Прокопий (Пащенко), иером. Хранить лампаду своего сердца (Слово перед молебном на начало всякого доброго дела)

Основная идея текста выстраивается вокруг слов одной исследовательницы, раскрывающей тему серьезности тех манипулятивных стратегий и учений, которые с разных сторон охватывают человека. Она считает, что при таких условиях на плаву смогут удержаться только те люди, которые ведут серьезную духовную жизнь, отстаивают свою волю и мысли, что можно делать исключительно через исихазм. Только такие люди смогут постепенно удержаться.

На тему сохранения себя через духовную жизнь и практику исихии, доступной в некотором объеме не только монахам, но и жителям городов, – в тексте «Современные компании и человек», часть 5-ая «Духовное делание и иммунитет».

О внутреннем зерне

Из тех учений, насчет которых говорила исследовательница, можно отметить следующие: «спиральная динамика», «бирюзовые компании», «метамодерн»… Скорее всего, большинству людей эти термины ни о чем не скажут. И даже речь идет не столько о данных конкретных терминах, сколько о принципах, которые стоят за этими терминами. Конкретные термины и учения могут уйти, но, если остались породившие их принципы, то будут вызваны к жизни иные течения с иными названиями, но наполненные прежней сутью. Если абстрагироваться от конкретных терминов, то можно сказать, что за ними скрывается лишь малая составляющая тех тенденций, которые, по словам специалистов, возможно, в течение ближайших лет станут нашей реальностью. Под видом тотального единства, под видом стирания границ: этнических, национальных, личностных, гендерных, половых и т.д. – возможно, начнет происходить и стирание нашей идентичности.

Идея метамодерна имеет различные прочтения. О том, как эта идея связана с современными компаниями и учениями см в тексте «Современные компании и человек»:
Часть 4.3 «Два прочтения метамодерна и идеи единства. Бирюзовые компании и философия New Age»;
Часть 4.4. «Два прочтения метамодерна и жизнь в сообществе».

Ведя речь о исихазме, Жан Клод Ларше, связывал его с состоянием внутреннего равновесия, «которое одновременно является и необходимым условием для молитвы, и ее результатом». Он отмечает, что «по достижении более высо­кого уровня духовного возрастания главной целью стано­вится достижение внутреннего покоя, который выражается в отсутствии не только психологических или интеллекту­альных, но и душевных терзаний благодаря ослаблению страстей»[1].

Практика исихии – безмолвия, сосредоточенности, молитвы – о которой упомянула исследовательница, предполагает определенные действия, определенное мировоззрение, на основе которого у человека формируется картина мира, и то, что происходит внутри него, ему становится понятно. Одна знакомая специалист, которая на профессиональном уровне изучает современные тенденции стирания идентичности – с точки зрения психиатрии, современной психологии, теории управления – считает, что против этих тенденций выстоят только те, у кого внутри будет зерно, пророщенное мировоззрением, которое основано на Истине.

Только тот, у кого будет это зерно, искра внутри, сумеет не размыться теми сомнительными процессами, которые будут принимать все более глобальный характер, которые будут очень лукаво нацелены на стирание человека под видом всеобщего единства. Разобраться в этих процессах сможет только тот, кто привыкнет хранить свою внутреннюю лампаду горящей.

Отношение к человеческому телу в разных системах мировоззрений

О горении этой лампады говорит «Добротолюбие» – сборник духовных произведений святых отцов IV–XV веков, в котором, в том числе, описывается идея трезвения. Мы знаем, что слово «добротолюбие» переводится с греческого языка как «любовь к красоте» (φιλοκαλία – филокали́я). Примечательно, что самая аскетическая книга православия – о красоте, красоте внутренней. Если не понимать этого корня – «красота» – трудно понять и то, для чего аскеты совершали все свои подвиги. Если смотреть на них извне, покажется, что их жизнь – это какой-то мазохизм, человеконенавистничество.

Но здесь надо отличать две концепции. Есть православная концепция, и есть – восточная, индийская. Для человека не очень подготовленного эти концепции внешне воспринимаются как похожие. И там, и там, вроде бы, концепции содержат элемент истончания тела. Но мы знаем, что догмат 4-го Вселенского собора гласит, что во Христе человеческая природа и Божественная соединились неслитно, неизменно, неразлучно, нераздельно. То есть человеческая природа из Божества не исторгнута. Хотя ересь монофизитства (о том, что во Христе есть только одна природа) предполагала ультрааскетизм, и этот ультрааскетизм монофизитства очень напоминает индийскую йогу – когда телом нужно овладеть только для того, чтобы тела совлечься (то есть сбросить его). С точки зрения индийской философии, сама телесность не нужна и от нее нужно освободиться. Но мы эту точку зрения не поддерживаем.

Есть еще гностическо / масонский принцип, согласно которому тело воспринимается как темница. Некоторые православные люди этой темы не понимают и говорят, что тело является «темницей для души». В православии такого учения нет. Апостол Павел, наоборот, говорит, что мы призваны не совлечься, а облечься (2 Кор 5. 4). То есть не просто сбросить с себя телесную оболочку, а преобразить это тело свое, чтобы телесное и душевное пришло в гармонию.

В нижеследующей беседе рассматривался вопрос об отличиях между православными принципами и йогой, в которой также имеется принцип некоего «отбрасывания тела».
– Цикл «Восточный цикл».
14а. Йога в свете правосл. учения о спасении. Стать Богом или путь обожения. Аскетизм как средство приобщения к Благодати;
– В качестве комментария к «Восточному циклу» см. текст «Цикл бесед “Восточный цикл” и входящие в цикл беседы про буддизм».
Одна из основных задач текста – показать различия между православным взглядом на духовную жизнь и взглядом, основанным на восточных практиках.

