Если человек рисует картину, выплескивая на бумагу или холст некие образы, он, естественно, исходит из доминирующего очага возбуждения коры головного мозга, но и сама эта картина является раздражителем, контакт с которым запускает активность очага. Как известно из свойств доминанты, при активации этого очага тормозятся прочие отделы головного мозга. Доминанта является маховым колесом, которое множество сигналов, получаемых из окружающей среды, организует в некую единую картину мира. Даже можно сказать больше – из окружающей действительности отбираются только те сигналы, которые для доминанты интересны. Если же речь идет о сигналах, на прямую не связанных с текущим раздражителем, то и они интерпретируются в ключе доминирующего возбуждения. Иными словами, человек, овладеваемый яркими образами (особенно грубого эротического характера), выплескивает соответствующее возбуждение на полотно, и при взаимодействии с ним вторично инфицируется образами, что приводит к определенным последствиям. Человек становится менее способным воспринимать палитру человеческих отношений. Он фиксируется на грубых эмоциях эротического характера. В каком-то смысле можно сказать, что картина может стать проклятием для ее создателя.

Возможно, человек находился под воздействием инфернальным. Сколько бы психиатры не отрицали существование падших духов – они существуют. Примером такого заболевания своим произведением заметно в творчестве Врубеля. Об этом писал игумен N книге «Тайны экстрасенсорики и паранормальных явлений». Я знал одного художника, который интересовался творчеством Врубеля. Он испытывал непонятный мандраж. И он не успокоился до тех пор, пока не вынес из дома каталог с изображением врубелевского демона. Довелось общаться с человеком, который в свое время был воинствующим атеистом. Его сыну девушка, с которой тот общался, подарила небольшую графическую картину. Был глаз. Была подпись «Демон». Что-то такое. И папа, который и был воинствующим атеистом, просил эту картину снять. Каким-то образом он ощущал некое ее воздействие. Он служил в силовых ведомствах. Так сложилось, что он терял своих коллег, сослуживцев, друзей. Но когда присутствовал на отпевании испытывал утешение. Он даже говорил, что становился добрее. Ходить в храм не приучил себя. Была странная история – его душили крестики. Если он надевал крестик на веревочке или цепочке, то чувствовал удушье. Один человек специально подарил ему крестик с очень большой цепочкой, которая никак не могла намотаться на шею. Он снял и этот крестик. Возможно, потому он столь остро и чувствовал влияние от подобного рисунка.

Несколько шагов в сторону. Супружеская пара. И муж, и жена были причастны к эзотерике. Занимались не глубоко, но тем не менее этот опыт был. У них в квартире был полтергейст. Они чувствовали чье-то присутствие в соседней комнате. Слышали громкую музыку. Но стоило распахнуть двери – темнота и тишина. Из других квартир видели, как в их окнах зажигается свет. Однажды эта женщина лежала на кровати. Рядом спал ее муж. Сзади стена и там никого нет. И вдруг она начинает чувствовать, что кто-то тянет цепочку с крестиком. Женщина подставила пальцы, что веревка не давила на горло. Еще раз – сзади не было никого, кто мог бы веревочку тянуть.

Возвращаемся к сотруднику силовых ведомств, которого душил крестик. Не смотря на свою духовную индифферентность, то есть безразличие, он чувствовал предметы инфернального быта. В частности, его сын сделал по методу пресс-папье маску. Это был черный череп. Мужчина испытывал неприятные эмоции, проходя мимо него. То, что создает человек, находясь в том или ином состоянии, действует на других. У святителя Игнатия (Брянчанинова) была статья «Об удалении от чтения книг, содержащих в себе лжеучение». Если мы читаем книги, написанные человеком, который находится в заблуждении, если он поражен ересью, то дух, заложенный в этом произведении, незримо будет на нас действовать, подводя к тем или иным выводам. Мысль передана своими словами.

Забыл сказать. Когда формируется определенная доминанта и, соответственно, картина как раздражитель ее активирует, то формируется идея направленного поиска. Доминанта выхватывает из окружающей действительности некие сигналы и интерпретирует в нужном ключе. Человек, например, думал идти направо и вдруг поворачивает налево, потому что сигнал ему говорит об этом. Такой человек начинает завинчиваться в патологию. Если, конечно, у него нет определенной структуры смыслов, которая зовет его к другому, к лучшему, к светлому.

