Вереш С.В. Мы из всех смут всегда выходили победителями

В дни празднования 45-летия Соловецкого музея-заповедника, состоялась встреча сотрудников монастырского сайта с первым директором музея Светланой Вереш, беседа с которой приведена ниже.

– Светлана Васильевна, мы рады этой встрече. Всегда интересно знакомиться с историей не по верхам, а узнавать, как все было от тех людей, кто эту историю создавал.

– Спаси, Господи. Я и сама печалюсь об этом, зная не понаслышке о том, что сейчас многие историю изучают по верхам. Чего стоят современные иконостасы, созданные без соблюдения канонов, на которые больно смотреть, напечатанные, а не писанные иконы…

Что касается Соловков, я ведь только как бы зернышко маленькое бросила: привезла экспонаты из Исторического музея, из Кремля, из Коломенского, – те святыни, которые находились здесь когда-то, но были вывезены в государственные музеи. Описала имеющиеся фонды. Потом, узнав, что в Эрмитаже заменяют экспозиции, а освободившиеся витрины, если это нужно, отдают из хозяйственных запасников в разные музеи, я отобрала и привезла на остров 24 витрины, в которых была размещена наша экспозиция. Съездила в одну экспедицию. Я искренне радуюсь, что из моего зернышка – экспозиции одного зала, экспедиции и трех статей – выросло пышное дерево.

– Вы уже тогда понимали все происходящее, как сейчас – в аспекте веры?

– Я еще была некрещеная тогда. Но я очень почтительно относилась ко всему, что касается монастыря.

О лагере я рассказывать не могла, а когда узнавала, что здесь происходило, – буквально была больна, и мне было тяжело работать. До сих пор у меня осталось это убеждение: та страшная боль, которую мы пережили, когда недобрые силы попытались разрушить нашу страну, – эта боль из истории нашей, из души народа нашего никуда не исчезнет. Но жить этим нельзя.

Я всей душой хочу, чтобы возобновился величайший русский монастырь. Один из древнейших… Четверть монастырей нашей Родины была основана духовными потомками преподобного Сергия Радонежского, – и Соловецкая обитель важное звено этой великой цепи.

Подвигом творилась наша страна, – воинским, трудовым подвигом. Велик был и крестьянский труд. Мы – народ с общинным сознанием, как отлаженная система, в которой каждый со своим дарованием находит место. Община иерархична. И все, что иерархично, – крепко стоит: и армия, и Церковь. Православие у нас в России устоялось, именно благодаря общинному сознанию. Оно было благоприятной почвой к усвоению соборного сознания. Западноевропейские народы с их индивидуальным, рациональным, юридическим складом сознанием выбрали другие пути духовного развития.

Мы однажды ездили с группой православных преподавателей в Кемерово, по приглашению епископа Софрония. Там была конференция, где мы, преподаватели православных учебных заведений, рассказывали, как школьные предметы можно преподавать в православной традиции. Моя мысль о том, что общинность была благоприятной почвой, чтобы народ принял соборное сознание, была поддержана преподавателями.

– Светлана Васильевна, как Вы думаете, будет ли возрождение этой традиции, сможет ли общинное сознание вновь стать основой нашего общества?

– Если это не состоится, мы перестанем быть самими собой, русский народ потеряет свое лицо… Впрочем, все будет, как Господь даст. Как мы заслужим, так и будет.

Мне далека позиция диссидентов. Как правило, они критикуют, а ничего конструктивного предложить не могут… Что же это за деятельность? Найди свое дело и делай его со всей добросовестностью, реализуй таланты, данные тебе Богом. Вот что нужно каждому человеку в жизни.

Одно время я жила в Звенигороде. Была там у нас одна старушка – матушка Евгения – духовная дочь епископа Кирилловского Тихона, сына философа Льва Александровича Тихомирова. Евгения не была монахиней, но ее все звали матушкой… Она показала мне доклад епископа Тихона «Аскетизм – как основа русской культуры». Там дается перевод этого греческого слово, и утверждается, что аскеза предполагает не только суровый пост, затворничество, но и тщательное, добросовестное исполнение возложенного на тебя дела. На истинном аскетизме выросла наша страна. На жертвенном служении воинов, пахарей, матерей…

– Эту тему раскрывали многие гиганты русской культуры, например, Ключевский или академик Милов, известный специалист по истории аграрной России. Его перу принадлежит серьезный труд: «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса». В 2001 году за эту работу ему посмертно присвоили Государственную премию, что бывает в самых исключительных случаях. Автор выдвигает тезис: именно общинность стала той почвой, на основе которой христианская проповедь была принята. Все, что вы говорите, – верно и не вызывает сомнений ни у кого из мыслящих людей…

– У всех русских православных людей не вызывает вопросов…

– Но возникает вопрос: кто они такие «русские православные люди», сколько их, какие они?

