По поводу твоей ситуации (ее не буду пересказывать подробно, чтобы кого-то описанием ее не «зацепить») вижу ответ в том, чтобы, насколько хватит сил и понимания, описать, что слышал и читал по данному поводу. Эту информацию попытаюсь объединить в систему и сопоставить с теми данными, которые рассказывают нам о том, как люди преодолевали травматический опыт, с которым они столкнулись в других областях (боевые действия, например).

В подобных х случаях вижу ситуацию следующим образом. Ответ найдет будущая ты, если вступишь на путь духовного и культурного развития. Трудно увидеть выход, когда ум зажат со всех сторон страхом, унынием, отчаянием, суицдальными мыслями.

То, что здесь буду рассказывать, отчасти, уже приводится в цикле бесед «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты», а также – в одноименном тексте. Здесь информация будет сведена в фокус твоего вопроса. Впрочем, не только твоего. Может, этот ответ пригодится кому-то еще.

«Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» – тексты и беседы иеромонаха Прокопия (Пащенко)»

По поводу того, что у тебя возникает страх повторения негативного опыта, когда ты оказывается в местности, которая ассоциируется у тебя с насилием, готовил как-то ответ. Включаю сюда этот ответ вместе с другим ответом, который подходит по теме и дополняет то, что будет рассказано ниже о доминанте.

«Страх. Ч. 7: На одной дороге было совершено нападение с целью насилия, теперь – страх ходить тем путём»
«Травма. Страх поездки за рулём (выходить из дома и пр.)».

«Маховое колесо» доминанты

По поводу изнасилования скажу несколько моментов. Конечно, кто-то может подумать: какое ты имеешь право говорить и давать советы, откуда ты знаешь, что чувствуют эти люди? Поэтому обобщу из того, что привелось слышать: действительно, последствия насилия бывают таковы, что девушка потом не может смотреть на мужчин, потому что мужчины ассоциируются у неё с образом насильника. Как говорил некто: одна из проблем – это разрушение картины мира. Если раньше мир воспринимался как справедливый и осмысленный, в нём присутствовало высшее начало, то после насилия эта картина мира резко обрушивается, и человек бьётся об вопрос: если изнасилование произошло, то где же был Бог, как Он вообще мог допустить такое? И вследствие определённых процессов, о которых скажем ниже, весь мир начинает восприниматься, как несущий в себе угрозу. Человека преследуют определённые воспоминания, флешбэки – внезапные сильные повторные переживания случившегося. Об этом мы уже неоднократно говорили в материалах о ПТСР (о посттравматическом стрессовом расстройстве). Здесь в первую очередь важно посмотреть на ситуацию с верных позиций, чтобы найти какой-то правильный выход. И для этого нам вновь понадобится идея о доминанте академика Алексея Ухтомского, на которую я часто ссылаюсь в своих работах. Напомню, что доминанта – это стройный очаг в коре головного мозга, который имеет следующие характеристики: в момент возбуждения этого очага все импульсы, поступающие в сознание, притягиваются к текущему очагу. Если девушку тревожат воспоминания о своём изнасиловании, и она, к примеру, видит идущего по дороге мужчину, то образ этого мужчины ею воспринимается исходя из действия данного очага возбуждения в коре головного мозга – мужчина воспринимается, как источник угрозы. Все характеристики доминанты связаны друг с другом: по сути, это как в белом луче – разные цвета все вместе составляют единый белый луч. Одновременно с возбуждением данного очага в прочих отделах коры головного мозга распространяются процессы торможения: то есть когда девушка вдруг видит проходящего мимо мужчину, у неё сразу возникает ассоциация с потенциальным насильником, может начаться паника, и в этот момент она не обращает внимание ни на какие другие, так сказать «миролюбивые», признаки этого молодого человека.

Хотя, конечно, насильник может иметь и очень интеллигентную, «миролюбивую» внешность – про серийного убийцу Чикатило никто никогда не мог подумать, что он является насильником. Сохранились воспоминания одного оперативного работника, что у него долгое время оставались сомнения о возможности этого «интеллигентного дедушки» совершать немыслимое – вырезать из убитых им женщин куски тела, поедать их. Сомнения исчезли во время следственного эксперимента: был совершён оперативный выезд на место преступления, где Чикатило показывал, что и как он делал, потом настало время перекуса – и когда он взял в руки кусок колбасы, то стал как хищник рвать этот кусок зубами. Оперативник позже рассказывал, что в этот момент его рука сама непроизвольно потянулась к кобуре – он увидел, с каким озверением тот ест колбасу, и окончательно утвердился в том, что перед ними насильник. Да, иногда внешность бывает обманчива.

