можно показать фотографии каких-то стадий данного процесса, что вот твой родственник был в этом городе, в другом городе, с одними людьми, с другими, тут он что-то делает, там что-то преодолевает. В общем, развернуть картину ребёнку, а в идеале ещё с применением физического субстрата. Чтобы что-то можно было пощупать, потрогать. Может показать фотографию, где он в каком-то городе, реализует какой-то проект, можно обратить его внимание, что вот, какие собачки там ходят, обратить внимание на то, что ребёнок готов усвоить и понять.

А так просто показывать два фото вместе, не знаю, будет ли в этом какая-либо перспектива. Конечно, некоторые люди, не сомневаясь, фото покажут, но здесь получается риск возникновения какой-то текучки, то есть человек просто это как бы учтёт. Да, дядя получил приз. А что за приз? К чему этот приз? Можно ли его получить просто, одев майку и полуобнажившись? – не понятно. Всё-таки помогая развиваться ребёнку можно и самим развиваться вместе с ним. Какой-то же план у мироздания есть, может соль то в этом, чтобы родители, помогая детям развиваться, и сами заново проходили какие-то ситуации, напрягали свой интеллект, душу, сердце, учились думать, любить, потому что то, что не используется, то отмирает. Какой-то алгоритм в жизни найден, с 30 до 40 уже тот, кто достиг успеха, тот его достиг. И вроде человек уже сидит на своём троне, конечно, он у каждого разной величины, у кого-то большой, у кого-то совсем малюсенький, но тем не менее всё же свой. А тут появляется ребёнок, которому постоянно нужно что-то объяснять. Взрослым наработаны какие-то шаблоны уже, но в отношении ребёнка они не работают. И взрослый вынужден придумывать какие-то новые объяснения, и может он вот в этом и живёт. И до тех пор, пока он любит своего ребёнка и пытается найти какие-то формы объяснения, взаимодействуя с ребёнком, он живёт. А если он начнёт ребёнка, как говорится, «отфутболивать» с его вопросами, то у него, может быть на одну ниточку, связывающую его с жизнью, станет меньше.

А про экран ещё была беседа в цикле «Игра и не-игра. Взаимопроникновение и грань». В первых трёх пунктах как раз речь шла о ребёнке и о экране.

1. Игра и постмодерн. Экран и мозг. Программа и сопротивление. Дофамин ли причина? Необходимость деятельности
2. Игра и десоциализация. Совместная деятельность. Ограничение в экране и прорыв в образовании
3. Игра, угасание эмпатии и тормоз образования. Реабилитация - связь с неаддиктивными сторонами жизни