– Речь идет о сущности…

– Не так давно социологи опубликовали результаты исследования религиозных представлений россиян. Ученые выявили, что православных в нашей стране – почти 80%. При этом на основной вопрос «Верите ли вы в загробную жизнь?» респонденты ответили так: 40% – определенно верю, 25% – не верю, а оставшиеся 35% ответили «колеблюсь между верой и неверием». Зато выявился радостный, прямо-таки фантастический, результат: у нас есть 12% людей, которые знают и принимают православную догматику, а также посещают храм не реже раза в месяц. Этот вывод сделан на основании, состоящего из нескольких десятков пунктов опросника, позволяющего оценить понимание основ веры. В Евангелии сказано «Мужайся, малое стадо» (Лк 12. 32), «Вы – соль мира» (Мк 9. 50), – ясно, что никогда и нигде не было многочисленных православных обществ… Результаты исследования радуют, но совсем иные чувства возникают, когда задумываешься о том направлении, в котором двигаются страна и общество в целом…

– Когда задумываешься, такую боль чувствуешь….

– Насчет личностного потенциала в русском народе, – да, он есть. Но не у большинства. Идут два противоположных процесса – возрождения и деградации…

– Но сердцем русский человек чист. Простота душевная, доверчивость – это черта русских. Мы верим, что человек прекрасен… Этим, к сожалению, часто пользуются наши недруги.

– Возможно, Вы говорите это о себе, о людях своей формации. Но люди, которые уничтожают поклонные кресты или оскверняют храмы – тоже русские люди, как и общественные деятели или журналисты, говорящие гадости в лицо священникам … Говорить, что русские люди такие, какими их характеризуете Вы, значит говорить о том, какими были люди в прошлом. Что касается настоящего, то на сегодняшний день существует немало научных работ, посвященных исследованию российской истории ХХ века, события которой невозможно понять без анализа менталитета и оценки тех глобальных и, возможно, необратимых изменений, которые произошли в сознании русского общества в ходе последних десятилетий. Один из выдающихся современных церковных историков прот. Георгий Митрофанов сформулировал важную мысль: «Сейчас на наших глазах рождается страна, в которой переплетены элементы Советского Союза, в меньшей степени дореволюционной России, и, в большей степени, какой-нибудь банановой республики (страны третьего мира) … у которой либо не было истории, либо была такая история, от которой современное общество отчуждено. Например, как отчуждён современный арабский Египет от Древнего Египта, показывая пирамиды и зарабатывая на этом деньги»… Хотелось бы, чтобы историк был неправ…

– К сожалению, он прав. И он, таким образом, обозначает направление наших трудов, нашего пути.

– А еще, поняв, что не вернуть прежнюю Россию, он делает другой вывод: «Я не знаю, как мне жить в этой стране. Я только знаю, что у меня есть Церковь. Я буду в Церкви этой странной, непонятной, в чём-то для меня неприемлемой страны, которая сейчас существует».

– Прежняя Россия в разные исторические эпохи разная. Так хочется, чтобы исторически, генетически духовное состояние народа вернулось на свой определенный ему Господом путь.

Хочу сказать пару слов о Белом движении… У меня собрана хорошая библиотека, но не всегда было время, чтобы спокойно обращаться к книгам. Сейчас это время появилось, и я перечитываю многие издания. Недавно я взяла с полки книгу Л.А. Тихомирова, сына которого уже упоминала, где собраны труды за 1892–1897 годы. В них очень хорошо показано, что перед 1917 годом вся полнота власти была именно в руках тех, кто потом участвовал в Белом движении.

– Наверно, стоит уточнить, что там были не те, кто стоял за монархию, а именно тот генералитет, что сверг монархию…

– Да, именно так, потому что Россия была ослаблена. В ней оставалось мало Православия. Священник Алексей Сысоев в своем труде по русской истории назвал эпохой предреволюционное время «эпохой эстетизма», когда люди жили вне православных ценностей. Они утратили самое главное, что было в русском обществе, – веру и страх Божий. Причащались в конце XIX века лишь раз в году… Огромное место в их жизни занимал театр, откуда черпались этические и эстетические ценности. Исчезла полнота духовности. Сломалась многовековая система ценностей. Поэтому люди и ломали копья за конституцию, думу, ослабляли монархию. Кстати, даже между собой белые генералы согласия не имели, и это ослабляло их движение.