И тем не менее, в мире есть много того, на что в моменте можно обратить внимание. Но человек во время подавления своею скорбью и думает только о своей скорби, а всё остальное в мире считает недостойным ни внимания, ни уважения – всё это тлен сейчас для него. Ведь как можно на что-то другое обращать внимание, когда в мире есть насильники? Так что, доминанта является маховым колесом, которое из всего многообразия сигналов, поступающих из окружающего мира, выбирает те, которые биологически на данный момент интересны. Поэтому и выглядывающая в окошко перед выходом на улицу девушка хочет убедиться, что сейчас там нет никаких мужчин, потому что ей не хочется с ними встречаться – в тот момент от её внимания ускользает вся картина в целом, ведь общий колорит окружающего мира воспринимается человеком его доминантой.

«Бермудский треугольник» негативных воспоминаний

Понятно, что человек, переживший изнасилование, воспринимает мир как ужасный и несправедливый. Здесь важно уловить специфику того, что происходит внутри человека, и тогда уже можно предложить какую-то стратегию выхода. А внутренняя проблема у изнасилованной девушки такова, что она постоянно крутится в этих мыслях о насилии и не может из этого своего условного «Бермудского треугольника» вырваться. В одной книге приводится такой случай: девушка с молодым человеком пошла в ресторан, где у неё случился полномасштабный приступ паники только от вида кетчупа на столе – увидев красный кетчуп, она вспомнила красную занавеску, на которую смотрела в момент насилия. Это наглядно демонстрирует, что доминанта со временем обрастает некоторыми рефлексами, которые запускают её в движение. Один военнослужащий, который вернулся с войны с ПТСР (с посттравматическим расстройством) описывал, что при звуках фейерверка он сразу бросался к своей машине и начинал искать пистолет, которого у него по понятным причинам на гражданке не было, – так звук фейерверка у него ассоциировался с канонадой.

В части 4.3. статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» приводится история девушки, с которой очень жестоко поступал отец в детстве: он, к примеру, когда дочь тошнило от манной каши и её вырывало прямо в тарелку, заставлял доедать эту кашу повторно; когда отец выпивал, она не могла даже зайти домой, чтобы избежать сурового наказания. И когда она была изнасилована, то все об этом узнали. Она красивая девушка, с её внешностью у неё были все шансы уйти «во все тяжкие» после такого потрясения, жить «без тормозов», что частично и произошло – алкоголь и всё прочее. Но в какой-то момент она остановилась, потому что поняла, что всё это, подобно снежному кому, закручивает её и затаскивает всё в более и более гадостное состояние. Ей было очень тошно, и только осознание того, что дальше может произойти только что-то очень страшное, остановили её на этом пути.

Там же приводятся воспоминания одной девушки, бывшей узницы концлагеря: когда, уже после войны, у неё в автобусе спросили билет, это простое событие включило её травматическую доминанту – она вспомнила себя в концлагере, когда автоматчик направлял на неё дуло автомата; и у неё началась паника. Ещё в этой же части приводятся воспоминания Эрика Ломакса, офицера британской армии, о пытках, которые ему пришлось претерпеть, находясь в плену. По возвращении в мирную жизнь у него не заладилась жизнь семейная. А одной из причин этого была некая его отчуждённость: когда жена задавала ему какой-то простой вопрос, то он не мог на него отвечать, потому что в плену во время пыток, когда японцы спрашивали его о чём-либо, он старался, по всей видимости, «превратиться в камень», чтобы не сказать ничего лишнего. Но подобная реакция в отношениях с женой привела к разводу. К слову, в плену он никакими секретами не обладал. Но японцы решили, что он участник шпионской сети, потому что нашли у него радио, по которому он слушал новости с фронта, и план железной дороги, которую он срисовал. Японцы посчитали, что с помощью этого радио он намеревался передать информацию о железной дороге, а он не смог объяснить им, что радио настроено только на приём, а не на передачу данных.