Протоирей Георгий Флоровский в своей известной работе «Пути русского богословия» в главе «Масонство» пишет о духовных искания русской интеллигенции и дворянства. И его размышления не утратили своей актуальности. Читая его строки, видишь, что в отношении некоторых людей все описанные принципы сохранны. Описания приводимые ниже очень напоминают практики восточного плана (буддизм, индуизм и пр.). Как в годы до революции 1917 года, так и ныне для некоторых людей вожделенны учения, пытающиеся сплавить неверное интерпретированные христианские идеи и, как складывается ощущение, неверно интепретированные элементы восточного мистицизма (для современной интеллигенции на место масонства в этой смысле встают концепции спиральной динамики, бирюзовых компаний, интегральная теория Кена Улбера и прочее подобное).

Масонская мистика вроде бы и использовала христианские образы и термины, но она была глубоко отлична от православной идеи трезвения. Масонская мистика, как пишет протоиерей Георгий, «тяготеет к развоплощению. Символическим истолкованием весь мир настолько истончается, что почти перерождается в некую тень…» По сути речь шла о гностицизме [о гностицизме см. далее], с точки зрения которого человек являлся «искоркой света», плененной во тьме. «Для масонства очень характерно это острое чувство не столько греха, сколько именно нечистоты. И разрешается оно не столько покаянием, сколько воздержанием. Весь мир представляется поврежденным и больным.

Масонский опыт дал для русской интеллигенции «много новых и острых впечатлений». Но «этот опыт был опытом западным. И в последнем счете этот бесцерковный аскетизм был пробуждением мечтательности и воображения. Развивается какая-то нездоровая искательность духа, мистическое любопытство…» При таком подходе сознание становилось экстравертным до надрыва, душа терялась, растворялась в прибое внешних впечатлений. Отсюда возникала практика борьбы с рассеянием, практика «насилования воли».

[Вроде бы и декларировалась борьба с самостью. Но не возникал ли повод для усиления борьбы по той причине, что в данном направлении человек выстраивал все вокруг самого себя? Ведь постулировалось: «ищи в самом себе истину…»].

Специфичная картина мира, порождала специфичные воззрения на духовную практику, что в итоге приводило к гипер-рефлексии. «Привычка слишком пристально следить за самим собой гораздо чаще оказывалась квиетивом [одной из определяющих черт квиетизма является акцент на не-активном, «приимательном» состоянии души в деле мистического единения с Богом] воли. Люди тех поколений легко и часто заболевали ”рефлексией”».

Такая гипер-рефлексия больше похожа на т.н. отчаяние гордых. Суть феномена состоит в следующем. Человек в своих фантазия возводит себя на высоту и, если в реальной жизни совершает ошибку, например, по недосмотру, то казнит себя. Он не может смириться с тем, что он – вознесенный сам собой – не предусмотрел, не проконтролировал, он не…, не… Это отчаяние гордых лишь с виду напоминает православное понимание покаяние, но на деле, является порождением гордого ума, который изматывает сам себя.

«Отчаяние гордых или неправильное покаяние».

Эта болезненная рефлексия, хоть и прикрытая христианской терминологией, далеко отстояла о того, что духовные авторы Православия понимали под трезвением. И ныне, как можно предположить, человек, перепрошитый идеями, подобными тем, о которых писал отец Георгий, будет более уходить в рефлексию ради рефлексии. Тогда как для духовных авторов православия духовное делание было важно не само по себе, а было важно как то, что помогает удержаться в любви Христовой.

О гностицизме

Так как в описанном выше гностическом опыте были неверное расставлены акценты, и, в целом, он исходил из ложных посылов, то, как следствие, человек сталкивался со страданием.

Стоит помнить, что неверные, ложные взгляды – ложные не потому, что кто-то их назвал таковыми. Они не соответствую реально существующим законам, на основании которых развивается мироздание. Нарушение этих законов ведет к страданию, искажению жизни.

О гностицизме и ответе на его вызовы:

Гностицизм, если сказать очень кратко, учит о том, что мир сотворен «злым богом», в душе же некоторых людей есть частица «доброго бога». Если человек приобщается к правильному знанию правильной группы, то он достигает цели человеческой жизни. Современный гностик – что-то вроде специалиста по ИТ-технологиям, который занимается йогой и изредка цитирует что-то из христианских источников (перекручивая все, так как не понимает сути того, о чем говорит).

О гностицизме применительно к теме бирюзовых компаний и прочих учений, подобных тем, о которых писал отец Георгий, – см. главу «Совершенно секретно» из текста «Современные компании и человек», часть 4.1 «Бирюзовые компании и философия New age».

С точки зрения гностицизма телесное воспринимается как скверна.

В нижеследующей беседе рассматривался вопрос о том, что в православном понимании телесное не отбрасывается, а преображается. Например, если еда для человека – ступенька к большему, например, к благодарности Богу за то, что Он создал такие плоды, если еда, например, воспринимается как возможность за столом вступить в совместное общение, то она не вредит. Если человек зацикливается на ней собой, если для него становится значима еда лишь сама по себе, чтобы насыщаться и насыщаться, тогда формируется склонность к неверному использованию пищевого инстинкта, что порождает страдание.

Подробнее в ответе «Вера и социальная жизнь. Духовность, радость и предметный мир».

Во Христе Божественная и человеческая природы соединены, они не сливаются, не изменяются. Что для нас является примером такого, как происходит соединении души с Богом. О соотношении материального и духовного в жизни см. беседу в двух частях.

«Материальное и духовное. Часть 2. О жизни, о вере». Беседа о. Прокопия со студентами в Москве 09.06.24.
«Материальное и духовное. О себе, о жизни, о вере». Беседа о. Прокопия со студентами в Москве 09.06.24.