– Да, все это так, но при этом нельзя забывать, что при всех имеющихся отклонениях от норм христианской жизни, при сравнении с нами люди той породы в плане интеллектуальных способностей, уровня культуры и порядочности, – обладали неоспоримым преимуществами… Это всегда бросалось в глаза при общении с теми, кто сформировался еще до революции – ровесниками века. Вне зависимости от сословного происхождения, это были крупные личности…

– В моей жизни встречалось много людей такой формации. И одна из них Ксения Петровна Трубецкая. Один из наших общих знакомых дерзновенно назвал ее «столп» утверждения истины. Как хорошо мне было от общения с такими людьми! Как много дали мне эти незабываемые минуты, проведенные с ними! Глядя на Ксению Петровну, я поняла, что такое настоящий аристократизм. Я видела, что она принимала человека таким, какой он есть, независимо от социального положения. И относилась к нему по его личным качествам, – без различия чинов и званий. Кроме того, Ксения Петровна была прекрасным собеседником, и она всегда готовила к нашим встречам тему для беседы. Однажды она меня спросила, как я отношусь к Столыпину… Ведь существуют самые разные оценки личности Столыпина…

– Столыпин, один из тех русских политиков, которые искренне верили в свое дело, до конца были преданы ему, – ради идеи шли они на государственную службу, а не ради корысти… Такие политики – люди глубоко жертвенные, беззаветные, и нам есть чему у них поучиться. Но может быть, их беда в том, что свою силу они направляли на то, полезность и праведность чего является спорной, жертвовали собой ради призрачных идей, которые и для страны не были позитивны.

– Я ответила Ксении Петровне, что нельзя не оценить значительности, талантливости этого человека, его преданность служению величию России, но ведь он разрушал общину. Она ответила: «Вот тебе ничего не надо объяснять». О русской крестьянской общине хорошо сказано в книге «Мир русской деревни» Марии Михайловны Громыко…

– Светлана Васильевна, скажите, а в то время, что Вы жили на Соловках, были ли тут люди, которые застали лагерь? Именно не уцелевшие жертвы, а гонители?

– Может быть, они и были, но никак не проявлялись. Ведь после войны не принято было вообще упоминать, что здесь был лагерь. Я это знаю, потому что первый раз попала на Соловки именно в то время…

– Расскажите об этом подробнее.

– Мои корни на Онеге, мой папа – из крестьян. Он стал военным врачом-хирургом, был моряком. Отец рассказывал, как в 1941–42 годах хирурги в Мурманском госпитале по 12–14 часов не отходили от операционного стола. В 1943 году он стал начальником госпиталя на базе Гремиха, а в 1945-м переведен в Североморск. Я хорошо помню День Победы! Мы еще оставались в Гремихе и жили рядом с госпиталем. Ночью прибежала медицинская сестра с радостной вестью, – папы рядом не было. И первая мысль 9-летней девочки, которая так часто приходила к папе в госпиталь: «Какая радость! Сейчас нигде никого не убивают!» Ощущение в День Победы было как на Пасху – будто бы все вокруг родные. Потом мы Баренцеву морю на эсминце «Жесткий» перешли в Ваенгу. Скоро папу перевели на Соловки, где находился учебный отряд Северного флота. Так я здесь оказалась в первый раз.

Говоря о войне, я замечу, что считаю ее переломным моментом в истории, – Господь дал это тяжелое испытание. И после войны для людей, прошедших его, жизнь обрела особую ценность… Поэтому когда я вспоминаю Советское время, я чувствую, что в те послевоенные годы вернулись истинные русские отношения людей, – была теплота, люди помогали друг другу. В храмы не ходили, но жили, как было принято на Руси.

Мой отец стал коммунистом в 1943 году, т.к. стал начальником госпиталя, – это было необходимое условие… Но это не мешало ему всегда чтить святыни и православные традиции. Он рассказывал мне о мощах Александра Свирского, которые он видел, когда учился в военно-медицинской академии в Ленинграде, очень любил храм Спаса-на-Крови. А когда его направили служить в Севастополь, он первым делом отвез меня в Херсонес. В Московском Кремле он мне показал все храмы… А сама я крестилась только в 30 лет…

– А при каких обстоятельствах Вы вернулись на Соловки?