Иногда люди, рисующие специфические картины, напоминают детей, которые пытаются преодолеть свою травму через погружение в подобное. Одна педиатр говорила, что напуганные дети погружаются в область фантастики и ужаса, сходные с образами травмы, чтобы каким-то образом освободиться от этого образа, пройти через катарсис. Так люди порой возвращаются на место, где их настигла травма. Военнослужащие возвращаются на место, где они воевали. Есть разные причины. Бывает, что военнослужащие возвращаются потому, что ничего другого не умею кроме как убивать. Женщина может возвращаться к мужчине, который проявляет насилие. Она уже привыкла, притерпелась. Человек возвращается к страшному опыту в том числе и потому, что он влечет его своей яркостью, а сам человек не имеет возможности оторвать око своего ума, так как ему не за что зацепиться. Есть версия, что люди возвращаются на место пережитого кошмара, чтобы испытать катарсис. Эта идея отчасти верная, но вместе с тем – ложная. Воспроизведение травматического опыта может человека исцелить только в том случае, если доминанта, пришедшая в движение, обогащается новыми смыслами. Человек, переживший ужас опыта смерти, не имея возможности освободиться от этого, пытается другими способами воспроизвести подобные переживания. Интуитивно чувствуя, что здесь есть путь к исцелению. Это называется катарсис. Но! Сам по себе катарсис не происходит. Если человек, переживший глубину ужаса, приходит ко Христу и опытно постигает, что Христос пришел чтобы победить дела дьявола, вот тогда катарсис происходит. Тогда доминанта может быть переинтегрирована. Действие второй не только тормозит первую, но и перестраивает ее. Тогда человек освобождается от своей навязчивости повторять опыт.

Таким образом художник, переживший ужас, или погружение в аддиктивную сферу жизни, может испытывать навязчивую потребность отображать опыт на своих полотнах, но он будет не освобождаться от этого опыта, а только углублять его.

Выход может быть найден через сострадание. В книге «Живый в помощи. Записки “афганца”» рассказывается, как Виктор Николаев, будучи офицером, достаточно огрубевшим от войны, увидел в госпитале обожжённого солдата. Потрясение. Выходя на улицу, он видит, что небо Кабула стало иным. Хоть и идет война, но люди могут любить друг друга, жить. Сострадание к обожженному бойцу сдвинуло устоявшиеся шестеренки, и они начали движение в другом направлении.

Довелось писать статью «Талант: благословение или проклятие?» В основе данной работы слова одного человека, который в свое время занимался живописью. Он сказал, что, если художник с развитием таланта не приходит к любви – это тупик. Сам человек был неверующим. Возможно, он был на пути. Можно добавить – к любви к Богу и людям. Тогда человек может разорвать этот замкнутый круг.

Ухтомский говорил, что есть очень талантливые люди, которые из раза в раз повторяют очень мучительную для них историю лишь бы торжествовала доминирующая идея. «Из биографий талантливых аутистов, – пишет он, – так много примеров назойливого повторения одного и того же modus operandi, одной и той же, иногда очень сложной комедии, которую они повторяют, мучительно для самих себя, лишь бы торжествовала основная аутистическая тенденция, тогда как встречная историческая среда неистощима в своем изобилии и новизне».

У него же была мысль (высказывая которую он ссылался на другого автора), что есть люди, которые максимально много могут дать миру. Они занимают среднее положение между тему, кто ставку делает на деятельность, и теми, кто отдается внутренней жизни. Они, так сказать, устремляются в порывы вдаль, а ноги вязнут в быте. И этот факт может изломать их тонко-организованную психику (здесь мысли Ухтомского дополняются). Выход из потенциального могущего произойти коллапса – в чутком отношении к другим людям. Так будет нарабатываться картина мира и необходимый опыт, с помощью которых человек сможет не попасть тупиковую для него колею.

Подробнее, см. в цикле бесед «Когда жизнь становится игрой, а игра жизнью»
Беседа 6. Потеря чувства узнавания реальности – дереализация. Измена своей самосути, внутренний раскол. Повреждение сознания, депрессия, помешательство. Нарушение законов мироздания, страдание, проникновение тьмы в человека. Фрагмент с 1:58:20: «…есть – талантливые, но – может развиться опасное психическое заболевание».