В гностицизме человек воспринимает свою душу как порождение «доброго бога», тело – как порождение «злого бога». На практике такое разделение может вести к уходу в излишества, в том числе, интимного плана. Тот, кто придерживается гностических идей, может считать невозможным делом преодоление искаженных телесных влечений, вследствие чего рискует прийти к «дичи». Рискует сделать для себя собственное исправление проблематичным.

Святой Блаженный Августин до своего принятия православия был манихеем (разновидности гностицизма), вел развратный образ жизни, считал, что грешит не он, а чужая природа. Со временем он осознал, что грешит не телесность сама по себе, а грешит он, его воля разделена. От отказался от следования гностическим идеям и перешел в православие. Некоторые его размышления о природе внутреннего разлада приводятся в главе «Грешит “не природа чуждая”» из текста «Играет ли свита короля? О “вине” родителей и свободе выбора».

Любовь как внутренний двигатель к подвигам

Если не видеть в жизни святых отцов стремления к красоте, то в их подвиге можно увидеть только человеконенавистничество, самоповреждение, какой-то утонченный мазохизм. Но на самом деле они уходили от многих впечатлений – чтобы углубиться в одно впечатление, уходили от раздробленных впечатлений этого мира, чтобы сосредоточиться на связи со Христом. Однажды к прп. Макарию Великому, когда он мыл себе ноги, подошел человек и соблазнился, сказав: «Я думал, ты великий аскет!». Прп. Макарий на это ответил ему: «Я убиваю страсти, а не ноги». В православии никогда не было идеи самоповреждения и, как говорил иером. Рафаил (Нойка), ученик прп. Софрония (Сахарова), который, в свою очередь, перенял традицию от святого Силуана Афонского, – если мы забываем о том, что святые были движимы именно любовью, то нам не понять их подвигов (здесь мысли отца Рафаила передаются в вольном пересказе, в приложении приводится полная цитата).

Надо помнить, что уставы поста писали люди, которые действительно горели любовью, пылали любовью к Богу. Это не значит, что нам надо все уставы исполнить стопроцентно – потому что у нас нет такой любви, которая была у этих святых. Если у нас нет такой любви, то в уставах мы увидим только набор самоограничений, изматывающую, тупую, бессмысленную работу, которая не приносит человеку ничего – и так, внешне, понимают христианство те, кто с ним не знаком изнутри.

Иером. Симеон (Мазаев), который раньше профессионально занимался альпинизмом, рассказывал, как однажды он увидел на высотном доме фразу типа «Вася плюс Оля равно любовь». Он говорил, что не может понять, как парень туда забрался – без профессионального оборудования это сделать было невозможно, а он это сделал на голых руках. Вот так и святые – они не знают, что еще сделать ради свидетельства своей любви к Богу. Если и в нас это полыхание есть, мы поймем, для чего была такая строгость. А если его нет, не стоит пытаться повторить то, что делали они, потому что нет внутреннего двигателя.

Об идее трезвения

В «Добротолюбии» красной нитью проходит идея трезвения, но ее не сразу можно понять. Примечательно, что там почти не говорится о Причастии, об Исповеди, вообще о Таинствах. Хотя мы, к сожалению, воспринимаем православие исключительно как нахождение в храме, как следование традиции регулярного причащения. Регулярное причащение, безусловно, правильно. Но в аскетической традиции очень мало говорится о Причастии, зато очень много – о том, что человек сам должен сделать, как он должен двинуться навстречу этой Божественной любви.

Очень много говорится в «Добротолюбии» о том, как человек может настроиться, чтобы унять мир своих мыслей. Мысли человеческие описываются как огромные волны. Тебе кажется, что твоя вселенная рушится, что от твоего мира ничего не осталось. Потом, когда измененное состояние сознания отступает, ты видишь, что это все было лишь игрой мыслей и ничем более. Есть много красивых образов, например, что Иисусова молитва – как тяжелое масло, которое разливается на эти черные волны, придавливает их, и они становятся тихими.

Соответственно, трезвение, если все сложить воедино, предполагает определенную практику, которая разбросана по многим наставлениям, но собирается примерно в такую картину: человек, изучая себя, свой внутренний мир, изменяет свой внешний образ поведения таким образом, чтобы внутренний мир его был ему подвластен. И таким человеком практически невозможно управлять, потому что, когда человек живет не в состоянии хаоса, если в него вбросить любую ложную идею, рано или поздно он ее в себе заметит и исторгнет ее из себя. Этому помогает практика Иисусовой молитвы, которую прп. Серафим Саровский советовал читать даже мирянам.

И как писал архимандрит Иоанн (Крестьянкин) в своей работе «Преподобный Серафим Саровский чудотворец и его значение для русской религиозно-нравственной жизни того времени», прп. Серафим, в том числе, помогал русской интеллигенции вернуться к православной духовности, преодолев соблазн эзотерического мистицизма. Речь шла о том соблазне, насчет которого выше приводились слова протоиерея Георгия Флоровского. Сектантская мистика предполагала распространение идей о «высшей религиозности», «внутренней церкви», «непосредственного слияния с Божественным Духом». И такая мистика приносила человеку опустошение. Используя те же слова, что и православные авторы, адепты нового движения продвигали свою совсем особенную духовность «чуждую Церкви и Христу». Корень заблуждения новых мистиков состоял в отделении веры от Церкви.

Такое положение дел на момент начала XIX в. касалось, в основном, высших слоев общества. Основная масса людей была не затронута новыми веяниями, но и среди них утратил свою действенность и померк идеал аскетизма, «сменившийся во многих случаях безразличием».