Выход из замкнутого круга

Когда человек попадает в это кольцо – ходит по кругу своих травматических воспоминаний, – то крайне важно, чтобы он всё-таки оставался открыт для нового опыта. В части 2.1 той же работы «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты» как раз приводятся некоторые размышления на тему последствий насилия, там же приводится более подробная история Эрика Ломакса, рассказанная им в книге «Возмездие». Одна знакомая-профессор говорила, что если факт изнасилования был, то очень важно войти в какое-то общее дело. Она рассказывала об одной своей студентке, которая, хотя и не была изнасилована, но также имела травматический опыт: эта студентка присоединилась к проекту «Общее Дело» по возрождению деревянных храмов Севера; там она познакомилась и общалась в кругу единомышленников – молодых людей и девушек, объединённых этим общим делом. Ведь доминанту можно перестроить только вследствие какого-то обогащения: когда мы получаем новые данные, включаем их в своё мировоззрение, тогда и получаем возможность изменить картину мира. То есть мы начинаем понимать, что в мире есть не только зло тогда, когда обнаруживаем вокруг позитивные примеры. Но чтобы эти примеры где-то почерпнуть, мы должны быть направлены на поиск.

Ещё история другой девушки – она претерпела вообще извращённое изнасилование, потом долго чувствовала себя очень плохо не только физически, но и морально. Девушка рассказала о том, что именно ей помогло выкарабкаться из этого состояния: она подняла все свои старые контакты тех, с кем дружила ещё в студенческие годы, но с кем жизнь развела – ведь люди отучились, разъехались по городам, у каждого свои дела-семьи, и общение сошло на «нет». И вот она нашла своих старых друзей и через это ожила.

А той девушке из части 4.3. статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты», с которой в детстве жестоко обращался отец, на каком-то этапе после изнасилования удалось придти к вере – у неё будто включился культурный код православия несмотря на то, что в её случае можно было задаться вопросом: а где же Бог, если такое вообще могло произойти со мной? Сейчас она работает медсестрой в отделении, где очень тяжёлые больные – с удалёнными частями лица, с вытащенными частями тазобедренного сустава и подобное. Есть пациенты, которые просто отворачиваются к стене и молчат так сутками, и она старается каждому сказать доброе слово. Это идёт не из попытки компенсировать свою боль – вот сейчас надену маску веселья и буду притворяться, что у меня всё классно – нет. А действительно, она проявляет любовь в полном смысле этого слова: когда ей приходится ставить людям множественные уколы, еле отыскивая у них «живое место», она к этому подходит, можно сказать, творчески, создавая следами от уколов какие-то небольшие рисуночки на их теле – вот цветочек, вот лепесточек. Так лёгкой шуткой и добрым словом она разряжает тягостную обстановку и человеку угасающему, потерявшему надежду приносит немного радости. И люди ждут её, радуются, когда она заходит в палату. Конечно, в её в жизни ещё много нерешённых моментов – финансовые трудности, трудности с ребёнком, и ошибок в жизни много было совершено – но «что было, то было». Сейчас она старается жить и двигаться в конструктивном ключе: возвращаясь после такой тягостной работы, она всё-равно старается любоваться природой и замечать интересное вокруг; вместе с подружкой в выходные дни они устраивают велосипедные прогулки – спокойно отдыхают на природе, читают книжки, пьют чай из термосов, молчат. Ей нравится просто наблюдать за красотами природы, архитектуры – это даёт силы и дальше возвращаться в то отделение, где очень тяжёлые пациенты. Понятно, что она и молится, в том числе. Потому что если у тебя какой-то подобной подпитки не будет, то всё, что ты видишь на отделении, это в определённый момент тоже может стать доминантой, а там и в добре недолго разочароваться.

Как это произошло с отцом Герасимом из книги «Архиерей». Он, помогая больным, впал в состояние отвержения Бога: если Бог есть, то почему в мире столько страданий и смерти? Только потом он получил ответ от архиерея. Можно прочитать эту книгу, она поможет в раскрытии вопроса о картине мира.