Митрополит Антоний Сурожский отмечал, что ложный мистический опыт замыкает человека на себе самом. Окружающий мир становится нереальным и далеким. Человек будто питается собой. Подлинный опыт приводит к Другому (с большой буквы) – к Богу или у этого Другого есть человеческое имя. Тогда ступор, что развился в таланте или ситуация, при которой человек мультиплицирует один и тот же образ, повторяющийся в разных вариациях, потому что не в силах освободиться от проклятья предыдущего опыта, снимается.

Бывают ситуации, когда образы владеют сознанием. Например, травматические переживание. Человек выкладывает образы не на холст, а в социальном пространстве. Тот заряд, который есть у него внутри. Ссоры. Конфликты. Впрямую уйти от аффекта не всегда получается, но аффект можно изжить, преобразить через позицию «над» – встать над ним. Тогда опыт прошлого становится источником мудрости. Идея посттравматического роста описана в статье «Посттравматический рост и опыт христиан, переживших гонения. Между памятью и забвением».

Здесь можно в том числе вспомнить слова прп. Иоанна Лествичника – «Итак, да благодушествуют падшие». Ибо во всех ямах побывав, они могут явить людям свойства каждого недуга. То есть могут помочь людям. Почему в том числе? Святоотеческая мысль движется в русле того направления, которое сейчас обозначили как посттравматический рост. Известна идея, что скорбь отсекает от нас все наносное, обучает нас, если, конечно, мы правильно отнесемся к ней.

Отбросить аффект не всегда получается, но можно его изжить. Эта идея видна в творчестве Достоевского. Профессор Мелихов говорит, что произведения Достоевского имеют некий терапевтический эффект. Достоевский, возможно, какие-то темы изживает (на 100% сказать невозможно) в своих произведениях.

«Преодоление игрового механизма», часть 4. «Эротомания, игровой психоз и неконтролируемая приверженность».

Как известно были в его жизни и запойная игра, и периоды уничижения. Эти эмоциональные скачки он сумел выводить в творчество. Об этом в статье «Преодоление игрового механизма» часть 4, где и приведены и мысли профессора Мелихова, который ссылается на запись самого Достоевского. Творчество было его отдушиной. То, что беспокоило, он мог включить в творческий контекст, но не в натуральном, безобразном виде, а в виде преображенном. Есть в его произведениях повторяемые сюжеты. Например, убитая женщина. Рогожин убивает Настасью Филипповну ножом. В романе «Братья Карамазовы» старец Зосима, когда еще был офицером познакомился с мужчиной, который из-за ревности прокрался в дом к одной женщине и убил ее. Он ушел от наказания человеческого. В убийстве обвинили другого человека, который служил в доме той женщины и сбежал, а после был найден мертвым. Еще одна повторяющая сюжетная линия – контакт с несовершеннолетней. Ставрогин вступает в связь с Матреной и потом кончает с собой. Свидригайлов в романе «Преступление и наказание» вступает в связь с несовершеннолетней и тоже кончает с собой.

Мучительные повторяющиеся сюжеты. Но они включены в контекст, где возможно преображение. Я не являюсь специалистом по творчеству Достоевского, но существует мнение, что у него есть персонажи-антиподы и даже персонажи, в которых показана перспектива героя. По крайней мере мы так в школе проходили – Лужин и Свидригайлов – это разные пути, которыми мог бы пойти Раскольников. Это лишь версия. Трудно сказать наверняка.

Тема искаженной жизни, которая захлестнула в результате бурной молодости, не отпускает и удерживает сознание, находит свое отображение в мортальном эротизме (кровь, смерть, расчлененка, обнаженные тела) – одна сторона. Но ведь она может проявить себя и в ином ключе – в творческом контексте, который мы можем выстроить вокруг слов Евангелия «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин 1. 5).

Дети с определёнными нарушениями. Жизненный опыт показывает, что сквозь их тела, которые не могут функционировать в привычном для нас ключе, проходит некий свет. В книге «Исцеление психических болезней» Жан-Клод Ларше отразил мысль, что по учению духовных авторов в Православии личность является неповрежденной. Когда мы видим человека внешне инвалидизированного, то сквозь эти покровы страдающей плоти просвечивает личность, носящая в себе образ Божий. Таких людей автор уподобляет музыканту, который пытается играть на сломанном инструменте.