Равнодушие к делу спасения души и охлаждение веры явились, по мысли прп. Серафима Саровского, «результатом забвения главной цели истинно христианской жизни – стяжания благодати Божией». Равнодушие и охлаждение привели к полному изменению сознания, что выражается в утрате истинного просвещения, которое подается Богом, в удалении от глубоко мистичного содержания первоначального христианства. Стремление человеческого разума возвеличить себя привело к его измельчанию и помрачению. «В обществе, забывшем об истинной цели жизни, неизбежно начинает распространяться и крепнуть тяжкий недуг – уныние».

Описанные процессы были экранизированы в фильме «Happypeople» (2006). Молодые люди, занимавшиеся эзотерикой, столкнулись с апатией при наработанном бизнесе и финансовом состоянии. Их попытки выйти из депрессии были прокомментированы в беседах 33-55 беседы цикла «Преодолеть отчуждение. Часть 1: Лекции о унынии, депрессии и о причинах ухода в экстремальные активности».
В беседа рассматривались: причины депрессии, допущенные ошибки, почему выход из депрессии не удался, где он – выход.

И исканиям современного ему общества прп. Серафим противопоставил цель, которую ясно сознавал, – стяжание Святого Духа Божия. Некоторые мысли из работы отца Иоанна в отношении Иисусовой молитвы приводятся в тексте «С чего начать христианскую жизнь». Этот текст был подготовлен на основе первой беседы одноименного цикла, главная идея которого отображена в названии.

Текст «С чего начать христианскую жизнь».

О повседневной практике Иисусовой молитвы

Когда говорят, что прп. Серафим Саровский предлагал сократить молитвенное правило для мирян, – это только половина правды. Потому что на самом деле прп. Серафим сказал, что люди, которые работают и у которых нет времени читать все утренние и вечерние молитвы, могут их определенным образом сократить, но на дела дня они должны выходить с Иисусовой молитвой. Если у каждого из нас будет какой-то опыт молитвы, мы заметим, что внутри нас будут происходить изменения. Например, если во время разговора с кем-то вы сможете хотя бы иногда молиться Иисусовой молитвой, то, слушая собеседника, вы будете понимать, что происходит у вас внутри. Например, вы почувствуете желание прогневаться, вы заметите это желание, но как бы со стороны. То есть вы увидите этот помысел как бы со стороны. Вы начнете это чувствовать, замечать, начнете понимать внутренний мир собеседника, и Божественная благодать непостижимым образом станет вас обучать и даст заметить то, что в обычном своем умонастроении вы не замечаете.

Святые отцы отмечали, что, если человек привыкает к Иисусовой молитве, ему становится понятен его внутренний мир. Это и есть то, что является искомым для психоаналитических направлений, к которым прибегают люди, пытаясь разобраться в себе. То есть, молясь Иисусовой молитвой, вы каким-то образом понимаете, как в вас формируется уныние, через какие мысли развивается гнев. Не сразу, но со временем. Тогда, даже если вы работаете и вращаетесь, как сейчас принято говорить, в «токсичной среде», у вас будет возможность разобраться в том, что происходит и внутри вас, и вовне.

Главное – надо стараться не бросать эту «ниточку». Не надо бояться, что станет скучно. Наоборот, не будет скучно, потому что, когда человек имеет живое сердце, жизнь становится насыщенной, полной, даже еда становится более вкусной! А когда человек утрачивает живую нить внутри себя, то и еда на вкус чувствуется как бы поролоновой, и сон не в радость, и хорошая погода не в удовольствие.

В качестве комментария к той мысли, что прп. Серафим советовал и мирянам творить Иисусову молитву, можно привести заметку одной женщины. В ней она – жительница мегаполиса, вращающаяся в многоразличных далеко не самых простых делах – рассказывает, как с помощью Иисусовой молитвы она обретает равновесие.

Вот ее молитвенный прием для успокоения на основе Иисусовой молитвы: «Во время сильной тревоги, когда охватывает сильное беспокойство начинаю часто повторять: “Господи, помилуй!”, “Господи, помилуй!”, “Господи, помилуй!”, затем, когда наступает небольшое успокоение, спад беспокойства, продолжаю повторять уже “Господи Иисусе Христе, помилуй мя!”, “Господи Иисусе Христе, помилуй мя!”, еще через некоторое время, когда беспокойство еще дальше отходит уже повторяю полностью Иисусову молитву “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуя мя грешную!”, так повторяю до еще большего снижения беспокойства, когда оно еще осталось, но уже почти прошло и тогда начинаю творить Иисусову молитву нараспев (Валаамский), повторяя так тоже некоторое время».

Это очень хорошо помогает выйти из состояния беспокойства, нормализовать и вернуть внутренний мир. На этот прием уходит не так много времени, примерно минуты 3 до наступления равновесия».

Эта заметка приведена не целью советовать молиться именно таким образом. В отношении Иисусовой молитвы есть разные подходы, и кто-то предлагает не выпускать из нее слова «Сыне Божий» (исповедание Христа Сыном Божиим). Заметка приводится с целью показать, что и мирянам открыть пусть Иисусовой молитвы.

О практике испытания совести

Духовные авторы также советуют каждый вечер в течение (можно ограничить время 5-10-15 минутами, чтобы не уходить в избыточную рефлексию) минут испытывать свою совесть: размышлять о том, как прошел день. Эта практика научает нас найти и сохранять духовное равновесие. Если в течение дня мы сорвались в какую-то страсть, вылезла какая-то доминирующая наша болячка, то мы испытываем совесть, то есть размышляем, каким именно образом это произошло? Где я совершил упущение, чтобы в будущем исправить этот свой недостаток? И это вечернее испытание совести мы по силе стараемся проводить через призму молитвы. Или Иисусовой молитвы, или хотя бы молитвы «Господи помилуй». И тогда благодать Божия будет нам таинственно раскрывать, что именно было в этот день не так. И мы, не сразу, но со временем, найдем этот ритм, который нам позволит и делать дело, и не рассеиваться умом, вниманием, и радоваться жизни, но при этом не переступать какую-то грань, за которой наступает безумие.