Интегральный образ

С точки зрения академика Ухтомского, мы располагаем разными интегральными образами, которые мы выстраиваем и потом достраиваем в течение времени. Например, интегральный образ мужчины ты строила с самого детства, потом прочитала в книге что-то о ком-то – добавила штрих, потом пообщалась вживую с кем-то – ещё добавила штрих. И у тебя выстроился некий интегральный образ мужчины: они бывают такие и вот такие. Но после изнасилования этот интегральный образ перевернулся, и теперь для тебя все мужчины поголовно стали «скотами». У одной девушки из спортивной команды, где тренер насиловал участниц команды, возникла такая ненависть к мужчинам, что она даже ушла в лейсбийскую тематику – настолько сильным может быть влияние травматической доминанты. С позиции травматической доминанты происходит и интерпретация остальных сигналов: если раньше о конкретном мужчине у тебя сложилось хорошее впечатление, как о добром человеке, то после изнасилования тебе может начать казаться, что тот мужчина только претворялся добреньким, лицемерил, а дай ему волю, он станет «нелюдем».

Кстати, вот такому сползанию в отчаяние способствует и современный кинематограф, где людей нередко представляют в виде таких вот «скотов». Есть такой чисто постмодернистский фильм «Догвилль». Постмодернизм в принципе отрицает истину, Бога – всё вообще отрицает. С точки зрения постмодернизма человека, как такового, нет; человек подвергается глобальной деконструкции: совести-чести-любви нет – это, якобы, просто всё некие паттерны, сформированные языковыми структурами. Дескать, мы может о любви прочесть в каких-то текстах, но это ещё не доказывает, что она есть. Интересно, как эти авторы-постмодернисты, отвечают себе на вопрос: откуда же появились эти тексты о любви, если её принципиально не было в жизни? Но ведь если текст кто-то написал, этот «кто-то» и встречал её – любовь. Как говорил один святой: не ищи порядка у тех, у кого всё беспорядочно. Эти люди замахиваются на всё святое, чтобы всё это святое отвергнуть, но искать логику в их мышлении крайне затруднительно, потому что их позиция исходит не из логики. Как говорил священномученик II века Ириней Лионский: ересь – это не ошибка ума, это ошибка жизни. То есть если человек уже изначально ненавидит жизнь, считает всех других людей «скотами», то, естественно, он начнёт создавать, исходя из своих доминант, и некую соответствующую доктрину. Как писал Ухтомский, многие научные работы строятся по бредовому трафарету.

Гностический «перевёртыш»

Как раз этот фильм «Догвилль» и показывает такой «перевёртыш». По сюжету одна девушка оказалась в маленьком городе, который ей показался идеальным, где все жители отнеслись к ней с добротой и гостеприимством. Но так было только поначалу. Дальше ей пришлось столкнуться с изнанкой, когда эти «милые» жители совершили над ней групповое изнасилование, да ещё выставили это так, что они, будто-бы, имеют на это право, потому что раньше ей чем-то помогли – и вот пришло время возвращать долги. Даже молодой человек, которого она полюбила и который казался ей особенным, подключился к всеобщему злодейству и тоже принял участие в насилии. В финале приезжает отец девушки, очень крутой мафиози, и жёстко мстит за неё. Надо сказать, что этот фильм такой гностический.

Гнозис – это некие ереси, которые возникли из смеси языческой философии и восточной мистики. Позже они заимствовали некоторые идеи христианства, но эти идеи были восприняты только внешне, по существу же гностики наполнили их своим смыслом. Поэтому у гностиков иногда можно встретить упоминание Бога, но их понимание Бога совершенно разнится с христианским пониманием. С точки зрения гностиков, душа человека сотворена «добрым Богом», а материя - «злым Демиургом». Одной из гностических сект была секта манихеев, к которой раньше принадлежал блаженный Августин, причисленный к лику святых. Спустя девять лет он отверг эту ересь, назвав её доктрину «шелухой манихейского учения», а вот в юности он был в активной фазе блудной страсти, которая как раз оправдывалась доктриной манихеев. Ведь если душа сотворена «добрым» богом, а тело «злым», то тело, совершая блудные похождения, не вовлекает в это душу, душа остаётся непричастной блудной страсти. В некоторых гностических сектах даже практиковался такой специфический способ «очищения», как сексуальные оргии, целью которых было «истончение греховной плоти». Всё это красноречиво иллюстрирует приведённые выше слова Иринея Лионского о том, что ересь не есть ошибка ума, но ошибка жизни. Схиигумен Гавриил (Виноградов), который издаёт свои книги под псевдонимом Игумен N, также писал, что у еретиков блудная страсть первична, а уже потом они «подгоняют» под неё свои доктрины, которые оправдывают эту страсть. Для большей убедительности они даже использовали имя христианского Бога в своих учениях, но, понятно, что христианство к этому не имело никакого отношения. Это подобно тому, как в немецкой армии в годы Второй мировой войны на ремнях была надпись «С нами Бог», но то, что творили эти люди, никакого отношения к христианскому Богу не имело.