Музыкант есть внутри, но телесный инструмент, посредством которого человек общается с внешним миром, воспринимает цвета, звуки и дает обратную связь, находится в поврежденном состоянии. Речь не идет о утонченном наслаждении на грани нормы. Кстати, раньше существовал театр, где актерами были люди с диагнозами. Действительно, здесь не стоит клеветать на тех, кто ходил на эти спектакли. Возможно, речь идет о том, что такие люди могут с гораздо большей глубиной показать драматизм сюжета. Но, можно предположить, что для кого-то это все же было наслаждением по типу компрачикосов, о которых рассказывалось в романе Виктора Гюго «Человек, который смеется».

Компрачикосы покупали детей и уродовали, калечили. В интернете есть даже картинки, которые продавали компрачикосы. Что-то вроде открыток, на которых изображены люди с изувеченными телами. Например, человеческая голова, но кости выломаны таким образом, что человек стоит на четвереньках и эта поза кажется ему естественной. Нечто подобное есть и сейчас. Детей воруют, пытают и снимают их страдания на камеру, а потом тайным образом продают людям, которые не могут испытать эмоции иным образом. Видимо, жизнь во грехе приводит к тому, что душа умирает и человеку, чтобы почувствовать себя живым нужны все более и более острые наслаждения, переживания.

Ухтомский говорил, что психика человека может оживать только под воздействием какого-то переживания. Он, кстати, подводит к той мысли, что именно храм дает человеку глубину переживаний, которые могут оживить душевные доминанты. Тогда мир становится интересным. Человек активно запоминает информацию. А тот, кто живет в русле эгоизма, неизбежно сталкивается с омертвением души.

«Самая тусклая, – отмечает Ухтомский, – состарившаяся психика обветшалого, склеротического человека вдруг оживает, обновляется, оказывается способною опять воспринимать впечатления, учиться, запоминать, обогащаться, когда в ней чудесным образом воз­обновятся эмоции! В этом отношении совершенно незаменимым местом для человека по способности возобновлять и воскрешать его жизнь является церковь, при условии, конечно, что религиозная эмоция известна данному человеку и достаточно крепко связана с церковью!»

Поэтому некоторые люди, пытаясь почувствовать себя живыми, входят в пространство, насыщенное искажением образов, но не понимают, что стимуляция аддиктивной сферы приводит к закреплению процессов (как говорила одна психиатр). На время психика человека, простимулированная искажениями, оживает, но потом входит в еще больший ступор. Эта тема рассмотрена в цикле бесед «Искра жизни: Свет, сумерки, тьма» и в цикле бесед «Преодолеть отчуждение. Ч. 1» () в пунктах с 34 по 37 разбирается вопрос о попытке оживить психику через стимуляцию эмоций.

Дополнение к циклу бесед «Искра жизни…» – текст «ИСКРА ЖИЗНИ: Свет, сумерки, тьма» – комментарии к циклу лекций (беседы о развитии творческих сил (в широком смысле этого слова) и о их угасании)

Если подвести итог, то терапевтический эффект произведений Достоевского выражается в том, что он сам, нося в себе внутренний разрушительный процесс, который Мелихов назвал заболеванием, пытался ввести в конструктивное русло. Процесс переработки, переинтеграции болезненный доминанты в творчестве Достоевского зафиксирован. В каком-то смысле некоторые люди могут у него учиться преображению своего аффекта. Ставрогин, например, получил совет 5–7 лет провести в послушании. Тогда он накопил бы здоровые сведения о мире, о себе и уже столь укрепился, что свои порывы, которые раньше уходили в революционную деятельность и в искаженную активность, он мог бы направить в созидательное русло. Может быть этот процесс актуален и для художника.

Я бы не советовал такие картины рисовать. А проследить черты характера через рисунки детей – тема интересная. Как Соня Шаталова. Очень пронзительные стихи. Она производила впечатление совершенно невменяемого ребенка, но она все понимала (как оказалось). Аутизм – преграда между ней и миром. Был цикл бесед «Особые дети среди нас», где приведены разные истории. В частности, одна знакомая рассказывала, как ее пригласили к одному особенному ребенку. Девочка не двигалась. Могла только общаться пальчиком. Женщина задавала вопросы, а девочка отвечала колебанием пальчика. Поначалу казалось, что эти ответы хаотичны. Но потом стал складываться рисунок. Девочка могла продиктовать сообщения и как-то продиктовала – ты смешная. Она приехала в детский лагерь. На коляске. Сама девочка недвижима. Но у нее был цветной чемодан. Для нее было важно – приехать в лагерь для реабилитации с цветным чемоданом. К чему? Эта тема может быть очень интересной – сквозь детей с ограниченными возможностями просвечивает жизнь…