Человек, который научится таким образом хранить равновесие, возможно, сможет выстоять посреди даже этих глобальных манипулятивных внешних процессов, которые, с применением все более современных технологий, будут с каждым годом все более ухищряться.

Что делать, когда придет Антихрист?

У иером. Рафаила (Нойки) однажды спросили, что же делать, когда придет Антихрист, как же мы, мол, будем? Он ответил, что мы верим во всемогущего Бога, который может даровать человеку путь даже и в этих условиях. И если первые христиане совершали подвиги во имя Христа, то нам надо хотя бы не замерзнуть, не стать льдом, – и этого для нас будет достаточно. Само это усилие предостережет нас от впадания в «спячку».

Целиком слова иеромонаха Рафаила (Нойка) приводятся в тексте «Внешняя жизнь и мир мыслей», часть 3.1 «Сохранение при рабочем процессе личного, возможности для развития», в приложении – «Иеромонах Рафаил (Нойка) – “О грядущих испытаниях”».

Главная идея текстов и лекций, объединенных названием «Внешняя жизнь и мир мыслей» – помочь человеку, погруженному в различные внешние процессы, сохранить внутренний мир. Под внешними процессами по большей части имеется в виду рабочий процесс, ассоциируемый с высоким ритмом и большим числом вызовов разнообразного плана, например, человек живет и работает в условиях контакта с информацией, стремящейся манипулировать им.

Как говорила одна моя знакомая, которая живет в Штатах, православная христианка: только тот, кто будет владеть исихией, сможет удержать себя от подчинения информационному насилию. Один современный философ писал, что есть насилие негативизма – это когда «не ходи туда», «не делай это», но есть и насилие позитивизма: мол, «давайте будем это делать все», когда все сливается со всем. Вроде бы, это все будет делаться даже под маской христианской любви и единения, но это будет вести к тому, что человек окончательно потеряет точки, которые помогают ему закрепиться в жизни и сохранить какой-то свой жизненный путь.

Об обращении к восточным практикам

Конечно, трезвению учится трудно, потому что мы его постоянно теряем, особенно те, кто живет в мегаполисах, в больших городах, и тут уже каждый должен для себя выбирать путь. Современная секулярная мысль предлагает нам задуматься о том, что тот путь, который у нас есть, православный, это путь потери свободы, самоограничения.

Недавно я слушал лекцию одного китаиста, в которой было нечто смутное. Он импонировал китайскому подходу, когда нет критерия оценки правильного и неправильного. Он давно изучает китайскую культуру, утверждал, что она непознаваема культура непознаваема, так, мол, как они живут, – хорошо. Но когда речь зашла о его родной культуре (он сказал: все мы – из христианской культуры), он, такое уж впечатление сложилось, отнес ее к неправильному и очень быстро ее разобрал.

Сказал также, что христианская культура – это культура невроза, саморефлексии, такая достоевщина, в общем. Учитывая приведенные выше слова протоирея Георгия Флоровского об увлечении русской интеллигенции масонством, можно предположить, что китаист что-то не до конца понял в отношении христианства. Путь другой ему представляется им как путь свободы, такой беспроблемный путь.

Сам очень уважаю Достоевского и потому слово «достоевщина» упоминается не с целью бросить тень на великого писателя, а в качестве обозначения снедающего человека вороха мыслей. На тему слова «достоевщина» есть одно предание. У Сталина был один советник, из бывших белых офицеров, который в свое время помог Сталину, и Сталин за это его к себе приблизил и отвел от расстрела. Еще до революции 1917 года офицеру было поручено преградить путь движения демонстрантов. Годы спустя он узнал, что среди них был Сталин, его начали терзать мысли насчет того, что в Сталина могла бы попасть пуля. И он надумал писать письмо Ленину, чтобы его, офицера, отстранили от воинской службы и назначали на работу в Мариинский театр. Советник мотивировал свое желание уйти наличие камня на душен и занозы на сердце. Отметив, что можно было за чашкой чая все обсудить и вынуть занозу из сердца и головы, Сталин потребовал порвать письмо, адресованное Ленину (тогда Сталин еще не вошел в зенит своего могущества). В голосе Сталина звучала обида: «Он, видите ли, разбирается в искусстве, сам поет, жена у него актриса, и он мог бы стать директором Мариинского театра. А? Каково? Командующий главным фронтом республики – и Мариинский театр! Ну, разве не достоевщина?!»[2]

Но в реально жизни бывает так, что разумные самоограничения помогают еще как-то оставаться на ногах, тогда как человек, который выберет путь абстрактной «свободы», будет в итоге просто распылен. Он даже не поймет, как это произошло.

Конечно, речь идет сейчас не о китайском понимании жизни, не о тех людях, которые родились в своей культуре. Речь идет скорее о нас, о тех, у кого возникает некий комплекс неполноценности по поводу того, что он родился в России и культуре христианской. Мало кто пытается найти в ней что-то положительное.