Этот фильм оставляет, конечно, удручающее впечатление – весь мир вокруг представлен как некая иллюзия, которая может рассыпаться на глазах. В фильме изложена такая гностическая идея, что мир сам по себе плох, и (по словам одного культуролога, с которым довелось общаться) образом отца девушки представлен гностический миф о некой силе, которая вот эту частицу (девушку) освобождает: с точки зрения гностицизма этот убийца даёт освобождение.

Четыре уровня развития кризисной ситуации

Так же этот фильм можно посмотреть с позиции некоторых мыслей, которые описал профессор Ф.Е. Василюк в своей книге «Психология переживания», где слово «переживание» применено в смысловом значении слова «пережить». Вкратце структуру книги можно представить следующим образом: если человек сталкивается с ситуацией невозможности, то есть когда он не может реализовать какие-то экзистенциальные смыслы или ценности, то возможны четыре варианта проживания этой кризисной ситуации. Первое – это отрицание: если умер ребёнок, то люди отказываются признать этот факт; к этому относится и непризнание у себя какой-то зависимости. Второй уровень развития ситуации – это уровень реалистический, то есть это как раз уровень фильма «Догвилль». Вот в результате столкновения с травматическим опытом у человека рушится картина мира, и он начинает «кричать», мучиться вопросом «почему так произошло?» – а я-то думал, что в мире есть добро. Некоторые светские авторы в такой ситуации предлагают создать иллюзию некой раздвоенности, объясняя человеку, что он ошибался, полагая, что в мире есть добро. То есть они пытаются вернуть человека в состояние цельности, отправив его вниз, в область «минуса», делая акцент на том, что пора-бы уже осознать, что в мире есть только грязь и боль, на этом успокоиться и с этим жить дальше. Это и есть уровень реалистический: с волками жить – по волчьи выть. Если тебя обворовали, то нужно признать, что все кругом воры; если девушка была изнасилована, то ей нужно распрощаться с мечтами о честных и сильных мужчинах, на которых в нужный момент можно опереться. Это такая некая псевдомудрость, часто встречающаяся, кстати, у заключённых. Ефросиния Керсновская в своей книге «Сколько стоит человек» рассказывала, как она, попав после конфискации имущества в концлагерь на далёком севере, слышала от тамошних «бывалых» узников советы следующего характера – душу никому не открывать, ни с кем не делиться, потому что кругом всё плохо. И хотя жизнь не опровергла ни одного из подобных утверждений, она, к счастью, никогда не следовала подобным советам. Даже когда люди поступали по отношению к ней нечестно, она делилась с ними едой, и, что примечательно, она не сталкивалась с этими сверхразрушительными последствиями голодания. Люди вокруг умирали, а она, хоть и страдала в тех нечеловеческих условиях, но всё-таки как-то выживала.