– Второй раз я оказалась здесь в 1964-м году, когда меня выслали из Бухареста. Румыния во Второй мировой войне воевала против Советского Союза, поэтому в течение 20 лет после войны были должны нам выплачивать контрибуции, советские граждане, работавшие там, были в почете. В 1964 году закончился этот срок. Меня вызвали в министерство и сказали, что через две недели мы с моим сыном от первого брака должны уехать как иностранцы (я не принимала румынское подданство, хотя мой муж был румыном). Так разорвали семью… Я уехала. Муж долго хлопотал, чтобы я могла вернуться. Но я однажды поняла, что в Румынию больше не вернусь…

Первое время я работала в библиотеке в Онеге, где жил мой отец, уйдя в отставку. Однажды надо было провести проверку всех библиотек в районе. Единственная из них, которая была на тот момент не проверена – библиотека на Соловках. Она располагалась тогда в Иконописной палате. С заведующей Онежской районной библиотекой я приехала на Соловки. Что я увидела на территории монастыря… Кучи мусора, проломленные крыши… В Академии художеств я полюбила архитектуру, – декан нашего факультета Игорь Александрович Бартенев, архитектор по образованию, привил эту любовь всем своим студентам. Мне очень захотелось хотя бы сделать кровлю и убрать мусор. Так мне было больно смотреть на этот заброшенный ансамбль – монастырь, как раненый богатырь, оставленный на поле брани… Первым моим шагом было попроситься на работу в качестве экскурсовода. Меня с радостью взяли.

Скоро на Соловки приехал и сам мой учитель Игорь Александрович Бартенев, – оказывается, он услышал о моих экскурсиях… И как-то в это время так получилось, что люди потянулись на Соловки. Экскурсии стали теперь другими: раньше рассказывали, в основном, про тюрьму, – не только периода лагеря, но и периода дореволюционного. Я же рассказывала про монастырь, его великолепной архитектуре: говорила о Преподобных – основателях монастыря, их подвигах, об игумене Филиппе. Мне нужно было набраться опыта, и я отправилась в Москву, где на тот момент был единственный пример сочетания музея и монастыря – Музей Андрея Рублева. Там мне подарили Библию, которую я взяла с собой на Соловки. Каждый вечер я читала не меньше, чем одну главу. Я читала ее на церковно-славянском, – и хотя раньше я его не изучала, так мне нравился этот язык, так он был мне понятен … Так начался мой путь на Соловках…

Возвращаясь к тому времени, когда я открыла для себя Соловки впервые, когда отец меня водил по крепости, когда я восхищалась стенами, храмами… И вспоминая тех людей, что были с нами, и тогда и в 60-е, я все-таки еще раз скажу: разные были времена в России, но, как показывает история, именно после тяжелых испытаний проявляется все самое прекрасное, что есть в народе… Начинается возрождение самого лучшего!

– В самом начале 1990-х казалось, что все лучшее вернется после времени запустения, что то самое русское самосознание, – оно не погибло. Уже прошло почти четверть века, но…

– «Русский народ в течение всей своей истории жил своей жизнью», – это сказал мой сын, и этим меня очень порадовал. Но чувствую, что из всего, что пришлись на наш век, сейчас самые трудные времена…

– Да, казалось бы, в монголо-татарское иго было намного хуже. И были времена страшнее. И живем мы внешне хорошо, – уровень жизни сейчас высокий. Но тогда народ был крепкий… Не то, что мы нынешние…

– А утвердился наш народ, осознал сам себя, благодаря Андрею Боголюбскому, благодаря Всеволоду Большое Гнездо, – и потомку его святому благоверному князю Александру Невскому. Как я рада, что «Именем России» назвали Александра Невского!.. А духовная сила народа выражена в творчестве великого иконописца Андрея Рублева.

– В период гонений, скорбей вера укрепляется, а в период благоденствия народ успокаивается. Это такая синусоида, управляемая Богом. В периоды спадов возможны разные варианты. Традиционно в церковной науке принято называть началом упадка веры время со времени Петра I, или даже раньше. К этому моменту накопился деструктивный потенциал. Очевидно, что Петр не мог так все быстро и разом перевернуть, значит, уже были некие внутренние изъяны. Петр решал насущнейшие, критические проблемы страны того периода и нашел единственно правильный путь, – так считают многие историки. Но все же, большой вопрос, так ли это?