И здесь можно привести слова Н.С. Трубецкого, который в своей работе «Религии Индии и христианство» писал хотя и не о китайской культуре, а более – о Индии, но его слова применимы к лекции китаиста. Ведя речь о своем времени (почил в 1938 г., но его слова применимы и к веку 21-ому), он отмечает, что люди, разочаровавшиеся в, казалось бы, бесспорных ценностях европейской культуры, ощущают себя сбитыми с толку. Они чувствует, что нужно что-то в корне изменить, но не понимать, что именно необходимо менять. И тогда они обращают свои взоры на Восток, думая произвести синтез между христианством и религиями Востока. Данное направление существует уже давно. Оно возникло на Западе, преимущественно «в англосаксонских странах, где христианство без церковности, христианство без догматов давно уже выродилось в какое-то лицемерное ханжество. И увлечение теософией оттуда проникло к нам, в среду русской интеллигенции, далекой от церкви, плохо знакомой с православием, привыкшей искать удовлетворения своих религиозных запросов где угодно, только не в православии, заранее объявленном несостоятельным».

Также Трубецкой считал, что увлечение мистикой Востока основано по большей мере на двух недоразумениях. Во-первых, с таковой мистикой «знакомятся по теософским трактатам агитационного, пропагандистского характера, написанными без всякого научного метода или, что еще хуже, по методу квазинаучному». А во-вторых, те, кто изучает эту мистику и желают синтезировать ее с христианством, под именем христианства представляют нечто смутное и расплывчатое. В их сознании это нечто отрывается «от исторического христианства, раскрывшегося в догматах церкви».

В отношении слов Трубецкого о разочаровании стоит сказать, что в тех странах, где идея христианства оторвалась от идеи духовного делания, от христианства мало что осталось. Если утрачивается корень, то человек становится сухим листом, гонимым ветром.

Итоги: о хранении чувства равновесия

Возвращаясь к словам китаиста, стоит сказать, что если утрачивается понимания корня православной культуры, то для утратившего она воспринимается как рефлексия ради рефлексии. Но практика трезвения выстраивается вокруг реально существующей связи со Христом, если таковая раскрывалась в данном конкретном человеческом сердце.

Первое время своего христианского пути мы можем фиксировать только потерю этого состояния. А многие из нас даже не знают, что это состояние вообще бывает. Иногда только можем его чувствовать, после Причастия, если мы нормально подготовились. И потом, когда мы после Причастия это состояние теряем, перед нами раскрывается картина того, как взаимосвязаны в нас страсти, как они действуют. Мы потихоньку начинаем этот клубок распутывать и постепенно учимся после Причастия сохранять полученную в нем благодать – сначала час, потом два. Как на натянутом канате: человек встал на канат и упал через 10 секунд, а после некоторых тренировок человек может уже минуту продержаться, потом две, потом четыре и так далее, а потом уже может и прыгать на канате или лечь на него. Даже может сальто на нем делать!

Чувство равновесия, которое мы испытываем, приобщенные к Божественной благодати, со временем должно стать нашим родным состоянием, которое мы узнаем, и то состояние, когда мы лишены этого чувства, скорее будет ненормальным. Конечно, хранение искры требует усилия, но это усилие будет вознаграждено тем, что, когда человек приобщен к этой искре, тогда жизнь воспринимается полноценно – в полном смысле этого слова.

Мы должны понять, что связь с Богом – это не интеллектуальная связь, но живая. Поэтому в случае потери этой связи нам достаточно просто обратиться к Богу своими словами. То есть не просто обратиться, но и осознать, почему ты эту связь потерял. Один духовник даже советовал в случае, если ты рассеялся вниманием, почитать какую-то духовную литературу до тех пор, пока эта связь не вернется.

По данной теме можно привести выдержки из наставлений старца Кирика. Вот что он советовал: «Как только заметишь в себе (при свете совести и закона Божия) грех ума, слова, мысли либо какой греховной страсти или привычки, борющей тебя во всякое время и месте, – сию же минуту кайся Богу (хотя бы и мысленно): Господи, прости и помоги! (то есть прости, что я оскорбил Тебя, и помоги, чтобы не оскорблять Твое величие). Эти три слова: Господи, прости и помоги – надлежит произносить медленно и несколько раз или, вернее, пока вздохнешь; вздох сей означает пришествие благодати Святого Духа, простившего нам грех сей, за который мы в данный момент каемся Богу. Тогда всякое действие бесовское в мыслях наших, и особенно в воображении, отпадает от нас. Если же бесовское действие снова придет, снова же сотворить покаянную молитву; этим только способом человек достигнет чистоты сердца и мира душевного. При таком покаянии никакая страсть (то есть беспорядочная мысль) или привычка греховная не может устоять, но постоянно умаляться будет и наконец совершенно исчезнет по мере чистоты сердца.

… когда день склонился к вечеру и наступает ночь, и тогда пред отходом ко сну надо помыслить: как проведен день? Вспомни – где был, что видел, что говорил и что худое сотворил: против Бога, против ближнего и против своей совести, и если что-либо усмотришь греховное, тогда покайся Богу за весь день, а если не усмотришь, не вспомнишь ничего, это не значит, что ничего не случилось, но то значит, что по рассеянности мыслей все забыто; тогда надо каяться Богу и за самое забвение о Боге, говоря себе: забыл я Тебя, Господи! Увы мне! Не забудь же меня, Господи, Тебя забывающего!

… Вечерний навык о покаянии пред Богом поведет дальше к средине дня, а потом будешь ловить себя на месте преступления греховного падения (в мелочах). Такое покаяние пред Богом поведет к полному совершенству (или святости) – без особых подвигов!»[3]

Поначалу приходится очень много себя проверять, одергивать, в каком-то смысле трудно восстанавливаться, сохранять это равновесие в потоке дел. Со временем это все больше начинает получаться и становиться навыком. Когда мы учимся ходить, мы задумываемся над каждым шагом, но потом уже шагаем автоматически. Постепенно это переходит на уровень ощущений, и как только мы приближаемся к состоянию потери этой искры, собираемся сделать что-то, что приведет к ее потере, у нас включается внутри стоп-сигнал. Мы испытываем чувство смущения, и тогда мы останавливаемся. Если этому научиться, то у нас есть шанс не потеряться и в мегаполисе, и во время очень сложной работы, потому что усилия, направленные на сохранение этого мира, не дают человеку промерзнуть.