Существует понятие посттравматического роста, когда полученная травма человеком осмысляется, он делает какие-то выводы из происшедшего события и начинает развиваться, становится сильнее. Выше упоминалась девушка, которая пережила извращённое изнасилование – ей удалось выйти в посттравматический рост восстановив связи с людьми. Некоторые родители, пережившие утрату ребёнка, разводятся, потому что напоминают друг другу об этой потере. Но они могут войти и в посттравматический рост: если всё-таки начинают как-то взаимно поддерживать и заботиться друг о друге, то они словно пробивают стенку своей самозамкнутости, и тогда каждый, согревая другого, оттаивает сам. Примечательно, что один светский автор, который пишет о посттравматическом росте, сам стоит на позициях второго, реалистического уровня – и это ситуация, конечно, тяжёлая. Это, когда пережившая изнасилование женщина, не находя ответа на свой внутренний вопрос «а где же Бог, где добро и справедливость?», решает продолжать двигаться в прежнем ключе, общаясь с мужчинами за деньги и перестав вообще верить кому-либо. Третий уровень развития ситуации – это уровень идеалистический, то есть когда человек, столкнувшись с какой-то кризисной ситуацией, всё-таки понимает, что, как-бы там ни было, в жизни есть некий смысл, идеал, некая путеводная звезда, и поэтому надо, не смотря ни на что, идти к лучшему. Один из примеров, который удачно иллюстрируют такой идеалистический подход к ситуации – это композиция российского рэп-исполнителя, работающего под псевдонимом Карандаш, «Они будут счастливы». Парень и девушка вдруг понимают, что у них будет ребёнок, и сразу появляется много страхов и сомнений – что будет, когда узнают родители, и как они будут справляться со всеми трудностями? Долгожданную поездку на море тоже придётся отложить, да ещё такие высокие цены на товары для новорождённых. И тем не менее, припев расцветает словами, что «они будут счастливы, не смотря ни на что»: да, светит им эта путеводная звезда – понимание того, что надо сохранить ребёнка, несмотря на разговоры и осуждающие взгляды вокруг. И четвёртый уровень – творческий, когда человек, после вхождения в кризисную ситуацию, начинает активно, творчески менять и реальность вокруг себя, и самого себя. Это не о том, что человек теперь ломает всех под себя, подчиняя всё своим целям, а скорее речь идёт о примере той девушки, которая восстановила утраченные контакты после травматической ситуации и таким образом вышла в посттравматический рост.

Творческое созидание реальности

Профессор Ф. Василюк в своей выше упомянутой работе расшифровывает, что именно вкладывается в понятие творческого созидания реальности. Для неверующего человека кризисная ситуация – это досадная помеха, которая мешает комфорту и наработанному ходу дел, и нужно поскорее от этой досадной помехи избавиться. Для человека верующего кризис – это разлом, из которого проглядывают вопросы, ранее им игнорируемые. Автор описывает несколько ситуаций. Одна монахиня серьёзно заболела, и ей стало очень тяжело ходить. Раньше она всегда спешила на службу, но вот теперь пришлось ходить гораздо медленнее. И она впервые стала останавливаться и замечать красоту природы вокруг. Один человек был посажен в одиночную камеру, где и «умом тронуться» совсем не сложно – в долгой изоляции это совсем не единичные случаи. Но этот человек пришёл к вере. В советские годы был такой известный священник Сергей Овсянников, которого посадили в одиночку за мысли, неугодные тогдашнему строю. Это случилось во время его службы в армии после того, как он поделился с товарищами мыслью о том, что, вот, солдаты-автоматчики конвоируют людей, но за каждым из нас ходит невидимый автоматчик – страх. Он поделился мыслями с товарищами – товарищи поделились ими с начальством – так он оказался в одиночной камере. Там он был предоставлен самому себе, много думал и пришёл к вере. Был ещё один румынский священник Роман Брага, в годы коммунистического режима он также был посажен в тюремную одиночку, где пытка изоляцией может свести человека с ума – ведь человек один сидит в тёмной комнате и остаётся полностью предоставлен своим мыслям и страхам. И вот, когда «во вне» идти было уже некуда, ему оставалось идти только «во внутрь». Позже он говорил, что находясь в заключении понял, что раньше верил в Бога скорее только теоретически, хотя даже и писал какие-то богословские работы на тему Иисусовой молитвы. А вот практически освоить эту молитву ему довелось только в тюрьме, где он и пришёл к вере практической, опытной.

«Нарабатывать себя»

Также профессор Ф. Василюк описывает человека, которому был поставлен неутешительный диагноз. У него возникло желание сходить в храм, в храме он познакомился с людьми, они стали молиться друг за друга, родилось желание изменить свою жизнь, он исповедовался. У этого человека выход из кризиса сопровождался неким развитием в плане соборности, общения с другими, изменением жизни, жажде очищения. Таков четвёртый уровень развития кризисной ситуации. Здесь мы видим, что на этом уровне человек активно нарабатывает смыслы, с помощью которых он может изменить травматическую доминанту.

«Нарабатывает» – это выражение Антуана де Сент-Экзюпери. Он часто его использует в своей книге «Цитадель». Экзюпери образно говорит, что человек «нарабатывает себя» как тот, кто опускает ведро в колодец и крутит ручку. То есть если человек не потерял способности видеть других людей и вступать с ними во взаимодействие, не потерял способности радостно воспринимать мир, даже не смотря на то, что в жизни были тяжёлые ситуации, то он и сам не потеряется, не сгинет в этом травматическом опыте.

