Жемалева Ю.П. Справедливость выше репрессий

Интервью с участницей конференции «История страны в судьбах узников Соловецких лагерей» Юлией Петровной Жемалевой, руководителем пресс-службы ООО НПО «Союзнефтегазсервис», членом Российского Дворянского Собрания (г. Москва). В докладе «Судьбы участников Белого Движения на Дону на примере потомственного дворянина Ивана Васильевича Пантелеева» Юлия Петровна рассказала о своём прадеде, отбывавшем наказание в Соловецком лагере в 1927–1931 годах.

– Юлия Петровна, вряд ли из людей, слышавших Ваш доклад, кто-то остался равнодушен к драматической истории семьи Пантелеевых и к трагической судьбе вашего прадеда Ивана Васильевича Пантелеева. Что Вас подвигло заниматься историей Вашего рода и как Вы оказались на Соловках?

– Приглашение на конференцию было большим сюрпризом и оказалось очень значимым моментом в достижении целей, преследуемых мною при изучении истории нашей семьи.

Одна из них – добиться реабилитации своего прадедушки (в тот момент я не догадывалась о том, что он уже был реабилитирован). Другой целью было вступление в Российское Дворянское Собрание. Для этого необходимо было доказать, что я являюсь внучкой Ивана Васильевича Пантелеева и предоставить цепь свидетельств о рождении: моё, мамино и бабушкино и свидетельств о браке, где видна смена фамилии. И в этой цепи у нас выпал один документ, за которым я обратилась в ЗАГС Ростовской области, откуда был получен официальный ответ, что архивы сгорели в период оккупации немецко-фашистскими захватчиками, и свидетельство о рождении бабушки утрачено. Всё, нет важного документа, где записано, что её отец – Пантелеев Иван Васильевич. Дворянство Ивана Васильевича подтвердилось по матери, на которую так же, как и на всех её детей нашлись документы в Ростовском Государственном архиве.

В Российском Дворянском Собрании мне подсказали другие пути: обратиться в ФСБ, в Соловецкий государственный музей-заповедник, где наверняка хранится его дело, как политического заключённого, а также в прокуратуру и органы МВД.

Из МВД по республике Карелия сообщили, что был такой заключённый, он был осуждён по 58-й статье в Соловецкий концлагерь на 5 лет. После этого я позвонила в Соловецкий музей-заповедник и спросила, есть ли у них дело Ивана Васильевича Пантелеева. Мне ответили, что в их базе такого заключённого нет, и поинтересовались, есть ли доказательства, что он отбывал наказание именно на Соловках? Я ответила: «Да, МВД Карелии подтверждает».

– В докладе Вы сообщили, что в 1918–1919г. Иван Васильевич в чине полковника воевал в Армии Юга России и был начальником хозяйственной части штаба главнокомандующего. Советская власть в те годы не щадила ни казачество, ни офицерство. Как ему удалось избежать репрессий?

– Мы с родителями находились в недоумении: как такое может быть, что человека в таком звании, подчинявшегося лично Антону Ивановичу Деникину, советская власть оставила в живых? Он должен был быть немедленно расстрелян.

На мои запросы в конце февраля этого года мне неожиданно прислали развёрнутый ответ ФСБ, в котором говорилось, что был осуждён школьный учитель.

А он действительно в 1920-е годы переехал в другой город, устроился на работу в школу, поскольку одно из его образований было математическое, и в 1927 году был арестован, как учитель математики дворянского происхождения.

Я считаю, что это спасло ему жизнь. Не раскопали, что он был военачальником.

Именно в ответе из ФСБ содержались документы, составленные на момент ареста, и в них были обозначены все родственники: мать, сёстры, жена и дети.

– У него была возможность избежать ареста?

– Традиционно Дон был за белых. Казачество всегда поддерживало царя. Это был очень патриархальный слой, и им, конечно, очень сложно было принять новую власть. Белые офицеры массово иммигрировали во Францию. В бабушкином дневнике прямо написано, что папа категорически отказался уезжать. Я знаю, что наши родственники уехали во Францию, и где-то до 1927 года, оставшимся в России родным периодически приходили посылки из Лиона. Тогда в стране было всё однотипное, а им родственники присылали отрезы прекрасных красивых тканей – бархата и т.п. Потом посылки приходить перестали.

– А детей после ареста отца отправили в детский дом или оставили с мамой?

– Жену и детей сослали. Он был отправлен на Соловки, а семья все эти годы находилась в Кеми. Жили за чертой бедности, мебели никакой не было, спали на столе.