В контексте практической деятельности идея стремления не промерзнуть, основываясь на духовном делании, представлена в текстах:
– «Интеллектуальная деятельность как стратегия выживания в условиях тотального давления»;
– «О вере», часть 4.2 «Преодоление внутреннего раскола через связь со Христом».
– «О вере», часть 5 «О вере и кризисе веры».

Кажется, что это задача простая, но на самом деле она очень сложная. И если мы эти усилия предпринимать не будем, мозг очень быстро зарастет всякими сорными травами. Человек может этого не понимать, ему кажется, что это невроз, «достоевщина», а на самом деле это и есть подлинная жизнь.

Равновесие – перспектива развитие темы

– Таким образом речь идет не о рефлексии ради рефлексии, а о одном из сегменте метода достижении конкретной цели – состояния равновесия, когда душевные силы сонастроены друг с другом, выведены к высшим смыслам, приведены в соответствие с социальной жизнью человека. И такой человек, даже погруженный в многотрудную деятельность, способен хотя в некоторой степени вкушать то, что упоминавшаяся в начале текста исследовательница обозначила как исихия.

– О том, как практически, будучи перенесенной в область социальных взаимодействий, выглядит равновесие, рассказывает монахиня Адриана (Малышева). Она прослужила в военной разведке всю ВОВ, не раз была в водовороте экстремальных ситуаций, монашеский постриг приняла в очень зрелом возрасте.

Ее слова о равновесии приводятся в главе в «Равновесие» в тексте «ПОБЕДА – не только на войне, но и – над войной внутри себя. (Некоторые физиологические аспекты ПТСР и Боевой Психической Травмы в контексте смысловой вертикали, позволяющей преодолеть их)».

– Сама деятельность по достижению этого равновесия и нахождение в нем помогают человеку преодолеть его главную проблему. У каждого она своя, для кого-то – компульсивные порывы, болезненные состояния.

Идея достижения равновесия в таком ракурсе описана в тексте «Внешняя жизнь и мир мыслей», часть 4.1 «Главная проблема конкретного человека и обретение равновесия, внутреннего мира».

– Реализация данного принципа помогает преодолеть аддикции. Сам принцип применительно к теме преодоления аддикций был описан в следующих ответах.

– «Наркомания. Девушке, которая не удержалась и опять покурила ПАВ. Ч. 1: О срыве и одиночестве».

«Наркомания. Девушке, которая не удержалась и опять покурила ПАВ. Ч. 2».

«Наркомания. Девушке, которая не удержалась и опять покурила ПАВ. Ч. 3».

– «Помыслы. Ч. 1 Голоса (инфернальное ли или психика), в прошлом хаотичный интим».

«Помыслы. Ч. 2 Голоса, которые уничтожают изнутри».

«Помыслы. Голоса. Ч. 3 Девушке, которую хотели затянуть в аномальные отношения. О секте “Нексиам” и взломе психики”».

«Помыслы. Голоса. Ч. 4 Голоса, которые уничтожают изнутри».

«Помыслы. Голоса, которые уничтожают изнутри. Ч. 5 В прошлом ПАВ и хаотичный интим».

Приложение. Иеромонах Рафаил (Нойка) о духовной жизни как о поиске красоты (применимо не только к монашеству, но и ко всем людям)

«Братья и сёстры, вот что такое Церковь, и именно это нам должно искать в Церкви. Мы воспринимаем Церковь и её традицию как правила, как каноны, чины, догматы, службы и так далее. Но живя рядом с отцом Софронием, стало понятно, что всё в Церкви – не чья-то выдумка, а выражение личного опыта. Скажем, что такое богослужение? Это – выражение жажды найти жизнь непрестанной молитвы. Зная, что не все могут жить такой молитвой нам была предложена форма, которая по силам более – менее здоровому духовно и телесно человеку, чрез которую он может стать ближе к Богу.

Когда я стал монахом, то дети, видев меня, спрашивали: “Почему вам нельзя есть мясо? Почему вам нельзя жениться? Почему нельзя ездить домой?” Я задумался, и благодаря им, понял, что нам не то, чтобы нельзя, нам – не нужно. Мне нельзя жениться? Но меня никто не останавливает. Дети говорят: “А что на это скажет отец Софроний?” “Думаю, что если я захочу, он позволит мне, и возможно даже благословит”. Впоследствии я понял, что он действительно так поступил бы, если бы я очень – очень хотел жениться. Может он был бы печален, но разрешил бы. “А Вы можете поехать домой?” “Домой? – говорю, – но мой дом здесь…” “А есть мясо?” “Есть мясо? Не хочется, пост представляется чём-то более важным для нас”. Вдруг мне стало ясно, что правила даны не для того, чтобы связать монаха и его жизнь. Правила отражают чью-то жажду и образ жизни, и те люди оставили нам уставы в помощь. Для здоровых людей они подходят, для больных или пожилых – иная мера, соответствующая их состоянию. Если у человека есть призвание к монашеской жизни, то эти правила соответствуют, согласуются с его внутреннем стремлением. Мы не против мяса, не против супружества, не против родного дома, который оставили, просто мы ищем нечто большее, вечное. Не по презрению оставили мы всё сие. И то, чего жаждет найти сердце, хочется искать с теми, кто ищет и хочет того же.