В этом смысле очень трогательны вспоминания Этти Хиллесум в её дневнике 1941-1943 годов «Я никогда и нигде не умру». Она была еврейка, но благодаря тому, что няня у неё была христианка, мысли и отношение к жизни у Этти Хиллесум были христианские. В годы второй мировой войны она могла избежать попадания в концлагерь, но по своим христианским убеждениям она всё-таки пошла туда, имея ввиду, что там она сможет помогать другим людям. Она говорила, что наличие жестокости вокруг не поколебало в ней веры в Бога, потому что она понимала и ощущала, что Бог был рядом – Он давал ей силы помогать людям, давал возможность радоваться даже в тех нечеловеческих условиях. Пусть со всех сторон окружает колючая проволока, но выше проволоки небо – и это было для неё свидетельством о Божией любви.

Переинтеграция доминанты

Вернёмся к идее о доминанте академика А. Ухтомского и посмотрим, чем конкретно это учение может помочь в преодолении ПТСР. Оказывается, что сформированную в результате кризисной ситуации травматическую доминанту можно (и нужно!) переинтегрировать. Если сопоставить эту мысль с мыслями книги профессора Ф. Василюка «Психология переживания», о чём говорили выше, то это будет означать, что в наших силах эту травматическую доминанту творчески перестроить.

Некоторые светские авторы справедливо подмечают: для того, чтобы каким-то образом человек мог освободиться от уз травматического опыта, то пройденный травматический опыт необходимо в каком-то виде воспроизвести. Но психологам, по всей видимости, не хватает ни знаний по физиологии, ни христианской картины мира, поэтому они эту некую верную догадку встраивают в неверный контекст, и, как следствие, выводы делают тоже неверные. Поэтому для того, чтобы воспроизвести травматическую доминанту, на психотерапевтических сессиях можно встретить такой приём: человека побуждают во всех подробностях рассказывать о том, что с ним произошло, чтобы через это воспоминание он заново пережил весь негативный опыт произошедшего с ним. Иногда люди выезжают непосредственно на место, где с ними произошли какие-то страшные события – это делается в надежде, что этот повторный «виртуальный» опыт всколыхнётся, и они смогут пустить его по какому-то иному руслу, то есть смогут изменить заданный сценарий. Эта отчасти верная мысль получает в трудах светских авторов неверное воплощение. А их терапия иногда превращается просто в издевательство над человеком, когда пострадавшего побуждают раз за разом рассказывать о том, как происходило, к примеру, изнасилование. И терапия считается успешно реализованной, когда человек начинает говорить про произошедшее над ним насилие без слёз и со спокойным лицом. Но то, что человек стал говорить со спокойным лицом, это совсем не значит, что он уже исцелился – он просто научился контролировать себя во время этих сессий.

Здесь можно привести и такую аналогию из студенческой «весёлой» жизни: вот ребята-студенты подвыпили, повеселились, и одному из них стало плохо от объёма выпитого. Сразу возникло предложение, что для быстрого облегчения состояния этого парня, нужно вызвать у него рвотный рефлекс. Чтобы это осуществить, его поставили к стенке и стали по очереди бить ему по животу. Он сопротивляться не мог, но только стонал и сгибался, а ребята словно «вошли в раж» – они поднимали его и били снова. Ему повезло, что девчонки увидели это избиение и вступились за него, отстояли парня. Мальчишкам потом пришлось оправдываться, что, мол, таким способом они помогали товарищу протрезветь.

Вот примерно то же самое происходит с человеком, когда он, вверив себя людям, вроде как и в белых халатах, раз за разом наносит себе очередное увечье, вспоминая произошедшее с ним трагическое обстоятельство: ведь эти «белые халаты» сказали, что таким способом ему будет быстрее освободиться от гнетущего состояния.