Иван Васильевич умер в 1936 году уже на поселении в Кировске Мурманской области. Все дети Пантелеевых из-за врождённого порока сердца не доживали до сорока лет. И он говорил, что если я сорокалетний порог переживу, то буду жить. В тот год приехал родственник, который тоже был в заключении. Бабушка описывала, что они пошли в баню, попарились, а потом сидели и вспоминали период ссылки на Соловках. И вечером того же дня ему стало плохо, он скончался от сильного сердечного приступа. Бабушка рассказывала, что очень много людей пришло на похороны, полгорода пришло, его все знали.

В Кировске он встречал ещё одного заключённого, с кем сидел на Соловках, но они никогда не здоровались и делали вид, что друг друга не знают. Бабушка говорила, что процветали доносы. И они, конечно, боялись.

– Подвергались Ваши родственники репрессиям в дальнейшей жизни?

– Я запрашивала документы на бабушку из Кольского научного центра, где она после института работала и пыталась найти в личном деле автобиографию. Вероятно, у них было много проблем, потому что в одной автобиографии она писала, что она, Пантелеева Людмила Ивановна, родилась в семье учителей, в другой, что родители были служащими. Ни в одной автобиографии она не пишет имён родителей, видимо это скрывали. Я знаю, что она всю жизнь была беспартийной. Также мне прислали документы на её мужа, который работал юрисконсультом и был на хорошем партийном счету. В них было указано, что в 1951 году ему было сделано взыскание за непринятие мер по отношению к жене. Он пишет, что он его обжаловал. Вот такая загадочная история.

Позже мне прислали ответ из прокуратуры, где сообщалось, что дети тоже подверглись репрессиям, а дочь Людмила, как дочь врага народа была реабилитирована в 1996 году.

– С какого времени в семье стали открыто говорить об Иване Васильевиче, о его происхождении, о Соловках? Сколько тогда лет было бабушке?

– Бабушка писала дневник, начиная с 1989 года. В нём она рассказала про всех наших родственников, написала их адреса в Москве, Ленинграде, в Ростове с индексами и телефонами. Описала, кто был родителями отца, где и по каким адресам они жили.

В сентябре 1989-го ей было 65 лет. А когда её папа вернулся из ссылки, ей было 13, и из всех детей она была с отцом наиболее близка.

Он никогда не говорил о том, как жестоко к ним относились в лагере, хотя и лишился многих зубов. Единственное, о чём он рассказывал – о том, что каждый день к ним в огромную, набитую заключёнными камеру приходил человек и зачитывал расстрельный список, и он много лет ждал, что его сейчас вызовут на расстрел.

– Помнят ли о Вашем прадеде в его родных местах?

– Я обратилась к Николаю Фанькову, местному краеведу, увлечённому историей станицы Елизаветинской. Он прислал исторический документ, рассказывающий, что из себя представлял белогвардейский заговор 1918–1919 годов, какие ставил цели, кто был участником, и т.п. Также он прислал информацию по всем священникам, служившим в Покровской церкви станицы Елизаветинской по годам. Это были очень важные сведения, потому что моему прадедушке Ивану Васильевичу Пантелееву начальное образование дал батюшка местной Покровской церкви, но кто именно, выяснить так и не удалось, потому что в годы его отрочества в церкви служило несколько священников.

Покровскую церковь разрушили в 1937 году, и на её месте построили школу. В прошлом году я была там. Интересно, что все говорят, что она неудачная и постоянно разрушается. Идёт разговор о том, чтобы уже восстановить Покровский храм, по точно сохранившимся рисункам. Это был величественный большой храм. Сейчас в станице действует маленькая деревянная церковь.

А красивый пантелеевский дом с заросшим садом стоит в станице до сих пор, хотя ему уже больше ста лет. Он прекрасно сохранился, потому что поставлен на трёхметровых сваях и когда разливается Дон, его не затапливает.

– Поделитесь Вашим мнением о конференции?

– Мне очень понравилось, что все в аспекте Православия, в вере. Хорошо организованная, насыщенная программа. Не было никаких политизированных заявлений или обвинений.

Такие мероприятия необходимы – они связывают прошлое с настоящим, не дают забыть нашу историю и не дают повторить ошибки.

– Юлия Петровна, в итоге Вас приняли в Российское Дворянское Собрание?

– Да, приняли. Благодаря их сотруднику, который меня направлял, в этом году приняли. Для нашей семьи большая честь – восстановить, сохранить и приумножить традиции, а также отдать дань человеку, чьи поступки и доблесть являются неотъемлемой частью истории Войска Донского. Все наши усилия в этом направлении были предприняты с искренней целью сделать всё для того, чтобы даже спустя век справедливость стала выше репрессий и забвения.

Беседовала Галина Автушко