Сказанное о монашеских правилах относится и к церковным догматам. На западе отношение к слову догмат негативное, потому что веками догматы считались законами, за нарушение которых грозила инквизиция. Однако догматы – это тоже выражение личного опыта богообщения, и сведение их в богословскую систему произошло позднее. Скажем, святые апостолы Пётр, Иаков и Иоанн видели Свет Нетварный на горе Фавор, и позже опыт видения Света вылился в церковный догмат, учение. Всё, что есть в Церкви – это выражение опыта. Наши предшественники глубоко жили истину и передали свой опыт в доступной для нас мере. Например, установленные посты. Люди постились для того, чтобы достичь определённой духовной высоты и находиться на ней. Пост – это своего рода диета. Как-то один врач мне сказал: “Отче, теперь мне понятно, что святые отцы были очень мудрыми. Великий Пост с медицинской точки зрения – удивительное установление. Он соответствует нашим телесным потребностям, изменениям в работе организма при переходе с зимы на лето – печень освобождается от жиров, и прочее. Пост подходит в это время лучше всего”. Церковные посты, годовой цикл богослужения, да и вообще всё в Церкви – это такая красота и гармония, которые ты не сразу можешь и заметить, только со временем приходит понимание и созерцание сего. Всё в Церкви – чей-то живой опыт, предложенный для относительно здорового человека в соответствующей для него мере.

Этим бы я и хотел закончить своё слово. Церковь даёт нам всё необходимое на доступном для каждого уровне, и нам должно пользоваться этим как взлётной полосой. Если бы я знал это раньше, то по – другому относился к посту, не стремясь добиться своего рода рекордов. Пост – это духовная потребность. Для начала пусть он будет хотя бы благоразумной диетой, весьма полезной для души, как, скажем, это делают желающие похудеть. Чтобы сохранить фигуру, некоторые, быть может, придающие этому слишком большое значение, строго держат себя на диете ради поставленной цели. То же самое следует делать и нам – надо всегда иметь цель. Молитвою испросим у Господа понимание того, что всё, установленное Церковью – это не чьи-то рекорды, а потребность нашего духа. Да, мы поём песнопения, которые пели и которыми жили великие аскеты, но делаем это не с тем, чтобы достичь тех же высот воздержания. Аскеты, не желая исполнять вожделений плоти, которая желает противного духу, умерщвляли её постом. Для нас же их жизнь ошибочно предстаёт как правила: “сегодня можно есть рыбу, завтра – нельзя” и тому подобное. Правила хороши, если мы пользуемся ими разумно, типикон – ценная вещь. По крайней мере здоровье будет лучше, не будем страдать от ожирения. (Впрочем излишний вес бывает не только от чрезмерного питания, но и от болезни, от предрасположенности и другого). Но что я хочу сказать? Пост как воздержание в пище – гениальное произведение, но это – лишь средство оторваться от земли. Самое главное, как учат святые отцы, нас ждёт впереди. Личность – это тот, кто встал на путь. Если собака почувствует след, она бежит по лесу стремглав, не обращая ни на что внимание. Она охотится, она знает зачем бежит. Другие собаки устремляются за ней, но только следуя её примеру, они считают её за “правило”. Некоторые постились строго, некоторые умеренно, а иные побеждали и самые законы естества, но все они знали зачем это делают. Для нас их жизнь предстаёт как правила, как типикон, согласно которому нам следует жить, потому что типикон этот – весьма разумен. Но мудрость его в том, что гласит: для каждого – своя мера. И здесь огромная ответственность ложится на духовных отцов: нельзя применять одни и те же правила ко всем одинаково. Для пожилых – своя мера, для больных – своя. Для молодых полезно делать земные поклоны, иначе они займутся бодибилдингом, тренажёрами, сбрасыванием веса и так далее, лишь бы только утомить своё тело. Города сейчас полны спортзалами, в которых установлены, как я их называю, орудия пыток – велосипеды, которые не едут, беговые дорожки в никуда, тренажёры, изматывающие тебя до потери пульса. И люди покупают их, чтобы мучить себя таким образом. А ведь если бы мы поняли мысль Церкви, назначение типикона, то ни в чём подобном бы не нуждались… Простите, я говорю в общем, я знаю, жизнь сегодня нелегка, и, может быть, для бедолаги, который вынужден сидеть целый день за компьютером в офисе, эти слова не подходят. Но в целом, если бы мы понимали мысль Церкви, нам не надо было бы ничего другого».

Итак, пусть ключевым словом сегодняшней беседы будет слово – взлётная полоса. Нас ждут многие открытия, новое понимание, и к ним следует стремиться, искать. И тогда мы достигнем цели. Пусть сначала мы вынуждены что‑то делать и не понимая сути, но мы подчиняемся Церкви добровольно, потому что любим и доверяем ей. Мы смотрим в календарь, чтобы узнать, постный сегодня день или нет, мы понуждаем себя к воздержанию. Позже, когда нам будет дана более глубокая духовная жизнь и её понимание, когда мы узнаём, что такое жертвенность, все церковные установления станут для нас трамплином в вечность. И дай то нам Бог!»[4]

[1] Утрата внутренней устойчивости. Непрерывное движение и беспокойство // Ларше, Жан-Клод. Обратная сторона новых медиа / Жан-Клод Ларше; пер. с фр. С.А. Кузнецовой. Москва: Изд-во Сретенского монастыря, 2023. 304 с. (Православное богословие).

[2] Успенский В.Д. Тайный советник вождя.

[3] Великие русские старцы: Жития, чудеса, духов. наставления / [Под общ. ред. игумена Аристарха (Лоханова)] // М.: Трифонов Печенг. Монастырь; «Новая книга»; «Ковчег», 2000. С.382–383.

[4] Предисловие // Рафаил (Нойка), иером. Живя мя по словеси Твоему. Духовные беседы / Пер. с англ, иером. Доримедонта (Литовко). СТСЛ, 2015.