Тактика борьбы – противоположная добродетель

Но где же в этом повторяющемся подходе зарыто рациональное зерно? А дело обстоит так, что когда доминанта приходит в движение (при том самом повторяющемся воспоминании), она может быть переинтегрирована! В принципе, это знание было у духовных авторов ещё до А. Ухтомского. И в текстах, и в беседах на тему травматического опыта я приводил слова преподобного Макария Оптинского, который объяснял слова стиха Псалма 91:8, в котором есть такие слова: «Внегда прозябоша грешницы яко трава, и проникоша вси делающии беззаконие, яко да потребятся в век века». То есть пока семена травы в земле, мы не можем их найти, а когда уже видим, что из тех семян выросла травка, то можем аккуратно землю раскопать и корешок вытащить. По этой причине духовные отцы не благословляли новоначальному монаху уходить в отшельничество: в общежительном монастыре человек соприкасается с другими людьми и, если у него есть гнев, то он постоянно будет в себе этот гнев замечать, а, значит, и бороться против этой своей страсти. А тактика борьбы – противоположная добродетель. Если мы поругались с человеком, испытываем к нему ярость, то мы за него молимся, исповедуемся в своей страсти. При удобном случае помиримся с ним, сделаем для него что-то доброе, попытаемся искоренять страсть противоположными поступками. И постепенно в этом делании мы становимся всё спокойнее и спокойнее. А когда человек хочет уйти в отшельничество, полагая, что там он уж точно обретёт покой, он упускает из виду, что страсти-то в нём остались, и существует большая вероятность того, что они будут развиваться и дальше. Так преподобный Кассиан Римлянин ушёл в отшельничество, думая, что там его ждёт покой от гнева, но, за неимением собеседников, он стал гневаться на ножичек, что ножичек медленно резал пальмовые ветви. Это уже позже он выведет формулу: «чтобы нам не гневаться, это должно происходить не от совершенства другого, а от нашей добродетели, которая приобретается не чужим терпением, а нашим великодушием».

Некоторые мысли преподобного Иоанна Кассиана Римлянина в контексте темы преодоления устойчивых негативный навыков приводятся в тексте «Преодоление игрового механизма. Ч. 4.: Эротомания, игровой психоз и неконтролируемая приверженность», главы «Приложение», «История Кэти, которая не могла себя сдерживать».

То есть страсть гнева найдёт к чему прицепиться – к скрипу двери или к бессоннице, к «слишком жарко» или к «слишком холодно» и т.п. И поэтому общий принцип таков: когда страсть пришла в движение – это то самое время, когда мы можем её искоренять. Потому как, пока она не пришла в движение, её очень трудно поддеть.

Современным языком мысль академика А. Ухтомского можно выразить так: всё то, что мы сделаем сейчас в русле своей страсти или против неё, всё запишется и автоматически воспроизведётся в следующий раз. Это, по сути, аналог тренировочного зала: всё, что человек, занимающийся рукопашным боем отрабатывает в зале во время тренировки, в экстремальной ситуации воспроизведётся автоматически. Как и вышеупомянутый случай с красной занавеской: девушка увидела красную занавеску и сразу вспомнила, как её насиловали. Точно так же и человек, отрабатывавший в зале боевые приёмы: когда на него замахнуться ножом, он автоматически воспроизведёт ту реакцию, которая была наработана.

Внесение в доминанту новых смыслов

В чём, всё-таки, нюанс? – а в том, что доминанта может быть переинтегрирована только тогда, когда в неё вносятся какие-то иные смыслы. То есть проблема светских психологов в том, что они остаются лишь на втором уровне, утратив идеалистический и творческий подходы в преодолении кризисных ситуаций. Всё-таки западный мир почти уже утратил учение о добре и зле, утратил учение о высших смыслах. А учение постмодернизма, которое сквозит в этом фильме «Догвилль», привело к тому, что из терапии ушёл какой-то морально-этический вектор. Поэтому и момент воспроизводства травматической доминанты не сопровождается у них реальными шагами по внесению в доминанту новых смыслов. То есть её просто без конца воспроизводят, будто мотор перезапускают, и он работает вхолостую. Тут, скорее, происходит такая ретро-амортизация. На подобном эффекте построена и саентология: человек без конца рассказывает о том, что с ним произошло, и в итоге он должен научиться рассказывать об этом спокойно. Одна девушка проходила этот путь, пользуясь саентологией (не по поводу изнасилования, а по поводу смерти отца), потом она поняла, что так и не была там услышана. И когда она была на одной саентологической вечеринке, у неё сложилось стойкое впечатление, что люди вокруг в целом неискренне даже дегустируют угощения: было видно, что у них есть внутреннее неблагополучие, и они просто заедают свои какие-то проблемы.