– Петр любил свою страну. Но он хотел, чтобы ее оценили иностранцы, чтобы ею можно было гордиться перед ними, и поэтому стал безжалостно ломать русский народ. Честь и хвала ему, – Флот создал! Армия, созданная из рекрутов, а не наемников, защищавших родную землю, которую так высоко ценил Суворов, – тоже честь…За все это несомненно нужно отдать ему должное.

– В современной науке существует проблема оценки состояния веры в русском обществе в периоды ее истории, в том числе накануне 1917 года? Вопрос этот, видимо, не имеющий простого ответа, сродни вопросу о состоянии веры в наши дни. Люди есть разные – и глубоко верующие, и убежденные гонители веры. Здесь нет никакой массы, никакой толпы, – есть каждая личность, которая находится в каких-то отношениях с Богом.

– Но согласитесь, что Великая Отечественная война была дана, чтобы народ почувствовал свое единство?

– Да, война имела большое духовное значение. И единство – одно из важных положительных последствий этой народной трагедии.

– Вот и я чувствую, что Господь дает нам испытания для того, чтобы мы почувствовали себя не разрозненными личностями, а единством, при этом личность в общем деле не теряет своей самобытности. Важно найти свое дело в жизни и делать его честно, – я говорю о том, что каждый человек, так поступающий, он вкладывается в общее дело. Работает не для себя.

– Возможно, что это все же вторая ступень, тогда как первая – базовая, фундаментальная – это личность и Бог. Именно из этих взаимоотношений вытекает правильное отношение к людям, и правильные отношения в обществе. Возможно, мы наблюдаем сегодня два параллельно процесса. Находясь на Соловках, картину во всей полноте не увидишь. Здесь все кажутся хорошими. Сюда люди приезжают неслучайно…

Приезжают и многие представители православного духовенства. Из разговоров с ними не понятно: что, на их взгляд, у нас побеждает: процесс возрождения или процесс деградации общества. И мало того, что разные батюшки говорят по-разному, – одни и те же батюшки в разные периоды своей жизни говорят по-разному! Сейчас, видимо, нет единого понимания: куда мы движемся. Это сокрыто вообще от всех, кроме, быть может, особых прозорливцев.

Заметно, что идет борьба не на жизнь, а на смерть. Нельзя сказать, что есть русский народ, который противостоит силам, пытающимся его поработить. Линия фронта проходит посередине русского народа. Миссионеры, которые работают с молодежью, говорят: «Страшное дело – раньше думали, что надо бороться и переубеждать атеистов, но оказалось, что атеисты не так страшны, потому что это люди, горячо верящие в то, что Бога нет. То есть люди все-таки верующие, – они готовы отстаивать свою правду, бороться за нее. Приходит время, и многие из них понимают свою ошибку, становятся искренне верующими в подлинное, и отстаивающими истинное. А сейчас молодое поколение – его большая часть – агностики. Они на вопрос о Боге отвечают: «Мне неважно, есть Бог или нет. Для моей жизни это все равно». Таких много… Слава Богу, что все-таки есть и множество молодых людей, глубоко верующих…

– Для меня самое радостное – видеть в храме, когда молодой папа приносит к Причастию своего младенца. И таких пап в храме очень много…

– Пока есть вера, Господь хранит нашу землю. Пусть всего лишь те самые 12 % от всего населения, но по-настоящему верующих, – и уже страна под защитой Господа. Вот мы нерадивые, ленивые часто, – а страна живет. Есть природные ресурсы. Потому что Православие сохраняется. Когда задумываешься о том, какие есть планы у врагов нашей Родины, когда изучаешь историю вопроса, страшно и будто бы безнадежно все. Но это не так. У митрополита Иоанна Снычева в работах по истории масонства есть замечательная цитата из Иоанна Златоуста: «Не ищи разума в аду, там его нет». То есть у наших врагов есть только оперативная память, только опыт обмана, накопленный за времена существования человечества. Но разума нет, – потому что он есть только у Богом просвещенных. Это очень утешает. Бог охраняет нашу христианскую землю.

– Мы из всех смут всегда выходили победителями. Все, кто хотел нас разрушить, что-то недопонимают в нас, и поэтому никогда не смогут победить нашу Родину, живущий на нашей земле народ.